Верховный суд СССР. Статьи и очерки о деятельности за 1924-1974

Издание рассчитано на широкий круг практических работников органов суда, прокуратуры, адвокатов, а также студентов и преподавателей юридических вузов.

ВЕРХОВНЫЙ СУД СССР —
ВЫСШИЙ СУДЕБНЫЙ ОРГАН СТРАНЫ.
ПОЛНОМОЧИЯ ВЕРХОВНОГО СУДА СССР

50 ЛЕТ ВЕРХОВНОГО СУДА СССР

Л. Н. СМИРНОВ, Председатель Верховного Суда СССР

19 апреля 1924 г., открывая первое Пленарное заседание Верховного Суда СССР, его председатель Н. Винокуров говорил, что руководящей нитью всей деятельности верховного органа советского правосудия должны стать ленинская национальная программа, заветы великого основателя Советского государства В. И. Ленина.

Учреждением Верховного Суда СССР в основном была завершена советская судебная система, начало которой было положено ленинским декретом №1 о суде, сломавшим до основания старый буржуазно-помещичий суд, и последующими декретами, сформулировавшими важные принципы деятельности судебных органов Советского государства. Старая, глубоко ненавистная трудящимся судебная система царской России была сломана от ее верхнего звена — Правительствующего сената до мировых судов. Основным звеном советской судебной системы стал народный суд, привлекший к осуществлению правосудия самые широкие массы трудящихся, ставший для них школой государственного управления, суд, осуществивший в своей деятельности идеи подлинной социальной справедливости.

В. И. Ленин определил важнейшие направления деятельности советского суда, задачи и принципы организации и деятельности суда как органа первого в мире государства трудящихся. В числе этих принципов должно быть особо выделено строжайшее соблюдение социалистической законности.

Социалистическая законность — принцип, внутренне присущий Советскому государству. Это положение неоднократно подчеркивалось В. И. Лениным, даже в самые тяжелые периоды существования Советского власти.

Вся история советского суда, вся деятельность органов советского правосудия с момента их создания и по сегодняшний день связана с ленинскими декретами о суде, с ленинскими положениями, которые определяют деятельность судов и органов прокурорского надзора, деятельность советского законодателя.

Работа советского суда основана на незыблемом ленинском принципе социалистической законности. Л. И. Брежнев на встрече с избирателями Бауманского избирательного округа г. Москвы напомнил о ленинском принципе социалистической законности. Он говорил об общеобязательной силе закона для всех независимо от положения, чина, ранга, о социалистической законности и правопорядке как основе нормальной жизни общества и его граждан. «Вот почему, — подчеркнул Л. И. Брежнев, — необходимо усилить пропаганду советских законов, всемерно поднимать их авторитет, воспитывать всех в духе уважения к закону, к праву... Укрепление законности, упрочение социалистического правопорядка — это, таким образом, общегосударственная, общепартийная задача»1.

Л. И. Брежнев говорил и о другом важнейшем и обязательном для каждого должностного лица, для каждого советского гражданина принципе. Этот принцип является, как писал В. И. Ленин, «абсолютно обязательным». «Пока закон является действующим, — считал Владимир Ильич, — никто не вправе его обойти... Советский закон охраняет социалистическую собственность, интересы общества и государства, он охраняет права граждан, и всякое нарушение законов, чем бы оно ни мотивировалось, наносит большой ущерб обществу, его гражданам, нашему общему делу»2.

Строжайшее соблюдение социалистической законности при рассмотрении и разрешении любого дела — это обязанность советского суда, без абсолютного выполнения которой немыслимо дальнейшее совершенствование судебной деятельности.

Отмечая 50-летие Верховного Суда СССР, мы вновь перечитываем высказывания В. И. Ленина о социалистической законности, о суде, анализируем судебную практику и проверяем с позиций, намеченных Лениным, задачи судебной деятельности. И мы не можем не согласиться с одним из основоположников советской юстиции и соратников Ленина — Н. В. Крыленко, который писал: «Так далеко предвидеть мог действительно только гениальный ум Ленина... Наше дело — умело, как следует, сейчас прочесть и понять соответствующие страницы у Владимира Ильича»3.

За годы существования Союза ССР структура и компетенция судов, их взаимоотношения между собой и с другими государственными органами, материальное и процессуальное законодательство претерпели изменения, в некоторых случаях весьма существенные. Однако главное, что всегда характеризовало советский суд, — это то, что, будучи органом Советского государства, он стоял на страже его интересов, защищал и проводил в жизнь советские законы.

К моменту образования СССР в союзных республиках, вошедших в состав Союза, — РСФСР, Украинской ССР, Белорусской ССР и Закавказской Социалистической Федеративной Советской Республике (в состав которой входили Азербайджан, Армения и Грузия) — существовала система судов, созданная на основе ленинских принципов и действовавшая в соответствии с законодательством каждой республики.

К числу этих принципов следует отнести выборность судей, осуществление правосудия коллегиально, как правило, с участием народных заседателей, национальный язык судопроизводства, предоставление обвиняемому права на защиту.

Создание единого союзного государства в форме добровольного объединения равноправных республик выдвинуло настоятельную необходимость образовать и единый общегосударственный судебный орган с функциями надзора за законностью, судебного надзора, с правом рассмотрения по первой инстанции дел исключительной важности.

Таким органом стал Верховный Суд СССР, созданный в соответствии с Договором об образовании Союза Советских Социалистических Республик, принятым I съездом Советов СССР 30 декабря 1922 г., и первой Конституцией СССР, утвержденной II съездом Советов СССР 31 января 1924 г.

В отдельной главе Конституции определялись компетенция Верховного Суда СССР, его структура, состав и порядок комплектования. Порядок его работы регламентировался Положением о Верховном Суде СССР от 23 ноября 1923 г., а также Наказом, утвержденным ЦИК СССР 14 июля 1924 г.

В январе — феврале 1924 года был сформирован состав Верховного Суда, и 19 апреля состоялось 1-е Пленарное заседание.

Как указывалось выше, образованием Верховного Суда СССР завершилось формирование всей советской судебной системы, задачи, принципы организации и деятельности которой разработал и теоретически обосновал В. И. Ленин.

Сложившаяся система судебных учреждений, задачи и принципы организации судов были закреплены в Основах судоустройства Союза ССР и союзных республик, утвержденных постановлением ЦИК СССР от 29 октября 1924 г. К таким задачам Основы относили:
а) ограждение завоеваний пролетарской революции, рабоче-крестьянской власти и правопорядка, ею установленного;
б) защиту интересов трудящихся и их объединений;
в) укрепление общественно-трудовой дисциплины и солидарности трудящихся и их правовое воспитание;
г) осуществление революционной законности в личных и имущественных отношениях граждан.

Процесс создания федеративного социалистического государства не был простым и легким; надо было преодолеть немалые трудности, связанные с экономической и культурной отсталостью, бороться против попыток контрреволюции использовать в своих целях такое наследие царского режима, как национальная вражда, буржуазный национализм, великодержавный шовинизм.

Нелегким был и процесс становления советской судебной системы. Исходя из того, что строительство нового общества — постепенный процесс, в ряде мест параллельно с народными судами или вместо них некоторое время действовали: третейские суды — в Кабардино-Балкарии; шариатские (мусульманские) — в некоторых местностях РСФСР, Узбекистане, Туркмении; аксакальские — в Киргизии; суды казиев — в Туркестане.

Однако создание советской судебной системы, начатое ленинскими декретами о суде, твердо и последовательно осуществляемое партией и Советской властью, продолжалось. Судебная система, установленная ст. 2 Основ, главным и основным звеном которой являлся народный суд, полностью выдержала испытание временем. Позднее она была закреплена в Законе о судоустройстве СССР, союзных и автономных республик 1938 года и в Основах законодательства о судоустройстве СССР, союзных и автономных республик 1958 года.

Верховный Суд СССР в первые годы существования СССР занимал особое место в системе судебных органов. Это определялось рядом обстоятельств. Во-первых, в соответствии со ст. 43 Конституции СССР Верховный Суд СССР учреждался при ЦИК СССР в целях утверждения революционной законности. Других самостоятельных органов, подобных имевшимся в союзных республиках, которые могли бы выполнять функции, связанные с осуществлением правосудия, Конституция не предусматривала. Прокуратура СССР до 1933 года действовала в составе Верховного Суда СССР и возглавлялась Прокурором Верховного Суда СССР. Народный комиссариат юстиции СССР, как известно, был образован в 1936 году.

Во-вторых, Верховный Суд СССР действовал не только как судебный орган, имевший судебные и судебно-надзорные функции, — он был наделен также функциями общего надзора.

Судебные функции заключались, в частности, в рассмотрении дел по обвинению высших должностных лип в преступлениях по должности, а также уголовных и гражданских дел исключительной важности, затрагивающих по своему содержанию интересы двух или нескольких союзных республик либо относящихся к разрешению споров между союзными республиками.

В области судебного надзора Верховный Суд СССР был уполномочен рассматривать и опротестовывать перед Президиумом ЦИК СССР по представлению Прокурора Верховного Суда СССР постановления, решения и приговоры Верховных судов союзных республик, если таковые противоречили общесоюзному законодательству или ими затрагивались интересы других союзных республик; рассматривать и отменять приговоры, решения и определения коллегий и специальных присутствий Верховного Суда СССР, решения и приговоры иных учреждений, имеющих судебные функции (Высшая арбитражная комиссия и др.)

На Верховный Суд СССР возлагалось руководство деятельностью военно-судебных учреждений Союза ССР.

Права Верховного Суда СССР в области общего надзора (иногда его называли конституционным контролем) согласно Наказу Верховному Суду СССР сводились к следующему:
а) дача Верховным судам союзных республик руководящих разъяснений и толкование общесоюзного законодательства;
б) дача заключений по требованию Президиума ЦИК СССР о законности тех или иных постановлений Центральных исполнительных комитетов и Советов народных комиссаров союзных республик с точки зрения Конституции СССР;
в) направление в Президиум ЦИК СССР представлений пленарных заседаний о приостановлении и отмене постановлений, действий и распоряжений центральных органов и отдельных народных комиссариатов Союза ССР (кроме постановлений ЦИК СССР и его Президиума) по мотивам несогласованности таковых с Конституцией СССР как по предложению центральных органов союзных республик, так и по инициативе Верховного Суда СССР, а также по предложению Прокурора Верховного Суда СССР и прокуроров союзных республик.

Вопросы, касающиеся организации и деятельности Верховного Суда СССР, определенные Конституцией СССР, получили дальнейшую регламентацию в Положении о Верховном Суде СССР, утвержденном Президиумом ЦИК. СССР 23 ноября 1923 г., и Наказе Верховному Суду СССР, принятом ЦИК СССР 14 июля 1924 г. В этих документах особое внимание обращалось на определение взаимоотношений Верховного Суда СССР с Верховными судами союзных республик. Наказ требовал от Верховного Суда СССР, чтобы все вопросы и дела, относящиеся К его компетенции, он разрешал, руководствуясь интересами Союза ССР в целом и отдельных союзных республик, в точном соответствии с требованиями Конституции Союза ССР, Положения о Верховном Суде СССР, общесоюзных законов и законодательства союзных республик.

Верховный Суд СССР действовал в составе Пленарного заседания и 4 коллегий: Гражданско-судебной, Уголовно-судебной, Военной и Военно-транспортной. Основную работу выполняло Пленарное заседание, в состав которого, кроме постоянных членов заседания, входили председатели Верховных судов союзных республик.

Участие председателей Верховных судов союзных республик в работе пленарных заседаний было весьма важной формой деятельности Верховного Суда СССР, обеспечивающей тесную и плодотворную связь с Верховными судами союзных республик. На пленарных заседаниях обсуждалась, в частности, законность принятых Верховными судами союзных республик постановлений и других документов. Кроме того, их участие позволяло непосредственно учитывать опыт работы судов союзных республик, изучать судебную практику. Таким образом, деятельность Пленарного заседания становилась целенаправленной, помогала судебным работникам всех звеньев.

Эта форма связи Верховного Суда СССР с Верховными судами союзных республик не была закреплена Законом о судоустройстве СССР, союзных и автономных республик от 16 августа 1938 г., в соответствии с которым в состав Пленума входили только постоянно избранные члены Верховного Суда СССР. Вновь такая форма связи Верховного Суда СССР с Верховными судами союзных республик была восстановлена действующим Положением о Верховном Суде СССР, утвержденным Законом от 12 февраля 1957 г. В ст. 3 Положения указывается, что все председатели Верховных судов союзных республик являются по должности членами Верховного Суда СССР. Председатель Президиума Верховного Совета СССР Н. В. Подгорный отметил, что это положение является одним из проявлений социалистического федерализма.

Как Председатель Верховного суда союзной республики, автор настоящей статьи, бывший в течение 10 лет членом Верховного Суда СССР по должности, хорошо знает, сколь плодотворным и практически важным для совершенствования судебной деятельности является претворение в жизнь рассматриваемого положения, сколь важны непосредственное общение, обмен опытом, коллективное обсуждение судебной практики для разработки руководящих разъяснений Пленума, для деятельности Верховных судов союзных республик.

В 1929 году Верховный Суд СССР отметил свое пятилетие.

Подводя итоги деятельности, первый Председатель Верховного Суда СССР старый большевик, соратник Ленина, Винокуров говорил: «Верховный Суд Союза ССР за пять лет твердо выполнял порученную ему работу по укреплению революционной законности на территории Союза ССР. Рост хозяйственного строительства Союза ССР, реконструктивный период социалистического строительства, обострение классовой борьбы ставит перед Верховным Судом Союза новые задачи по укреплению революционной законности и защите интересов Союза ССР, а это в свою очередь ставит в порядок дня расширение компетенции и инициативы Верховного Суда СССР»4.

Характеризуя работу Верховного Суда за пятилетие, следует упомянуть, что на первый план выступала его общенадзорная деятельность или, как тогда часто говорили, деятельность в порядке конституционного надзора. Так, в Президиум ЦИК СССР было опротестовано 86 неконституционных актов наркоматов и центральных ведомств СССР; Президиуму ЦИК СССР дано 11 заключений о неконституционности постановлений ЦИК и СНК союзных республик; по представлению прокуратуры Верховного Суда СССР опротестовано перед Президиумом ЦИК СССР 16 постановлений пленарных заседаний Верховных судов союзных республик, противоречащих общесоюзному законодательству; Верховным судам союзных республик было дано около 30 руководящих разъяснений.

Верховным Судом СССР было рассмотрено и разрешено 106 судебных дел в отношении 737 обвиняемых.

Среди законодательных актов, касающихся различных сторон деятельности Верховного Суда СССР, в том числе в области судебного надзора, следует упомянуть о принятом 24 июля 1929 г. Положении о Верховном Суде СССР и прокуратуре Верховного Суда СССР и постановлении Президиума ЦИК СССР от 13 сентября 1933 г. о расширении компетенции Верховного Суда СССР, утвержденном 4 января 1934 г. на 4-й сессии ЦИК СССР шестого созыва5. В соответствии с последним из названных актов Верховному Суду СССР было, в частности, предоставлено право давать директивы Верховным судам союзных республик, проводить обследования судебных органов союзных республик в целях проверки их работы.

Расширены были и судебно-надзорные права Верховного Суда СССР. Он также стал единственным в стране органом судебного управления, сохранившим эту функцию вплоть до образования в 1936 году Народного комиссариата юстиции СССР.

Говоря о первом этапе деятельности Верховного Суда СССР, необходимо указать, что он, решая поставленные перед ним ответственные задачи, провел значительную работу по укреплению социалистической законности, внедрению конституционной дисциплины. Строго соблюдая суверенные права судов союзных республик, Верховный Суд СССР содействовал улучшению работы местных судебных органов. Следует отметить, что ряд постановлений высшего судебного органа страны был направлен на оказание помощи судам в их деятельности по содействию успешному претворению в жизнь планов индустриализации страны и коллективизации сельского хозяйства.

Большое значение имела в этот период деятельность Верховного Суда СССР в качестве суда первой инстанции, рассмотревшего ряд дел исключительной важности. В частности, были проведены судебные процессы о преступной деятельности частнокапиталистических элементов; были рассмотрены дела о государственных преступлениях — таких, как дело известного террориста и опасного врага Советской власти Савинкова, дело одного из участников расстрела 26 бакинских комиссаров Фунтакова, дело организаторов вооруженной борьбы против молодой Советской республики в Сибири Анненкова и Денисова, Шахтинское дело, и др.

Нельзя не упомянуть с чувством признательности тех старых большевиков, виднейших деятелей юстиции, которые своим опытом, знаниями и трудом много сделали для того, чтобы высший судебный орган нашей страны смог решить поставленные перед ним в тот период задачи: первом Председателе Верховного Суда СССР, Александре Николаевиче Винокурове, его заместителе Василии Ивановиче Васильеве-Южине, Прокуроре Верховного Суда СССР Петре Ананьевиче Красикове, Председателе Верховного Суда РСФСР Петре Ивановиче Стучке, председателе Уголовно-судебной коллегии Владимире Павловиче Антонове-Саратовском, председателе Гражданско-судебной коллегии Петре Александровиче Лебедеве, председателе Военной коллегии Валентине Андреевиче Трифонове.

В последующие годы деятельность Верховного Суда СССР была направлена на централизацию судебного надзора. Верховный Суд СССР почти полностью был освобожден от обязанности осуществлять общий надзор за законностью, эта функция перешла к Прокуратуре СССР, образованной в 1933 году.

В связи с исполнившимся 19 апреля 1934 г. 10-летием Верховного Суда СССР в приветствии, подписанном М. И. Калининым, Президиум ЦИК СССР отметил «заслуги Верховного Суда в области объединения деятельности судебных органов Союза ССР и союзных республик в борьбе за революционную законность».

Важнейшее значение для развития социалистического правосудия имело принятие 5 декабря 1936 г. Конституции СССР. В ней не только определена судебная система нашей страны, указаны основные функции Верховного Суда СССР и Верховных судов союзных республик как высших судебных органов Союза и республик, но и закреплены важнейшие принципы социалистического правосудия: осуществление правосудия выборными судьями, участие в разбирательстве дел народных заседателей; независимость судей и подчинение их только закону; ведение судопроизводства на языке союзной или автономной республики или автономной области с обеспечением для лиц, не владеющих этим языком, полного ознакомления с материалами дела через переводчика, а также права выступать на суде па родном языке; гласность судопроизводства; обеспечение обвиняемому права на защиту.

В принятом 16 августа 1938 г. Законе о судоустройстве Союза ССР, союзных и автономных республик эти положения получили дальнейшее развитие: в Законе были определены как задачи, цели и содержание правосудия, так и конкретные вопросы (в частности, обжалование и опротестование судебных решений, освобождение судей и народных заседателей от их обязанностей, порядок избрания и компетенция общих и специальных судов); определены были состав и компетенция Верховного Суда СССР, его Пленума и коллегий.

Осуществляя надзор за судебной деятельностью всех судебных органов СССР и союзных республик, Верховный Суд СССР получил право истребовать для проверки и рассмотрения в порядке надзора любое дело из любого суда. Областные, краевые суды и Верховные суды автономных республик были лишены права рассматривать дела в порядке судебного надзора, а Верховные суды союзных республик были ограничены в этом праве, пленумы и президиумы этих судов были упразднены. Верховный Суд СССР определял направление судебной политики, давая судам руководящие указания на основе решений, принятых по рассмотренным в порядке судебного надзора делам.

Рассматриваемый период деятельности Верховного Суда СССР (1938-1957 гг.) был наполнен событиями всемирно-исторического значения: Великая Отечественная война с немецко-фашистскими захватчиками и японскими империалистами, период восстановления народного хозяйства, успешного строительства нового общества. Все эти годы суды, осуществляя правосудие, участвовали в решении общегосударственных задач.

Известно, что в ряде случаев Верховным Судом СССР, как и другими судебными органами, допускались нарушения социалистической законности. Но вместо с тем мы не можем не сказать, что и во время культа личности по так называемым «делам общей подсудности» многое делалось для укрепления социалистической законности, решения задач социалистического правосудия, также как црзднее было много сделано для ликвидации последствий культа личности и реабилитации необоснованно осужденных.

В настоящее время для успешного решения задач социалистического правосудия созданы все возможности. Коммунистическая партия уделяет большое внимание укреплению социалистической законности, упрочению общественного порядка, повышению авторитета суда как органа социалистического правосудия, проведению в жизнь гарантий независимости судей и подчинения их только закону.

В Отчетном докладе XXIV съезду КПСС и в решениях съезда подчеркивается обязанность каждого гражданина соблюдать требования закона.

«Уважение к праву, к закону должно стать личным убеждением каждого человека. Это тем более относится к деятельности должностных лиц. Любые попытки отступления от закона или обхода его, чем бы они ни мотивировались, терпимы быть не могут. Не могут быть терпимы и нарушения прав личности, ущемление достоинства граждан. Для нас, коммунистов, сторонников самых гуманных идеалов, это — дело принципа»6, — говорится в Отчетном докладе ЦК КПСС XXIV съезду партии.

В решении этих задач чрезвычайно велика роль судов, судебной деятельности.

Серьезной задачей остается борьба с преступностью.

В последнее время установлена более строгая ответственность за некоторые виды правонарушений. Наряду с применением мер наказания, предусмотренных законом, проявляется все большая забота о профилактике преступлений и правонарушений, привлечении к этому делу общественности.

В. И. Ленин неоднократно подчеркивал значение гласного суда, персональной ответственности судей и руководителей системы органов юстиции за эффективность судебной деятельности. В письме к Богданову содержится широко известное ленинское положение о превентивном значении гласного суда. В. И. Ленин писал: «Надо не бояться суда (суд у нас пролетарский) и гласности, а тащить волокиту на суд гласности: только так мы эту болезнь всерьез вылечим». И далее: «Ежели Вы думаете, что в РСФСР не найдется одного умного обвинителя и трех умных судей, действительно умных (не торопыг, не крикунов, не фразеров), то я Вас обвиняю еще в пессимизме насчет Советской власти. Копию сего письма... посылаю тов. Курскому с специальной просьбой, чтобы он прочел и пошире дал юристам прочесть и чтобы специально на его, Курского, ответственности считал лежащим приискание для сего процесса непременно умного обвинителя и умных судей»7.

Одним из замечательных итогов развития советской судебной системы является создание юридических кадров, способных выполнить ленинские указания о предупредительном и воспитательном значении судебной деятельности, способных практически осуществлять политику партии, защищать интересы Советского государства, создание идейных профессионально подготовленных кадров судебных работников.

Направление работы по совершенствованию правосудия определено Программой партии и решениями XXIV съезда КПСС, решениями ЦК КПСС и Советского правительства.

Пути дальнейшего совершенствования деятельности Верховного Суда СССР и других судов страны намечены в постановлении Президиума Верховного Совета СССР от 15 сентября 1972 г. по отчету Верховного Суда СССР и в речи Председателя Президиума Верховного Совета СССР Н. В. Подгорного «Об избрании Верховного Суда СССР» от 20 сентября 1972 г.

Важнейшей задачей судов остается борьба с наиболее опасными и распространенными преступлениями, в особенности с хищениями государственного и общественного имущества, хулиганством, хозяйственными преступлениями, преступлениями, совершенными несовершеннолетними, рецидивной преступностью, с обеспечением при этом законности и обоснованности выносимых решений.

Изучение и обобщение судебной практики, проводимое Верховным Судом СССР и Верховными судами союзных республик, проверка в порядке надзора конкретных дел показывают, что при несомненном общем улучшении судебной деятельности суды до сих пор допускают серьезные ошибки в применении материального и процессуального законов, нарушают принцип индивидуализации наказания.

Вновь и вновь следует подчеркнуть необходимость строжайшего соблюдения судами процессуальных норм при рассмотрении любого дела. Как известно, нарушение этих норм приводит к ущемлению прав участников процесса, неполноте исследования обстоятельств дела, неправильному применению наказания, а в некоторых случаях к вынесению неправосудного приговора.

Повышение культуры и воспитательного воздействия процесса — одна из важнейших форм правовой пропаганды, повышения авторитета суда.

Повседневной задачей судов остается работа по предупреждению преступности, участие вместе с другими государственными органами в разработке и осуществлении мероприятий по предупреждению правонарушений, широкому привлечению общественности.

Большие задачи стоят перед судами по осуществлению правосудия по гражданским делам, по разрешению вопросов, возникающих из гражданских правоотношений.

XXIV съезд КПСС подчеркнул огромное значение повышения уровня руководства народным хозяйством, разработки правовых норм и усиления их роли в хозяйственной деятельности: правовыми нормами регулируются договоры поставки, закупки сельскохозяйственной продукции у колхозов и совхозов, подряда, перевозки и др.

По-прежнему особого внимания заслуживают вопросы соблюдения Основ законодательства о труде, кодексов союзных республик и других законодательных актов по этому вопросу; жилищного законодательства, нормативных актов о возмещении ущерба, колхозного законодательства.

Пленум Верховного Суда СССР в марте 1973 года специально обсудил вопрос о задачах по дальнейшему совершенствованию деятельности судов по осуществлению правосудия, вытекающих из решений декабрьского (1972 г.) Пленума ЦК КПСС.

В настоящее время, выполняя возложенные на него законом функции высшего судебного органа Советского Союза, Верховный Суд СССР действует в составе Пленума, Судебной коллегии по гражданским делам, Судебной коллегии по уголовным делам и Военной коллегии. Наиболее важным звеном в составе Верховного Суда является его Пленум. Он созывается не реже, чем раз в три месяца, при обязательном участии Генерального Прокурора СССР. В работе Пленума принимает участие Министр юстиции СССР. Пленум утверждает Судебные коллегии Верховного Суда, заслушивает их отчеты, рассматривает протесты Председателя Верховного Суда СССР и Генерального Прокурора СССР на решения, приговоры и определения судебных коллегий, а также на постановления Верховных судов союзных республик в случае противоречия последних общесоюзному законодательству или нарушения этими постановлениями интересов других союзных республик.

Как правило, руководящие разъяснения Пленума посвящены наиболее важным и актуальным вопросам судебной практики по гражданским и уголовным делам.

Принятые постановления Пленума Верховного Суда СССР, например в области гражданского права, затрагивают широкий круг вопросов, связанных с применением законодательства о труде, о браке и семье, авторского права, права личной собственности граждан на строения, по делам, в которых одной из сторон выступает колхоз, по делам о лесонарушениях и др. Дача руководящих разъяснений по этим категориям дел вызывалась, с одной стороны, необходимостью обеспечить правильное и единообразное применение вновь принятого законодательства, а с другой — наличием возникших в судебной практике неясных вопросов, решение которых затрагивает интересы большого числа граждан, учреждений, предприятий и организаций.

Деятельность Пленума по даче руководящих разъяснений в области применения уголовного законодательства определяется задачами, поставленными в решениях ЦК КПСС и Советского правительства о борьбе с преступностью. 17 октября 1968 г. Пленум принял постановление «О деятельности судебных органов по борьбе с преступностью», в котором дал указания, направленные на устранение ошибок в судебной деятельности и повышение эффективности борьбы с преступностью, строгую индивидуализацию наказания, правильное применение различных мер уголовного наказания.

Выполняя задачи, вытекающие из названных решений партии и правительства, Пленум Верховного Суда СССР неоднократно рассматривал вопросы об улучшении деятельности судов по борьбе с хищениями государственного и общественного имущества. Разрабатывая меры по усилению борьбы с преступностью, Пленум принял постановления от 12 сентября 1969 г. «О судебной практике по делам о вовлечении несовершеннолетних в преступную и иную антиобщественную деятельность» и от 18 марта 1970 г. «О деятельности судов по борьбе с рецидивной преступностью».

Ряд постановлений Пленума Верховного Суда СССР касался вопросов деятельности судебных органов, вытекающих из задач дальнейшего развития экономики страны. 19 октября 1971 г. принято постановление «О судебной практике по делам о выпуске недоброкачественной, нестандартной или некомплектной продукции». По вопросам применения законодательства об охране природных ресурсов Пленум дал разъяснение 11 апреля 1972 г.

В последние годы Верховный Суд СССР уделял значительное внимание реализации предоставленного ему права внесения представлений по вопросам, подлежащим разрешению в законодательном порядке, и по вопросам толкования законов СССР; при этом основная тяжесть работы падала на Пленум.

В соответствии с издавна сложившейся практикой на заседания Пленума приглашаются председатели Верховных судов автономных республик, областных и краевых судов, народные судьи, ученые-юристы. Хотя приглашаемые на Пленум лица не являются членами Верховного Суда СССР, их участие отнюдь не ограничивается пассивным восприятием происходящего. Конечно, они не могут участвовать в разрешении конкретных дел. Однако приглашенные на Пленум активно выступают при обсуждении общих вопросов, в особенности при обсуждении проектов руководящих разъяснений. Каждое заседание Пленума Верховного Суда СССР, выступления на нем народных судей и членов других судов свидетельствуют, что кадры советских судей постоянно совершенствуются. Это люди, которые способны решать задачи, возложенные на советский суд социалистическим государством.

Связь Верховного Суда СССР с судебными органами союзных республик поддерживается и путем выездов членов Верховного Суда СССР и консультантов для ознакомления с судебной практикой непосредственно в республиках и областях, путем подготовки материалов к рассмотрению на Пленуме Верховного Суда СССР.

На основе рассмотрения жалоб и писем граждан, заявлений общественных организаций Верховный Суд СССР проверяет в порядке надзора значительное количество дел, главным образом уголовных. Судебные коллегии и Пленум исправляют допущенные судами ошибки.

Отдельные определения судебных коллегий и постановления Пленума Верховного Суда СССР, содержащие указания судам, вытекающие из рассмотрения конкретных дел, публикуются в «Бюллетене Верховного Суда СССР». Помимо этого в журнале помещаются статьи, комментарии и обзоры судебной практики по актуальным вопросам материального и процессуального права. Журнал систематически информирует читателей о заседаниях пленумов Верховных судов союзных республик, о связях судебных работников СССР с юристами других стран (а эти связи, в особенности с Верховными Судами стран социалистического содружества, являются обширными и плодотворными), о новом законодательстве и юридической литературе.

В целях обеспечения необходимых условий для осуществления функций судебного надзора Верховный Суд СССР проводит большую работу по систематизации законодательства и иных нормативных актов Союза ССР и союзных республик, постановлений Пленума Верховного Суда СССР, постановлений пленумов Верховных судов союзных республик, содержащих руководящие разъяснения, а также материалов периодической печати по правовым вопросам. Эти материалы используются Верховным Судом СССР при рассмотрении судебных дел, обобщении судебной практики, подготовке руководящих разъяснений, разработке проектов в порядке законодательной инициативы, проведении правовой пропаганды среди населения. Систематизаций постановлений пленумов Верховных судов союзных республик, кроме того, является одним из средств осуществления контроля за соответствием этих постановлений общесоюзному законодательству и постановлениям Пленума Верховного Суда СССР.

Следует отметить, что судебная практика как бы аккумулирует спорные вопросы применения закона; учитываются и анализируются эти вопросы также органами прокурорского надзора, Министерством юстиции, которое осуществляет организационное руководство судами и анализирует данные судебной статистики. Наконец, многие неясные вопросы, связанные с применением материального и процессуального права, возникают перед Министерством внутренних дел.

Координация в работе административных органов позволяет полнее использовать в работе по борьбе с правонарушениями возможности, которыми они располагают.

Деятельность Верховного Суда СССР тесно связана с юридическими научно-исследовательскими учреждениями и учебными заведениями. Ученые-юристы принимают участие в проводимых Верховным Судом СССР обобщениях практики применения судами гражданского, уголовного и процессуального законодательства, в разработке научно обоснованных рекомендаций по принципиальным вопросам, возникающим в судебной практике. При Верховном Суде СССР существует Научно-консультативный совет, в который входят ученые-юристы и практические работники.

Значительная работа проводилась в Верховном Суде СССР в связи с исполнением возложенной на него обязанности по разрешению вопросов, вытекающих из заключенных с другими государствами договоров об оказании правовой помощи.

Что касается рассмотрения в качестве суда первой инстанции дел исключительной важности, то эта сторона деятельности занимает в последнее время сравнительно небольшое место в практике Верховного Суда СССР. Объясняется это тем, что количество подобных дел невелико. Достаточно указать, что за последние 10 лет Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР рассмотрела по первой инстанции лишь одно дело в августе 1972 года) — о грубых нарушениях правил техники безопасности при проектировании и эксплуатации цеха футляров телевизоров Минского радиозавода.

В современных условиях строительства коммунизма перед Верховным Судом СССР и всеми судами нашей страны поставлены новые задачи по борьбе с преступностью, выдвинуты серьезные требования к совершенствованию судебной деятельности.

В своей речи об избрании нового состава Верховного Суда Союза ССР на сессии Верховного Совета СССР Председатель Президиума Верховного Совета СССР Н. В. Подгорный указал, что, постоянно уделяя внимание укреплению законности, борьбе с правонарушениями, Президиум Верховного Совета СССР неоднократно обращался к вопросам работы органов юстиции, Верховного Суда СССР. «И это понятно, товарищи. Именно от надлежащей деятельности этих органов в значительной мере зависит успешное выполнение одной из важнейших задач, определенных партией, ее XXIV съездом, — задачи последовательного осуществления принципа социалистической законности во всей деятельности государственного аппарата, защиты прав трудящихся, эффективной борьбы с преступностью»8.

За последние годы произошли некоторые изменения в руководстве и организации советской судебной системы.

После создания Министерства юстиции СССР, министерств юстиции союзных республик и их органов на местах суды получили возможность сосредоточить основное внимание на рассмотрении судебных дел в обстановке, наиболее способствующей достижению предупредительного и воспитательного воздействия судебного решения, на глубоком исследовании причин и условий, порождающих преступления, на пропаганде права.

Специфика непосредственно судебной деятельности определяет границы компетенции судов и органов Министерства юстиции. Однако в ряде случаев эти виды деятельности смыкаются. Такими пограничными будут вопросы о достижении максимальной эффективности судебных процессов, вовлечении общественности в осуществление правосудия, повышении профессионального мастерства судебных работников.

Совершенно очевидно, что многие мероприятия по совершенствованию судебной деятельности могут быть успешно решены лишь в результате слаженной работы судов и органов судебного управления.

Большое значение имеет совместная деятельность, тесное сотрудничество судов с органами прокуратуры, осуществляющими высший надзор за исполнением законов в нашей стране.

Тесные деловые связи с Прокуратурой СССР, совместная аналитическая работа; тщательная проверка дел в порядке судебного надзора; отношения, когда это необходимо, взаимотребовательные и вместе с тем направленные к единой цели — строгому соблюдению социалистической законности, к укреплению советского правопорядка, — важные условия, без которых Верховный Суд СССР не мыслит своей деятельности.

Очевидно также, что для достижения максимальной результативности деятельности судебных органов по укреплению советского правопорядка и режима законности необходима повседневная деловая связь с Министерством внутренних дел СССР и его органами. Именно эти органы осуществляют непосредственное общение с самыми широкими слоями населения, общение эго часто затрагивает жизненно важные интересы граждан. Практика показывает, что. постоянно возникающие конкретные вопросы в большинстве своем находят быстрое и согласованное решение в МВД СССР. Поэтому сотрудничество Министерства внутренних дел СССР и Верховного Суда СССР является одним из важных и необходимых условий совместной единой по своей направленности, по стремлению к достижению максимальной результативности деятельности в борьбе с правонарушениями и в предупреждении их.

Партия рассматривает участие в правовой пропаганде как профессиональный долг и важнейшую обязанность каждого советского юриста. Как известно, после 4-й сессии Верховного Совета СССР восьмого созыва комиссии законодательных предположений Совета Союза и Совета Национальностей рассмотрели вопрос о состоянии правовой пропаганды и приняли решение, которое должно послужить основой последующего совершенствования правовой пропаганды.

Судья, указано в руководящих разъяснениях Верховного Суда СССР, способствует созданию правовой атмосферы в государстве прежде всего своей непосредственной судебной деятельностью; его работа, как пропагандиста права, должна основываться прежде всего на выводах из дел, рассмотренных судом, на анализе обстоятельств и фактов, рожденных самой жизнью и ставших объектом исследования суда. Следует вновь напомнить, что великому основателю Советского государства В. И. Ленину принадлежит глубоко актуальное и в настоящее время замечание, что конкретное судебное дело дает возможность до корня вскрыть и публично осветить все общественно-политические нити преступления, его значение, вынести из суда уроки общественной морали и практической политики9. Эти слова были сказаны задолго до Октябрьской революции. После Октября В. И. Ленин не раз возвращался к вопросу о важной роли советского суда не только как орудия устрашения, но прежде всего как орудия воспитания новой дисциплины. Как уже упоминалось, исходя из многочисленных ленинских высказываний о суде, можно утверждать, что основой достижения предупредительного и воспитательного воздействия судебной деятельности В. И. Ленин считал конкретное судебное дело, судебный процесс, где тщательно исследуются доказательства, строго соблюдается процессуальная форма, в частности, для того чтобы суд был «наиболее торжественный, воспитательный и приговор достаточно внушителен»10.

Тысячи и десятки тысяч людей, ежедневно находящихся в залах судов, — это не только участники судебных процессов, их родные и близкие, свидетели, но и, наконец, публика. Все эти люди являются своеобразными судьями судей, и об этом никогда не должен забывать ни один судья, рассматривающий дело и провозглашающий решение от имени Советского социалистического государства.

Верховный Суд СССР сможет выполнить стоящие перед ним задачи только в том случае, если он повседневно будет связан с другими судами, с Верховными судами союзных и автономных республик, краевыми и областными судами, с народными судами — основным звеном советской судебной системы, рассматривающим абсолютное большинство гражданских и уголовных дел.

Очень важно, чтобы руководящие разъяснения Пленума Верховного Суда СССР, так же как и решения, принимаемые по конкретным делам, помогали судьям достойно выполнять их высокие обязанности.

Необходимо постоянно помнить о неоднократных указаниях Центрального Комитета КПСС о том, что сложные задачи борьбы с правонарушениями и укрепления общественного порядка могут быть решены лишь путем глубокого изучения конкретного состояния дел, знания происходящих процессов и умения сконцентрировать усилия специальных государственных органов на наиболее неблагополучных или требующих особого внимания объектах, а не путем хотя и правильных, но по существу абстрактных рассуждений.

Верховный Суд СССР отмечает свое 50-летие в период, знаменательный новыми свершениями советского народа, под водительством Коммунистической партии успешно претворяющим в жизнь план девятой пятилетки. Вместе с тем это время отмечено поворотом в мировой истории к разрядке напряженности в результате воплощения Программы мира, разработанной XXIV съездом КПСС, неутомимой внешнеполитической деятельности ленинского ЦК КПСС и его Генерального секретаря Л. И. Брежнева.

В то же время следует помнить, что процесс разрядки напряженности в отношениях между государствами отнюдь не означает затихания идеологической борьбы. Наоборот, как указывал В. И. Ленин, «когда идейное влияние буржуазии на рабочих падает, подрывается, слабеет, буржуазия везде и всегда прибегала и будет прибегать к самой отчаянной лжи и клевете»11. Факты свидетельствуют о том, что, стремясь ослабить позиции социализма, пропагандистская машина империализма прибегает к клевете на советское право и деятельность советских судебных органов. Защищая или ограничиваясь призывами к фашистским убийцам Сальвадора Альенде, реакционные правоведы империализма злобно клевещут на советскую действительность, на деятельность советского суда, оберегающего интересы Советского государства. Необходимо, чтобы наше самое гуманное и самое справедливое в истории человечества право, как и практическая деятельность органов Советского правосудия, служило целям разоблачения идеологических диверсий империализма.

И, наконец, важнейшей задачей советских судов, в том числе Верховного Суда СССР, является повышение воспитательной роли судебных процессов в борьбе против таких унаследованных от прошлого, по сути своей глубоко чуждых социализму явлений, как недобросовестное отношение к труду, расхлябанность, недисциплинированность, стяжательство, различные нарушения норм социалистического общежития. «...Партия считает своим долгом обращать внимание всего нашего общества на эти явления, мобилизовывать народ на решительную борьбу с ними, на их преодоление, ибо без этого нам коммунизма не построить, — говорил в докладе «О пятидесятилетии Союза Советских Социалистических Республик» Л. И. Брежнев. — ...Мы, товарищи, строим не царство бездельников, где реки молочные да берега кисельные, а самое организованное, самое трудолюбивое общество в истории человечества. И жить в этом обществе будут самые трудолюбивые и добросовестные, организованные и высокосознательные люди. Так что перед нами огромной важности работа. Она, видимо, займет немалое время, ибо психология человека переделывается куда медленнее, чем материальные основы его жизни»12.

Полностью отдавая себе отчет в том, какое место должно принадлежать судебным органам в формировании сознания человека коммунистического общества, не преувеличивая значения деятельности судов, мы вместе с тем не можем и недооценивать их роли. Это особенно касается задачи воспитания к новой дисциплине, которую В. И. Ленин считал важнейшей задачей советского суда. Задача воспитания к дисциплине и самодисциплине включает борьбу с преступностью и правонарушениями, еще не преодоленными несмотря на громадную по своему объему деятельность как специальных государственных органов — суда, прокуратуры, внутренних дел, юстиции, так и широкой советской общественности, деятельность, осуществляемую под руководством Коммунистической партии. Это касается, наконец, задач создания атмосферы нетерпимости к нарушениям закона, правовой атмосферы в государстве, строгого режима соблюдения социалистической законности, которые являются основой нормальной жизни общества и его граждан.

Нет сомнения в том, что все судебные органы, начиная с основного звена нашей судебной системы — народного суда и кончая Верховным Судом СССР, 50-летие которого отмечается, примут все меры к тому, чтобы выполнить задачи, которые ставит перед ними советский народ, ведомый Коммунистической партией и его ленинским Центральным Комитетом.

ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ВЕРХОВНОГО СУДА СССР
С ВЕРХОВНЫМИ СУДАМИ СОЮЗНЫХ РЕСПУБЛИК

В. В. КУЛИКОВ, заместитель Председателя Верховного Суда СССР

На I Всесоюзном Съезде Советов 30 декабря 1922 г. был утвержден Договор об образовании Союза Советских Социалистических Республик, предусматривавший, что верховным органом власти СССР является Съезд Советов Союза Советских Социалистических Республик, а в период между съездами — Центральный Исполнительный Комитет Союза ССР. 6 июля 1923 г. на второй сессии ЦИК СССР была принята, а затем, 31 января 1924 г., на II Съезде Советов утверждена первая Конституция СССР, которая определила компетенцию верховных органов власти Союза ССР и союзных республик.

С принятием этих исторических актов возникло не только союзное Советское социалистическое государство, но и союзное социалистическое право, включившее в себя нормы, регулирующие взаимоотношения между Союзом ССР и союзными республиками, и принципы единой для Союза ССР социалистической законности.

Договором об образовании СССР и Конституцией СССР предусматривалось образование Верховного Суда СССР в целях утверждения революционной законности на территории Союза Советских Социалистических Республик. Этим завершилось создание новой, подлинно демократической судебной системы, основные начала которой определил ленинский декрет №1 о суде, принятый 7 декабря (24 ноября) 1917 г.

Взаимоотношения Верховного Суда СССР с Верховными судами союзных республик строились на той же правовой основе, что и взаимоотношения между союзными и республиканскими органами государственной власти и государственного управления.

Первая Конституция СССР, регулируя взаимоотношения Союза ССР и союзных республик, четко установила компетенцию центральных органов власти в области организационного устройства, законодательства, закрепила их права и обязанности с учетом суверенных прав и интересов союзных республик. Достаточно подробно эти вопросы рассмотрены в Конституции СССР 1936 года.

К ведению общесоюзных органов государственной власти ныне действующая Конституция относит, в частности, установление основ (основных начал) законодательства о труде, судоустройстве и судопроизводстве, основ гражданского, уголовного и исправительно-трудового законодательства, основ законодательства о браке и семье, а также принятие иных законов по вопросам, рассмотрение которых отнесено исключительно к их ведению.

К ведению республиканских органов власти отнесено принятие законодательства о труде, гражданского и уголовного кодексов, законодательства о судоустройстве и других республиканских законов в развитие общесоюзных Основ с учетом национальных и иных особенностей каждой союзной республики.

Союзные и республиканские законодательные акты, взятые в целом, составляют систему законов, которая учитывает и отражает как общие интересы всех народов СССР, так и особые, специфические интересы каждой союзной республики.

Нельзя упускать при этом из виду, что союзные законодательные акты принимаются органами государственной власти, призванными к защите суверенных прав и законных интересов союзных республик, с учетом замечаний, которые высказываются в ходе разработки законопроектов.

Нередко в обсуждении законопроектов принимают участие не только представители органов власти, но и широкая общественность союзных республик. Такая практика сложилась давно. В настоящее время она неуклонно расширяется.

Аналогично складывались взаимоотношения Верховного Суда СССР с Верховными судами союзных республик, особенно в последние годы. Выполняя, например, функцию дачи судам руководящих разъяснений (в период с 1938 по 1957 гг. они именовались указаниями), Верховный Суд СССР заблаговременно рассылает проекты своих постановлений для предварительного ознакомления всем Верховным судам союзных республик, с тем чтобы они представили по проектам свои замечания и предложения. Поступившие замечания рассматриваются в Верховном Суде СССР, а затем на заседании Научно-консультативного совета при Верховном Суде СССР (в его состав также входят представители судебных органов союзных республик). С учетом этих замечаний готовится уточненный проект, который и обсуждается на Пленуме с участием всех председателей Верховных судов союзных республик. Привлекаются к обсуждению проектов постановлений Пленума и судьи из республик, принимающие участие в работе Пленума с правом совещательного голоса.

Верховные суды союзных республик проекты своих постановлений с разъяснениями норм республиканского законодательства, как правило, направляют в Верховный Суд СССР, который по их просьбе высказывает свои замечания и пожелания.

Говоря о взаимоотношениях Верховного Суда СССР с Верховными судами союзных республик, необходимо отметить также следующее. В первой Конституции Союза ССР было записано, что суверенитет союзных республик ограничен лишь в пределах, указанных в Конституции, и лишь по предметам, отнесенным к компетенции Союза. Вне этих пределов каждая союзная республика осуществляет свою государственную власть самостоятельно. «Союз Советских Социалистических Республик, — гласила ст. 3, — охраняет суверенные права союзных республик».

Таким образом, охрану суверенитета союзных республик Конституция считала важной общегосударственной задачей. Право отмены нормативных актов, не соответствующих Конституции СССР, относилось к компетенции ЦИК и СНК СССР. Задача охраны суверенных прав союзных республик была возложена и на судебные органы.

На Ком Пленарном заседании Председатель Верховного Суда СССР А. Н. Винокуров подчеркнул, что Верховный Суд СССР должен блюсти единство Союза Советских Социалистических Республик, с одной стороны, и суверенные права союзных республик — с другой.

Естественно, что охрана единства суверенных прав союзных республик входила в обязанность не только Верховного Суда СССР, но и Верховных судов союзных республик.

Взаимоотношения Верховного Суда СССР с Верховными судами союзных республик регулировались законодательством о Верховном Суде СССР и судах союзных республик, определявшим права и компетенцию Верховного Суда СССР и Верховных судов союзных республик.

Пятидесятилетнюю историю деятельности Верховного Суда СССР при ее анализе можно подразделить на разные периоды: с начала работы и до принятия Закона о судоустройстве Союза ССР, союзных и автономных республик 1938 года; с момента издания этого закона и до второй половины пятидесятых годов; с момента принятия нового Положения о Верховном Суде СССР и до последнего времени. Такое подразделение допустимо не только по признаку действия разных правовых актов о Верховном Суде СССР, но и в силу особенностей характера его деятельности в эти периоды, с которой тесно связаны его взаимоотношения с Верховными судами союзных республик.

Рассмотрим деятельность Верховного Суда СССР и его связи с Верховными судами союзных республик отдельно в каждом периоде.

Первое Положение о Верховном Суде СССР, утвержденное ЦИК СССР 23 ноября 1923 г., содержало указания компетенции Верховного Суда СССР в области общего надзора за законностью, судебного надзора и непосредственного осуществления судебных функций. Эта компетенция была уточнена и конкретизирована в Наказе Верховному Суду СССР, принятом 14 июля 1924 г. Центральным Исполнительным Комитетом СССР. В Наказе устанавливалось, что все вопросы и дела, относящиеся к его компетенции, Верховный Суд СССР разрешает, руководствуясь интересами Союза ССР в целом и отдельных союзных республик и защитой их суверенных прав, на точном основании Конституции СССР, Положения о Верховном Суде СССР, общесоюзных законов и законодательства союзных республик.

К общему надзору первое Положение о Верховном Суде СССР, в частности, относило дачу руководящих разъяснений и толкование общесоюзного законодательства. Разъяснения давались Верховным судам союзных республик, а они обеспечивали их проведение в жизнь. При этом разъяснения и толкования могли касаться только общесоюзного законодательства.

Дача разъяснений по вопросам применения республиканского законодательства относилась к компетенции Верховных судов союзных республик.

Следует отметить, что право вносить предложения о даче руководящих разъяснений либо толковании общесоюзного законодательства имели, в частности, президиумы ЦИК союзных республик и прокуроры этих республик. Последние нередко пользовались этим правом и вносили Верховному Суду СССР предложения о даче соответствующих руководящих разъяснений.

К функции общего надзора относилась также дача Верховным Судом СССР по требованию Президиума ЦИК СССР заключений о законности с точки зрения Конституции СССР тех или иных постановлений центральных исполнительных комитетов и Советов народных комиссаров союзных республик.

В области судебного надзора одной из функций Верховного Суда СССР было рассмотрение и опротестование в Президиум ЦИК СССР по представлению Прокурора Верховного Суда СССР постановлений, решений и приговоров Верховных судов союзных республик в случае противоречия их общесоюзному законодательству или нарушения ими интересов других союзных республик. Так, по представлению Прокурора Верховного Суда СССР Пленарное заседание Верховного Суда СССР рассмотрело вопрос о противоречии общесоюзному законодательству постановления Пленума Верховного Суда Узбекской ССР по делу Спивака, Коганова и других. Этим постановлением была установлена новая правовая норма о недопустимости привлечения к уголовной ответственности за общественно опасное деяние лиц, заключенных под стражу. Усматривая в этом постановлении нарушение ст. ст. 1, 3 Основных начал уголовного законодательства и ст. ст. 10, 11 Основ уголовного судопроизводства, Пленарное заседание опротестовало его. Президиум ЦИК СССР, согласившись с доводами Верховного Суда СССР, поручил ЦИК Узбекской ССР отменить упомянутое постановление Пленума Верховного Суда республики.

Другим примером может служить постановление по делу С. Один из военных трибуналов, расположенный на территории БССР, квалифицировал кражу денег, совершенную красноармейцем С. в казарме у другого красноармейца, по п. «д» ст. 180 УК БССР, т. е. как кражу из государственного учреждения. Кассационная инстанция утвердила приговор. Трибунал, как и кассационная инстанция, исходил при этом из разъяснения Пленума Верховного Суда БССР от 4 января 1928 г., что кража в казарме у красноармейца вещей, как личных, так и данных ему в пользование государством, должна квалифицироваться как кража из государственных учреждений, предусмотренная пп. «е», «г» и «д» ст. 180 УК БССР. Такое толкование нарушало общую линию карательной политики, ибо собственное имущество красноармейца, даже находящееся в казарме, не может рассматриваться как государственное имущество. Ввиду того что это затрудняет осуществление единого руководства военно-судебными учреждениями, Пленарное заседание Верховного Суда СССР по представлению Прокурора Верховного Суда СССР решило приостановить действие кассационного определения и постановило войти с представлением в Президиум ЦИК СССР об отмене постановления Пленума Верховного Суда БССР и о последующем пересмотре дела С.

Президиум ЦИК СССР утвердил постановление Пленарного заседания Верховного Суда СССР и поручил Президиуму ЦИК БССР предложить Верховному Суду БССР отменить свое разъяснение и передать дело С. на новое рассмотрение.

Верховный Суд СССР в то время не был наделен правом пересмотра в порядке судебного надзора дел, разрешенных судебными органами союзных республик, в том числе Верховными судами союзных республик.

Не составляла исключения и Военная коллегия Верховного Суда СССР. Дела, рассмотренные военными трибуналами, проверялись в кассационном порядке Верховным судом союзной республики, на территории которой трибунал вынес решение. В то же время Военной коллегии было предоставлено право возбуждать перед Пленарным заседанием Верховного Суда СССР вопрос об опротестовании в Президиум ЦИК СССР постановлений пленарных заседаний Верховных судов и определений их уголовно-кассационных коллегий, если, по мнению Военной коллегии Верховного Суда СССР, эти определения и постановления не соответствовали направлению карательной политики, необходимой для поддержания дисциплины в армии.

В начале 1925 года, однако, совещание военно-судебных работников признало, что в целях более скорого рассмотрения в кассационном порядке приговоров военных трибуналов, а также для достижения единства проводимой ими карательной политики необходимо создание единого кассационного центра для всех военных трибуналов. Это предложение было принято и закреплено в законодательном порядке Положением о военных трибуналах и военной прокуратуре 1926 года13. Военная коллегия стала кассационной инстанцией для всех трибуналов. Вместе с тем Президиум ЦИК СССР признал необходимым участие председателей Верховных судов республик в составе Военной коллегии при рассмотрении дел, разрешенных военными трибуналами, действующими на территории этих республик.

Одной из задач Верховного Суда СССР было рассмотрение уголовных и гражданских дел, затрагивающих интересы двух или нескольких союзных республик, а также разрешение споров о подсудности между судами союзных республик.

Осуществляя надзор за судебной деятельностью и давая разъяснения по вопросам применения законодательства при рассмотрении судебных дел, Верховный Суд СССР постоянно оказывал помощь Верховным судам союзных республик. В свою очередь Верховные суды союзных республик, ориентируясь на практику Верховного Суда СССР и руководствуясь его разъяснениями, не только повышали уровень своей деятельности по отправлению правосудия, но и сами принимали активное участие в разработке Верховным Судом СССР мероприятий, направленных на совершенствование судебной деятельности. Одним из условий этого было закрепленное первой Конституцией СССР, а затем и другими законодательными актами правило, согласно которому в состав Пленарного заседания Верховного Суда СССР входили по должности председатели Верховных судов союзных республик.

Участие председателей Верховных судов союзных республик в обсуждении и решении вопросов, выносившихся на рассмотрение Пленарного заседания, имело важное значение, позволяло учитывать опыт применения законодательства в союзных республиках, местные и национальные особенности каждой из них. Следует также иметь в виду, что в руководящих разъяснениях учитывались материалы проводившегося в союзных республиках изучения и обобщения судебной практики. Это имело существенное значение в силу того, что Верховный Суд СССР рассматривал сравнительно небольшое количество дел, а изучение и обобщение практики судов союзных республик в то время на Верховный Суд СССР не возлагалось.

Участие в работе Пленарного заседания давало возможность председателям Верховных судов союзных республик быть в курсе общесоюзных проблем и облегчало их работу по реализации решений Верховного Суда СССР.

Оценивая эту форму взаимоотношений между Верховным Судом СССР и Верховными судами союзных республик, следует иметь в виду, что в некоторых случаях споры между Верховными судами республик разрешались путем дачи им руководящих разъяснений. Например, в связи с разногласиями, возникшими между судебно-следственными органами Азербайджанской ССР и Туркменской ССР па поводу подсудности дела о неисполнении договора, заключенного на территории Азербайджанской ССР и подлежащего исполнению на территории Туркменской ССР, 11-е Пленарное заседание Верховного Суда СССР 22 сентября 1926 г. приняло руководящее разъяснение о применении ст. 13 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик при рассмотрении подобных дел14.

Председатели Верховных судов союзных республик участвовали в работе Пленарного заседания Верховного Суда СССР на правах членов Верховного Суда СССР по должности до принятия Закона о судоустройстве Союза ССР, союзных и автономных республик 1938 года. Положение о Верховном Суде СССР 1957 года вновь предусмотрело участие председателей Верховных судов союзных республик в работе Пленума Верховного Суда СССР. Следует также иметь в виду, что члены Верховного Суда СССР участвуют с правом совещательного голоса в работе пленумов Верховных судов союзных республик (эта практика в последнее время расширяется).

Новым законодательным актом, который определял права и обязанности, различные стороны деятельности Верховного Суда СССР и содержал указания на его взаимоотношения с различными государственными органами Союза ССР и союзных республик, было Положение о Верховном Суде СССР и прокуратуре Верховного Суда СССР, утвержденное Президиумом ЦИК СССР 24 июля 1929 г. Это Положение в основном сохранило прежнюю компетенцию Верховного Суда СССР, а в некоторой части расширило ее, предоставив, например, высшему суду страны столь необходимое ему право законодательной инициативы.

Взаимоотношения Верховного Суда СССР с Верховными судами союзных республик на первых порах действия нового Положения не претерпели существенных изменений.

Однако в тридцатых годах функции Верховного Суда СССР, его задачи в области общего и судебного надзора начинают изменяться, и это накладывает серьезный отпечаток на его деятельность и на взаимоотношения с Верховными судами союзных республик.

Общенадзорная функция Верховного Суда СССР постепенно сокращается, а с образованием в 1933 году Прокуратуры СССР почти полностью переходит к ней. В то лее время расширяются судебно-надзорные права Верховного Суда СССР. Кроме того, он наделяется рядом прав по организационному руководству судами союзных республик.

Президиум ЦИК СССР 13 сентября 1933 г. принял постановление «О расширении компетенции Верховного Суда СССР»15, которое предоставило Верховному Суду право давать директивы Верховным судам союзных республик по вопросам судебной практики, а также разъяснения общесоюзных директив и законов; проводить обследования судебных органов союзных республик в целях проверки их судебной работы; опротестовывать в Президиум ЦИК СССР постановления пленумов Верховных судов союзных республик, которые противоречат общесоюзному законодательству и интересам других союзных республик.

Председателю Верховного Суда СССР предоставлялось право обращаться к председателям Верховных судов союзных республик с указаниями по вопросам проведения в жизнь судебными органами общесоюзных директив и законов с доведением о них в каждом отдельном случае до сведения Президиума ЦИК СССР и очередного Пленарного заседания Верховного Суда СССР.

10 июля 1934 г. постановлением Президиума ЦИК СССР в Верховном Суде СССР была образована Судебно-надзорная коллегия. Она получила право отменять и изменять постановления президиумов и пленумов Верховных судов союзных республик.

В этот период сложилась практика издания Верховным Судом СССР директив судебным органам по важнейшим вопросам осуществления правосудия. Значительно расширилась практика судебного надзора за деятельностью судов союзных республик. Верховный Суд СССР направлял судебную деятельность всех судов страны по линии строжайшего соблюдения законности.

Рассмотрением дел о наиболее опасных преступлениях Верховный Суд СССР способствовал укреплению безопасности Советского государства, борьбе с посягательствами на завоевания Октябрьской революции.

В приветствии Президиума ЦИК Союза ССР Верховному Суду СССР в связи с 10-летием его деятельности указывалось: «Президиум ЦИК Союза ССР, отмечая заслуги Верховного Суда в области объединения деятельности судебных органов Союза ССР и союзных республик, в борьбе за революционную законность, приветствует Верховный Суд Союза ССР и его работников и выражает при этом уверенность в дальнейшем энергичном участии Верховного Суда в развитии правосознания населения и неуклонной защите революционной законности».

Взаимоотношения Верховного Суда СССР с Верховными судами союзных республик кардинально изменились с принятием Закона о судоустройстве Союза ССР, союзных и автономных республик от 16 августа 1938 г. В этом Законе указывалось, что Верховный Суд СССР является высшим судебным органом, на который возлагается надзор за судебной деятельностью всех судебных органов СССР и союзных республик.

Согласно Закону о судоустройстве Верховные суды союзных республик действовали в составе судебных коллегий по уголовным и гражданским делам и осуществляли надзор за судебной деятельностью судов республики путем рассмотрения протестов Прокурора СССР, прокурора союзной республики, председателя Верховного суда союзной республики на приговоры, решения и определения, вступившие в законную силу, а также путем рассмотрения в судебных заседаниях жалоб и протестов по делам, решенным судами союзной республики. Существования в Верховных судах союзных республик президиумов и пленумов Закон о судоустройстве не предусматривал. Это привело к уменьшению судебных инстанций, имевших право пересматривать в порядке надзора приговоры, решения и определения судов. Такую направленность Закона можно объяснить стремлением обеспечить стабильность судебных решений. Однако сосредоточение в Верховном Суде СССР и Верховных судах союзных республик огромного количества дел порождало волокиту, в ряде случаев отрицательно сказывалось на качестве их рассмотрения в порядке надзора.

В то же время это привело к ослаблению связей Верховного Суда СССР с Верховными судами союзных республик, не способствовало глубокому изучению судебной практики как Верховным Судом СССР, так и Верховными судами союзных республик. Основное внимание уделялось судебной деятельности, а вопросы глубокого и повседневного изучения судебной практики отодвигались на второй план. Выезды работников Верховного Суда СССР на места Для оказания судам союзных республик помощи в разрешении возникших вопросов обычно не практиковались.

Положением о Верховном Суде СССР 1957 года с дополнениями и изменениями, внесенными в него Указами Президиума Верховного Совета СССР от 30 сентября 1967 г. и 12 августа 1971 г., установлено, что Пленум Верховного Суда СССР, как и судебные коллегии, рассматривает протесты Председателя Верховного Суда СССР и Генерального Прокурора СССР на постановления президиумов и пленумов Верховных судов союзных республик только в случаях противоречия этих постановлений общесоюзному законодательству или нарушения этими постановлениями интересов других союзных республик.

Вместе с тем было установлено, что руководящие разъяснения судам по вопросам применения законодательства Верховный Суд СССР дает на основании изучения практики его применения судами. Пленуму предоставлено право рассматривать материалы обобщения судебной практики и судебной статистики, заслушивать отчеты председателей судебных коллегий Верховного Суда СССР о деятельности коллегий и доклады председателей Верховных судов союзных республик о судебной практике по применению законодательства, а также постановлений Пленума Верховного Суда СССР.

Эта практика заслушивания докладов председателей Верховных судов союзных республик широко внедрилась и оказалась весьма полезной. По существу, на каждом заседании Пленума, в особенности при рассмотрении вопросов о даче судам руководящих разъяснений о применении законодательства как по отдельным категориям дел, так и по вопросам применения материального и процессуального законодательства, обязательно заслушиваются доклады председателей Верховных судов тех или иных союзных республик. Такая практика дает возможность выявить имеющийся опыт применения законодательства, встречающиеся ошибки и недостатки, наметить меры к их устранению и предотвращению.

Новым в этот период явилось и то, что Председатель Верховного Суда СССР и его заместители были наделаны правом вносить в президиумы и пленумы Верховных судов союзных республик в соответствии с компетенцией президиумов и пленумов, определяемой законодательством союзных республик, протесты на решения, приговоры и постановления Верховных судов союзных республик в случае их противоречия общесоюзному законодательству или нарушения интересов других союзных республик.

Эти законоположения, как и участие председателей Верховных судов союзных республик в работе Пленума Верховного Суда СССР на правах членов Верховного Суда СССР по должности, внесли много нового во взаимоотношения Верховного Суда СССР с Верховными судами союзных республик и были направлены на совершенствование правосудия и укрепление законности.

Проведя строгое разграничение компетенции Верховного Суда СССР и Верховных судов союзных республик, законодатель создал условия для повышения авторитета Верховных судов союзных республик. С другой стороны, освободившись от обязанности проверять и опротестовывать вступившие в законную силу приговоры и решения судов, не проверенные Верховным судом союзной республики, Верховный Суд СССР получил возможность уделять больше внимания устранению тех нарушений, которые не были устранены Верховными судами союзных республик либо были допущены ими, а также предупреждению подобных нарушений. Улучшились возможности для подготовки руководящих разъяснений о применении законодательства при рассмотрении судебных дел, которые дает Верховный Суд СССР. Основой для руководящих разъяснений стали служить не только решения, принятые по рассмотренным Верховным Судом СССР делам, но и практика судов союзных республик, в обобщении которой, как правило, принимают участие Верховные суды союзных республик, а также доклады председателей Верховных судов союзных республик на Пленуме Верховного Суда СССР о судебной практике и о выполнении постановлений Пленума Верховного Суда СССР.

Участие в работе Пленума Верховного Суда СССР председателей Верховных судов союзных республик ало неизмеримо более активным. Все это способствует повышению качества принимаемых постановлений и наиболее быстрому их исполнению. Ныне твердо установилось, что председатели Верховных судов союзных республик о каждом заседании Пленума информируют всех судебных работников и с их участием приступают к выполнению постановлений Пленума.

Не менее важное значение имеет участие председателей Верховных судов союзных республик в рассмотрении на Пленуме Верховного Суда СССР конкретных судебных дел. Принимаемые по делам постановления широко используются Верховными судами союзных республик для направления судебной практики в строгом соответствии с требованиями закона.

Изучая опыт работы судебных органов, откликаясь на запросы судов союзных республик, Верховный Суд СССР рассматривает актуальные для судебной практики вопросы и дает по ним руководящие разъяснения. Одним из них был вопрос о задачах по устранению недостатков и дальнейшему улучшению деятельности судов по борьбе с преступностью. Пленум Верховного Суда СССР в постановлениях от 14 мая и 3 декабря 1962 г. указал судам на необходимость, с одной стороны, до конца преодолеть недооценку предупредительного и воспитательного значения применения мер наказания, не связанных с лишением свободы, в отношении лиц, совершивших менее опасные преступления, с другой — не допускать послабления опасным преступникам и рецидивистам. Постоянно подчеркивая недопустимость назначения необоснованно мягких мер наказания лицам, изобличенным в хищении государственного и общественного имущества, взяточничестве, изнасиловании, умышленном убийстве и других особо опасных преступлениях, Верховный Суд в то же время требовал особого подхода к лицам, которые впервые совершили менее опасные преступления, случайно оступились и могут исправиться без изоляции от общества.

31 июля 1962 г. был рассмотрен вопрос «О некоторых недостатках в практике применения судами мер уголовного наказания». Судам было указано на необходимость устранения ошибок, связанных с необоснованным применением кратких сроков лишения свободы по делам о преступлениях, не представляющих значительной общественной опасности, за которые законом установлены наряду с лишением свободы другие виды наказания без изоляции виновного от общества. В отношении лиц, виновных в совершении преступлений, не представляющих значительной общественной опасности, либо являющихся второстепенными участниками преступления, Пленум рекомендовал судам вместо лишения свободы на краткие сроки применять исправительные работы, лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью, штраф, возлагать обязанность загладить причиненный вред и др.

Важное значение для деятельности судов имеют постановления Пленума Верховного Суда СССР по конкретным делам. Такие постановления служат для них определенным ориентиром при разрешении аналогичных дел (с точки зрения правильного понимания и применения закона).

Верховный Суд СССР постоянно уделяет большое внимание вопросам укрепления законности. Вместе с Верховными судами союзных республик он ориентирует судебные органы на неукоснительное соблюдение закона при рассмотрении каждого дела.

В одном из своих постановлений Пленум Верховного Суда СССР обратил внимание судов на недопустимость неправильной квалификации совершенных преступлений. В постановлении, в частности, указывалось, что не может оправдывать отступлений от закона стремление к усилению наказания, которое ошибочно рассматривается иногда как самая эффективная мера в борьбе с преступностью16.

Следует отметить, что вопрос об укреплении законности в судебной деятельности постоянно остается в поле зрения Верховного Суда СССР и Верховных судов союзных республик. Достаточно сказать, что выполнение постановления Пленума Верховного Суда СССР от 18 марта 1963 г. «О строгом соблюдении законов при рассмотрении судами уголовных дел» периодически обсуждается всеми Верховными судами союзных республик; Пленум Верховного Суда СССР в порядке контроля за исполнением также неоднократно обсуждал этот вопрос.

За период, прошедший с момента принятия нового Положения о Верховном Суде СССР, активизировалась деятельность Верховного Суда СССР по даче судам руководящих разъяснений. Следует отметить, что эта деятельность при сложившихся взаимоотношениях с Верховными судами союзных республик направлена на укрепление законности при осуществлении правосудия и устранение недостатков в судебной работе. Об этом свидетельствуют принятые в последнее время постановления о практике применения судами мер наказания, о задачах по устранению недостатков и дальнейшему улучшению деятельности судов в борьбе с преступностью, о строгом соблюдении законов при рассмотрении уголовных дел, о судебной практике по делам несовершеннолетних, о судебной практике по признанию лиц особо опасными рецидивистами, об охране права собственности граждан, о повышении роли судов в соблюдении законодательства о труде и укреплении трудовой дисциплины, о соблюдении гражданского процессуального законодательства, о практике применения Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о браке и семье, о судебной практике по изобретательским и рационализаторским делам и ряд других.

Однако возможности более активной деятельности Верховного Суда СССР далеко не исчерпаны. В интересах дальнейшего улучшения работы судебных органов важно вовремя замечать ошибки, безотлагательно устранять и предупреждать их. Между тем руководящие разъяснения не всегда даются своевременно. Особенно это заметно в период применения вновь принятого законодательного акта, когда содержащиеся в нем нормы судьи понимают неодинаково, а иногда и противоречиво.

В новых условиях работы Верховного Суда СССР изменился характер деятельности его судебных коллегий. Освободившись от излишней опеки над судебными органами союзных республик, но в то же время постоянно расширяя связи с местными судебными органами, судебные коллегии стали глубже вникать в их деятельность, лучше понимать их запросы, повысили качество подготовки материалов по вопросам, рассматриваемым Пленумом. Изучая и обобщая судебную практику, коллегии не ограничиваются критикой судов, а оказывают им практическую помощь в работе.

Особенностью взаимоотношений Верховного Суда СССР с Верховными судами союзных республик в период 1957-1970 гг. было то, что на Верховный Суд СССР были возложены некоторые функции по судебному управлению (в основном они были возложены на Верховные суды союзных республик).

Так, рассмотрев вопрос о проведенной Верховными судами союзных республик работе по дальнейшему улучшению деятельности судов по борьбе с преступностью, Пленум Верховного Суда СССР постановлением от 3 декабря 1962 г. обратил внимание Верховных судов союзных и автономных республик, областных и краевых судов на необходимость устранения недостатков в проведении проверок судебной деятельности и указал, что проверка работы не должна сводиться лишь к выявлению ранее допущенных недостатков и ошибок, а призвана оказывать практическую помощь суду в улучшении всех сторон его деятельности, способствовать воспитанию кадров в духе высокой идейной принципиальности, строгого соблюдения законов и безупречного выполнения служебного долга.

Пленум обратил внимание на то, что правильной организации работы должно способствовать ее продуманное планирование, рекомендовал предусматривать в планах не только обобщение судебной практики по отдельным категориям дел, но и мероприятия по контролю за исполнением ранее принятых постановлений по устранению недостатков в борьбе с преступностью и нарушениями социалистической законности, вскрытых при обобщении судебной практики.

Верховный Суд СССР не ограничивается изучением судебных дел в целях обобщения судебной практики, он постоянно расширяет свои связи с судами республик, краев и областей, а также с народными судами как путем выездов на места, так и путем привлечения более широкого круга судей к участию в работе Пленума при рассмотрении им общих вопросов. Необходимость проведения таких мероприятий продиктована самой жизнью, потребностями практики и соответствует пожеланиям Верховных судов союзных республик и всех судей.

С образованием союзно-республиканского Министерства юстиции СССР (август 1970 г.) организационное руководство судебными органами союзных республик отнесено к его компетенции.

Верховный Суд СССР, Верховные суды союзных и автономных республик, краевые, областные, окружные суды с образованием Министерства юстиции СССР и его органов на местах должны, однако, заниматься не только рассмотрением поступающих к ним гражданских и уголовных дел и жалоб. Обязанность обеспечить более высокий уровень работы судов по выполнению важнейшей государственной задачи — дальнейшего укрепления социалистического правопорядка и законности — возложена и на Верховный Суд СССР. ЦК КПСС и Совет Министров СССР, рассмотрев вопрос об улучшении работы судебных и прокурорских органов, указали, что Верховный Суд СССР должен добиваться повышения роли судов в предупреждении правонарушений, укреплять и расширять связи с общественными и государственными организациями, коллективами трудящихся. Едва ли могут быть сомнения в том, что для выполнения этих указаний, как и для усиления борьбы с преступностью, для устранения гражданских правонарушений, необходимо всемерно укреплять и углублять взаимоотношения Верховного Суда Союза ССР с Верховными судами союзных республик.

ВЕРХОВНЫЙ СУД СССР
И СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ СОВЕТСКОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА

С. Г. БАННИКОВ, заместитель Председателя Верховного Суда СССР

Коммунистическая партия Советского Союза и ее основатель В. И. Ленин с первых дней существования социалистического государства неизменно отводили большую роль законодательству и правовой системе в целом как важнейшим рычагам в деле строительства социализма и коммунизма.

За годы Советской власти в нашей стране создано законодательство, охватившее самые разнообразные области общественных отношений. Отличительной чертой советских законов является то, что они отражают завоевания социалистической революции, выражают волю народа, воплощая ленинский принцип, что «каждый гражданин должен быть поставлен в такие условия, чтобы он мог участвовать и в обсуждении законов государства, и в выборе своих представителей, и в проведении государственных законов в жизнь»17.

Договор об образовании Союза ССР от 30 декабря 1922 г. и Конституция СССР 1924 года предусматривали, что Верховный Суд СССР создается «в целях утверждения революционной законности на территории Союза Советских Социалистических Республик».

Образование Союза ССР вызвало необходимость издания многих общесоюзных правовых актов. Юридической базой для этого явилась Конституция СССР 1924 года, определившая круг вопросов, подлежащих ведению Союза ССР в лице его верховных органов.

Изданные во исполнение Конституции СССР общесоюзные законы легли в основу республиканских законодательных и ведомственных актов, что позволило привести законодательство союзных республик в соответствие с общесоюзным. Вся эта огромная работа по созданию новых правовых норм и совершенствованию принятых требовала строгого соблюдения конституционной дисциплины, учета интересов как Союза ССР в целом, так и отдельных союзных республик, безусловного соблюдения союзными и республиканскими органами своей компетенции, невмешательства одних органов в функции других.

Важно было вовремя пресекать попытки отдельных ведомств заниматься законотворчеством.

Верховный Суд СССР с первых дней своего существования стал органом общего или, как его иначе называли, конституционного надзора, имевшего тогда исключительно важное значение. Эта функция была прерогативой Верховного Суда СССР и на протяжении многих лет являлась ведущей в его деятельности.

Такое положение Верховного Суда можно объяснить, очевидно, тем, что он действовал при ЦИК СССР, который и делегировал ему эти важнейшие полномочия. К тому же не было других общесоюзных органов юстиции, на которые можно было бы возложить эту обязанность: союзная Прокуратура до 1933 года действовала при Верховном Суде СССР, а Наркомат юстиции СССР был образован лишь в 1936 году.

В соответствии с Положением о Верховном Суде СССР, утвержденным Президиумом ЦИК СССР 23 ноября 1923 г., к его компетенции, в частности, были отнесены: дача заключений по требованию Президиума ЦИК СССР о законности с точки зрения Конституции СССР постановлений ЦИК и СНК союзных республик, а также СНК СССР; внесение представлений в Президиум ЦИК СССР о приостановлении и отмене постановлений, действий и распоряжений центральных органов и отдельных народных комиссариатов Союза ССР, кроме постановлений ЦИК СССР и его Президиума, по мотивам несогласованности таковых с Конституцией как по предложению центральных органов союзных республик, так и по инициативе самого Верховного Суда Союза ССР.

В связи с выполнением функции общего надзора в Верховном Суде СССР велся учет и изучалось с точки зрения соответствия Конституции СССР значительное количество нормативных актов, причем объем этой работы из года в год увеличивался. Если в 1924 году в Верховный Суд поступило 2197 нормативных актов, то в 1928 году их число достигло 6272. Всего же за 1924-1929 гг. в Верховном Суде СССР было зарегистрировано 24 148 актов.

Не случайно вопросы общего надзора занимали основное место в деятельности Верховного Суда СССР и рассматривались на каждом Пленарном заседании. Всего за первые 5 лет существования Верховного Суда СССР было опротестовано в Президиум ЦИК СССР 86 актов народных комиссариатов и центральных органов Союза ССР, дано 11 заключений Президиуму ЦИК СССР о неконституционности постановлений ЦИК и СНК союзных республик.

Нарушения при издании правовых актов носили различный характер. Самыми многочисленными в 1924-1929 гг. были нарушения компетенции союзными и республиканскими органами (на них приходилось около ⅔ всех представлений, сделанных Верховным Судом СССР в Президиум ЦИК СССР).

За первые два года деятельности Верховного Суда СССР Президиум ЦИК СССР удовлетворил 23 его представления из 30 внесенных, что свидетельствует о высоком качестве подготовки материалов и важности поднимавшихся вопросов.

Во многих случаях значение представлений Верховного Суда СССР выходило за рамки исправления тех или иных конкретных ошибок и нарушений, поскольку принимавшиеся на основании этих представлений решения играли существенную роль и способствовали Достижению общей цели — упрочению и совершенствованию законодательства.

Большой интерес представляет, к примеру, постановление 2-го Пленарного заседания от 21 сентября 1926 г., утвержденное Президиумом ЦИК СССР 7 января 1927 г., о несогласованности с Конституцией СССР обязательных постановлений Центральной метрической комиссии при СТО Союза ССР от 7 июня 1926 г. (№57) и от 9 июля 1926 г. (№58), а также постановления Наркомторга Союза ССР от 12 июля 1926 г., Устанавливавших уголовную ответственность за нарушение этих постановлений. Президиум ЦИК СССР согласился с тем, что указанные постановления изданы с нарушением ст. 3 Основных начал уголовного законодательства, согласно которой отдельные виды преступлений и порядок применения мер социальной защиты, за исключением преступлений государственных и воинских, определяются уголовным законодательством союзных республик. В связи с этим СНК СССР было предложено отменить упомянутые постановления Центральной метрической комиссии при СТО СССР и Наркомторга СССР в части, устанавливающей уголовную санкцию за их нарушение. Кроме того, Президиум ЦИК СССР разъяснил, что народным комиссариатам и другим центральным органам Союза ССР не предоставлено право устанавливать уголовную ответственность за нарушение издаваемых ими постановлений.

Заслуживает внимания и заключение 17-го Пленарного заседания Верховного Суда СССР от 4 октября 1927 г. о несогласованности пп. «б» и «в» ст. 55 УК РСФСР (1926 года) со ст. 10¹ Основных начал уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик. В соответствии с пп. «б» и «в» ст. 55 УК РСФСР не имеющими судимости признавались лица, которые после осуждения в течение определенного времени не совершат не менее тяжкого преступления. Статья 10¹ Основных начал иначе формулировала это положение: не имеющими судимости признаются лица, которые в течение определенного времени не совершат любого другого преступления.

Президиум ЦИК СССР поручил ВЦИК рассмотреть заключение Верховного Суда СССР и привести ст. 55 УК РСФСР в соответствие со ст. 10¹ Основных начал. Трудно сказать, какие причины помешали изменить редакцию этой статьи. В связи с разнобоем в судебной практике (в аналогичной редакции соответствующая статья была сформулирована также в УК Таджикской ССР) Пленум Верховного Суда СССР возвратился к этому вопросу и дал судам разъяснение о необходимости руководствоваться при разрешении вопросов о погашении судимости ст. 10¹ Основных начал уголовного законодательства18.

Роль Верховного Суда СССР в совершенствовании законодательства не ограничивалась, однако, его деятельностью в области конституционного надзора.

Верховный Суд СССР имел тесную связь с Комиссией законодательных предположений при СНК СССР. Ее председателем с 1923 по 1930 гг. был В. П. Антонов-Саратовский, занимавший пост председателя Уголовно-судебной коллегии Верховного Суда СССР.

На Комиссию законодательных предположений была возложена чрезвычайно важная и трудная работа по подготовке, увязке и систематизации законодательства. Комиссия много сделала для того, чтобы разобраться в законодательном наследии прошлых лет, упорядочить его. Основное внимание Комиссии было сосредоточено на разработке новых законопроектов Советского государства. При решении этой задачи настоятельно необходимо было, по свидетельству В. П. Антонова-Саратовского, «устранить старое, пренебрежительное» отношение к законодательной работе, которая в тот период заняла «одно из важнейших мест в общем арсенале наших средств борьбы, обороны и строительства»19.

Выявлявшиеся Верховным Судом СССР ошибки в нормотворческой работе представляли несомненную практическую пользу для Комиссии законодательных предположений: она могла учитывать их при рассмотрении поступавших к ней предложений, с тем чтобы издаваемые правовые нормы были более совершенными.

Председатель Верховного Суда СССР А. Н. Винокуров и председатель Уголовно-судебной коллегии Верховного Суда СССР В. П. Антонов-Саратовский вскоре после образования Верховного Суда СССР были привлечены к работе Конституционной комиссии при ЦИК СССР. С их участием Комиссией были разработаны проекты многих законодательных актов союзного значения, в том числе Основы судоустройства и судопроизводства, уголовного, гражданского и трудового законодательства.

В рассматриваемый период (равно как и в последующие годы) Верховный Суд СССР принимал деятельное участие в подготовке законодательных актов, определявших его компетенцию. Чаще всего эти акты издавались по инициативе Верховного Суда. Так, на 1-м Пленарном заседании, состоявшемся 19 апреля 1924 г., был рассмотрен проект Наказа Верховному Суду СССР, который был принят Президиумом ЦИК СССР 14 июля 1924 г.

В дальнейшем по предложениям Верховного Суда СССР в Наказ были внесены существенные изменения и дополнения. Они нашли отражение, например, в постановлениях Президиума ЦИК СССР от 8 января 1926 г. о порядке рассмотрения ходатайств об условно-досрочном освобождении, от 3 сентября 1926 г. об изменении подсудности дел Военной коллегии и др.

По инициативе Верховного Суда СССР Президиум ЦИК СССР внес значительное количество изменений и дополнений в Положение о Верховном Суде СССР. Они коснулись, в частности, таких вопросов, как неприкосновенность членов Верховного Суда СССР (14 июля 1924 г.); предоставление судебным коллегиям Верховного Суда СССР права применения условно-досрочного освобождения по вынесенным ими приговорам (24 июля 1925 г.); право пересмотра Пленумом Верховного Суда СССР дел в порядке надзора после принятия по ним решений пленумами Верховных судов союзных республик (24 июля 1925 г.); порядок издания циркуляров и разъяснений по общеорганизационным и судебным вопросам, относящимся к деятельности военных трибуналов (7 января 1927 г.), и др.

Верховному Суду СССР принадлежала инициатива в законодательном решении некоторых более общих вопросов, регулирующих деятельность судов. В Положении о Верховном Суде СССР (1923 г.) было записано, что руководство деятельностью военных судебных учреждений Союза ССР осуществляется Верховным Судом СССР. Вместе с тем приговоры этих судов выносились именем союзных республик, на территории которых они находились, и, таким образом, в кассационном порядке могли быть обжалованы лишь в Верховный суд соответствующей союзной республики. Отстаивая принцип централизации военно-судебных органов, Верховный Суд СССР в январе 1925 года направил в Президиум ЦИК СССР ходатайство об издании специального постановления о том, что приговоры военных трибуналов должны выноситься именем Союза ССР, обжаловать их в кассационном порядке следует в Военную коллегию Верховного Суда СССР.

Это предложение было закреплено Положением о военных трибуналах и военной прокуратуре, утвержденным постановлением ЦИК и СНК СССР 20 августа 1926 г.

24 июля 1929 г. ЦИК и СНК СССР было утверждено новое Положение о Верховном Суде СССР и прокуратуре Верховного Суда СССР20. В нем были кодифицированы все законодательные акты, регулирующие деятельность Верховного Суда СССР: первое Положение о Верховном Суде СССР, Наказ Верховному Суду СССР и отдельные постановления, изданные с 23 ноября 1923 г. по 24 июля 1929 г.

Верховный Суд СССР провел большую подготовительную работу по разработке проекта нового Положения. Еще в декабре 1926 года Верховный Суд СССР внес в Президиум ЦИК СССР предложения о дополнениях и изменениях Положения о Верховном Суде СССР.

В ходе дальнейшей проработки проекта Положения были учтены замечания и пожелания по поводу деятельности Верховного Суда СССР, высказанные в печати, выводы Наркомата РКИ по результатам ознакомления с его работой, а также потребности судебной практики, выявившиеся в процессе применения Положения и Наказа.

Значение нового Положения выходит за рамки обычного законодательного акта. Дело в том, что подготовка проекта Положения 1929 года происходила в условиях довольно длительной и острой дискуссии, которая с начала 1928 года развернулась на страницах газеты «Известия» и других печатных органов, а также велась путем ведомственной переписки и обсуждения в правительственных сферах. Спор шёл о том, нужен ли вообще Верховный Суд СССР.

Сам Верховный Суд СССР решительно выступил против подобной «ликвидаторской» тенденции.

Председатель Верховного Суда СССР А. Н. Винокуров в статье «О Верховном Суде Союза ССР», опубликованной в июле 1928 года, убедительно доказывал несостоятельность тезиса о целесообразности упразднения Верховного Суда СССР. Он писал, в частности, что «Верховный Суд СССР является необходимым органом судебной защиты Союза и возник в естественном процессе развития союзной системы государственных органов. Образование Союза... положило начало союзному праву, союзной судебной деятельности, союзной судебной политике и пр., что неосуществимо без соответствующего судебного органа Союза, каковым является Верховный Суд СССР»21. Предложение ликвидировать Верховный Суд СССР «означало бы разоружить Союз ССР в области судебной защиты»22.

На 20-м Пленуме Верховного Суда СССР, где специально обсуждался вопрос об упразднении Верховного Суда, ни один человек не высказался в пользу этого предложения, и оно было единодушно отклонено.

Законодатель, приняв новое Положение, как бы подвел этим итог дискуссии и выразил свое отношение к существу происходивших споров: Верховный Суд СССР не только был сохранен, но его компетенция стала даже несколько шире.

Принципиально новым и важным было то, что в соответствии со ст. 8 Положения Верховному Суду СССР предоставлялось право законодательной инициативы.

Положение 1929 года, как и другие нормативные акты, не определило ни формы проявления, ни пределы законодательной инициативы Верховного Суда СССР. Самому же Верховному Суду сфера применения указанной функции казалась довольно обширной. Об этом можно судить хотя бы по отчету Верховного Суда СССР за 1929 год, в котором указывалось, что законодательная инициатива будет затрагивать общеорганизационные вопросы, вновь возникающие проблемы, еще не получившие отражения в законодательстве, а также вопросы изменения закона, возникающие в связи с осуществлением Верховным Судом СССР надзора за ведомственными актами наркоматов и центральных органов СССР, в части несогласованности этих актов с общесоюзным законодательством23.

На первых порах своей деятельности Верховный Суд СССР нередко пользовался правом законодательной инициативы.

В 1929 году, например, на пленарных заседаниях Верховного Суда СССР было рассмотрено 7 вопросов, вытекавших из права законодательной инициативы. Одно предложение было отклонено, а остальные внесены в законодательные органы. Некоторые заседания Пленума Верховного Суда были целиком посвящены обсуждению предложений, связанных с правом законодательной инициативы. Не все предложения Верховного Суда принимались: известно сравнительно немного нормативных актов, которые были приняты по инициативе Верховного Суда СССР. Среди них особый интерес представляют два акта. Первый — закон о децентрализации кассационных функций Военной коллегии Верховного Суда СССР и о передаче части их военным трибуналам округов. Как упоминалось выше, Положением о военных трибуналах и военной прокуратуре Военная коллегия была наделена правом проверки приговоров военных трибуналов в кассационном порядке и в порядке судебного надзора. При всех достоинствах такое решение несколько усложняло судебную работу военных трибуналов и нередко влекло волокиту. В связи с этим Пленум Верховного Суда СССР 23 июля 1929 г. внес в ЦИК и СНК СССР предложение, чтобы Военная коллегия осталась кассационной инстанцией в отношении приговоров, постановленных военными трибуналами округов и им равными. Для остальных военных трибуналов кассационными инстанциями должны были стать военные трибуналы округов, кроме случаев назначения в качестве меры наказания смертной казни, когда приговоры в кассационном порядке должны были обжаловаться в Военную коллегию.

ЦИК и СНК СССР, согласившись с этим предложением, 26 октября 1929 г. приняли постановление «Об изменении и дополнении Положения о военных трибуналах и военной прокуратуре»24.

Другой законодательный акт был вызван к жизни тем, что в условиях развернувшейся коллективизации кулаки-наниматели грубо нарушали трудовые договоры по найму рабочей силы. Верховный Суд СССР после изучения этого вопроса 26 сентября 1929 г. вошел в Президиум ЦИК СССР с представлением об усилении ответственности кулаков-нанимателей, злостно нарушающих законодательство о труде. В соответствии с этим представлением Президиум ЦИК СССР издал соответствующий акт25.

Наряду с проявлением законодательной инициативы Верховный Суд СССР и в иных формах активно участвовал в работе, направленной на совершенствование советского законодательства. Он, в частности, давал заключения по многим правовым актам, издаваемым союзными и республиканскими органами, а также предварительные отзывы на проекты таких актов. Среди последних можно назвать, к примеру, постановление ЦИК и СНК СССР от 11 ноября 1930 г. «О мерах против хищнического убоя скота», постановление СНК СССР от 23 ноября 1930 г. «Об изменении постановления СНК СССР о мерах борьбы с лжекооперативами», постановление ЦИК и СНК СССР от 13 февраля 1931 г. «Об ответственности за поломку и порчу тракторов и сельскохозяйственных машин» и многие другие.

Президиумом ЦИК СССР 29 сентября 1930 г. было принято постановление «Об организации сельских судов» — прообраз ныне действующих товарищеских судов. Вступительная часть постановления — о целях создания сельских судов — была принята в редакции, предложенной Верховным Судом СССР. Были учтены и другие пожелания Верховного, Суда СССР, высказанные по проекту, в частности пожелание, чтобы сельские суды действовали под наблюдением народных судов и чтобы их решения могли быть отменены в порядке судебного надзора.

В заключении Верховного Суда СССР по этому проекту содержалось также предложение о создании общественных судов не только в сельской местности, но и в городах. Оно было принято позже — в феврале 1931 года — и нашлю отражение в республиканском законодательстве.

В 1927 году было запрошено мнение Верховного Суда СССР о возможности упразднения, арбитражных комиссий. Верховный Суд в своем заключении высказался против этого предложения, приведя доводы в пользу сохранения органов Государственного арбитража. И хотя в январе 1931 года арбитражные органы были упразднены, однако спустя четыре месяца — в мае 1931 года — они были вновь восстановлены. Предполагавшаяся в связи с этим передача Верховному Суду СССР дел, подсудных Высшей арбитражной комиссии при СТО, не состоялась.

В 1930 году комиссией Пленума Верховного Суда СССР по поручению Президиума ЦИК СССР был подготовлен проект Основ судоустройства Союза ССР и союзных республик, который отражал изменения в судоустройстве и содержал, в частности, предложение о передаче функций судебного управления высшим судебным органам. Проект этот не был принят, так как на повестку дня встал вопрос об учреждении Прокуратуры СССР и Народного комиссариата юстиции СССР.

Тем не менее до окончательного решения этого вопроса постановлением Президиума ЦИК СССР от 13 сентября 1933 г. компетенция Верховного Суда СССР была расширена. В частности, ему были предоставлены права обследовать периферийные суды и давать им директивные указания. Одновременно Верховный Суд СССР был наделен полномочием разъяснять всем судебным органам общесоюзные директивы и законы.

Верховный Суд СССР принимал деятельное участие в разработке проекта Конституции 1936 года. Заместитель Председателя Верховного Суда СССР П. А. Красиков был включен в состав Конституционной комиссии, которую возглавлял И. В. Сталин, а председатель Уголовно-судебной коллегии В. П. Антонов-Саратовский входил в состав подкомиссии судебных органов.

В архиве Верховного Суда СССР сохранились письма руководящих работников Верховного Суда СССР в Конституционную комиссию, содержащие предложения о поправках и изменениях проекта Конституции. Так, А. Н. Винокуров в письме от 15 ноября 1936 г. писал: «В целях действительной гарантии принципа, вложенного в ст. 112 проекта Конституции Союза (независимость судей и подчинение их только закону), дополнить ст. 105 следующим абзацем: «Верховный Суд Союза ССР состоит при Верховном Совете Союза ССР и подотчетен ему»26.

Предложение о подотчетности Верховного Суда СССР Верховному Совету СССР было воспринято Положением о Верховном Суде СССР 1957 года (ст. 2).

В соответствии с Законом о судоустройстве СССР, союзных и автономных республик 1938 года Верховный Суд СССР стал органом высшего судебного надзора, эта функция стала основной в его деятельности.

Будучи кассационной инстанцией для военных трибуналов и линейных судов железнодорожного и водного транспорта и надзорной инстанцией для всех судов страны, Верховный Суд СССР оказался непомерно перегруженным судебными делами. Достаточно сказать, что в 1940 году только Пленумом Верховного Суда СССР было рассмотрено около 3000 гражданских и уголовных дел.

Участие Верховного Суда СССР в совершенствовании законодательства с 1938 по 1956 гг. сводилось в основном к даче отзывов на проекты правовых актов. Известно, например, что такие отзывы были даны Верховным Судом СССР на проекты принятых затем Указов Президиума Верховного Совета СССР «Об отмене смертной казни» (26 мая 1947 г.), «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества» и «Об усилении охраны личной собственности граждан» (4 июня 1947 г.), «Об ответственности за разглашение государственной тайны и за утрату документов, содержащих государственную тайну» (9 июня 1947 г.), «Об усилении уголовной ответственности за умышленное убийство» (30 апреля 1954 г.), «О введении условно-досрочного освобождения из мест заключения» (14 июля 1954 г.) и многих других.

Следует отметить, что Верховный Суд СССР иногда проявлял и собственную инициативу в нормотворческой деятельности. В довоенные и послевоенные годы им были внесены отдельные предложения, направленные на совершенствование уголовно-правовых норм и дальнейшее регулирование деятельности судебных органов. Например, в августе 1940 года Верховный Суд СССР обратился с представлением об изменении ст. 136 УК РСФСР (и аналогичных статей УК других союзных республик), представив проект Указа Президиума Верховного Совета СССР, в котором предусматривалось повышение ответственности за умышленное убийство. Тогда же было внесено представление о целесообразности издания Указа Президиума Верховного Совета СССР о совершенствовании законодательства союзных республик в части, касающейся ответственности за преступления, представляющие собой пережитки местных обычаев, связанные с закрепощением женщины. В 1946 году был подготовлен и внесен проект Указа Президиума Верховного Совета СССР о порядке и условиях лишения осужденных медалей; в 1954 г. — проекты Указов «Об образовании Президиумов в составе Верховных судов союзных и автономных республик, краевых, областных судов и судов автономных областей», «О расширении прав военных трибуналов военных округов и флотов» (в соответствии с последним названным трибуналам было предоставлено право пересмотра вступивших в законную силу приговоров нижестоящих трибуналов по протестам прокуроров и председателей военных трибуналов военных округов и флотов). 25 апреля 1955 г. по инициативе Верховного Суда СССР, Прокуратуры СССР и Министерства юстиции СССР был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР «О порядке рассмотрения дел президиумами судов».

Однако такого рода деятельность не носила систематического характера. В принципе можно сказать, что Верховный Суд СССР в этот период не использовал в полной мере и надлежащим образом те возможности, которые открывала для совершенствования законодательства его большая и многогранная практика в области судебного надзора.

Приходится, к сожалению, отметить и другое. В рассматриваемый период Верховный Суд СССР, сталкиваясь с пробелами в законодательстве, регулирующем деятельность судов, вместо того чтобы ставить вопрос в законодательном порядке, в своих руководящих разъяснениях сам иногда создавал новые правовые нормы. Так, постановлениями Пленума Верховного Суда СССР от 31 октября 1940 г. и от 12 июня 1941 г. было установлено, что лица, осужденные к исправительным работам как по месту работы, так и на общих основаниях, в случае призыва в ряды Красной Армии и Военно-Морского Флота освобождаются от дальнейшего отбывания наказания со дня призыва в армию; в постановлении Пленума от 12 июня 1941 г. указывалось, что все нерассмотренные уголовные дела, по которым законом предусмотрена мера наказания не выше исправительных работ, подлежат по тем же основаниям прекращению.

Приведенные примеры свидетельствуют о том, что Верховный Суд СССР в упомянутые годы подчас выходил за пределы своей компетенции, определенной законодателем.

После XX съезда КПСС, принявшего решения о ликвидации последствий культа личности, во всех областях жизни советского общества развернулась огромная работа по обновлению и упорядочению советского законодательства, коснувшаяся всех отраслей советского права и знаменующая собой создание правовой системы общенародного социалистического государства.

В этих условиях заметно возросли роль и активность Верховного Суда СССР в совершенствовании советского законодательства. При его деятельном участии были подготовлены, в частности, принятые Верховным Советом СССР в феврале 1957 года новое Положение о Верховном Суде СССР и в 1958-1961 гг. — Основы законодательства о судоустройстве Союза ССР, союзных и автономных республик, Основы гражданского законодательства и Основы гражданского судопроизводства, Основы уголовного законодательства и Основы уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик. В этих актах с учетом предшествующего опыта развития законодательства были четко и последовательно сформулированы основные принципы деятельности судов по осуществлению социалистического правосудия на подлинно демократических началах.

Председателем комиссий по разработке многих законопроектов был Председатель Верховного Суда СССР А. Ф. Горкин, который уделял самое пристальное внимание вопросам совершенствования законодательства.

Компетенция Верховного Суда СССР и его функции определены новым законодательством таким образом, чтобы высший судебный орган страны мог эффективно проводить в жизнь законы Советского государства, оказывать действенное влияние на укрепление социалистической законности и правопорядка.

Применительно к нормотворческой деятельности можно сказать, что после принятия Положения 1957 года участие Верховного Суда СССР в этой важной государственной работе стало носить систематический и творческий характер.

За последние полтора десятка лет едва ли найдется сколько-нибудь значительный законопроект, в подготовке которого в той или иной степени не участвовал бы Верховный Суд СССР.

Верховный Суд СССР привлекается к разработке проектов законов СССР и постановлений Верховного Совета СССР, указов и постановлений Президиума Верховного Совета СССР, законов союзных республик и постановлений Верховных Советов союзных республик, указов и постановлений Президиумов Верховных Советов союзных республик.

На практике это проявляется в участии в работе постоянных Комиссий законодательных предположений Совета Союза и Совета Национальностей Верховного Совета СССР и создаваемых ими подготовительных комиссий и рабочих групп; комиссий Президиума Верховного Совета СССР, консультативных и рабочих групп отделов Президиума Верховного Совета СССР, где работники Верховного Суда СССР высказывают предложения и замечания, представляют письменные заключения и обоснования по рассматриваемым вопросам.

Лишь за последние 7 лет работники Верховного Суда СССР в составе таких комиссий и групп участвовали в разработке более 50 проектов законов, относящихся к различным отраслям права. Среди таких законов можно назвать Основы законодательства Союза ССР и союзных республик о браке и семье, Основы исправительнотрудового законодательства, Основы водного законодательства, Основы земельного законодательства, Основы законодательства о здравоохранении и др.

В эти же годы Верховный Суд СССР привлекался к подготовке многих проектов общесоюзных указов, в том числе: о внесении изменений и дополнений в Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик; о совершенствовании уголовного законодательства об условно-досрочном освобождении от наказания и борьбе с рецидивной преступностью; об усилении борьбы с пьянством и алкоголизмом; о мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних; о порядке применения законодательства о труде, об усилении ответственности за хулиганство, об ответственности за угон воздушного судна и др.

Работники Верховного Суда СССР привлекались к даче консультаций по проектам республиканского уголовного и уголовно-процессуального законодательства, гражданских и гражданских процессуальных кодексов, кодексов о браке и семье и других законов союзных республик.

Верховный Суд СССР высказывает свое мнение по направляемым ему Президиумом Верховного Совета СССР на заключение проектам законодательных актов. Только с октября 1967 года по июнь 1972 года в Верховном Суде СССР было подготовлено более 350 отзывов и заключений на проекты союзных и республиканских нормативных актов. Многие замечания, исходившие от Верховного Суда, были учтены при окончательной доработке проектов.

В ряде случаев Президиум Верховного Совета СССР прямо поручал Верховному Суду СССР представить проекты тех или иных предложений законодательного характера.

Такие поручения, к примеру, давались по разработке законопроектов о совершенствовании уголовного законодательства об условно-досрочном освобождении от наказания и борьбе с рецидивной преступностью, а также о сроках содержания под стражей в качестве меры пресечения лиц, уголовные дела в отношении которых направлены судам на дополнительное расследование; о неприменении сроков давности и правила о замене смертной казни лишением свободы к активным карателям; об изменении порядка рассмотрения в судах дел о расторжении брака и др.

Президиум Верховного Совета СССР, постоянные комиссии палат Верховного Совета СССР и Президиумы Верховных Советов союзных республик не раз отмечали активную и плодотворную работу представителей Верховного Суда СССР в подготовке проектов общесоюзных и республиканских законодательных актов. Представляется уместным назвать имена работников Верховного Суда, особенно активно участвовавших в законотворческой работе и заслуживших признание законодательных органов. Это Панюгин В. Е., Трубников П. Я., Казнин Г. В., Шейнин X. Б., Былинкина А. Н., Алхазов И. М., Долотцев А. А., Мазалов А. Г., Тищенко М. С., Миодович К. А. и др.

Одной из форм участия Верховного Суда СССР в совершенствовании законодательства является законодательная инициатива, правом которой он наделен согласно ст. 1 Положения.

Выше упоминалось, что впервые право законодательной инициативы было предоставлено Верховному Суду СССР Положением 1929 года; однако надлежащего развития эта функция тогда не получила.

Наделение Верховного Суда СССР функцией законодательной инициативы по Положению 1957 года было отражением объективных потребностей, обусловленных той важной ролью, которую законодатель отвел Верховному Суду СССР в системе правоприменительных и правоохранительных органов Советского государства.

Речь идет прежде всего о том, что Верховный Суд СССР как высший судебный орган, выполняющий к тому же функцию надзора за судебной деятельностью судебных органов страны, аккумулирует разностороннюю и богатую фактическим материалом практику применения законодательства всеми судами страны при осуществлении правосудия. Естественно, что, выполняя эти важные функции, он должен следить не только за тем, чтобы законы точно применялись судами, но и за тем, чтобы само законодательство было эффективным, обеспечивающим выполнение задач, стоящих перед правосудием. Этому способствует своевременное разъяснение Пленумом Верховного Суда СССР возникающих в судебной практике вопросов. Если же требуется, чтобы закон был дополнен, изменен, отменен, истолкован или чтобы был принят новый закон, Верховный Суд СССР может и должен проявить законодательную инициативу.

Следует отметить, что действующее Положение не ограничивается декларированием права законодательной инициативы — оно раскрывает его принципиальное содержание, пределы и формы проявления.

Тот факт, например, что указание на право законодательной инициативы помещено в ст. 1 Положения, определяющей место и полномочия Верховного Суда СССР как высшего судебного органа страны, свидетельствует о том, что эта функция связана с осуществлением правосудия.

По смыслу ст. 9 Положения право законодательной инициативы осуществляет Пленум Верховного Суда СССР в форме представлений, направляемых в Президиум Верховного Совета СССР. В п. «г» ст. 9 установлено, что эти представления вносятся «по вопросам, подлежащим разрешению в законодательном порядке, и по вопросам толкования законов СССР».

Как и предусмотрено Положением, Верховный Суд СССР вносит в Президиум Верховного Совета СССР представления по вопросам, требующим разрешения путем издания новых законодательных актов и толкования действующих законов СССР.

За последние 15 лет в результате законодательной инициативы Верховного Суда СССР было издано значительное количество законодательных актов и принят ряд постановлений Президиума Верховного Совета СССР, в которых содержится толкование тех или иных правовых норм. Состоявшиеся решения касались различных отраслей права, нормы которых регулируют деятельность судов при рассмотрении гражданских и уголовных дел.

Следует отметить довольно разнообразные источники, из которых рождаются представления Верховного Суда СССР, основанные на его праве законодательной инициативы. Наглядно в этом можно убедиться хотя бы на таких примерах.

В связи с поступившими в Верховный Суд СССР от лиц, осужденных к длительным срокам тюремного заключения, жалобами с просьбой заменить тюремное заключение лишением свободы в исправительно-трудовой колонии Пленум Верховного Суда СССР 11 апреля 1957 г. решил войти в Президиум Верховного Совета СССР с представлением об урегулировании этого вопроса в законодательном порядке. Представление было рассмотрено Президиумом Верховного Совета СССР, и 17 августа 1957 г. был принят Указ «О порядке замены тюремного заключения лишением свободы в исправительно-трудовых колониях».

В декабре 1959 года в ходе обсуждения на Пленуме Верховного Суда СССР проекта руководящего постановления «О порядке применения судами Указа Президиума Верховного Совета СССР от 27 июля 1959 г. «О передаче на рассмотрение органов государственного арбитража всех относящихся в настоящее время к ведению судов споров между государственными, кооперативными (кроме колхозов) и другими общественными организациями, предприятиями и учреждениями»27 возник вопрос, подпадают ли под действие этого Указа споры по искам, вытекающим из железнодорожных перевозок по международным договорам.

Пленум Верховного Суда СССР, признав, что он неправомочен давать разъяснения о подведомственности таких споров, решил войти с соответствующим представлением в Президиум Верховного Совета СССР.

12 февраля 1960 г. Президиум Верховного Совета СССР своим Указом дополнил ст. 1 упомянутого Указа от 27 июля 1959 г. указанием на то, что споры между государственными, кооперативными и другими общественными организациями, предприятиями и учреждениями, с одной стороны, и органами железнодорожного или воздушного транспорта — с другой, вытекающие из договоров перевозки грузов в прямом международном железнодорожном и воздушном грузовом сообщении, разрешаются судами в соответствии с международными соглашениями28.

При рассмотрении на заседании Пленума протеста по уголовному делу Кулешова, осужденного за наезд на управляемом им автобусе на стоявшую на тротуаре группу людей, в связи с чем несколько человек погибло, а остальные получили ранения, Пленум Верховного Суда СССР, переквалифицировав действия осужденного с пп. «б», «д» и «з» ст. 102 на ч. 2 ст. 211 УК РСФСР, одновременно принял протокольное постановление войти в Президиум Верховного Совета СССР с представлением о повышении санкций статей уголовных кодексов союзных республик, предусматривающих уголовную ответственность за автоаварию, повлекшую смерть потерпевшего. Такое представление было внесено и получило положительное разрешение.

Прежде чем воплотиться в законопроект, а затем обрести форму закона, представления Верховного Суда СССР подвергаются тщательному и глубокому изучению. Как правило, к этому привлекаются заинтересованные ведомства и научные учреждения. Сказанное свидетельствует о том, что поднимаемые Верховным Судом в порядке законодательной инициативы вопросы имеют немаловажное значение для дальнейшего совершенствования законодательства.

Примерами такой кропотливой предварительной работы является, в частности, подготовка следующих двух законодательных актов.

11 июля 1969 г. Верховный Совет СССР внес в Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик ряд изменений и дополнений, касающихся борьбы с рецидивной преступностью, условно-досрочного освобождения от наказания, установления режимов отбывания наказания в виде лишения свободы и др. и означающих важный шаг в развитии советского уголовного законодательства29.

Инициатива в постановке вопроса о принятии указанных изменений и дополнений принадлежит Верховному Суду СССР и возникла в процессе обобщения судебной практики по применению соответствующих норм уголовного законодательства. Целесообразность внесения представления о законодательном решении возникших вопросов обстоятельно обсуждалась на Пленумах Верховного Суда СССР. Президиум Верховного Совета СССР, рассмотрев представление, образовал специальную комиссию для разработки проекта закона, в которую вошли и представители Верховного Суда СССР. Подготовленные комиссией предложения широко обсуждались на местах с привлечением практических и научных работников. Их рассматривали также в Президиумах Верховных Советов союзных республик, поскольку решение некоторых вопросов уголовного права с принятием данного закона из ведения союзных республик должно было перейти и перешло к ведению Союза ССР.

Кроме того, были проведены обширные социологические и криминологические исследования с использованием вычислительной техники, а на их основе и необходимые расчеты, результаты которых позволили определить, к какому кругу лиц, отбывающих наказание, окажутся применимы те или иные положения законопроекта.

Затем проект закона обсуждался в Комиссиях законодательных предположений палат и в Президиуме Верховного Совета СССР и только после всего этого был представлен на утверждение Верховного Совета СССР30.

25 июня 1973 г. Президиум Верховного Совета СССР принял Указ «О возмещении средств, затраченных на лечение граждан, потерпевших от преступных действий»31. Этим Указом установлено, что средства, затраченные на стационарное лечение граждан в случаях причинения вреда их здоровью в результате преступных действий, подлежат взысканию в доход государства с лиц, осужденных за это преступление.

Предложение о законодательном урегулировании решенного в этом Указе вопроса возникло в результате обсуждения на Пленуме Верховного Суда СССР протеста по уголовному делу в отношении А. и Г., осужденных за злостное хулиганство с причинением телесных повреждений К.

Пленум признал, что возникший вопрос целесообразно предварительно обсудить в Верховных судах союзных республик. Большинство Верховных судов высказалось за необходимость издания по указанному вопросу законодательного акта, поскольку прямые указания на этот счет в действующем законодательстве отсутствуют. После этого Пленум Верховного Суда СССР принял постановление войти с соответствующим представлением в Президиум Верховного Совета СССР.

Рассмотрев это представление и признав сложность и значение поставленного в нем вопроса, Комиссия во главе с заместителем Председателя Президиума Верховного Совета СССР решила поручить Верховному Суду СССР дополнительно изучить его совместно с Министерством юстиции СССР, Министерством здравоохранения СССР, Министерством финансов СССР, Министерством внутренних дел СССР, Прокуратурой СССР, ВЦСПС, с участием юридического отдела Президиума Верховного Совета СССР.

В течение длительного времени большая группа практических работников и ученых-юристов изучала судебную практику, еще и еще раз анализировала действующие нормы союзного и республиканского законодательства, регулирующего порядок возмещения причиненного вреда. Вывод ученых и практиков о необходимости законодательного урегулирования поставленного вопроса нашел поддержку руководителей указанных ведомств и организаций, которые и представили в Президиум Верховного Совета СССР проект Указа, принятого 25 июня 1973 г.

Все сказанное по поводу источников и процедуры формирования законодательных предложений, порядка их предварительной подготовки и обсуждения, а также внесения представлений относится и к случаям, когда у Верховного Суда СССР возникает необходимость обратиться в Президиум Верховного Совета СССР по вопросам толкования законов СССР. Представлений по этим вопросам было сделано сравнительно немного.

Так, в соответствии с решением, принятым 18 декабря 1963 г. Пленумом Верховного Суда СССР при рассмотрении вопроса о применении законодательства об условно-досрочном освобождении, было сделано представление в Президиум Верховного Совета СССР об истолковании ст. 44 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик в части применения условно-досрочного освобождения к лицам, осужденным по совокупности преступлений и приговоров.

Рассмотрев представление, Президиум Верховного Совета СССР 6 мая 1964 г. принял постановление «О применении статьи 44 Основ уголовного законодательства»32. В этом постановлении, в частности, разъясняется, что к лицу, отбывающему наказание за совершение нескольких преступлений, за одно из которых возможно условно-досрочное освобождение по отбытии не менее двух третей назначенного судом срока наказания, а за другое — по отбытии не менее половины срока наказания, условно-досрочное освобождение может быть применено по отбытии двух третей срока наказания, назначенного по совокупности преступлений или по нескольким приговорам.

По другому представлению, внесенному Верховным Судом СССР, Президиум Верховного Совета СССР 30 сентября 1965 г. принял постановление «О порядке применения статьи 10 Положения о правах фабричного, заводского, местного комитета профессионального союза»33.

Касаясь представлений по вопросам толкования законодательства, следует подчеркнуть одну особенность. Речь идет о том, что Президиум Верховного Совета СССР, рассматривая представления Верховного Суда СССР по вопросам толкования законов и не отвергая их, в ряде случаев поручал самому Верховному Суду дать соответствующие разъяснения судам от имени Пленума.

Практическая целесообразность таких решений вряд ли можег быть оспорена. В то же время они могли бы, как представляется, привлечь внимание тех ученыхюристов, которые считают, что понятия «толкование закона» и «разъяснение закона» различны, с тем чтобы этот существенно важный для теории и практики вопрос получил надлежащее разрешение и перестал быть предметом спора.

Практика Верховного Суда СССР в области законодательной инициативы наглядно свидетельствует о несомненном и перспективном значении этой его функции, выступающей одновременно в качестве эффективного средства совершенствования и законодательства, и судебной деятельности.

5. Значение полувековой деятельности Верховного Суда СССР в деле совершенствования советского законодательства несомненно. Однако в ее оценке, как и всего проделанного до сих пор, нужно исходить из важности тех задач, которые предстоит решить.

Совершенствование советского законодательства является неотъемлемой составной частью дальнейшего развития социалистической демократии. Этому вопросу большое внимание было уделено в Отчетном докладе ЦК КПСС XXIV съезду КПСС, в ряде выступлений Генерального Секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева и других руководителей нашей партии.

Перед законодательными органами, юридическими учреждениями и правовой наукой стоят серьезные задачи по выработке таких законодательных актов, которые позволили бы эффективно регулировать все стороны жизнедеятельности советского социалистического общества на пути его перехода от социализма к коммунизму.

Верховный Суд СССР призван углублять и расширять формы своего участия в совершенствовании советского законодательства.

УКРЕПЛЕНИЕ ЗАКОННОСТИ В ГРАЖДАНСКИХ ПРАВООТНОШЕНИЯХ

В. Е. ПАНЮГИН, председатель Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда СССР

Гражданские дела составляют более 75% всех дел, поступающих на рассмотрение судов. Разрешая в порядке гражданского судопроизводства разнообразные споры, возникающие из правоотношений, которые регулируются Основами гражданского законодательства, гражданскими кодексами, законодательством о труде, колхозным и брачно-семейным законодательством, суды осуществляют защиту личных, имущественных, трудовых и иных прав советских граждан, прав и законных интересов государственных, кооперативных и общественных организаций.

К общему числу гражданских дел, поступивших на рассмотрение судов в 1972 году, дела искового производства составляли 92,2%, возникшие из административно-правовых отношений — 2,1% и особого производства — 5,7%. Следует отметить, что в подавляющем большинстве случаев суды удовлетворяют предъявляемые иски и другие заявления. Своей деятельностью они способствуют укреплению законности в гражданских правоотношениях, воспитанию граждан, их активному участию в строительстве коммунизма.

Значительным объемом гражданских дел, важностью разрешаемых ими правовых вопросов определяется значение деятельности Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда СССР.

Первоначально к ведению Коллегии согласно Положению о Верховном Суде СССР от 23 ноября 1923 г.34 было отнесено разрешение гражданских дел исключительной важности, затрагивающих по своему содержанию интересы двух или нескольких союзных республик, а также разрешение судебных споров между союзными республиками. Эти дела и споры могли быть разрешены Коллегией по особому каждый раз постановлению ЦИК Союза ССР и его президиума.

Дела по первой инстанции разрешались Коллегией в единичных случаях. В качестве примера можно сослаться на дело по иску Среднеазиатской железной дороги к ЦИКам Туркменской, Узбекской и Таджикской республик о взыскании задолженности с бывшей Бухарской республики35 за перевозку грузов. Рассмотрев это дело 6-9 февраля 1928 г., Коллегия признала иск необоснованным. В решении отмечалось, что имущество бывшей Бухарской республики в его активе и пассиве было Среднеазиатским ликвидкомом распределено между названными республиками с учетом территории и количества населения. Ликвидкомом были установлены жесткие сроки для кредиторов Бухарской республики, и об этом объявлено в местной печати. Между тем Среднеазиатская железная дорога свои претензии в ликвидном не заявила, и вопрос о том, какая из названных республик и в какой доле должна нести ответственность, по претензии остался неразрешенным по вине самой дороги. При этих обстоятельствах Коллегия пришла к выводу, что удовлетворение иска дороги означало бы по существу пересмотр вопроса о размежевании имущества бывшей Бухарской республики, а такой пересмотр с точки зрения интересов советского государственного строительства недопустим, так как этим нарушались бы уже сложившиеся имущественные взаимоотношения между Туркменской, Узбекской и Таджикской республиками36.

В первые годы своей деятельности Судебная коллегия по гражданским делам не была правомочна рассматривать дела в порядке судебниго надзора. Таким правом обладал Пленум Верховного Суда СССР, который по представлению Прокурора Верховного Суда СССР рассматривал и опротестовывал перед Президиумом ЦИК Союза ССР постановления и решения Верховных судов союзных республик, если последние противоречили общесоюзному законодательству или затрагивали интересы других республик. Суд Белорусской ССР удовлетворил иск уполномоченного Наркомторга при СНК Белорусской ССР, заявленный к польско-американскому коммерческому товариществу «Палатин» о денежном взыскании. Верховный Суд Белорусской ССР отклонил кассационную жалобу ответчика на это решение. Усмотрев ряд нарушений, допущенных при рассмотрении дела, Прокурор Верховного Суда СССР представил это дело на рассмотрение Пленума Верховного Суда СССР.

3-е Пленарное заседание Верховного Суда СССР 4 ноября 1924 г. постановило войти в Президиум ЦИК Союза ССР с протестом, в котором обосновывалась необходимость отмены кассационного определения Верховного Суда Белорусской ССР, как нарушающего общесоюзное законодательство о гербовом сборе и затрагивающего интересы Союза ССР.

Президиум ЦИК Союза ССР по указанным основаниям дело передал на рассмотрение Пленума Верховного Суда Белорусской ССР37.

В мае 1927 года по представлению Прокурора Верховного Суда СССР Пленум Верховного Суда СССР рассмотрел вопрос о несогласованности с союзным законодательством разъяснений Пленума Верховного Суда РСФСР от 7 февраля 1927 г. «О восстановлении в должности судебным порядком лиц, неправильно уволенных со службы» и от 7 марта 1927 г. «О порядке предъявления исков служащими государственных учреждений о вознаграждении за сверхурочные работы». Давая эти разъяснения, Пленум Верховного Суда РСФСР исходил из того, что для предъявления исков о восстановлении на работе и взыскании оплаты за сверхурочные работы действует трехмесячная исковая давность. В представлении Прокурора отмечалось, что названные разъяснения устанавливают новые, не предусмотренные ст. 44 ГК РСФСР и трудовым законодательством сроки исковой давности; Верховным судам не предоставлено право создавать новые законодательные нормы, в связи с чем разъяснения Верховного Суда РСФСР подлежат опротестованию Пленумом Верховного Суда СССР в Президиум ЦИК СССР, как несогласованные с союзным законом.

В постановлении от 27 мая 1927 г. Пленум Верховного Суда СССР указал, что он вправе опротестовывать лишь те постановления Верховных судов союзных республик, которые противоречат общесоюзному, а не республиканскому законодательству, как это имело место в данном случае.

По протесту Прокурора Верховного Суда СССР Президиум ЦИК СССР 31 августа 1927 г. предложил Президиуму ВЦИК отменить разъяснения Пленума Верховного Суда РСФСР, как изданные с превышением прав, предоставленных Верховному Суду, а СНК Союза ССР было поручено разработать основные положения, устанавливающие в общесоюзном масштабе срок давности для предъявления исков по трудовым делам38. В подготовке этих и других постановлений Пленума принимали участие члены Судебной коллегии по гражданским делам.

Согласно Положению о Верховном Суде Союза ССР и прокуратуре Верховного Суда Союза ССР, утвержденному 24 июля 1929 г.39, компетенция Коллегии не изменилась. В качестве суда первой инстанции Гражданско-судебная коллегия по-прежнему могла рассматривать гражданские дела исключительной важности, затрагивающие интересы Союза ССР в целом или двух либо нескольких союзных республик, кроме тех дел, которые согласно особому в каждом отдельном случае постановлению Президиума ЦИК Союза ССР могли быть переданы на рассмотрение специальных судебных присутствий Верховного Суда СССР (ст. 29 Положения).

Согласно ст. 3 Положения Верховный Суд СССР был вправе давать Верховным судам союзных республик руководящие разъяснения и толкование общесоюзного законодательства по вопросам, возникающим в су дебной практике. В подготовке разъяснений, относящихся к вопросам применения законодательства при рассмотрении гражданских дел, принимала участие Судебная коллегия.

За первые десять лет деятельности Верховного Суда СССР Пленумом было принято 26 руководящих постановлений по вопросам применения гражданского законодательства. Например, в 1928 году Пленум Верховного Суда СССР дал разъяснение о регрессных исках органов социального страхования. Необходимость такого разъяснения была вызвана тем, что вопрос, вправе ли суд принимать к своему производству регрессные иски органов соцстраха, вытекающие из причинения вреда, к учреждениям и предприятиям, разрешался по-разному. Пленум признал, что указанные иски к учреждениям, предприятиям, возбуждаемые на основании ч. 2 ст. 413 ГК РСФСР, как вытекающие из вреда, причиненного неправильным действием или бездействием нанимателя, подлежат рассмотрению судами, а не арбитражными комиссиями40. Впоследствии, как известно, законодатель установил, что споры между государственными организациями подведомственны не судам, а органам арбитража.

Президиум ЦИК СССР 13 сентября 1933 г. принял постановление (утвержденное 4 января 1934 г. 4-й сессией ЦИК СССР шестого созыва41) о расширении компетенции Верховного Суда СССР. Верховному Суду СССР было также предоставлено право выборочного изучения отдельных отраслей судебной практики в союзных республиках, обследования работы судебных органов, издания указаний, содействующих осуществлению мероприятий в области социалистического строительства. Этими правами Верховный Суд СССР довольно широко пользовался. Так, в директивном письме №6 от 4 февраля 1934 г. «О включении судебных органов в весеннюю посевную кампанию 1934 г.» внимание Верховных судов союзных республик обращалось на то, что «предстоящая весенняя посевная кампания и связанные с нею постановления Партии и Правительства возлагают на судебные органы ответственнейшую обязанность содействовать успешному проведению этой кампании... Чрезвычайно важное значение в процессе проведения весенней посевной кампании приобретает твердое соблюдение договорной дисциплины. В этой области необходимо обратить внимание на неуклонное выполнение договоров, заключаемых, между МТС и колхозами, имеющих согласно указаниям 4-й сессии ЦИК СССР, силу закона...

В области защиты материальных прав рабочих совхозов и колхозников.

Судебные органы должны реагировать самым чутким образом на случаи искривлений и преступных действий в этой области, имея в виду, что своевременное обеспечение законных прав колхозников и рабочих совхозов является могучим стимулирующим средством для успешного проведения посевной кампании...»42.

Представляет также интерес циркулярное письмо №11 от 17 февраля 1936 г. Председателя Верховного Суда СССР и председателя Гражданско-судебной коллегии. Данное письмо было издано в связи с обращением Наркома земледелия в Верховный Суд СССР с просьбой активно содействовать ликвидации задолженности различных организаций колхозам (свыше 100 млн. руб.).

В этом письме председателям Верховных судов союзных республик, краевых и областных судов предлагалось обязать работников судебных органов принять активное участие в ликвидации дебиторской задолженности колхозам, сигнализировать о запущенности счетоводства в колхозах, укреплять связи с органами НКЗема. В письме обращалось внимание судов на то, что в случаях предъявления организациями соцсектора исков к колхозам необходимо выяснять у представителей последних, нет ли у колхоза претензий к организациям соцсектора по просроченной задолженности, и при наличии таковых разъяснять колхозу его право и порядок предъявления соответствующих исков43.

Статья 104 Конституции СССР 1936 года установила, что Верховный Суд СССР осуществляет надзор за судебной деятельностью всех судебных органов СССР и союзных республик. Это положение было развито в Законе о судоустройстве СССР и союзных республик 1938 года, согласно которому Верховный Суд СССР был наделен правом истребовать судебные дела, разрешенные любым судом союзной республики, и проверять их в порядке судебного надзора.

Судебные решения, вступившие в законную силу, могли быть согласно ст. 16 Закона о судоустройстве опротестованы Прокурором СССР, прокурором союзной республики, Председателем Верховного Суда СССР и председателем Верховного суда союзной республики. Право рассмотрения протестов, внесенных в порядке надзора на решения по гражданским делам, принадлежало судебным коллегиям по гражданским делам Верховных судов союзных республик, Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда СССР и Пленуму Верховного Суда СССР.

Положением о Верховном Суде СССР, утвержденным 12 февраля 1957 г., были внесены существенные изменения в функции Верховного Суда СССР.

В соответствии со ст. 11 этого Положения Судебная коллегия по гражданским делам рассматривает в качестве суда первой инстанции гражданские дела исключительной важности, отнесенные законом к ее компетенции44. В порядке судебного надзора Коллегия рассматривает протесты Председателя Верховного Суда СССР, Генерального Прокурора СССР и их заместителей на решения Верховных судов союзных республик, принятые по гражданским делам, в случае противоречия этих решений общесоюзному законодательству или нарушения интересов других союзных республик.

Верховный Суд СССР рассматривает жалобы заинтересованных сторон и протесты Прокуратуры СССР на решения Морской арбитражной комиссии при Всесоюзной торговой палате (МАК) в порядке, установленном ст. 10 Положения о Морской арбитражной комиссии45.

В порядке арбитражного разбирательства МАК рассматривает различные гражданско-правовые споры, связанные с торговым мореплаванием, в частности о взыскании вознаграждения по спасению судов, убытков при столкновении судов, споры, касающиеся фрахтования и морской перевозки грузов, споры по договорам о буксировке, договорам морского страхования и др. За пять последних лет Коллегией рассмотрено 34 жалобы на решения МАК. Спорящими сторонами по этим делам в 23 случаях были советские организации (пароходства, порты, торговые импортные и экспортные объединения), ив 11 случаях одной из сторон были иностранные фирмы.

За этот период в заседаниях Коллегии разрешено 16 дел, решения по которым были отменены и дела переданы на новое рассмотрение в МАК. Ряд определений Коллегии по этим делам опубликованы в «Бюллетене Верховного Суда СССР».

Судебная коллегия участвует в осуществлении надзора за деятельностью судебных органов союзных республик в пределах, установленных Положением о Верховном Суде СССР.

Эту функцию Коллегия выполняет путем проверки гражданских дел, истребованных по жалобам на решения Верховных судов союзных республик, принятые ими при рассмотрении дел по первой инстанции..

Рассматривая гражданские дела, Коллегия исправляет допущенные судами ошибки и тем самым способствует правильному применению действующего законодательства. Так, по делу М. Коллегия признала необоснованным решение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Латвийской ССР. М., автор изобретения, обратился в суд с иском о выплате вознаграждения за изобретение, внедренное, по его утверждению, на предприятиях Министерства целлюлозно-бумажной и деревообрабатывающей промышленности Латвийской ССР. Верховный Суд республики, приняв это дело к своему производству, в иске М. отказал по тем мотивам, что признаки изобретения не были использованы в процессе эксплуатации устройства. При таких обстоятельствах, как признал Верховный Суд республики, изобретение нельзя считать внедренным и у истца нет права на получение авторского вознаграждения. Отменив это решение и направив дело на новое рассмотрение, Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда СССР в определении от 5 октября 1972 г. указала, что при разрешении вопроса о том, было ли внедрено изобретение, суд обязан выяснить, использованы ли все признаки изобретения не только в процессе эксплуатации устройства, но и при его изготовлении46.

Выводы Коллегии по этому делу, несомненно, имеют значение для судебной практики по изобретательским делам.

Важнейшей задачей Коллегии является своевременное и глубокое изучение и обобщение судебной практики, ибо только на этой базе представляется возможным выявлять, как складывается практика по определенной категории гражданских дел, какие трудности возникают у судов при их разрешении, особенно в тех случаях, когда речь идет о применении нового законодательства.

Обобщение судебной практики в то же время является базой для подготовки и обсуждения на Пленуме Верховного Суда СССР проектов руководящих разъяснений по вопросам применения судами законодательства при разрешении гражданских дел. При этом, конечно, учитывается и практика разрешения дел самой Коллегией, а также Пленумом Верховного Суда СССР.

Следует отметить, что за последние годы при активном участии Коллегии Пленум Верховного Суда СССР принял ряд руководящих постановлений. Это было связано, в частности, с утверждением Верховным Советом СССР Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик, Основ гражданского судопроизводства Союза ССР и союзных республик (1961 г.), Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о браке и семье (1968 г.), Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о труде (1970 г.) и других общесоюзных законодательных актов. Так, в 1962 году было принято постановление о судебной практике по делам о праве личной собственности на строения. В постановлении нашли отражение те вопросы, по которым не было единства в практике применения законодательства, регулирующего право личной собственности граждан на жилой дом. В нем подчеркивалось, что индивидуальное жилищное строительство осуществляется в целях обеспечения жилой площадью тех лиц и членов их семей, которым предоставлен земельный участок; участие посторонних для застройщика лиц в строительстве дома, как правило, не может служить основанием для признания за ними права собственности на строение, они могут предъявлять к собственнику дома лишь требование о возмещении произведенных затрат. В постановлении разъясняется, при каких условиях за названными лицами может быть признано право собственности на часть жилого дома.

Основы гражданского законодательства внесли существенные изменения в жилищное законодательство, установили дополнительные гарантии жилищных прав граждан. Постановлением Пленума Верховного Суда СССР «О судебной практике по гражданским жилищным делам», принятым 25 марта 1964 г., были признаны утратившими силу постановление от 12 декабря 1940 г. и ряд последующих разъяснений по применению жилищного законодательства. 18 марта 1963 г. Пленум Верховного Суда СССР принял постановление о применении ст. 62 Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик, которая предусматривает особые случаи выселения из домов предприятий и учреждений важнейших отраслей хозяйства и отдельных ведомств.

Коллегия после принятия постановления систематически изучала практику разрешения судами дел этой категории, вскрывала ошибки и принимала меры к их устранению, отвечала на возникающие у судов вопросы.

Для обеспечения граждан жилой площадью важное значение имеет кооперативное жилищное строительство, осуществляемое с привлечением средств лиц, вступивших в ЖСК, и с помощью государственного кредита. В суды за последние годы поступило значительное число дел по спорам о пользовании кооперативной жилой площадью. Необходимо было обстоятельно изучить и обобщить практику применения судами законодательства, относящегося к жилищной кооперации, и разработать для рассмотрения и обсуждения на Пленуме необходимые разъяснения.

Постановление Пленума о некоторых вопросах применения судами этого законодательства принято 25 февраля 1967 г. Судам разъяснено, какие споры, возникающие из гражданских отношений, подведомственны суду, а какие подлежат разрешению самим кооперативом, какие нормы гражданского законодательства не распространяются на членов кооператива (изъятие излишков жилой площади, срок сохранения жилой площади в случае выбытия из квартиры в доме ЖСК). Даны также разъяснения, относящиеся к разделу пая и жилых помещений между супругами в случае расторжения брака.

Коллегия обобщила возникшие в судебной практике вопросы, касающиеся применения законодательства о выселении граждан с предоставлением им другого жилого помещения в связи со сносом домов при изъятии земельных участков для государственных или общественных надобностей. Постановлением от 18 марта 1970 г. Пленум Верховного Суда СССР дал судам руководящие разъяснения о применении законодательства при рассмотрении указанных дел. В этом постановлении, в частности, указано, какие органы в соответствии с действующим законодательством компетентны принимать решение о сносе дома, как следует разрешать вопрос о нормах жилой площади, предоставляемой собственнику дома, членам его семьи и другим лицам, выселяемым из домов, подлежащих сносу. В постановлении указано, что судам неподведомственны споры об оценке сносимых строений и насаждений (согласно закону такие споры подлежат рассмотрению в административном порядке).

Более 20 лет действовало постановление Пленума Верховного Суда СССР от 10 июня 1943 г. «О судебной практике по искам из причинения вреда». С введением в действие Основ гражданского законодательства возникла необходимость дать разъяснения по применению норм, регулирующих эти правоотношения. В связи с этим по изученным Коллегией делам Пленум Верховного Суда СССР 23 октября 1963 г. принял руководящее постановление «О судебной практике по искам о возмещении вреда». В нем разъяснены важные для судебнои практики вопросы, в частности определены условия ответственности за причиненный вред, указано на необходимость учитывать вину потерпевшего при возмещении вреда, указано, как определяется размер возмещения вреда ь случае смерти кормильца.

Охрана здоровья граждан — одна из важнейших задач Советского государства. На администрацию предприятий, учреждений и организаций возлагается обязанность обеспечить здоровье и безопасные условия труда, предупреждать производственный травматизм и профессиональные заболевания.

Практика разрешения судами дел о возмещении ущерба, причиненного увечьем либо иным повреждением здоровья, постоянно находится в поле зрения Верховного Суда СССР. Эти вопросы были рассмотрены на заседании Пленума Верховного Суда СССР в марте 1973 года. Пленум дал судам ряд дополнительных разъяснений, подчеркнул необходимость повысить роль судов в предупреждении нарушений правил охраны труда и техники безопасности.

В решении задач коммунистического строительства большую роль играет законодательство о труде. Оно призвано содействовать росту производительности труда, повышению эффективности общественного производства, воспитанию экономного и бережного отношения к государственной и общественной собственности, укреплению трудовой и производственной дисциплины. Правильное разрешение судами трудовых споров важно не только для обеспечения охраны трудовых прав граждан, но и для интересов производства.

Основы законодательства Союза ССР и союзных республик о труде, вступившие в силу с 1 января 1971 г., внесли значительные изменения в регулирование трудовых отношений. Для усиления борьбы с незаконными увольнениями Основами предусмотрены дополнительные гарантии и меры: споры об увольнении по инициативе администрации рассматриваются непосредственно в суде, минуя досудебные инстанции; оплата за время вынужденного прогула при незаконном увольнении увеличена с 20 рабочих дней до трех месяцев; за незаконное увольнение суд вправе возлагать на должностных лиц материальную ответственность в размере до трех месячных окладов.

В связи с тем, что многие ранее данные разъяснения по применению законодательства о труде после введения в действие Основ утратили свое значение, Судебная коллегия, изучив судебную практику, подготовила проект нового постановления о применении судами Основ законодательства о труде. Обсудив материалы изучения судебной практики, Пленум Верховного Суда СССР 19 октября 1971 г, принял по данному вопросу руководящее постановление. В постановлении разъяснен широкий круг вопросов: какие трудовые споры подлежат рассмотрению непосредственно в суде, сроки давности по трудовым спорам, выплата вознаграждения по итогам работы предприятия за год, увольнение в связи с утратой доверия и систематическим нарушением трудовой дисциплины, материальная ответственность должностных лиц, виновных в увольнении или переводе работника с явным нарушением закона, и ряд других.

Периодическое изучение судебной практики по применению законодательства о труде, выявление причин несоблюдения законодательства — дело, требующее постоянного внимания. Без этого невозможна разработка мер по предупреждению нарушений закона.

Известно, какое большое значение в повышении эффективности развития народного хозяйства имеет изобретательство. Коллегия совместно с Верховными судами союзных республик и Прокуратурой СССР обобщила судебную практику по изобретательским и рационализаторским делам. Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 3 декабря 1966 г. обратил внимание судов на важность правильного и своевременного разрешения этих дел. Пленум признал также необходимым усилить деятельность судов по предупреждению нарушений законодательства в области изобретательства и рационализации.

Обзор судебной практики по искам изобретателей и рационализаторов, в котором подробно рассмотрены вопросы о подведомственности таких споров суду, о подготовке дел к судебному разбирательству, о назначении экспертизы, был опубликован в «Бюллетене Верховного Суда СССР»47.

Партия и правительство уделяют большое внимание организационному и хозяйственному укреплению колхозов.

Принятие Третьим Всесоюзным съездом колхозников Примерного Устава колхоза, утвержденного постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 28 ноября 1969 г., вызвало необходимость пересмотреть ранее данные Пленумом Верховного Суда СССР разъяснения о практике разрешения колхозных дел. Пленум Верховного Суда СССР 6 октября 1970 г. принял руководящее постановление по этим делам. Постановление охватывает широкий круг правовых вопросов, относящихся к разрешению споров, одной из сторон в которых выступает колхоз. Особое внимание уделяется разрешению судами споров, возникающих из договорных отношений колхозов: закупка сельскохозяйственных продуктов (договор контрактации), перевозка и др.

Коллегия обобщила судебную практику по делам о материальной ответственности колхозников за ущерб, причиненный колхозному производству48.

Весьма важные изменения в регулирование брачно-семейных отношений внесли Основы законодательства Союза ССР и союзных республик о браке и семье, вступившие в действие 1 октября 1968 г., и принятые затем в союзных республиках кодексы о браке и семье. При определенных условиях стало возможным устанавливать отцовство в отношении детей, родившихся от лиц, не состоявших в браке. Изменен порядок расторжения брака, когда об этом нет спора между супругами и они не имеют несовершеннолетних детей. Допускается снижение размера алиментов на детей, если у родителя, уплачивающего алименты, есть другие дети, материально менее обеспеченные, и т. д.

Руководящее постановление по применению Основ законодательства о браке и семье было принято Пленумом Верховного Суда СССР 4 декабря 1969 г. В нем нашли свое разрешение важные для практики вопросы: что следует понимать под совместным проживанием и ведением общего хозяйства матерью ребенка и ответчиком, а также под совместным воспитанием и содержанием ими ребенка; какие доказательства могут подтверждать признание ответчиком отцовства; вправе ли суд рассматривать заявления об установлении факта признания отцовства, если смерть лица, на иждивении которого находился ребенок и которое признавало себя отцом ребенка, наступила после введения в действие Основ; вправе ли суд принять к своему производству дело о расторжении брака между супругами, не имеющими несовершеннолетних детей, если между ними нет спора о разводе, но один из супругов по каким-либо причинам не подает заявления о разводе в органы загса; что принимается во внимание при рассмотрении исков о снижении размера алиментов, когда у лица, уплачивающего алименты, есть другие несовершеннолетние дети, и т. д.

Ряд дополнительно возникших вопросов по применению законодательства о браке и семье был рассмотрен на Пленуме Верховного Суда СССР в январе 1973 года. В постановлении от 12 января 1973 г. разъяснено, что суды не должны принимать к своему производству заявления об установлении отцовства, если происхождение ребенка от отца, удостоверено свидетельством о рождении, выданным на основании актовой записи в книгах записей рождений, за исключением случаев, когда запись об отце произведена на основании ч. 3 ст. 17 Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о браке и семье. Пленум разъяснил также, что суды не вправе утверждать мировые соглашения по делам об установлении отцовства, поскольку условия и порядок установления отцовства определены законом. Важное значение имеет разъяснение, что, если истец отказался от иска в связи с согласием ответчика подать заявление об установлении отцовства в органы загса, суд вправе отложить рассмотрение дела на определенный срок; при представлении суду свидетельства об установлении отцовства производство по такому делу прекращается.

Как известно, строгое соблюдение судами гражданского процессуального законодательства является гарантией правильного и своевременного разрешения гражданско-правовых споров.

Для обеспечения правильного применения Основ гражданского судопроизводства Союза ССР и союзных республик и гражданских процессуальных кодексов Пленум Верховного Суда СССР 11 октября 1965 г. принял руководящее постановление «О практике применения судами процессуального законодательства при рассмотрении гражданских дел».

Целью судебного разбирательства, говорится в постановлении, является не только защита прав и охраняемых законом интересов граждан, государственных учреждений, предприятий, колхозов и иных кооперативных и общественных организаций, но и предотвращение гражданских правонарушений, воспитание граждан в духе неуклонного исполнения законов и соблюдения правил социалистического общежития.

Значительная работа по обеспечению строгого соблюдения законодательства при разрешении гражданских дел проводится судами кассационной инстанции. Их деятельность способствует правильному осуществлению правосудия, исправлению ошибок, допускаемых судами. Учитывая это, Коллегия совместно с Верховными судами союзных республик изучила и обобщила практику рассмотрения гражданских дел в кассационном порядке, а впоследствии материалы этого изучения были обсуждены на Пленуме Верховного Суда СССР. В целях дальнейшего совершенствования практики рассмотрения гражданских дел в кассационном порядке и достижения единства в применении законодательства, регламентирующего производство дел в кассационной инстанции, Пленум Верховного Суда СССР 8 октября 1973 г.49 принял по данному вопросу руководящее постановление.

Для характеристики кассационного рассмотрения дел следует отметить, что по данным за 1972 год в кассационном порядке было обжаловано и опротестовано около 6% всех судебных решений, принятых по гражданским делам.

Подавляющее число кассационных жалоб и протестов было подано на решения районных (городских) народных судов. Чаще всего обжалуются решения по делам о восстановлении на работе (каждое третье дело), по делам о выселении (каждое четвертое), о возмещении вреда, причиненного увечьем или другим повреждением здоровья (каждое пятое). Из числа всех решений судов первой инстанции по гражданским делам было отменено или изменено 1,4%; из числа обжалованных и опротестованных решений было отменено 19,1%, изменено — 5,9%.

Пленум Верховного Суда СССР в названном постановлении признал необходимым систематически изучать и обобщать практику рассмотрения судами дел в кассационном порядке, более широко использовать эти материалы для устранения ошибок в работе народных судов, а также в целях улучшения деятельности судов кассационной инстанции.

В соответствии с Положением о Верховном Суде СССР Коллегия отчитывается о своей деятельности перед Пленумом Верховного Суда СССР. Такие отчеты были заслушаны Пленумом в 1958, 1964 и 1971 гг.

В постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 7 июля 1971 г. «О деятельности Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда СССР» отмечено, что Коллегией проведена значительная работа по защите прав и законных интересов граждан и организаций, повышению роли судов в укреплении социалистической законности в гражданских правоотношениях. Коллегия уделяла внимание изучению и обобщению судебной практики по разрешению наиболее важных категорий гражданских дел, способствуя единообразному и правильному применению судами общесоюзного законодательства. Пленум вместе с тем указал на некоторые недостатки в работе, в частности на то, что Коллегия недостаточно внимания уделяла изучению причин, порождающих гражданские правонарушения, и проведению мероприятий по устранению этих причин; не полностью использовались возможности активно воздействовать на устранение судебных ошибок при рассмотрении гражданских дел.

Пленум указал, что во всей своей работе Коллегия должна исходить из указаний XXIV съезда КПСС об укреплении социалистической законности и необходимости повышать уровень деятельности судов по устранению и предупреждению гражданских правонарушений.

При осуществлении надзора за деятельностью судебных органов союзных республик Коллегия особое внимание должна уделять применению законодательства об охране социалистической собственности и укреплению государственной и трудовой дисциплины, а также законодательства, призванного стимулировать развитие экономики и повышение материального обеспечения народа. В поле зрения Коллегии постоянно должны стоять вопросы соблюдения в судебной практике законодательства, имеющего целью повышение гарантии охраны трудовых прав рабочих и служащих, улучшение охраны здоровья граждан, укрепление семьи, а также законодательства, призванного регулировать бытовое обслуживание населения.

Выполняя эти указания Пленума, Коллегия принимала меры к их практическому претворению в жизнь. В частности, она обобщила практику разрешения судами дел о материальной ответственности колхозников, об охране труда женщин, об увольнении некоторых категорий работников по дополнительным основаниям, о применении законодательства по возмещению ущерба, причиненного увечьем или другим повреждением здоровья граждан, о выселении по ст. 62 Основ гражданского законодательства.

Коллегия обобщила также руководящие постановления пленумов Верховных судов союзных республик, в которых даны разъяснения по применению гражданского, семейного и колхозного законодательства, и подготовила замечания и предложения об улучшении практики принятия таких постановлений. Материалы обобщения были направлены в Верховные суды союзных республик.

На всех этапах своей деятельности Судебная коллегия по гражданским делам уделяла постоянное внимание строгому соблюдению всеми судебными органами союзных республик социалистической законности в области гражданских правоотношений, способствовала единообразному и правильному применению законов, повышению качества разрешения судами гражданских дел.

Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 7 июля 1971 г. «О дальнейшем совершенствовании деятельности судов по осуществлению правосудия в свете решений XXIV съезда КПСС»50 отметил, что в условиях осуществления намеченной XXIV съездом КПСС широкой программы социально-экономических мероприятий, направленных на дальнейший подъем благосостояния советского народа и всемерную охрану прав личности, важное значение имеет судебная защита неприкосновенности социалистической собственности, трудовых, жилищных и других имущественных и личных интересов граждан.

При рассмотрении гражданских дел о трудовых, жилищных, имущественных, брачно-семейных и иных правоотношениях, затрагивающих охраняемые законом интересы государственных, кооперативных и общественных организаций и граждан, необходимо обеспечить правильное и своевременное их разрешение, всемерно способствуя укреплению государственной и трудовой дисциплины. Важно, чтобы при осуществлении правосудия по гражданским делам суды всей своей деятельностью воспитывали советских граждан в духе коммунистической морали, точного и неуклонного исполнения советских законов.

НА СТРАЖЕ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ ЗАКОННОСТИ

Е. А. СМОЛЕНЦЕВ, председатель Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР

В составе Верховного Суда СССР с первых дней его образования действовала Уголовно-судебная коллегия, которая после принятия в 1938 году Закона о судоустройстве СССР, союзных и автономных республик стала именоваться Судебной коллегией по уголовным делам.

В соответствии с первым Положением о Верховном Суде СССР, утвержденным 23 ноября 1923 г. Президиумом ЦИК СССР, Уголовно-судебная коллегия образовывалась на Пленарном заседании в составе трех членов Верховного Суда. Председательствовал в Коллегии один из членов Пленарного заседания, персонально назначаемый Президиумом ЦИК СССР, два других члена Коллегии не были членами Пленарного заседания. Кроме постоянно работающих в Коллегии был один запасный член суда, который также назначался Пленарным заседанием.

Положение о Верховном Суде СССР от 24 июля 1929 г. по-иному решало вопрос о количественном составе коллегий. В частности, Уголовно-судебная коллегия формировалась из пяти человек — председателя Коллегии и одного члена суда, назначаемых Президиумом ЦИК СССР, и трех членов, выделяемых на один год и утверждаемых Пленумом Верховного Суда СССР.

Закон о судоустройстве 1938 года расширил демократические основы организации и деятельности суда, устранив, в частности, назначаемость членов Верховного Суда СССР. Определяя структуру, он не содержал указаний на количественный состав как в целом Верховного Суда, так и его коллегий: сессия Верховного Совета СССР при избрании Верховного Суда определяла количество членов суда и народных заседателей (в зависимости от полномочий и объема выполняемой Верховным Судом работы)51.

Положение о Верховном Суде СССР, принятое 12 февраля 1967 г., закрепило сложившуюся практику определения количественного состава Верховного Суда каждый раз при избрании его Верховным Советом СССР.

В связи со значительным уменьшением объема работы в области судебного надзора в 1957 году Верховный Суд СССР был избран в составе Председателя Верховного Суда, двух его заместителей, 9 членов Верховного Суда (кроме того, в качестве членов Верховного Суда СССР по должности вошли председатели Верховных судов всех 15 союзных республик) и 20 народных заседателей. Судебная коллегия по уголовным делам была утверждена Пленумом Верховного Суда СССР в составе председателя и двух членов.

Столь незначительный численный состав создавал определенные трудности, так как или выезде в командировку, заболевании или при уходе в отпуск одного из членов Коллегии она лишалась возможности нормально работать. В связи с этим количественный состав Коллегии вскоре был увеличен первоначально до пяти, а затем до шести человек. В таком составе она действует и в настоящее время.

Говоря о деятельности Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР за истекшие 50 лет, следует отметить, что важнейшей функцией Коллегии всегда было рассмотрение по первой инстанции уголовных дел исключительной важности, а также дел, затрагивающих интересы Союза ССР в целом или двух либо нескольких союзных республик. За эти годы Коллегия рассмотрела свыше 70 таких дел.

В первый период деятельности (1924-1931 гг.) Коллегия в качестве суда первой инстанции рассмотрела несколько дел, связанных с оживлением в годы НЭПа частнокапиталистических элементов. Владельцы торговых фирм и других капиталистических предприятий в целях личного обогащения, а также дискредитации и подрыва авторитета советских государственных органов нередко путем подкупа должностных лиц добивались продажи им на льготных условиях остродефицитных товаров, что приводило к дезорганизации и подрыву планового распределения этих товаров и тем самым причиняло ущерб народному хозяйству. Так, в 1928 году было рассмотрено дело группы ответственных работников хлебного отдела Госбанка СССР и Московского общества взаимного кредита, а также частных торговцев и их агентов, признанных виновными в подрыве нормального хода хлебных операций в стране в интересах частного капитала.

В этот период партия и правительство уделяли большое внимание соблюдению государственной дисциплины, выполнению планов строительства новых и восстановления разрушенных объектов народного хозяйства, бережливости в расходовании материальных и денежных ресурсов. В борьбе с расточительством, непроизводительными затратами, нарушениями государственной и производственной дисциплины использовалась и сила закона, предусматривавшего уголовную ответственность за деяния, которыми причинялся существенный ущерб народному хозяйству. Коллегией было рассмотрено несколько дел о злоупотреблениях служебным положением, о бесхозяйственности, о присвоении и растратах материальных ценностей и денежных средств.

Характерным представляется дело работников Среднеазиатского, Узбекского и Туркменского управлений водного хозяйства, признанных виновными в злоупотреблении служебным положением и преступно халатном отношении к выполнению задания Правительства СССР о строительстве и восстановлении в 1925-1926 гг. системы орошения земель в Среднеазиатских республиках.

Руководители Среднеазиатского управления водхоза при участии должностных лиц Туркменского и Узбекского республиканских управлений приступили к строительству, не дожидаясь окончательного утверждения проектов, которые к тому же оказались составленными с серьезными техническими дефектами. Кроме того, они восстанавливали ирригационные сооружения, не предусмотренные планом, и расходовали средства, отпущенные для более важных объектов. Нарушения государственной, плановой и финансовой дисциплины, а также недоброкачественное строительство ряда объектов привели к тому, что некоторые из них при вводе в действие разрушились.

Судебная коллегия по уголовным делам всегда уделяла большое внимание борьбе с хищениями социалистической собственности, взяточничеством, злоупотреблениями служебным положением, выпуском недоброкачественной или некомплектной продукции, нарушениями правил охраны труда и техники безопасности.

Коллегия придавала важное значение гласности проводимых ею судебных процессов. При этом она исходила из неоднократных высказываний В. И. Ленина о значении принципа гласности в судебной деятельности52. Рассмотрение дела с выездом на предприятие, стройку укрепляет связь суда с народом. Публичный разбор конкретного правонарушения, мотивов и причин, способствовавших его совершению, имеет существенное предупредительное значение, поэтому большинство дел Коллегия рассматривала в выездных сессиях. В выездных судебных процессах были, например, рассмотрены: дело работников трикотажно-ткацких фабрик Министерства местного хозяйства, торговых и иных организаций Киргизской ССР, виновных в расхищении государственных ценностей, в спекуляции валютой и в получении взяток; дело о получении взяток некоторыми работниками государственных и общественных организаций Латвийской ССР; дело работников Минского радиозавода и проектных организаций, виновных в нарушении правил охраны труда и техники безопасности.

В первые годы деятельности Верховного Суда СССР Судебная коллегия по уголовным делам рассматривала дела в качестве суда первой инстанции в составе трех членов суда. Участие народных заседателей в рассмотрении уголовных дел впервые было предусмотрено Положением о Верховном Суде СССР 1929 года53. Однако это Положение не предусматривало обязательного участия народных заседателей в каждом судебном заседании. Оно допускало назначение лишь одного народного заседателя.

С принятием Конституции СССР 1936 года Верховный Суд СССР стал рассматривать дела по первой инстанции в составе судьи и двух народных заседателей. Это положение и другие конституционные принципы организации и деятельности советского суда (выборность судей и народных заседателей, осуществление правосудия судом, независимость судей и подчинение их только закону и др.) в дальнейшем были включены в Закон о судоустройстве 1938 года и в действующие Основы законодательства о судоустройстве Союза ССР, союзных и автономных республик.

Широкое участие в отправлении правосудия народных заседателей — один из наиболее ярких демократических принципов организации советского суда. Семь раз со времени принятия Конституции СССР избирался Верховный Суд СССР, и каждый раз народными заседателями избирались передовые рабочие, колхозники, лучшие представители интеллигенции.

Привлечение к отправлению правосудия представителей широкой общественности придает советскому суду подлинно народный характер, поднимает его авторитет.

Богатый жизненный опыт народных заседателей, знания в определенной области науки и техники способствуют выполнению требований закона о всестороннем, полном и объективном исследовании обстоятельств дела.

В рассмотрении Судебной коллегией дела работников Минского радиозавода принимали участие в качестве народных заседателей лица, имеющие определенные познания и практический опыт организации технологического процесса производства, они, так же как и член суда Г. В. Казнин — председательствовавший по делу, активно участвовали в исследовании доказательств, в том числе заключений экспертов, что способствовало установлению истины по делу, постановлению справедливого, обоснованного и законного приговора54.

Признавая важное значение деятельности Судебной коллегии по рассмотрению в качестве суда первой инстанции дел, отнесенных законом к ее компетенции, следует отметить, что основной обязанностью Коллегии является осуществление надзора за законностью и обоснованностью приговоров, определений и постановлений судов по уголовным делам. Эта ее обязанность обусловлена тем, что Верховный Суд Союза ССР является высшим судебным органом страны, осуществляющим надзор за судебной деятельностью всех судов СССР и союзных республик.

Права и обязанности Судебной коллегии по уголовным делам менялись в зависимости от пределов правомочий Верховного Суда СССР в области судебного надзора.

На протяжении первых 14 лет Коллегия не имела права непосредственно пересматривать в порядке судебного надзора вступившие в законную силу приговоры и иные судебные решения по уголовным делам. Вместе с тем и в этот период ею проводилась большая работа, непосредственно связанная с осуществлением судебного надзора. Работники Коллегии рассматривали поступавшие в Верховный Суд СССР жалобы, изучали истребованные для проверки дела. Установив, что принято незаконное или необоснованное судебное решение, Председатель Верховного Суда СССР или его заместитель вносил представление в Верховный суд союзной республики о необходимости опротестования такого решения.

В 1934 году постановлением ЦИК СССР в структуре Верховного Суда СССР была организована Судебно-надзорная коллегия в составе Председателя Верховного Суда СССР и двух его заместителей, которой было предоставлено право рассмотрения протестов на судебные решения Верховных судов союзных республик и коллегий Верховного Суда СССР55.

Указанное расширение полномочий Верховного Суда СССР по осуществлению надзора привело к активизации деятельности Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР. В этот период она ежегодно рассматривала свыше 10 тыс. жалоб и проверяла более 2 тыс. уголовных дел. Почти по каждому второму делу, изученному работниками Коллегии, готовились, а затем вкосились представления в Верховные суды союзных республик либо протесты об отмене или изменении принятых по этим делам судебных решений в Судебно-надзорную коллегию Верховного Суда СССР. Так, в 1936 году было рассмотрено 10 953 жалобы, истребовано и проверено 2034 уголовных дела, из которых по 925 делам были сделаны представления в Верховные суды союзных республик, а по 105 делам внесены протесты в Судебно-надзорную коллегию Верховного Суда СССР. При этом следует заметить, что указанные представления и протесты, как правило, были обоснованными и на 97% удовлетворялись соответствующими инстанциями56.

Правом непосредственного пересмотра в порядке судебного надзора решений по уголовным делам Коллегия была наделена в 1938 году, когда Закон о судоустройстве возложил на Верховный Суд СССР обязанность по рассмотрению протестов Прокурора СССР и Председателя Верховного Суда СССР на вступившие в законную силу приговоры и иные судебные решения, постановленные любым судом. При этом областные, краевые суды и Верховные суды автономных республик были лишены права судебного надзора, ограничены были надзорные функции Верховных судов союзных республик (ликвидированы президиумы и пленумы этих судов), упразднена Судебно-надзорная коллегия, а полномочия Пленума Верховного Суда СССР сводились к рассмотрению протестов лишь на приговоры, решения и определения коллегий Верховного Суда СССР. Таким образом, рассмотрение дел в порядке надзора было возложено в основном на судебные коллегии Верховного Суда СССР, в том числе на Судебную коллегию по уголовным делам.

Расширение надзорных функций Верховного Суда СССР мотивировалось необходимостью обеспечения быстрейшего исправления судебных ошибок, приближения деятельности Верховного Суда СССР непосредственно к деятельности нижестоящих судов. При этом преследовалась цель повышения эффективности приговоров и решений судов, а также создания условий судебным работникам областных, краевых судов, Верховных судов автономных республик для более активного участия в рассмотрении конкретных дел и принятия мер к повышению качества судебной работы, особенно народных судов, рассматривающих большую часть дел57.

В этот период Судебная коллегия ежегодно в порядке надзора разрешала свыше 70 тыс. жалоб и проверяла 5-6 тыс. уголовных дел, проводила 130-140 судебных заседаний, на которых рассматривала протесты Председателя Верховного Суда СССР, Генерального Прокурора СССР и их заместителей на приговоры, определения и постановления судов58. Многие из определений Коллегии публиковались в «Бюллетене Верховного Суда СССР» и оказали большое влияние на формирование судебной практики по отдельным категориям дел.

Однако чрезмерная централизация судебного надзора и ограничение прав судебных органов союзных республик не содействовали правильному осуществлению надзора за законностью и обоснованностью приговоров и быстрейшему исправлению судебных ошибок, неизбежно порождали волокиту, формальное отношение к рассмотрению надзорных жалоб и дел. Судебная коллегия по уголовным делам, занятая в основном рассмотрением жалоб и дел, не могла уделять достаточного внимания изучению и обобщению судебной практики, подготовке к рассмотрению на Пленуме Верховного Суда СССР руководящих разъяснений по вопросам применения законодательства и оказанию практической помощи Верховным судам союзных республик.

Обеспечение точного и неуклонного исполнения советских законов в известной мере зависело от дальнейшей демократизации судебной системы, повышения ответственности Верховных судов союзных республик за отправление правосудия. В связи с этим Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 августа 1954 г. в составе Верховных судов союзных и автономных республик, краевых и областных судов были образованы президиумы с предоставлением им права пересмотра судебных решений в порядке надзора.

XX съезд КПСС обязал партийные и советские органы бдительно стоять на страже социалистической законности, решительно и сурово пресекать всякие проявления беззакония и произвола, бороться с любыми нарушениями правопорядка. Были проведены важные организационные меры по укреплению социалистической законности, обеспечению подлинной независимости суда при рассмотрении и разрешении дел, по дальнейшему совершенствованию и улучшению деятельности судебных органов, в том числе Верховного Суда СССР.

12 февраля 1957 г. было утверждено Положение о Верховном Суде Союза ССР, которым полномочия по пересмотру вступивших в законную силу судебных решений были значительно сокращены. Этим Положением определены функции и задачи Судебной коллегии по уголовным делам в области осуществления судебного надзора. На нее возложено рассмотрение протестов Председателя Верховного Суда СССР, Генерального Прокурора СССР и их заместителей на приговоры Верховных судов союзных республик. Таким образом, повышалась ответственность Коллегии за законность и обоснованность судебных решений по уголовным делам, рассматриваемых по первой инстанции Верховными судами союзных республик. Как известно, указанные решения в соответствии с законом не подлежат кассационному обжалованию и опротестованию и вступают в законную силу немедленно по их оглашении. Кроме того, Верховные суды союзных республик рассматривают по первой инстанции уголовные дела об особо опасных и наиболее тяжких преступлениях.

Указанные обстоятельства сами по себе обязывают Судебную коллегию тщательно и всесторонне рассматривать поступающие в Верховный Суд СССР жалобы и заявления осужденных, потерпевших, адвокатов и других лиц, оперативно принимать меры к своевременному и быстрому исправлению судебных ошибок, восстановлению прав и законных интересов, граждан, а также к повышению качества судебного разбирательства дел Верховными судами союзных республик.

В 1958 году Верховным Советом СССР были утверждены Основы законодательства о судоустройстве Союза ССР, союзных и автономных республик, Основы уголовного судопроизводства и Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик, с учетом которых затем были приняты республиканские уголовные, уголовно-процессуальные кодексы и законы о судоустройстве.

В новом законодательстве нашли отражение важные задачи советского права в период развернутого строительства коммунизма по охране государственного и общественного строя, социалистической собственности, правопорядка от преступных посягательств.

Все это обязывало Верховный Суд СССР и, в частности, Судебную коллегию по уголовным делам обеспечить правильное и единообразное применение судами нового законодательства. В этих условиях наряду с рассмотрением жалоб и дел все большее значение в деятельности Коллегии приобретает изучение судебной практики по отдельным вопросам и подготовка материалов для обсуждения на Пленуме Верховного Суда СССР.

За первые пять лет после принятия нового Положения о Верховном Суде СССР (1957-1962 гг.) в порядке обобщения судебной практики в Коллегии было изучено около 22 тыс. уголовных дел. При активном участии Верховных судов союзных республик, некоторых областных, краевых судов, а также ученых-юристов были подготовлены материалы, на основе которых Пленумом Верховного Суда СССР принято 22 постановления, содержащих руководящие разъяснения. Так, установив, что значительное число ошибок по делам об умышленном убийстве допускается судами в связи с неправильным пониманием предусмотренных законом отягчающих обстоятельств, при наличии которых виновный несет повышенную уголовную ответственность, Коллегия в 1959 году провела обобщение судебной практики по такого рода делам. По результатам этого обобщения Пленум Верховного Суда СССР 4 июня 1960 г. дал судам руководящее разъяснение «О судебной практике по делам об умышленном убийстве».

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 мая 1961 г. «Об усилении борьбы с особо опасными преступлениями» установлена повышенная уголовная ответственность вплоть до применения смертной казни за хищение государственного и общественного имущества в особо крупных размерах.

Судебная коллегия при рассмотрении жалоб и дел о хищении социалистического имущества выявила, что суды нуждаются в разъяснении ряда вопросов о применении закона по данной категории дел. В связи с этим была обобщена судебная практика, подготовлены материалы к обсуждению Пленумом Верховного Суда СССР, который принял руководящие разъяснения «О судебной практике по делам о хищениях государственного и общественного имущества» (1962 г.) и «О судебной практике по делам о заранее не обещанном укрывательстве преступлений, приобретении и сбыте заведомо похищенного имущества» (1962 г.).

С учетом того, что для судебной практики имеют большое значение разъяснения, касающиеся вопросов Особенной части уголовного права, в частности тех норм закона, предусматривающих уголовную ответственность за отдельные виды преступлений, которые претерпели изменения по сравнению с законом, действовавшим до принятия новых уголовных кодексов союзных республик, Коллегия наиболее часто обобщала судебную практику именно по этим вопросам.

В последние годы (1967-1973 гг.) характерной особенностью деятельности Коллегии является изучение судебной практики по отдельным категориям дел с целью осуществления контроля за исполнением судами ранее принятых Пленумом Верховного Суда СССР постановлений, содержащих руководящие разъяснения по вопросам применения общесоюзного законодательства. Значительное внимание было уделено обеспечению правильного применения Указа Президиума Верховного Совета СССР от 12 июня 1970 г. «Об условном осуждении к лишению свободы с обязательным привлечением осужденного к труду». Судебная практика по этому вопросу обобщалась несколько раз. Было, в частности, проверено выполнение судами Литовской ССР и Таджикской ССР постановления Пленума Верховного Суда СССР о практике применения этого Указа.

С принятием Основ исправительно-трудового законодательства (1969 г.), а также внесением дополнений и изменений в Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик (1969, 1972 гг.) Коллегия несколько раз обобщала судебную практику по применению этого законодательства. Была изучена практика судов о признании осужденного особо опасным рецидивистом, о назначении вида исправительно-трудовой колонии лицам, осужденным к лишению свободы, о применении условно-досрочного освобождения от наказания и др.

В целях обеспечения правильного и единообразного применения нового законодательства Пленум Верховного Суда СССР по материалам этих обобщений дал судам руководящие разъяснения.

Как и прежде, Коллегия много внимания уделяла улучшению деятельности судов в борьбе с преступностью среди несовершеннолетних, в особенности повышению воспитательного и предупредительного значения судебных процессов по этим делам. Значительное место в работе Судебной коллегии занимали вопросы соблюдения судами Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик, а также республиканского уголовно-процессуального законодательства. Осуществляя контроль за соблюдением норм процесса, Коллегия изучила практику проведения судебных экспертиз по уголовным делам, соблюдение требований закона при постановлении приговора, рассмотрение судами уголовных дел в кассационном порядке и по другим вопросам.

Если до принятия нового Положения о Верховном Суде СССР Судебная коллегия, будучи занята рассмотрением большого количества надзорных жалоб и дел, ежегодно изучала судебную практику лишь по одному-двум вопросам, то в последующем эта работа проводилась более активно. С 1967 по 1972 гг. обобщена практика применения общесоюзного законодательства, а также исполнения судами ранее принятых руководящих постановлений Пленума Верховного Суда СССР по 54 вопросам. В большинстве случаев результаты обобщений были вынесены на обсуждение Пленума Верховного Суда СССР, который принял соответствующие руководящие разъяснения, а по некоторым категориям дел в суды направлены обзоры (например, по делам о спекуляции, о приписках и иных искажениях в отчетности о выполнении плана; о квалификации хищений государственного имущества в крупном и особо крупном размерах; об опыте работы судов по рассмотрению уголовных дел и проведению профилактических мер в борьбе с преступностью; о рассмотрении уголовных дел по первой инстанции).

Подготовка вопросов для обсуждения на Пленуме Верховного Суда СССР и разработка проектов руководящих разъяснений, как правило, базируются на глубоком изучении материалов судебной практики, данных судебной статистики и на непосредственной проверке применения законодательства судебными органами союзных республик. Принятию постановлений обычно предшествует большая аналитическая, научно-исследовательская работа, связанная с изучением значительного числа дел, выявлением вопросов, нуждающихся в разъяснении, а также с определением направления всей судебной практики по обеспечению целей и задач правосудия. С 1968 года эта работа проводится Коллегией совместно с отделом обобщения судебной практики Верховного Суда СССР при участии членов Научно-консультативного совета Верховного Суда СССР и других научных работников.

За последнее время к обсуждению и решению ряда вопросов, возникавших как по конкретным уголовным делам, проверяемым в порядке надзора, так и при изучении судебной практики, привлекались не только ученые Москвы, но и работники юридических вузов других городов и союзных республик (Саратова, Свердловска, Харькова, Воронежа, Ленинграда, Азербайджанской ССР, Казахской ССР, Киргизской ССР, Грузинской ССР и др.). В частности, в подготовке проекта постановления Пленума Верховного Суда СССР «О рассмотрении уголовных дел в кассационном порядке» участвовали ученые 21 юридического вуза. К разрешению некоторых вопросов привлекались ученые иных областей знаний. Так, по вопросам совершенствования деятельности судов по борьбе с правонарушениями подростков — работники института психологии, института теории и истории педагогики Академии педагогических наук СССР. В подготовке руководящего постановления Пленума Верховного Суда СССР «О судебной экспертизе» участвовали сотрудники научно-исследовательских экспертных институтов и учреждений, а также специалисты-эксперты других областей науки и техники.

Ученые-юристы, в особенности представители Всесоюзного института по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности, юридического факультета МГУ, Всесоюзного научно-исследовательского института советского законодательства, Института государства и права Академии наук СССР, систематически привлекаются к обсуждению отдельных наиболее принципиальных вопросов уголовного права и процесса, возникающих в судебной практике по конкретным делам. В свою очередь члены Судебной коллегии по уголовным делам и консультанты принимают участие в обсуждении научных работ, монографий, диссертаций и статей. Так, за последние пять лет они дали отзывы или рецензии по 22 докторским и кандидатским диссертациям и 10 научным работам.

Постоянная взаимная связь способствует повышению квалификации практических работников, улучшению их деятельности по осуществлению правосудия, обогащению научных работ данными судебной практики.

Заметно укрепились деловые связи и непосредственное общение работников Коллегии с судьями Верховных судов союзных и автономных республик, краевых, областных судов и народных судов. Так, Коллегия оказывала постоянную практическую помощь Верховным судам союзных республик по обеспечению выполнения решений ЦК КПСС, Совета Министров СССР и Президиума Верховного Совета СССР о мерах по усилению борьбы с нарушениями общественного порядка и Указа Президиума Верховного Совета СССР от 26 июля 1966 г. «Об усилении ответственности за хулиганство». С этой целью работники Коллегии выезжали в Армянскую ССР, Казахскую ССР, Молдавскую ССР, Грузинскую ССР, Литовскую ССР, Азербайджанскую ССР, Эстонскую ССР, Ставропольский край, Горьковскую и некоторые другие области РСФСР. Широкое ознакомление с деятельностью судов по выполнению этих важных решений партии и правительства, а также с практикой рассмотрения судами дел о хулиганстве позволили Коллегии принять активное участие в подготовке материалов для обсуждения на Пленуме Верховного Суда СССР вопросов об улучшении деятельности судов по борьбе с преступностью и по применению Указа Президиума Верховного Совета СССР «Об усилении ответственности за хулиганство». Своевременное выявление возникших в судебной практике вопросов и быстрое реагирование на них способствовало предупреждению судебных ошибок и правильному применению закона по одному из наиболее распространенных видов преступлений, каким является хулиганство.

Аналогичная работа по оказанию помощи Верховным и областным судам и непосредственное ознакомление с судебной практикой по вопросам, которые предстоит обсудить на Пленуме Верховного Суда СССР, проводятся систематически. За срок полномочий Верховного Суда СССР (1967-1972 гг.) работниками Судебной коллегии осуществлено свыше 80 таких выездов.

Обобщение судебной практики и принятие руководящих разъяснений, а также направление в суды или публикация в «Бюллетене Верховного Суда СССР» и других юридических журналах обзоров судебной практики способствовали мобилизации внимания судов на соблюдение законности при рассмотрении уголовных дел, устранению ошибок и недостатков, повышению роли судов в борьбе с преступностью.

За последние пять лет в Коллегии было изучено свыше 1500 уголовных дел, по которым представлены соответствующие заключения в Президиум Верховного Совета СССР в связи с рассмотрением ходатайств о помиловании.

В целях оказания помощи Верховным судам союзных республик при разработке проектов руководящих разъяснений о применении республиканского законодательства многие из этих проектов изучаются Судебной коллегией, в Верховные суды союзных республик направляются отзывы и замечания на них.

Устраняя нарушения материального и процессуального законодательства, Коллегия принимала меры к предупреждению аналогичных ошибок, к установлению единства судебной практики по той или иной категории дел. Определения, в которых решались принципиальные правовые вопросы, как правило, публиковались в «Бюллетене Верховного Суда СССР» и журнале «Социалистическая законность». За последние пять лет опубликовано 128 определений, в которых разъяснялись понятия: соучастие в преступлении, обнаружение умысла, наказуемое приготовление к совершению преступления и покушение на его совершение, добровольный отказ от совершения преступления, заранее не обещанное укрывательство и многие другие.

В соответствии с постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 30 июля 1970 г. «О мерах по улучшению работы судебных и прокурорских органов» работники Коллегии активно включились в пропаганду правовых знаний среди населения. За пять лет ими прочитано на предприятиях, в учреждениях, школах и других учебных заведениях 102 лекции (доклада).

Принятые Судебной коллегией в свете решений ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета СССР и Совета Министров СССР меры по дальнейшему совершенствованию судебной деятельности, устранению судебных ошибок и повышению уровня работы судов имели определенное положительное влияние на улучшение отправления правосудия Верховными судами союзных республик, а также способствовали более активному осуществлению ими судебного надзора за соблюдением законности при рассмотрении уголовных дел, повышению роли судов, их воспитательного и предупредительного значения в борьбе с преступностью.

Постепенно сокращаются ошибки, исправляемые Верховными судами союзных и автономных республик, краевыми и областными судами. За десять лет (1962-1972 гг.) количество дел, по которым в порядке надзора отменены или изменены судебные решения по уголовным делам, уменьшилось на 60%. Более чем в пять раз сократились случаи отмены судебных решений с прекращением дел, в два раза стало меньше измененных судебных решений в связи с неправильной квалификацией содеянного. Аналогичная тенденция подтверждается и данными кассационного рассмотрения дел.

Абсолютное большинство дел, рассматриваемых Верховными судами союзных республик, разрешается при строгом соблюдении требований закона о всестороннем, полном и объективном исследовании материалов дела. Об этом свидетельствует то обстоятельство, что за последние годы почти не было случаев отмены приговоров, постановленных Верховными судами союзных республик.

Говоря об определенном улучшении деятельности судебных органов, вместе с тем нельзя не отметить, что практика рассмотрения в порядке надзора жалоб и дел Коллегией показывает, что в отдельных случаях Верховные суды союзных республик допускают ошибки, иногда выносят приговоры по недостаточно исследованным материалам, неправильно квалифицируют совершенное преступление, не всегда соблюдают требование закона об индивидуализации наказания, допускают нарушения процессуальных норм.

Ошибки в применении уголовного и процессуального законов допускались по делам о хищениях в особо крупных размерах государственного или общественного имущества, совершенных группой лиц; взяточничестве и иным должностным преступлениям; о преступлениях, направленных против жизни, здоровья, свободы и достоинства личности, в частности по делам об убийстве и изнасиловании.

Наличие указанных ошибок и недостатков в работе судов обязывает Коллегию и впредь принимать все зависящие от нее меры к дальнейшему улучшению деятельности судов в борьбе с преступностью и повышению их роли з предупреждении правонарушений. Этого потребовал и Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 23 декабря 1970 г., обсудив отчет о деятельности Коллегии за 1968-1970 гг.

Здесь уместно заметить, что в соответствии с Наказом Верховному Суду СССР 1924 года Коллегия обязана была ежегодно представлять отчет о своей деятельности Председателю Верховного Суда СССР. Положением о Верховном Суде СССР 1957 год? указанный порядок был изменен: отчеты о деятельности коллегий обсуждаются Пленумом Верховного Суда СССР.

С момента принятия этого Положения Пленум трижды заслушивал отчеты председателя Судебной коллегии по уголовным делам, каждый раз отмечая положительные моменты и недостатки, давая оценку деятельности Коллегии, излагая конкретные указания в постановлении.

В частности, в постановлении от 23 декабря 1970 г. Пленум Верховного Суда СССР указал, что Коллегия должна принимать меры к более полному и всестороннему анализу состояния судимости, практики рассмотрения дел судами первой инстанции, в кассационном и надзорном порядке, активнее вести работу по выявлению и устранению причин и условий, способствующих совершению преступлений.

Во исполнение этих указаний Пленума Судебная коллегия изучила практику рассмотрения уголовных дел в кассационном порядке, так как от качества работы этих судебных инстанций во многом зависит наиболее быстрое исправление допущенных ошибок, а также практика назначения и проведения экспертизы, поскольку почти по каждому четвертому уголовному делу в процессе расследования и судебного разбирательства проводится экспертиза.

Соблюдение требований закона о назначении и проведении экспертизы, оценка заключения эксперта способствуют принятию правильного и обоснованного судебного решения.

В целях повышения роли президиумов областных, краевых судов, судов автономных республик, а также президиумов и пленумов Верховных судов союзных республик в осуществлении судебного надзора за законностью судебных решений и своевременном исправлении судебных ошибок изучена практика пересмотра уголовных дел в порядке судебного надзора. Результаты изучения обсуждены на Пленуме Верховного Суда СССР.

Пленум Верховного Суда СССР в том же постановлении предложил Коллегии принять дополнительные меры к усилению контроля за выполнением постановлений Пленума, и особенно тех, которые приняты в связи с решениями ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета СССР и Совета Министров СССР об усилении борьбы с хищениями, взяточничеством, хулиганством, посягательством против личности и прав граждан и другими опасными преступлениями.

Выполняя эти указания Пленума, Коллегия изучила судебную практику по делам о хищении социалистического имущества, по делам о хулиганстве, о самогоноварении, о преступлениях несовершеннолетних и вовлечении их в преступную и иную антиобщественную деятельность и по другим категориям дел.

С этой целью в 1971-1972 гг. работники Коллегии выезжали в 13 союзных республик и 11 областей. По результатам изучения судебной практики на местах проводились совещания судебных работников, на которых выяснялись правовые вопросы, требующие разъяснений Пленума, а также давались рекомендации по устранению выявленных недостатков в работе судов.

По большинству вопросов результаты обобщения были обсуждены Пленумом и даны руководящие разъяснения.

В соответствии с постановлением ЦК КПСС от 29 августа 1967 г. «Об улучшении работы по рассмотрению писем и организации приема трудящихся» Пленум предложил Судебной коллегии обеспечить своевременное и правильное разрешение жалоб и заявлений, полнее выявлять причины допускаемых судами ошибок, принимать меры к устранению причин, порождающих повторные жалобы.

В связи с этим в Коллегии приняты меры к улучшению работы по рассмотрению жалоб. Большинство поступающих в Коллегию жалоб (97-99%) рассматривается в установленный 15-дневный срок, значительно сокращены сроки изучения истребованных по жалобам уголовных дел.

Повышена ответственность работников за качество выполняемой ими работы.

Подводя итог большой и, безусловно, полезной деятельности Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР, хотелось бы отметить, что ее работа не свободна от недостатков и упущений. Коллегия должна настойчиво совершенствовать свою работу, повышать ее уровень, с тем чтобы поступающие в Верховный Суд СССР жалобы и уголовные дела рассматривались глубоко и всесторонне, находили окончательное разрешение в строгом соответствии с требованиями закона.

Систематический анализ судебной практики является непременным условием успешного выполнения Коллегией ее ответственных обязанностей по осуществлению судебного надзора. Без постоянного научно обоснованного изучения судебной практики невозможна разработка соответствующих рекомендаций судам по вопросам применения действующего законодательства. Коллегии и впредь следует укреплять деловые связи с Верховными судами союзных республик, краевыми, областными и народными судами, хорошо знать их работу, постоянно быть в курсе тех вопросов, которые вызывают затруднения у судов и нуждаются в соответствующих разъяснениях Пленума Верховного Суда СССР.

Вся практическая работа Коллегии должна быть подчинена последовательно и неуклонно проводимой Центральным Комитетом КПСС линии на всемерное укрепление законности в стране, выполнению решений XXIV съезда КПСС, в которых с особой силой подчеркнута необходимость уважительного отношения к праву и нетерпимость к любым попыткам отступления от закона или обхода его.

ВОЕННЫЕ СУДЫ НА СТРАЖЕ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ ЗАКОННОСТИ

В. И. ЛАПУТИИ, председатель Военной коллегии Верховного Суда СССР

Военная коллегия — составная часть Верховного Суда СССР с момента его возникновения. Являясь правопреемницей высших военных судов, действовавших до ее образования, она первоначально выполняла те же, а позднее и более широкие функции.

Военно-судебные органы к тому времени накопили значительный опыт в борьбе с врагами революции, за укрепление революционного правопорядка, дисциплины и единоначалия в Красной Армии. Они возникли в грозные годы гражданской войны и были неразрывно связаны со становлением и строительством Красной Армии.

Революционные военные трибуналы вначале были организационно самостоятельны и не входили в общую судебную систему. Вместе с тем они, как и все суды молодого Советского государства, с первых же дней своего существования твердо стояли на страже завоеваний революции и интересов трудящихся.

Военным трибуналам был подсуден широкий круг дел; в своей деятельности они руководствовались общими демократическими принципами правосудия, дела рассматривали, как правило, гласно, публично, освещая их в местной печати.

Революционные военные трибуналы комплектовались из людей, беззаветно преданных партии и революции, которые в своей деятельности проявляли высокое революционное правосознание.

В период гражданской войны и после нее, до июня 1921 года, руководство всеми революционными военными трибуналами Красной Армии и Флота осуществлял Революционный военный трибунал Республики, первым председателем которого был К. X. Данишевский — выдающийся революционер, крупный партийный, советский и военный деятель. Возглавляя Революционный военный трибунал Республики с декабря 1918 года, он много сил и энергии отдал организации военных судов, подготовке и воспитанию кадров военной юстиции Советского государства.

Реввоентрибунал успешно справлялся с возложенными на него задачами по руководству военными трибуналами, направляя их деятельность на защиту интересов социалистической революции, поддержание и укрепление революционного порядка и дисциплины. Этому во многом способствовало издание 8 января 1919 г. Реввоентрибуналом Республики Общей инструкции военным трибуналам фронтов и армий, а также принятие 4 февраля 1919 г. Реввоенсоветом Республики Положения о военных трибуналах. Инструкция определяла устройство и организацию деятельности военных трибуналов, порядок назначения и отстранения военных судей, подсудность дел, основы судопроизводства (в частности, порядок исполнения и отмены приговоров). В ней содержался также перечень наказании, которые могли применяться реввоентрибуналами.

С введением в действие Положения о революционных военных трибуналах устранялись различия в их устройстве, уточнялась подсудность дел, которая ограничивалась делами о всех «политических и военного характера преступлениях, совершенных военнослужащими», и определялась в основном должностным положением лица, привлеченного к уголовной ответственности, безотносительно к роду преступного деяния. Положение предусматривало принципы организации и деятельности революционных военных трибуналов, порядок предварительного следствия по подсудным им делам.

С изданием этих документов Реввоентрибунал Республики смог конкретнее руководить работой военных трибуналов.

После упразднения Реввоентрибунала Республики в период с 23 июня 1921 г. по 1 января 1923 г. военно-судебными органами руководила Военная коллегия Верховного трибунала при ВЦИК, с января 1923 года по апрель 1924 года — Военная коллегия Верховного Суда РСФСР, а затем Военная коллегия Верховного Суда СССР. К Военной коллегии последовательно переходили функции Реввоентрибунала Республики, что обеспечивало преемственность работы по руководству военными трибуналами.

Первоначально на Военную коллегию Верховного Суда СССР, как и на ранее существовавшие высшие военные суды, возлагалось лишь организационное руководство военными трибуналами и рассмотрение дел исключительной важности по первой инстанции. Правом кассационной проверки приговоров она не обладала.

В Положении о Верховном Суде СССР 1923 года и Наказе Верховному Суду СССР, принятом ЦИК СССР 14 июля 1924 г., предусматривалось, что общее руководство деятельностью военно-судебных учреждений принадлежит Верховному Суду СССР, а непосредственное руководство — Военной коллегии, которой предоставлялось право производить ревизии военных трибуналов, издавать циркуляры, давать руководящие указания и инструктировать трибуналы по всем вопросам судебной практики с тем, однако, чтобы все циркулярные распоряжения принципиального характера, а также общеорганизационные вопросы обязательно обсуждались и утверждались Пленарным заседанием Верховного Суда СССР. Кассационное рассмотрение дел и толкование законодательства союзных республик по-прежнему были в ведении Верховных судов союзных республик. Однако Военная коллегия Верховного Суда СССР была вправе возбуждать перед Пленарным заседанием вопрос об опротестовании перед Президиумом ЦИК СССР постановлений пленарных заседаний Верховных судов союзных республик и определений их уголовно-кассационных коллегий на приговоры военных трибуналов, если, по мнению Военной коллегии, эти постановления и определения не соответствовали направлению карательной политики, необходимой для поддержания дисциплины в Красной Армии. Кроме того, на Военную коллегию возлагалось рассмотрение в качестве суда первой инстанции дел исключительной важности, а также решение организационных и кадровых вопросов.

Положение о военных трибуналах и военной прокуратуре 1926 года впервые предусмотрело, что кассационной инстанцией для всех военных трибуналов является Военная коллегия Верховного Суда СССР, предоставило председателю Военной коллегии право истребовать судебные дела для рассмотрения их в порядке надзора и приостанавливать исполнение приговоров по этим делам.

Первым председателем Военной коллегии Верховного Суда СССР стал В. А. Трифонов — профессиональный революционер, видный военный организатор, принимавший активное участие в создании и формировании Красной Армии. Находясь в течение двух лет в должности председателя Военной коллегии, он много сделал для совершенствования деятельности военно-судебных органов, для укрепления их связи с командованием и политорганами армии и флота.

Борьба с врагами социалистического государства с окончанием гражданской войны не была снята с повестки дня. Открытые и тайные враги, надеявшиеся на скорую гибель Советской власти, отчаянно сопротивлялись и мешали строить новую жизнь. Против них и было направлено в те годы острие репрессии Военной коллегии Верховного Суда СССР.

В июле 1922 года рассматривалось уголовное дело по обвинению главаря вооруженного мятежа в Ярославле бывшего полковника царской армии Перхурова. Вооруженные выступления белогвардейщины в 1918 году в Ярославле, Рыбинске и Муроме были инспирированы и материально поддержаны иностранной буржуазией в целях облегчения высадки англо-французских войск в Архангельске и последующего продвижения их к Москве.

В августе 1924 года Военная коллегия рассмотрела дело Савинкова — одного из самых непримиримых и активных врагов Советской власти. Организация вооруженных восстаний, заговоры и мятежи, террор, диверсии и вредительство и во всем этом полное единение с махровой белогвардейщиной и монархистами, а затем и с иностранными разведками — таков путь этого социалиста-революционера в борьбе с Советской Республикой.

В апреле 1926 года в Баку выездная сессия Военной коллегии рассмотрела дело Фунтикова, принимавшего участие в организации восстаний против Советской власти в Закаспии и террористических актов, жертвами которых стали 26 бакинских комиссаров.

В Ярославле мятежники во главе с Перхуровым разгромили местные Советы, убили их руководителей, более ста коммунистов и советских работников утопили в Волге. Перхурову после подавления мятежа удалось бежать к Колчаку, где он «отличился» и был произведен в генерал-майоры. Но впоследствии он был задержан и разоблачен. Военная коллегия приговорила его к высшей мере наказания.

Были рассмотрены также дела бывшего капитана 2-го ранга царской армии Ставраки — убийцы лейтенанта П. П. Шмидта и других руководителей революционного восстания на крейсере «Очаков»; епископа Филиппа и других смоленских священников, обвинявшихся в контрреволюционном выступлении против Советской власти.

В 1927 году перед судом Военной коллегии предстали атаман Анненков и его подручный Денисов, бандитские отряды которых вели в Сибири вооруженную борьбу с Советской властью, убивали ее представителей на местах, чинили зверства и насилия над мирным населением.

Большое политическое значение имели судебные процессы по делам о контрреволюционных группах, пытавшихся путем заговоров, террористических актов, диверсий и вредительства изнутри подорвать Советскую власть. Военно-судебные органы решительно пресекали вылазки классовых врагов, стремившихся сорвать строительство социализма в нашей стране, а также вели настойчивую борьбу с преступными элементами, подрывающими правопорядок в армии и на флоте. Вся деятельность этих органов была направлена на усиление обороноспособности страны и боевой мощи Красной Армии, укрепление воинской дисциплины и единоначалия, повышение политико-морального состояния личного состава армии и флота. Это достигалось правильным сочетанием судебной деятельности с общественно-политической и профилактической работой, проводимой в воинских частях и соединениях среди красноармейцев, и командиров.

С началом Великой Отечественной войны вся жизнь страны была подчинена нуждам фронта, целям разгрома фашистской Германии. На военно-судебные органы были возложены трудные и ответственные задачи по борьбе с вражескими, преступными элементами. В соответствии с принятыми в первые дни войны законодательными актами подсудность военных трибуналов была значительно расширена; в местностях, объявленных на военном положении, и в районах военных действий все дела о преступлениях, направленных против обороны, общественного порядка и государственной безопасности, передавались на рассмотрение военных трибуналов. Приговоры военных трибуналов кассационному обжалованию не подлежали и могли быть отменены или изменены лишь в порядке надзора военными трибуналами фронтов. В связи с этим возрастала ответственность Военной коллегии Верховного Суда СССР за обеспечение правильности судебной деятельности военных трибуналов, что достигалось проверкой и рассмотрением дел в порядке надзора. К тому же в Военную коллегию немедленно сообщалось о каждом приговоре к высшей мере наказания, что давало возможность контролировать и проверять законность и обоснованность применения военными судами этой исключительной меры наказания.

Военно-судебные органы быстро перестроили свою работу в соответствии с требованиями военной обстановки и успешно выполняли возложенные на них задачи. Сурово наказывая лиц, совершивших тяжкие преступления, военные суды в то же время за менее тяжкие преступления широко применяли предусмотренную законом отсрочку исполнения приговоров с отправкой осужденного в действующую армию, с тем чтобы он в боях с врагом искупил свою вину.

Многие лица, к которым была применена такая отсрочка, проявили храбрость и отвагу в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками и впоследствии были освобождены от отбывания наказания со снятием судимости.

Несмотря на сложную боевую обстановку на фронтах уголовные дела рассматривались военными трибуналами в строгом соответствии с требованиями закона; судьи быстро и четко разбирались в материалах уголовных дел, давали правильную политическую и юридическую оценку содеянному, назначали справедливые наказания. Военные трибуналы фронтов и Военная коллегия остро реагировали на случаи нарушения законов.

Многие члены военных трибуналов сами непосредственно участвовали в боевых операциях; немало военных судей пало смертью храбрых в боях за Родину. Подавляющее большинство офицеров военных судов было награждено орденами и медалями за самоотверженный труд во время войны, за боевые подвиги на фронте.

Всей своей деятельностью в период Великой Отечественной войны, неустанной борьбой с врагами Родины, с нарушителями дисциплины и правопорядка в армии и на флоте военно-судебные органы внесли свой вклад в дело победы над фашизмом.

После победоносного завершения Великой Отечественной войны деятельность военно-судебных органов была перестроена применительно к условиям мирного времени. Произошли организационные изменения, значительно сократилась подсудность дел военным трибуналам, были отменены процессуальные ограничения, вызванные условиями военного времени, восстановлены все демократические принципы деятельности военных судов. Основные усилия военно-судебных органов сосредоточивались на борьбе с общеуголовными и воинскими преступлениями.

Однако с окончанием Великой Отечественной войны не отпала необходимость борьбы с врагами и предателями, совершившими злодеяния на нашей земле. Справедливость требовала, чтобы свершилось правосудие и военные преступники, все до единого, были сурово наказаны.

В послевоенные годы Военная коллегия и военные трибуналы провели ряд открытых судебных процессов над немецкими военными преступниками и их пособниками.

В 1946 году Военной коллегией были осуждены руководители антисоветских белогвардейских организаций на Дальнем Востоке и агенты японской разведки атаман Семенов, генералы белой армии Бакшеев, Власьевский и др. Белогвардейские части Семенова, Бакшеева и Власьевского еще в 1918-1920 гг. вели ожесточенную борьбу против Красной Армии и партизанских отрядов в Забайкалье, организовывали карательные экспедиции, учиняли массовые расправы.

После разгрома белогвардейцев и японских интервентов Семенов и его подручные бежали в Маньчжурию, где по заданию японской разведки создали ряд антисоветских организаций и белогвардейских воинских формирований для борьбы против СССР.

В январе 1947 года суду Военной коллегии были преданы заклятые враги Советской власти атаман Краснов, генерал-лейтенант белой армии Шкуро, командир «дикой дивизии» генерал-майор белой армии князь Султан-Гирей Клыч и другие. Главари вооруженных белогвардейских частей в период гражданской войны, они на протяжении многих лет вели активную борьбу против Советской власти. Казачьи войска атамана Краснова, банды Шкуро, «дикая дивизия» Гирея в годы гражданской войны отличались особыми зверствами над мирным населением.

Бежав за границу, они не отказались от борьбы против Советского государства и приняли самое деятельное участие в белогвардейских организациях, в подготовке и засылке на территорию СССР шпионов и диверсантов, в проведении антисоветской агитации и пропаганды.

После нападения гитлеровской Германии на СССР они охотно пошли на службу к германскому фашизму и по заданию немецкого командования формировали белоказачьи и иные антисоветские отряды, которые использовались для вооруженной борьбы против Советской Армии и партизан Польши, Югославии и Италии.

Преступники понесли заслуженное наказание.

В 1950-1952 гг. Военная коллегия рассмотрела дело немецко-фашистских генералов — исполнителей преступных планов гитлеровского правительства, участников злодеяний и массового истребления мирных советских граждан. На скамье подсудимых оказались бывшие генерал-фельдмаршалы гитлеровской армии Шернер и Клейст, генерал-лейтенант Ферч. Военная коллегия рассмотрела и ряд других дел.

Важное значение для деятельности органов правосудия имели мероприятия (Коммунистической партии по ликвидации последствий культа личности, по восстановлению ленинских норм партийной и государственной жизни, по устранению нарушений социалистической законности, которые, к сожалению, имели место и в работе Военной коллегии. XX съезд партии обязал все партийные и советские органы бдительно стоять на страже законности, решительно и сурово пресекать всякие проявления беззакония и произвола, нарушения социалистического правопорядка.

Требованиями дальнейшего развития и укрепления ленинских принципов социалистической законности пронизаны решения и последующих съездов партии.

Коммунистическая партия и Советское правительство разработали и осуществили ряд важных организационных мер, восстановивших ленинские принципы в партийной и государственной жизни. Органы государственной безопасности, суда и прокуратуры были укреплены проверенными, честными и преданными делу партии и народа кадрами; восстановлен партийный контроль за работой этих органов. Соответствующими законодательными актами был усилен прокурорский надзор за соблюдением законов всеми учреждениями и организациями, в том числе органами государственной безопасности.

В соответствии с решениями Коммунистической партии о строгом соблюдении законности при осуществлении правосудия Военная коллегия и военные трибуналы проделали значительную работу по пересмотру уголовных дел в отношении необоснованно осужденных советских граждан.

Большое значение для деятельности военно-судебных органов имели Положение о Верховном Суде СССР (1957 г.) и Положение о военных трибуналах (1958 г.). В этих документах были четко определены функции, задачи и подсудность дел Военной коллегии как высшего военно-судебного органа, закреплен ряд важных принципов организации и деятельности советских военных судов.

Важнейшей функцией Военной коллегии является надзор за судебной деятельностью военных трибуналов, осуществляемый в пределах своей компетенции путем рассмотрения дел в кассационном порядке и в порядке судебного надзора, а также путем изучения и обобщения судебной практики трибуналов. Основная задача Военной коллегии в области судебного надзора заключается в том, чтобы обеспечить правильное и единообразное применение военными трибуналами действующего законодательства, разрешение каждого конкретного дела в соответствии с законом.

Одной из ответственных задач, возложенных на Военную коллегию, является рассмотрение в качестве суда первой инстанции дел исключительной важности, отнесенных законом к ее ведению.

Для военно-судебных органов продолжает оставаться актуальной задача пресечения подрывной вражеской преступной деятельности против Советского государства, которая ведется реакционными силами и их разведками.

О подрывной деятельности против СССР и других социалистических стран свидетельствует ряд судебных процессов, проведенных Военной коллегией.

Открытый судебный процесс по делу изменника Родины агента иностранных разведок Пеньковского и английского шпиона Винна, проведенный Военной коллегией в 1963 году, разоблачил перед мировым общественным мнением преступную деятельность империалистических разведок, которые не гнушаются никакими средствами, чтобы всячески вредить Советскому государству, проводить против него подрывную деятельность.

Военной коллегией были сурово осуждены также пойманные с поличным туристы-шпионы Зоннтаг и Науманн и заброшенные в СССР с террористическими и шпионскими заданиями Лахно, Маков, Галай, Храмцов и другие, в прошлом активные пособники немецко-фашистских оккупантов либо уголовные преступники.

В настоящее время Военная коллегия и военные трибуналы направляют свои усилия на выполнение поставленных XXIV съездом партии задач по всемерному укреплению законности и правопорядка, совершенствованию социалистического правосудия и усилению борьбы с преступностью. Большое значение в осуществлении этих задач имеют решения партии и правительства, предусматривающие конкретные меры по усилению борьбы с преступностью и улучшению судебной деятельности. По-прежнему в центре внимания военно-судебных органов находятся вопросы укрепления дисциплины и порядка в войсках, улучшения правового воспитания воинов, предупреждения и ликвидация правонарушений. Эта работа осуществляется в тесном взаимодействии с командованием, политическими органами и военной прокуратурой.

Одним из важных факторов борьбы с преступностью является повышение эффективности деятельности военно-судебных органов. Судебная практика военных трибуналов и Военной коллегии осуществляется в строгом соответствии с законом. Этому в значительной мере способствуют руководящие разъяснения Пленума Верховного Суда СССР по принципиальным вопросам судебной практики, по применению законодательства.

Военная коллегия, осуществляя возложенные на нее законом задачи по судебному надзору за деятельностью военных трибуналов, своевременно принимает предусмотренные законом меры по обеспечению законности и обоснованности выносимых судами решений, повышению эффективности судебной деятельности в борьбе с правонарушениями, предупреждению преступлений.

Большое внимание уделяется анализу и обобщению судебной практики, выработке научно обоснованных рекомендаций судам по единообразному применению закона, своевременному разрешению спорных вопросов, возникающих в судебной деятельности.

Работники Военной коллегии участвуют в подготовке материалов по совершенствованию законодательства, относящегося к деятельности судебных органов, и в разработке руководящих постановлений Пленума Верховного Суда СССР.

Повышение воспитательного значения судебной деятельности в армии и на флоте обеспечивается тем, что военные трибуналы осуществляют правосудие на основе широкой гласности. Гласность способствует формированию общественного мнения, мобилизации общественности на борьбу с разного рода правонарушениями, воспитанию строгого выполнения законов и воинских уставов. Военные трибуналы стремятся широко использовать воспитательное воздействие судебной деятельности, с тем чтобы активно влиять на правосознание военнослужащих. Более половины всех уголовных дел в настоящее время рассматривается военными трибуналами в расположении частей в присутствии личного состава. Именно на открытых судебных процессах очень важно, как говорил В. И. Ленин, «до корня вскрыть и публично осветить все общественно-политические нити преступления и его значение, чтобы вынести из суда уроки общественной морали и практической политики»59.

Военные судьи уделяют большое внимание организации и проведению процессов в частях; в них, как правило, принимают участие представители армейской и флотской общественности. Опыт показал, что успех таких процессов значителен там, где командиры и политработники совместно с судьями проводят согласованные организационно-политические мероприятия.

Необходимость дальнейшего повышения воспитательного воздействия открытых судебных процессов остается актуальной задачей военных трибуналов.

Требование совершенствования правосудия органически связано с повышением судебной культуры и судебной этики. Четкая организация, высокая культура судопроизводства способствуют правильному осуществлению правосудия, повышению воспитательного воздействия судебной деятельности.

Повышение культуры судебной деятельности — насущная задача военно-судебных органов. От ее решения и от устранения имеющихся в этой области недостатков во многом зависит общий уровень деятельности военных трибуналов.

Характерной особенностью, проявившейся в последние годы в работе военных трибуналов, является значительная активизация усилий по правовому воспитанию военнослужащих, проведение широкого комплекса мер профилактического характера.

В этом деле военно-судебные органы добились определенных успехов. Вся работа четко планируется, проводится совместно с командованием, политорганами и органами прокуратуры. Ее качество и действенность проводимых мероприятий постоянно повышаются. Однако требуются дальнейшие усилия по улучшению ее организации, внедрению научных методов, усилению взаимодействия военно-судебных органов с другими органами.

Отмечая 50-летний юбилей Верховного Суда СССР, Военная коллегия и военные трибуналы подводят итоги своей работы по осуществлению правосудия в Вооруженных Силах СССР.

Совместными усилиями командования и партийно-политических органов, а также работников органов военной юстиции достигнуты определенные результаты в борьбе с преступностью в Вооруженных Силах.

В послевоенный период преступность военнослужащих неуклонно снижается, укрепляются законность и правопорядок в Вооруженных Силах, повышается правосознание воинов.

Руководствуясь указаниями Коммунистической партии, военные судьи совершенствуют свою деятельность, прилагают все силы для укрепления социалистической законности в Советской Армии и Военно-Морском Флоте, стоящих на страже безопасности нашей социалистической Родины.

РАЗВИТИЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА О ВЕРХОВНОМ СУДЕ СССР

В. И. СЛЕТКИН, начальник отдела Верховного Суда СССР

Великая Октябрьская социалистическая революция сломала государственный аппарат России как орудие эксплуатации и подавления народных масс, в том числе и буржуазно-помещичий суд.

Вместо ликвидированных старых судебных учреждений были созданы подлинно демократические суды, призванные защищать завоевания революции, права и свободы трудового народа.

30 декабря 1922 г. в жизни Советского государства произошло событие огромной исторической важности — первый съезд Советов СССР принял Договор об образовании Союза Советских Социалистических Республик. В этом Договоре, в частности, предусматривалось, что в целях утверждения революционной законности на территории страны при ЦИК СССР учреждается Верховный Суд СССР.

Первая Конституция СССР определила основные положения, регулирующие деятельность высшего судебного органа Советского государства: функции, структуру, состав и порядок образования Верховного Суда СССР. Детально эта деятельность была регламентирована Положением о Верховном Суде СССР, утвержденным Президиумом ЦИК СССР 23 ноября 1923 г.

На Верховный Суд СССР были возложены общий надзор за законностью, судебный надзор, а также рассмотрение дел по первой инстанции.

Осуществляя общий надзор, Верховный Суд СССР обязан был по требованию Президиума ЦИК СССР давать заключения о законности с точки зрения Конституции СССР постановлений ЦИК и СНК. союзных республик и СНК СССР. Верховному Суду СССР предоставлялось право вносить представления в Президиум ЦИК СССР о приостановлении и отмене постановлений, действий и распоряжений центральных органов и отдельных народных комиссариатов СССР (кроме постановлений ЦИК СССР и его Президиума), если они противоречили Конституции СССР. Такие представления могли вноситься как по предложению центральных органов союзных республик, так и по инициативе Верховного Суда СССР. Эта деятельность Верховного Суда СССР способствовала укреплению законности и воспитанию конституционной дисциплины.

Большое значение имело предусмотренное Положением право Верховного Суда СССР давать Верховным судам союзных республик руководящие разъяснения и толкования общесоюзного законодательства. Эта функция имела целью обеспечить правильное и единообразное применение судами общесоюзного законодательства на территории всей страны.

Верховному Суду СССР принадлежало право рассматривать и отменять приговоры, решения и определения коллегий и специальных присутствий Верховного Суда СССР, а также решения иных учреждений Союза ССР, имевших судебные функции (например, Высшей арбитражной комиссии).

Что касается постановлений, решений и приговоров Верховных судов союзных республик, то они могли быть рассмотрены и опротестованы Верховным Судом СССР в Президиум ЦИК СССР только по представлению Прокурора Верховного Суда СССР. Сам Верховный Суд СССР был неправомочен отменять их. Таким правом обладал лишь Президиум ЦИК СССР.

В качестве суда первой инстанции Верховный Суд СССР мог рассматривать отнесенные к его компетенции уголовные и гражданские дела исключительной важности, затрагивающие интересы двух или нескольких союзных республик, дела персональной подсудности, а также разрешать судебные споры между союзными республиками. Постановления и решения Верховного Суда Союза ССР были обязательны для всех судов и учреждений СССР и союзных республик и могли быть опротестованы в Президиум ЦИК СССР только Прокурором Верховного Суда СССР, СНК СССР и ЦИК союзных республик.

Согласно Положению Верховный Суд СССР действовал в составе Пленарного заседания, Гражданско-судебной, Уголовно-судебной, Военной и Военно-транспортной коллегий.

В состав Пленарного заседания входили 11 членов, в том числе Председатель Верховного Суда СССР и его заместитель, 4 председателя Верховных судов союзных республик, представитель ОГПУ СССР и 4 члена Верховного Суда СССР, председательствовавшие в заседаниях коллегий. По мере образования новых союзных республик председатели Верховных судов этих республик включались в число членов Пленарного заседания.

Включение в состав Пленарного заседания председателей Верховных судов союзных республик обеспечивало тесную связь Верховных судов союзных республик с Верховным Судом СССР, давало возможность активно участвовать в обсуждении вопросов, возникших в судебной практике, разрабатывать и принимать необходимые руководящие разъяснения. Непосредственное участие председателей Верховных судов союзных республик в работе Пленарных заседаний предоставляло Верховному Суду СССР возможность глубже изучать судебную практику, складывающуюся на местах, учитывать особенности каждой из союзных республик, своевременно принимать меры к исправлению судебных ошибок.

В соответствии с Положением все члены Верховного Суда СССР, кроме председателей Верховных судов союзных республик, входивших в состав Верховного Суда СССР по должности, назначались Президиумом ЦИК СССР.

Положением была регламентирована деятельность Пленарного заседания, коллегий и специальных присутствий Верховного Суда СССР. К компетенции Пленарного заседания, в частности, относилось рассмотрение всех вопросов, касающихся общего и судебного надзора; назначение членов Верховного Суда СССР в состав судебных коллегий; составление специальных присутствий Верховного Суда СССР для рассмотрения дел исключительной важности, а также дел персональной подсудности. Специальные присутствия образовывались каждый раз по особому постановлению Президиума ЦИК СССР из числа членов Верховного Суда СССР для рассмотрения конкретного дела. Пленарные заседания могли быть очередными и чрезвычайными. Чрезвычайные (экстренные) заседания созывались по требованию Прокурора Верховного Суда СССР, прокурора союзной республики или по требованию не менее половины членов Верховного Суда СССР.

Военная коллегия Верховного Суда СССР являлась судом первой инстанции по определенной категории дел и органом судебного управления военными трибуналами армий, округов, фронтов и флотов. Кассационными и надзорными функциями она не обладала60.

Военно-транспортная коллегия Верховного Суда СССР действовала только в качестве суда первой инстанции по делам исключительной важности о преступлениях, совершенных на транспорте.

Положением была установлена сохраняющая силу и поныне норма, согласно которой Верховный Суд СССР при рассмотрении дел должен руководствоваться не только нормами общесоюзного законодательства, но и нормами республиканского законодательства, причем следовало применять кодексы той союзной республики, на территории которой было совершено преступление или возникло оспариваемое правоотношение.

В главе, посвященной прокуратуре Верховного Суда СССР, закреплялись основные принципы организации и деятельности прокуратуры.

Согласно ст. 9 Положения Верховный Суд СССР, его пленарные заседания, заседания коллегий и специальных присутствий должны были действовать на основании Наказа, утверждаемого Президиумом ЦИК СССР.

Наказ Верховному Суду СССР был принят 14 июля 1924 г.61. В нем были довольно подробно регламентированы права и обязанности Председателя Верховного Суда СССР, порядок осуществления общего и судебного надзора, деятельность пленарных заседаний, судебных коллегий и специальных судебных присутствий.

На Председателя Верховного Суда СССР возлагались, в частности, созыв очередных и чрезвычайных пленарных заседаний, утверждение отчетов коллегий и составление отчетности по Верховному Суду СССР для представления на Пленарное заседание. Устанавливалось, что очередные пленарные заседания Верховного Суда СССР собираются не реже одного раза в два месяца, чрезвычайные — по мере надобности.

Специальные судебные присутствия Верховного Суда СССР образовывались Пленарным заседанием в составе председательствующего и двух членов Верховного Суда СССР. В случаях несоответствия общесоюзному законодательству или законодательству союзных республик приговоры и решения специальных судебных присутствий могли быть опротестованы в Пленарное заседание. Правом принесения протестов были наделены ЦИК союзных республик, Председатель и Прокурор Верховного Суда СССР, прокуроры союзных республик. Принесение протеста приостанавливало приведение приговора или решения в исполнение. При отмене приговора или решения дело передавалось на новое рассмотрение специального судебного присутствия в другом составе.

Постановлением ЦИК и СНК СССР от 24 июля 1929 г. было принято новое Положение о Верховном Суде СССР и прокуратуре Верховного Суда СССР.

Этим Положением Верховному Суду СССР было предоставлено право законодательной инициативы.

Наделение Верховного Суда СССР таким правом давало ему возможность исходя из потребностей практики вносить конкретные предложения о восполнении пробелов законодательства, о дальнейшем развитии и совершенствовании его.

Положение расширило компетенцию Верховного Суда СССР в области надзора за законностью постановлений ЦИК союзных республик. Верховному Суду СССР предоставлялось право входить в Президиум ЦИК ССОР с ходатайством о разрешении ставить на обсуждение Пленума Верховного Суда СССР вопросы о законности постановлений ЦИК союзных республик.

Расширены были также права Верховного Суда СССР в области судебного надзора. Он мог по собственной инициативе (а не только по представлению Прокурора Верховного Суда СССР, как устанавливало Положение 1923 года) опротестовать в Президиум ЦИК СССР противоречащие общесоюзному законодательству постановления пленумов Верховных судов союзных республик. Новое Положение предусматривало возможность отмены и изменения приговоров, решений и определений коллегий Верховного Суда СССР по такому основанию, как противоречие их «материальным и процессуальным законам союзных республик» (п. «в» ст. 3).

Согласно Положению Верховный Суд СССР действовал в составе Пленума, Гражданско-судебной коллегии, Уголовно-судебной коллегии, Военной коллегии и специальных судебных присутствий по уголовным и гражданским делам62.

С этого времени в состав Верховного Суда СССР стали входить народные заседатели, первоначально в количестве 25 человек. Список их ежегодно утверждался Президиумом ЦИК СССР. 12 народных заседателей утверждались из числа кандидатов, представлявшихся Президиумами ЦИК союзных республик, 13 — из числа кандидатов, представлявшихся Верховным Судом СССР.

Народные заседатели входили в состав суда при рассмотрении дел в Гражданско-судебной и Уголовно-судебной коллегиях, а также в специальных судебных присутствиях Верховного Суда СССР. При рассмотрении дел в коллегиях народные заседатели назначались Председателем Верховного Суда СССР, в составе специальных судебных присутствий — Пленумом, а в случаях, не терпящих отлагательства, — Председателем Верховного Суда СССР. Положение устанавливало, что Пленум Верховного Суда СССР мог включать в состав специального судебного присутствия запасных членов Верховного Суда СССР, которые назначались в случае необходимости Президиумом ЦИК СССР.

По Положению 1923 года Пленум Верховного Суда СССР считался правомочным, если в заседании участвовало не менее половины числа его членов. Новое Положение предусматривало, что заседание Пленума правомочно при наличии не менее ⅗ его членов, в том числе не менее трех председателей Верховных судов союзных республик. Вопросы, не терпящие отлагательства, могли быть рассмотрены Пленумом при наличии не менее семи членов (но не менее двух председателей Верховных судов союзных республик). Все вопросы на Пленуме, как и ранее, решались простым большинством голосов. Члены Пленума имели право подавать в письменном виде особое мнение в течение трех дней по окончании работы Пленума.

На заседаниях Пленума должен был присутствовать и давать заключения по вопросам общего и судебного надзора Прокурор Верховного Суда СССР или его заместитель.

Распорядительные и судебные заседания Гражданско-судебной и Уголовно-судебной коллегий Верховного Суда СССР проводились в составе трех членов суда, а специальные судебные присутствия — в составе всего образованного для рассмотрения конкретного дела судебного присутствия.

Положение 1929 года значительно расширило права Председателя Верховного Суда СССР. Ему было предоставлено право предлагать председателям Верховных судов союзных республик вносить в порядке надзора на рассмотрение соответствующих судебных инстанций республики (до Пленума включительно) дела, приговоры и решения по которым вступили в законную силу, в случае нарушения общесоюзного законодательства или интересов других союзных республик. Председатель Верховного Суда СССР имел право входить в Президиум ЦИК СССР с ходатайством о приостановлении исполнения приговоров, решений и определений по этим делам.

Положением был определен порядок образования судебных коллегий Верховного Суда СССР. При этом вопрос об их составе решался по-разному. Гражданско-судебная коллегия образовывалась в составе председателя и трех членов Верховного Суда СССР, выделявшихся Пленумом Верховного Суда СССР сроком на один год. Уголовно-судебная коллегия образовывалась в составе председателя, одного постоянного члена, персонально назначавшегося Президиумом ЦИК СССР, и трех членов Верховного Суда СССР, которые выделялись Пленумом сроком на один год. Военная коллегия образовывалась в составе председателя, его заместителя и шести постоянных членов, назначавшихся Президиумом ЦИК СССР.

В Положении были детально регламентированы права и обязанности председателей Гражданско-судебной и Уголовно-судебной коллегий; на них помимо председательствования в распорядительных и судебных заседаниях коллегий возлагалось: распределение поступающих дел между членами коллегии для подготовки к рассмотрению в распорядительных и судебных заседаниях; назначение по согласованию с Председателем Верховного Суда СССР выездных сессий; составление отчетов о деятельности коллегий и представление их Председателю Верховного Суда СССР; осуществление распорядительных функций административного характера.

Военная коллегия Верховного Суда СССР помимо тех полномочий, которыми она была наделена Положением 1923 года (рассмотрение дел по первой инстанции и судебное управление), в 1926 году получила право рассматривать кассационные и частные жалобы, протесты на приговоры и определения военных трибуналов, а также дела, поступавшие в порядке надзора. В качестве кассационной инстанции Военная коллегия действовала в составе председательствующего и двух членов: одного из числа членов Военной коллегии и одного представителя Верховного Суда той союзной республики, на территории которой было совершено преступление. Кассационные определения Военной коллегии могли направляться на рассмотрение Пленума Верховного Суда СССР по протестам Прокурора Верховного Суда СССР и прокуроров союзных республик, по предложению Председателя Верховного Суда СССР, по представлению председательствовавшего в заседании кассационной инстанции, по протесту участвовавшего в этом заседании прокурора, а также при наличии особого мнения одного из членов кассационного заседания.

Анализируя законодательные акты, регулировавшие компетенцию Верховного Суда СССР на протяжении 1924-1929 гг., можно сделать вывод, что высший судебный орган страны был наделен весьма широкими правами в области общего надзора за законностью. В последующие годы начинает заметно повышаться роль Верховного Суда СССР в области судебного надзора.

Президиум ЦИК СССР 13 сентября 1933 г. принял постановление «О расширении компетенции Верховного Суда СССР»63. Этим постановлением Верховному Суду СССР предоставлялось право: давать директивы Верховным судам союзных республик по вопросам судебной практики, а также разъяснения общесоюзных директив и законов; обследовать судебные органы союзных республик в целях проверки их судебной работы; опротестовывать в Президиум ЦИК СССР постановления пленумов Верховных судов союзных республик, которые противоречили общесоюзному законодательству и интересам других союзных республик. Опротестование Верховным Судом СССР указанных постановлений влекло за собой приостановление их исполнения.

Это постановление существенно расширяло надзорные функции Верховного Суда СССР, предоставляло ему большие возможности для изучения судебной практики, способствовало укреплению связи Верховного Суда СССР с судебными органами союзных республик.

Постановление расширяло также полномочия Председателя Верховного Суда СССР, наделяя его правом осуществлять в случаях, не терпящих отлагательства, обследование судебных органов союзных республик, опротестовывать постановления пленумов Верховных судов союзных республик, а также обращаться к председателям Верховных судов союзных республик с указаниями по вопросам проведения в жизнь общесоюзных директив и законов с доведением о них в каждом отдельном случае до сведения Президиума ЦИК СССР и очередного Пленума Верховного Суда СССР.

20 июня 1933 г. постановлением ЦИК и СНК СССР учреждена Прокуратура СССР64, в связи с чем была упразднена прокуратура Верховного Суда СССР, а Верховный Суд СССР в основном был освобожден от осуществления общего надзора за законностью.

Постановлением ЦИК СССР от 10 июля 1934 г.65 Верховному Суду СССР было предоставлено право отменять или изменять постановления пленумов Верховных судов союзных республик. Для этого в составе Верховного Суда СССР была учреждена Судебно-надзорная коллегия. Она должна была рассматривать протесты на постановления пленумов и президиумов Верховных судов союзных республик, а также протесты на приговоры, решения и определения коллегий Верховного Суда СССР.

В состав Судебно-надзорной коллегии входили Председатель Верховного Суда СССР и два его заместителя. Дела в Коллегии рассматривались с обязательным участием Прокурора СССР или его заместителя. Постановления Судебно-надзорной коллегии Верховного Суда СССР могли быть опротестованы Председателем Верховного Суда СССР и Прокурором СССР в Пленум Верховного Суда СССР и в Президиум ЦИК СССР.

Таким образом, Верховный Суд СССР стал обладать широкими правами в области судебного надзора.

Используя эти права, Верховный Суд СССР исправлял ошибки нижестоящих судов и давал соответствующее направление судебной практике в целях обеспечения единообразного понимания и применения судами законодательства при разрешении судебных дел.

Большое значение для социалистического правосудия имело принятие 5 декабря 1936 г. Чрезвычайным VIII съездом Советов Конституции СССР, которая расширила и закрепила важнейшие демократические принципы организации и деятельности советских судов: осуществление правосудия только судами; рассмотрение дел во всех судах с участием народных заседателей, кроме случаев, специально предусмотренных законом; выборность судей и народных заседателей; ведение судопроизводства на языке союзной или автономной республики с обеспечением для лиц, не владеющих этим языком, полного ознакомления с материалами дела через переводчика, а также права выступать в суде на родном языке; открытое разбирательство дел во всех судах; обеспечение обвиняемому права на защиту; независимость судей и подчинение их только закону.

Положения Конституции СССР, определившие основные начала организации и деятельности судебной системы нашей страны, были развиты в Законе о судоустройстве Союза ССР, союзных и автономных республик, принятом Верховным Советом СССР 16 августа 1938 г.

Закон о судоустройстве в соответствии со ст.ст. 104, 105 Конституции СССР устанавливал, что Верховный Суд СССР является высшим судебным органом и избирается Верховным Советом СССР сроком на 5 лет. На Верховный Суд СССР был возложен надзор за судебной деятельностью всех судебных органов СССР и союзных республик. Этот надзор осуществлялся путем рассмотрения протестов Прокурора СССР и Председателя Верховного Суда СССР на приговоры, решения и определения судов, вошедшие в законную силу, а также путем рассмотрения жалоб и протестов по делам, рассмотренным военными трибуналами, линейными судами железнодорожного и водного транспорта. Председатель Верховного Суда СССР и Прокурор СССР наделялись правом истребовать любое дело из любого суда СССР или союзной республики и внести по этому делу протест.

Произошли изменения и в структуре высшего судебного органа страны. По Закону о судоустройстве Верховный Суд СССР действовал в составе Пленума, Судебной коллегии по уголовным делам, Судебной коллегии по гражданским делам, Военной коллегии, Железнодорожной коллегии и Водно-транспортной коллегии. Судебно-надзорная коллегия была упразднена. Закон о судоустройстве не упоминал о возможности образования специальных судебных присутствий.

Верховный Суд СССР состоял из Председателя, заместителей Председателя, членов Верховного Суда и народных заседателей.

Пленум Верховного Суда СССР действовал в составе Председателя Верховного Суда СССР, его заместителей и всех членов Верховного Суда СССР. В отличие от прежнего законодательства Закон о судоустройстве не включал председателей Веоховных судов союзных песпублик в состав Пленума Верховного Суда СССР. На Пленум возлагалось рассмотрение протестов на приговоры, решения и определения коллегий Верховного Суда СССР, которые могли быть принесены только Председателем Верховного Суда СССР или Прокурором СССР, а также дача руководящих указаний по вопросам судебной практики на основании решений, принятых по рассмотренным Верховным Судом СССР делам. Заседания Пленума, как и ранее, должны были созываться не реже одного раза в два месяца.

Закон о судоустройстве устанавливал, что коллегии Верховного Суда СССР действуют в качестве судов первой инстанции по делам, отнесенным к их подсудности. Все судебные коллегии рассматривали дела в составе председательствующего — Председателя или члена Верховного Суда СССР — и двух народных заседателей. Военная коллегия могла в случаях, специально предусмотренных законом, рассматривать дела в качестве суда первой инстанции в составе трех членов Военной коллегии.

Протесты на приговоры, определения и решения Верховных судов союзных республик судебные коллегии Верховного Суда СССР рассматривали в составе трех членов Верховного Суда СССР.

Необходимо также отметить, что по Закону о судоустройстве Верховный Суд СССР не был наделен правом законодательной инициативы.

Постановлением ЦИК и СНК СССР от 20 июля 1936 г.66 образован Народный комиссариат юстиции СССР, на который была возложена и функция судебного управления.

Постановлением ЦИК и СНК СССР от 8 декабря 1936 г. было принято Положение о Народном комиссариате юстиции СССР67.

Из Положения видно, что Функция судебного управления, возложенная на НКЮ СССР, была недостаточно четко отграничена от функции судебного надзора, осуществляемого Верховным Судом СССР Так, Закон о судоустройстве возложил дачу руководящих указаний по вопросам судебной практики на Пленум Верховного Суда СССР. Положение предоставляло НКЮ СССР право давать судам общие указания для обеспечения правильности и единообразия судебной практики.

Согласно Положению о Народном комиссариате юстиции СССР, утвержденному СНК СССР 15 июня 1939 г.68, на НКЮ СССР возлагалось осуществление контроля «за состоянием работы судебных органов и дача руководящих указаний по организации и улучшению их работы» (п. «б» ст. 5). Наркомюсту СССР предоставлялось право изучать и обобщать судебную практику, ставить перед Пленумом Верховного Суда СССР вопросы о даче судам руководящих указаний, издавать приказы и инструкции по организации и улучшению работы судов (пп. «б», «в», «г» ст. 7).

Следует отметить, что и в этом Положении имелись нечеткие формулировки, которые в какой-то мере стирали грань между функциями судебного надзора и функциями судебного управления.

Отсутствие четкого разграничения между этими функциями способствовало тому, что НКЮ СССР стал издавать приказы и циркуляры, определявшие направление судебной практики. Такая деятельность Наркомюста дублировала в известной мере деятельность Верховного Суда СССР, создавала параллелизм в работе69.

Закон о судоустройстве 1938 года, уменьшив количество инстанций, наделенных правом пересмотра приговоров, решений и определений судов в порядке надзора и, сократив число должностных лиц, которые могли в надзорном порядке приносить протесты, повысил тем самым значение кассационных инстанций в исправлении и предупреждении судебных ошибок. Вместе с тем чрезмерная централизация пересмотра судебных решений в порядке надзора имела и свои отрицательные стороны. Истребование большого количества дел в Верховный Суд СССР и Верховные суды союзных республик неизбежно порождало задержки при проверке.

Эти обстоятельства были одной из причин того, что Президиум Верховного Совета СССР принял 14 августа 1954 г. Указ «Об образовании президиумов в составе Верховных судов союзных и автономных республик, краевых, областных судов и судов автономных областей», который наделил президиумы областных и равных им судов правом пересмотра судебных решений в порядке надзора.

Важное значение для деятельности Верховного Суда СССР имело новое Положение о Верховном Суде СССР, утвержденное Законом СССР от 12 февраля 1957 г.

В этом Положении, как и прежде, было зафиксировано, что Верховный Суд СССР является высшим судебным органом страны, на который возлагается надзор за деятельностью судебных органов Союза ССР, а также судебных органов союзных республик в пределах, установленных законом; Верховный Суд СССР ответствен перед Верховным Советом СССР, а в период между сессиями Верховного Совета — перед Президиумом Верховного Совета СССР.

Положением установлено, что Верховному Суду СССР принадлежит право законодательной инициативы. .

Согласно ст. 3 Верховный Суд СССР состоит из Председателя Верховного Суда СССР, заместителей Председателя, членов Верховного Суда СССР и народных заседателей, избираемых Верховным Советом СССР, а также председателей Верховных судов союзных республик, являющихся членами Верховного Суда СССР по должности.

Верховный Суд СССР действует в составе:
а) Пленума Верховного Суда СССР;
б) Судебной коллегии по гражданским делам;
в) Судебной коллегии по уголовным делам;
г) Военной коллегии.

До принятия Положения 1957 года Верховный Суд СССР, как отмечалось выше, был вправе истребовать и рассмотреть в порядке надзора любое дело из любого суда, минуя все промежуточные судебные инстанции. Выдвинутый жизнью вопрос о некоторой децентрализации судебного надзора, приближения его к местным судебным органам нашел свое отражение в новом Положении о Верховном Суде СССР. Пленум Верховного Суда СССР в отношении решений судебных органов союзных республик теперь мог рассматривать протесты только на постановления пленумов и президиумов Верховных судов союзных республик. Судебные коллегии Верховного. Суда могли рассматривать протесты лишь на решения и приговоры Верховных судов союзных республик.

В отличие от ранее действовавшего Положения Верховный Суд СССР не был наделен правом пересматривать в порядке надзора приговоры и решения народных, областных и краевых судов, Верховных судов автономных республик, а также определения судебных коллегий Верховных судов союзных республик, если они не были рассмотрены президиумом Верховного суда союзной республики.

Положением было установлено, что коллегии Верховного Суда СССР рассматривают дела в качестве суда первой инстанции в составе председательствующего и двух народных заседателей.

Законом СССР от 25 декабря 1958 г. утверждены Основы законодательства о судоустройстве Союза ССР, союзных и автономных республик. В них получили дальнейшее развитие и совершенствование демократические принципы организации и деятельности судебных органов. Основы восприняли и несколько детализировали положения Конституции СССР, регламентирующие порядок избрания, состав, полномочия, а также подотчетность Верховного Суда СССР.

Десятилетний опыт работы Верховного Суда СССР на основе Положения 1957 года показал, что некоторые нормы этого Положения нуждаются в изменении, в частности те из них, которые определяют компетенцию Пленума и права Председателя Верховного Суда СССР. В связи с этим по представлению Верховного Суда СССР Президиум Верховного Совета СССР 30 сентября 1967 г. принял Указ «О внесении изменений и дополнений в Положение о Верховном Суде СССР».

Этим Указом Верховным судам союзных республик предоставлено право рассматривать протесты Председателя Верховного Суда СССР и его заместителей на решения, приговоры и постановления Верховных судов союзных республик в случае их противоречия общесоюзному законодательству или нарушения интересов Других союзных республик. Председатель Верховного Суда СССР и его заместители были наделены правом принесения указанных протестов в президиумы и пленумы Верховных судов союзных республик. Кроме того, им было предоставлено право вносить в Верховный Суд СССР протесты на приговоры, решения и определения военных трибуналов видов Вооруженных Сил, округов, групп войск, флотов и отдельных армий. Предоставление Председателю Верховного Суда СССР и его заместителям дополнительных прав по принесению протестов создало условия для более полного и своевременного исправления судебных ошибок.

Указом устанавливалось, что Верховный Суд СССР, осуществляя возложенный на него надзор за деятельностью судебных органов союзных республик, проводит проверку применения судебными органами союзных республик общесоюзного законодательства, а также исполнения постановлений Пленума Верховного Суда СССР. Фактически эта работа проводилась Верховным Судом СССР и раньше, но право на ее проведение не было закреплено в законодательном порядке. Положение дополнено также указанием, что Верховный Суд СССР в случаях и порядке, предусмотренных законом, разрешает вопросы, вытекающие из заключенных СССР с другими государствами договоров об оказании правовой помощи. Это дополнение обусловлено тем, что Советский Союз начиная с 1957 года заключил с рядом социалистических стран договоры об оказании правовой помощи. Определенные обязанности, вытекающие из этих договоров, были возложены на Верховный Суд СССР. Расширена компетенция и Пленума Верховного Суда СССР, которому предоставлено право заслушивать отчеты председателей коллегий Верховного Суда СССР о деятельности коллегий и доклады председателей Верховных судов союзных республик о судебной практике по применению общесоюзного законодательства, а также постановлений Пленума Верховного Суда СССР. Эта важная норма дает дополнительную возможность совершенствовать работу судебных коллегий Верховного Суда СССР, а также оказывать непосредственное влияние на повышение эффективности деятельности Верховных судов союзных республик по осуществлению правосудия.

По мере развития законодательства, регулировавшего деятельность Верховного Суда СССР/изменялась и совершенствовалась структура аппарата Верховного Суда.

В соответствии со ст. 19 Положения о Верховном Суде СССР Президиум Верховного Совета СССР постановлением от 21 августа 1968 г. утвердил ныне действующую структуру аппарата Верховного Суда СССР.

В отличие от прежней новая структура предусматривает отдел обобщения судебной практики; в составе аппарата Военной коллегии имеется группа инспекторов судебных составов; при Верховном Суде СССР состоят редакция «Бюллетеня Верховного Суда СССР» и Научно-консультативный совет.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 августа 1970 г. было образовано союзно-республиканское Министерство юстиции СССР. 12 августа 1971 г. Президиум Верховного Совета СССР принял Указ «О внесении изменений и дополнений в законодательство СССР в связи с образованием союзно-республиканского Министерства юстиции СССР». Этим Указом дана законодательная регламентация основных направлений деятельности Министерства юстиции СССР и, в частности, определен круг вопросов, отнесенных к области организационного руководства судами: разработка предложений по вопросам организации судебных органов, проведения выборов судей и народных заседателей; руководство работой с кадрами судебных органов; проведение проверок организации работы судебных органов; изучение и обобщение судебной практики, осуществляемые в контакте с Верховным Судом СССР; организация работы по ведению судебной статистики. Министру юстиции СССР предоставлено право вносить в Пленум Верховного Суда СССР предложения о даче судам руководящих разъяснений по вопросам применения законодательства.

Указом установлено, что Министерство юстиции СССР, министерства юстиции союзных и автономных республик, отделы юстиции исполнительных комитетов областных, краевых, городских Советов депутатов трудящихся призваны всемерно содействовать осуществлению целей правосудия и задач суда, строго соблюдая принцип независимости судей и подчинения их только закону.

Таким образом, действующее законодательство проводит весьма четкую грань между функциями судебного надзора и функциями организационного руководства судами.

Наделение Министерства юстиции СССР правом осуществления организационного руководства судебными органами потребовало внесения изменений в структуру аппарата Верховного Суда СССР. В соответствии с постановлением Президиума Верховного Совета СССР от 6 марта 1972 г. «О некоторых изменениях в структуре аппарата Верховного Суда СССР» упразднены отдел судебной статистики, организационно-инспекторский отдел Военной коллегии, отдел кадров Военной коллегии. Аналогичные подразделения были созданы в системе Министерства юстиции СССР. Вместе с тем в Верховном Суде СССР образован отдел обобщения судебной практики Военной коллегии. Отдел систематизации законодательства преобразован в Отдел систематизации и пропаганды советского законодательства Верховного Суда СССР.

За 50 лет существования Верховного Суда СССР его компетенция и структура претерпели различные изменения, но неизменно высший судебный орган страны стоял на страже интересов Советского государства.

РУКОВОДЯЩИЕ РАЗЪЯСНЕНИЯ ВЕРХОВНОГО СУДА СССР —
ВАЖНОЕ СРЕДСТВО УКРЕПЛЕНИЯ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ ЗАКОННОСТИ

X. Б. ШЕЙНИН, заместитель начальника отдела Верховного Суда СССР

За 50 лет существования изменялись функции, состав и структура Верховного Суда СССР, характер взаимоотношений с судами союзных республик, с другими государственными органами. Но цель его деятельности — укрепление законности — оставалась и остается неизменной. Достижению этой цели призваны способствовать все функции Верховного Суда СССР. Однако особое место среди них отводится такой функции, как дача руководящих разъяснений.

По Положению о Верховном Суде СССР от 23 ноября 1923 г. дача Верховным судам союзных республик руководящих разъяснений и толкование общесоюзного законодательства значилась в числе первых обязанностей (ст. 2 Положения о Верховном Суде СССР)70. Эта функция относилась к области общего надзора по наблюдению за законностью.

Дача руководящих разъяснений и толкование законов входили в компетенцию Пленарного заседания Верховного Суда. Эта работа начала проводиться после утверждения Президиумом ЦИК СССР Наказа Верховному Суду СССР (14 июля 1924 г.)71. В Наказе, в частности, определялся круг органов и должностных лиц, которые были вправе вносить предложения о даче руководящих разъяснений и толкований общесоюзного законодательства.

Почти на каждом Пленарном заседании рассматривались один или несколько проектов, посвященных этим вопросам. Например, на четырех пленарных заседаниях, состоявшихся в 1925 году, рассматривалось 5 проектов руководящих разъяснений и толкования законодательства, в 1926 году на 5 заседаниях — 9, на 6 заседаниях в 1927 году — 9 и на 5 Пленарных заседаниях, состоявшихся в 1928 году, — 10 проектов, посвященных указанным вопросам. Большинство проектов получили поддержку Пленарного заседания.

Первое руководящее разъяснение было принято 3 ноября 1924 г. на 3-м Пленарном заседании. Оно было посвящено вопросу, возможна ли замена подлежащего конфискации имущества денежной суммой, равной стоимости этого имущества. Вопрос возник в связи с ходатайством со стороны родственников осужденного о разрешении оплатить стоимость конфискованных вещей вместо их конфискации в натуре. В постановлении Пленума указывалось: «Ввиду того, что конфискация имущества осужденного является мерой социальной защиты, а не средством удовлетворения претензий кредиторов, ходатайство о внесении суммы, равной имуществу, подлежащему конфискации, отклонить»72.

В соответствии со ст. 25 Наказа Верховный Суд СССР мог давать руководящие разъяснения и толкование общесоюзного законодательства по предложению ЦИК СССР или его Президиума, ЦИК союзных республик, по представлению Прокурора Верховного Суда Союза ССР или прокуроров союзных республик.

Ряд постановлений Пленарного заседания, содержавших руководящие разъяснения и толкование законодательства, был принят в соответствии с постановлениями Президиума ЦИК СССР. Так, постановлением от 21 ноября 1924 г. Президиум ЦИК СССР передал на разъяснение Пленарного заседания Верховного Суда СССР вопрос о том, считать ли акт восстановления в правах гражданства отдельных лиц, возвращающихся из-за границы, актом применения к ним амнистии за совершенные контрреволюционные деяния или разрешением на въезд в пределы Союза. Разъяснение по этому вопросу было дано в постановлении 4-го Пленарного заседания от 16 января 1925 г. «О восстановлении в правах гражданства и амнистии»73. Это постановление действует и в настоящее время.

Из 5 проектов, рассматривавшихся на пленарных заседаниях в 1925 году, 3 рассматривались по предложению Президиума ЦИК СССР.

Значительное число руководящих разъяснений было дано Пленарным заседанием Верховного Суда СССР по представлению Прокурора Верховного Суда СССР. Пользовались правом внесения предложений, хотя и редко, прокуроры союзных республик.

Осуществление Верховным Судом СССР рассматриваемой функции было тесно связано с осуществлением других его функций.

Нередко вопрос о необходимости дачи судам руководящих разъяснений возникал в связи с рассмотрением и опротестованием перед Президиумом Центрального Исполнительного Комитета СССР по представлению Прокурора Верховного Суда СССР постановлений, решений и приговоров Верховных судов союзных республик.

Постановлением 20-го Пленарного заседания от 11 мая 1928 г. было принято разъяснение ст. 11 Основ судоустройства Союза ССР и союзных республик и ст. 28 Основ судопроизводства Союза ССР и союзных республик об отсутствии у пленумов Верховных судов союзных республик права восстанавливать в порядке надзора первоначальную меру наказания, назначенную приговором суда первой инстанции и смягченную затем судом кассационной инстанции. Предложение о даче разъяснений по указанному вопросу было дано 3 марта 1928 г. Верховному Суду СССР Президиумом ЦИК СССР в связи с опротестованием постановления Пленума Верховного Суда РСФСР по делу Чупятова74.

В некоторых случаях, рассматривая вопрос о незаконности приговора, решения или постановления Верховного суда союзной республики, Пленарное заседание давало судам руководящие разъяснения по своей инициативе. Так, 28 сентября 1928 г. 21-е Пленарное заседание рассматривало представление Прокурора Верховного Суда СССР по поводу разъяснения Верховного Суда РСФСР от 5 марта 1928 г. о пределах ответственности железных дорог за недостачу груза и пришло к выводу о нецелесообразности вхождения в Президиум ЦИК СССР с представлением о неконституционности указанного разъяснения. Вместе с тем в целях установления единообразной судебной практики Пленарное заседание дало руководящее разъяснение по вопросу о пределах ответственности железных дорог за недостачу грузов75.

Касаясь вопроса о круге органов и должностных лиц, которые были вправе вносить предложения и представления о даче руководящих разъяснений, необходимо также остановиться на циркулярах Военной коллегии Верховного Суда СССР.

В соответствии с первоначальной редакцией ст. 16 Положения о Верховном Суде СССР и ст. 52 Наказа Верховному Суду СССР Военной коллегии были предоставлены широкие права осуществлять руководство военными трибуналами, в частности путем дачи руководящих указаний, издания циркуляров, инструкций по всем вопросам судебной практики, с тем, однако, что все циркулярные распоряжения принципиального характера будут обсуждаться и утверждаться Пленарным заседанием Верховного Суда СССР. Остальные циркуляры, общие инструкции и руководящие распоряжения Военной коллегии утверждались Председателем Верховного Суда СССР, которому, как и Прокурору Верховного Суда СССР, было предоставлено право переносить вопрос на обсуждение Пленарного заседания Верховного Суда СССР. Циркуляры, утвержденные Пленарным заседанием, продолжая оставаться таковыми, становились вместе с тем постановлениями Верховного Суда СССР76.

Некоторые циркуляры, утвержденные Пленарным заседанием, были посвящены вопросам, которые актуальны и в настоящее время. В качестве примера можно назвать утвержденный постановлением 9-го Пленарного заседания от 29 апреля 1926 г. циркуляр «О применении военными трибуналами УК и УПК союзных республик при совершении лицами плавающего состава союзного флота преступлений во время нахождения на море»77.

Определение того, какие циркуляры должны были относиться к принципиальным, на практике вызывало трудности и разногласия. Об этом свидетельствует то обстоятельство, что на 9-м Пленарном заседании по инициативе Прокурора Верховного Суда СССР специально рассматривался вопрос о даче руководящего указания Военной коллегии Верховного Суда СССР относительно границ объема инструктирования военных трибуналов в соответствии с п. «а» ст. 16 Положения о Верховном Суде СССР. Пленарное заседание ограничилось тем, что представление по этому вопросу было принято к сведению78.

В 1927 году права Военной коллегии на самостоятельное издание циркуляров были ограничены.

Процедура рассмотрения проектов руководящих разъяснений и толкования законодательства, а также циркуляров Военной коллегии была такой же, как и процедура рассмотрения других вопросов, решавшихся Пленарным заседанием. Проекты и другие материалы до их рассмотрения на Пленарном заседании рассылались участникам заседания, Прокурору Верховного Суда СССР и его заместителю.

Проекты руководящих разъяснений и толкования законодательства, подготовленные по поручению Президиума ЦИК СССР, докладывались на Пленарном заседании Председателем Верховного Суда СССР А. Н. Винокуровым или его заместителем М. И. Васильевым-Южиным. Представления Прокурора Верховного Суда СССР П. А. Красикова докладывал он сам. Представления, внесенные прокурорами союзных республик, докладывал либо прокурор, либо один из членов Пленарного заседания, обычно Председатель Верховного суда соответствующей союзной республики.

В прениях участвовали члены Пленарного заседания, а также Прокурор Верховного Суда СССР, который, кроме того, давал заключения по проектам, внесенным не по его инициативе.

В случаях, когда на Пленарном заседании выяснялась необходимость более глубокой проработки вопроса, разрешение его откладывалось.

При рассмотрении проектов, внесенных не по инициативе Президиума ЦИК СССР, выяснялось, имеется ли в действительности потребность в разъяснении поставленного вопроса и чем это вызвано. Если выяснялось, что такой потребности нет, представление отклонялось79.

В тех случаях, когда поставленный вопрос признавался актуальным, но не было законодательного акта, который подлежал бы толкованию или разъяснению, руководящее разъяснение не давалось. Так, не было дано разъяснения о юридических последствиях усыновления иностранцами детей советских граждан. Верховный Суд СССР вошел в Президиум ЦИК СССР с представлением о необходимости регламентировать этот вопрос. Представление было поддержано.

В дискуссиях по проектам участвовали все члены Пленарного заседания, в том числе председатели Верховных судов союзных республик, которые были членами Верховного Суда СССР по должности. Их участие в обсуждении имело положительное значение, так как судебная практика обобщалась и анализировалась Верховными судами союзных республик, Верховный Суд СССР изучал лишь практику военных трибуналов. Кроме того, участие председателей Верховных судов союзных республик в работе пленарных заседаний Верховного Суда СССР позволяло успешно реализовать даваемые Верховным судам союзных республик руководящие разъяснения.

В тех случаях, когда Пленарное заседание приходило к выводу о желательности дачи судам руководящего разъяснения, проект которого обсуждался, как правило, образовывалась комиссия для окончательного редактирования проекта. Иногда на голосование, кроме проекта, поставленного на обсуждение, ставился и другой проект. Такой проект мог выдвинуть любой из членов Пленарного заседания.

Члены Пленарного заседания, не согласные с мнением большинства по проекту в целом или отдельным его частям, нередко высказывали в письменном виде особое мнение, мотивируя его. Особые мнения прилагались к протоколу Пленарного заседания. Прокурор, кроме того, имел право опротестовать принятое решение в Президиум ЦИК СССР. Так, 22-м Пленарным заседанием, состоявшимся в декабре 1928 г., было отклонено представление Прокурора Верховного Суда СССР о разъяснении условий и порядка сложения дополнительных мер социальной защиты в соответствии с актом об амнистии от 2 ноября 1927 г. в связи с тем, что такие вопросы возникают редко. Прокурор Верховного Суда СССР внес протест в Президиум ЦИК СССР, который предложил Пленарному заседанию дать разъяснение по указанному вопросу80.

Проект считался принятым, если за него голосовало большинство членов Пленарного заседания. Иногда число голосовавших за и против было одинаковым. Впервые такая ситуация возникла на 6-м Пленарном заседании (3 октября 1925 г.), рассматривавшем внесенный Прокурором Верховного Суда СССР проект разъяснения об условиях признания принадлежности к менонитской секте. Пленарное заседание постановило оставить вопрос открытым. Прокурор Верховного Суда СССР опротестовал это постановление в Президиум ЦИК СССР; последний разъяснил, что в случае разделения голосов поровну вопрос переносится на разрешение Президиума ЦИК СССР81. Подобные разъяснения после их утверждения Президиумом ЦИК СССР становились разъяснениями Пленарного заседания Верховного Суда СССР и в то же время приобретали характер аутентичного толкования закона.

Если постановление, содержащее руководящее разъяснение, было принято большинством голосов, оно сразу же вступало в силу и не требовало утверждения Президиумом ЦИК СССР в отличие от постановлений, выносимых в порядке осуществления конституционного контроля, которые требовали утверждения Президиумом ЦИК СССР.

В соответствии с Положением о Верховном Суде СССР руководящие разъяснения и толкование общесоюзного законодательства Верховный Суд СССР должен был давать Верховным судам союзных республик и военным трибуналам.

Однако независимо от того, кому было адресовано руководящее разъяснение, оно в соответствии со ст. 4 Положения о Верховном Суде СССР было обязательным для всех судов и учреждений Союза ССР и союзных республик.

Как указывалось, Пленарное заседание давало как разъяснения, так и толкование законодательных актов. Однако практически разницы между этими понятиями не было. В предисловии к сборнику «Разъяснения и постановления Пленума Верховного Суда СССР» (М., 1932) Председатель Верховного Суда СССР А. Н. Винокуров указывал, что «исправление всяких отклонений от закона, проведение единообразного толкования закона нашли отражение как в разъяснениях Верховного Суда СССР, так и в его постановлениях в отношении незаконных решений республиканских судебных органов».

За 5 лет на 23 пленарных заседаниях было дано 26 руководящих разъяснений общесоюзного законодательства. Характерной особенностью этих разъяснений была их краткость, лаконичность, наличие небольшой описательной части, в которой обычно указывалось, в связи с чем возник вопрос о даче разъяснения. В резолютивной части анализировался разъясняемый законодательный акт и излагалось само разъяснение со ссылками на соответствующее законодательство.

Разъяснения касались таких важных вопросов уголовного права, как длящиеся и продолжаемые преступления, пределы действия уголовного закона, ответственность за подготовительные к преступлению действия, применение лишения свободы, конфискация имущества, лишение прав, назначение наказания по совокупности преступных действий, условное осуждение и условно-досрочное освобождение, давность и погашение судимости, прямой и косвенный умысел при контрреволюционных преступлениях и др.

Среди разъяснений процессуального законодательства можно назвать следующие: пределы действия уголовно-процессуального законодательства, подсудность уголовных дел, сроки производства дознания, применение мер пресечения военными трибуналами, порядок возбуждения судами ходатайств об освобождении от применения мер социальной защиты, отсутствие права у надзорной инстанции на непосредственное увеличение наказания, установленного приговором суда первой инстанции и смягченного в кассационном порядке, и др.

Ряд руководящих разъяснений был посвящен вопросам применения актов об амнистии.

Большинство разъяснений действовали на протяжении многих лет.

Сказанное о руководящих разъяснениях в полной мере касается и постановлений по гражданским делам. Однако последних было принято немного. Это объясняется тем, что общесоюзных законодательных актов по вопросам гражданского права в тот период было мало.

24 июля 1929 г. было утверждено новое Положение о Верховном Суде СССР и Прокуратуре Верховного Суда СССР82. Это Положение внесло ряд изменений в компетенцию Верховного Суда СССР по разъяснению и толкованию законодательства. Самостоятельной функцией, отнесенной к области общего надзора за законностью, стало разъяснение общесоюзного законодательства по предложению Президиума ЦИК СССР и по запросу Совета Народных Комиссаров СССР (п. «г» ст. 2).

Верховный Суд СССР, как и ранее, был наделен правом давать руководящие разъяснения и толкование общесоюзного законодательства Верховным судам союзных республик (п. «а» ст. 3). Новое Положение отнесло эту функцию к области судебного надзора, подчеркивая связь разъяснения законодательства с судебной деятельностью, значение этой работы для совершенствования правосудия, а также связь этой функции с другими функциями судебного надзора — такими, например, как опротестование перед Президиумом ЦИК СССР постановлений пленумов Верховных судов союзных республик по мотивам противоречия этих постановлений общесоюзному законодательству или нарушения этими постановлениями интересов других союзных республик.

Особенностью нового Положения было и то, что руководящие разъяснения и толкование общесоюзного законодательства Верховный Суд СССР мог теперь давать только по вопросам, возникающим в судебной практике Верховных судов союзных республик (ранее действовавшее Положение такого ограничения не знало).

Руководящие разъяснения и толкование общесоюзного законодательства Верховный Суд СССР получил право давать не только по представлениям Прокурора Верховного Суда СССР и прокуроров союзных республик, но и по собственной инициативе, а также по инициативе Верховных судов союзных республик. Это расширение прав Верховного Суда СССР диктовалось потребностями жизни, необходимостью оперативного разъяснения вопросов, возникающих в работе судов.

Осуществление функций общего и судебного надзора, как и ранее, было возложено на Пленум. Порядок обсуждения и принятия руководящих разъяснений сохранился прежний.

Верховным Судом СССР после принятия нового Положения было дано несколько разъяснений общесоюзного законодательства по предложению Президиума ЦИК СССР. Так, на основании постановления Президиума ЦИК СССР от 23 января 1931 г. 32-й Пленум (10 февраля 1931 г.) принял постановление «О порядке применения различных по содержанию законов отдельных союзных республик, регулирующих имущественные отношения».

Верховный Суд СССР широко пользовался предоставленным ему правом вносить на обсуждение Пленума проекты руководящих разъяснений. В нескольких случаях воспользовались этим правом и Верховные суды Узбекской ССР и Туркменской ССР.

В течение двух лет после принятия нового Положения состоялось 8 заседаний Пленума Верховного Суда СССР.

На них было рассмотрено свыше 30 проектов руководящих разъяснений, из которых большинство получило поддержку Пленума.

Принятые разъяснения отличались от разъяснений прошлых лет большим разнообразием. Кроме разъяснений уголовного и уголовно-процессуального законодательства, появились разъяснения гражданского законодательства, в том числе жилищного, трудового, гражданско-процессуального.

Большое влияние на всю деятельность Верховного Суда СССР, в частности по укреплению связи с судебными органами союзных республик и разъяснению законодательства, имели указания ЦИК СССР по отчету Верховного Суда СССР за 1931 под.

В этом постановлении отмечалось недостаточное содействие Верховного Суда СССР проведению хозяйственно-политических кампаний, обращалось внимание на необходимость усиления этой работы путем дачи указаний судам по важнейшим вопросам социалистического строительства (договорной кампании, хозрасчета, госнормирования, разного рода заготовок, коллективизации, раскулачивания, мобилизации денежных средств и т. д.).

На заседаниях 34-го Пленума Верховного Суда СССР, проходившего в конце июля 1931 года, был рассмотрен план работы Верховного Суда СССР в связи с постановлением ЦИК СССР. На этом же Пленуме было решено заслушать информацию о результатах обследования судебных учреждений Узбекской ССР83. Пленум дал судам 5 директивных указаний, которые касались порядка разрешения дел о выпуске недоброкачественной продукции, включения судебных органов в политико-хозяйственные кампании.

Все эти директивные указания были временно приостановлены действием впредь до разрешения вопроса о расширении компетенции Верховного Суда СССР.

Активизации деятельности по даче судам руководящих разъяснений способствовало и сокращение объема работы Верховного Суда СССР по общему надзору. Последняя сводилась главным образом к опротестованию в Президиум ЦИК СССР несогласованных с общесоюзным законодательством ведомственных актов наркоматов и других центральных органов СССР. В 1929 году на Пленуме из 92 рассмотренных вопросов 31 посвящен был общему надзору, а в 1930 году — соответственно 4 из 42.

После принятия постановления ЦИК и СНК СССР от 20 июня 1933 г. «Об учреждении Прокуратуры Союза ССР» функция общего надзора в значительной мере перешла к Прокуратуре СССР.

Активизация деятельности Верховного Суда СССР в решении задач социалистического строительства путем дачи судам руководящих разъяснений относится к 1931 году.

В этом году на четырех заседаниях Пленума рассматривалось 36 проектов руководящих разъяснений. 29 из них были утверждены (в их число входят 5 упомянутых директивных указаний, а также 2 разъяснения, издание которых Президиум ЦИК СССР по протесту Прокурора признал излишним).

В этот период меняется и характер постановлений Пленума.

Во многих из них рассматриваются не отдельные вопросы применения общесоюзного законодательства, а целые группы вопросов, вытекающих из необходимости быстрой и точной реализации директив партии и правительства, издаваемых законодательных и других нормативных актов.

Например, 20 марта 1931 г. было принято постановление СНК СССР «Об изменении в системе кредитования, укреплении кредитной работы и обеспечении хозяйственного расчета во всех хозяйственных органах», в котором отмечались допущенные при проведении кредитной реформы и системы хозрасчета недостатки.

35-м Пленумом Верховного Суда СССР 26 октября 1931 г. было принято постановление «Об уголовной ответственности за действия, направленные к нарушению кредитной реформы и системы хозрасчета»84.

В этом постановлении, дополненном в последующем постановлением 42-го Пленума от 26 февраля 1933 г., подробно показывается характер имеющих особое значение нарушений, связанных с проведением хозрасчета и кредитной реформы, и разъясняется, когда эти нарушения влекут уголовную ответственность и как их следует квалифицировать.

По докладу председателей Верховных судов РСФСР, Туркменской ССР и Таджикской ССР, сообщениям Прокуратуры Верховного Суда СССР и Прокуратуры БССР, представителей Наркомзема, Главного управления РККА и др. 27 июня 1932 г. Пленумом было принято постановление о борьбе с хищническим и небрежным отношением к лошадям85. Это постановление Пленума было издано во исполнение п. 4 постановления ЦИК и СНК СССР от 27 мая 1932 г. «О развитии и сохранении конского поголовья»86, которым Пленуму Верховного Суда СССР поручалось на ближайшем заседания заслушать доклады Верховных судов союзных республик о проводимой ими борьбе с хищническим и небрежным отношением к лошадям и дать конкретные указания.

Много постановлений Пленума Верховного Суда, направленных на включение судебных органов в политико-хозяйственные мероприятия партии и правительства, было принято в 1933 году. К их числу, в частности, относятся постановления от 22 мая 1933 г. «О содействии борьбе за уголь», от 13 августа 1933 г.. «О содействии судебных органов в деле обязательной сдачи зерна государству», от 25 февраля 1933 г. «О квалификации преступлений по истреблению и хищению леса на корню»87 и др.

В этих постановлениях Пленума наряду с разъяснением вопросов организационного характера содержались разъяснения о применении материального и процессуального законодательства.

Особое место в работе Пленума Верховного Суда СССР занимали вопросы применения Закона об охране общественной социалистической собственности от 7 августа 1932 г.88. Впервые эти вопросы были предметом обсуждения 39-го Пленума в сентябре 1932 года.

На заседании 40-го Пленума Верховного Суда СССР, состоявшемся 16 ноября 1932 г., были рассмотрены итоги применения этого Закона линейными судами, военными трибуналами и судами союзных республик. В последующем вопросы применения Закона от 7 августа 1932 г. регулярно обсуждались Пленумом Верховного Суда СССР.

Дальнейшее повышение активности Верховного Суда СССР в решении задач социалистического строительства было связано с изданием постановления Президиума ЦИК СССР от 13 сентября 1933 г, «О расширении компетенции Верховного Суда СССР», утвержденного 4 января 1934 г. на 4-й сессии ЦИК СССР шестого созыва89.

С изданием этого постановления Верховному Суду СССР, в частности, предоставлялось право давать директивы Верховным судам союзных республик по вопросам судебной практики, а также разъяснения общесоюзных директив и законов; проводить обследования судебных органов союзных республик в целях проверки их деятельности по осуществлению правосудия; опротестовывать в ЦИК СССР постановления пленумов Верховных судов союзных республик, которые противоречат общесоюзному законодательству и интересам других союзных республик (опротестование таких постановлений влекло приостановление их исполнения).

Постановление Президиума ЦИК СССР, расширив функции Верховного Суда СССР, в особенности по руководству судебными органами союзных республик, оказало вместе с тем большое влияние на деятельность Пленума по даче судам руководящих разъяснений.

Во многих постановлениях Пленума этого периода руководящие разъяснения по вопросам применения законодательства выступают как дополнительная часть к указаниям организационного характера. Вместе с тем руководящие указания и разъяснения стали даваться не только в постановлениях Пленума Верховного Суда СССР, но и в директивных письмах. Некоторые директивные письма содержали распоряжения.

Ряд директивных писем, относящихся в основном к 1935 году, был издан Верховным Судом СССР совместно с другими органами, в частности Прокуратурой СССР.

При подготовке директивных писем и проектов постановлений Пленума, в частности по вопросу о даче судам руководящих разъяснений, как и при осуществлении контроля за постановлениями и директивами, использовались различные информационные и статистические данные, материалы проверок состояния судебной практики, проводившихся ответственными работниками Верховного Суда СССР на местах, выборочное изучение дел, изучение дел по жалобам, доклады председателей Верховных судов союзных республик на Пленуме, отчеты Верховных судов союзных республик, обобщения судебной практики, протоколы президиумов и пленумов Верховных судов союзных республик, директивы и циркуляры, материалы наркоматов.

Директивные письма, издаваемые Председателем Верховного Суда СССР в период между пленумами, затем утверждались очередным Пленумом Верховного Суда СССР. В связи с этим директивные письма имели такое же значение, как и постановления Пленума.

Постановления Пленума и директивные письма Верховного Суда СССР, посвященные включению судебных органов в политико-хозяйственные кампании, раскрывали содержание и значение директив партии и правительства, рекомендовали мероприятия, которые судам следует проводить, чтобы содействовать успешному проведению в жизнь этих кампаний. Разъяснению законодательства в них обычно отводилось небольшое место. Нередко в разъяснениях указывалось, как должны квалифицироваться соответствующие общественно опасные деяния.

Издавались также постановления Пленума и директивные письма Верховного Суда СССР, специально посвященные разъяснению вопросов применения законодательства. Например, в 1934 году этим вопросам было посвящено 25 постановлений и 23 директивных письма.

Многие постановления Пленума Верховного Суда СССР и директивные письма, изданные как до принятия постановления Президиума ЦИК СССР от 13 сентября 1933 г., так и после него, сыграли важную роль в правильном понимании и точном применении судами законодательства, способствовали укреплению законности при осуществлении борьбы с преступностью и рассмотрении гражданских дел.

Ряд постановлений Пленума и директивных писем сохраняли свое значение длительное время. В частности, можно указать на большое значение постановлений 47-го Пленума от 7 июня 1934 г. «О необходимости строжайшего соблюдения судами уголовно-процессуальных норм» и 52-го Пленума от 28 октября 1935 г., «О строжайшем соблюдении процессуальных норм в гражданском процессе»90.

Высокую оценку работе Верховного Суда СССР дал Президиум ЦИК СССР. В приветствии за подписью М. И. Калинина, адресованном Верховному Суду СССР в связи с его 10-летием, отмечались «заслуги Верховного Суда в области объединения деятельности судебных органов Союза ССР и союзных республик, в борьбе за революционную законность». Несомненно, эти успехи были в значительной мере обусловлены деятельностью Верховного Суда СССР по даче судам руководящих разъяснений.

Следует вместе с тем указать, что в рассматриваемый период в работе Верховного Суда СССР в этой области были и серьезные недостатки. Как уже отмечалось, многие разъяснения по вопросам применения законов содержались в директивных письмах. Последние обсуждались лишь в аппарате Верховного Суда СССР. Пленум, правда, утверждал директивные письма, принятые между пленумами, но при этом каждая директива не обсуждалась.

Постановления Пленума и директивные письма Верховного Суда СССР в ряде случаев необоснованно ориентировали суды на широкое применение аналогии. Например, в постановлении 55-го Пленума Верховного Суда СССР «О квалификации совершенных заключенными преступлений, связанных с выполнением ими по назначению администрации тех или иных должностных функций» дано следующее разъяснение: «В тех случаях, когда заключенный совершит серьезное преступление, требующее применения мер уголовной репрессии, заключенный привлекается к уголовной ответственности, причем, если это преступление подпадает под признаки статей главы о должностных преступлениях УК союзных республик, оно подлежит квалификации по этим статьям через ст. 16 УК РСФСР».

Вопреки требованиям закона в ряде руководящих разъяснений квалификация преступлений определялась не признаками состава преступления, указанными в конкретной правовой норме, а ссылками на задачи борьбы с преступностью.

В директивном письме Верховного Суда СССР от 20 февраля 1935 г. №9 содержалось указание о том, что «в тех случаях, когда лица, неоднократно осужденные или не имеющие определенного местожительства, осуждаются за преступления, не допускающие применения лишения свободы, эти лица в случае отсутствия в ближайших районах организованных исправительно-трудовых работ, обеспеченных жильем, должны направляться для отбывания исправительно-трудовых работ в открытые исправительно-трудовые колонии»91.

Некоторые постановления Пленума определяли подсудность отдельных категорий уголовных дел, в то время как эти вопросы должны были решаться в законодательном порядке. Верховный Суд СССР имел право вносить предложения в порядке законодательной инициативы, но в рассматриваемый период он это право использовал редко.

И все же, несмотря на недостатки, основное, что характеризовало работу Верховного Суда СССР в рассматриваемый период, — это линия на укрепление революционной законности.

Огромное значение для деятельности Верховного Суда СССР, определения его места среди других государственных органов имело принятие 5 декабря 1936 г. Чрезвычайным VIII съездом Советов Конституции СССР. Статьей 104 Конституции СССР определено, что Верховный Суд СССР является высшим судебным органом Советского Союза, на который возлагается надзор за судебной деятельностью всех судебных органов СССР и союзных республик.

Конкретно функции Верховного Суда СССР как органа судебного надзора, как суда первой инстанции и как органа, определяющего направление судебной практики, были установлены в Законе о судоустройстве СССР, союзных и автономных республик от 16 августа 1938 г. В частности, в ст. 75 содержалось следующее положение: «Для рассмотрения приносимых Председателем Верховного Суда СССР или Прокурором СССР протестов на приговоры, решения или определения коллегий Верховного Суда СССР созывается Пленум Верховного Суда СССР, который также дает руководящие указания по вопросам судебной практики на основе решений, принятых по рассмотренным Верховным Судом СССР судебным делам».

На первый план в работе Пленума, как это видно из содержания ст. 75, выдвигалась судебная деятельность. Базой для руководящих указаний должны были быть решения, принятые коллегиями и Пленумом Верховного Суда СССР по рассмотренным ими делам. Практика судов союзных республик могла учитываться лишь постольку, поскольку она попадала в поле зрения Верховного Суда СССР (рассмотрение дел, истребованных из судов союзных республик). Узким был и круг участников Пленума, решавших вопрос о даче судам руководящих указаний. В соответствии со ст. 76 Закона о судоустройстве Пленум Верховного Суда СССР состоял из Председателя Верховного Суда СССР, его заместителей и всех членов Верховного Суда СССР. Председатели Верховных судов союзных республик в состав Пленума не входили.

В работе Пленума было обязательным участие Прокурора СССР. В заседаниях Пленума участвовал также Народный комиссар юстиции СССР.

Процедура рассмотрения и принятия руководящих указаний в Законе о судоустройстве не была регламентирована. Не указывалось, кто вправе вносить предложения о даче судам руководящих указаний. Однако из содержания ст. 75 очевидно, что это было правом Верховного Суда СССР, коллегии которого изучали и обобщали практику, выявляли вопросы, которые возникали в работе судов, и на этой основе подготавливали проекты руководящих указаний.

В соответствии с Положением о Народном комиссариате юстиции СССР, утвержденным постановлением СНК СССР от 15 июня 1939 г.92, Народный комиссариат юстиции СССР изучал и обобщал судебную практику и был вправе ставить перед Пленумом Верховного Суда СССР вопросы о даче судам руководящих указаний (п. «в» ст. 7).

Таким образом, предложения о даче судам руководящих указаний исходили как от Верховного Суда СССР (их было большинство), так и от Народного комиссариата юстиции СССР.

В соответствии со ст. 77 Закона о судоустройстве Пленум Верховного Суда СССР должен был созываться не реже одного раза в два месяца. Нередко Пленум собирался чаще. Поэтому имелись возможности своевременно давать руководящие указания по вопросам, возникавшим в судебной практике.

Руководящие указания излагались в постановлениях Пленума.

Первые руководящие указания по вопросам судебной практики в соответствии с Законом о судоустройстве были приняты на Пленуме Верховного Суда СССР, состоявшемся 25-31 декабря 1933 г. под председательством Председателя Верховного Суда СССР И. Т. Голякова.. В работе Пленума участвовали также заместители Председателя и 36 членов Верховного Суда СССР, Прокурор СССР, а также заместитель Народного комиссара юстиции СССР.

С первых же дней деятельности Верховного Суда СССР по даче судам руководящих указаний возник ряд вопросов, например какова роль этих указаний, какова компетенция Пленума и др.

В юридической литературе и периодической печати эти вопросы породили большие споры. Ознакомление с руководящими указаниями Пленума Верховного Суда СССР свидетельствует о том, что и на практике не было единства в понимании этих вопросов.

Не касаясь здесь различных точек зрения, укажем лишь, что разногласия во многом могли быть объяснены недостаточной регламентацией этой функции в законодательстве; фактически был определен лишь круг вопросов, по которым могли даваться руководящие указания: это могли быть любые вопросы судебной практики, т. е. вопросы, возникающие при осуществлении правосудия по гражданским и уголовным делам.

Руководящие указания могли даваться по вопросам применения как общесоюзного, так и республиканского законодательства. Основной задачей руководящих указаний, как и принятых в прошлом руководящих разъяснений, было раскрытие содержания применявшихся судом материальных и процессуальных норм, помощь судам в их уяснении. Так в основном и складывалась практика Верховного Суда СССР по даче судам руководящих указаний. Это видно уже на примере одного из постановлений Пленума Верховного Суда СССР, принятого 31 декабря 1938 г. постановления «О применении ст.ст. 58⁷, 58⁹ и 58¹⁴ УК РСФСР и соответствующих статей УК других союзных республик».

В некоторых случаях сила руководящего указания придавалась постановлениям Пленума по конкретным делам93.

Помимо указаний, представляющих собой разъяснение вопросов применения законодательства, а их было подавляющее большинство, в постановления Пленума нередко включались предписания нормативного характера, напоминания о содержании и значении конкретных гражданско-правовых, уголовно-правовых или процессуальных норм, о важности борьбы с соответствующими преступлениями, задачах суда по разрешению конкретных категорий гражданских и уголовных дел.

Право давать указания, притом руководящего характера, предопределяло и форму: постановления, содержавшие руководящие указания, изобиловали терминами «указать», «предложить», «не допускать» и т. п.; в постановлениях, принятых после 1950 года, встречается термин «разъяснить судам».

За 18 лет действия Закона о судоустройстве было принято 295 постановлений Пленума Верховного Суда СССР, содержавших руководящие разъяснения и указания. Только в предвоенные годы было принято 51 указание (в 1938 году — 4 руководящих указания, в 1939 — 14, в 1940 — 24, в довоенные месяцы 1944 года-9).

Разнообразны были и темы руководящих указаний. Они касались применения законодательства об ответственности за государственные преступления; хищение социалистического имущества; должностные преступления; спекуляцию; хулиганство; самовольный уход рабочих и служащих с предприятий и учреждений без уважительных причин; самовольное использование в личных целях земель, принадлежащих колхозам и совхозам; преступления, составляющие пережитки родового быта, и др.

Ряд руководящих указаний был посвящен вопросам Общей части уголовного права, а также уголовнопроцессуальным вопросам.

Важное место отводилось даче руководящих указаний по вопросам, возникавшим при рассмотрении судами гражданских дел (в 1939 году указания по таким вопросам составляли половину руководящих указаний).

Руководящие указания по гражданским делам касались вопросов трудового, брачно-семейного, жилищного и других отраслей права, железнодорожных и водных перевозок, подсудности, порядка судебного разбирательства различных категорий гражданских дел.

Ряд постановлений Пленума Верховного Суда СССР длительное время имел важное значение. К их числу относится, в частности, постановление Пленума от 12 декабря 1940 г. «О судебной практике по применению постановления ЦИК и СНК СССР от 17 октября 1937 г. «О сохранении жилищного фонда и улучшении жилищного хозяйства в городах». Оно просуществовало около 25 лет и было признано утратившим силу лишь в связи с изменением законодательства.

Большую работу по даче судам руководящих указаний проводил Верховный Суд СССР в годы Великой Отечественной войны.

Уже на второй день войны Пленум принял постановление «О приостановлении производством всех незаконченных производством судебных дел по искам о выселении из жилых помещений лиц, состоящих по призыву и мобилизации в рядах Красной Армии и Военно-Морского Флота, а также членов их семей», а 26 июня 1941 г. было принято постановление «О квалификации нарушений правил и распоряжений по местной противовоздушной обороне».

Всего в годы войны было принято 90 постановлений, содержавших руководящие указания по вопросам судебной практики либо отменявших, изменявших или дополнявших ранее принятые руководящие разъяснения, указания или директивные письма. Особенно много руководящих указаний было издано в первый период войны (в военные месяцы 1941 года — 25, в 1942 году — 35).

Руководящие указания, как и вся деятельность Верховного Суда СССР в этот период, были призваны способствовать мобилизации всех ресурсов для быстрейшего разгрома ненавистных захватчиков, строгого наказания лиц, виновных в злодеяниях, совершенных на временно оккупированной территории.

Многие правовые вопросы возникли в связи с эвакуацией значительной части населения, в связи с оккупацией врагом районов нашей Родины, появлением преступлений, специфичных для военного времени, а также в связи с исполнением приговоров.

Руководящие указания, принятые в годы Отечественной войны, касались большого круга гражданско-правовых вопросов, а именно: производства по гражданским делам в отношении лиц, состоящих в действующих частях Красной Армии и Военно-Морского Флота; прекращения взыскания штрафов с лиц, призванных в Красную Армию и Военно-Морской Флот, а также вступивших в народное ополчение; возвращения совхозам и колхозам принадлежащего им скота, незаконно отчужденного во время эвакуации, и др.

В руководящих указаниях, данных в военные годы, рассматривались многочисленные вопросы, возникавшие при осуществлении правосудия по уголовным делам.

Много внимания уделялось квалификации преступлений (квалификация случаев уклонения от мобилизации для постоянной работы на производстве и строительстве, уклонения от обязательной продажи государству кожевенного сырья, нарушения установленного порядка несения службы в формированиях МПВО, нарушения трудовой дисциплины на транспорте, хищения продовольственных и промышленных карточек, кражи личного имущества граждан в условиях военного времени и др).

В некоторых постановлениях рассматривались вопросы назначения наказания и освобождения от него. 7 постановлений Пленума Верховного Суда СССР были посвящены различным вопросам применения ст. 19² Основных начал уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик (примечание 2 к ст. 28 УК РСФСР 1926 года), в соответствии с которой приговор, присуждающий в военное время военнослужащего к лишению свободы без поражения прав, мог быть . по определению суда, вынесшего приговор, отсрочен исполнением до окончания военных действий, с тем чтобы осужденный был направлен в действующую армию.

В руководящих указаниях этого периода можно встретить случаи расширительного толкования закона, а также довольно часто применение аналогии. Например, в соответствии с указаниями Пленума Верховного Суда СССР ст. 59⁶ УК РСФСР 1926 года, предусматривающая ответственность за отказ или уклонение в условиях военного времени от уплаты налогов или от выполнения повинностей, подлежала применению и за злостное нарушение распоряжений по светомаскировке и другим мероприятиям местной противовоздушной обороны в местностях, объявленных на военном положении, за уклонение от сдачи радиоприемников и радиопередающих устройств, призматических биноклей, совершенное неоднократно или при отягчающих обстоятельствах, за уклонение от обязательной продажи кожевенного сырья государственным заготовительным организациям.

Функцию дачи судам руководящих указаний Верховный Суд СССР активно осуществлял и в послевоенные годы. За это время вплоть до принятия Положения о Верховном Суде СССР от 12 февраля 1957 г. Пленумом Верховного Суда СССР было принято 154 постановления, содержавших руководящие указания по различным вопросам судебной практики. Одна треть этих постановлений относится к вопросам осуществления правосудия по гражданским делам; 40 постановлений было посвящено изменению и отмене ранее принятых постановлений94. Наибольшее количество постановлений, было принято в 1948 (19), в 1950 (30) и в 1951 (17) годах; на другие годы падает примерно по 10 постановлений, за исключением 1955 года, когда было принято 5 постановлений.

Первые послевоенные постановления Пленума Верховного Суда СССР посвящены разрешению вопросов, возникших в годы разгрома немецко-фашистских захватчиков. Можно указать на такие постановления, как постановление Пленума от 29 июня 1945 г. «О возможности освобождения от взыскания возмещения ущерба лиц, освобожденных от наказания в силу примечания 2 к ст. 28 УК РСФСР и соответствующим статьям УК других союзных республик»; от 29 июня 1945 г. «О порядке установления факта усыновления после смерти или пропажи без вести на фронте усыновителя или усыновленного».

Верховный Суд СССР издавал руководящие указания в связи с принятием законодательных и других нормативных актов, имевших отношение к осуществлению правосудия: постановления Президиума Верховного Совета СССР от 19 октября 1946 г. о порядке лишения судебными органами медалей, Указов Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества» и «Об усилении охраны личной собственности граждан», от 9 июня 1947 г. «Об ответственности за разглашение государственной тайны и за утрату документов, содержащих государственную тайну», от 7 апреля 1948 г. «Об уголовной ответственности за изготовление и продажу самогона», от 30 апреля 1954 г. «Об усилении уголовной ответственности за умышленное убийство», от 10 января 1955 г. «Об уголовной ответственности за мелкое хищение государственного и общественного имущества», постановление Совета Министров СССР от 10 февраля 1948 г. «О взыскании ущерба, причиненного лицами, виновными в хищении и недостаче продовольственных и промышленных товаров».

Наряду с этим в постановлениях Пленума рассматривались вопросы судебной практики, связанные с применением ранее принятых законодательных актов, прежде всего гражданских, уголовных, процессуальных и других кодексов союзных республик. Целью руководящих указаний было устранение имевшихся в работе судов ошибок, точное применение законов. В ряде постановлений Пленума Верховного Суда СССР этого периода подчеркивается, что содержащиеся в них руководящие указания по вопросам судебной практики даются в целях установления правильного и единообразного применения законов.

Постановления Пленума Верховного Суда СССР имели большое значение для укрепления социалистической законности, совершенствования судебной деятельности, разработки теории права. Так, в первую очередь следует указать на постановление Пленума Верховного Суда СССР от 12 июля 1946 г. «О возможности применения судами наказания лишь к лицам, совершившим определенное преступление».

Большую роль в укреплении общественного порядка, борьбе с преступностью, воспитании граждан в духе товарищеской взаимопомощи, нетерпимости к антиобщественным проявлениям сыграло постановление Пленума от 23 октября 1956 г. «О недостатках судебной практики по делам, связанным с применением законодательства о необходимой обороне».

Важное значение для совершенствования правовых норм, развития теории права, укрепления социалистической законности сыграли постановления Пленума Верховного Суда СССР от 28 июля 1950 г. «О судебном приговоре», от 1 декабря 1950 г. «Об устранении недостатков по рассмотрению уголовных дел в кассационном порядке», от 28 мая 1954 г. «О судебной практике по взысканию материального ущерба, причиненного преступлением» и др.

Ряд важных руководящих указаний был дан Пленумом Верховного Суда СССР и по гражданским делам. Таковы, в частности, постановления от 19 марта 1948 г. «О судебной практике по делам об исключении имущества из описи» (оно действует и в настоящее время), от 16 сентября 1949 г. «О судебной практике по делам о расторжении брака», от 20 января 1950 г. «О судебной практике по гражданским делам о лесонарушениях», от 4 августа 1950 г. «О судебной практике по делам о взыскании средств на содержание детей».

Подчеркивая первостепенное значение руководящих указаний Пленума Верховного Суда СССР в предупреждении и устранении неправильного применения закона, укреплении социалистической законности, совершенствовании судебной деятельности, следует вместе с тем отметить, что в этой работе были и существенные недостатки.

Они состояли прежде всего в том, что в некоторых случаях Пленум Верховного Суда СССР выходил за пределы предоставленных ему полномочий и давал указания по вопросам, которые требовали законодательного решения, либо давал указания, не вытекающие из закона95.

Например, 17 сентября 1954 г. Пленум Верховного Суда СССР принял постановление «О некоторых вопросах, связанных с применением Указа Президиума Верховного Совета СССР от 14 августа 1954 г. «Об образовании Президиумов в составе Верховных Судов союзных и автономных республик, краевых, областных судов и судов автономных областей». В этом постановлении был рассмотрен ряд вопросов работы президиумов судов, которые следовало разрешить в законодательном порядке, некоторые указания противоречили закону.

Отменяя это постановление, Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 6 мая 1955 г. указал, что постановление от 17 сентября 1954 г. противоречит нормам судопроизводства, установленным законом, и принято с превышением предоставленных Верховному Суду СССР прав96.

Некоторыми постановлениями Пленума Верховного Седа СССР устанавливалась подсудность различных категорий дел, что должно было определяться в законодательном порядке.

Не способствовало единообразному применению законодательства то обстоятельство, что по некоторым вопросам руководящие указания неоднократно менялись (квалификация причинения государству убытков без обращения имущества в собственность виновного, понятия повторного хищения, квалификация временного позаимствования, ответственность шоферов за незаконное использование в корыстных целях вверенных им по службе автомашин и др.).

Постановлением Пленума Верховного Суда СССР от 22 января 1954 г. был, в частности, изменен п. 14 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 12 декабря 1940 г. «О судебной практике по применению постановления ЦИК и СНК СССР от 17 октября 1937 г. «О сохранении жилищного фонда и улучшении жилищного хозяйства в городах». Просуществовав немногим более года, это изменение п. 14 было отменено постановлением Пленума от 6 мая 1955 г.

В ряде постановлений Пленума имелись неточные или нечеткие руководящие указания, в связи с чем их приходилось в дальнейшем изменять..

Приведенные и другие недостатки в работе Пленума Верховного Суда СССР по даче руководящих указаний во многом проистекали из односторонней законодательной регламентации его функций: вопросу дачи руководящих разъяснений в Законе о судоустройстве не уделялось надлежащего внимания. Кроме того, Закон о судоустройстве не ориентировал на установление и расширение связей Верховного Суда СССР с Верховными судами союзных республик. Работники Верховного Суда СССР на места, как правило, не выезжали; председатели Верховных судов союзных республик членами Пленума не были; в течение почти всего времени действия Закона о судоустройстве в составе Верховного Суда не было таково структурного подразделения, как отдел обобщения; судебные коллегии, в обязанность которых входила разработка проектов руководящих указаний, были чрезмерно загружены непосредственно судебной работой; Верховному Суду СССР не было предоставлено право законодательной инициативы.

Действующее Положение о Верховном Суде СССР придает чрезвычайно большое значение роли Верховного Суда как органа, призванного обеспечить единство понимания и применения судами законов на территории всей страны. Предложение, чтобы такое требование нашло отражение в законе, было высказано многими депутатами на заседании 6-й сессии четвертого созыва Верховного Совета СССР при обсуждении проекта Положения о Верховном Суде СССР.

Докладывая на сессии проект Положения, председатель комиссии законодательных предположений Совета Союза депутат М. А. Яснов сказал, в частности: «Сохранение за Верховным Судом СССР надзорных функций в том объеме, который предусматривается статьями 9, 11 и 12 проекта Положения, позволит ему лучше выполнять свои основные обязанности: давать руководящие разъяснения судам по вопросам применения законодательства при рассмотрении судебных дел»97.

В соответствии со ст. 9 Положения функция дачи судам руководящих разъяснений является прерогативой Пленума Верховного Суда СССР.. В подп. «в» упомянутой статьи сказано, что Пленум Верховного Суда СССР «рассматривает материалы обобщения судебной практики и судебной статистики и дает руководящие разъяснения судам по вопросам применения законодательства при рассмотрении судебных дел».

После принятия Положения о Верховном Суде СССР, в связи с решениями состоявшегося в 1956 году XX съезда КПСС были приняты меры по укреплению социалистической законности, в частности проведена большая кодификационная работа. Приняты общесоюзные законодательные акты, кодексы союзных республик. Законодательные акты, противоречащие новому законодательству, отменялись.

Одновременно с изданием законодательных актов или вскоре после их издания были приняты постановления Президиумов Верховного Совета СССР и Верховных Советов союзных республик о порядке применения этих актов.

Некоторые постановления законодательных органов об истолковании законов были приняты в связи с вопросами, возникшими в процессе их применения.

Несомненно, легальное толкование закона имеет важнейшее значение при осуществлении правосудия, однако дается оно сравнительно редко. Между тем вопросы, требующие разъяснения, возникают в судебной практике систематически. Задачу своевременного разъяснения вопросов применения законодательства, возникающих при осуществлении правосудия, и призваны решать руководящие разъяснения Пленума Верховного Суда СССР.

В соответствии с Положением 1957 года Пленум вправе разъяснять вопросы применения как общесоюзного, так и республиканского законодательства, возникающие при осуществлении правосудия.

В соответствии с законами о судоустройстве союзных республик, принятыми в 1959-1961 гг., право давать судам руководящие разъяснения по вопросам применения республиканского законодательства предоставлено Верховным судам союзных республик.

Верховный Суд СССР в соответствии с Положением дает разъяснения по вопросам применения республиканского законодательства, как правило, только в тех случаях, когда эти разъяснения представляют интерес для всех или по крайней мере для нескольких союзных республик.

В ряде постановлений Пленума разъясняются одновременно вопросы применения как общесоюзного, так и республиканского законодательства.

Положение о Верховном Суде СССР связывает дачу судам руководящих разъяснений с изучением практики применения законодательства. Это вполне естественно, ибо без изучения практики применения судами законодательства нельзя установить, какие трудности и неясности возникают в работе, какие вопросы требуют разъяснения. Ознакомление с судебной практикой позволяет также выяснить, как суды понимают содержание закона. В известной мере о практике применения законодательства можно судить по данным судебной статистики, ибо судебная статистика учитывает не только количество отмененных приговоров и решений, но и связанное с этим неправильное применение уголовно-правовых, гражданско-правовых и процессуальных норм.

В процессе подготовки проектов руководящих разъяснений изучается не только практика применения судами законодательства и судебная статистика, но и опыт доктринального толкования соответствующих правовых норм. Все это призвано обеспечить тщательную проработку вопроса, глубокое проникновение в существо закона, правильное раскрытие его содержания.

Важное значение имеет и то обстоятельство, что к работе над проектами постановлений привлекаются ученые-юристы; проекты направляются на отзыв в Прокуратуру СССР и другие заинтересованные ведомства, Верховные суды союзных республик и другие судебные органы; их рассматривают в научно-консультативном совете при Верховном Суде.

Право внесения в Верховный Суд СССР представлений о даче судам руководящих разъяснений по вопросам применения законодательства, кроме самого Верховного Суда СССР, в соответствии со ст. 30 Положения о прокурорском надзоре в СССР предоставлено Генеральному Прокурору СССР98.

Как определено ст. 38¹ Основ законодательства о судоустройстве Союза ССР, союзных и автономных республик, право вносить в Пленум Верховного Суда СССР предложения о даче судам руководящих разъяснений предоставлено и Министру юстиции СССР.

Подготовленные проекты руководящих разъяснений представляются на рассмотрение Пленума Верховного Суда СССР. С докладами о судебной практике по вопросам, рассматриваемым в проекте, на Пленуме выступают Председатель Верховного Суда СССР, заместители Председателя Верховного Суда СССР, председатели судебных коллегий, члены Верховного Суда СССР. Каждый проект широко обсуждается.

В Положении о Верховном Суде СССР, как и в других законодательных актах, нет специальных указаний относительно порядка рассмотрения Пленумом Верховного Суда СССР проектов руководящих разъяснений. В этом случае применяются с необходимыми дополнениями те общие указания, которые установлены в Положении о Верховном Суде СССР, а именно: правомочность Пленума (наличие ⅔ его состава); обязательное участие в работе Пленума Генерального Прокурора СССР; принятие постановлений простым большинством голосов членов Верховного Суда СССР, участвующих в заседании.

Дополнения, о которых сказано выше, вытекают из того обстоятельства, что функция дачи судам руководящих разъяснений хотя и осуществляется судебным органом, но не является осуществлением правосудия. Поэтому если при рассмотрении Пленумом конкретных дел могут участвовать, только члены Верховного Суда СССР, то при рассмотрении проектов разъяснений это ограничение не действует. В обсуждении проектов широко участвуют и другие приглашаемые на Пленум судебные работники, представители заинтересованных ведомств, члены научно-консультативного совета, научные работники. Они привлекаются также к работе комиссий, создаваемых для доработки проектов руководящих разъяснений, для учета высказанных замечаний.

Исключительно важное значение имеет то обстоятельство, что руководящие разъяснения обсуждаются и принимаются с участием председателей Верховных судов союзных республик. Участвуя в работе Пленума, они помогают полнее учесть и обобщить опыт судебной деятельности союзных республик, национальные и местные особенности. В то же время участие председателей Верховных судов союзных республик в работе Пленума позволяет им успешнее и оперативнее реализовать принятые руководящие разъяснения и осуществлять контроль за их применением судами.

В Положении о Верховном Суде СССР сказано, что решения Пленума излагаются в постановлениях; руководящие разъяснения по вопросам применения законодательства также оформляются в виде постановлений.

Принятые Пленумом Верховного Суда СССР руководящие разъяснения обязательны для всех судов страны. Более того, они имеют важное значение и для других органов, применяющих закон. Следует иметь в виду, что руководящие разъяснения принимаются с участием Генерального Прокурора СССР, которому предоставлено право опротестовать разъяснение, если он считает его неправильным, в Президиум Верховного Совета СССР.

Руководящие разъяснения, как правило, содержат не только постановляющую, но и описательную часть.. В ней раскрывается характер допускаемых судами ошибок, противоречий, встречающихся в понимании закона. Нередко это иллюстрируется на конкретных примерах. Здесь же показывается, как следует правильно понимать закон.

Правда, с течением времени характер допускаемых судами ошибок может измениться, однако и в этом случае описательная часть постановления будет представлять интерес для уяснения причин, вызвавших необходимость разъяснения, поможет глубже понять его содержание.

В постановлениях, содержащих руководящие разъяснения, наряду с разъяснениями по вопросам применения законов в ряде случаев имеются также указания и рекомендации организационного характера, направленные на совершенствование судебной деятельности, усиление воспитательной роли процесса, проведение профилактических мероприятий. Практика принятия таких постановлений складывалась до последних лет, пока не начали функционировать Министерство юстиции СССР и его органы на местах, на которые законом возложено организационное руководство судами.

После принятия Положения о Верховном Суде СССР роль руководящих разъяснений как средства укрепления социалистической законности стала возрастать. Глубокая проработка проектов руководящих разъяснений положительно сказалась на их качестве.

Первый Пленум Верховного Суда СССР, работавший на основании нового Положения о Верховном Суде СССР, собрался 10 апреля 1957 г. под председательством А. Ф. Горкина.. В работе Пленума участвовали два заместителя Председателя, девять членов Верховного Суда СССР и Генеральный Прокурор СССР.

На этом Пленуме было примято постановление «О судебной практике по делам о наследовании», а также 5 других постановлений, которыми были признаны утратившими силу либо изменены некоторые из ранее поднятых постановлений.

В дальнейшем на каждом Пленуме (а он собирается, как это определено Положением, не реже одного раза в три месяца) принималось несколько постановлений, содержащих руководящие разъяснения.

Всего со времени принятия действующего Положения о Верховном Суде СССР судам дано более 200 руководящих разъяснений.

Характеризуя этот период деятельности Верховного Суда СССР по даче судам руководящих разъяснений, следует указать ряд ее особенностей.

Прежде всего, обращает на себя внимание то обстоятельство, что в постановлениях находят оперативное разрешение стоящие перед судами задачи по реализации присущими им методами и средствами постановлений партии и правительства, относящихся к судебной деятельности, борьбе с преступностью и другими правонарушениями.

Ряд постановлений Пленума об усилении борьбы с преступностью, проведении профилактических мер, вовлечении общественности в борьбу с правонарушениями принят в связи с решениями XXI съезда КПСС. Первое из них — от 19 июня 1959 г. «О практике применения судами мер уголовного наказания», 19 декабря 1959 г. было принято постановление «О деятельности судебных органов в связи с повышением роли общественности в борьбе с преступлениями».

Были приняты и постановления о задачах судебных органов в связи с решениями XXIII и XXIV съездов КПСС (постановления от 1 июля 1966 г. №4 и от 7 июля 1971 г. №2).

В июле 1966 года ЦК КПСС, Президиум Верховного Совета СССР и Совет Министров СССР приняли решения о мерах по усилению борьбы с нарушениями общественного порядка. В августе того же года на Пленуме был обсужден вопрос о задачах судебных органов, вытекающих из этих решений и из Указа Президиума Верховного Совета СССР от 26 июля 1966 г. «Об усилении ответственности за хулиганство».

Задачам судебных органов по выполнению постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 30 июля 1970 г. «О мерах по улучшению работы судебных и прокурорских органов» посвящено постановление Пленума от 6 октября 1970 г. №9. В связи с принятием в июне 1972 года постановлений ЦК КПСС и Совета Министров СССР и указов Президиумов Верховных Советов союзных республик о мерах по усилению борьбы против пьянства и алкоголизма на Пленуме Верховного Суда СССР, состоявшемся в июле 1972 года, был заслушан доклад Председателя Верховного Суда СССР о задачах судов по выполнению этих решений. В постановлении от 11 июля 1972 г., №3 судам разъяснены многие вопросы применения законодательства.

В центре внимания Верховного Суда СССР с момента принятия действующего Положения было своевременное разъяснение вопросов, возникающих в связи с принятием новых общесоюзных законодательных актов, касающихся осуществления правосудия, и разработка мер по их точному исполнению. Большинство постановлений, содержащих руководящие разъяснения, принято по итогам рассмотрения судебной практики по отдельным категориям гражданских и уголовных дел.

Постановления Пленума, относящиеся к осуществлению правосудия по уголовным делам, посвящены разъяснению вопросов судебной практики, возникших по делам об убийстве, изнасиловании, взяточничестве, выпуске недоброкачественной, нестандартной или некомплектной продукции, вопросов общей части уголовного права и др. Особенно много внимания было уделено направлению судебной практики по таким категориям преступлений, как хулиганство, хищения государственного и общественного имущества, по делам о преступлениях, совершенных несовершеннолетними.

В постановлениях Пленума, принятых по итогам изучения и обобщения судебной практики по конкретным категориям гражданских и уголовных дел, содержатся разъяснения по вопросам как материального, так и процессуального права. Такой подход помогает судам получить ответы на ряд вопросов, возникающих в работе.

В постановлении Президиума Верховного Совета СССР от 15 сентября 1972 г. «Об отчете Верховного Суда СССР» сказано: «Верховному Суду СССР совершенствовать работу по изучению практики применения судами законодательства и подготовке руководящих разъяснений, обратив особое внимание на необходимость усиления борьбы с наиболее распространенными и тяжкими преступлениями»99.

Ряд постановлений Пленума представляет интерес для правосудия как по гражданским, так и по уголовным делам. К их числу можно, например, отнести постановления Пленума от 18 марта 1963 г. «Об устранении недостатков в практике взыскания судебных расходов по гражданским делам и судебных издержек по уголовным делам», от 9 апреля 1965 г. «О практике передачи судами дел и материалов на рассмотрение товарищеских судов», от 25 февраля 1967 г. «Об улучшении организации судебных процессов, повышении культуры их проведения и усилении воспитательного воздействия судебной деятельности», от 11 апреля 1972 г. «О практике применения судами законодательства об охране природы» и др.

Многие постановления Пленума выходят за рамки разъяснения отдельных вопросов применения процессуального или материального законодательства и имеют принципиальное значение для укрепления социалистической законности при осуществлении правосудия. К их числу прежде всего относится постановление от 18 марта 1963 г. «О строгом соблюдении законов при рассмотрении судами уголовных дел». В нем подчеркивается роль закона как незыблемого основания для отправления правосудия, а также роль суда как государственного органа, на который возложено решение вопросов о виновности или невиновности и назначение наказания лицам, совершившим преступления. В постановлении подчеркивается, что осуждено может быть лишь лицо, в действиях которого имеется состав преступления.

Принципиальное значение для направления и совершенствования судебной практики по уголовным делам имеет постановление Пленума от 30 июня 1969 г. «О судебном приговоре». Это постановление дает глубокий анализ практики применения нового общесоюзного и республиканского законодательства о приговоре — важнейшем акте социалистического правосудия, показывает встречающиеся ошибки и недостатки и разъясняет многие спорные вопросы.

Подобный характер носят и постановления Пленума от 17 декабря 1971 г. «О практике рассмотрения судами уголовных дел в кассационном порядке», от 4 декабря 1969 г. «О практике применения судами законодательства о необходимой обороне» и др.

В ряде постановлений Пленума наряду с разъяснениями вопросов применения материального и процессуального законодательства, возникающих при рассмотрении конкретных дел, содержатся также разъяснения и рекомендации о выявлении и устранении причин и условий, способствующих совершению преступлений. Специально этим вопросам посвящено постановление Пленума от 14 октября 1964 г. «О практике вынесения судами частных (особых) определений по уголовным делам».

В постановлениях Пленума рассмотрены также вопросы применения гражданского законодательства: о применении ст. 7 Основ гражданского законодательства о защите чести и достоинства граждан и организаций, о предоставлении жилых помещений и заключении договора найма и поднайма жилого помещения, о выселении лица из-за невозможности совместного с ним проживания, о выселении нанимателей, имеющих жилые дома на праве личной собственности, о выселении из домов предприятий и учреждений важнейших отраслей народного хозяйства, о спорах между гражданами и жилищно-строительными кооперативами и другие вопросы применения жилищного законодательства; применения законодательства при рассмотрении споров, возникающих в связи с перевозкой грузов и багажа; об условиях и порядке применения норм, регулирующих обязательства, возникающие вследствие причинения вреда и вследствие спасания социалистического имущества, об ответственности государственных учреждений за вред, причиненный неправильными действиями их должностных лиц в области административного управления, об ответственности за вред, причиненный источником повышенной опасности, и др.

Некоторые постановления Пленума посвящены вопросам гражданского процессуального права (постановления от 11 октября 1965 г. «О практике применения судами процессуального законодательства при рассмотрении гражданских дел» и от 29 декабря 1965 г. «Об устранении недостатков в практике вынесения судами частных определений по гражданским делам» и др.)

Большое значение в деле укрепления законности при осуществлении правосудия имеет контроль за выполнением судами руководящих разъяснений. Проверка выполнения законов и относящихся к ним руководящих разъяснений проводится в процессе судебно-надзорной деятельности. Невыполнение требований законов и разъяснений нередко приводит к отмене и изменению судебных решений.

Кроме того, проводится специальное изучение результатов выполнения руководящих разъяснений, результаты такого изучения обсуждаются на заседаниях Пленума. Они не только приковывают внимание судов к этим вопросам, но и дают возможность выявить новые вопросы, возникающие в судебной практике, и дать необходимые разъяснения.

Верховный Суд СССР стал осуществлять контроль за выполнением постановлений вскоре после принятия действующего Положения о Верховном Суде СССР. Так было с постановлением от 19 июня 1959 г. «О практике применения судами мер уголовного наказания». Вопрос о выполнении этого постановления рассматривался 19 декабря 1959 г. (постановление «О деятельности судебных органов в связи с повышением роли общественности в борьбе с преступлениями»). На следующем Пленуме, проходившем в марте 1960 года, рассматривался вопрос о ходе выполнения обоих постановлений. Пленум указал на недостатки в применении закона и дал разъяснения по вновь возникшим вопросам.

Аналогично был осуществлен контроль за ходом выполнения Указа Президиума Верховного Совета СССР от 26 июля 1966 г. «Об усилении ответственности за хулиганство» и постановления Пленума от 26 августа 1966 г. «Об улучшении деятельности судебных органов по борьбе с преступностью», содержащего разъяснения по применению Указа.

Вопросы отмены и изменения постановлений Пленума, содержащих руководящие указания и разъяснения, в связи с изменениями в законодательстве систематически рассматривались Пленумом. Например, в 1957 году они рассматривались на трех заседаниях Пленума. Постановлением Пленума Верховного Суда СССР от 14 декабря 1961 г. №9 было отменено 21 постановление, содержавшее руководящие указания по уголовным делам, а ряд других — изменены. Постановлением Пленума от 28 июня 1963 г. №1 были отменены 3 постановления, содержавшие разъяснения и указания по гражданским делам и пять — оо уголовным делам.

Некоторые из постановлений, принятых Пленумом Верховного Суда СССР, могут рассматриваться как своеобразные кодифицированные акты, т. е. акты, содержащие разъяснения по законодательству, касающемуся целой категории дел. Таковы, например, постановления Пленума от 23 октября 1963 г. №16 «О судебной практике по искам о возмещении вреда», от 16 октября 1972 г. №9 «О судебной практике по делам о хулиганстве», от 21 января 1974 г. «О практике пересмотра в порядке судебного надзора приговоров, определений и постановлений судов по уголовным делам».

ВЕРХОВНЫЙ СУД СССР И ЮРИДИЧЕСКАЯ НАУКА

В. В. КУЛИКОВ, заместитель Председателя Верховного Суда СССР,
X. Б. ШЕЙНИН, заместитель начальника отдела Верховного Суда СССР

1. Проблема научного подхода к решению задач, возложенных на Верховный Суд СССР, равно как и теоретическое обобщение его практики, приобрели актуальное значение с начала деятельности высшего судебного органа страны.

В соответствии с Наказом, данным Верховному Суду СССР 14 июля 1924 г. ЦИК СССР100, все вопросы, относящиеся к его компетенции, Верховный Суд СССР разрешал, руководствуясь интересами Союза ССР в целом и отдельных союзных республик, защитой их суверенных прав в соответствии с Конституцией СССР, Положением о Верховном Суде СССР, общесоюзным и республиканским законодательством.

К моменту создания Верховного Суда СССР в республиках существовала и действовала разветвленная сеть судов, были приняты кодексы и другие законодательные акты. Суды, арбитражные комиссии, как и другие государственные органы, накопили известный опыт применения законодательных актов. В этих условиях . было чрезвычайно важно изучить этот опыт и использовать его в практике Верховного Суда СССР, например для осуществления такой функции, как дача руководящих разъяснений и толкование общесоюзного законодательства.

В «Бюллетене Верховного Суда СССР», издававшемся с 1925 года, широко освещалась деятельность Верховного Суда: публиковались постановления пленарных заседаний, приговоры судебных коллегий, циркуляры Военной коллегии, отчеты Верховного Суда СССР и другие материалы, представлявшие интерес как для практических, так и для научных работников. Особое значение практика Верховного Суда СССР в первые годы его деятельности имела для развития государственного и административного права.

Вскоре появились научные работы, освещавшие практику применения законов и разъяснения законодательства. Были подготовлены и вышли в свет ряд учебников и учебных пособий, изданы научно-практические комментарии к кодексам.

В статьях, которые публиковались в юридических журналах («Еженедельник советской юстиции», «Вестник советской юстиции», «Революция права», «Рабочий суд», «Советское право» и др.), рассматривалась практика применения общесоюзного и республиканского законодательства.

Однако в целом теоретическая разработка этих вопросов в тот период отставала от потребностей практики, не существовало для этого и необходимых организационных условий. Так, в обсуждении проектов руководящих разъяснений и толкования общесоюзного законодательства участвовали только члены Верховного Суда СССР; участие в этом юристов-теоретиков не предусматривалось.

Особую сложность для Верховного Суда СССР представляли на первых порах его деятельности надзор за конституционными взаимоотношениями Союза ССР и союзных республик, за соблюдением конституционной дисциплины союзными и республиканскими органами, пресечение попыток законотворчества со стороны наркоматов и другие вопросы, связанные с осуществлением конституционного надзора. Порядок исполнения Верховным Судом СССР возложенных на него функций, в том числе связанных с конституционным надзором, был регламентирован в Положении о Верховном Суде СССР и Наказе. Однако на практике возникало много вопросов101. Решение этих вопросов настоятельно требовало объединения усилий практических работников и ученых.

Это понимали руководители Верховного Суда СССР, которые участвовали в теоретической разработке возникавших вопросов, принимали меры к тому, чтобы привлечь внимание к ним ученых-юристов.

В статье «От редакции», помещенной в №1 «Бюллетеня Верховного Суда СССР», членами редколлегии которого были руководящие работники Верховного Суда СССР, приводились соображения, вызвавшие необходимость его издания. В статье, в частности, указывалось: «У нас в Союзе нет общесоюзного судебного журнала, который отражал бы все, что делается в области общесоюзного судебного, да и не только судебного, но и затрагивающего конституционные основы законодательства, и который стал бы центром обсуждения такового.

Мы примем все меры, чтобы выпускаемый «Бюллетень» в полной мере обслуживал указанные задачи, но для этого необходимо участие в «Бюллетене» наших работников юстиции и государствоведов, которых мы и приглашаем к широкому сотрудничеству»102.

На необходимость укрепления связей практики с юридической наукой, на значение для Верховного Суда СССР научной разработки возникающих при осуществлении его деятельности вопросов указывалось и в обращении редакции к читателям «Вестника Верховного Суда СССР», который с конца 1925 года стал выходить вместо «Бюллетеня»103.

В «Обращении» отмечалось, что «Вестник» ставит перед собой задачу идейного руководства разработкой и разрешением принципиально-теоретических и практических вопросов судебно-правового и конституционно-законодательного характера.

Публиковавшиеся в «Вестнике» материалы должны были служить базой как для практического руководства, так и для принципиальной теоретической разработки правовых проблем.

Юридические издания Верховного Суда СССР предоставляли свои страницы для обмена опытом, дискуссий по спорным и сложным вопросам, связанным с осуществлением компетенции Верховного Суда, и иным вопросам, представлявшим интерес для судебных учреждений и других государственных органов.

В качестве авторов выступали руководящие работники Верховного Суда СССР и прокуратуры Верховного Суда СССР, обладавшие революционным опытом, марксистско-ленинской подготовкой, большой эрудицией и знаниями. Многие из них были блестящими юристами.

В «Бюллетене» и «Вестнике» публиковались статьи А. Н. Винокурова, П. А. Красикова, М. И. Васильева-Южина, В. П. Антонова-Саратовского, П. А. Лебедева. Сотрудниками журнала были Н. В. Крыленко, Д. И. Курский, А. А. Сольц, П. И. Стучка и другие видные деятели юстиции.

Многие из статей носили дискуссионный характер. Они касались вопросов применения и совершенствования законодательства — гражданского, уголовного, процессуального.

Наряду с практическими работниками в «Бюллетене» и «Вестнике» выступали научные работники.

Круг вопросов, освещаемых в этих журналах, виден хотя бы из названия статей, которые были опубликованы. Приведем название ряда статей: «Необходимость пересмотра Положения о Верховном Суде СССР», «О конституционном надзоре», «Об одном опыте изменения общесоюзного закона», «Союзная Прокуратура и союзный Верховный Суд», «Общие выводы по отчету Верховного Суда СССР», «О Верховном Суде Союза ССР», «Нужна ли нам судебная охрана Конституции?», «К вопросу о законности», «Основы судебного законодательства Союза ССР и союзных республик», «Приготовление и покушение на преступление», «Убийство по неосторожности в армии», «К вопросу о государственных преступлениях», «Преступления на транспорте», «Нужна ли реформа военно-судебных учреждений?», «Положение о судоустройстве РСФСР и УССР», «Брак и семья и новое законодательство о них», «К трехлетию существования арбитражной комиссии», «Планирование гособорота и Гражданский кодекс», «Воздушное право и пути его развития», «О борьбе с бюрократизмом и волокитой», «Об административном договоре» и др.

Руководящие работники принимали непосредственное участие в работе по изучению и совершенствованию законодательства, а председатель Уголовно-судебной коллегии В. П. Антонов-Саратовский был председателем Комиссии законодательных предположений при СНК СССР.

В числе членов Комиссии, созданной весной 1924 года ЦИК СССР для подготовки проекта Основных начал уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик, были П. А. Красиков и В. П. Антонов-Саратовский. На сессии ЦИК СССР, позднее принявшей этот закон, докладчиком был П. А. Красиков. Этот доклад и в настоящее время сохранил свое значение для науки уголовного права.

Доклад о проекте Положения о преступлениях государственных на сессии ЦИК СССР в 1926 году сделал А. Н. Винокуров, а на сессии ЦИК СССР в феврале 1927 года — П. А. Красиков. 25 февраля 1927 г. Положение было принято ЦИК СССР.

Дискуссии, в которых участвовали работники Верховного Суда СССР, как и других государственных органов, а также ученые, не ограничивались рамками изданий самого Верховного Суда СССР. Они проводились и на страницах периодической печати и других издававшихся в то время юридических журналов. Например, в 1928 году на страницах «Известий», «Вестника Верховного Суда ССОР и прокуратуры Верховного Суда СССР», украинского «Вестника советской юстиции» обсуждались предложения Радус-Зенковича, руководившего группой НК РКП СССР по обследованию судебно-следственной сети, об упразднении Верховного Суда СССР. Со статьями по этому вопросу выступили практические работники, в том числе А. Н. Винокуров, а также ряд ученых.

2. Руководящие органы отвергли предложение о ликвидации Верховного Суда Союза ССР. Принятое в июле 1929 года новое Положение о Верховном Суде СССР и прокуратуре Верховного Суда СССР расширило права Верховного Суда СССР и предоставило ему большую инициативу при решении многих вопросов. Положение 1929 года предоставило Верховному Суду право законодательной инициативы.

Начиная с 1930 года руководство Верховного Суда СССР судебными органами союзных республик стало усиливаться. Это положение было закреплено в ряде законодательных актов. 13 сентября 1933 г. было принято специальное постановление Президиума ЦИК СССР «О расширении компетенции Верховного Суда СССР», утвержденное 4 января 1934 г. на 4-й сессии ЦИК СССР шестого созыва104.

Этим постановлением Верховному Суду СССР было, в частности, предоставлено право обследовать суды союзных республик.

Наряду с сокращением работы по общему надзору, который с 1933 года в значительной мере перешел к Прокуратуре Союза ССР, Верховный Суд СССР расширял работу по даче судам руководящих разъяснений и директив по осуществлению решений партии и правительства.

Начиная с 1934 года Верховный Суд СССР стал расширять свою работу по судебному надзору за деятельностью судов союзных республик.

В 1934 году было принято решение о пересмотре общесоюзного уголовного и уголовно-процессуального законодательства, а также законодательства о судоустройстве. Председатель Верховного Суда СССР А. Н. Винокуров был утвержден председателем комиссии по выработке Положения о судоустройстве.

Решение всех этих задач настойчиво потребовало повышения теоретической подготовки работников Верховного Суда СССР, укрепления его связей с научными правовыми учреждениями.

Как и в прошлые годы, многие руководящие работники Верховного Суда СССР активно выступали в печати. По-прежнему на страницах юридических журналов публиковались материалы, касавшиеся деятельности Верховного Суда СССР.

С 1932 года начали периодически издаваться сборники постановлений Пленума Верховного Суда СССР, содержащие руководящие разъяснения.

Обобщение судебной практики Верховного Суда СССР иногда проводилось с участием научных работников Института уголовной и исправительно-трудовой политики. Так, в 1936 году под руководством М. О. Рейхеля, заместителя председателя Гражданско-судебной коллегии, бригада, в которую входили научные сотрудники института, обобщила судебную практику по делам об алиментах.

Руководящие работники Верховного Суда СССР В. П. Антонов-Саратовский, Н. Н. Овсянников, М. О. Рейхель, Я. Н. Бранденбургский принимали участие в научной работе, проводившейся Институтом уголовной политики (впоследствии — Всесоюзный институт юридических наук).

Под руководством А. Н. Винокурова были выработаны практические мероприятия по подготовке учебников и другой литературы по советскому праву для республик Средней Азии.

Работники Верховного Суда СССР, и в частности председатели коллегий В. П. Антонов-Саратовский, Н. Н. Овсянников, публиковали в юридических журналах материалы, касавшиеся судебной практики.

В то же время в ряде случаев ученые приглашались для участия в проводившихся Верховным Судом СССР совещаниях, посвященных актуальным проблемам правосудия. Наряду с практическими работниками ученые участвовали, например, в обсуждении в 1934 году доклада А. И. Винокурова «О задачах судебных органов в связи с решениями XVII съезда партии».

Вплоть до образования в 1936 году Народного комиссариата юстиции СССР на Верховном Суде СССР лежала задача организационного руководства судами, в том числе повышения уровня подготовки и переподготовки судей.

Большое внимание этим вопросам уделило Первое Всесоюзное совещание судебно-прокурорских работников, проходившее в 1934 году. Совещание обратило внимание, в частности, на необходимость развертывания широких мероприятий по подготовке и переподготовке кадров, реорганизации сети высших правовых учебных заведений в направлении концентрации правового образования в наиболее крупных и обеспеченных преподавателями центрах СССР и перестройки структуры высших правовых учебных заведений в соответствии с указаниями ЦК ВКП(б) о высшей школе105. Многие из вопросов, поднятых на совещании, в дальнейшем получили разрешение в законодательном порядке.

Ответственные задачи, требовавшие постоянного укрепления связей с юридическими учебными и научными учреждениями, были поставлены перед Верховным Судом СССР постановлением ЦИК СССР от 5 марта 1935 г. «О мероприятиях по развертыванию и улучшению правового образования»106.

На Верховный Суд СССР, Прокуратуру СССР и народные комиссариаты юстиции союзных республик была возложена, в частности, обязанность обеспечить, чтобы все лица, направляемые на работу в органы суда, прокуратуры и следствия, окончили специальные 3-месячные курсы.

В соответствии с постановлением была значительно расширена сеть правовых учебных заведений, создана сеть правовых научных учреждений. В частности, при Прокуратуре СССР, Верховном Суде СССР и НКЮ РСФСР был создан Государственный научно-исследовательский институт уголовной и исправительно-трудовой политики (с филиалом в Ленинграде).

Президиум ЦИК СССР поручил Верховному Суду СССР осуществить ряд мероприятий по подготовке кадров судебных работников, систематически проверять проведение в жизнь закона от 5 марта 1935 г. и оказывать в этом вопросе помощь Верховным судам союзных республик.

В отчете Верховного Суда СССР за 1935 год указано, что Верховный Суд СССР, в частности образованный в его составе отдел кадров, принимал участие в работе Всесоюзной правовой академии, правовой комиссии при Всесоюзном комитете по высшему техническому образованию при ЦИК СССР107.

Вопрос о подготовке и переподготовке судебных кадров был предметом рассмотрения 55-го Пленума Верховного Суда СССР (июль 1936 года). Информация по этому вопросу была сделана членом Верховного Суда СССР Я. Н. Бранденбургским.

3. Закон о судоустройстве Союза ССР, союзных и автономных республик от 16 августа 1938 г. развил положения Конституции СССР 1936 г. относительно задач, целей, содержания и принципов осуществления правосудия. Закон предоставил Верховному Суду СССР широкие надзорные права; коллегии Верховного Суда — Военная, Железнодорожная и Воднотранспортная — были наделены функциями кассационной инстанции. Пленуму Верховного Суда СССР предоставлялось право давать судам руководящие указания по вопросам судебной практики на основе решений, принятых по рассмотренным Верхозным Судом делам. В связи с этим резко возросла судебно-надзорная практика. Фактически Верховный Суд СССР мог истребовать для проверки и рассмотрения в порядке надзора любое уголовное дело из любого суда страны. В рассматриваемый период эта функция стала главной в его работе.

Материалы судебной практики издавались в виде отдельных сборников, где помещались постановления Пленума и определения коллегий Верховного Суда СССР. С 1942 года стала регулярно издаваться «Судебная практика Верховного Суда СССР».

Материалы судебной практики Верховного Суда СССР, а также комментарии к ним печатались на страницах «Социалистической законности» — журнала, который в годы Отечественной войны и некоторое время после нее был органом Прокуратуры СССР, Верховного Суда СССР и НКЮ СССР.

Понятно, что все эти материалы использовались для научной разработки вопросов материального и процессуального права, при подготовке монографий, статей и учебников.

В рассматриваемый период Верховный Суд СССР осуществлял тесную связь с крупнейшим в то время центром в области права — Всесоюзным институтом юридических наук, преобразованным в 1937 году из Института уголовной и исправительно-трудовой политики. Директором этого института в течение многих лет был Председатель Верховного Суда СССР профессор И. Т. Голяков.

Институт в короткий срок подготовил учебники не только по уголовному и гражданскому праву (1938 год), но и по другим юридическим дисциплинам. Наряду с созданием учебников были разработаны программы по ряду юридических дисциплин для студентов высших ! учебных заведений.

Большое внимание Институт уделял составлению проектов Уголовного, Уголовно-процессуального, Гражданского, Гражданского процессуального кодексов.

К этой работе наряду с сотрудниками Института привлекались специалисты-практики, работники Верховного Суда СССР.

В 1939 году проекты кодексов были предметом обсуждения Первой научной сессии ВИЮН, на пленарном заседании которой профессор И. Т. Голяков выступил с докладом «Основные проблемы науки советского социалистического права».

Был опубликован ряд проектов кодексов СССР, сыгравших положительную роль при проведении новой кодификации законодательства.

В течение ряда лет Всесоюзный институт юридических наук издавал «Библиотечку народного судьи и народного заседателя». Было выпущено более 40 брошюр, которые способствовали повышению уровня юридических знаний народных судей. Авторами брошюр были и работники Верховного Суда СССР: П. Е. Орловский («Судебная практика по гражданским делам в условиях военного времени»), В. П. Чапурский («Исполнение судебных решений»), Г. Р. Смолицкий («Должностные преступления») и др. Этими авторами был подготовлен и ряд статей, посвященных, в частности, анализу судебной практики Верховного Суда СССР. Некоторые работники Верховного Суда СССР (например, К. К. Яичков) работу в Верховном Суде СССР сочетали с научной и педагогической деятельностью в Московском юридическом институте.

Большую научную, педагогическую, редакторскую и пропагандистскую работу вел Председатель Верховного Суда СССР И. Т. Голяков. В течение многих лет он читал курс марксизма-ленинизма студентам Московского юридического института и Всесоюзного юридического заочного института. Им написаны ряд книг и большое количество статей108.

Свой след в деятельности Верховного Суда СССР оставили профессора М. М. Исаев и А. А. Пионтковский. Оба они были избраны членами Верховного Суда СССР в марте 1946 года. Многие решения Пленума по конкретным делам, не говоря уже о руководящих указаниях Пленума Верховного Суда СССР, принятые с их участием, представляли теоретический интерес, имели значение для правильного понимания законодательства, его точного применения, а также для совершенствования правовых норм.

В тог период материалы судебной практики использовались главным образом для иллюстрации, теоретическое осмысливание судебной практики еще не было развернуто.

В постановлении ЦК ВКП (б) от 5 октября 1946 г. «О расширении и улучшении юридического образования в стране» было указано, что отсутствие научного обобщения судебной практики является серьезным недостатком советской теории права.

В связи с этим важно отметить, что М. М. Исаев и А. А. Пионтковский, будучи членами Верховного Суда СССР, проделали значительную работу по научному обобщению его практики. Написанные ими труды помогли глубже понять и усвоить основную линию Верховного Суда СССР — его стремление во всех случаях всемерно укреплять социалистическую законность, не допуская отступлений от смысла и буквы закона109.

К теоретическому обобщению судебной практики стали обращаться и другие ученые. Представляла, например, интерес работа профессора М. Д. Шар городского «Вопросы общей части уголовного права» (Л., 1955), в основу которой автор положил изучение действующего законодательства и судебной практики Верховного Суда СССР за период с 1938 по 1954 гг.

Определенную практическую и теоретическую ценность имел сборник «Вопросы уголовного процесса в практике Верховного Суда СССР», подготовленный Г. Р. Смолицким и М. Л. Шнфманом (М., 1948). В сборнике приводятся постановления Пленума и определения коллегий Верховного Суда СССР за период с 1938 по 1948 гг. и научный комментарий этих решений110.

Такая форма связи, как привлечение ученых-юристов к работе над проектами руководящих указаний, в послевоенные годы использовалась лишь эпизодически. Так, профессор А. Н. Трайнин принимал участие в подготовке постановления Пленума Верховного Суда СССР от 23 октября 1956 г. «О недостатках судебной практики по делам, связанным с применением законодательства о необходимой обороне». В целом, однако, в указанный период привлечению ученых к участию в деятельности Верховного Суда СССР и других судебных органов, укреплению связи юридической науки с практикой не уделялось должного внимания. Не уделялось достаточного внимания и теоретическому осмысливанию учеными судебной практики, в том числе практики Верховного Суда СССР.

На отставание юридической науки от практических задач укрепления социалистической законности указывалось в редакционной статье журнала «Коммунист»111.

Осудив культ личности, XX съезд КПСС наметил конкретные меры по ликвидации его последствий. В соответствии с решениями XX съезда КПСС была проведена огромная работа по упорядочению и совершенствованию действующего законодательства путем кодификации, что послужило одним из важнейших условий укрепления социалистической законности.

Развернулась подготовка проектов законодательных актов. В комиссии по их подготовке привлекались работники Верховного Суда СССР и других юридических ведомств, ученые-юристы. Некоторыми комиссиями по разработке проектов законодательных актов руководил Председатель Верховного Суда СССР А. Ф. Горкин. Проекты Основ уголовного законодательства и Основ уголовного судопроизводства, Основ гражданского законодательства и Основ гражданского судопроизводства, как и проекты других законов, были опубликованы в юридических журналах, в частности в «Бюллетене Верховного Суда СССР». Вопросы, связанные с подготовкой новых законодательных актов, обсуждались на теоретических конференциях112.

В декабре 1958 года были приняты Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик, Основы уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик, Основы судоустройства Союза ССР, союзных и автономных республик и ряд других общесоюзных законодательных актов. На их базе были подготовлены кодексы союзных республик.

Президиумы Верховных Советов союзных республик сочли целесообразным проведение необходимой координационной работы, с тем чтобы проекты кодексов соответствовали общесоюзному законодательству, учитывали опыт практической деятельности органов, ведущих борьбу с преступностью, и данные правовой науки. В этой координационной работе вместе с представителями многих государственных органов и учеными активно участвовали работники Верховного Суда СССР.

При подготовке как общесоюзных законодательных актов, так и республиканских кодексов учитывалась судебная практика Верховного Суда СССР, в особенности его руководящие разъяснения по применению материального и процессуального законодательства. Ряд положений был закреплен законодательно.

Законом СССР от 12 февраля 1957 г. было утверждено Положение о Верховном Суде СССР. Большое внимание в деятельности высшего судебного органа страны было обращено на глубокое изучение и обобщение судебной практики и дачу судам руководящих разъяснений по применению законодательства. Верховному Суду СССР вновь было предоставлено право законодательной инициативы.

Судебно-надзорная деятельность Верховного Суда СССР сократилась, в то же время она возросла у Верховных судов союзных республик. Верховный Суд СССР стал рассматривать в порядке судебного надзора только такие дела, которые уже были предметом рассмотрения Верховного суда союзной республики (как правило, дела, имеющие принципиальное значение, представляющие большой интерес для практики и теории).

После ликвидации в 1956 году Министерства юстиции СССР Верховный Суд СССР стал в известной мере осуществлять организационное руководство судами.

Перестройка Верховного Суда СССР сказалась и на его печатном органе: вместо «Судебной практики Верховного Суда СССР», где публиковались лишь руководящие указания и материалы практики Верховного Суда СССР по конкретным делам, стал издаваться «Бюллетень Верховного Суда СССР», в котором наряду с названными материалами публикуются информации о работе Пленумов Верховного Суда СССР и Верховных судов союзных республик, статьи, посвященные деятельности Верховных судов, нормативные акты.

Материалы судебной практики публикуются и в других юридических изданиях, прежде всего в журнале «Социалистическая законность», который с конца 1963 года стал органом не только Прокуратуры СССР, но и Верховного Суда СССР.

Особое значение для практической реализации научных предложений, повышения теоретической подготовки судей, совершенствования уровня судебной деятельности имеют научно-консультативные советы при судах. Это — весьма эффективная форма тесной и постоянной связи ученых с судьями, приносящая большую пользу как юридической науке, так и судебной практике. Роль таких советов в укреплении социалистической законности постоянно возрастает.

Научно-консультативный совет при Верховном Суде СССР существует более 10 лет. Его состав утверждается Пленумом Верховного Суда СССР. В постановлении Пленума от 3 декабря 1962 г. «Об образовании при Верховном Суде СССР Научно-консультативного совета», указывалось, что этот орган, действующий на общественных началах создается «в целях повышения качества подготовки вопросов, связанных с обобщением и изучением судебной практики, и проектов руководящих разъяснений о применении законодательства при рассмотрении судебных дел, а также укрепления связи судебных органов с научными юридическими учреждениями»113.

Первоначально Совет состоял из 25 человек — научных и практических работников. В дальнейшем состав Совета расширился, и в настоящее время он насчитывает более 40 человек; среди членов Совета 26 докторов наук, 8 кандидатов наук; 7 членов Совета — заслуженные деятели науки, 4 — заслуженные юристы, 10 — практические работники, которые представляют различные звенья судебной системы и другие юридические учреждения.

Возглавляет Совет заместитель Председателя Верховного Суда СССР.

Совет имеет гражданско-правовую и уголовно-правовую секции. В случае необходимости из членов Совета образуются рабочие группы для обсуждения отдельных вопросов.

На обсуждение членов Совета вносятся проекты руководящих разъяснений Пленума Верховного Суда СССР, проекты методических писем и обзоров практики, спорные вопросы судебной практики.

В практику Верховного Суда СССР вошло предварительное обсуждение на заседаниях Научно-консультативного совета проектов руководящих разъяснений до их внесения на обсуждение Пленума Верховного Суда СССР. В ряде случаев члены Совета дают письменные заключения по проектам.

Глубокое, всестороннее обсуждение вопросов учеными и практическими работниками помогает выработать правильные, соответствующие содержанию закона позиции, улучшить структуру документов и находить наиболее точные формулировки отдельных положений. Рекомендации Совета способствуют научной обоснованности постановлений Пленума и иных документов, подготавливаемых Верховным Судом СССР, повышают их значимость.

О рекомендациях Совета его председатель доводит до сведения Председателя Верховного Суда СССР, а в необходимых случаях и Пленума Верховного Суда СССР.

На заседаниях Совета присутствуют члены Верховного Суда СССР, консультанты; нередко приглашаются ученые, не являющиеся членами Совета.

Члены Научно-консультативного совета могут присутствовать на заседаниях Пленума Верховного Суда СССР и участвовать в обсуждении общих вопросов. Нередко члены Научно-консультативного совета не только выступают на Пленуме, но и включаются в состав комиссий для доработки проектов руководящих разъяснений.

Члены Научно-консультативного совета проводят большую работу, участвуя в обобщениях судебной практики, непосредственной подготовке проектов руководящих разъяснений, выступая с лекциями перед работниками Верховного Суда СССР.

За годы существования Совета проведено более 50 заседаний, большинство пленарных. Например, в 1972 году состоялось 4 пленарных заседания Научно-консультативного совета, на которых обсуждались проекты постановлений Пленума Верховного Суда СССР о порядке применения судами законодательства об охране природы, о судебной практике по делам о хищениях государственного и общественного имущества, о самогоноварении, о практике применения судами Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о браке и семье и др. Проводились также заседания секций.

В соответствии с Положением Научно-консультативный совет при Верховном Суде СССР оказывает, когда это необходимо, методическую помощь в организации работы научно-консультативных советов при Верховных судах союзных республик. Члены Совета выезжают на места, существует обмен информацией о работе научно-консультативных советов при Верховном Суде СССР и Верховных судах союзных республик114.

Значение, которое придается Научно-консультативному совету при Верховном Суде СССР как органу по укреплению связи науки с практикой, подчеркнуто в постановлении Президиума Верховного Совета СССР от 21 августа 1968 г., включившем Совет в структуру Верховного Суда СССР.

Большую роль в укреплении связи судов СССР и союзных республик с юридическими научными и учебными учреждениями, в повышении теоретического уровня работы судебных органов, в привлечении их внимания к трудам ученых-юристов, совершенствовании деятельности научно-консультативных советов имело то обстоятельство, что Научно-консультативный совет при Верховном Суде СССР вскоре после образования провел ряд научно-теоретических и научно-практических конференций, на которых были рассмотрены многие актуальные вопросы, представлявшие интерес как для судебных органов, так и для юридических научных учреждений, для правовой науки в целом.

Например, в июне 1966 года Научно-консультативный совет при Верховном Суде СССР и судебные коллегии Верховного Суда СССР провели научно-практическую конференцию, посвященную вопросам совершенствования судебной деятельности. На конференции присутствовало около 300 ученых и практических работников, в том числе председатели научно-консультативных советов при Верховных судах союзных республик, судебные работники, в том числе и работники военных трибуналов, а также ученые из различных союзных республик.

Конференция дала богатый материал для подготовки законопроектов по вопросам, касающимся работы судов, повышения эффективности мер уголовного наказания, применения законодательства об условном осуждении, условно-досрочном освобождении, ответственности за совершение повторных преступлений. Эти материалы были использованы при подготовке руководящих разъяснений. Рекомендации конференции были учтены при составлении планов работы юридических научных учреждений, в частности Всесоюзного института по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности.

В мае 1967 года было проведено расширенное заседание Научно-консультативного совета при Верховном Суде СССР, явившееся, по существу, научной конференцией. В его работе наряду с работниками Верховного Суда СССР и членами Научно-консультативного совета при Верховном Суде СССР участвовали председатели Верховных судов союзных республик, члены научно-консультативных советов при этих судах, руководители юридических и научно-исследовательских институтов и учебных заведений, ученые, работники судебных органов и ряда ведомств, представители печати — всего более 200 человек. Был рассмотрен вопрос о дальнейшем укреплении связи судебных органов с юридическими научными и учебными учреждениями. На заседании были подведены некоторые итоги выполнения судебными органами, научными и учебными учреждениями постановления ЦК КПСС от 16 июня 1964 г. «О мерах по дальнейшему развитию юридической науки и улучшению юридического образования в стране».

Докладчики и выступавшие высказали критические замечания и внесли ряд предложений, направленных на успешное выполнение постановления ЦК КПСС, обновление и совершенствование существующих форм укрепления связи юридической науки с судебной практикой.

Участники дискуссии высказали, например, пожелания о создании института усовершенствования судебных работников. В настоящее время в соответствии с постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 30 июля 1970 г. «О мерах по улучшению работы судебных и прокурорских органов» создан Всесоюзный институт усовершенствования работников юстиции.

Были учтены и предложения о расширении выпуска юридической литературы, в особенности сборников, справочников, комментариев и других необходимых в работе судов изданий.

В марте 1968 года Научно-консультативный совет при Верховном Суде СССР провел научно-практическую конференцию, посвященную проблемам совершенствования законодательства и судебной практики по делам о преступлениях несовершеннолетних.

Итоги дискуссии, проведенной на конференции, имели важное значение для подготовки руководящих разъяснений по делам о несовершеннолетних, и в частности постановления Пленума Верховного Суда СССР от 12 сентября 1969 г. «О судебной практике по делам о вовлечении несовершеннолетних в преступную и иную антиобщественную деятельность».

В ноябре 1968 года Научно-консультативный совет провел научную конференцию, посвященную проблемам научной организации труда судебных органов. В работе этой конференции, как и предыдущих, участвовали ученые и практические работники союзных республик115.

По итогам конференции в Верховном Суде СССР были разработаны мероприятия, направленные на совершенствование научной организации труда в судах, обеспечение их необходимой техникой, освоение новых методов обработки статистических данных и ведения кодификационной работы.

Верховным судам союзных республик было рекомендовано также обсудить с участием ученых, как внедряется НОТ в работу судов, и наметить практические меры по решению этой проблемы.

В некоторых республиках, например в Литовской ССР, вопросы научной организации труда рассматривались на специальной научной конференции.

Конференции привлекли внимание ученых к вопросам научной организации труда в судах. Эта тема стала разрабатываться в научно-исследовательских учреждениях; в юридических журналах стали публиковаться статьи, посвященные использованию техники в судах, органах прокуратуры и МВД.

В марте 1970 года Научно-консультативный совет при Верховном Суде СССР совместно с Методическим советом Прокуратуры СССР и Ученым советом Всесоюзного института по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности провел научную конференцию, посвященную 100-летию со дня рождения В. И. Ленина.

50-летию образования СССР и задачам дальнейшего укрепления социалистической законности была посвящена научно-практическая конференция, проведенная в ноябре 1972 года Прокуратурой СССР, Министерством юстиции СССР, Институтом государства и права Академии наук СССР, Всесоюзным научно-исследовательским институтом советского законодательства с участием Верховного Суда СССР.

В мае 1973 года Верховный Суд СССР участвовал в проведении совместно с Министерством юстиции СССР, Прокуратурой СССР, Министерством внутренних дел СССР и Всесоюзным обществом «Знание» Всесоюзной научно-практической конференции «Правовое воспитание трудящихся и укрепление социалистической законности».

Помимо конференций использовались и другие организационные формы укрепления связи судебных органов с юридическими научными учреждениями и отдельными учеными, внедрения научных достижений в судебную практику. На эти вопросы обращалось внимание в публикациях, на различных совещаниях, во время проведения проверок применения судами союзных республик общесоюзного законодательства и исполнения постановлений Пленума Верховного Суда СССР.

После принятия Положения о Верховном Суде СССР 1957 года сохранилась и получила развитие такая форма связи практики с юридической наукой, как. публикация статей практических работников по различным вопросам применения законодательства. На основе изучения и обобщения судебной практики работниками Верховного Суда СССР были подготовлены и опубликованы статьи в журналах «Социалистическая законность», «Советское государство и право» и др.

Повышению теоретической подготовки работников Верховного Суда СССР способствует регулярное чтение им лекций по правовым вопросам. При выборе тематики учитываются планы работы Верховного Суда СССР, его коллегий и отделов, в особенности работы по изучению и обобщению судебной практики, подготовке руководящих разъяснений.

Проведение кодификации общесоюзного законодательства и принятие новых кодексов союзных республик послужили важным толчком к написанию новых учебников, монографий, комментариев, брошюр и других работ. В их написании в ряде случаев участвовали работники судебных органов, в том числе Верховного Суда СССР. Например, с участием работников Верховного Суда СССР были подготовлены комментарии к законам об уголовной ответственности за государственные и воинские преступления, к УК, УПК, ГК и ГПК РСФСР.

Работники Верховного Суда СССР совместно с учеными и другими практическими работниками подготовили «Настольную книгу судьи». Довольно часто работники Верховного Суда дают отзывы на работы, как подлежащие опубликованию, так и опубликованные центральными и местными издательствами, выступают с лекциями перед студентами и научными работниками юридических научных и учебных заведений, принимают участие в дискуссиях по различным правовым проблемам.

Коренные меры, способствующие повышению роли юридической науки в практике коммунистического строительства, были разработаны в постановлении ЦК КПСС от 16 июня 1964 г. «О мерах по дальнейшему развитию юридической науки и улучшению юридического образования в стране».

С принятием этого постановления активизировались связи Верховного Суда СССР с юридическими научными учреждениями, стали глубже и разнообразнее формы связи практики с наукой.

Научные работы стали больше удовлетворять нужды практики. Судебные работники в свою очередь стали проявлять больше интереса к научным исследованиям. Суды, и прежде всего Верховный Суд СССР, установили тесные связи с юридическими научными учреждениями и отдельными учеными.

Глубокое изучение судебными работниками трудов ученых-юристов помогает им правильно осуществлять правосудие, успешнее вести профилактическую работу, активно участвовать в правовой пропаганде.

Оправдала себя практика участия ученых как в проведении судами обобщений судебной практики, так и подготовке проектов руководящих разъяснений. Например, в 1964-1965 гг. работники Верховного Суда СССР совместно с научными сотрудниками Всесоюзного института по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности обобщили судебную практику и подготовили проекты руководящих разъяснений по вопросам, возникающим в работе судов по исполнению приговоров, вынесению частных (особых) определений, передаче народными судами дел на рассмотрение товарищеских судов и др.

С участием преподавателей военно-юридического факультета Военно-политической Академии имени В. И. Ленина в Военной коллегии Верховного Суда СССР в 1965 году обобщалась судебная практика по применению военными трибуналами такой меры наказания, как направление в дисциплинарный батальон; судебная практика по делам об убийствах и тяжких телесных повреждениях, о нарушениях правил вождения и эксплуатации автомашин (ст. ст. 211, 212, 252 УК РСФСР).

Работники Военной коллегии присутствуют на заседаниях кафедр военно-юридического факультета Военно-политической Академии, а научные работники этих кафедр в свою очередь, обобщив работу Коллегии, подготовили ряд статей, которые были опубликованы в юридической печати.

Внедрилась и несомненно оправдывает себя такая форма связи с юридическими научными учреждениями, как направление им на отзыв проектов руководящих разъяснений Пленума Верховного Суда СССР. Проекты направляются в юридические вузы и научные учреждения Москвы и других городов.

В коллегиях и отделах Верховного Суда СССР нередко проводятся совещания с участием ученых по рассмотрению спорных вопросов правового характера, по взаимному обмену информацией. Такие совещания, как и другие формы связи науки с практикой, полезны и судебным работникам, и ученым: первым они помогают глубже уяснить содержание правовых норм, получить ответы на возникшие вопросы, вторым — узнать, какие вопросы и трудности возникают в судебной практике!

Ряд руководящих работников Верховного Суда СССР являются членами ученых советов юридических учебных заведений и научных учреждений, а также членами экспертной комиссии Высшей аттестационной комиссии при Министерстве высшего и среднего специального образования СССР.

Одним из наиболее эффективных средств оказания помощи судебным органам со стороны ученых является участие последних в разработке конкретных предложений по совершенствованию законодательства. Эти предложения содержатся в научных трудах, статьях, публикуемых в юридической печати, и других изданиях. Постановление ЦК КПСС «О мерах по дальнейшему развитию юридической науки и улучшению юридического образования в стране» возложило на Верховный Суд СССР, Прокуратуру СССР, соответствующие министерства и ведомства обязанность обеспечить своевременное рассмотрение и внедрение результатов научных исследований в практику государственных органов. Реализация некоторых предложений требует изменения законодательства, другие, напротив, могут быть осуществлены в рамках действующего законодательства (путем составления и рассылки судам обзоров судебной практики, дачи руководящих разъяснений по вопросам применения законодательства).

Такие предложения обсуждались в коллегиях и на совещаниях Верховного Суда СССР. Обзоры предложений по совершенствованию законодательства и судебной практики были опубликованы в «Бюллетене Верховного Суда СССР»116.

Неоднократно вопросы укрепления связи юридической науки с практикой привлекали внимание Пленума Верховного Суда СССР. Так, в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 1 июля 1966 г. «О задачах судебных органов в связи с решениями XXIII съезда КПСС» судам рекомендовано «укреплять и расширять связи с научно-исследовательскими и учебными юридическими институтами и факультетами университетов, систематически обобщать судебную практику по наиболее актуальным категориям дел, глубже изучать причины, способствующие совершению преступлений, и действенность форм и методов борьбы с преступностью, а также эффективность применяемых судом мер уголовного наказания»117.

О необходимости укрепления, развития и совершенствования связей юридической науки с практикой говорится и в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 30 июня 1969 г. «Об улучшении деятельности судебных коллегий по уголовным делам Верховных судов союзных республик»118.

Выше были рассмотрены некоторые формы связей Верховного Суда СССР с юридической наукой в различные периоды деятельности высшего судебного органа страны.

Вопросы о том, как воплощалась правовая теория в судебной практике и как практика использовалась в целях развития юридической науки, рассматриваются в других статьях настоящего сборника.

ЗНАЧЕНИЕ ПРАКТИКИ ВЕРХОВНОГО СУДА СССР ПО ГРАЖДАНСКИМ
ДЕЛАМ В ОХРАНЕ ГРАЖДАНСКИХ ПРАВООТНОШЕНИЙ
И В СОВЕРШЕНСТВОВАНИИ ГРАЖДАНСКОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА

С. Н. БРАТУСЬ, профессор

Прежде всего надо определить содержание понятия «судебная практика». Что считать судебной практикой? Можно ли судебную практику отождествлять с судебной деятельностью, с осуществлением судом всех возложенных на него функций? Полагаем, что нельзя. Судебная практика уже судебной деятельности, ее часть.

Более того, далеко не все решения входят в содержание понятия судебной практики, хотя эти решения — акты судебной деятельности. Не все решения (определения и постановления), которые включались и включаются в указатели материалов судебной практики, публикуемые в «Бюллетене Верховного Суда СССР», составляют судебную практику. Откроем, например, указатель, опубликованный в названном «Бюллетене» в 1959 году (№4) и охватывающий постановления Пленума Верховного Суда СССР и его коллегий по отдельным делам за период с 1942 по 1956 гг. Назовем некоторые заголовки, отражающие суть определений Судебной коллегии по гражданским делам, которые включены в раздел «Вопросы гражданского права»: «Собственник вправе требовать выселения из дома лиц, занявших жилую площадь без его ведома и согласия» (дело Грабовской, 1956 год); «Бесхозяйным имуществом может быть признано лишь такое имущество, которое не имеет собственника или собственник которого неизвестен» (дело Акопян, 1952 год; дело Кущенко, 1953 год); «В случае недействительности договора, как совершенного недееспособным лицом, каждая из сторон обязана возвратить все полученное по Договору» (Дело Гребенниковой, 1956 год) и др.

Это лишь отдельные примеры из множества определений Судебной коллегии по гражданским делам, свидетельствующие о том, что приведенные выше заголовки являются лишь напоминанием судебным органам, вынесшим неправильные решения, о законах, которыми им следовало руководствоваться при рассмотрении соответствующих гражданских дел. В силу тех или иных причин эти совершенно ясные и исчерпывающие указания закона игнорировались судами или неправильно ими применялись: то ли в силу их неосведомленности, то ли вследствие непонимания закона или неумения его применить.

Можно и на более свежих примерах — определениях Коллегии или постановлениях Пленума Верховного Суда СССР по отдельным делам, основанных на применении нового гражданского законодательства — Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик и ГК союзных республик, — показать, что и в настоящее время такие указания, воспроизводящие содержание закона, даются судам. Повторениями норм, являются, например, указания, следующим образом сформулированные в заголовке перед постановлением: «Право общей долевой собственности государства и гражданина может быть прекращено путем передачи имущества гражданину со взысканием с него стоимости доли имущества, принадлежащей государству» 119.

«Расторжение договора найма жилого помещения по мотивам того, что наниматель имеет на праве личной собственности дом в другом населенном пункте действующим законодательством не предусмотрено»120.

Судебная практика появляется лишь тогда, когда возникает необходимость в разъяснении смысла закона в связи с рассмотрением и разрешением в судебном порядке гражданско-правового спора.

Такое разъяснение смысла закона характерно для значительного числа постановлений Пленума Верховного Суда СССР, определений Судебной коллегии по гражданским делам. В этих случаях можно утверждать, что указанные судебные инстанции познают закон, раскрывают его смысл и содержание, показывают, как его надо применять.

Эти постановления и определения можно назвать разъяснительными; они не создают новых правоположений, конкретизирующих разъясняемые нормы. Но в этих разъяснениях делаются необходимые логические выводы, раскрывающие содержание закона, прямо и непосредственно не сформулированные expressis verbis в этом законе. Такие разъяснения имеют большое значение для нижестоящих судебных инстанций. Будучи обязательными для данного конкретного дела, они служат образцом (если сделаны правильно) для решения аналогичных дел. Их влияние на практику судов основывается не на авторитете силы, а на силе авторитета.

Приведем некоторые примеры таких разъяснительных постановлений и определений в практике Верховного Суда СССР по гражданским делам. «Оказание собственнику содействия трудом или денежными средствами в строительстве дома не создает для лиц, оказавших такое содействие, права собственности на дом. В этих случаях у указанных лиц возникает лишь право на возмещение собственником доли соответствующих затрат» (определение Коллегии по делу Шаталина, 1950 год; по делу Ткаченко, 1951 год)121.

В постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 12 декабря 1940 г. «О судебной практике по применению постановления ЦИК и СНК СССР от 17 октября 1937 г. «О сохранении жилищного фонда и улучшении жилищного хозяйства в городах» было разъяснено, что изъятие у съемщика излишка жилой площади в виде отдельной изолированной комнаты, если она не была заселена по инициативе съемщика другим лицом в указанный в законе срок, может быть произведено только по суду, по иску жилищных органов122.

Разъяснительные положения содержались и в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 10 апреля 1957 г. «О судебной практике по делам о наследовании». В пп. 10 и 11 этого постановления разъяснялись понятие отказа наследника от своей доли в наследстве и последствия такого отказа, а также непринятия им наследства. Таким лее разъяснением нормы закона является и п. 16, указывающий, что назначение наследников по завещанию из числа законных наследников не связано ни с очередностью их к наследованию, ни с правом представления. Это был лишь логический вывод из ч. 1 ст. 422 ГК 1922 года.

Много аналогичных разъяснительных положений имеется в постановлении Пленума «О судебной практике по искам из причинения вреда» от 10 июня 1943 г. Этим постановлением наряду с законом суды руководствовались последние двадцать лет действия ГК 1922 года.

Здесь, например, содержатся разъяснения о соотношении действия норм, регулирующих договорные и деликтные отношения; соотношении ст. 403 ГК РСФСР123, содержащей общее правило об основаниях возникновения обязательств из причинения вреда, и иных статей ГК, трактующих об отдельных видах причинения вреда; имеющее разъяснительный характер указание об исчислении размера возмещения вреда и т. п.

В ныне действующих руководящих разъяснениях Пленума имеется значительное число разъяснительных пояснений, хотя, как известно, действующие гражданские кодексы, опирающиеся на Основы гражданского законодательства, значительно полнее и богаче, чем ранее действовавшие гражданские кодексы, изданные в 20-х годах.

Например, п. 8 нового обобщающего постановления Пленума от 25 марта 1964 г. «О судебной практике по гражданским жилищным делам» разъясняет смысл норм об условиях использования излишней изолированной комнаты, содержащихся в ст. 59 Основ. Пленум разъяснил, что право нанимателя заселить освободившуюся излишнюю изолированную комнату возникает независимо от вручения письменного предупреждения жилищного органа об изъятии этой комнаты (в законе это не указано, но это вытекает из его смысла, а именно из ч. 2 ст. 59 Основ, не связывающей право гражданина на заселение изолированной комнаты с моментом вручения ему письменного предупреждения); что наймодатель, не предоставивший нанимателю (если квартира была предоставлена в пользование одной семье) в соответствии с его просьбой отдельную квартиру меньшего размера, не вправе требовать изъятия излишней изолированной комнаты — ив этом случае никакого нового правоположения в таком разъяснении не создано, а сделан лишь логический вывод из содержания закона, предоставившего нанимателю альтернативное право либо заселить излишнюю изолированную комнату, либо требовать от наймодателя переселения в отдельную квартиру меньшего размера124.

Разъяснительными положениями, направленными на раскрытие содержания норм Основ и ГК, являются и многие положения нового обобщающего постановления Пленума от 23 октября 1963 г. «О судебной практике по искам о возмещении вреда». Например, в п. 8 постановления разъяснено, что в полный объем возмещения вреда, причиненного увечьем или иным повреждением здоровья, входят и дополнительные расходы, необходимые для восстановления здоровья потерпевшего (перечень таких возможных расходов дан в п. 16 постановления)125.

И в данном случае лишь раскрывается содержание понятия «возмещение причиненного вреда в полном объеме», что, конечно, имеет большое значение для правильного применения закона на практике.

Разъясняющими являются многие пункты постановления Пленума от 17 декабря 1971 г. «О применении в судебной практике ст. 7 Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик о защите чести и достоинства граждан и организаций» (например, о том, как распределяется между сторонами бремя доказывания фактов соответствия или несоответствия действительности распространенных сведений)126.

Но процесс применения закона часто требует более глубокого его истолкования, чем охарактеризованные выше случаи разъяснения его содержания. Этого требует сама природа закона как общего, абстрактного правила, которое в процессе его применения должно регулировать многообразные, конкретные, индивидуализированные отношения. Такие отношения могут быть подведены под действие закона лишь в процессе его конкретизации, детализации. В силу диалектической связи общего и отдельного, абстрактного и конкретного такая детализация правовой нормы, подсказанная практикой ее осуществления, самой жизнью, вполне закономерна, внутренне присуща процессу осуществления права.

Конкретизация закона (имеется в виду не только закон в собственном смысле как нормативный акт, созданный Верховным Советом СССР или Верховными Советами союзных республик, но и иные нормативные акты) содержится не только в руководящих разъяснениях Пленума Верховного Суда СССР, но и в некоторых определениях его коллегий, в том числе Судебной коллегии по гражданским делам.

Как уже было отмечено нами в печати127, появление конкретизирующих закон нормативных положений объясняется иными причинами, чем те, которые обычно приводятся сторонниками признания судебной практики источником права. Сторонники этой точки зрения исходят из того, что закон не может охватить все многообразные жизненные явления, нуждающиеся в правовом регулировании, и что поэтому, как бы ни было совершенно законодательство, жизнь создает новые спорные ситуации, разрешать которые должен суд.

Действительно, развитие общественных отношений иногда обгоняет действующее законодательство, но этим скорее объясняется необходимость применения аналогии закона и аналогии права, широко допускаемые советским гражданским законодательством. Но аналогию нельзя смешивать с разработкой судами, и прежде всего Пленумом Верховного Суда СССР, в процессе обобщения судебной практики, а иногда и независимо от нее конкретизирующих правоположений в рамках и на основе данного закона.

Лишь в этом случае закон в соединении с конкретизированными на его основе правилами выполняет свою служебную роль — регулирует охватываемые им общественные отношения. Поэтому судебная практика — это не только разъяснение смысла закона, но и правоположения, выработанные судебными инстанциями в рамках применяемого ими закона. Выработка таких правоположений — более высокая ступень судебной практики, чем разъяснение закона128.

Действенность таких правоположений обеспечивается не столько принудительной силой государства, сколько силой их авторитета, их жизненностью. Постановления Пленума не отдельным делам и определения Коллегии формально обязательны лишь для данного дела. Но, как увидим из приведенных ниже примеров, указанные акты зачастую имеют широкую сферу применения. Соблюдение конкретизирующих закон правоположений обеспечивается либо путем отмены вышестоящей инстанцией решений, в которых игнорируется или неправильно применяется правоположение, либо путем исправления судебного акта непосредственно этой инстанцией.

Но обратимся к фактам, подтверждающим приведенные выше соображения.

В названном постановлении «О судебной практике по делам о наследовании» Пленум, исходя из общего смысла закона о наследований, установил так называемую наследственную трансмиссию, т. е. переход имущества к наследнику лица, призванного к наследованию, но умершего после открытия наследства, не успев его принять129.

В цитированных выше постановлениях Пленума по конкретным делам были конкретизированы многие нормы, регулирующие отношения жилищного найма и отношения, возникающие из причинения вреда. Так, исходя из того, что право личной собственности на жилой дом призвано удовлетворять потребность в жилье собственника и членов его семьи, п. 10 постановления Пленума от 12 декабря 1940 г. по жилищным делам признал возможным выселение по инициативе собственника нанимателей, проживающих в его доме, если суд признает, что помещение действительно необходимо для личного проживания владельца дома и совместно с ним живущих членов семьи130. Впоследствии это правоположение было закреплено в Основах (ст. 58).

Постановление Пленума о судебной практике по искам из причинения вреда 1943 года дало ответ на нерешенный в ГК вопрос, какую ответственность наряду с несовершеннолетним, достигшим 14-летнего возраста, причинившим вред, несут его родители или попечители: п. 3 названного постановления предусмотрел дополнительную (субсидиарную) ответственность указанных лиц при отсутствии у несовершеннолетнего имущества, заработка или иных источников дохода. В этом постановлении содержится ряд правоположеиий, конкретизирующих общие указания закона о круге лиц, имеющих право на возмещение вреда в случае смерти кормильца, об исчислении среднего заработка потерпевшего, о суммах возмещения в связи с утратой профессиональной и общей трудоспособности и т. д.

В этом же постановлении воспроизведен выработанный еще судебной практикой Верховного Суда РСФСР в 20-х годах принцип так называемой смешанной ответственности, т. е. учета вины потерпевшего при исчислении размера возмещаемого ему вреда; определено начало течения давностных сроков по регрессным требованиям органов соцстраха к организации, ответственной за причинение вреда жизни и здоровью работника, и многие другие конкретизирующие правоположения131.

Многие правоположеиия, выработанные судебной практикой, в частности и в особенности практикой Верховного Суда СССР, были восприняты новым гражданским законодательством — Основами и гражданскими кодексами союзных республик. Это общеизвестно, на это было обращено внимание на сессии Верховного Совета СССР в декабре 1961 года при принятии Основ гражданского законодательства и на сессиях Верховных Советов союзных республик при принятии гражданских кодексов, а также в работах, посвященных новому гражданскому законодательству132.

Немало правоположений, выработанных Пленумом Верховного Суда СССР и Судебной коллегией по гражданским делам, закреплены в качестве норм действующего гражданского законодательства. Таковы, например, нормы об учете вины обеих сторон при определении возмещения убытков, возникших при неисполнении как договорных обязательств, так и обязательств из причинения вреда деликтом (смешанная ответственность — ст. ст. 3 и 93 Основ); о том, что право на иск возникает со дня, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении своего права (еще в 1944 году Судебная коллегия по делу Тищенко пришла к выводу, который сформулирован в тезисе, предшествующем определению: «Срок давности на предъявление иска о праве собственности на домовладение должен исчисляться с момента, когда истцу стало известно о нарушении его права собственности»133; о том, что карательные последствий противозаконной сделки (взыскание в доход государства полученного по такой сделке) применяются к сторонам лишь тогда, когда сделка совершена ими с целью, заведомо противной интересам социалистического государства и общества (ст. 14 Основ); о том, что гражданам, вселившимся в жилое помещение по ордеру, впоследствии признанному недействительным, должно быть предоставлено помещение, которое они занимали ранее, или другое жилое помещение (ст. 335 ГК РСФСР); о том, что если в квартире, в которой проживает наниматель, освободилась комната, не изолированная от занимаемого им жилого помещения и смежная с ним, эта комната подлежит передаче в его пользование (ст. 316 ГК РСФСР), и др.

В ГК союзных республик решены многие вопросы, волновавшие практику при рассмотрении споров по делам о наследовании вследствие слишком общего характера и неполноты норм, регулировавших отношения по наследованию. В частности, устранено деление наследников на отсутствующих и присутствующих при открытии наследства; восприняты выработанные наукой и практикой положения о наследственной трансмиссии, о круге граждан, не имеющих права наследовать ни по закону, ни по завещанию вследствие их противозаконных действий, направленных против наследодателя, об условиях продления срока для принятия наследства и отказа от наследства и многие другие положения.

Но, какими бы совершенными ни были новые законы, отражающие изменившиеся общественные отношения, природа закона такова, что, как было отмечено выше, он нуждается при его применении в конкретизации.

Практика Пленума Верховного Суда СССР и Судебной коллегии по гражданским делам, сложившаяся после издания Основ и гражданских кодексов, убедительно свидетельствует о правильности этого вывода.

Приведем лишь несколько примеров. В постановлении Пленума о судебной практике по жилищным делам от 25 марта 1964 г. сделан необходимый вывод, обеспечивающий право съемщика на заселение по своему усмотрению излишней изолированной комнаты: признано, что отказ жилищных органов заключить договор найма этой комнаты с лицом, вселенным в нее, может быть оспорен в суде.

Конкретизирующим является ряд положений, сформулипованных в постановлении Пленума от 18 марта 1963 г. (с последующими в 1968 году изменениями) «О практике применения статьи 62 Основ гражданского законодательства Союза СОР и союзных республик». В частности, разъяснено, что эта статья распространяется на ведомственные дома, построенные при трудовом участии рабочих и служащих, что не подлежат удовлетворению иски о выселении работников в тех случаях, когда администрация отказывает в приеме работника, пожелавшего возвратиться на прежнее место работы134.

Конкретизирующими являются и некоторые положения, содержащиеся в постановлении Пленума от 6 октября 1970 г. «О применении судами законодательства при разрешении споров, одной из сторон в которых является колхоз». Отметим здесь указания о последствиях предоставления семье колхозника большего или меньшего по размерам, чем полагается в соответствии с п. 42 Примерного Устава колхоза, приусадебного участка (и. 7); об истребовании в пользу колхоза в натуре или стоимости по розничным ценам имущества, полученного от колхоза другими организациями или гражданами без оплаты или по заниженной цене (п. 11); о недопустимости взыскания ущерба, причиненного колхозу, с должностных лиц колхоза, если этот ущерб не связан с их непосредственной виной и может быть отнесен к категории нормального производственно-хозяйственного риска (п. 15)135.

Много конкретизирующих положений имеется в постановлении Пленума от 23 октября 1963 г. «О судебной практике по искам о возмещении вреда». Таковы, например, положения, определяющие, кого следует считать владельцем источника повышенной опасности (я. 5); размеры возмещения за вред, причиненный жизни и здоровью рабочих и служащих (пп. 8-12), колхозников (п. 13), несовершеннолетних (п. 14), и др.136.

Особенно много конкретизирующих положений в упомянутом постановлении Пленума Верховного Суда СССР о применении в судебной практике ст. 7 Основ гражданского законодательства. И это понятно: статья сформулирована очень сжато и кратко и, естественно, нуждалась в конкретизации. В постановлении Пленума раскрывается понятие распространения порочащих сведений; устанавливаются критерии оценки того, какие именно сведения следует считать порочащими честь и достоинство гражданина и организаций; в какой форме должна быть исполнена обязанность опровергнуть порочащие сведения, не соответствующие действительности; кто именно обязан это сделать, я т. д.

Основы гражданского законодательства установили, что гражданские права и обязанности возникают не только из оснований, предусмотренных законом, но также из действий граждан и организаций, которые хотя и не предусмотрены законом, но в силу общих начал и смысла гражданского законодательства порождают гражданские права и обязанности (ст. 4).

Тем самым в положительном смысле были разрешены сомнения и колебания, наблюдавшиеся еще в 30-х и даже 40-х годах, по поводу действительности договоров и иных сделок, не предусмотренных ГК и иными гражданско-правовыми нормативными актами. Но в конечном счете судебной практикой было справедливо признано, что вытекало из смысла и содержания имущественных и связанных с ними личных отношений, регулируемых гражданским правом, что это право не исчерпывается лишь институтами (речь идет о договорных обязательствах), закрепленными законодательством, и что поэтому было бы неправильно гражданско-правовую защиту ограничивать лишь договорами, прямо указанными в законе. союзных республик, «формулируя общие принципы возмещения вреда, не содержат норм, которые бы детально регламентировали порядок определения среднего заработка потерпевшего, эти вопросы регулируются подзаконными актами» («Бюллетень Верховного Суда СССР» 1971 г. №1, стр. 17). Но, как свидетельствует практика Верховного Суда СССР, при отсутствии или недостаточности таких подзаконных актов функцию конкретизации «общих принципов», установленных ГК, принимают на себя Верховный Суд СССР ц Верховные Суды союзных республик.

Так, в 1944 году Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда СССР вынесла ряд определений, направленных на защиту сторон в заключенных ими договорах хранения, хотя такой договор не был предусмотрен ГК 1922 года. В одном из этих определений было признано, что «хотя Гражданский кодекс и не предусматривает договор хранения, но этот вид договора часто встречается в быту и, как всякий другой договор, должен регулироваться статьями Общей части раздела ГК об обязательствах, возникающих из договора (ст. ст. 130-151 ГК)»137.

Большие колебания в судебной практике наблюдались по поводу передачи дома в собственность на условиях пожизненного содержания. В одном из определений Коллегии было указано, что такой договор не предусмотрен ГК и поэтому отношения сторон по такому договору следует квалифицировать как куплю-продажу. Примечательно, что в этом определении имеется ссылка на установившуюся судебную практику такой квалификации договора отчуждения дома с условием пожизненного содержания138.

Характерно, что большинство ныне действующих гражданских кодексов союзных республик признали этот договор самостоятельным правовым институтом, включили его в качестве самостоятельной главы в отдельные виды обязательств, а ГК РСФСР последовал за судебной практикой и считает этот договор разновидностью договора купли-продажи.

Равным образом и до издания Основ допускалась не только аналогия закона, но и аналогия права (ст. 4 ГПК РСФСР 1923 года).

Наиболее ярким примером применения аналогии права явилось известное определение Судебной коллегии по гражданским делам по делу Марцинюка, вынесенное в 1940 году. В этом определении было постановлено, что вред, причиненный потерпевшему в результате его действий по охране социалистической собственности, подлежит возмещению. Коллегия сослалась при этом на ст. 131 Конституции СССР, обязывающую граждан беречь и укреплять общественную социалистическую собственность139. Вслед за этим определением в последующие годы был вынесен ряд решений, удовлетворявших требования граждан (и их иждивенцев), пострадавших при спасании социалистической собственности от пожаров и иных бедствий.

Эта практика была воспринята законодателем, стала законом, составляющим содержание гл. 13 разд. III Основ гражданского законодательства (ст. 95) и соответствующих глав ГК союзных республик.

В 1963 году Пленум признал правомерным договор, заключенный престарелым собственником жилого дома о предоставлении постоянной жилой площади в этом доме другому лицу при условии осуществления ухода за наймодателем и о праве на выселение нанимателя ввиду неисполнения принятых им на себя обязанностей140. Основаниями признания такого договора, не предусмотренного законом, послужили общие начала и смысл гражданского законодательства.

Мы не входим здесь в обсуждение спорного вопроса, создает ли суд, применяющий аналогию закона или аналогию права, норму права для разрешения конкретного дела. Но если применяемое судом положение становится правилом и если оно воспроизводится в руководящих разъяснениях Пленума Верховного Суда СССР или первоначально формулируется им и этим правилом руководствуются при разрешении таких же споров, то на каком основании можно отрицать нормотворческую роль судебной практики?

Критерием законности и правильности правоположений, вырабатываемых судебной практикой, является их соответствие общему смыслу конкретизируемого этой практикой закона, а при применении аналогии права — общим началам и смыслу советского гражданского законодательства, одной из задач которого является развитие инициативы и самостоятельности участников гражданского оборота в рамках социалистического планового хозяйства, опирающегося на социалистическую собственность, принципы социалистического распределения по труду и иные принципы развитого социалистического общества.

Из сказанного выше было бы неправильно сделать вывод, что Пленум и Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда СССР не выносили решений, выходящих за рамки закона, и не допускали ошибок в его применении.

Известно, что ошибочные определения встречались в практике Судебной коллегии по гражданским делам, иначе не было бы протестов и пересмотра этих определений Пленумом. Имелись и имеются ошибочные постановления Пленума по отдельным делам, ошибки в руководящих разъяснениях, пересмотр прежних позиций как в разъяснительных, так и в конкретизирующих положениях.

Известно, что в период Великой Отечественной войны и в первое десятилетие после ее окончания в некоторых руководящих указаниях Пленума допускался выход за пределы закона, формирование норм, дополняющих и даже изменяющих закон, т. е. деятельность, которая входила в компетенцию законодательных органов. Создание таких норм не было оправдано и соображениями их соответствия общим началам и смыслу законодательства, поскольку не вытекало из этих начал и их смысла. Эта неправильная практика в 1955 году была осуждена, в связи с чем основанные на ней руководящие указания были отменены или исправлены. После издания в 1957 году Положения о Верховном Суде СССР Пленум проделал значительную работу по исправлению указанных ошибок141.

Однако надо отметить, что принятие Пленумом некоторых правоположений, выходящих за рамки закона, в условиях военного времени было оправдано этими условиями, повлекшими за собой неизбежное сокращение возможностей нормальной законодательной деятельности. Между тем изменившаяся в связи с войной обстановка требовала принятия при отправлении правосудия решений, отвечающих новым условиям. Поскольку Вводный закон к ГК 1922 года допускал расширительное толкование ГК в интересах трудящихся масс, это положение использовалось как легальная основа для принятия Пленумом указаний и постановлений по отдельным делам, удовлетворявших потребность в приспособлении некоторых гражданско-правовых норм к изменившимся в связи с войной условиям.

Ярким примером такого приспособления является данное в 1943 году толкование Пленумом ст. 60 ГК РСФСР по делу по иску С. Речь идет о решении по иску С. о возврате коровы, сданной ею воинской части в связи с эвакуацией окота на восток, но переданной этой частью другому гражданину взамен сданной им коровы. Постановление Пленума, которым удовлетворен иск, опубликовано под тезисом «Статья 60 ГК РСФСР имеет в виду не только случай потери имущества собственником в буквальном смысле этого слова или случаи похищения имущества у собственника, но также и случаи выбытия имущества из обладания собственника помимо его воли вследствие небрежности, случая или вследствие непреодолимой силы»142.

Это постановление Пленума было направлено на усиление защиты права личной собственности, оно расширило рамки виндикации имущества по отношению к добросовестному приобретателю. Строго говоря, данное Пленумом толкование ст. 60 ГК РСФСР не может быть признано расширительным толкованием. Пленум явно вышел за пределы ясно сформулированного содержания закона. Но, как известно, такое расширение виндикации впоследствии было воспринято законодателем и получило законодательное закрепление в ч. 2 ст. 28 Основ и в соответствующих статьях новых гражданских кодексов: была допущена виндикация имущества, выбывшего из владения собственника или владения лица, которому это имущество было передано во владение, не только в случае, когда оно было похищено или утеряно, но и когда оно выбыло из их владения помимо их воли.

Можно привести и иные примеры, свидетельствующие о том, что Пленум и Коллегия, используя ограничительное или распространительное толкование, отступали от точного содержания закона в связи с настоятельными требованиями жизни. В практике Верховного Суда РСФСР, сложившейся еще в 20-х годах, было допущено отступление от требований закона о нотариальном удостоверении договора купли-продажи домостроения под страхом недействительности такой сделки: если стороны действовали добросовестно, не знали об этом требовании закона и сделка уже была исполнена, она согласно постановлению Пленума Верховного Суда РСФСР, изданному в 1927 году, признавалась действительной при условии последующего оформления сделки в соответствии с требованием закона143. Такая практика была признана Верховным Судом СССР и этим указанием руководствовались суды в последующие годы.

Необходимо однако отметить, что ст. 47 ГК РСФСР 1964 г. восприняла идею признания при определенных условиях действительными сделок, заключенных с нарушением требуемой законом нотариальной формы. Если одна из сторон полностью или частично исполнила сделку, требующую нотариального удостоверения, а другая сторона уклоняется от нотариального оформления сделки, суд вправе по требованию исполнившей сделку стороны признать сделку действительной при условии, что эта сделка не содержит ничего противозаконного. В этом случае последующего нотариального оформления сделки не требуется.

Поэтому в настоящее время Пленум Верховного Суда СССР в полном соответствии с законом признает, что ненадлежащее оформление сделки по отчуждению строения может быть признано судом действительным лишь в исключительных случаях, «когда она по существу ничего противозаконного не содержит, целиком или в большей своей части выполнена сторонами и оформление сделки в порядке, установленном законом, стало невозможным»144.

Можно согласиться с разъяснением Пленума, что установленные ст. 62 Основ условия, при которых допускается выселение без предоставления жилой площади из домов предприятий и учреждений, являются исчерпывающими и расширительному толкованию не подлежат145. Но значит ли это, что Верховному Суду СССР присвоено право расширительно толковать закон в других случаях? Такого указания ни в Основах, ни в ГК нет. Разумеется, если словесный смысл закона уже или шире его действительного содержания, что является недостатком юридической техники, применяется расширительное или ограничительное толкование как основа для применения закона в соответствии с его истинным содержанием. Но если словесная форма и содержание закона не расходятся, возможна лишь конкретизация закона в том смысле, в каком об этом было сказано выше, а не его распространение на случаи, не предусмотренные законом, или сужение числа случаев, ясно указанных в законе.

На наш взгляд, нельзя признать правильным то решение, которое дано Пленумом, что надлежащим ответчиком по иску члена жилищно-строительного кооператива при отказе исполкома в выдаче ему ордера, несмотря на положительное решение общего собрания членов ЖСК о принятии истца в кооператив, является ЖСК, а исполком местного Совета лишь «привлекается к участию в деле в качестве третьего лица»146. Но ЖСК здесь ни при чем: его решение правомерно. В данном случае речь идет о контроле за законностью действий исполкома, о признании или непризнании отказа в выдаче ордера законным.

Можно было бы привести и некоторые другие спорные, на наш взгляд, постановления Пленума, определения Судебной коллегии по гражданским делам. Но, имея в виду общую направленность их деятельности, следует прийти к выводу, что выносимые Верховным Судом СССР решения по гражданским делам играют большую и полезную роль в деле укрепления социалистической законности, толкования, применения и развития советского гражданского права в соответствии с запросами жизни в условиях развитого социалистического общества. Данные, приведенные в настоящей статье, убедительно свидетельствуют о том, что правоположения, вырабатываемые Верховным Судом СССР, нередко являются прообразами будущих законов.

В заключение необходимо подчеркнуть, что толкование закона и возникающая на этой основе его конкретизация оправданы лишь постольку, поскольку соответствующие общественные отношения «вмещаются» в данный закон. Для того чтобы дела решались по закону, необходимо, чтобы выработанные судебной практикой правоположения не противоречили закону, не искажали его смысл, а подчинялись закону, обогащали его содержание. Если новые отношения переросли это содержание, необходимо в установленном порядке изменение закона либо издание нового закона. Верховный Суд СССР может и должен играть активную роль в этом процессе обновления законодательства.

ВОПРОСЫ ГРАЖДАНСКОГО ПРОЦЕССА
В ПРАКТИКЕ ВЕРХОВНОГО СУДА СССР

П. Я. ТРУБНИКОВ, член Верховного Суда СССР

Правильное и быстрое рассмотрение и разрешение судами гражданских дел немыслимо без соблюдения норм гражданского процессуального права. Положение о том, чтобы правосудие осуществлялось в полном соответствии с законом, при строжайшем соблюдении всех процессуальных норм, закреплено в Программе КПСС.

Анализ практики осуществления судебного надзора по гражданским делам показывает, что Верховный Суд СССР постоянно обращает внимание судов на важность соблюдения процессуальных норм при рассмотрении гражданских дел. В п. 1 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 28 октября 1935 г. «О строжайшем соблюдении процессуальных норм в гражданском процессе» указывалось на необходимость точного и строгого выполнения всех требований гражданских процессуальных кодексов союзных республик, и в особенности тех статей, которые обеспечивают права сторон в процессе. «Следует помнить, — отмечалось в постановлении, — что стороны в суде равноправны, суд обязан помогать сторонам в процессе и принимать для этого нужные меры».

Требование строжайшего соблюдения судами процессуальных норм получает развитие и в дальнейших указаниях Верховного Суда СССР. В постановлении от 11 октября 1965 г. «О практике применения судами процессуального законодательства при рассмотрении гражданских дел» Пленум Верховного Суда СССР указывает на необходимость строгого соблюдения процессуальных норм. В этом постановлении подчеркивается, что всякого рода упрощенчество в применении процессуальных норм ведет к нарушению прав сторон, пересмотру принятых решений и волоките. Пленум обратил внимание судов на необходимость строгого соблюдения установленного гражданским процессуальным законодательством порядка производства по гражданским делам. Такое же требование содержится и в ряде других руководящих постановлений Пленума Верховного Суда СССР. «Никакие отступления от норм материального и процессуального права и упрощенчество при рассмотрении дел недопустимы и не могут быть оправданы соображениями так называемой целесообразности», — указал Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 7 июля 1971 г. «О дальнейшем совершенствовании деятельности судов по осуществлению правосудия в свете решений XXIV съезда КПСС».

Верховный Суд СССР неоднократно подчеркивал в своих постановлениях и определениях, вынесенных по конкретным гражданским делам, что без точного и неуклонного соблюдения норм материального и процессуального права невозможно повышение культуры судебного рассмотрения, немыслима надлежащая защита прав и охраняемых законом интересов граждан, а также государственных учреждений, предприятий, колхозов и иных кооперативных и общественных организаций147.

В рамках данной статьи представляется возможным осветить практику Верховного Суда СССР лишь по некоторым актуальным вопросам гражданского процессуального законодательства.

Как известно, в первые годы своей деятельности Верховный Суд СССР в области судебного надзора выполнял строго ограниченные функции. По гражданским делам к компетенции Верховного Суда СССР относилось рассмотрение и опротестование перед Президиумом ЦИК Союза ССР по представлению Прокурора Верховного Суда СССР решений Верховных судов союзных республик в связи с противоречием их общесоюзному законодательству или поскольку ими затрагивались интересы других союзных республик. Отменять решения Верховных судов союзных республик Верховный Суд СССР был не вправе. Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда СССР была правомочна рассматривать дела лишь по первой инстанции, а Пленум мог отменять в порядке надзора только решения, приговоры и определения судебных коллегий Верховного Суда СССР.

Случаи рассмотрения Верховным Судом СССР конкретных гражданских дел были единичными. В то же время Верховным Судом СССР в пределах его полномочий проводилась значительная работа по подготовке к принятию руководящих разъяснений общесоюзного законодательства, в том числе и гражданско-процессуального. В числе принятых Верховным Судом СССР в те годы руководящих постановлений по вопросам применения гражданского процессуального законодательства можно назвать, например, постановления от 13 июля 1926 г. «О подсудности исков к железным дорогам за увечье и смерть», от 10 февраля 1931 г. «О порядке применения различных по содержанию законов отдельных союзных республик, регулирующих имущественные отношения», от 23 января 1934 г. «О подсудности исков о ненадлежащем качестве, ассортименте и некомплектности поставляемой продукции», от 17 сентября 1934 г. «О недопустимости распространения порядка вызывного производства на не указанные специально в законе виды предъявительских документов».

В последующие годы функция судебного надзора в деятельности Верховного Суда СССР получает большее развитие, а к исходу 1938 года она приобретает преимущественное значение, что расширило возможности Верховного Суда СССР по надзору за судебной деятельностью по разрешению гражданских дел.

Приведем примеры внесения Верховным Судом СССР корректив в судебную практику. При этом, однако, основное внимание представляется возможным уделить вопросам применения Верховным Судом СССР процессуального законодательства в последние годы. Именно эта практика вызывает наибольший интерес. Она обеспечивает единообразное и правильное применение закона при рассмотрении и разрешении поступающих в суды гражданских дел.

Принятые в последние годы меры по совершенствованию гражданского процессуального законодательства оказали большое влияние на улучшение качества работы судов по рассмотрению гражданских дел.

В судебной практике, однако, и сейчас время от времени возникает немало спорных процессуальных вопросов. Своевременное их разъяснение со стороны вышестоящих судов, и особенно Верховного Суда СССР, является одной из необходимых и важных предпосылок правильного направления судебной практики, единообразного применения судами правовых норм.

Переходя к изложению отдельных вопросов применения в судебной практике гражданско-процессуальных правовых норм, следует прежде всего отметить, что Верховный Суд СССР первостепенное значение придает точному и неуклонному соблюдению судами демократических принципов, определяющих процессуальную деятельность и организацию правосудия по гражданским делам, в том числе в первую очередь, как отмечено выше, принципа осуществления правосудия в соответствии с требованиями закона. Советские суды, призванные способствовать укреплению социалистической законности, точному и неуклонному соблюдению законов всеми предприятиями, учреждениями, организациями, должностными лицами и гражданами, обязаны сами четко соблюдать требования закона при рассмотрении и разрешении гражданских дел. Верховный Суд СССР обращает внимание судов на необходимость последовательно претворять в жизнь демократические принципы осуществления правосудия, обеспечивать строгое соблюдение принципов равенства всех граждан перед законом и судом, коллегиальности в решении всех вопросов, возникающих в судебном процессе, неуклонного соблюдения процессуальных норм, гарантирующих права участников судебного разбирательства, и создание всех условий для их реального осуществления148.

Верховный Суд СССР, например, считает: если дело рассмотрено с участием судьи, который по закону не вправе был рассматривать данное дело, вынесенное решение по делу во всяком случае подлежит отмене149. Несомненный интерес представляют высказанные в ряде постановлений Пленума по конкретным гражданским делам соображения о том, что аналогия закона или права не может иметь места при наличии правовой нормы, регулирующей опорное правоотношение150.

Заслуживает внимания и рекомендация Верховного Суда СССР о том, что при рассмотрении гражданских дел суды должны проверять, когда в этом возникает необходимость, не превышена ли тем или иным органом компетенция при издании нормативного акта, подлежащего применению при разрешении конкретного гражданского дела, и не противоречит ли этот акт закону151.

Верховный Суд СССР ориентирует суды на то, чтобы буквально каждое их действие по рассмотрению и разрешению гражданских дел согласовывалось с законом. В частности, Верховный Суд СССР всегда придавал важнейшее значение правильности и четкости составления и оформления судами процессуальных документов. Так, в определении по одному из дел он подчеркнул: «При всех условиях отсутствие подписи председательствующего приводит к тому, что протокол судебного заседания не может иметь силы судебного документа»152. Верховный Суд СССР неоднократно указывал, что судебное решение должно быть изложено в точном соответствии с требованиями закона, оно должно окончательно разрешить возникший между сторонами спор и четко определить их права и обязанности в отношении друг друга153.

Большое значение Верховный Суд СССР придает правильному решению судами вопроса о подведомственности дел. Этот вопрос непосредственно связан с одним из центральных вопросов гражданского процесса — правом на судебную защиту. Верховный Суд СССР постоянно обращает внимание судебных органов на то, что необоснованный отказ судьи в принятии заявления по гражданскому делу нельзя расценивать иначе, как отказ в правосудии, и указывает на недопустимость в деятельности судов таких случаев154. В частности, немалый интерес для судебной практики представляют содержащиеся в определениях и постановлениях Верховного Суда СССР по конкретным гражданским делам выводы о том, что указание в приговоре конкретно определенного имущества, подлежащего конфискации, не преграждает третьим лицам возможности обращаться в суд с иском и доказывать свое право собственности на это имущество155.

Известно, что законность и обоснованность судебного решения, быстрота рассмотрения гражданских дел во многом зависят от того, достаточно ли полно подготовлено дело к судебному разбирательству. В силу ст. 33 Основ гражданского судопроизводства подготовка гражданских дел к судебному разбирательству является обязательной самостоятельной стадией гражданского процесса. Объем подготовки дела определяется обстоятельствами каждого конкретного дела, составом юридических фактов, характеризующих гражданско-правовой спор. Пленум Верховного Суда СССР неоднократно разъяснял судам, что подготовка дела к судебному разбирательству должна проводиться с учетом особенностей категории дела (трудовые, жилищные, колхозные и др.), а также характера конкретного спора. Например, в п. 11 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 19 декабря 1963 г. «О практике рассмотрения судами споров, вытекающих из авторского права» указано, что в порядке подготовки к судебному разбирательству дел этой категории суды, в частности, должны истребовать от сторон для приобщения к делу авторские договоры, а если спор касается качества произведения, — отзывы, рецензии и иные письменные доказательства.

Верховный Суд СССР особо обращает внимание судей на то, чтобы они уже в процессе подготовки дела к судебному разбирательству принимали меры к урегулированию возникшего между сторонами гражданскоправового спора мирным путем. Так, в постановлении от 25 марта 1964 г. «О судебной практике по гражданским жилищным делам» Пленум Верховного Суда СССР специально подчеркнул: «При рассмотрении жилищных дел суды должны всячески содействовать примирению сторон, выясняя возможность такого окончания дела и в процессе его подготовки к судебному разбирательству».

Чаще всего вышестоящие суды отменяют решения вследствие их необоснованности, недоказанности выводов суда о фактической стороне дела.

Согласно ст. 16 Основ гражданского судопроизводства Союза ССР и союзных республик суд обязан, не ограничиваясь представленными материалами и объяснениями, принимать все предусмотренные законом меры для всестороннего, полного и объективного выяснения действительных обстоятельств дела, прав и обязанностей сторон. Всесторонне исследовать материалы дела — это значит тщательно выяснить все существенные для дела обстоятельства, т. е. факты, входящие в предмет доказывания. Исследуемое в каждом гражданском деле правоотношение обусловлено определенным комплексом юридических фактов. Невыяснение судом первой инстанции хотя бы одного из них свидетельствует о неполноте проверки фактических обстоятельств дела.

Решение суда должно правильно отражать действительные взаимоотношения сторон. Только в этом случае можно говорить о достижении истины по делу.

Верховный Суд СССР в определениях и постановлениях по конкретным делам неоднократно обращал внимание судов на то, что если суд первой инстанции неполно исследовал фактическую сторону дела, не выяснил существенные для разрешения дела обстоятельства, сделал неправильный логический вывод о взаимоотношениях сторон из установленных в судебном заседании фактов, решение, как необоснованное, подлежит в соответствии со ст. 51 Основ гражданского судопроизводства отмене с направлением дела на новое рассмотреиие156. Верховный Суд СССР считает, что не может быть оставлено в силе решение, если оно обосновано ссылкой на материалы, не проверявшиеся в судебном заседании или, более того, отсутствующие в деле157.

В своих определениях и постановлениях Верховный Суд СССР ориентирует суды кассационной и надзорной инстанции (и при рассмотрении конкретных дел последовательно и твердо проводит в жизнь) положение о том, что, если решение вынесено на основе предположения о существовании имеющих значение для дела фактов, а не в соответствии с фактами, достоверно установленными судом первой инстанции, оно во всяком случае подлежит отмене.

Фактические обстоятельства познаются судом, как известно, посредством исследования и оценки доказательств. В соответствии с ч. 1 ст. 17 Основ гражданского судопроизводства доказательствами по гражданскому делу являются любые фактические данные, на основе которых в определенном законом порядке суд устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, обосновывающих требования и возражения сторон, и иных обстоятельств, имеющих значение для правильного разрешения дела. Эти данные устанавливаются объяснениями сторон и третьих лиц, показаниями свидетелей, письменными доказательствами, вещественными доказательствами и заключениями экспертов.

Верховный Суд СССР неоднократно указывал, что вывод суда в решении о наличии или отсутствии обстоятельств, ссылкой на которые обосновываются требования и возражения сторон, и иных обстоятельств, имеющих значение для дела, должен логически вытекать из всестороннего, полного и объективного исследования собранных по делу доказательств в их совокупности и взаимосвязи. Верховный Суд СССР отменяет вынесенные решения, если вывод суда основан на материалах, которые не исследовались в судебном заседании158, либо на материалах, не убеждающих в правильности принятого решения. При наличии по делу противоречивых заключений экспертов, указывается в постановлении Пленума Верховного Суда СССР по одному из гражданских дел, назначение третьей компетентной экспертизы обязательно, если выводы первых двух из-за необоснованности не позволяют отдать преимущество одному заключению перед другим159. В то же время важно отметить, что Верховный Суд СССР предупреждает судей против явного преувеличения доказательственной силы заключений экспертов160. Заключение эксперта — лишь одно из средств доказывания. В зависимости от его оценки в совокупности с другими доказательствами оно может быть положено в основу решения, но может быть и отвергнуто судом как доказательство.

Исследование доказательств невозможно без их оценки. Оценка доказательств на основе внутреннего судейского убеждения означает, что она составляет исключительную компетенцию тех судей, которые рассматривают конкретное дело, и что судьи свободны от какого бы то ни было влияния со стороны. Верховный Суд СССР неоднократно отмечал, что убеждение судей должно основываться не на так называемом судейском усмотрении, а на всестороннем, полном и объективном выяснении обстоятельств дела, прав и обязанностей сторон, на доказательствах, собранных, проверенных и надлежащим образом оцененных судом. Отменяя ошибочные решения, Верховный Суд СССР обращает внимание судей на необходимость вдумчивого, правильного подхода к оценке собранных доказательств, к отражению в решении вывода об их достоверности161. При этом Верховный Суд СССР подчеркивает, что соблюдение принципа всесторонности в оценке доказательств, объективного исследования связей между собранными доказательствами и установленными фактами не менее важно в стадии рассмотрения дела в кассационном и надзорном порядке, чем в суде первой инстанции. При рассмотрении дела по кассационной жалобе, кассационному протесту либо по протесту в порядке надзора в определенной мере исследуются фактические обстоятельства, ибо без исследования имеющихся в деле и дополнительно представленных материалов, без их оценки невозможна проверка законности и обоснованности судебных решений. Однако целью исследования материалов здесь (и такая мысль проводится во многих определениях Коллегии и постановлениях Пленума) является не установление фактических обстоятельств дела, а проверка законности и обоснованности судебных решений.

Много внимания Верховный Суд СССР уделяет соблюдению судами принципа относимости доказательств. В п. 2 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 25 февраля 1967 г. «Об улучшении организации судебных процессов, повышении культуры их проведения и усилении воспитательного воздействия судебной деятельности» указано на необходимость устранения из практики как случаев механического, непродуманного вызова в судебное заседание лиц, участие которых в деле не вызывается необходимостью, так и случаев необоснованного отказа в вызове свидетелей, действительно необходимых для всестороннего исследования обстоятельств дела. Эти указания основаны на ст. 53 ГПК РСФСР, согласно которой суд принимает только те из представленных доказательств, которые имеют значение для дела.

Верховный Суд СССР в определениях, постановлениях по конкретным гражданским делам, рассмотренным в порядке надзора, неоднократно обращал внимание судов на недопустимость нарушения принципа относимости доказательств, на необходимость ограничения доказательственного материала только теми доказательствами, которые действительно имеют значение для рассматриваемого дела. Так, в постановлении по делу о выселении С. Пленум признал не имеющей какого-либо значения для решения вопроса о лишении ответчика права на занимаемую квартиру ссылку суда на то, что у Ф., с которой С. был намерен вступить в брак, есть жилая площадь, поскольку вступление в брак не лишает ответчика права на занимаемую им жилую площадь162.

В постановлении по другому делу Пленум подчеркнул, что ссылка суда в обоснование иска о выселении О. из занимаемой квартиры на наличие у ответчика жилого дома несостоятельна, поскольку этот дом расположен в другом населенном пункте, где ответчик не проживает163. Отменив судебные решения, вынесенные по делу о выселении П., Пленум Верховного Суда СССР указал в своем постановлении, что ссылка суда в обоснование удовлетворения иска на неправомерные действия родителей ответчицы, связанные с получением другой квартиры, не имеет какого-либо значения для решения вопроса о праве ответчицы на дальнейшее пользование занимаемой комнатой164.

В определениях и постановлениях Верховного Суда СССР имеются и весьма важные высказывания о необходимости соблюдения в судебной практике принципа допустимости доказательств, согласно которому обстоятельства дела, подлежащие установлению определенными средствами доказывания, не могут подтверждаться никакими другими средствами доказывания (ч. 3 ст. 17 Основ гражданского судопроизводства). Судебная практика свидетельствует о том, что чаще всего правило о допустимости доказательств применяется по делам, возникающим из правоотношений по договорам займа (ст. ст. 269, 271 ГК РСФСР), купли-продажи дома (ст. 239 ГК РСФСР), дарения (ст. 257 ГК РСФСР), хранения (ст. 423 ГК РСФСР)165.

Наиболее важным является вопрос о допустимости подтверждения определенных обстоятельств свидетельскими показаниями. В постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 19 марта 1948 г. «О судебной практике по делам об исключении имущества из описи (освобождения имущества от ареста)» подчеркивается, что в тех случаях, когда предметом иска является имущество, право на которое по закону может быть доказываемо только указанными в законе нотариально удостоверенными документами (ст. ст. 47, 239 ГК РСФСР), иные не предусмотренные законом письменные доказательства, а также свидетельские показания не допускаются.

Суды противоречиво решали, например, вопросы о возможности доказывания свидетельскими показаниями факта безденежности договора займа, совершенного сторонами в письменной форме, факта фиктивности договора купли-продажи жилого дома, факта исполнения сторонами сделки. В связи с этим ориентиром для судебной практики явились, в частности, следующие определения и постановления Верховного Суда СССР. Судебная коллегия по гражданским делим Верховного Суда СССР, рассмотрев по протесту в порядке надзора дело по иску М. к X. о взыскании 2000 руб. долга, признала неправильным обоснование судом первой инстанции вывода о безденежности долговой расписки ссылкой на свидетельские показания, поскольку по закону договор займа на сумму свыше 50 руб. должен быть совершен в письменной форме и оспаривание его по безденежности путем свидетельских показаний не допускается, за исключением случаев уголовно наказуемых деяний166. Из этого вытекает, что применительно к договору займа свидетельские показания недопустимы только при возникновении спора о безденежности договора. Именно таково требование закона (ст. 271 ГК РСФСР). Для всех же иных случаев закон никаких ограничений в отношении допустимости свидетельских показаний не содержит. При этом необходимо иметь в виду, что если факт получения денег по договору, займа признавался ответчиком, то этот факт может быть доказан свидетельскими показаниями. Признание ответчиком задолженности вне зависимости от наличия расписки рассматривалось Верховным Судом СССР в качестве основания для удовлетворения иска и в прежние годы167.

Определенный интерес представляют соображения Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда СССР, высказанные в определении по иску Т. к В. о признании договора купли-продажи недействительным. Оставляя без удовлетворения внесенный по этому делу протест, в котором проводилась мысль о недопустимости подтверждения свидетельскими показаниями фиктивности договора купли-продажи жилого дома, Судебная коллегия свое определение обосновала следующими мотивами: по закону в подтверждение факта заключения надлежащим образом оформленного договора купли-продажи жилого дома должен быть представлен нотариально удостоверенный и зарегистрированный в исполкоме местного Совета договор. В то же время в законе не содержится запрета подтверждать показаниями свидетелей, как и другими средствами доказывания, предусмотренными ст. 17 Основ гражданского судопроизводства, фиктивность договора (в частности, когда сделка совершена лишь для вида, без намерения создать юридические последствия), если заинтересованное лицо обращается в суд с иском о признании договора недействительным по этому основанию168. В этом определении высказано принципиально важное соображение: в подтверждение доказываемых обстоятельств можно использовать любые доказательства, в том числе и свидетельские показания, если в законе не оговорено обратное.

Положение о том, что отдельные обстоятельства могут быть установлены судом с помощью строго определенных средств доказывания, распространяется лишь на случаи, прямо предусмотренные законом (ч. 3 ст. 17 Основ гражданского судопроизводства). Необходимо иметь в виду и то, что приведенные выше соображения в полной мере относятся также к возможности подтвердить свидетельскими показаниями обстоятельства, касающиеся исполнения договора. Статьи 46 и 47 ГК РСФСР лишают стороны права в случае спора ссылаться в подтверждение сделки на свидетельские показания, поскольку письменная форма сделки является в данном случае ее конститутивным элементом. Поэтому вполне закономерно закон не допускает восполнения этого существенного элемента сделки показаниями свидетелей. Но в названных правовых нормах не говорится о недопустимости свидетельских показаний в обоснование факта ее исполнения. Расширительно толковать эти статьи было бы неправильно.

Много внимания Верховный Суд СССР уделяет деятельности судов кассационной и надзорной инстанции. Здесь, как и в суде первой инстанции, недопустимо отступление от требований закона, от предусмотренных процессуальным законодательством травил судопроизводства. Отмечая в определении по одному из дел, что судья, участвовавший в рассмотрении дела в порядке надзора, не может рассматривать это дело в суде второй инстанции, Верховный Суд СССР в связи с указанным нарушением отменил кассационное определение и дело направил на новое кассационное рассмотрение, считая это нарушение существенным169.

Как известно, проверка вышестоящими судами законности и обоснованности судебных решений — одна из важных гарантий правильного осуществления задач социалистического правосудия. В то же время возможность пересмотра вышестоящими судами любого неправильного решения создает у граждан уверенность в том, что их политические, трудовые, жилищные и другие личные и имущественные права и охраняемые законом интересы граждан, а также права и интересы государственных учреждений, предприятий, колхозов и иных кооперативных и общественных организаций в случае нарушения этих прав и интересов будут надлежащим образом защищены и что ни одно незаконное и необоснованное решение не останется в силе.

Согласно ч. 1 ст. 45 и ч. 3 ст. 49 Основ гражданского судопроизводства суды кассационной и надзорной инстанций проверяют законность и обоснованность вынесенных решений не только по имеющимся в деле доказательствам, но и по дополнительно представленным материалам. Долгое время судебная практика испытывала трудности при решении вопроса, какова процессуальная цель представления вышестоящему суду дополнительных материалов. Решение этого вопроса нашло отражение в ряде определений и постановлений Верховного Суда СССР по конкретным гражданским делам: дополнительные материалы используются вышестоящим судом только для проверки законности и обоснованности решения. Окончательные выводы по существу спора лишь на основании этих материалов вышестоящий суд делать не вправе, и они не могут быть использованы при рассмотрении дела в кассационном или надзорном порядке для восполнения пробелов в исследовании фактических обстоятельств, поскольку не были предметом проверки суда первой инстанции.

Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 8 октября 1973 г. «О практике рассмотрения судами гражданских дел в кассационном порядке» подчеркнул, что дополнительные материалы принимаются кассационной инстанцией во внимание при решении вопроса, полно ли суд первой инстанции выяснил все обстоятельства, имеющие значение для дела (п. 2).

Уместно напомнить здесь и указания о процессуальной цели представления дополнительных материалов, содержащиеся в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 17 декабря 1971 г. «О практике рассмотрения судами уголовных дел в кассационном порядке»: дополнительные материалы могут быть положены в основу определения об отмене приговора и направлении дела на новое расследование или новое судебное рассмотрение; изменение приговора или отмена его с прекращением дела на основании дополнительно представленных материалов не допускается, за исключением тех случаев, когда факт, устанавливаемый такими материалами, не требует дополнительной проверки и оценки судом первой инстанции. Эти указания необходимо учитывать также при определении роли и значения представляемых вышестоящему суду дополнительных материалов по гражданским делам. Дело не может быть разрешено вышестоящим судом с вынесением нового решения, изменением решения либо путем прекращения по нему производства на основании лишь дополнительных материалов, если в суде первой инстанции фактические обстоятельства были исследованы недостаточно полно. Этот вывод Верховного Суда СССР обусловлен тем, что вышестоящий суд лишен возможности так обстоятельно проверить, исследовать и в этой связи правильно оценить дополнительные материалы, как это может сделать суд первой инстанции с соблюдением предусмотренных законом для подобного исследования правил. Следует отметить, что еще до принятия действующего гражданского процессуального законодательства, когда в законе не было четких указаний о том, вправе ли вышестоящий суд изменить решение либо вынести новое решение на основе установленных им самим фактических обстоятельств, Верховный Суд СССР неоднократно обращал внимание нижестоящих судов на то, что, оставаясь органом проверки законности и обоснованности решения, вышестоящий суд не должен выносить решения по существу на основании материалов, не проверявшихся судом первой инстанции с участием сторон170.

Верховный Суд СССР постоянно напоминает судам кассационной и надзорной инстанций, что их задача не исчерпывается проверкой по протестам в порядке надзора законности и обоснованности вступивших в законную силу судебных решений и исправлением судебных ошибок. Большое значение имеет и непосредственно связанная с рассмотрением конкретных дел деятельность вышестоящих судов по направлению судебной практики, внесению в необходимых случаях корректив в судебную практику, обеспечению строгого и неуклонного соблюдения судами норм материального и процессуального права, единообразного и правильного применения закона. От того, как вышестоящие суды направляют судебную практику, во многом зависит качество судебной работы районных народных судов — основного звена судебной системы. Вот почему в публикуемых определениях и постановлениях довольно часто можно встретить обстоятельный анализ ошибок в применении судами тех или иных правовых норм.

Интерпретация вышестоящим судом, в том числе Верховным Судом СССР, смысла правовой нормы в определениях и постановлениях по конкретным делам не может, естественно, восприниматься в виде своеобразного прецедента толкования правовой нормы, ибо это означало бы придание определениям и постановлениям силы нормативного акта, что противоречило бы закону. В то же время мотивированные разъяснения Верховным Судом СССР в определениях и постановлениях содержания правовых норм, несомненно, способствуют единообразному и правильному пониманию и применению судами действующего законодательства.

Важное значение Верховный Суд СССР придает обеспечению строжайшего выполнения нижестоящими судами требований закона об их полномочиях, о пределах обязательности указаний вышестоящих судов, даваемых в определениях и постановлениях по конкретным судебным делам. Сам по себе факт отмены решения вышестоящим судом, подчеркнула Судебная коллегия в определении по одному из дел, не означает предписания о вынесении противоположного по содержанию решения; при вторичном рассмотрении дела суд также выносит решение по своему внутреннему убеждению, основанному на законе и установленных фактических обстоятельствах дела171.

Вышестоящий суд не может давать суду первой инстанции такие указания, которые стесняли бы его в производимой им оценке доказательств или предрешали конкретные выводы по делу, в том числе и по вопросу о правовой квалификации рассматриваемых правоотношений. Вышестоящий суд, подчеркивается в упомянутом постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 17 декабря 1971 г., не вправе давать указания, предрешающие выводы суда при новом рассмотрении дела, имея в виду, что при повторном рассмотрении дела суд первой инстанции обязан решать все вопросы исходя из оценки доказательств по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном и объективном исследовании всех обстоятельств дела в их совокупности, руководствуясь законом и социалистическим правосознанием172. Хотя это указание дано применительно к уголовным делам, оно равным образом имеет отношение и к деятельности вышестоящих судов по рассмотрению гражданских дел.

Поскольку в практике судов кассационной и надзорной инстанций встречались ошибки, связанные с изменением решений, определений и постановлений либо с вынесением новых решений, Пленум Верховного Суда СССР в п. 9 постановления от 11 октября 1965 г. «О практике применения судами процессуального законодательства при рассмотрении гражданских дел» указал судам, что они вправе изменить решение или вынести новое решение только при наличии оснований, предусмотренных законом. На необходимость устранения подобных ошибок обратил внимание судов кассационной и надзорной инстанций Пленум Верховного Суда СССР и в постановлении от 6 октября 1970 г. «О мерах по дальнейшему улучшению деятельности судебных коллегий по гражданским делам Верховных судов союзных республик», а также в постановлении от 8 октября 1973 г. «О практике рассмотрения судами гражданских дел в кассационном порядке». В соответствии с п. 5 ст. 50 Основ гражданского судопроизводства в основание нового или измененного решения могут быть положены фактические обстоятельства, которые были установлены судом первой инстанции. В то же время вышестоящий суд не вправе вынести новое решение или изменить решение на основании выводов о фактической стороне дела и существе опора, противоречащих выводам, сделанным судом первой инстанции. Верховный Суд СССР считает, что принятие вышестоящим судом нового решения или изменение решения на основе обстоятельств, не исследованных и не установленных судом первой инстанции, во всяком случае влечет за собой пересмотр дела173.

Предоставление законом вышестоящим судам права изменять решения или выносить новые решения направлено на то, чтобы быстрее исправлять допущенные нижестоящими судами ошибки, пресекать волокиту в окончательном разрешении дела. Это, однако, требует от судей, рассматривающих гражданские дела в кассационном и надзорном порядке, особо вдумчивого подхода к решению вопросов о том, имеется ли достаточно оснований для изменения решений или вынесения нового решения и не повлечет ли перерешение дела последующей отмены вынесенных решений и, следовательно, волокиту в окончательном разрешении дела.

В работе судов надзорной инстанции по пересмотру гражданских дел большой объем занимает рассмотрение жалоб на вступившие в законную силу решения, определения и постановления. Этот важный участок судебной деятельности находится в центре внимания Верховного Суда СССР. Обсудив 18 декабря 1963 г. итоги обобщения практики рассмотрения и разрешения судами жалоб и заявлений трудящихся, Пленум Верховного Суда СССР в руководящем постановлении «О мерах по дальнейшему улучшению рассмотрения жалоб и заявлений граждан по судебным делам» указал, что правильное и своевременное разрешение жалоб и заявлений граждан является важнейшим условием, обеспечивающим восстановление нарушенных прав и законных интересов граждан, укрепление социалистической законности и улучшение деятельности судебных органов. Это постановление высшего судебного органа страны сыграло положительную роль в улучшении работы многих судов по рассмотрению жалоб и заявлений граждан. На необходимость самого внимательного отношения к жалобам по судебным делам Пленум Верховного Суда СССР вновь указал в постановлении от 21 марта 1968 г., принятом в связи с обсуждением вопроса о выполнении судами названного выше постановления Пленума от 18 декабря 1963 г.

Имея в виду, что вынесение судебного решения само по себе нередко еще не влечет за собой защиту нарушенного права и для этого во многих случаях необходимо принять принудительные меры к исполнению решения, Верховный Суд СССР важное значение придает также вопросам выполнения требований правовых норм, регулирующих исполнение судебных решений. На практике встречались случаи, когда в связи с необоснованным приостановлением исполнения решений затягивалась на длительное время реальная защита охраняемых законом прав заинтересованных лиц. Например, при рассмотрении Пленумом Верховного Суда СССР дела по иску А. о восстановлении на работе было установлено, что решение по делу длительное время не исполнялось, хотя в соответствии с законом (ст. 210 ГПК РСФСР) и п. 8 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 26 сентября 1967 г. «О повышении роли судов в соблюдении законодательства о труде и укреплении трудовой дисциплины на предприятиях, в организациях и учреждениях» суды должны обеспечивать немедленное исполнение решений по делам о восстановлении на работе в прежней должности неправильно уволенных или переведенных работников.

Рассмотрев названное дело, Пленум Верховного Суда СССР наряду с постановлением по этому конкретному делу принял 21 марта 1968 г. руководящее постановление, в котором дал судам следующее разъяснение: имея в виду, что решение суда о восстановлении на работе или в прежней должности неправильно уволенною или переведенного работника подлежит на основании ст. 210 ГПК РСФСР немедленному исполнению, такое решение не может быть приостановлено исполнением. Важное значение имеет и указание Пленума на то, что данное разъяснение в равной мере относится и к другим решениям судов, подлежащим в силу норм ГПК союзных республик обязательному немедленному исполнению, а также к решениям, в отношении которых суд имеет право вынести определение об обращении их к немедленному исполнению, поскольку подача частной жалобы или протеста на такое определение в силу ст. 211 ГПК РСФСР не приостанавливает его исполнения.

Неукоснительное соблюдение гражданских процессуальных норм при рассмотрении судами любого гражданского дела — гарантия судебной защиты законных субъективных гражданских прав. На это Верховный Суд СССР постоянно обращает внимание судебных органов страны, подчеркивая, что в соответствии с законодательством о гражданском судопроизводстве целью судебного разбирательства является не только правильное и быстрое рассмотрение гражданских дел, защита прав и охраняемых законом интересов граждан, а также государственных учреждений, предприятий, колхозов и иных кооперативных и общественных организаций, но и предотвращение гражданских правонарушений, воспитание граждан в духе неуклонного исполнения законов и соблюдения правил социалистического общежития.

ВОПРОСЫ УГОЛОВНОГО ПРАВА
В СУДЕБНОЙ ПРАКТИКЕ ВЕРХОВНОГО СУДА СССР

Н. Д. ДУРМАНОВ, профессор

Вопросы советского уголовного права в многосторонней деятельности Верховного Суда СССР занимают значительное место.

Во многих руководящих разъяснениях, постановлениях Пленума по отдельным делам и определениях коллегий на протяжений полувековой деятельности Верховного Суда СССР ставились и разрешались многочисленные важные вопросы уголовного права.

В постановлениях и определениях Верховного Суда СССР раскрываются содержание и назначение норм Общей и Особенной частей. В настоящей статье рассматриваются главным образом вопросы Общей части уголовного права в практике Верховного Суда СССР.

Судебная практика Верховного Суда СССР по уголовным делам на всем протяжении его деятельности имела и имеет большое значение для осуществления социалистического правосудия, дальнейшего укрепления социалистической законности, для правового воспитания граждан, усиления борьбы с преступностью, ее предупреждения, усиления воспитательной роли советского уголовного закона. Велико ее значение для развития советской науки уголовного права. Многие из постановлений и определений Верховного Суда СССР содержат важные теоретические положения, служат основой для научных изысканий.

В свою очередь Верховный Суд СССР в своей деятельности внимательно следит за развитием советской юридической науки и использует ее достижения.

В ряде случаев судебная практика Верховного Суда СССР по уголовным делам послужила основой для создания новых и совершенствования действующих норм.

Во многих руководящих разъяснениях, постановлениях Пленума по конкретным делам и определениях коллегий Верховный Суд СССР подчеркивал значение неуклонного и строжайшего соблюдения законности, указывая на недопустимость осуждения обвиняемых при отсутствии в их действиях состава преступления.

В постановлении от 18 марта 1963 г. «О строгом соблюдении законов при рассмотрении судами уголовных дел» Пленум Верховного Суда указал: «Совершенное преступление должно быть квалифицировано в точном соответствии с законом, предусматривающим уголовную ответственность за это деяние, и никакие отступления от этого требования недопустимы»174.

Основанием уголовной ответственности по советскому уголовному праву в соответствии с Основными началами уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1924 года являлось совершение определенного общественно опасного деяния при наличии вины, умышленной или неосторожной. Из этого общего правила ст. 22 Основных начал 1924 года допускала изъятие — возможность применения по приговорам судов ссылки и высылки к лицам, признанным социально опасными, независимо от привлечения к судебной ответственности за совершение определенного преступления, а также в случае, если такие лица будут оправданы по обвинению в совершении конкретного преступления.

Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 12 июля 1946 г.175 установил, что по смыслу п. «а» ст. 4 Закона о судоустройстве СССР и союзных республик 1938 года наказание может быть применено судом лишь к лицам, совершившим определенные преступления. Поэтому Верховный Суд СССР признал, что изъятие, установленное ст. 22 Основных начал, утратило силу с изданием Закона о судоустройстве 1938 года, и указал, что установленные законом меры уголовного наказания, в том числе высылка и ссылка, могут быть применены в судебном порядке лишь в том случае, если подсудимый признается тем же приговором виновным в совершении определенного преступления. Это положение закреплено в действующих Основах уголовного законодательства 1958 года, в ст. ст. 3 и 7 которых указано, что уголовная ответственность может наступить лишь при виновном совершении определенного преступного деяния, предусмотренного уголовным законодательством.

В многочисленных постановлениях и определениях Верховный Суд СССР указывал, что уголовной ответственности лицо может подлежать только за предусмотренное уголовным законодательством действие или бездействие, а ответственность за общественно опасные последствия возможна лишь при наличии причинной связи между действием или бездействием и этими последствиями.

При этом подчеркивалось, что обвиняемый не может нести ответственность за последствия, устранение которых от него не зависело, как и за непринятие мер, осуществление которых от него не зависело. Так, в постановлении от 16 октября 1943 г. Пленум Верховного Суда СССР признал, что кассир С. неправильно осужден за должностную халатность. У него из портфеля, где находились полученные им в банке деньги, была похищена значительная их часть. Администрацией учреждения не были созданы условия, обеспечивающие сохранность полученных кассиром сумм, и не удовлетворены неоднократные заявления С. о предоставлении ему транспортных средств для перевозки получаемых им крупных сумм, вследствие чего он даже подал заявление с просьбой об освобождении его от работы. Ему было отказано в предоставлении автомашины и предложено самому изыскать способ доставки денег, что было невозможно в условиях военного времени. Поэтому Верховный Суд признал, что С. был поставлен в условия, устранить которые он не имел возможности176.

По ряду дел Верховный Суд разъяснил, что если в статье закона указан в качестве признака состава преступления определенный характер действий или бездействия лица, то для осуждения по этой статье необходимо установить, что его действия (бездействие) было именно таким, как оно описано в законе.

Судебная коллегия по уголовным делам в определении от 20 мая 1965 г. признала неправильным осуждение А. за доведение своей дочери до самоубийства, так как признаком данного состава является совершение действий, которые носят характер жестокого обращения с потерпевшим или выражаются в систематическом унижении его человеческого достоинства. В данном случае этого не было, так как А. хорошо относилась к дочери и только стыдила ее за то, что она встречается с С.177.

Если в статье закона предусмотрено, что ответственность возможна лишь при наступлении определенного общественно опасного последствия, то необходимо установить причинную связь между данным действием (бездействием) обвиняемого и результатом. Так, по делу Н. Судебная коллегия признала, что неосторожное причинение смерти может квалифицироваться по ч. 2 ст. 142 УК РСФСР 1926 года (ч. 2 ст. 108 УК РСФСР) только в том случае, если оно было результатом умышленного нанесения тяжких телесных повреждений178.

Верховный Суд СССР обращает самое серьезное внимание на точное выяснение субъективной стороны совершенного деяния. В упомянутом постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 18 марта 1963 г. сказано: «Суды должны обратить особое внимание на тщательное исследование субъективной стороны совершенного преступления. Вредные последствия, независимо от их тяжести, могут быть вменены лицу лишь в том случае, если оно действовало в отношении их умышленно или допустило их по неосторожности».

По делу машиниста П. и его помощника А., которые, следуя с товарным поездом, совершили наезд на группу рабочих, производивших ремонт пути, в результате чего пострадало 5 человек, Железнодорожная коллегия отклонила протест и признала правильным оправдательный приговор, так как обвиняемым не было сообщено, что на данном участке производится ремонт пути, а требуемое законом ограждение места работы не было выставлено бригадиром X., который и сам погиб при наезде. При таких обстоятельствах и в условиях, когда видимость пути затруднялась параллельно следовавшим поездом, завихриванием снега и пара от паровоза этого поезда, а также встречным ветром и снегопадом, П. и А., подававшие все время усиленные сигналы, не могли предвидеть возможности наезда179.

Верховный Суд СССР тщательно разграничивает умышленный и неосторожный характер деяния.

Вынося 27 сентября 1946 г. постановление по делу С., осужденного судом первой инстанции за умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах, которое Коллегией Верховного Суда было признано неосторожным, Пленум Верховного Суда изложил основанное на законе понимание косвенного умысла. С. из хулиганских побуждений открыл беспорядочную стрельбу на перроне вокзала во время посадки пассажиров на пригородный поезд. Выстрелами были убиты два пассажира, находившиеся в тамбуре вагона. Отменяя решение Коллегии, Пленум отметил, что у С. не было желания причинить смерть людям, но он сознавал возможность тяжких последствий своих действий, включая смерть одного или нескольких людей, и сознательно допускал возможность наступления таких последствий. Его действия представляют собой умышленное убийство, совершенное с косвенным умыслом.

Постановление Пленума Верховного Суда СССР по делу С. имело большое значение в науке советского уголовного права для раскрытия содержания косвенного умысла и правильного понимания его в судебной практике (до настоящего времени в уголовно-правовой литературе встречаются ссылки на это дело). Косвенный умысел четко отграничивался от прямого и от неосторожности. То же можно сказать и о решениях по ряду других дел, рассмотренных Верховным Судом СССР180.

Верховный Суд СССР много раз указывал, что если закон в качестве квалифицирующего обстоятельства предусматривает наступление тех или иных последствий, то для вменения одного из этих последствий необходимо установить виновное отношение к нему в виде умысла или неосторожности (по многим статьям только в виде неосторожности). В частности, в определении Коллегии от 30 декабря 1943 г. по делу П.181, в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 17 декабря 1963 г. по делу К. и других182 указывалось, что квалификация по ч. 2 ст. 108 УК РСФСР 1960 года (ч. 2 ст. 142 УК РСФСР 1926 года) возможна при установлении умысла на нанесение тяжких телесных повреждений и неосторожности в отношении причинения смерти как последствия этих тяжких телесных повреждений.

В последние годы Верховный Суд СССР обращал серьезное внимание на четкое разграничение понятий умышленных и неосторожных преступлений, поскольку в практике иногда учитывалось психическое отношение лица к действию, а не к последствию как признаку состава преступления.

Особенно важна полная ясность в этом вопросе после изменения Законом СССР от 11 июля 1969 г. ст. ст. 38, 44, 45 Основ уголовного законодательства и включения ст. 44¹, в которых весьма существенно разграничиваются правовые последствия умышленного и неосторожного преступлений.

В постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 1 июля 1966 г. по делу К. и Ш.183 было отмечено, что ст. 9 Основ с понятием неосторожного преступления связывает определенное психическое отношение виновного к общественно опасным последствиям действий, а не к самим действиям.

Это же положение применительно к большой группе преступлений выражено в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 6 октября 1970 г. «О судебной практике по делам об автотранспортных преступлениях»184. В нем, в частности, сказано, что, поскольку субъективную сторону деяний, предусмотренных ст. ст. 211, 212², 213, 253 УК РСФСР, определяет неосторожное отношение лица к возможности наступления общественно опасных последствий при нарушении им правил безопасности движения и эксплуатации транспортных средств, упомянутые преступления должны рассматриваться щк совершенные по неосторожности. Это разъяснение может быть распространено и на некоторые другие составы преступлений, в частности на преступления, предусмотренные чч. 2 и 3 ст. 140 УК РСФСР.

Характер мотивов и целей во многих случаях имеет непосредственное значение для квалификации преступления. В нескольких постановлениях и определениях подчеркивалось, например, что осуждение за спекуляцию не может иметь места, если у обвиняемого не было цели наживы185, являющейся признаком состава спекуляции, хотя бы лицо осуществило скупку и перепродажу предметов.

По вопросам уголовной ответственности несовершеннолетних в постановлениях и определениях Верховного Суда проведена линия на применение к ним по возможности мер, не являющихся уголовным наказанием; когда же этого избежать нельзя — то на применение преимущественно мер, не связанных с лишением свободы. При этом основное внимание обращается на задачу исправления и перевоспитания несовершеннолетних.

Указания по этим вопросам содержатся, в частности, в постановлениях Пленума Верховного Суда СССР от 3 июля 1963 г. «О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних»186 и от 16 октября 1972 г. «О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних и о вовлечении их в преступную и иную антиобщественную деятельность»187. В них содержится ряд указаний, касающихся ответственности несовершеннолетних и лиц, вовлекающих последних в преступления и иные антиобщественные деяния.

В частности, указывается, что к несовершеннолетним, совершившим тяжкие преступления, в необходимых случаях должны применяться строгие меры наказания, но суды должны учитывать обстоятельства, указанные в ст. 32 Основ, и в частности то (особенно в отношении подростков в возрасте 14-16 лет), что совершение преступления несовершеннолетним является в силу ст. 33 Основ смягчающим обстоятельством.

Даны также указания об ответственности лиц, вовлекающих несовершеннолетних в антиобщественную деятельность, по ст. 210 УК РСФСР, а также по совокупности по другим статьям УК в качестве соучастника или исполнителя. В постановлении от 16 октября 1972 г. специально разъясняется понятие доведения до состояния опьянения несовершеннолетних.

Обращено внимание судов на то, что вовлечение взрослыми несовершеннолетних в совершение преступлений и других антиобщественных поступков является одним из обстоятельств, способствующих совершению ими этих поступков, поэтому неуклонное применение закона об ответственности за такое вовлечение является важным средством предупреждения преступности среди несовершеннолетних.

Большое внимание Верховный Суд СССР уделил раскрытию содержания и значения института необходимой обороны.

В ст. 9 Основных начал 1924 года и основанных на ней статьях УК союзных республик говорилось, что меры наказания не применяются вовсе к лицам, действующим в состоянии необходимой обороны.

В определении Судебной коллегии от 12 февраля 1955 г.188 по делу А. эти статьи были истолкованы в том смысле, что не является преступлением лишение жизни нападавшего, совершенное лицом, находящимся в состоянии необходимей обороны, если при этом не было допущено превышения ее пределов.

Таким образом, Верховный Суд рассматривал убийство, совершенное в состоянии необходимой обороны без превышения ее пределов, как деяние, не только не влекущее применения наказания, но как правомерное, не являющееся преступлением. Это было четко выражено затем в ст. 13 Основ уголовного законодательства, которая начиналась словами: «Не является преступлением...».

Большое значение для глубокого и правильного понимания и применения судами норм о необходимой обороне, а также для совершенствования науки уголовного права имело руководящее постановление Пленума Верховного Суда СССР от 23 октября 1956 г. «О недостатках судебной практики по делам, связанным с применением законодательства о необходимой обороне»189.

Развивая предыдущую практику Верховного Суда, это постановление сформулировало принципиальное положение о праве граждан на оборону от общественно опасных посягательств. В нем указано, что действия, вытекающие из этого права, не только не содержат состава преступления как не представляющие общественной опасности, но, наоборот, содействуют укреплению социалистического правопорядка.

В постановлении от 23 октября 1956 г. дано определение превышения пределов необходимой обороны, которого не было в действовавшем тогда законе. Превышение признавалось в тех случаях, когда обороняющийся прибег к защите такими средствами и методами, которые явно не вызывались ни характером нападения, ни реальной обстановкой, и без необходимости причинил нападавшему тяжкий вред190.

Постановление 1956 года ориентирует суды на то, чтобы при решении вопроса о превышении пределов необходимей обороны учитывались как степень и характер опасности, угрожавшей оборонявшемуся, так и его силы и возможности по отражению нападения, его состояние, вызванное нападением, и т. д.

В постановлении разъяснено, что действия липа, подвергшегося нападению, повлекшие тяжкие последствия для нападавшего, если они совершены уже после того как нападение было предотвращено или окончено и миновала необходимость в применении средств защиты, не признаются совершенными в состоянии необходимой обороны, а являются актами самочинной расправы и влекут ответственность как за умышленное преступление. Вместе с тем было пояснено, что состояние необходимой обороны наступает не только в самый момент нападения, но и тогда, когда налицо реальная угроза нападения; учитывать эти обстоятельства стало правилом и в практике, и в уголовно-правовой литературе.

Состояние необходимой обороны признается существующим и тогда, когда акт необходимой обороны последовал непосредственно за актом уже оконченного нападения, если для оборонявшегося по обстоятельствам дела не был ясен момент окончания нападения. Следует заметить, что эта формулировка, воспроизведенная в действующем постановлении от 4 декабря 1969 г., не совсем определенна. Мысль, заключающаяся в ней, видимо, такова: право на необходимую оборону сохраняется и тогда, когда по обстоятельствам дела оборонявшийся, имея к тому серьезные основания, считал, что посягательство еще продолжается.

В постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 23 октября 1956 г. были впервые сформулированы соображения о мнимой обороне, причем разъяснено, что она исключает ответственность, когда вся обстановка давала достаточные основания лицу, применившему средства защиты, полагать, что оно подверглось Реальному нападению.

Как в этом постановлении, так и в постановлении от 4 декабря 1969 г. указывается, что если при мнимой обороне лицо и привлекается к уголовной ответственности, то за неосторожные действия. Столь категорическая формулировка вызывает, однако, сомнения.

Действующее постановление Пленума Верховного Суда СССР от 4 декабря 1969 г. «О практике применения судами законодательства о необходимой обороне»191 основано на ст. 13 Основ 1958 года, которая существенно усовершенствована по сравнению со ст. 9 Основных начал 1924 года. В постановление 1969 года включены с рядом изменений и дополнений разъяснения, содержавшиеся в постановлении от 23 октября 1956 г.

В постановлении 1969 года, исходя из определения превышения необходимой обороны, даваемого ст. 13 Основ, существенно уточнены разъяснения конкретных обстоятельств, учитываемых при решении вопроса о наличии или отсутствии превышения пределов необходимой обороны. Предложено, в частности, учитывать количество нападавших и оборонявшихся, их возраст, физическое состояние, наличие оружия, место и время посягательства и другие обстоятельства, которые могли повлиять на реальное соотношение сил посягавшего и защищавшегося.

Внесены уточнения также в разъяснение, данное в постановлении от 23 октября 1956 г., о действиях граждан по задержанию преступника непосредственно после посягательства для доставления его в соответствующие органы власти. Представляется, однако, что желательна регламентация этого вопроса в законе, так как задержание преступника представляет собой самостоятельный институт уголовного права.

В постановлении 1969 года разрешены два важных вопроса, касающиеся норм как Общей, так и Особенной частей. Один из них — о конкуренции ст. ст. 102 и 105 УК РСФСР, если в совершенном убийстве содержатся признаки как убийства при отягчающих обстоятельствах (например, убийство двух или более лиц), так и убийства при превышении пределов необходимой обороны. В постановлении указано, что при наличии в таких случаях признаков, обозначенных в пп. «д», «ж», «з», «и», «л» ст. 102 УК РСФСР и в ст. 105, убийство квалифицируется по ст. 105 УК РСФСР. _ Это разъяснение отражает существенно сниженную опасность убийства, как и нанесения телесного повреждения, при превышении пределов необходимой обороны (ст. 13 Основ).

Второй вопрос — о разграничении убийства и причинения телесного повреждения при превышении пределов необходимой обороны и в состоянии сильного душевного волнения. Постановление указывает наиболее существенные черты различия: в первом случае дред причиняется с целью защиты, во втором такой цели нет. Обязательный признак во втором случае — совершение преступления в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения, вызванного противоправными действиями потерпевшего. При совершении преступления с превышением пределов необходимой обороны сильное душевное волнение не является обязательным признаком.

Заметим, что в постановлении 1969 года, как и в предыдущих постановлениях, употребляются термины «нападение» и «защита от нападения», тогда как законодатель начиная с УК 1922 года пользуется термином «посягательство». Термин «нападение» неточен, так как им не охватываются многие посягательства на государственные и общественные интересы, права граждан, социалистический правопорядок, например некоторые хулиганские действия в общественном месте.

Основные начала 1924 года в ст. 11, говоря о понятии начатого преступления, не указывали таких его стадий, как приготовление и покушение. Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 7 мая 1928 г., утвержденном 31 октября 1928 г. Президиумом ЦИК СССР192, истолковал ст. 11 в том смысле, что она охватывает и приготовительные действия. В дальнейшем Верховный Суд СССР, опираясь на УК большинства союзных республик, выделявших эти две стадии, разграничил стадии приготовления и покушения.

Статья 11 Основных начал не указывала на такой признак покушения, как недоведение преступления до конца по причинам, не зависящим от виновного, известный УК РСФСР 1922 г. и УК УССР 1927 г. Подчеркивалось, что покушением надо считать преступление, не доведенное до конца по обстоятельствам, не зависящим от обвиняемого. Это соответствует самому понятию покушения. Основы 1958 года этот признак включили в определение покушения (ст. 15).

Один из наиболее важных вопросов, касающихся стадий преступной деятельности, которые разрешались Верховным Судом в нескольких постановлениях и определениях по отдельным делам, — вопрос о характере умысла при покушении.

Военная коллегия в определении от 21 декабря 1959 г. по делу А.193, а затем Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 3 декабря 1962 г. по делу А.194 признали, что покушение на убийство возможно только с прямым умыслом и не может иметь места с косвенным умыслом. Постановлением Пленума Верховного Суда СССР от 3 июля 1963 г. «О некоторых вопросах судебной практики по делам об умышленном убийстве»195 дано руководящее разъяснение, что в соответствии со ст. 15 Основ деяние может быть признано покушением на убийство лишь в тех случаях, когда оно совершалось с прямым умыслом.

Разъяснение касалось непосредственно умышленного убийства, но, несомненно, оно имеет принципиальное значение и может быть отнесено и к другом умышленным преступлениям. Признание возможности покушения с косвенным умыслом противоречило бы ст. 15 Основ, которая определяет покушение как действие, непосредственно направленное на совершение преступления, что предполагает прямой умысел — желание наступления общественно опасных последствий, которые предвидит виновный. При совершении деяния с косвенным умыслом виновный подлежит ответственности за фактически учиненные им деяния.

В нескольких определениях Верховный Суд СССР обратил внимание на необходимость учета указанных в ч. 3 ст. 15 Основ обстоятельств при назначении наказания, в частности степени осуществления преступного намерения196.

Во многих постановлениях и определениях исправляются ошибки судов, не применивших норм о добровольном отказе от совершения преступления. Например, по делу М., добровольно отказавшегося от изнасилования четырнадцатилетней Девочки, Судебная коллегия определением от 28 июля 1967 г.197 признала, что он неправильно осужден за покушение на изнасилование, но, поскольку он допустил непристойные действия в отношении девочки, Коллегия переквалифицировала его преступление на статью, предусматривающую ответственность за развратные действия в отношении несовершеннолетних.

Среди вопросов, возникавших в практике Верховного Суда, существенное место занимало определение видов соучастников преступления.

Как известно, Основные начала 1924 года (ст. 12) знали три вида соучастников: исполнитель, подстрекатель, пособник; их определения содержались в УК союзных республик.

В связи с применением Закона от 7 августа 1932 г. «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов, кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности» в практике возник вопрос о новом виде соучастника, не предусмотренном законом (если не считать единичных упоминаний о нем в статьях Особенной части), — организаторе преступления и о квалификации его действий.

Принципиальное решение этого вопроса было дано в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 8 января 1942 г. по делу С., Б. и других198. Они были осуждены по Закону от 7 августа 1932 г., установившему весьма суровые наказания за злостное хищение социалистического имущества. Военная коллегия изменила квалификацию на соответствующую статью УК РСФСР 1926 года и снизила назначенное осужденным наказание. Это определение было отменено Пленумом Верховного Суда СССР, который не нашел оснований для переквалификации преступлений осужденных.

Особый интерес вызывает мотивировка Пленумом Верховного Суда квалификации действий Б., который лично не принимал участия в хищениях (очевидно, поэтому Коллегия и изменила квалификацию его преступления, признав его пособником в краже). В постановлении говорится: «Такая точка зрения является ошибочной, так как Коллегия не учла в данном случае, что Б. являлся одним из организаторов и вдохновителей хищения. При этих условиях степень общественной опасности действий Б. не только не может считаться ниже опасности действий лиц, непосредственно участвовавших в хищении, но еще и превышает ее, в особенности по сравнению с рядовыми участниками хищения».

Пленум Верховного Суда признал неправильным применение к Б. как к организатору ст. 17 УК и указал, что роль организатора преступления выходит за пределы соучастия в формах, указанных в ст. 17 УК, т. е. в форме подстрекательства и пособничества, так как действия организатора не ограничиваются подстрекательством или совершением пособнических действий, но выражаются в самой организации преступления, являющейся одним из наиболее важных элементов исполнения преступления. Поэтому Пленум Верховного Суда СССР признал, что организаторы, хотя бы и не участвовавшие лично в совершении преступления, должны рассматриваться как его исполнители и их действия должны квалифицироваться без применения ст. 17 УК.

Представляется, что при отсутствии специального указания в законе на организатора как соучастника преступления, квалификация его действий как исполнителя была правильной. Она была принята практикой и теорией советского уголовного права. Основы 1958 года включили в число соучастников организатора; квалификация действий организатора без применения ст. 17 при действии Основ 1958 года, что предлагали отдельные авторы, была бы отступлением от закона.

Основы 1958 года, как известно, при определении пособничества восприняли положения о пособничестве, содержавшиеся в УК Украинской ССР 1927 года и УК Грузинской CCP 1928 года, которые к пособничеству относили только заранее обещанное укрывательство преступления и преступника. Соответственно и в определение пособника (ст. 17 Основ) включено указание на такой его вид, как заранее данное обещание укрыть преступление или преступника.

Раскрывая содержание понятия заранее обещанного укрывательства в руководящем постановлении от 31 июля 1962 г. «О судебной практике по делам о заранее не обещанном укрывательстве преступлений, приобретении и сбыте заведомо похищенного имущества»199, Верховный Суд СССР справедливо указал, что таковым является и обещание укрывательства, данное во время совершения преступления, но до его окончания; такое обещание содействует дальнейшему совершению преступления и потому является пособничеством.

В постановлении также указано, что укрывательство может быть признано соучастием, если по другим причинам (например, в силу систематичности) оно давало исполнителю преступления возможность рассчитывать на подобное содействие.

Недочетом этой формулировки следует признать отсутствие указания на психическое отношение человека, который систематически укрывает имущество, к своим действиям. Поскольку он будет нести ответственность за заранее обещанное укрывательство, надо установить, что он сознавал уверенность исполнителя в том, что последнему обеспечено укрывательство с его стороны.

В постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 11 июля 1972 г. «О судебной практике по делам о хищениях государственного и общественного имущества» сказано точно, что именно следует квалифицировать как соучастие в хищении. Это «систематическое приобретение от одного и того же расхитителя похищенного имущества лицом, сознававшим, что это дает возможность расхитителю рассчитывать на содействие в сбыте данного имущества»200.

Верховный Суд постоянно подчеркивает обязательность установления причинной связи между действиями соучастников и совершением преступления и наличия единого умысла у всех соучастников201. Он категорически отвергает разделяемое и сейчас некоторыми авторами мнение о возможности неосторожного соучастия или соучастия в неосторожном преступлении202.

В определениях Судебной коллегии по уголовным делам от 1 октября 1942 г. по делу Ш. и от 30 июня 1954 г. по делу Д. и других203 очень четко выражена мысль, что лица, совместно участвовавшие в совершении преступления, равно как подстрекатели и пособники, не могут нести ответственности за эксцесс исполнителя, т. е. за действия исполнителя, которые не охватывались умыслом других соисполнителей, или подстрекателя, или пособника.

Значительное число руководящих постановлений Пленума Верховного Суда СССР посвящено вопросам уголовной ответственности и наказания.

В руководящем постановлении от 19 июня 1959 г. «О практике применения судами мер уголовного наказания»204 обращается внимание на необходимость учета при назначении наказания всех целей наказания, о которых говорится в ст. 20 Основ.

В постановлении от 4 марта 1961 т. «О судебной практике по применению условного осуждения»205 также указывается, что в каждом конкретном случае применения условного осуждения надо исходить из целей как исправления и перевоспитания осужденного, таки предупреждения совершения новых преступлений осужденным и иными лицами. Об этом же говорится в постановлениях, касающихся условно-досрочного освобождения.

Ряд руководящих разъяснений ориентирует суды на применение строгих мер наказания к лицам, совершившим особо опасные преступления, и к особо опасным рецидивистам. Вместе с тем разъясняется, что суды должны шире применять меры наказания, не связанные с лишением свободы, к лицам, совершившим преступления, не представляющие большой общественной опасности, и способным встать на путь исправления без изоляции от общества, а также условное осуждение, передачу на рассмотрение общественности дел о правонарушениях, не представляющих значительной общественной опасности206. Верховный Суд неизменно указывает на обязательность индивидуализации наказания, назначения виновным мер наказания дифференцированно, в соответствии с тяжестью содеянного и с учетом личности виновного.

В материалах практики Верховного Суда содержатся разъяснения по ряду конкретных вопросов, относящихся к наказанию.

Так, в руководящих постановлениях от 19 июня 1961 г. и 31 июля 1962 г.207 даны четкие указания об определении судами вида исправительно-трудовой колонии лицам, осужденным к лишению свободы.

В постановлении от 30 июня 1969 г. «О судебном приговоре»208 дается разъяснение, что если в санкции статьи закона помимо лишения свободы указаны также другие меры наказания, то суд, если он избирает лишение свободы, должен мотивировать избрание этой меры, чего не требуется при применении более мягких мер.

Существенные разъяснения, относящиеся к применению исправительных работ, занимающих среди других видов наказания значительное место, содержатся в постановлении от 11 июля 1972 г. «О практике применения судами исправительных работ без лишения свободы»209. В нем указано, что это наказание, как и Другие, необходимо индивидуализировать, в частности при решении вопроса о сроках наказания и размерах удержаний. В постановлении разрешен вопрос о некоторых правовых последствиях замены исправительных работ лишением свободы вследствие злостного уклонения осужденного от их исполнения (ч. 2 ст. 25 Основ).

По смыслу этого постановления и постановления от 18 марта 1970 г. «Об исчислении срока погашения судимости»210 правовые последствия по отбытии лишения свободы, назначенного взамен исправительных работ, в частности сроки погашения судимости осужденному, определяются по правилам, установленным для исправительных работ, а не для лишения свободы.

В постановлении конкретно определено понятие злостного уклонения от исправительных работ и разъяснено, что по смыслу ст. 25 Основ уголовного законодательства суд в этом случае может заменить исправительные работы лишением свободы на тот же срок также тогда, когда в статье УК лишение свободы вообще не определено или же указан меньший срок лишения свободы, чем тот, которым заменены исправительные работы.

Значительное внимание в практике Верховного Суда уделено множественности преступлений. Множественность преступлений, по общему, правилу, свидетельствует о большей общественной опасности преступника и преступлений, что находит выражение и в характере ответственности.

В ряде руководящих постановлений, в том числе в постановлении от 11 июля 1972 г. «О судебной практике по делам о хищениях государственного и общественного имущества»211. Верховный Суд СССР неизменно указывает, что преступление не может признаваться повторным, если снята или погашена судимость за прежнее преступление или по делу о нем истекли давностные сроки. Такое решение прямо вытекает из содержания и значения института давности и погашения либо снятия судимости. Этому ни в какой мере не противоречит возможность учета при определении судом вида исправительно-трудовой колонии факта отбывания осужденным ранее лишения свободы за прежнее преступление, хотя бы судимость за него была погашена или снята. В данном случае речь идет не о судимости как отягчающем обстоятельстве, а о факте отбывания в прошлом лишения свободы по приговору суда, что не влияет на вид и размер наказания, но может быть учтено, как и другие обстоятельства, характеризующие личность виновного, при выборе вида колонии, наиболее отвечающего в данном случае задачам исправления и перевоспитания осужденного и предупреждения новых преступлений.

В постановлении от 3 июля 1963 г. «О судебной практике по признанию лиц особо опасными рецидивистами» с изменениями, внесенными 18 марта 1970 г.212, указывается, что применение судами законов, предусматривающих повышенную ответственность особо опасных рецидивистов, обеспечивает эффективную борьбу с преступностью и имеет важное значение в укреплении социалистического правопорядка. Постановление указывает, что особо опасными рецидивистами могут быть признаны лишь злостные преступники, представляющие повышенную опасность для общества и упорно не желающие стать на путь исправления.

Верховный Суд СССР в свое время признал неправильным постановление Верховного Суда одной из республик о том, что суд, признавая лицо особо опасным рецидивистом, может тем же приговором осудить его по той части статьи УК, которая предусматривает усиление наказания за совершение преступления особо опасным рецидивистом (например, по ч. 3 ст. 89 УК РСФСР). Верховный Суд СССР разъяснил, что такая квалификация возможна лишь в случае, если лицо было признано судом особо опасным рецидивистом до совершения этого преступления. Это постановление исходило из того, что в соответствии со статьями УК союзных республик, в которых указан специальный субъект преступлений — особо опасный рецидивист, состав данного преступления будет налицо лишь в случае, если преступление совершило лицо, уже признанное таковым. Позднее это положение стало нормой закона (ст. 23 Основ).

Рассматриваемым пост а нов лени ем 1963 года было разъяснено, что признание лица особо опасным рецидивистом отменяется при снятии с нею судимости. Это положение также включено в ст. 23¹ Основ.

Существенное значение для правильного, соответствующего закону применения ст. 23¹ Основ имеет разъяснение Верховного Суда СССР о том, что при назначении наказания за несколько преступлений при решении вопроса о признании лица особо опасным рецидивистом учитывается не наказание, назначенное по совокупности, а наказание, назначенное за преступление, которое указано в ст. 23¹ Основ, и срок этого наказания. Статья 23¹ связывает возможность признания осужденного особо опасным рецидивистом с фактом его осуждения за строго определенные в этой же статье преступления и на обозначенный в статье срок.

Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 4 марта 1929 г. «Об условиях применения давности и амнистии к длящимся и продолжаемым преступлениям» действует с некоторыми изменениями и в настоящее время213. Содержание его гораздо шире названия. Понятия длящегося и продолжаемого преступления как единого преступления широко применяются во многих случаях при решении вопросов ответственности за ряд преступных деяний. Например, продолжаемое хищение существенно отличается от повторного и иногда может означать признание хищения совершенным в крупных размерах (см. постановление от 11 июля 1972 г.).

Значительное внимание уделено вопросу о назначении наказания по нескольким преступлениям и по нескольким приговорам. Основные начала 1924 года в ст. 33 установили, что, когда в совершенном преступлении сочетаются признаки нескольких преступлений (идеальная совокупность), а равно когда обвиняемый до вынесения приговора совершил два или более преступлений (реальная совокупность), меры наказания определяются по тому преступлению, которое влечет за собой более строгую меру наказания. Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 4 марта 1929 г.214 истолковал эту статью в том смысле, что при наличии как идеальной, так и реальной совокупности преступлений суд должен рассматривать всю совокупность совершенных обвиняемым преступных деяний как одно целое, характеризующее повышенную опасность личности обвиняемого. Поэтому в конечном выводе суд ставит на свое обсуждение вопрос, какая мера наказания в пределах, указанных в статье, предусматривающей наиболее строгое наказание, должна быть назначена по этой статье за всю совокупность совершенных им преступлений.

Фактически в судебной практике, как правило, применялся принцип поглощения более суровым наказанием менее суровых. Однако суды, определяя наказание за наиболее тяжкое преступление, нередко по существу учитывали и факт совершения виновным других преступлений. Как известно, действующее законодательство (ст. 35 Основ) представляет судам возможность применять при совокупности преступлений принцип как поглощения, так и сложения наказаний в пределах наиболее суровой санкции.

Следует заметить, что разъяснения, данные в постановлении от 4 марта 1929 г., о том, что правила о совокупности применяются, когда ни по одному из преступлений, входящих в совокупность, не вынесен приговор, и о том, что суд может присоединить к основному наказанию, назначенному по совокупности, любую из дополнительных мер наказания, предусмотренных статьями, по которым квалифицированы совершенные виновным преступления, в более точной редакции нашли отражение в ст. 35 Основ 1958 года.

Специальных руководящих постановлений по вопросам назначения наказания при совершении нескольких преступлений (ст. 35) и по нескольким приговорам (ст. 36) после издания Основ 1958 года пока не было, но в многочисленных руководящих указаниях, постановлениях и определениях по отдельным делам содержатся указания о применении правил о совокупности при квалификации ряда преступлений, например о применении по совокупности статей об умышленном убийстве и разбое, об умышленном убийстве и превышении власти, о спекуляции и занятии запрещенным промыслом, о взяточничестве и других должностных преступлениях, а также хищении, подделке документов и т. д.

В нескольких руководящих постановлениях по отдельным вопросам разъясняются положения ст. 36 Основ.

Например, в упоминавшемся постановлении от 18 марта 1970 г. разъясняется, что лицу, совершившему преступление до полного отбытия наказания за прежнее преступление, в силу ст. 36 обязательно присоединяется к новому наказанию полностью или частично неотбытая часть наказания. При этом в общих чертах разъясняется, какие обстоятельства должны учитываться при решении вопроса о том, в каком размере следует присоединить прежнее наказание.

Разъяснения по вопросам применения условного осуждения были даны в постановлении Пленума от 4 марта 1961 г. с изменениями, внесенными 3 декабря 1962 ;г. и 4 декабря 1969 г.215. Разъяснения по условно-досрочному освобождению были даны постановлением от 4 марта 1961 г. с изменениями, внесенными 29 марта и 3 декабря 1962 г., и постановлением от 18 декабря 1963 г. с изменениями, внесенными 4 декабря 1969 г. и 30 июня 1970 г., а также постановлением Пленума Верховного Суда СССР от 11 июля 1972 г.216. Еще в постановлении от 8 мая 1928 г. Пленум Верховного Суда СССР изложил правильное, по нашему мнению, но все еще оспариваемое некоторыми авторами суждение о юридической природе условного осуждения, признав в соответствии с Основными началами 1924 года, что оно не есть вид наказания217. В действующих Основах оно называется условным неприменением наказания к осужденному. Пленум Верховного Суда СССР обращает внимание на важное предупредительное значение условного осуждения. Он указывает, что, как правило, оно не должно применяться к виновным в совершении тяжких преступлений, но суд может применять его к отдельным участникам этих преступлений, выполнявшим второстепенную роль, если при этом данные о личности виновного и обстоятельства совершения преступления дают основания считать нецелесообразным изоляцию осужденного от общества.

Не отвергая возможности применения условного осуждения к лицам, в прошлом неоднократно совершавшим преступления (для этого нет основании и в законе), постановление указывает на обязательность особой осторожности в применении к ним условного осуждения.

Большое внимание Верховный Суд СССР уделил роли общественности в исправлении и перевоспитании условно осужденных.

В постановлениях о применении условно-досрочного освобождения указывается, что главным при решении вопроса о его применении является не факт отбытия осужденным требуемой по закону части наказания (что, конечно, является обязательным условием), а точно установленное судом примерное поведение и честное отношение к труду, свидетельствующие об исправлении осужденного.

По вопросу о том, какой именно закон должен применяться при условно-досрочном освобождении или замене оставшейся части наказания более мягким, Верховный Суд СССР в постановлении от 18 декабря 1963 г. в точном соответствии со ст. 6 Основ разъяснил, что всегда применяется закон, действующий в данный момент, статья 6 Основ неприменима к подобным случаям, поскольку законодательство об условно-досрочном освобождении и замене неотбытого наказания более мягким наказанием не решает вопроса о преступности и наказуемости деяния. Поэтому, если позднейшим законом установлено неприменение к данной категории осужденных условно-досрочного освобождения, то оно не может к ним применяться, хотя бы преступление было совершено, приговор вынесен и часть наказания была отбыта до издания этого закона.

Верховный Суд СССР разъяснил, что если наказание осужденному снижено актом амнистии или помилования либо определением суда, то при применении ст. 44 Основ фактически отбытая часть наказания должна исчисляться исходя из срока, установленного этим актом или определением.

При решении вопроса о возможности применения условно-досрочного освобождения к осужденным за тяжкие преступления и ранее судимым необходимо Предъявлять к их поведению и отношению к труду в местах лишения свободы более высокие требования.

Верховный Суд СССР дал разъяснения и по многим другим вопросам действующего уголовного законодательства. В частности, в постановлении от 18 марта 1970 г.218 было обращено внимание судов на то, что правила сложения наказания, установленные ст. 36 Основ к условно осужденным и условно-досрочно освобожденным, должны согласно ст.ст. 38, 44 и 45 Основ (в редакции Закона СССР от 11 июля 1969 г.) применяться только в том случае, если лицо в течение испытательного срока (при условном осуждении) или в течение неотбытой части наказания (при условно-досрочном освобождении) совершило новое умышленное преступление и осуждено за него к лишению свободы.

Верховный Суд СССР разъяснил, что в этих случаях при сложении сроков лишения свободы окончательная мера наказания обязательно должна быть больше меры наказания, назначенной условно или оставшейся не отбытой при условно-досрочном освобождении. По-видимому, при этом Верховный Суд СССР исходил из того, что, если бы в результате сложения мера наказания была меньше или даже равна условно назначенному или неотбытому наказанию, это снижало бы эффективность условий, которые ставятся при условном осуждении или условно-досрочном освобождении.

Верховный Суд СССР не раз занимался также вопросами погашения и снятия судимости.

Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 20 декабря 1929 г.219 дал разъяснения об исчислении сроков, по истечении которых судимость погашается, указав, что если срок наказания сокращен по условно-досрочному освобождению, по амнистии или иным соответствующим закону путем, то срок, погашающий судимость, исчисляется применительно к фактически отбытому наказанию и течет со дня фактического отбытия сокращенного срока. Это положение, которого не было в Основных началах 1924 года и УК союзных республик 1926-1935 гг., включено в ст. 47 Основ 1958 года.

Постановлением Пленума Верховного Суда СССР от 18 марта 1970 г. «Об исчислении срока погашения судимости»220, в частности, разъяснено, что исчисление срока погашения судимости, исходя из фактически отбытого наказания, распространяемся и на лиц, которым наказание сокращено с введением нового законодательства, предусматривающего более мягкие меры наказания.

Изучение руководящих постановлений Пленума Верховного Суда СССР, постановлений Пленума по отдельным делам и определений коллегий за пятьдесят лет деятельности высшего судебного органа страны показывает, что число постановлений и определений, в которых отмечались грубые ошибки судов по вопросам уголовного права, неизменно снижается. Все более значительное место в этих документах занимают принципиальные вопросы советского уголовного права, указания и разъяснения о правильном понимании и применении уголовных законов. Это свидетельствует о совершенствовании социалистического правосудия и неуклонном укреплении социалистической законности.

ВОПРОСЫ УГОЛОВНОГО ПРОЦЕССА
В ПРАКТИКЕ ВЕРХОВНОГО СУДА СССР

М. С. СТРОГОВ, профессор

Научение практики Верховного Суда СССР но вопросам уголовного процесса очень ясно и отчетливо показывает то внимание и ту настойчивость, которые Верховный Суд СССР всегда проявлял и проявляет в укреплении законности при отправлении правосудия по уголовным делам, повышении значения процессуальной формы, усилении процессуальных гарантий в уголовном судопроизводстве, обеспечении законности, обоснованности и справедливости выносимых судами приговоров.

Деятельность Верховного Суда СССР по разрешению и разъяснению вопросов уголовного процесса громадна, и помимо своего непосредственного практического значения она имела и имеет важное теоретическое, научное значение; в ней постоянно ставились и решались вопросы научного характера; она во многом содействовала успешному развитию науки уголовного процесса. Вместе с тем Верховный Суд СССР постоянно учитывал и внедрял в судебную практику достижения советской науки уголовного процесса.

Из первых решений большого принципиального значения по уголовно-процессуальным вопросам, принятых Пленумом Верховного Суда СССР, укажем два, которые получили общее и общеобязательное значение для всех судов. 28 июня 1926 г. Пленум Верховного Суда РСФСР отменил оправдательный приговор Московского губернского суда по делу Веселитского и, не передавая дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции, своим постановлением признал подсудимого виновным в предъявленном ему обвинении. 28 сентября 1926 г. Пленум Верховного Суда РСФСР по делу Юшкова, Будрина и других, осужденных Сарапульской судебно-кассационной сессией Уральского областного суда, изменил квалификацию преступления на более тяжелую и повысил осужденным наказание по сравнению с приговором суда первой инстанции, не передавая дело на новое рассмотрение.

На эти постановления Пленума Верховного Суда РСФСР Прокурор Верховного Суда СССР принес протест в Пленум Верховного Суда СССР. Пленум Верховного Суда СССР согласился с протестом и постановлением от 26-27 ноября 1926 г. признал постановления Пленума Верховного Суда РСФСР по обоим делам неправильными, противоречащими общесоюзному законодательству, которое допускает признание обвиняемого виновным и назначение наказания только приговором суда первой инстанции, вынесенным в результате проведенного по делу судебного разбирательства. В соответствии с действовавшим тогда порядком Пленум Верховного Суда СССР вошел в Президиум ЦИК СССР с представлением об отмене постановлений Пленума Верховного Суда РСФСР. Президиум ЦИК СССР постановлением от 7 мая 1927 г. утвердил постановление Пленума Верховного Суда СССР по делу Веселитского и делу Юшкова, Будрина и других, отменив постановления Пленума Верховного Суда РСФСР по обоим делам221.

Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 26-27 ноября 1926 г. было вынесено по конкретным судебным делам, но вследствие того, что оно было утверждено Президиумом ЦИК СССР, оно получило общий характер, установило общеобязательные для судов правила. К их числу прежде всего относится правило, согласно которому привлеченное к уголовной ответственности лицо может быть признано виновным и подвергнуто уголовному наказанию только приговором суда. Сейчас это положение прямо записано в ст. 7 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик от 25 декабря 1958 г.222, и его юридический и политический смысл и значение совершенно несомненны. Но в 20-х годах в этом вопросе такой ясности не было, а кроме того, сказывалось влияние имевших распространение упрощенческих взглядов по вопросам уголовного процесса. Поэтому постановление Пленума Верховного Суда СССР имело в тех условиях чрезвычайно важное значение и в практическом, и в научном отношениях.

В этом же постановлении Пленума содержалось и другое указание: суд, рассматривающий уголовное дело в порядке надзора, не может непосредственно изменить квалификацию деяния на более тяжелую и не может повысить наказание то сравнению с назначенным приговором суда первой инстанции. Это положение сейчас прямо и непосредственно записано в действующем законе (ст. 48 Основ). Тогда же оно вытекало из смысла, содержания закона. Но в законе оно не было выражено в виде отдельной отчетливой формулы. Установление и внедрение в судебную практику этого принципиального положения — заслуга Верховного Суда СССР223.

8 мая 1928 г. Пленум Верховного Суда СССР вынес постановление по вопросу об условиях, при которых после отмены в кассационном порядке приговора суд первой инстанции, вторично рассматривающий дело, может повысить наказание по сравнению-с тем, которое было назначено первым, отмененным приговором. Это очень важный вопрос, от правильного решения которого зависит обеспечение свободы обжалования приговора подсудимым: подсудимый может приносить кассационную жалобу на приговор, не опасаясь, что результатом жалобы будет ухудшение его положения.

Согласно ст. 26 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик от 31 октября 1924 г. при рассмотрении судом дела, переданного ему кассационной инстанцией после отмены приговора, повышение наказания, избранного при первом рассмотрении дела, допускается только в случае, если на приговор принесен кассационный протест.

В уголовно-процессуальных кодексах ряда союзных республик такой гарантии не было (см., например, ст. 424 УПК РСФСР 1923 года).

В постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 8 мая 1928 г. судам было разъяснено, что должно соблюдаться требование ст. 26 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик: повышение наказания при новом рассмотрении дела после отмены первоначального приговора может иметь место только в случаях, когда притвор был опротестован прокурором в порядке и в сроки, предусмотренные для кассационных протестов УПК союзных республик224.

Постановление Пленума от 8 мая 1928 г., видимо, вызвало возражения, поэтому вопрос вновь обсуждался на Пленуме 3 июня 1929 г. Пленум принял постановление, признавшее первое постановление правильным, но внес в него уточнение относительно того, что данное разъяснение относится к случаям отмены приговора лишь в кассационном порядке.

Таким образом, этот важный вопрос был решен Пленумом Верховного Суда СССР в соответствии с общесоюзным законом, предписывая соблюдение процессуальных гарантий для обвиняемого.

Это основные аспекты проблемы недопущения «поворота к худшему» (reformatio in pejus) в результате обжалования подсудимым приговора в кассационном порядке. Указания Пленума Верховного Суда СССР еще в 20-х годах способствовали достижению правильного и полного решения этой проблемы.

Верховный Суд СССР значительно расширил уголовно-процессуальную проблематику в 1934 году, когда в соответствии с постановлением ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 25 июня 1932 г. «О революционной законности» и материалами Первого всесоюзного совещания судебно-прокурорских работников в апреле 1934 года 47-й Пленум Верховного Суда СССР 7 июня 1934 г. принял руководящее постановление «О необходимости строжайшего соблюдения судами уголовно-процессуальных норм»225.

В этом постановлении Пленум обратил внимание судов на необходимость строжайшего соблюдения уголовно-процессуальных норм, без чего невозможно правильное разрешение уголовных дел по существу и обеспечение прав и интересов сторон, на недопустимость каких-либо процессуальных нарушений. Особенно важно то значение, которое Пленум придавал уголовно-процессуальной форме, требованию строжайшего соблюдения уголовно-процессуальных норм, решительно осуждая всякого рода процессуальное упрощенчество.

Верховный Суд СССР особо обратил внимание судов на необходимость тщательно проверять в стадии предания суду материалы предварительного следствия по поступающим в суд уголовным делам, соблюдение требований процессуального закона и правильность применения уголовного закона. Особо отмечалась необходимость обеспечить непосредственную проверку в судебном разбирательстве всех собранных по делу доказательств; подчеркивалась необходимость всемерно обеспечить полноту исследования обстоятельств дела в судебном заседании, тщательность проверки доказательств.

В постановлении Пленума сказано: «По прямому указанию ст.ст. 21 и 23 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик суды обязаны обеспечить сторонам в деле, в частности подсудимому, возможность защиты своих интересов и обосновывать приговоры данными, рассмотренными в судебном заседании».

Пленум предложил судам в связи с этим обязательно вызывать в судебное заседание свидетелей, показания которых содержат данные об имеющих значение для дела фактах, удовлетворять ходатайства сторон о вызове свидетелей, не допускать неосновательного отказа от допроса вызванных свидетелей.

В постановлении от 7 июня 1934 г. содержится и ряд других важных указаний: об обязанностях председательствующего, о протоколе судебного заседания, о требованиях, предъявляемых к приговору.

Значительно расширилась и обогатилась деятельность Верховного Суда СССР с принятием 16 августа 1938 г. Закона о судоустройстве СССР, союзных и автономных республик, которым на Верховный Суд СССР был возложен надзор за судебной деятельностью всех судебных органов СССР и союзных республик (ч. 2 ст. 63), в соответствия с чем были значительно расширены функции и полномочия Верховного Суда СССР в области судебного надзора.

Одним из наиболее важных разъяснений Пленума Верховного Суда СССР по вопросам уголовного процесса было постановление Пленума от 10 февраля 1940 г. «Об отсутствии у вышестоящего суда права на отмену по мягкости наказания приговора, не опротестованного прокурором». Продолжая и уточняя линию, выраженную в рассмотренных выше постановлениях, в ясной, отчетливой и категорической форме Пленум установил, что, если вышестоящий суд, рассматривающий дело в кассационном порядке, «придет к выводу о мягкости наказания, назначенного приговором, не опротестованным по этому основанию прокурором, этот суд не может отменить приговор по мотиву мягкости наказания»226.

Новым здесь было указание, что не только сама кассационная инстанция не имеет права отменять приговор по мотивам мягкости наказания без кассационного протеста прокурора, но такая отмена допускается не по всякому кассационному протесту прокурора, а только по кассационному протесту, принесенному по мотивам мягкости наказания.

Это положение прямо в законе не было записано, оно вытекало из смысла закона. В действующем сейчас законодательстве оно выражено в ст. 46 Основ.

Уделяя большое внимание улучшению качества работы кассационных и надзорных инстанций, Верховный Суд СССР разрешил очень важный вопрос о рассмотрении кассационными инстанциями кассационных жалоб, поданных в течение кассационного срока или после восстановления пропущенного по уважительной причине срока, но поступивших в кассационную инстанцию уже после того как она рассмотрела дело по кассационным жалобам других подсудимых.

Первоначально Пленум Верховного Суда СССР стал на точку зрения, согласно которой вторичное кассационное рассмотрение дела по кассационной жалобе подсудимого, когда дело уже было рассмотрено по жалобе других подсудимых, недопустимо (постановление от 10 февраля 1931 г.)227

После издания Закона о судоустройстве СССР, союзных и автономных республик от 16 августа 1938 г. Пленум Верховного Суда СССР вернулся к этому вопросу и принял 22 августа 1940 г. руководящее постановление, имевшее чрезвычайно важное значение. Пленум признал не соответствующим Закону о судоустройстве постановление от 10 февраля 1931 г., как неосновательно стесняющее права подсудимых, подавших кассационные жалобы в установленный срок, но лишенных возможности отстаивать свои права ввиду того, что дело оказалось уже рассмотренным по кассационным жалобам других подсудимых. Пленум занял принципиальную позицию: если кассационная жалоба подана в срок или после восстановления пропущенного по уважительной причине срока, эта жалоба должна быть рассмотрена в общем кассационном порядке (об этом см. ниже).

Настойчиво и последовательно Пленумом и коллегиями Верховного Суда СССР проводится линия на укрепление процессуальных гарантий, обеспечение права обвиняемого на защиту, недопустимость обвинительного уклона и обязательность полноты и всесторонности исследования обстоятельств дела, на соблюдение требования обоснования приговора только вполне достоверными доказательствами. Общее положение о том, что обвинительный приговор не может быть основан на предположениях и что в его основе должна лежать абсолютная достоверность, объективная истина, находит постоянное выражение в решениях Верховного Суда СССР по конкретным уголовным делам, рассматриваемым в порядке судебного надзора.

Очень важное значение имеет постановление Пленума Верховного Суда СССР от 27 декабря 1946 г. по делу Калинина, осужденного за присвоение вверенных ему государственных средств. Дело рассматривалось в порядке судебного надзора Судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда СССР, которая оставила приговор в силе. По протесту Председателя Верховного Суда СССР это дело рассмотрел Пленум, который признал как приговор, так и последующие решения, в том числе и определение Коллегии Верховного Суда СССР, неправильными.

Изложив содержание определения Судебной коллегии по уголовным делам, Пленум сформулировал в постановлении следующее принципиальное положение: «Как видно из приведенного выше содержания определения Коллегии, сна в качестве одного из основных доводов выдвинула принципиальное положение, которое может быть сформулировано таким образом, что версия обвиняемого может иметь доказательственную силу только в том случае, если сам обвиняемый докажет основательность своей версии, и что следственные органы не обязаны сами собирать доказательства в пользу такой версии. Это положение не только не основано на законе, но находится в глубоком противоречии с основными принципами советского уголовного процесса, согласно которым всякий обвиняемый считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в установленном законом порядке. По содержанию и духу советского закона не обвиняемый обязан доказывать свою невиновность, а органы обвинения обязаны доказать правильность предъявленного обвинения»228.

В этом постановлении дана точная формулировка такого гуманного и демократического принципа, как презумпция невиновности, согласно которой акт привлечения лица в качестве обвиняемого по уголовному делу еще не означает признания обвиняемого виновным и не предрешает такого признания: в силу закона обвиняемый считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в установленном законом порядке.

Презумпция невиновности всегда была органически свойственна советскому уголовному процессу как подлинно демократическому, и советская наука уголовного процесса это положение исследовала и обосновала. Но в тексте закона презумпция невиновности не была выражена, она вытекала из смысла, из содержания закона. То обстоятельство, что Пленум Верховного Суда СССР точно и категорически выразил этот принцип в своем постановлении, хотя и по конкретному делу, имело громадное значение.

В том же постановлении Пленума по делу Калинина было указано на недопустимость возлагать на обвиняемого обязанность доказывания обстоятельств, оправдывающих его или смягчающих его ответственность. Это правило, непосредственно вытекающее из презумпции невиновности, сформулировано Верховным Судом СССР в ряде решений по конкретным делам и представляет собой положение, разрабатываемое и отстаиваемое в науке советского уголовного процесса. Ныне оно выражено в действующем законодательстве (ст. 14 Основ).

В том же постановлении Пленума указано на доказательственное значение показаний обвиняемого как одного из доказательств, наряду с другими подлежащих проверке в совокупности со всеми доказательствами, причем доказательственное значение признается и за такими показаниями обвиняемого, в которых он отрицает свою виновность полностью или частично.

Наконец, в постановлении Пленума указывается, что отказ обвиняемого давать показания не предрешает вопроса о его виновности, т. е. не служит его изобличению: органы следствия обязаны сами, по своей инициативе полно и всесторонне исследовать все обстоятельства дела, собрать и проверить все доказательства, как подтверждающие обвинение, так и оправдывающие обвиняемого.

Позднее эти указания вошли в содержание имеющих общеобязательное значение руководящих разъяснений Пленума Верховного Суда СССР и получили законодательное выражение в Основах уголовного судопроизводства и в УПК союзных республик.

Относительно доказательственного значения показаний обвиняемого, в которых он признает себя виновным, в практике Верховного Суда СССР давно проявляется правильное понимание признания обвиняемым своей вины как рядового доказательства, которое не имеет преимущественного значения перед другими доказательствами и может быть положено в основу обвинения лишь при подтверждении его совокупностью собранных и проверенных по делу других доказательств.

В определении Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР от 7 апреля 1945 г. по делу Кузьминой, осужденной за кражу, сказано: «Признание обвиняемой является одним из видов доказательств. Но никакого изъятия из общих правил допуска, проверки и оценки доказательств закон для признания не делает. Признание может лечь в основу приговора только в соответствии со всеми обстоятельствами дела в их совокупности. Эти основные положения оценки признания как доказательства суд нарушил в данном деле и вынес приговор на основе признания обвиняемой, несмотря на то что оно как по своему содержанию, так и по отношению к обстоятельствам дела не могло рассматриваться как бесспорное доказательство виновности осужденной».

Подсудимая по этому делу признавала себя виновной как на предварительном следствии, так и на суде, в ее показаниях были существенные противоречия, но от признания она не отказывалась. Коллегия Верховного Суда СССР отменила приговор и прекратила дело за недоказанностью обвинения229.

Другое дело, по которому также встал вопрос о доказательственной силе признания обвиняемым своей виновности, — дело Жидких, осужденного за убийство Чистяковой, рассмотренное в порядке надзора Судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда СССР 3 сентября 1955 г.

Коллегия Верховного Суда отменила обвинительный приговор и кассационное определение и направила дело на новое рассмотрение со стадии предварительного следствия230. Это определение Верховного Суда СССР, как и определение по делу Кузьминой, характерно тем, что подсудимый, признав себя виновным на предварительном следствии, на суде продолжал признавать свою вину. Обычно в судебной практике вопрос о доказательственной ценности признания подсудимым своей вины возникает тогда, когда подсудимый, сознавшийся на предварительном следствии, на суде отказывается от прежних показаний и заявляет о своей невиновности. В данных же случаях подсудимые сознавались и на предварительном следствии, и на суде, но Верховный Суд СССР, исходя из обстоятельств дела, счел такие признания неубедительными, недостоверными, недостаточными для того, чтобы на них основать обвинительный приговор.

Позднее такая трактовка доказательственной силы признания обвиняемыми своей виновности получила закрепление в законе (ст. 77 УПК РСФСР).

Из постановлений Пленума Верховного Суда СССР по вопросам уголовного процесса, изданных до кодификации уголовно-процессуального законодательства 1958-1961 гг., мы рассмотрим два особо важных, основанных на широком и глубоком обобщении судебной практики и устанавливающих положения большого научного значения: постановление от 28 июля 1950 г. «О судебном приговоре» и постановление от 1 декабря 1950 г. «Об устранении недостатков в работе судов по рассмотрению уголовных дел в кассационном порядке».

В постановлении «О судебном приговоре» особо подчеркивается значение приговора как акта социалистического правосудия, высокие требования, предъявляемые к приговору.

Согласно ст. 23 Основ уголовного судопроизводства СССР и союзных республик 1924 года приговор суда должен основываться только на тех имеющихся в деле данных, которые были рассмотрены в судебном заседании. Между тем в УПК некоторых союзных республик (например, РСФСР, УССР) содержались нормы, разрешающие судам основывать приговор и на тех данных, содержащихся в материалах предварительного следствия, которые в судебном заседании не рассматривались. Это относилось к показаниям свидетелей, допрошенных на предварительном следствии, но не допрошенных на суде, к данному на предварительном следствии заключению эксперта, не вызванного в судебное заседание, и т. д.

Пленум разъяснил, что суды должны строго руководствоваться ст. 23 Основ уголовного судопроизводства, не допуская отступлений, предусмотренных УПК союзных республик231. В основе этого разъяснения Пленума лежит признание судебного разбирательства главной, решающей стадией уголовного процесса, для которой материалы предварительного следствия имеют вспомогательное значение. Разъяснением утверждается незыблемость принципов непосредственности и устности уголовного судопроизводства, недопустимость отступления от них. Позднее Основы и УПК союзных республик закрепили эти положения.

Пленум потребовал, далее, чтобы каждый приговор суда был мотивирован, т. е. чтобы в нем были приведены доказательства, на основании которых суд пришел к выводу о виновности или невиновности подсудимого, причем, если подсудимых несколько, мотивы должны быть приведены в отношении каждого подсудимого. Суд в приговоре должен указать конкретно те доказательства, которые он положил в основу своего вывода, обосновать, почему он принял эти доказательства. Если же суд отвергает имеющиеся в деле доказательства, в приговоре должно быть указано, почему именно эти доказательства отвергнуты232.

В частности, Пленум указал: «При вынесении обвинительного приговора в последнем должно быть указано, почему судом отвергнуты объяснения подсудимого в свою защиту, а также другие оправдывающие его доказательства».

Таким образом, ясно и определенно сказано, что показания подсудимого, отрицающего свою виновность, являются одним из оправдывающих подсудимого доказательств. Поэтому эти показания, как и всякие доказательства, должны быть проверены, и они могут быть отвергнуты не иначе, как с указанием оснований к этому. Это — вопрос, имеющий большое теоретическое и практическое значение.

Как видим, указания Пленума относятся не только к мотивировке приговора, но и к принципу оценки доказательств: оценка доказательств должна быть обоснована, аргументирована, объяснена, она ни в коем случае не может быть произвольной, основанной на впечатлениях и т. п.

Постановление Пленума Верховного Суда СССР «О судебном приговоре» от 28 июля 1950 г. сыграло большую роль в повышении качества работы судебных органов.

Второе из указанных постановлений Пленума Верховного Суда СССР, постановление от 1 декабря 1950 г., основано на обобщении материалов кассационной практики и дает судам второй инстанции указания по возникающим в кассационной практике вопросам.

Сложный вопрос о соотношении проверки правильности разрешения дела по существу с проверкой соблюдения требований процессуального закона был разрешен в законодательстве и в судебной практике не сразу; иногда упор делался на проверку соблюдения закона, причем существо дела отводилось на второй план, а иногда, наоборот, на второй план отступала проверка соблюдения процессуальных требований и в основу кассационного производства клалась оценка доказательств; допускалось нередко перерешение дела кассационной инстанцией по существу. Но сам принцип советской кассации получал все более и более отчетливое выражение: органическое соединение проверки соблюдения законов с проверкой правильности разрешения дела по существу. При этом кассационная инстанция не производит судебного следствия и не подменяет суд первой инстанции, только который может признать подсудимого виновным и подвергнуть его наказанию.

Отчетливо этот принцип был выражен в Законе о судоустройстве СССР, союзных и автономных республик от 16 августа 1938 г., установившем, что кассационная инстанция проверяет законность и обоснованность приговора (ст. 15). Рассматриваемое постановление Пленума Верховного Суда СССР детально осветило вопросы этого рода и дало судам принципиальные указания.

Так, Пленум предложил кассационным инстанциям повысить требовательность к судам первой инстанции в отношении строгого соблюдения социалистической законности при рассмотрении дел233.

Вместе с тем Пленум указал, что содержащееся в ряде УПК союзных республик положение о недопустимости касаться в кассационных жалобах существа дела (ст. 349 УПК РСФСР 1923 года) не подлежит применению, так как оно противоречит общесоюзному закону — ст. 15 Закона о судоустройстве СССР, союзных и автономных республик.

В соответствии с этим Пленум постановил: «Обратить внимание судов, что при кассационном рассмотрении дела они обязаны последовать, сопоставлять и оценивать все доказательства по делу с тем, чтобы решить вопрос, насколько вывод суда обоснован материалами дела»234.

Говоря о полномочиях судов кассационной инстанции при разрешении уголовных дел, Пленум указал, что: а) они не вправе устанавливать и считать доказанными факты, не указанные в приговоре или отвергнутые им, и что при наличии к тому оснований они могут в этих случаях передать дело на новое рассмотрение; б) отвергая вывод суда и передавая дело на новое рассмотрение, они обязаны указать, почему именно этот вывод суда является порочным и какие обстоятельства не учтены судом, но не вправе указывать на преимущества одних доказательств перед другими; в) передавая дело на новое рассмотрение, они не вправе предрешать вопрос о доказанности или недоказанности обвинения235.

В связи с новой кодификацией уголовно-процессуального законодательства — принятием Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик 25 декабря 1958 г. и УПК союзных республик перед Верховным Судом СССР встали большие и сложные задачи направления судебной практики в соответствии с новым законодательством.

Неуклонное возрастание роли социалистической законности, нетерпимость к нарушениям законности потребовали принятия дальнейших решительных мер к обеспечению строгого соблюдения законности при осуществлении правосудия, в деятельности судов. Этому посвящено постановление Пленума Верховного Суда СССР от 18 марта 1963 г. «О строгом соблюдении законов при рассмотрении судами уголовных дел».

В этом постановлении Пленум отмечает достижения судебных органов в борьбе с преступностью и подробно указывает имеющиеся недостатки, встречающиеся нарушения законности, ошибки «в деятельности судов, намечая пути их устранения.

В постановлении особо подчеркивается значение процессуальной формы и недопустимость ее нарушения — давняя линия Верховного Суда СССР, проводимая им в судебной практике. Пленум указывает: «Некоторые судьи считают допустимым так называемые незначительные отступления от требований процессуального закона, забывая о том, что неукоснительное соблюдение предусмотренной законом процессуальной формы является непременным условием установления истины по делу и принятия правильного решения... Никакие нарушения законности не могут быть оправдываемы ссылками на то, что это необходимо якобы в целях усиления борьбы с преступностью. Каждое уголовное дело, независимо от характера и тяжести совершенного преступления, служебного и общественного положения обвиняемого, должно разрешаться в точном соответствии с требованиями норм уголовного и процессуального права»236.

Настойчиво подчеркивая необходимость полного, всестороннего и непредвзятого исследования всех обстоятельств рассматриваемого дела, Пленум особо обращает внимание судов на необходимость всемерного обеспечения права обвиняемого на защиту, на недопустимость недооценки роли защитника.

Об этих указаниях Верховного Суда СССР следует особо вспомнить сейчас, когда после значительного перерыва расширилась и усилилась научная разработка проблем защиты в уголовном процессе и решительно преодолеваются ошибочные взгляды на роль адвокатов, выступающих в качестве защитников по уголовным делам, повышается и укрепляется авторитет советской адвокатуры.

В постановлении от 18 марта 1963 г. уделяется внимание такому важному вопросу, как оценка доказательств вообще и признания обвиняемым своей вины в частности: «Суды еще не добились полного устранения неправильного подхода к оценке доказательств. Находясь в плену распространявшихся ранее лженаучных взглядов, выражающихся в переоценке доказательственного значения признания обвиняемым своей вины, некоторые судьи основывают вывод о виновности подсудимого только на его признании, а не на оценке всех доказательств, исследованных во время судебного разбирательства. Объяснения подсудимого нередко отвергаются по таким мотивам, которые свидетельствуют о попытке переложить обязанность доказывать невиновность на самого подсудимого, что категорически запрещается законом»237.

В постановлении Пленума указывается на необходимость «устранить встречающиеся в судебной практике ошибочные взгляды об особом доказательственном значении признания обвиняемым своей вины. В соответствии со ст. 77 УПК РСФСР и аналогичными статьями УПК других союзных республик признание обвиняемым своей вины может быть положено в основу обвинения лишь при подтверждении его совокупностью других доказательств, собранных по делу»238.

В рассматриваемом постановлении от 18 марта 1963 г. имеются и другие имеющие принципиальное значение указания. Первое — о недопустимости основывать приговор на материалах предварительного следствия, не рассмотренных в судебном заседании (это разъяснение ст. 43 Основ применительно к более широкому и общему вопросу о соотношении предварительного следствия и судебного разбирательства). Второе положение, в законе в виде отдельной нормы не сформулированное, но вытекающее из содержания всех процессуальных норм, особенно относящихся к доказательствам, заключается в том, что фактические данные могут иметь доказательственную силу только при условии, если они получены с соблюдением всех требований процессуального закона. Если фактические данные получены с нарушением закона, не облечены в предписанную законом процессуальную форму, они не имеют доказательственной силы, не могут быть положены в основу приговора. Иными словами, доказательство, полученное незаконным путем, не есть доказательство. В науке советского уголовного процесса это положение высказывалось, но оно не подвергалось достаточно глубокому и полному исследованию несмотря на его чрезвычайную важность и в теоретическом, и в практическом отношении.

Во всем содержании этого постановления Пленума очень отчетливо проявляется не только юридический аспект рассматриваемых вопросов соблюдения законности в правосудии, но и этический, нравственный аспект, что совершенно необходимо ввиду того, что социалистическая законность имеет нравственную основу и требование строжайшего соблюдения законности является не только политическим и юридическим требованием, но и требованием этическим, нравственным.

Этические вопросы в судебной деятельности были рассмотрены в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 25 февраля 1967 г. «Об улучшении организации судебных процессов, повышении культуры их проведения и усилении воспитательного воздействия судебной деятельности».

Культура судебных процессов охватывает различные аспекты судебной деятельности: она означает как строжайшее соблюдение культуры поведения судей и участников процесса, обстановки судебного заседания и т. п. (то, что иногда именуется этикетом), так и нравственное обоснование судебной деятельности, соответствие судебных действий требованиям не только юридических, но и нравственных норм и принципов. Необходимость в научной разработке этических основ судебной деятельности (того, что носит название судебной этики), назрела давно, и сейчас в этом направлении делаются первые шаги. Несомненно, научная неразработанность проблем судебной этики затруднила подготовку данного постановления Пленума. Но несомненно и то, что принятие этого постановления послужило стимулом и толчком к активизации научных исследований в области судебной этики.

В постановлении от 25 февраля 1967 г. следует прежде всего отметить общее положение о связи культуры судебных процессов с соблюдением законности: «Культура судебной деятельности неразрывно связана с точным и неуклонным соблюдением социалистической законности и является показателем политической зрелости и деловой квалификации судебных работников, свидетельствует о правильном понимании ими своего служебного долга»239. И далее: «Надлежит иметь в виду, что культура судебного процесса требует неуклонного и точного соблюдения материального и процессуального законов и безупречного поведения всех участников процесса. Судьи, в особенности председательствующие в судебном заседании, в силу закона в первую очередь несут ответственность за выполнение установленных законодательством правил судебного разбирательства дел и должны быть примером их выполнения»240.

Особое значение имеют содержащиеся в постановлении Пленума указания на недопустимость предвзятости судей и неравного их отношения к участникам процесса. В постановлении сказано: «Не изжиты случаи, когда некоторые судьи в ходе судебного заседания высказывают свое мнение по существу дела или исследуемых доказательств до решения этих вопросов в совещательной комнате...»241.

Во многих решениях Пленума и коллегий Верховного Суда СССР давно уже твердо проводится положение, согласно которому существенным нарушением закона является отклонение судом ходатайства по мотивам, которые предрешают вывод суда о виновности подсудимого, например если суд отклоняет ходатайство защитника о вызове свидетелей для установления обстоятельств, оправдывающих подсудимого, по тем мотивам, что показаниями уже допрошенных свидетелей виновность подсудимого доказана. Верховный Суд считает это грубым нарушением закона, так как вопрос о том, доказана или не доказана виновность подсудимого, может быть решен только приговором суда242.

Это положение сформулировано в постановлении Пленума от 25 февраля 1967 г. в плане, так сказать, процессуальном: судьи не вправе высказывать свое мнение по существу дела в ходе судебного разбирательства. Но смысл данного указания лежит глубже, в плане этическом: в ходе судебного разбирательства судьи не должны внутренне, в своем сознании связывать себя какими-либо мнениями по существу дела, они должны избегать даже для себя делать какие-либо выводы относительно доказанности или недоказанности исследуемых фактов, пока все доказательства не будут проверены с исчерпывающей полнотой, пока судьи в совещательной комнате не приступят к решению по своему свободному внутреннему убеждению вопросов о виновности и степени ответственности подсудимого.

Есть все основания вспомнить замечательные слова М. И. Калинина, произнесенные им в 1924 году: «Я скажу, что судья иначе работает, чем следователь и прокуратура, которые изыскивают все мотивы и доказательства преступления, которое совершено, — судья не может на основании только этих данных и доказательств прокуратуры решать вопрос; он должен выслушать и адвоката, но после того, как он всех выслушает, у него должна быть мысль свободна»243.

В рассматриваемом постановлении Пленума содержится и другое положение, тоже и процессуального и этического характера — недопустимость проявления судом неравного отношения к участникам процесса и возбуждаемым ими ходатайствам244.

В постановлении прямо не сказано, каково это неравное, неодинаковое отношение суда, но из содержания, смысла данного постановления, а также ранее нами рассмотренного постановления Пленума от 18 марта 1963 г. «О строгом соблюдении законов при рассмотрении судами уголовных дел» и из многих решений Верховного Суда СССР по конкретным уголовным делам совершенно несомненно, что речь идет о проявлении судьями односторонне обвинительного подхода, о благоприятствовании обвинению в ущерб защите, об ущемлении прав и ограничении возможностей защиты.

Судьи должны быть беспристрастны, непредвзяты, они не должны становиться на сторону того или иного участника процесса в ходе судебного разбирательства. По закону участники процесса равноправны, они имеют не только равные права для отстаивания своих утверждений и оспаривания чужих утверждений, но и равные права на равное отношение суда к ним в процессе судебного разбирательства. И это требование равного, одинакового отношения суда к сторонам есть требование высокого этического значения.

Рассмотренные выше постановления Пленума о приговоре и кассации в основном сохранили силу и после кодификации уголовно-процессуального законодательства 1959-1961 гг.; к концу 60-х годов возникла необходимость их пересмотра в соответствии с новым законодательством и опытом практической судебной деятельности.

В постановлении «О судебном приговоре» от 30 июня 1969 г. подчеркнуто содержащееся в ст. 43 Основ положение, что обвинительный приговор не может быть основан на предположениях. Из этого делается вывод: «...судам надлежит исходить из того, что обвинительный приговор должен быть постановлен на достоверных доказательствах, когда по делу исследованы все возникшие версии, а имеющиеся противоречия выяснены и оценены»245.

Вслед за этим и в неразрывной связи с этим Пленум устанавливает положение: «Все сомнения в отношении доказанности обвинения, если их не представляется возможным устранить, толкуются епользу подсудимого»246. Это последнее положение составляет компонент презумпции невиновности. Оно не выражено в законе в виде отдельной формулы, но оно коренится в содержании ряда норм Основ и УПК союзных республик, оно давно укоренилось в нашей уголовно-процессуальной науке и проводится на практике. Но как общеобязательное для судов правило его сформулировал именно Пленум Верховного Суда СССР. Этим еще раз подвергнута осуждению ненаучная, ошибочная и вредная точка зрения, согласно которой в основе обвинительного приговора может лежать вероятность виновности подсудимого. Обвиняемому могут быть вменены в вину только такие факты, которые являются вполне достоверными и несомненными: все то, что в какой-либо мере сомнительно, только вероятно, но не достоверно, из обвинения исключается.

Согласно ст. 43 Основ приговор может базироваться только на тех доказательствах, которые были рассмотрены в судебном заседании. Развивая это положение, Пленум разъяснил, что показания подсудимого, потерпевшего и свидетелей, данные на дознании или предварительном следствии, могут быть оглашены только в случаях, когда это допускается законом. Перечень таких случаев (ст.ст. 281 и 286 УПК РСФСР) является исчерпывающим — ни в каких других случаях оглашение в суде ранее данных показаний не допускается. Относительно воспроизведения на судебном следствии звукозаписи показаний в постановлении Пленума указано, что оно допускается только в случаях, названных в ст. ст. 281, 286 УПК РСФСР. Это указание Пленума тем более важно, что на страницах юридической печати неоднократно высказываются жалобы на редкость воспроизведения в суде звукозаписи показаний и отстаивается мнение о том, что, если при расследовании дела была произведена звукозапись показаний, она всегда может и должна быть воспроизведена на суде без всяких ограничений. Пленум ясно указывает на неправильность этого мнения. Относительно самих оглашаемых показаний в постановлении указано, что «фактические данные, содержащиеся в этих показаниях, а также другие доказательства могут быть положены в основу выводов и решений по делу только после их проверки, всестороннего исследования и подтверждения в судебном заседании»247.

При правильном понимании и применении этого положения решительно осуждается и отвергается такой подход, как придание преимущественного значения показаниям на предварительном следствии перед показаниями на суде. Это положение Пленум конкретизирует применительно к показаниям подсудимого: «В случае изменения подсудимым своих показаний, данных им в процессе предварительного следствия или дознания, суд должен тщательно проверить те и другие его показания, выяснить причины изменения показаний и в результате их тщательного исследования в совокупности с другими доказательствами, собранными по делу, дать им надлежащую оценку»248.

Это значит, что, если обвиняемый на предварительном следствии сознался, а на суде от сознания отказался, нет никакой «презумпции» правильности прежнего сознания и ложности последующего отрицания. Нужно проверить при помощи других доказательств в равной степени, с одинаковой тщательностью и непредвзятостью, и сознание и отрицание и положить в основу приговора то, что по существу окажется правильным, соответствующим действительности. Поэтому решительно должно быть отвергнуто, как неправильное и незаконное, обоснование приговора признанием обвиняемого, от которого последний на суде отказался, только потому, что он не смог убедительно объяснить причину изменения своих показаний и доказать неправильность прежнего признания.

Говоря о мотивировке приговора, Пленум указывает: «Суду надлежит также указывать в приговоре, какие доказательства, рассмотренные в судебном заседании, он признал недостоверными, и мотивировать свои выводы»249. Это значит, что, если подсудимый отрицает виновность, эти его показания также являются доказательством и суд может отвергнуть это доказательство, только приведя те доказательства, которыми опровергаются показания подсудимого, и те мотивы, по которым суд признал эти показания неправильными.

В связи с вопросом об оценке показаний обвиняемого (подсудимого) в постановлении Пленума рассмотрен вопрос материального уголовного права. «Имеют место факты, — указано в постановлении, — расширительного толкования судами обстоятельств, отягчающих ответственность, в частности, приведение в приговоре в качестве мотива при избрании более строгой меры наказания ссылки на отрицание подсудимым своей вины»250. Из этого следует сделать процессуальный вывод: обвиняемого нельзя побуждать к признанию своей вины указанием, что отрицание вины может послужить ему во вред, повлечь отягчение наказания. С этим связано и другое положение: обвиняемого нельзя побуждать к признанию своей вины указанием, что это повлечет смягчение наказания. Данный вопрос освещался в процессуальной и криминалистической литературе, однако в ней, как и в следственной и судебной практике, иногда имеют место неправильные суждения, допускающие использование гуманной нормы материального уголовного права в качестве процессуального средства давления на обвиняемого, понуждения его к признанию своей виновности251.

Большое значение имеют указания Пленума относительно порядка постановления приговора. В постановлении сказано: «Во время совещания председательствующий должен создать условия, обеспечивающие народным заседателям полную свободу их суждений и выражения ими своего мнения по делу». Пленум разъясняет, что требование закона о том, что председательствующий подает свой голос последним, относится к каждому вопросу, поставленному на разрешение при вынесении приговора252.

В постановлении Пленума от 30 июня 1969 г. указано очень важное требование, предъявляемое к оправдательному приговору суда: в оправдательный приговор не только недопустимо включать формулировки, ставящие под сомнение невиновность подсудимого, но в его резолютивной части прямо должно быть указано, что суд признает подсудимого невиновным, по какому бы основанию подсудимый ни был оправдан. Это значит, что оправдательный приговор всегда означает установление невиновности подсудимого, несовершение им преступления, безоговорочную реабилитацию подсудимого.

Указания Пленума относительно оправдательного приговора тем более важны, что еще бытуют в судебной практике, а иногда и в юридической литературе ошибочные взгляды на оправдательный приговор как на нечто весьма нежелательное, как на брак в работе, срыв процесса, тогда как законный и обоснованный оправдательный приговор — это торжество законности, правды и справедливости, и его общественно-воспитательное значение очень велико и важно. в. Пленум Верховного Суда СССР подробно рассмотрел вопросы кассации в постановлении от 17 декабря 1971 г. «О практике рассмотрения судами уголовных дел в кассационном порядке», которое заменило постановление от 1 декабря 1950 г. «Об устранении недостатков в работе судов по рассмотрению уголовных дел в кассационном порядке».

Вопрос о природе, о содержании кассационного производства Пленум решает исходя из того понимания кассации, которое закреплено в процессуальном законодательстве и выработано наукой уголовного процесса: проверка как соблюдения закона при расследовании и разрешении дела судом первой инстанции, так и правильности разрешения дела по существу, соответствия выводов суда фактическим обстоятельствам дела, без подмены кассационной инстанцией суда первой инстанции, без проведения нового судебного следствия и без перерешения дела по существу.

По вопросу о рассмотрении в кассационной инстанции новых, дополнительных материалов, не бывших в поле зрения суда первой инстанции, Пленум указал, что эти материалы не могут добываться следственным путем, т. е. путем проведения допросов и иных следственных действий, которые могут производиться лишь после отмены приговора253.

Вместе с тем Пленум разрешил бывший спорным в судебной практике и процессуальной науке вопрос о праве кассационной инстанции самой истребовать дополнительные материалы. Пленум признал, что в интересах полноты проверки дела кассационная инстанция в необходимых случаях может истребовать нужные дополнительные материалы. Эти новые материалы могут быть положены в основу кассационного определения об отмене приговора, но на их основании нельзя изменить приговор или прекратить дело. Из этого общего правила Пленум, однако, допускает исключения — «когда факт, устанавливаемый такими материалами, не требует дополнительной проверки и оценки судом первой инстанции (факт смерти осужденного после подачи им кассационной жалобы, недостижение осужденным возраста уголовной ответственности, отсутствие прежней судимости и т. п.)»254.

В этом же постановлении Пленум отметил, что кассационная инстанция, рассматривая дело по жалобе осужденного или защитника и отменяя приговор с направлением дела на новое расследование или судебное рассмотрение, не вправе включать в свое определение такие указания, которые ухудшают положение осужденного255.

Во всех случаях отмены приговора, включая и отмену по протесту прокурора или жалобе потерпевшего, с направлением дела на новое рассмотрение кассационная инстанция «не вправе давать указания, предрешающие выводы органов расследования и суда, имея в виду, что при повторном рассмотрении дела суд первой инстанции обязан решить вопросы виновности или невиновности подсудимого, применения уголовного закона и назначения наказания, исходя из оценки доказательств по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном и объективном рассмотрении всех обстоятельств дела в их совокупности, руководствуясь законом и социалистическим правосознанием»256.

В данном постановлении Верховный Суд СССР пересмотрел ранее решенный им вопрос о рассмотрении кассационной жалобы, поступившей в кассационную инстанцию после того, как дело было рассмотрено по кассационным жалобам других осужденных или протесту прокурора, если данная кассационная жалоба была подана в установленный законом срок или если срок на обжалование для данного подсудимого был восстановлен.

Этот вопрос ранее был разрешен в постановлении Пленума от 22 августа 1940 г.: поступившая в этих случаях кассационная жалоба принимается к рассмотрению, и суд кассационной инстанции выносит по ней кассационное определение, не будучи связан определением, ранее вынесенным при рассмотрении дела по другим жалобам или протесту. Если же определение, вынесенное по позднее поступившей жалобе, находится в противоречии с ранее вынесенным кассационным определением, кассационная инстанция направляет дело с отдельным представлением председателю соответствующего суда, от которого зависит разрешение вопроса о принесении протеста в порядке надзора на одно из этих определений или на оба определения257.

В Основах по данному вопросу не содержится какого-либо решения, а УПК ряда союзных республик дали то решение, которое было принято в названном постановлении Пленума (ст. 362 УПК УССР, ст. 354 УПК Азербайджанской ССР, ст. 344 УПК Туркменской ССР). Постановление от 22 августа 1940 г. продолжало сохранять свою силу и для судов тех республик, в УПК которых не были включены соответствующие нормы.

Это положение коренным образом было изменено постановлением Пленума от 17 декабря 1971 г. Для судов тех союзных республик, в УПК которых включена норма о рассмотрении позднее поступившей жалобы независимо от ранее вынесенного кассационного определения, продолжает действовать этот установленный законом порядок, на что прямо указал Пленум258. В тех союзных республиках, где в законе такого указания нет, постановление Пленума устанавливает иной порядок: суд кассационной инстанции, рассматривая позднее поступившую жалобу, направляет дело председателю суда, правомочному внести протест в порядке судебного надзора, с тем чтобы состоявшееся кассационное определение было отменено, а все жалобы (и кассационный протест, если он был принесен) были рассмотрены одновременно259.

Верховный Суд СССР неоднократно обращался к рассмотрению вопросов предания суду. 47-й Пленум Верховного Суда СССР постановлением от 7 июня 1934 г. признал обязательным прохождение дел, направленных на предание суду, через распорядительное заседание, что получило закрепление в законе. Основы изменили этот порядок, установив единоличную форму предания суду (постановление судьи), а рассмотрение дела в распорядительном заседании признали факультативной формой — когда судья не согласен с выводами обвинительного заключения и при необходимости изменить меру пресечения (ст. 36).

В постановлении от 3 июля 1963 г., посвященном судебной практике по делам о несовершеннолетних, Пленум Верховного Суда СССР дал судам следующее указание: «Для обстоятельного обсуждения обоснованности предложения о предании суду (в частности, о возможности ограничиться применением мер воспитательного характера), избрания такой меры пресечения, как содержание под стражей, а также других вопросов рекомендовать судьям дела о преступлениях несовершеннолетних вносить на рассмотрение распорядительного заседания суда»260.

Нет сомнения, что с принятием такого постановления Верховный Суд СССР стал на путь восстановления распорядительных заседаний, так как приведенные им мотивы применимы и к другим уголовным делам, а не только к делам о несовершеннолетних.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 августа 1970 г. в ст. 36 Основ было внесено изменение: устанавливалась обязательная форма предания суду в распорядительном заседании по делам несовершеннолетних и о преступлениях, за которые в качестве меры наказания может быть применена смертная казнь. Таким образом, в законодательном порядке было закреплено то, что ранее рекомендовал Верховный Суд СССР, и сделаны дальнейшие шаги в этом направлении.

Верховный Суд СССР большое внимание уделяет вопросам судебных доказательств, пользования ими, их проверки и оценки. Указания в этой области давались главным образом в постановлениях Пленума и определениях коллегий по конкретным уголовным делам; руководящие же указания и разъяснения обычно включались в постановления Пленума, посвященные более общим вопросам, причем Пленум особо останавливался на вопросах оценки показаний обвиняемого (см. выше).

Первое и пока единственное руководящее постановление, посвященное отдельному виду доказательств, — это постановление Пленума от 16 марта 1971 г. «О судебной экспертизе по уголовным делам».

Пленум обратил внимание судов па недопустимость некритического отношения судов к заключению эксперта, которое в силу ст. 17 Основ уголовного судопроизводства не имеет заранее установленной силы, не обладает преимуществами перед другими доказательствами и, как и всякое доказательство, подлежит проверке и оценке по внутреннему убеждению судей, основанному на всестороннем, полном и объективном рассмотрении всех обстоятельств дела в их совокупности262. Это очень важное указание, потому что в следственной и судебной практике, а иногда и в криминалистической литературе подчас наблюдается стремление рассматривать эксперта не как лицо, сообщающее суду сведения и суждения, имеющие значение доказательства наряду с другими доказательствами, а как субъекта процессуальной деятельности, своеобразного помощника следователя и прокурора. Само же заключение эксперта подчас рассматривается как непререкаемая истина и не подвергается проверке и оценке. Вместе с тем в постановлении Пленума подчеркивается громадное значение экспертизу, дающей суду возможность наиболее полно использовать достижения науки и техники для всестороннего и объективного исследования обстоятельств дела263.

Далее, в постановлении указывается на недопустимость выхода эксперта за пределы его специальных познаний, в частности на недопустимость постановки перед экспертом правовых вопросов — имело ли место хищение или недостача, убийство или самоубийство и т. п.264. По этому вопросу среди работников юстиции и экспертов имеются различные мнения, подчас возникают споры. Пленум дал, как мы думаем, правильное, исчерпывающее решение этого вопроса.

Разрешен Пленумом и другой вопрос, по которому возникали споры в следственной и судебной практике, в юридической и криминалистической литературе, — это вопрос о допустимости так называемых вероятных заключений эксперта, т. е. таких заключений, в которых эксперт дает ответ на поставленный ему вопрос не в категоричной форме, а предположительно.

Пленум решительно указал, что приговоры не могут основываться на предположительных выводах эксперта, вероятное заключение эксперта не имеет доказательственной силы и не может быть положено в основу приговора265. Это общее положение, подлежащее точному и безоговорочному применению. Следует выразить пожелание, чтобы Пленум Верховного Суда СССР в дальнейшем вынес руководящие постановления и о других видах доказательств.

ВИДНЫЕ ДЕЯТЕЛИ ВЕРХОВНОГО СУДА СССР

A. H. ВИНОКУРОВ — ПЕРВЫЙ ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ВЕРХОВНОГО СУДА СССР
(1869-1944)

Б. А. МИТРОФАНОВ, помощник Председателя Верховного Суда СССР

Постановлением Президиума ЦИК СССР от 11 января 1924 г. Председателем Верховного Суда СССР был утвержден Александр Николаевич Винокуров.

Открывая первое пленарное заседание Верховного Суда СССР 19 апреля 1924 г., А. Н. Винокуров призвал: «...блюсти единство Союза, необходимое для нашей внешней безопасности, социалистического хозяйственного строительства и свободы национального развития народов, блюсти суверенные права союзных республик, и, чтобы их выполнить, руководящей нитью должна быть наша национальная программа и заветы Ильича»266.

Всей своей предшествующей жизнью, отданной народу, пролетарской революции, большим опытом партийной и государственной деятельности А. И. Винокуров, интернационалист, большевик-ленинец, был подготовлен к тому, чтобы занять этот высокий пост.

В книге «Герои Октября 1917 года» читаем: «Одно из непреложных доказательств зрелости правящей партии — разносторонняя политическая и научная образованность ее кадров. Такой была к моменту Великого Октября партия большевиков. Она сумела не только практически подготовить социалистическую революцию в огромной стране, но и выковать замечательные кадры государственных деятелей. Об этом невольно думаешь, листая страницы биографии Александра Николаевича Винокурова...»267.

Александр Николаевич Винокуров родился в 1869 году в г. Екатеринославе (ныне Днепропетровск) в семье служащего финансового ведомства. Отец Винокурова, высокообразованный человек с передовыми по тому времени взглядами, оказывал содействие. революционному движению. В доме Винокуровых постоянно собиралась революционно настроенная молодежь. Часто на таких встречах велись беседы революционного содержания, читались рефераты.

А. Н. Винокуров впоследствии отмечал, что в ранние гимназические годы и даже в детстве были заложены семена его революционного будущего. В распоряжении юноши находилась богатая библиотека, где можно было найти любую серьезную книгу, вышедшую в России в 60-х и 70-х годах прошлого столетия, имелись там и сочинения Чернышевского, Добролюбова и Писарева, «Капитал» Маркса, который впоследствии изучал Александр Николаевич. Пройдет время, и Винокуров запишет в автобиографии: «Все это оказывало на меня влияние и послужило той революционной закваской, которая в будущем сделала из меня убежденного революционера».

В 1888 году после окончания Екатеринославской гимназии Александр Николаевич поступил на медицинский факультет Московского университета. В университете Винокуров был связан со студенческими кружками радикального толка. Весной 1890 года он принимал активное участие в студенческих волнениях. Вместе с другими участниками антиправительственных демонстраций Винокуров был заключен в Бутырскую тюрьму, а затем выслан в Екатеринослав.

В этот период А. Н. Винокуров усиленно изучает нелегальную марксистскую литературу и твердо становится на позиции революционного марксизма.

С 1892 года Винокуров вел рабочий марксистский кружок, одновременно писал популярные брошюры марксистского направления, иллюстрировал их примерами из жизни фабрично-заводских рабочих.

Осенью 1893 года, вскоре после посещения В. И. Лениным Москвы, здесь оформилась марксистская группа для пропаганды среди рабочих, так называемая шестерка. Эта группа стала ядром возникшей позднее первой Московской социал-демократической организации. В нее входили А. Н. Винокуров, П. И. Винокурова, С. И. Мицкевич, М. Н. Лядов, Е. И. Спонти и С. И. Прокофьев.

Первые встречи этой группы проходили на квартире Винокурова, на двух из них присутствовал В. И. Ленин. Владимир Ильич рекомендовал участникам группы укреплять связи с фабрично-заводскими рабочими, всемерно расширять среди них агитацию. Его советы оживили нелегальную работу центральной группы и революционное движение в Москве. Прокатилась волна забастовок. Центральная группа снабжала рабочих революционными прокламациями. Московская социал-демократическая организация носила название «Рабочий союз». «Идейное и общее организационное руководство московским «Рабочим союзом» первоначально осуществлялось центральной группой — «шестеркой». Она редактировала листовки и брошюры, ведала техникой и конспиративными связями»268.

В апреле 1895 г. близ станции Вешняки состоялась одна из крупнейших маевок 90-х годов. В ее подготовке и организации активную роль играл А. Н. Винокуров.

Начались массовые аресты, но несмотря на репрессии Московский «Рабочий союз» не прекратил борьбы. На смену арестованным приходили новые товарищи. В разное время «Рабочий союз» возглавляли С. И. Мицкевич, А. Н. Винокуров, М. Н. Лядов, М. Ф. Владимирский, В. В. Боровский, И. Ф. Дубровинский. Активное участие в «Рабочем союзе» принимали А. И. Ульянова-Елизарова, М. Т. Елизаров, В. Д. Бонч-Бруевич, Л. П. Радин269.

H. Винокуров был также одним из руководителей первой социал-демократической организации в Екатеринославе.

Царская охранка с 1890 года, сразу после высылки из Москвы, установила за ним постоянную слежку. Агенты охранки неотступно следили за ним и его женой, П. И. Винокуровой, также участвовавшей в создании Московской партийной организации.

В 1895 году Винокурова арестовали и судили сразу по двум делам — за принадлежность к Московской и Екатеринославской социал-демократическим организациям. После двухлетнего тюремного заключения в одиночной камере он был выслан на пять лет в Восточную Сибирь.

Возвратившись в Екатеринослав в 1905 году, Винокуров вновь активно включился в борьбу против царского самодержавия, работал в большевистской группе РСДРП. В период революционных событий 1905 года Александр Николаевич был одним из руководителей Екатеринославского комитета большевиков, организатором боевых рабочих дружин.

От Екатеринославской фракции большевиков А. Н. Винокуров был выдвинут кандидатом в Государственную думу.

В годы нарастания революционного подъема большое значение приобрело страховое движение. Участие в нем большевиков явилось одной из форм легальной организации пролетарских масс. К концу 1908 года Винокуров, переехав в Петербург, стал одним из видных руководителей страхового движения.

Когда в 1913 году по решению ЦК партии был создан журнал «Вопросы страхования», А. Н. Винокуров стал одним из его редакторов. В журнале публиковались статьи В. И. Ленина, В. В. Куйбышева, П. И. Стучки. Сам Винокуров помимо редакторской работы активно сотрудничал в газете «Правда», журнале «Просвещение». В статьях «Отравление или психоз», «Вредные условия табачного производства», «Санитарное состояние петербургских фабрик и заводов» автор вскрывал тяжелые условия существования русского пролетариата.

Не следует думать, что Александр Николаевич занимался только редакторской, публицистической деятельностью, — он организует красногвардейские отряды и отряды медицинской помощи.

Охранное отделение не спускало с него глаз. Его квартира неоднократно обыскивалась, а сам А. Н. Винокуров трижды арестовывался. Из последнего заточения — политической тюрьмы «Кресты» его освободили вооруженные рабочие революционного Петрограда в феврале 1917 года.

После освобождения Винокуров принимает участие в подготовке пролетарской революции. Он отдает много сил и времени созданию красногвардейских отрядов и отрядов медицинской помощи, вместе с другими революционерами выступает на митингах, разоблачает предателей революции.

В первые годы существования Советского государства А. Н. Винокуров работал под непосредственным руководством Владимира Ильича Ленина, отдавая всего себя, свои знания, опыт делу строительства социализма.

А. Н. Винокуров выполнял ответственные поручения партии. В конце 1917 года его, как активного революционного деятеля, избирают председателем Петроградской большевистской думы и назначают членом врачебной комиссии коллегии Народного комиссариата труда. Вскоре Александр Николаевич стал председателем Совета врачебных коллегий — первого высшего медицинского правительственного органа. На этом посту он проводил подготовительную работу по объединению медико-санитарного дела в едином центре, по борьбе с эпидемиями в стране.

Врач по профессии, он всегда был готов прийти на помощь. 30 августа 1918 г. после злодейского покушения на В. И. Ленина, А. Н. Винокуров одним из первых оказал помощь тяжело раненному Владимиру Ильичу. Газета «Правда», публикуя сообщения о состоянии здоровья Ильича, указывала, что при больном «безотлучно находятся врачи-коммунисты Семашко и Винокуров».

С апреля 1918 года Винокуров — Народный комиссар призрения, при нем этот наркомат был преобразован в Наркомат социального обеспечения. В то же время Александр Николаевич выступает в печати со статьями, в которых разъясняет трудящимся принимаемые рабоче-крестьянским правительством меры в области социального обеспечения. Он показывал, как претворяются в жизнь политика партии в области социального обеспечения трудящихся, страховые лозунги рабочих, за которые велась длительная и упорная борьба в условиях царизма и буржуазного Временного правительства, коренные отличия социального обеспечения в Советском государстве от царского и буржуазного социального призрения, при котором лицемерная мизерная социальная помощь носила характер милостыни.

Проблемы здравоохранения, социального обеспечения, борьба с голодом — этими и многими другими вопросами приходилось заниматься А. Н. Винокурову, члену ЦИК, делегату VIII съезда партии.

В 1924 году был образован Верховный Суд Союза ССР. В соответствии с Конституцией СССР на Верховный Суд СССР были возложены дача руководящих разъяснений, надзор за законностью, судебный надзор и рассмотрение по первой инстанции дел исключительной важности.

Верховный Суд СССР был призван устанавливать единую революционную законность, обеспечивать гарантированные Конституцией права Союза ССР и союзных республик. Это нашло отражение и в Положении о Верховном Суде СССР.

В январе — феврале 1924 года был сформирован состав Верховного Суда СССР. В него вошли видные деятели Коммунистической партии и Советского государства. Председателем был утвержден А. Н. Винокуров. Работа А. Н. Винокурова на посту Председателя Верховного Суда СССР была практическим претворением в жизнь ленинских заветов.

Неоценим личный вклад А. Н. Винокурова в дело укрепления социалистической законности и советского правосудия, проявленные им партийность и принципиальность.

Он принимал участие в разработке и совершенствовании советского законодательства, его перу принадлежат статьи, посвященные советскому суду, социалистической законности, отдельным отраслям советского права.

В первые годы своего существования Верховный Суд СССР осуществлял надзор за соблюдением Конституции СССР центральными союзными ведомствами, за соответствием постановлений республиканских и союзных органов управления Конституции СССР и общесоюзному законодательству, за охраной прав союзных республик. Этим вопросам А. Н. Винокуров посвятил ряд статен в юридической печати270.

Верховный Суд СССР проводил значительную работу по укреплению единой революционной законности, соблюдению конституционной дисциплины в деятельности союзных и республиканских органов государственного управления. В своем выступлении па торжественном заседании, посвященном 10-летию Верховного Суда СССР, А. Н. Винокуров, характеризуя работу Верховного Суда СССР, в частности, отмечал: «На первом этапе на Верхсуд Союза ложилась обязанность, так сказать, воспитания как в союзных, так и в республиканских органах конституционной дисциплины, недопущения вмешательства одних в компетенцию других, введение в правильное конституционное русло руководства республиканскими наркоматами со стороны объединенных союзных наркоматов. Наряду с этим стояла вторая задача: недопущение произвола в организационных построениях наркоматов Союза, наблюдение за тем, чтобы структура их соответствовала положению о них.

...Все эти задачи имели особо важное значение на первом этапе существования Союза, когда молодые союзные органы не накопили еще достаточного опыта в своей оперативной деятельности и только нащупывали методы своей работы. В этих условиях имела важное значение коррегирующая роль Верхсуда Союза, одной из задач которого было воспитание к конституционной дисциплине»271.

Большую и сложную работу проводил А. Н. Винокуров при подготовке Пленарных заседаний Верховного Суда СССР. Об этом говорит хотя бы тот факт, что многие представления по наиболее сложным и важным вопросам, в частности о неконституционности нормативных актов, он докладывал сам.

Александр Николаевич внимательно относился к нуждам и запросам судебных работников. Он считал необходимым тщательно изучать кадры, помогать судьям в практической работе, поощрять их за достигнутые успехи. Письмо А. И. Винокурова «О судебных кадрах», направленное в свое время председателям Верховных судов союзных республик, указывало на необходимость правильного, бережного отношения к судебным работникам. Александр Николаевич призывал всех руководящих судебных работников рассматривать работу с кадрами в непосредственной связи с деятельностью судебных органов по осуществлению правосудия, рекомендовал изучать кадры не только по анкетам и формулярам, но главным образом посредством делового общения с работниками, с тем чтобы знать, каков их образовательный, культурный и моральный уровень, каков их судебный и общественный авторитет, как справляются они с судебной работой, каково их отношение к посетителям и каково в делом качество их судебной работы.

Весьма полезными были рекомендации Винокурова не ограничиваться выяснением правильности понимания судьей законов, а также знать, как он применяет их по конкретным делам, умеет ли составлять приговор, решение и определение, способен ли работать оперативно, без волокиты. Александр Николаевич подчеркивал, что судья должен внимательно относиться к каждому предъявленному в суд обвинительному материалу, заботиться, чтобы до судебного заседания доходил только достаточно полный и основанный на проверенных фактах материал.

А. Н. Винокуров с большим вниманием относился к судьям-женщинам, принимая меры к выдвижению на судебную работу женщин — выходцев из трудящихся классов. В циркулярном письме по этому вопросу он обращал внимание всех председателей Верховных судов союзных республик, председателей краевых и областных судов на необходимость принятия конкретных мер к усилению роли трудящихся женщин в судебной работе. Председателям судов рекомендовалось самым внимательным образом относиться к женщинам, работающим в судебной системе, оказывать им всемерную помощь и поддержку, принимать меры к увеличению числа женщин среди судей и народных заседателей, а также в составе товарищеских и существовавших в то время сельских общественных судов, направлять на работу в судебные органы передовых женщин из судебного актива, добиваться направления их на правовые курсы, в школы и вузы.

Следует особо отметить заботу Винокурова о росте молодых национальных судебных кадров. В 1933 году Александр Николаевич возглавил комиссию ЦИК СССР, образованную для выработки практических мероприятий по составлению и изданию учебников и популярной литературы по советскому праву и судебной политике для этих республик. С привлечением к этой работе представительств Узбекской ССР, Туркменской ССР, Таджикской ССР и ряда других организаций и научных учреждений комиссия разработала конкретные мероприятия по оказанию помощи судебным органам указанных республик.

А. Н. Винокуров постоянно принимал меры, направленные на пресечение нарушений законов. Характерно в этом отношении подписанное А. Н. Винокуровым директивное письмо председателям Верховных судов союзных республик, в котором предлагалось покончить с упрощенчеством при рассмотрении в судах обвинительных материалов, которое могло приводить к ошибочным выводам о виновности предаваемых суду лиц. В письме указывалось на необходимость внимательного отношения к лицам, привлекающимся к судебной ответственности, на недопустимость необоснованного осуждения; всем судебным органам предписывалось перестроить работу таким образом, чтобы прекратить необоснованные осуждения и приступить к пересмотру дел неправильно осужденных.

Глубоко партийный, принципиальный подход А. Н. Винокурова к решению важнейших вопросов судебной практики, его большой опыт государственной деятельности оказывали благотворное влияние на работу Верховною Суда СССР, председателем которого Александр Николаевич был в течение 14 лет. Его заслуги в укреплении революционной законности, организации высшего судебного органа страны всегда будут высоко цениться советскими судебными работниками.

П. А. КРАСИКОВ — ПРОКУРОР ВЕРХОВНОГО СУДА СССР (1870-1939)

М. М. ГЛАЗУНОВ, начальник отдела Верховного Суда СССР

Одновременно с Верховным Судом СССР при нем была образована Прокуратура Верховного Суда СССР, которой руководил Петр Ананьевич Красиков — профессиональный революционер, видный деятель Коммунистической партии и Советского государства.

П. А. Красиков родился 5 октября 1870 г. в Красноярске в семье педагога.

По окончании гимназии в 1891 году он поступил в Петербургский университет на физико-математический факультет, но вскоре, увлекшись общественными науками, перешел на юридический факультет.

В университете, вступив в прогрессивную студенческую организацию, Красиков углубил свои теоретические познания (с основами марксизма он познакомился в 8-м классе гимназии) и активно включился в распространение идей марксизма в рабочей среде: организовывал рабочие кружки на Васильевском острове, участвовал в нелегальном издании марксистской литературы. Жажда практических действий — отличительная черта его революционной биографии.

С 1892 года Петр Ананьевич Красиков — член Российской социал-демократической рабочей партии. В этом же году по поручению партийной организации он поехал в Швейцарию, где встретился с Плехановым, Аксельродом и другими членами группы «Освобождение труда», получил от них новейшую марксистскую литературу и привез ее в Россию. За связь с представителями политической эмиграции П. А. Красиков был арестован и заключен в Петропавловскую крепость. С университетом пришлось расстаться. После годичного пребывания в тюрьме последовала административная ссылка в Сибирь под гласный надзор полиции, продолжавшаяся четыре года.

В 1897 году в Красноярске П. А. Красиков впервые встретился с В. И. Лениным, направлявшимся к месту ссылки в село Шушенское.

По окончании ссылки Красиков вернулся в Петербург, однако на одном из молодежных собраний был вновь арестован и выслан в Псков, где в это время велась нелегальная работа по организации общерусской газеты «Искра». «Ведущими искровскими работниками были вначале И. В. Бабушкин и Н. Э. Бауман, прошедшие школу ленинского «Союза борьбы...» В дальнейшем особенно выдвинулись И. И. Радченко и П. А. Красиков, до конца преданные идеям «Искры» и ленинскому организационному плану»272.

В июле — августе 1903 года П. А. Красиков — делегат II съезда РСДРП от Киевского партийного комитета.

На съезде он вместе с Лениным и Плехановым был избран в бюро по руководству работой съезда, а в последующем издал краткий отчет о работе съезда под названием «Письмо к товарищам»273.

Летом 1904 года П. А. Красиков, взявший псевдоним «Белявский», вместе с М. Н. Лядовым был представителем от РСДРП на Амстердамском Международном конгрессе II Интернационала. Это был первый выход большевиков на международную арену.

П. А. Красиков в эти годы участвовал во многих мероприятиях партии, в том числе в совещании, посвященном созданию новых партийных центров, проведенном В. И. Лениным в окрестностях Женевы и известным в истории под названием «Совещание 22 большевиков».

Узнав о январских событиях 1905 года, Красиков, длительное время находившийся в эмиграции, возвращается в Россию и, будучи на нелегальном положении, работает в Московском, а затем Петербургском комитетах партии.

В 1905 и 1906 гг. он был дважды арестован и заточен в Выборгскую тюрьму, а затем, с подорванным здоровьем, в 1908 году выслан в местечко Озерки под Петербургом. Здесь он подготовился к экзаменам за юридический факультет и успешно сдал их, после чего был принят в сословие присяжных поверенных.

В годы разгула столыпинской реакции, находясь под тайным надзором полиции, П. А. Красиков использовал имевшиеся у него легальные возможности для революционно-пропагандистской и агитационной работы. В судах он выступал, как правило, по делам рабочих, обвинявшихся в политических преступлениях, а также по искам трудящихся к предпринимателям.

Рабочие шли к Красикову не только как к адвокату, но и как к своему человеку, способному ответить на интересовавшие их вопросы.

Во время Февральской революции 1917 года П. А. Красиков был членом Исполкома Петроградского Совета рабочих депутатов, делегатом I Всероссийского съезда Советов.

После Великой Октябрьской социалистической революции, в подготовке и проведении которой П. А. Красиков принимал активное участие, партия поручила ему ответственную работу по борьбе с контрреволюцией и саботажем.

С образованием Народного комиссариата юстиции он стал членом коллегии НКЮ, выполняя одновременно обязанности заместителя председателя Кассационного трибунала, члена комиссии по надзору за ходом следствия в ВЧК, а также начальника отдела, ведавшего вопросами отделения церкви от государства.

Много внимания в этот период Красиков уделял созданию нового советского суда, утверждению строгой революционной законности.

Постановлением Президиума ЦИК СССР от 21 марта 1924 г. П. А. Красиков был назначен Прокурором Верховного Суда СССР.

Согласно первому Положению о Верховном Суде СССР и Наказу Верховному Суду СССР на Прокурора Верховного Суда СССР возлагались: наблюдение за законностью с точки зрения Конституции СССР и общесоюзного законодательства постановлений народных комиссариатов и других центральных ведомств СССР, постановлений ЦИК союзных республик и их президиумов, а также решений Верховного Суда СССР и его коллегий; судебный надзор, предполагавший опротестование незаконных и необоснованных решений и приговоров Верховных судов союзных республик; надзор за закономерностью действий ОГПУ СССР; руководство органами Военной прокуратуры.

Направляя работу прокуратуры в области общего надзора, П. А. Красиков обращал внимание прокуроров прежде всего на то, чтобы выявленные отклонения от общесоюзного законодательства устранялись самими ведомствами. Вследствие этого количество нормативных актов, опротестованных Прокуратурой Верховного Суда СССР в Президиум ЦИК СССР и Пленум Верховного Суда СССР, было сравнительно невелико, например за 1925 год — 18.

В области судебного надзора П. А Красиков обеспечивал организацию государственного обвинения по делам, относившимся к компетенции судебных коллегий Верховного Суда СССР, а также принимал меры к опротестованию незаконных приговоров и решений Верховных судов союзных республик, главным образом через прокуроров союзных республик, так как Верховный Суд СССР в то время не имел права отменять приговоры и решения периферийных судов.

Значительную работу проводила прокуратура Верховного Суда СССР по надзору за законностью действий органов ОГПУ СССР, руководя в этом направлении и деятельностью прокуратур союзных республик.

Особое место в работе прокуратуры Верховного Суда СССР было отведано надзору за законностью в Советских Вооруженных Силах. Военная прокуратура, призванная осуществлять этот надзор, была включена в систему прокуратуры Верховного Суда СССР в апреле года на правах отдела; позднее отдел был преобразован в Центральную военную прокуратуру. Должностные лица военной прокуратуры (прокуроры округов, фронтов, отдельных армий, флотов) назначались Прокурором Верховного Суда СССР, и, следовательно, в отличие от территориальных прокуратур органы Военной прокуратуры были в подчинении прокуратуры Верховного Суда СССР.

Работа военной прокуратуры началась с организации глубокого изучения в армейских соединениях дисциплинарной практики.

Выявленные недостатки были обсуждены в феврале года на Всесоюзном совещании военно-судебных работников, проведенном под руководством А. Н. Винокурова и П. А. Красикова; совещание наметило конкретные пути их устранения.

В течение 1925 года неблагополучное положение с дисциплинарной практикой было выправлено, что одновременно с усилением воспитательной и профилактической работы положительно сказалось на состоянии дисциплины и правопорядка в воинских подразделениях.

Прокуратура Верховного Суда СССР активно боролась с нарушениями законности на транспорте, особенно с хищениями, авариями и бесхозяйственностью.

П. А. Красиков, член ВЦИК и ЦИК СССР ряда созывов, внес значительный вклад в разработку важнейших законодательных актов, в частности Декрета о суде №2, Декрета об отделении церкви от государства и школы от церкви, Конституции СССР.

Много внимания он уделял разработке Положения о военных трибуналах и военной прокуратуре, введенного в действие 20 августа 1926 г., а также Положения о Верховном Суде СССР и прокуратуре Верховного Суда СССР, утвержденного постановлением ЦИК и СНК СССР 24 июля 1929 г.

Этими документами была закреплена централизация органов Военной прокуратуры и подробно регламентированы функции прокуратуры Верховного Суда СССР и ее органов.

Новым Положением от 24 июля 1929 г. права прокуратуры Верховного Суда СССР в области наблюдения за законностью действий наркоматов и других центральных учреждений СССР были расширены. Положение закрепило право прокуратуры Верховного Суда СССР на возбуждение уголовного преследования по делам, подлежавшим рассмотрению в Верховном Суде СССР, с передачей в ее ведение следователей по особо важным делам.

В работе над проектами законов и других нормативных актов Петр Ананьевич Красиков неизменно отстаивал полноту, четкость и ясность формулировок, видя в этом одну из гарантий законности.

Заслуживает быть выделенной и еще одна сторона деятельности П. А. Красикова — его пропагандистская работа, особое место в которой занимала борьба с религиозными предрассудками.

В составе пропагандистских групп ЦК РКП (б) П. А. Красиков неоднократно выезжал в крупные индустриальные центры страны для оказания практической помощи в подготовке местных пропагандистских кадров274.

Известен П. А. Красиков и как редактор ряда изданий. Под его редакцией издавался журнал НКЮ «Революция и церковь», а затем, вместе с А. Н. Винокуровым, он редактировал «Вестник Верховного Суда СССР и прокуратуры Верховного Суда СССР».

С учреждением в 1933 году Прокуратуры СССР и упразднением прокуратуры Верховного Суда СССР П. А. Красиков был назначен заместителем Председателя Верховного Суда СССР.

По распределению обязанностей ему было поручено наблюдение за работой Военной и Водно-транспортной коллегий. Одновременно он выполнял большую работу в составе Судебно-надзорной коллегии, принимая меры к устранению допускавшихся при рассмотрении дел ошибок и остро реагируя на факты нарушений законности.

Вся работа П. А. Красикова на посту заместителя Председателя Верховного Суда СССР являла собой пример деловитости и глубокой партийной принципиальности.

Заметим в заключение, что П. А. Красиков увлекался музыкой. Он не только любил слушать, но и сам был незаурядным исполнителем. J1. А. Фотиева в своих воспоминаниях рассказывает, что в Женеве русские политэмигранты, собираясь по вечерам на квартире Лепешинских, где нередко бывал и В. И. Ленин, слушали пение С. И. Гусева (видного революционера) и игру на скрипке П. А. Красикова, который хорошо исполнял «Серенаду» Брага и «Каватину» Раффа275. Не случайно одной из многочисленных партийных кличек П. А. Красикова в дореволюционные годы была кличка Музыкант. Любовь к музыке он пронес через всю свою жизнь.

П. А. Красиков умер 20 сентября 1939 г. в г. Железноводске, куда он приехал на лечение.

МИХАИЛ ИВАНОВИЧ ВАСИЛЬЕВ-ЮЖИН (1876-1937)

М. М. ГЛАЗУНОВ, начальник отдела Верховного Суда СССР

Нельзя без чувства глубокого уважения думать о людях, вся жизнь которых, опаленная огнем революционных битв, посвящена служению народу.

Одним из таких людей был Михаил Иванович Васильев-Южин, работавший со времени основания высшего судебного органа нашей страны и почти до конца своих дней заместителем Председателя Верховного Суда СССР.

М. И. Васильев-Южин родился 10 ноября 1876 г. в Пятигорске в рабочей семье. После успешного окончания гимназии он был рекомендован, как лучший выпускник, на учебу в Московский государственный университет и зачислен на естественное отделение физико-математического факультета. Сблизившись с революционно настроенными студентами, М. И.

Васильев-Южин познакомился с учением Маркса, стал горячим пропагандистом его идей и в дальнейшем активным участником революционных событий. О начале его революционной деятельности свидетельствуют материалы Московского охранного отделения, из которых следует, что М. И. Васильев (партийная кличка Южин присоединена к фамилии позже) 19 ноября 1896 г. подвергся аресту за участие в сходке студентов Московского университета, а в марте 1899 года в связи со студенческими беспорядками был исключен из университета и удален из Москвы под гласный надзор полиции. Вскоре, однако, ему удалось восстановиться в университете, который он окончил в 1901 году, получив диплом первой степени.

Находясь до 1905 года на учительской работе сначала в Бессарабской губернии, а затем в Баку, М. И. Васильев-Южин, член РСДРП с 1898 года, использовал трибуну учителя для распространения передовых общественно-политических взглядов среди учащихся.

В 1903 году, примкнув к фракции большевиков, он принял участие в организации и проведении всеобщей Бакинской стачки, закончившейся заключением первого в России коллективного договора между рабочими и капиталистами.

Особенно деятельно М. И. Васильев-Южин участвовал в мероприятиях Бакинского комитета партии по пресечению армяно-тюркской резни, спровоцированной буржуазными националистами с целью отвлечения рабочих от революционной борьбы, и разоблачению основного виновника этого кровавого преступления — царского самодержавия. В воззвании Бакинского комитета РСДРП от 18 февраля 1905 г., распространенном среди граждан Баку в ответ на дикую выходку царских сатрапов, говорилось: «Мы ни на минуту не сомневаемся, что при современных порядках, при всех несправедливостях и насилиях, лежащих в основе самодержавного строя, мы ни за что не добьемся справедливого и строгого суда над истинными виновниками страшных бакинских несчастий. И не ж правительственному суду, а к суду всего общества, к суду честных граждан всей несчастной России, к суду всего народа, к суду всего цивилизованного мира обращаемся мы. Да падет вся кровь невинных жертв... на преступные головы беспримерных злодеев — царское самодержавие и его подлых слуг!»276. Текст этого воззвания был составлен М. И. Васильевым-Южиным.

В связи с прибытием в город значительных воинских сил Васильев-Южин был вынужден перейти на нелегальное положение, а затем по предложению комитета партии выехать из Баку. Тайно, на частной шхуне, Михаил Иванович, изменив в целях конспирации свою внешность, прибыл в город Петровск (ныне Махачкала), откуда отправился в Петербург.

В марте 1905 года Петербургская организация РСДРП направила М. И. Васильева-Южина в Женеву, где он встретился с В. И. Лениным и другими видными деятелями русской социал-демократии. В Женеве, Цюрихе и Берне М. И. Васильев-Южин сделал ряд докладов о бакинских событиях, активно сотрудничал в газетах «Вперед» и «Пролетарий», (помещая в них обзоры развития революционной борьбы в России). 17 июня 1905 г. М. И. Васильев-Южин по поручению Ленина выехал из Женевы в Одессу, чтобы возглавить восстание на броненосце «Потемкин», однако осуществить это намерение не удалось, так как 19 июня «Потемкин» ушел в Румынию.

Сообщив В. И. Ленину о постигшей восстание неудаче, М. И. Васильев-Южин направился в Москву, предполагая, что именно она в ближайшее время станет центром революционного движения. Московские большевики, зная М. И. Васильева-Южина по его статьям и по работе на Кавказе, кооптировали его в состав партийного комитета, поручив ему общее руководство агитацией, пропагандой и литературной работой. Вскоре вместе с В. Л. Шанцером и М. Н. Лядовым он был избран в Исполнительную комиссию, руководившую боевой деятельностью партийной организации, в Федеративный Совет, координировавший действия московских большевиков и меньшевиков, и в Президиум первого Московского Совета рабочих депутатов. Он активно работал в Замоскворечье, распространяя опыт внезапных демонстраций и митингов, практиковавшихся в Баку (в одной из стычек с полицией возле фабрики Цинделя Васильеву-Южину был нанесен удар шашкой по голове).

Предположение М. И. Васильева-Южина о перемещении центра революционного движения в Москву оправдалось. 11 октября 1905 г. в Москве началась всеобщая политическая стачка, которая с новой силой вспыхнула в декабре, превратившись в вооруженное восстание. М. И. Васильев-Южин играл активную роль в подготовке и проведении Декабрьского вооруженного восстания277.

8 декабря 1905 г. М. И. Васильев-Южин и другие члены Федеративного Совета были арестованы. За арестом последовала высылка за границу, откуда Михаил Иванович спустя два месяца тайно вернулся в Россию и вновь перешел на нелегальное положение, продолжавшееся до конца 1910 года. За это время он неоднократно подвергался арестам, в том числе незадолго до V съезда партии, на который должен был ехать в качестве делегата. Вместе с тем чрезвычайно трудные обстоятельства не помешали ему подготовиться и в 1910 году сдать экстерном экзамены по программе юридического факультета Дерптского (Юрьевского) университета. Продолжая оставаться на нелегальном положении, он смог устроиться на работу в качестве помощника присяжного поверенного в Тифлисе, однако вскоре, накануне одного из политических процессов, его арестовали и заточили в Метехский замок, в котором он находился несколько месяцев; затем он был выслан в Астраханскую губернию, в уездный городок Красный Яр.

По окончании ссылки Васильев-Южин вместе с семьей поселился в Астрахани. В 1915 году за революционную деятельность он был вновь арестован и выслан без права въезда в Астраханскую губернию.

Следующий период революционной деятельности М. И. Васильева-Южина можно было бы назвать саратовским. Переехав в Саратов, он познакомился с местными большевиками — В. П. Антоновым-Саратовским, П. А. Лебедевым и другими.

Здесь он принял участие в организации местной партийной газеты «Наша газета», больничных касс и рабочего клуба «Маяк», использовавшихся для партийной агитации и пропаганды.

О Февральской революции 1917 года в Саратове стало известно 1 марта. 2 марта 1917 г. был избран Саратовский Совет рабочих и солдатских депутатов, заместителем председателя которого стал М. И. Васильев-Южин.

В июне 1917 года М. И. Васильев-Южин участвовал в работе I Всероссийского съезда Советов как представитель Поволжья. На съезде он был избран членом ВЦИК.

В июле — августе 1917 года М. И. Васильев-Южин — делегат VI съезда РСДРП (б). На съезде он выступил с сообщением о работе, проделанной большевиками Саратовской губернии после июльских событий.

На второй день после Великой Октябрьской социалистической революции Саратовский Совет, возглавляемый В. II. Антоновым-Саратовским и М. И. Васильевым-Южиным, взял власть в свои руки. Однако кадетская дума и меньшевистско-эсеровский «Комитет спасения» подняли в Саратове контрреволюционный мятеж. «Созданный большевиками Военный совет в составе В. П. Антонова (Саратовского), М. И. Васильева (Южина) и начальника революционного гарнизона П. К. Щербакова направил красногвардейцев и солдат против мятежников и заставил их 29 октября капитулировать». «Комитет спасения» к этому моменту успел вызвать на помощь части Оренбургской казачьей дивизии. «На подступах к городу рабочие возвели линию обороны, и казаки не решились напасть на революционный Саратов. Власть Совета была закреплена»278.

В последующие годы М. И. Васильев-Южин находился на ответственной партийной и государственной работе: был председателем Саратовского губернского комитета партии, членом Реввоенсовета 15-й армии, членом коллегии НКВД, а затем Наркомпроса. Одновременно он выполнял ответственные поручения ВЦИК по снабжению страны продовольствием, возглавляя эту работу в Саратовской и Рыбинской губерниях.

С августа 1922 года М. И. Васильев-Южин стал Прокурором Верховного трибунала, а с января 1923 года — Прокурором Верховного Суда РСФСР.

Постановлением Президиума ЦИК СССР от 8 февраля 1924 г. М. И. Васильев-Южин был назначен заместителем Председателя Верховного Суда СССР. Работая в этой должности более 12 лет, М. И. Васильев-Южин внес заметный вклад в становление и развитие советской судебной системы, общесоюзного законодательства и юридической науки.

В первые годы существования Верховного Суда СССР, в период, когда складывались отношения между центром и союзными республиками, а также налаживалась деятельность союзных органов управления, Васильев-Южин много внимания уделял основной в то время функции высшего судебного органа страны — надзору за соблюдением Конституции СССР, в частности за соответствием издаваемых союзными наркоматами, а также Центральными исполнительными комитетами и наркоматами союзных республик постановлений и других правовых актов Конституции СССР, неизменно отстаивая как интересы Союза ССР в целом, так и суверенные права каждой союзной республики. Вместе с А. Н. Винокуровым и П. А. Красиковым он организовал систематическую проверку нормативных актов, которых только за 8 месяцев 1924 года поступило в Верховный Суд СССР более 2 тыс.

Нарушения, выявленные при проверках, заключавшиеся в превышении союзными и республиканскими органами своей компетенции, присвоении отдельными наркоматами законодательных функций и др., устранялись, как правило, по предложению Верховного Суда СССР самими ведомствами. В случае же разногласий эти акты опротестовывались в Пленум Верховного Суда СССР, постановления которого по этим вопросам вносились на утверждение Президиума ЦИК СССР.

М. И. Васильев-Южин много сделал для развития и другой функции Верховного Суда СССР — дачи судам союзных республик руководящих разъяснений по вопросам применения общесоюзного законодательства при рассмотрении судебных дел. Некоторые из руководящих разъяснений Пленума Верховного Суда СССР, подготовленные лично М. И. Васильевым-Южиным или под его руководством, не утратили силу и практического значения до сего времени. Таким, в частности, является постановление 3-го Пленума от 3 ноября 1924 г. «О недопустимости замены конфискации имущества денежной суммой, равной стоимости этого имущества». Основные его положения в качестве составных частей вошли в постановление Пленума Верховного Суда СССР от 29 сентября 1953 г. «О судебной практике но применению конфискации имущества».

Среди действующих постановлений, проекты которых докладывались на Пленуме М. И. Васильевым-Южиным, можно назвать также постановление от 16 января 1925 г. «О восстановлении в правах гра-жданства и об амнистии», постановление от 4 марта 1929 г. «Об условиях применения давности и амнистии к длящимся и продолжаемым преступлениям» и некоторые другие.

М. И. Васильев-Южин активно участвовал в разработке Основ общесоюзного законодательства, энергично отстаивая принципы соответствия республиканских законоположений общесоюзным законам. По этому вопросу он часто выступал со статьями теоретического и полемического характера в «Бюллетене» и «Вестнике Верховного Суда СССР» и других печатных изданиях. В своих статьях он призывал к ясности, четкости и конкретности формулировок закона, ибо, как говорил он, не только для граждан, но и для самых квалифицированных судей необходим четко сформулированный закон.

Васильев-Южин принимал активное участие в выработке и совершенствовании таких документов, как Положение о Верховном Суде СССР и Наказ Верховному Суду СССР.

Обращает на себя внимание позиция М. И. Васильева-Южина в вопросе об определении круга государственных преступлений. При выработке общесоюзного закона о государственных преступлениях некоторые работники Верховного Суда СССР и Министерства юстиции РСФСР настаивали на том, чтобы в раздел государственных преступлений были включены только контрреволюционные преступления. Другие же, наоборот, предлагали значительно расширить этот раздел путем включения в него ряда должностных и имущественных преступлений, относя их к категории контрреволюционных. Не соглашаясь ни с теми, ни с другими. М. И. Васильев-Южин считал, что понятие государственных преступлений шире понятия контрреволюционных преступлений, что государственные преступления должны включать в себя кроме контрреволюционных и некоторые другие преступления, а именно те, которые затрагивают существеннейшие интересы Союза ССР в целом (например, бандитизм, подделка и сбыт поддельных денег или ценных бумаг). Последующее законодательство — Положение о преступлениях государственных 1927 года и Закон об уголовной ответственности за государственные преступления 1958 года — пошло по этому пути.

Наряду с выполнением разнообразных обязанностей заместителя Председателя Верховного Суда СССР (до 1933 года он был единственным заместителем), а в отсутствие А. Н. Винокурова — обязанностей Председателя М. И. Васильев-Южин неоднократно принимал личное участие в рассмотрении наиболее важных и сложных уголовных дел. Так, в октябре 1925 года под его председательством было заслушано уголовное дело о крупной растрате государственных средств. В мае — июле 1928 года он участвовал в Шахтинском процессе, раскрывшем перед лицом всего мира преступную деятельность группы вредителей, действовавших в угольной промышленности Донбасса по заданию бывших собственников предприятий — русских и иностранных капиталистов. В архиве Верховного Суда СССР сохранились материалы, свидетельствующие о том, как тщательно и вдумчиво Михаил Иванович готовился к рассмотрению этого дела. На пожелтевших от времени листах, испещренных четким и убористым почерком, выписки из материалов предварительного расследования, записи основных показаний свидетелей и обвиняемых, данных в суде, заметки о необходимости более полного исследования тех или иных доказательств и выяснения противоречий, наброски мотивировок, подробные данные о личности подсудимых, их роли в преступлениях и т. д.

По Шахтинскому делу к уголовной ответственности привлекалось 53 человека. 49 из них были осуждены судом, а четверо, виновность которых не подтвердилась, — оправданы.

М. И. Васильев-Южин принимал непосредственное участие в разрешении многих других дел, в том числе в составе Судебно-надзорной коллегии Верховного Суда СССР, образованной в 1934 году, в компетенцию которой входило рассмотрение протестов на постановления пленумов и президиумов Верховных судов союзных республик, а также протестов на приговоры, решения и определения коллегий Верховного Суда СССР.

Васильев-Южин придавал большое значение повышению воспитательной роли советского суда. В 1934 году на торжественном заседании, посвященном 10-летию Верховного Суда СССР, обращаясь к периферийным судебным работникам, он говорил: «Мы должны быть не только обнаженным мечом революции, а должны быть прежде всего школой и не только в отношении тех, кого мы судим, но и в отношении самых глубоких народных масс... Мы должны помочь всем, даже нашим бывшим врагам, переделать, перевоспитать себя и стать полезными нашему государству»279.

Широкая образованность, глубокая партийность, трезвый и глубокий ум видны в выступлениях М. И. Васильева-Южина. Так, в статье «Пролетарская революция и суд», говоря о необходимости использования в работе накопленного опыта, он пишет, что все накопленное нужно тщательно изучать и «откровенно, мужественно, спокойно выявлять не только наши успехи и достижения, но и неудачи, ошибки, промахи, недостатки. Необходимо делать это во всех областях нашей жизни, чтобы облегчить дальнейшее строительство для себя самих, чтобы расчистить путь от камней и ухабов для наших последователей»280.

М. И. Васильев-Южин был хорошо известен и как публицист. Его перу принадлежит ряд очерков о событиях трех русских революций, через горнило которых ему довелось пройти.

8 ноября 1937 г. на 61-м году жизни тяжелая болезнь остановила сердце Михаила Ивановича Васильева-Южина.

В. П. АНТОНОВ-САРАТОВСКИЙ — ПЕРВЫЙ ПРЕДСЕДАТЕЛЬ
УГОЛОВНО-СУДЕБНОЙ КОЛЛЕГИИ ВЕРХОВНОГО СУДА СССР (1884-1965)

Г. З. АНАШКИН, профессор

Владимир Павлович Антонов-Саратовский, революционер, большевик-ленинец, член Коммунистической партии с 1902 года, активный участник Декабрьского вооруженного восстания 1905 года в Москве, один из тех, кто вел опасную и кропотливую работу по подготовке пролетарской революции и участвовал в становлении Советской власти.

Антонов-Саратовский многие годы своей жизни посвятил разработке советского законодательства, социалистическому правосудию.

Октябрьская революция застала Владимира Павловича в Саратове, где он был избран председателем исполнительного комитета Саратовского губернского Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Трудовой народ хорошо знал его. После Февральской революции 1917 года он был членом Саратовского городского комитета РСДРП (б), одним из руководителей вооруженного восстания в городе, председателем ревкома.

В начале 1919 года Антонов-Саратовский был отозван на работу в Москву. По представлению Наркома внутренних дел РСФСР Г. И. Петровского постановлением Совнаркома, подписанным В. И. Лениным, Антонов-Саратовский был назначен членом коллегии Наркомата внутренних дел. Но вскоре он был направлен на Южный фронт председателем трибунала 13-й армии Южного фронта и выполнял ряд других ответственных поручений ЦК ВКП(б). После освобождения Украины Антонов-Саратовский — Народный комиссар внутренних дел УССР. Он занимал этот пост до конца 1921 года, когда был вновь отозван для работы в Москву, где до начала 1924 года был ректором Коммунистического университета имени Я. М. Свердлова.

Юрист по образованию, В. П. Антонов-Саратовский был избран членом Верховного Суда СССР. В феврале 1924 года Президиум ЦИК СССР утвердил его председателем Уголовно-судебной коллегии. Одновременно Владимир Павлович был председателем Комиссии законодательных предположений при Совете Народных Комиссаров СССР, избирался также членом Президиума ВЦИК. Многие годы он совмещал все эти важные должности, каждая из которых требовала сил, энергии, огромного опыта и высокой юридической квалификации.

На Комиссию законодательных предположений при СНК СССР была возложена колоссальная работа по подготовке всех актов общесоюзного законодательства. Кроме того, Комиссия давала заключения и справки по вопросам действующего законодательства, разрабатывала проекты разъяснений общесоюзных норм по запросам правительственных органов союзных республик, осуществляла систематизацию действующих актов281.

К десятилетию Советской власти по инициативе В. П. Антонова-Саратовского и при его непосредственном участии Комиссией было подготовлено и издано многотомное «Систематическое собрание действующего законодательства Союза ССР».

Верховный Суд СССР уделял большое внимание деятельности Антонова-Саратовского в Комиссии законодательных предположений. В частности, на 4-м Пленарном заседании Верховного Суда СССР была заслушана его информация о ходе разработки общесоюзного законодательства — Основ судоустройства, Основных начал уголовного законодательства и законодательства о судопроизводстве.

Будучи председателем Коллегии, он принимал активное участие в деятельности Верховного Суда СССР по надзору за соответствием законов требованиям Конституции СССР, но изучению отдельных категорий уголовных дел, рассмотренных судами союзных республик, в обследованиях работы судов.

От Уголовно-судебной коллегии и лично от ее председателя часто исходила инициатива разработки законопроектов. В соответствии с Положением о Верховном Суде СССР Уголовно-судебная коллегия рассматривала в качестве суда первой инстанции дела об особо опасных преступлениях высших должностных лиц. В частности, в 1927 году в числе других дел было рассмотрено дело работников хлебного отдела Госбанка СССР. Ответственные сотрудники этого отдела вошли в соглашение с частными хлеботорговцами и за взятки отпускали им на особо льготных условиях хлебопродукты, чем нанесли серьезный ущерб государству. Уголовно-судебная коллегия вынесла по этому делу особое определение, в котором ходатайствовала перед Президиумом ЦИК СССР о производстве ревизии хлебного отдела Госбанка СССР и о необходимости проверить деятельность других хлеботоргующих организаций.

Под председательством В. П. Антонова-Саратовского были рассмотрены дела о преступлениях, совершенных в правлении Московского общества взаимного кредита, в правлении «Северолеса» руководящими работниками завода «Коммунар» (о выпуске недоброкачественной и некомплектной продукции), дело золотопромышленной концессии «Лена-Гольдфильс» и др. Антонов-Саратовский входил в состав судебного присутствия Верховного Суда СССР по таким делам, как дело промпартии, дело союзного бюро меньшевиков, дело о вредительской организации, действовавшей в Донбассе («шахтинский процесс»).

Значительны заслуги В. П. Антонова-Саратовского в исследовании и развитии теоретических проблем советского уголовного и уголовно-процессуального права282.

В статье «К вопросу о законности» он отстаивал ленинские принципы единства законности, необходимости строгого ее соблюдения, усиления контроля за законностью действий всех органов, должностных лиц и граждан; предлагал ряд мер, направленных на устранение недостатков и содействующих дальнейшему укреплению законности.

В. П. Антонов-Саратовский писал о необходимости широкой пропаганды правовых знаний среди населения, о необходимости «установить такой порядок, при котором у населения складывалось бы сознание о том, что за правонарушением неизбежно и быстро следует» надлежащая мера наказания283. Он обоснованно критиковал тех, кто такой уголовно-правовой институт, как вина, считал буржуазной выдумкой, кто заявлял, что наш уголовный закон «буржуазен, несоциалистичен и обречен на отмирание»284.

В 30-е годы отдельные ученые-юристы и практические работники высказались за необходимость упрощения уголовного законодательства, за коренную реформу Особенной части Уголовного кодекса. Основное содержание их предложений сводилось к отказу от описания в кодексе составов преступлений, к тому, чтобы в общих чертах определить основные категории социально опасных действий и объединить их под единой карательной санкцией.

В. П. Ангонов-Саратовский решительно выступил против этих предложений. Он писал, что «в целях революционной законности в действующем уголовном законе даны твердые составы преступлений»285. Он видел в подобных предложениях, отрицающих необходимость конкретного описания в законе составов преступлений, большую опасность судейского произвола, перегибов и нарушений социалистической законности.

В конце 1936 года В. П. Антонов-Саратовский, выступая на 56-м Пленуме Верховного Суда, на котором обсуждался вопрос о новой Конституции СССР и задачах судебных органов, обратил внимание на необходимость усилить охрану прав гражданина, его жизни, здоровья и достоинства, его имущества, так как права человека «подняты Конституцией на небывалую высоту».

В середине 1938 года В. П. Антонов-Саратовский был направлен на работу в аппарат Народного комиссариата юстиции РСФСР сначала в качестве консультанта Наркома, а затем в отдел систематизации законодательства. Этот отдел он фактически возглавлял в течение нескольких лет. За период его работы в Наркомюсте РСФСР, а затем в Министерстве юстиции РСФСР под его редакцией вышло 11 томов «Хронологического собрания законов, указов Президиума Верховного Совета и постановлений Правительства РСФСР».

Огромную по объему и важности работу проделал В. П. Антонов-Саратовский по составлению «Справочника народного судьи», создание которого после Великой Отечественной войны, когда состав судей значительно обновился, было весьма необходимым. Справочник был составлен группой работников Министерства юстиции РСФСР под руководством В. П. Антонова-Саратовского.

В. П. Антонов-Саратовский вел большую общественную работу, сотрудничал в центральных газетах и юридических журналах. В 1961 году саратовские коммунисты избрали его делегатом на XXII съезд КПСС.

В одном из своих последних выступлений в печати В. П. Антонов-Саратовский, говоря о выпавшем на его долю «великом счастье... быть делегатом исторических съездов нашей Коммунистической партии, на которых обсуждались и принимались вторая и третья программы партии» и VIII съезда, писал: «Программа партии придает большое значение дальнейшему укреплению законности и правопорядка, охране прав граждан. Работники юстиции должны находиться на переднем крае борьбы за осуществление поставленных партией задач».

ПРЕДСЕДАТЕЛИ ГРАЖДАНСКО-СУДЕБНОЙ КОЛЛЕГИИ ВЕРХОВНОГО СУДА СССР П. А. ЛЕБЕДЕВ (1877-1952) И Н. Н. ОВСЯННИКОВ (1884-1941)

П. Е. ОРЛОВСКИЙ, профессор

Организация и первый период работы Гражданско-судебной коллегии Верховного Суда СССР связаны с именами старых большевиков П. А. Лебедева и Н. Н. Овсянникова.

Петр Александрович Лебедев был первым председателем Гражданско-судебной коллегии Верховного Суда СССР. Его назначение состоялось 29 февраля 1924 г.

Лебедев родился в 1877 году в Харькове в семье мелкого чиновника военного ведомства, известной своими связями с народовольческим движением. Сам П. А. Лебедев принимал участие в революционном движении с 1898 года: сначала в Саратовской гимназии, а затем в Петербурге, будучи студентом юридического факультета Петербургского университета, который он окончил в 1910 году. После высылки из Петербурга под гласный надзор полиции в Саратов (1901 г.) он принял участие в организации Саратовского комитета социал-демократической партии. С разделением социал-демократической партии на большевиков и меньшевиков П. А. Лебедев твердо встал на сторону большевиков.

П. А. Лебедев неоднократно подвергался арестам и ссылкам. Из пятилетней ссылки в Иркутскую губернию Лебедева вернула Февральская революция. Он принял активное участие в Октябрьском перевороте в Саратове и стал первым большевистским комиссаром.

В 1924 году Лебедев был направлен на судебную работу. Обстановка того времени требовала привлечения в судебные органы работников, способных с классовых позиций разбираться в сложных экономических и правовых отношениях. Лебедев обладал этими качествами, имел большой опыт партийной работы, высшее юридическое образование и пятилетний опыт работы в качестве присяжного поверенного.

В должности председателя Гражданско-судебной коллегии Верховного Суда СССР П. А. Лебедев много сделал для организации и становления работы не только Гражданской коллегии, но и всего Верховного Суда СССР. Архивные материалы свидетельствуют, что он принимал активное участие в заседаниях Пленума Верховного Суда СССР, неоднократно выступал по поводу законности различных нормативных актов, их соответствия Конституции СССР. Эти выступления имели большое значение, так как были направлены на установление единой революционной законности на всей территории СССР.

Работая в Гражданско-судебной коллегии, П. А. Лебедев одновременно принимал непосредственное участие в работе арбитражной комиссии при Совете Труда и Обороны СССР.

Мысли о гражданско-правовом регулировании имущественных отношений П. А. Лебедев изложил в статьях, опубликованных в «Вестнике Верховного Суда СССР». В статье «К трехлетнему существованию арбитражных комиссий»286 П. А. Лебедев приходит к выводу, что спорные имущественные отношения между государственными организациями не могут и не должны регулироваться распоряжениями административных органов. Для регулирования этих отношений нужны особые суды. Этими судами могут быть арбитражные комиссии, которые за три года своей работы оправдали свое существование (арбитражные комиссии СТО к этому времени рассмотрели 2650 дел, а Высшая арбитражная комиссия РСФСР за 1,5 года — 1154 дела).

Наиболее полно взгляды на соотношение общегражданских судов и арбитражных комиссий П. А. Лебедев изложил в статье «Гражданский кодекс и государственное хозяйство»287. В этой статье он приходит к выводу, что имущественные отношения государственных предприятий не укладываются в рамки Гражданского кодекса, что в будущем суды будут разбирать только бытовые дела; споры государственных организаций будут рассматривать арбитражные комиссии, но на основе особой системы права, которую предстоит выработать.

В 1928 году П. А. Лебедев был направлен на работу в Турцию в качестве заместителя торгового представителя СССР.

На должность председателя Гражданско-судебной коллегии Верховного Суда СССР в 1928 году был назначен Я. Я. Овсянников.

Николай Николаевич Овсянников родился в 1884 году. Как и П. А. Лебедев, он был профессиональным революционером, большевиком, членом партии с 1903 года. Вся его дореволюционная партийная работа проходила в тульской и московской партийных организациях. Он неоднократно подвергался арестам и ссылке. В 1912 году Н. Н. Овсянников окончил юридический факультет Московского университета. С 1912 по 1917 год он был помощником присяжного поверенного, продолжая вести активную нелегальную партийную работу. С марта 1917 года Овсянников работал в большевистской партийной печати: был редактором органа Московского комитета «Социал-демократ» и ряда других большевистских газет. Он был членом редакционной коллегии 1, 2 и 3-го изданий сочинений В. И. Ленина.

В 1922 году Овсянников назначается помощником Прокурора РСФСР, заместителем председателя Гражданско-судебной коллегии Верховного Суда РСФСР, а с 1928 года, как было сказано, председателем Гражданско-судебной коллегии Верховного Суда СССР. Одновременно он с 1924 по 1928 год был председателем Высшей арбитражной комиссии РСФСР, а с 1928 по 1930 год — председателем Высшей арбитражной комиссии Совета Труда и Обороны СССР.

Овсянников вел большую научно-педагогическую работу: заведовал сектором гражданского права Института уголовной политики, с сентября 1936 года читал лекции по гражданскому и административно-хозяйственному праву во Всесоюзной правовой академии.

П. А. Лебедев и Н. Н. Овсянников направляли работу Гражданско-судебной коллегии Верховного Суда СССР в первый весьма ответственный период ее деятельности. Доля их труда незримо присутствует в работе этой Коллегии и в настоящее время.

В. А. ТРИФОНОВ — ПЕРВЫЙ председатель ВОЕННОЙ КОЛЛЕГИИ (1888-1938)

Б. С. ЦЫРЛИНСКИЙ, член Верховного Суда СССР

Вся жизнь и деятельность Валентина Андреевича Трифонова — яркий пример служения социалистической Родине, идеалам коммунизма. Выходец из казачьей семьи, он шестнадцатилетним юношей в 1904 году вступил в партию большевиков. Вся последующая жизнь В. А. Трифонова была неразрывно связана с Коммунистической партией и революционным движением в России.

В 1905 году вместе со своим старшим братом Евгением, членом партии большевиков с 1903 года, он активно участвовал в вооруженном восстании.

После подавления восстания братья были арестованы: Валентин сослан в Тобольскую губернию на поселение, а Евгений — на каторгу.

В. А. Трифонов трижды бежал из ссылки, четырежды арестовывался и высылался в Сибирь, где провел в общей сложности около 10 лет. Возвратившись в 1914 году из ссылки в Петербург, он сразу же включился в революционную борьбу.

В своей биографии он писал: «После ссылки приехал в Питер, поддерживал связь с организацией через тт. Калинина, Залуцкого и других. В конце 1916 года с Егором Пылаевым организовал типографию Питерского комитета партии». За этими сухими строками — напряженная, самоотверженная работа по подготовке вооруженного восстания.

Во время Февральской буржуазной революции 1917 года В. А. Трифонов — секретарь большевистской фракции Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов.

Партия большевиков готовила социалистическую революцию. Главной вооруженной силой партии стала Красная Гвардия. В. А. Трифонов был одним из активных ее организаторов. Он входил в инициативную пятерку, которая была первым общегородским центром Красной Гвардии Петрограда.

Действия пятерки являлись, по существу, практическим выполнением разработанного В. И. Лениным и принятого VI съездом партии плана подготовки вооруженного восстания.

В сентябре 1917 года была создана Центральная комендатура Рабочей Гвардии, в нее вошли члены инициативной пятерки. 22 октября, накануне восстания, был создан Главный штаб Красной Гвардии, который возглавили К. Юренев и В. Трифонов. Они же представляли Красную Гвардию в Военно-революционном комитете и непосредственно руководили боевыми действиями красногвардейских отрядов в дни Октябрьского вооруженного восстания. После свержения Временного правительства красногвардейские отряды под руководством К. Юренева и В. Трифонова самоотверженно отстаивали завоевания пролетарской революции. В ночь на 29 октября были разгромлены юнкера, захватившие Михайловский манеж и пытавшиеся освободить из Петропавловской крепости членов Временного правительства.

Наряду с работой в Главном штабе Красной Гвардии В. А. Трифонов выполнял и другие поручения партии. В частности, он был членом комиссии, созданной 21 ноября 1917 г. по предложению Ф. Э. Дзержинского для борьбы с контрреволюцией, которая послужила прообразом ВЧК. Постановлением СНК от 7 декабря 1917 г. В. А. Трифонов был введен в первый состав ВЧК.

В начале 1918 года партия направляет В. А. Трифонова, как одного из талантливых военных организаторов и руководителей, на работу по созданию и формированию Красной Армии. Вместе с Крыленко, Подвойским, Механошиным и Юреневым он вошел в состав специально созданной для этой работы Всероссийской коллегии. Вскоре В. А. Трифонов с мандатом Чрезвычайного представителя Наркомвоенмора был командирован на юг России. Здесь он совместно с Г. К. Орджоникидзе провел большую работу по объединению различных воинских подразделений и казачьих отрядов в регулярные части Красной Армии, организовал отпор немецким войскам и содействовал укреплению Советской власти.

Когда весной 1918 года вспыхнул мятеж корпуса белочехов, В. А. Трифонов был направлен на Урал для создания Третьей армии. Командующим армией стал Р. И. Берзин, членом Реввоенсовета — В. А. Трифонов.

В боях с белочехами и Колчаком В. А. Трифонов провел почти год. Он сформировал Камскую флотилию, четыре бронепоезда, ему удалось сохранить для Советского государства на много миллионов рублей золота и ценностей Ростовского банка, вывезенных на Урал.

Вместе с М. В. Фрунзе, Н. Д. Кашириным, В. И. Шориным, В. К. Блюхером В. А. Трифонов сыграл важную роль в разгроме колчаковцев.

В июне 1919 года в связи с наступлением Деникина на Царицын В. А. Трифонов был отозван с Урала и направлен на юг. Здесь он в качестве члена РВС Юго-Восточного, а затем и Кавказского фронта много сделал для претворения в жизнь стратегического плана разгрома войск Деникина.

После разгрома Деникина и Юденича коммунисты Кавказского фронта избрали В. А. Трифонова делегатом на IX съезд РКП (б).

До весны 1921 года В. А. Трифонов оставался членом РВС Кавказского фронта, войска которого участвовали в разгроме окопавшегося в Крыму Врангеля, подавляли контрреволюционные восстания на Кубани и Северном Кавказе, устанавливали Советскую власть в Закавказье.

По окончании гражданской войны, когда основной задачей стало восстановление разрушенного народного хозяйства, В. А. Трифонов был направлен на хозяйственную работу. В июне 1921 года его назначили заместителем начальника Главного управления по топливу, председателем Всероссийского нефтяного синдиката, членом Совета Промбанка.

Важной вехой в формировании Союза ССР явилось образование органов союзного государства, в том числе Верховного Суда СССР. Вошедшая в его состав Военная коллегия стала высшим военно-судебным органом. Партия вновь направила В. А. Трифонова в кадры РККА. 2 февраля 1924 г. он стал председателем Военной коллегии Верховного Суда СССР.

На посту председателя Военной коллегии ярко проявились многогранные способности В. А. Трифонова как политически зрелого руководителя, твердо и последовательно проводившего линию партии на укрепление законности и правопорядка. Ему, как руководителю высшего военно-судебного органа страны, приходилось решать много сложных организационных и кадровых вопросов. Стилем его работы и здесь были деловитость, принципиальность и оперативность.

В. А. Трифонов много сделал для совершенствования законодательства. Он принял активное участие в разработке и обсуждении на 1-ом Пленарном заседании Верховного Суда СССР (19-21 аореля 1924 г.) проекта Наказа Верховному Суду Союза ССР, а также в подготовке Положения о воинских преступлениях (утвержденного постановлением ЦИК СССР 31 октября 1924 г.), Положения о военных трибуналах и военной прокуратуре (утвержденного постановлением ЦИК и GHK СССР 20 августа 1926 г.) и других актов.

Крупным событием в деятельности Военной коллегии, военных трибуналов и военных прокуратур стало Первое Всесоюзное совещание военно-судебных работников, созванное по инициативе В. А. Трифонова в феврале 1925 года. На этом совещании присутствовали 54 представителя военных трибуналов, 44 представителя военной прокуратуры, а также представители РВС СССР, ГлавПУР, НКЮ РСФСР, Верховного Суда РСФСР и Прокуратуры РСФСР.

Совещание обсудило и приняло решения и рекомендации по ряду вопросов, назревших в практике военно-судебных органов. Эти решения в последующем были положены в основу организации и деятельности военной юстиции.

Важное значение имело одобрение совещанием предложения В. А. Трифонова о том, чтобы Военная коллегия стала кассационной инстанцией для всех военных трибуналов.

По докладу В. А. Трифонова 17 января 1925 г. на 4-м Пленарном заседании Верховного Суда СССР было одобрено решение о том, чтобы все военные трибуналы выносили приговоры именем СССР. Впоследствии это решение стало нормой закона.

По инициативе В. А. Трифонова в сентябре 1924 года был издан циркуляр, в котором разъяснялось, что на основании ст.ст. 13 и 17 Положения о Верховном Суде СССР военные трибуналы при рассмотрении дел должны применять УК и УПК той союзной республики, на территории которой совершено рассматриваемое преступление.

Много сил и энергии В. А. Трифонов отдал совершенствованию форм и методов работы судебных органов по оказанию помощи командованию и политическим органам в укреплении законности и правопорядка в Красной Армии и на флоте, по повышению воинской дисциплины, бдительности, боевой подготовки частей и соединений.

Он хорошо понимал, что одним из основных показателей эффективности работы военно-судебных органов в конечном счете является состояние воинской дисциплины и правопорядка в войсках. В. А. Трифонов постоянно информировал руководство Наркомвоенмора, а также Политическое управление о числе осужденных военнослужащих, вносил основанные на анализе судебной практики конкретные предложения по укреплению воинской дисциплины и порядка в частях Красной Армии и Флота.

В. А. Трифонов повседневно поддерживал связь с работниками военно-судебных органов, часто выезжал в военные округа для проверки работы трибуналов и помощи им.

Советский судья, говорил В. А. Трифонов, — это государственный деятель, политик, а не чиновник. Он должен быть высокообразованным человеком с широким кругозором, а поэтому обязан постоянно учиться, повышать свой идейно-политический уровень, свои военные и специальные знания.

Чуткий и отзывчивый товарищ, человек с горячим сердцем большевика-ленинца, интернационалист, блестящий оратор, В. А. Трифонов часто выступал на митингах и собраниях командиров, красноармейцев, рабочих и крестьян. Его любили за ум, человечность, высокие душевные качества, спокойный и твердый характер.

На посту председателя Военной коллегии В. А. Трифонов работал до 2 февраля 1926 г. Затем он находился на дипломатической и хозяйственной работе. В последние годы своей жизни он был председателем Главконцескома при СНК СССР.

АЛЕКСАНДР ФЕДОРОВИЧ ГОРКИН

В. X. ПЕТРОСЬЯН, помощник Председателя Верховного Суда СССР

А. Ф. Горкин родился 5 сентября 1897 г. в селе Рамешки Селищенской волости Бежецкого уезда Тверской губернии (ныне Калининская область) в многодетной крестьянской семье Федора Кузьмича Горкина. Изо всех сил старался Ф. К. Горкин «вывести в люди» своих детей, из которых в трудных условиях крестьянской жизни и отсутствия всякой медицинской помощи немногие остались в живых. Когда Александр, проявивший страстное желание учиться, успешно окончил двухклассное сельское училище (с пятилетним сроком обучения), отец отвез его в Тверь для дальнейшей учебы. Там он поступил в частное реальное училище, а через год перешел в гимназию.

С февраля 1914 года А. Ф. Горкин начал вести политическую работу в марксистских кружках. Он установил связи с большевистскими ячейками рабочих на тверских промышленных предприятиях, в железнодорожном депо. В марте 1916 года он был принят в члены тверской организации большевиков. А. Ф. Горкин принимал активное участие в событиях Февральской и Октябрьской революций в Твери.

После победы Великой Октябрьской социалистической революции А. Ф. Горкин работал в городском Совете, вел агитационную работу, выполнял различные поручения партийной организации. В 1918 году он был избран секретарем, а позднее — председателем Тверского губернского Совета рабочих и крестьянских депутатов, входил в состав губернского комитета партии.

В разгар гражданской войны, в условиях разрухи и голода губисполкому приходилось решать многие неотложные хозяйственные вопросы: снабжение населения продовольствием, заготовка топлива, мобилизация трудящихся на проведение ремонтных работ на железной дороге, подвозка телеграфных столбов, обеспечение оборудованием типографии, учет памятников старины и др. К этому присоединялась необходимость проводить твердые меры по борьбе с саботажем и разного рода бандитскими бесчинствами. Строжайшая экономия сочеталась с железной дисциплиной, с требованием неукоснительного соблюдения революционных законов, норм коммунистической морали.

Решая эти вопросы, рос политически, мужал и закалял свой характер А. Ф. Горкин. От трудящихся Тверской губернии он был избран делегатом IV и V Всероссийских съездов Советов и от тверских большевиков — делегатом VIII и X съездов партии. А. Ф. Горкин не ограничивался работой в Совете, он был инициатором создания губернских партийных курсов, организатором уголовного розыска.

В 1919 году А. Ф. Горкин был командирован в Курскую губернию, где работал членом коллегии губчека, а затем — на партийную работу в Пензенскую губернию. Летом 1920 года он был назначен заместителем начальника политотдела 2-й Московской стрелковой бригады курсантов и вместе с ней направлен на Кавказский фронт в действующую армию. По возвращении в Тверь в 1921 году на X губернской партконференции Александр Федорович был избран секретарем Тверского губкома партии. С 1922 по 1924 гг. он работал в агитационно-пропагандистском отделе Киргизского обкома партии, одновременно исполняя обязанности заведующего организационно-инструкторским отделом Оренбургского губкома партии.

В последующие годы (1924-1926) А. Ф. Горкин работал в Центросоюзе и в Сельскосоюзе, принимая активное участие в проведении в жизнь ленинского кооперативного плана. В 1926-1929 гг., а затем в 1932-1933 гг. он был на ответственной работе в аппарате ЦК ВКП(б), выполняя задания, главным образом по вопросам, связанным с коллективизацией сельского хозяйства. В конце 1933 года был избран вторым секретарем Средневолжского крайкома партии, а с 1934 по 1937 гг., после раздела края на области, работал первым секретарем Оренбургского обкома партии.

С июля 1937 года А. Ф. Горкин работал секретарем ЦИК СССР, а затем секретарем и заместителем секретаря Президиума Верховного Совета СССР.

На XVIII съезде ВКП(б) А. Ф. Горкин был избран кандидатом в члены ЦК ВКП(б), на XIX и последующих съездах партии — членом Центральной ревизионной комиссии. В 1959-1961 гг. он был председателем Центральной ревизионной комиссии КПСС.

Александр Федорович Горкин — депутат Верховного Совета СССР всех созывов.

Более 15 лет проработал он на посту Председателя Верховного Суда СССР (с февраля 1957 года). Переход его на работу в Верховный Суд СССР совпал с организационной перестройкой аппарата, вызванной изменением функций Верховного Суда СССР в соответствии с Положением о Верховном Суде СССР.

За минувшие годы Верховным Судом СССР была проделана большая работа по выполнению поставленной Программой КПСС задачи искоренения нарушений правопорядка и причин, их порождающих, обеспечения строгого соблюдения социалистической законности, дальнейшего развития и совершенствования демократических основ советского правосудия. Внимание Верховного Суда СССР, Верховных судов союзных республик и всех судебных органов было сосредоточено на осуществлении правосудия в полном соответствии с законом, при строжайшем соблюдении всех процессуальных норм.

Исключительно большое внимание А. Ф. Горкин уделял своевременной и тщательной подготовке руководящих разъяснений Верховного Суда СССР.

При активном содействии А. Ф. Горкина судебные органы существенно расширили свои связи с органами прокуратуры и внутренних дел, общественными организациями, участвующими в борьбе с преступностью.

Минувшие полтора десятилетия ознаменовались укреплением связей судебных органов с научными учреждениями. Одной из таких форм связи с наукой явилось образование в 1962 году Научно-консультативного совета при Верховном Суде СССР. Придавая большое значение деятельности этого органа, А. Ф. Горкин считал своим долгом присутствовать на его заседаниях.

За последние годы при активном участии А. Ф. Горкина значительно расширились и окрепли связи Верховного Суда СССР с юридическими учреждениями зарубежных стран. Прием иностранных делегаций и поездки советских юристов за границу способствовали развитию и укреплению деловых контактов между юристами разных стран, улучшению взаимопонимания, обмену опытом работы. А. Ф. Горкин принимает деятельное участие в работе Парламентской группы СССР.

Александр Федорович большое значение придавал выступлениям в печати (за последние 10 лет в центральной печати опубликовано более 20 его статей).

Особо требовательно подходил А. Ф. Горкин к рассмотрению поступающих в Верховный Суд СССР жалоб и заявлений граждан, к подготовке заключений и представлений в Президиум Верховного Совета СССР и Президиумы Верховных Советов союзных республик по ходатайствам осужденных о помиловании.

Нельзя не упомянуть о деятельности А. Ф. Горкина как избранника народа — депутата Верховного Совета СССР. Несколько созывов подряд трудящиеся Киргизии избирают его своим депутатом в высший орган государственной власти СССР. Александр Федорович поддерживает тесные связи с избирателями, регулярно встречается с ними и отчитывается о проделанной работе.

За заслуги перед Коммунистической партией и Советским государством Александр Федорович награжден тремя орденами Ленина, орденом Октябрьской революции и многими медалями.

Звание Героя Социалистического Труда, которого был удостоен А. Ф. Горкин в день своего семидесятилетия, — высшая оценка его труда и заслуг перед Родиной, Коммунистической партией, советским народом, которому он беззаветно служит всю свою жизнь.

О А. Ф. Горкине можно сказать коротко: вышел он из народа и по настоящий день всего себя отдает народу. Простой и скромный в жизни, внимательный к чуткий к нуждам и запросам трудящихся, гуманный, благожелательный и вместе с тем требовательный и твердый при решении принципиальных вопросов — всем этим, вместе взятым, в сочетании с большим кругозором, житейской мудростью и огромным трудолюбием он снискал себе заслуженный авторитет и искреннее уважение многих людей не только в нашей стране, но и за ее пределами.

СУДЕБНЫЕ ПРОЦЕССЫ

СУД ИСТОРИИ (ДЕЛО БОРИСА САВИНКОВА)

Ю. Д. КОЗЛОВ, член Верховного Суда СССР

Среди первых уголовных дел, рассмотренных Военной коллегией Верховного Суда СССР, большое внимание привлекло к себе дело Бориса Савинкова, которое слушалось в открытом судебном заседании 27-29 августа 1924 г.

Выходец из мелкобуржуазной среды, сын судейского чиновника Савинков был одним из самых непримиримых и активных врагов Рабоче-Крестьянской России, совершившим ряд тягчайших преступлений против государства рабочих и крестьян.

Бежав после Октябрьской революции за границу, Савинков возглавил так называемый Союз защиты родины и свободы и активно руководил вооруженной борьбой против молодого Советского государства.

Совершаемые этим, по меткому выражению А. В. Луначарского, «артистом авантюры» преступления были столь общественно опасны, что было принято решение о их быстрейшем пресечении. С этой целью органами ВЧК — ОГПУ была проведена умело разработанная и тщательно подготовленная операция, известная под названием «Синдикат». В ходе ее была установлена связь с центрами савинковекого Союза в ряде стран Европы и осуществлен через якобы существующую внутри страны антисоветскую организацию вывод Савинкова на советскую территорию для его ареста и предания суду.

Так, Борис Савинков, он же по имевшимся у него при аресте документам Виктор Степанов, 45 лет, предстал перед советским судом.

В вину Савинкову вменялось, что, будучи до революции одним из руководящих деятелей партии эсеров, он после революции направлял всю свою деятельность и деятельность созданного нм Союза защиты родины и свободы на свержение власти Советов.

Будучи тесно связан сначала с генералами Красновым, Калединым, Корниловым и Алексеевым, а затем с Колчаком, Юденичем, Деникиным и Врангелем, Савинков руководил созданием в годы гражданской войны различных контрреволюционных отрядов и организаций, занимался провокаторской, шпионской, террористической деятельностью и бандитизмом.

Савинков ставил ближайшей целью воссоздание белой армии «на основе настоящей воинской дисциплины». Он лично направлял белогвардейские полчища на уничтожение завоеваний Октябрьской революции, устанавливая тесные связи с враждебными Советской России империалистическими государствами.

Непосредственным результатом активной контрреволюционной деятельности Савинкова было формирование так называемой Добровольческой армии, а также создание связанных с нею подпольных белогвардейских организаций в Москве, Петрограде и других городах России.

Прибыв нелегально в 1918 году в Москву, Савинков связался с тайной монархической организацией гвардейских и гренадерских офицеров, которые с его ведома и по его заданию занимались бандитизмом, участвовали в грабежах, захвате зданий и налетах на склады.

На деньги, полученные от империалистических держав, Савинков создал Союз защиты родины и свободы — подпольную контрреволюционную организацию, с помощью которой были подняты восстания в Рыбинске, Ярославле и Муроме, способствовавшие мятежу белочехов и организации контрреволюционных правительств в Самаре и Уфе. Именно в это время Савинков организовал слежку за В. И. Лениным с целью покушения на его жизнь.

После подавления восстаний и разгрома офицерских банд Савинков пробрался в Казань и вступил в отряд генерала Каппеля. В этом отряде он воевал против Красной Армии, занимался карательной деятельностью, лично возглавлял группы, действовавшие в тылу Красной Армии, взрывавшие мосты, разрушавшие железные дороги и средства связи.

Борьбу с Красной Армией он продолжал и на территории, занятой белочехами, и в рядах Колчаковской армии в Сибири, и тогда, когда, будучи представителем Колчака в Париже, обивал пороги общественных и государственных деятелей капиталистических стран с целью распространения ложной информации о положении дел в Советской республике и получения помощи для белогвардейских генералов. Продолжая именовать себя военным министром Временного правительства, Савинков деятельно участвовал в создании частей Булак-Булаховича, которые, сражаясь против Советской России на стороне панской Польши, чинили невероятные насилия над населением занятых ими районов Белоруссии, особенно над партийным и советским активом.

В дальнейшем Савинков заключил ряд соглашений с Врангелем и Петлюрой, безоговорочно признал первого в качестве Верховного главнокомандующего и декларировал право второго на самостоятельную национально-политическую деятельность.

Поняв, что силами внутренней контрреволюции Советскую власть свергнуть не удастся, Савинков с присущей ему энергией добился личных свиданий с такими антисоветски настроенными политическими деятелями, как Черчилль и Мильеран, Пилсудский и Бенеш. Получив их поддержку, он начал организовывать вооруженную интервенцию против молодого Советского государства, привлекая к этому наиболее политически активные эмигрантские элементы различного толка, начиная от монархистов и кончая меньшевиками.

В 1921-1923 гг., пользуясь всемерной поддержкой Пилсудского, на средства, полученные от генеральных штабов ряда империалистических стран, Савинков возобновил деятельность Союза защиты родины и свободы для проведения шпионско-разведывательной и иной подрывной работы на территории Советской России.

Союз засылал на территорию России банды, а также отдельных террористов и диверсантов для уничтожения Советов, ревкомов и исполкомов в городах, штабов воинских частей и других советских органов на местах, взрывов мостов и разрушения железнодорожных путей и телеграфных линий, для массовых убийств и грабежей, а также убийств отдельных коммунистов и работников советского аппарата.

В обвинительном заключении по делу Савинкова указано, что одной из наиболее выделявшихся по жестокости была банда ближайшего соратника Савинкова и его друга, руководителя оперативного отдела Союза полковника Павловского. Эта банда в начале 1922 года, проникнув на территорию нашей страны в районе гг. Холм, Старая Русса, Демьянек, совершила 18 вооруженных нападений на советские учреждения, ограбила ряд советских казначейств я убила свыше 60 человек.

Союз производил активную вербовку в свои ряды как эмигрантов, так и лиц, находившихся в России и недовольных Советской властью.

Задачей Союза было также постоянное обслуживание разведок некоторых европейских государств. С этой целью Савинков направлял в Россию своих агентов. Перед отъездом они давали присягу, что, прибыв в Россию, будут вести непримиримую борьбу с Советской властью и действовать, «где можно открыто с оружием в руках, где нельзя — тайно, хитростью и мужеством».

За период 1921-1923 гг. органами ВЧК — ОГПУ только в Москве было ликвидировано 23 отдельных савинковских резиденции и было обезврежено более 300 агентов. Среди них посланный в июле 1921 года Савинковым в Москву и снабженный оружием, деньгами, подложными документами полковник Свежевский, имевший задание убить В. И. Ленина.

Установка Савинкова, принимавшего в Союз всех врагов Советского государства независимо от их партийной принадлежности, позволила Союзу иметь средства из самых различных источников.

В 1922 году он вновь обратился за помощью к государственным деятелям империалистических держав, добился нового свидания с Черчиллем, беседовал е Муссолини. С первым он говорил о дальнейшей изоляции Советской России и поддержке Англией активной борьбы с большевизмом и пролетарским движением вообще. Со вторым обсуждал проблемы фашизма как мощного и единственного средства борьбы с коммунистической революцией на европейском континенте.

До самого последнего времени перед нелегальным прибытием в Россию Савинков активно руководил работой созданного им Союза, направляя его деятельность на нанесение возможно большего ущерба государственным и международным интересам Союза ССР.

Судебный процесс над Савинковым стал крупным политическим событием не только внутреннего, но и международного масштаба. Красной нитью через весь процесс прошла подлая, грязная роль в деятельности Союза зарубежных вдохновителей и организаторов борьбы с молодым Советским государством. Это был суд истории. Суд над царскими генералами. Суд над буржуазными сатрапами, стремившимися задушить нашу страну голодом и интервенцией. Суд над эсерами и меньшевиками.

В присутствии советской общественности в ходе судебного заседания были еще и еще раз тщательно проверены показания свидетелей Росселевича, Оперпута, Кошелева, Свежевского, Гнилорыбова и других сподвижников Савинкова по его контрреволюционной деятельности. Были осмотрены вещественные доказательства, среди которых: прокламации и брошюры Союза защиты родины и свободы, написанная Савинковым книга «Борьба с большевиками», документы о его деятельности и связях, опубликованные в первом томе «Красной книги» ВЧК.

Особый интерес вызвали показания Савинкова.

На первый же вопрос, признает ли Савинков себя виновным в том, что, начиная с 1917 года и по день ареста в августе 1924 года, он вел непрерывную вооруженную борьбу против Советской власти, участвуя в ней в качестве руководителя вооруженных отрядов и создавая контрреволюционные организации, имевшие целью свержение Советской власти путем вооруженной борьбы, а также путем провокаторской, шпионской, бандитской и террористической деятельности, подсудимый ответил: «Да, я признаю себя виновным», а затем дал развернутые ответы на все вопросы суда.

Из стенограммы процесса видно, что Савинков давал по каждому пункту предъявленного ему обвинения подробные показания, излагал свои мысли свободно и четко, опровергая всем своим поведением утверждения буржуазной прессы, что Савинков — это не Савинков, а сам процесс — спектакль большевиков.

В борьбе с большевиками Савинков, как это видно из его показаний, не брезговал ничем. Осуществляя «священный союз» во имя «любви к отечеству», заявил Савинков, мы наряду с черносотенными монархистами имели в Союзе немало тех, кто именовал себя социалистами-меньшевиками и эсерами. Партийная принадлежность была безразлична. Методы борьбы также.

«Я стоял на точке зрения, — показывал суду Савинков, — что если я веду войну, то веду ее всеми средствами и всеми способами. Наша организация имела в виду всевозможные способы борьбы, вплоть до террористических. Мы считали, что нужно сделать все усилия, чтобы вас свалить. Так что на этот вопрос мой ответ будет совершенно категорическим: в тактическом отношении мы допускали все средства против вас. Мы имели в виду прежде всего вооруженное восстание, но мы не отказывались и от террористических актов».

Процесс показал не только всю глубину падения Савинкова, он свидетельствовал, что борьба с Советской властью активно субсидировалась иностранными державами.

В ходе судебного заседания было установлено, что от французского посла Нуланса Савинков получил 2 млн. франков на организацию вооруженных восстаний на Верхней Волге. От будущего президента Чехословакии Масарика — 200 тыс. руб. для поддержки Союза защиты родины и свободы. От правительства Англии Савинков получал вооружение и снаряжение. По этому поводу он в суде заявил: «Для армии Колчака и армии Деникина нам удалось реально получить чрезвычайно много... Я думаю, что добрая половина... была получена благодаря тому, что мы, в частности, я, околачивали пороги в Англии». Не случайно, говорил Савинков на суде, военный министр Англии Черчилль у себя в кабинете, показывая карту юга России, где флажками было отмечено расположение белогвардейских частей, заявил: «Вот это — моя армия».

Савинков не отрицал, что в его казну для поддержания деятельности Союза и иных находящихся под влиянием Савинкова контрреволюционных организаций шли поступления от диктатора Польши Пилсудского, бывшего царского министра Маклакова, нефтяного короля Нобеля, министра иностранных дел Чехословакии Бенеша и других «благотворителей».

За продажу разведывательных данных о Советской республике Савинкову платили французский и польский генеральные штабы. Брал он деньги у иностранных государственных деятелей и на подготовку террористических актов против руководителей Советского правительства.

На вопрос, какие же цели преследовали иностранные «благотворители», Савинков заявил: «...для меня было совершенно ясно, что они, конечно, стремятся получить возможно больше выгоды... Под этим крылось следующее... Ну что же, русские подерутся между собой, тем лучше, чем меньше русских останется, тем слабее будет Россия. Пускай красные дерутся с белыми возможно дольше. Страна будет, возможно, больше ослаблена, и когда страна будет окончательно ослаблена и обойтись без нас будет не в силах, тогда мы придем и распорядимся. Поэтому на ваш вопрос я ответил: ясно, что в их интересах было, чтобы Россия была истощена возможно больше и чтобы они могли сделать из России свою колонию».

В ходе судебного следствия были проверены и полностью подтверждены все пункты предъявленного Савинкову обвинения. Савинков был неразборчив в средствах борьбы с Советским государством и шел в этой борьбе на все: «приказы отдавал, в детали не входил».

Материалы уголовного дела убедительно подтверждают, что в ходе следствия по делу, а затем на суде Савинков впервые открыто заявил, что вся его борьба была ошибкой и заблуждением, что он отказывается от дальнейшей борьбы, безоговорочно признает Советскую власть. Правда, и в судебном заседании Савинков, подводя итоги прожитого, не смог не покривить душой и пытался убедить суд, что он не был врагом советского народа, что он только заблуждался и, поняв полную бесполезность борьбы с большевиками, прекратил ее весной 1923 года.

Весь свой артистический талант, изворотливость и ораторские способности Савинков использовал для того, чтобы убедить суд, что он хотел служить русскому народу и служил ему, что он никогда лично для себя ничего не искал и ничего не хотел.

О последнем слове Савинкова присутствовавший на судебном процессе корреспондент «Правды» писал: «Это была яркая по форме, отточенная, временами художественная, мучительная речь».

Не все в последнем слове Савинкова соответствовало истине, но главное он признал, что, войдя в горнило назревающей русской революции с лозунгами свободы как один из борцов за народовластие, он вышел из него врагом революционного народа, союзником монархистов и белогвардейских золотопогонных генералов, наемным агентом европейского империализма, смешавшим себя с грязью предательством народа России.

В ночь на 29 августа 1924 г. был оглашен приговор Военной коллегии Верховного Суда СССР по делу Савинкова. Приговор содержал подробное изложение всех преступных деяний Савинкова против Советского государства, которые суд признал доказанными.

За совершенные Савинковым тягчайшие преступления против советского народа и рабоче-крестьянского государства суд приговорил его к расстрелу с конфискацией всего имущества.

Принимая, однако, во внимание, что Савинков признал на суде всю свою политическую деятельность с момента Октябрьского переворота ошибкой и заблуждением, приведшим его к ряду преступлений и изменнических действий против трудовых масс СССР; принимая, далее, во внимание проявленное Савинковым полное отречение и от целей, и от методов контрреволюционного и антисоветского движения, его разоблачения интервенционистов и вдохновителей террористических актов против деятелей Советской власти и признание им полного краха всех попыток свержения Советской власти; принимая во внимание заявление Савинкова о его готовности загладить свои преступления перед трудящимися массами искренной и честной работой на службе трудовым массам СССР, Верховный Суд СССР постановил ходатайствовать перед Президиумом ЦИК СССР о смягчении приговора.

Ходатайство Верховного Суда было удовлетворено: осужденному Б. В. Савинкову высшая мера наказания была заменена лишением свободы сроком на десять лет.

7 мая 1925 г. Савинков покончил жизнь самоубийством.

ОДИН ИЗ УБИЙЦ БАКИНСКИХ КОМИССАРОВ

Ю. Д. КОЗЛОВ, член Верховного Суда СССР

Среди крупных процессов, имевших большое общественное звучание, обращает на себя внимание судебный процесс по делу Ф. А. Фунтикова, председателя Закаспийского правительства в Ашхабаде, одного из убийц 26 бакинских комиссаров, скрывавшегося с 1922 года на хуторе Ляпичево Нижневолжского края.

В ноябре 1917 года была провозглашена власть Советов в Азербайджане и образован Бакинский Совет Народных Комиссаров во главе с С. Г. Шаумяном.

Понимая, что с укреплением Советской власти в Баку из рук капиталистов ускользает богатейший нефтяной район, буржуазия, опираясь на эсеров, дашнаков и меньшевиков, с помощью интервентов начала активную деятельность, направленную к свержению Советской власти. К сожалению, эта деятельность не была пресечена бакинским Совнаркомом.

Используя изолированность Баку от внешнего мира и зная об отсутствии на заседании Бакинского Совета более 25% членов фракции большевиков, находящихся на фронте, эсеры, дашнаки и меньшевики 25 июля 1918 г. провели в Совете резолюцию о приглашении английских войск в Баку для защиты города от турок.

Это было предательством интересов рабочего класса. Поэтому 31 июля 1918 г. члены Совнаркома, не согласные с этой резолюцией, созвав экстренное заседание Совета, сложили свои полномочия и объявили о своей эвакуации в Астрахань, имея в виду собрать силы и вернуться в Баку для освобождения его от власти контрреволюционеров и империалистов.

Разразившаяся буря не позволила пароходам, на которых находились члены Совнаркома и революционные силы, преданные большевикам, отойти от Баку дальше острова Жилого. Здесь их настигли и обстреляли три военных судна «диктатуры Центрокаспия» — правительства предателей из правых партий, образованного в Баку вместо Совнаркома. Под угрозой артиллерийского обстрела пароходов они потребовали возвращения членов Совнаркома и отконвоировали пароходы в Баку.

По прибытии туда на рассвете 14 августа народные комиссары были арестованы и помещены в Шемаханской, а затем Баиловской тюрьме. Намечавшаяся контрреволюционным «правительством» попытка инсценировать суд для расправы с комиссарами не удалась, и предатели из Центрокаспия за два дня до сдачи Баку германо-турецким интервентам, эвакуируясь из неге, пытались оставить арестованных в тюрьме на растерзание туркам.

Находившиеся на свободе члены фракции большевиков Бакинского Совета поручили А. И. Микояну освободить комиссаров из тюрьмы и добиться их эвакуации. А. И. Микоян выполнил задание. Помогло и то, что, когда комиссары были выведены из тюрьмы, улицы Баку уже простреливались и охрана, выделенная Центрокаспием для конвоирования, разбежалась.

Все члены Совнаркома и часть стрелков верного Советской власти отряда комиссара Т. М. Амирова были погружены на пароход «Туркмен», на рассвете 15 сентября покинувший Баку. Однако в открытом море контрреволюционно настроенная часть команды по требованию оказавшихся на пароходе двух английских и нескольких дашнакских офицеров увела пароход в Красноводск, находящийся в руках английских оккупантов и местного эсеровского правительства.

Появление в Красноводске С. Шаумяна и его товарищей, известных не только в Баку, но и в Закаспии борцов за дело рабочих и крестьян, прекрасных агитаторов и талантливых организаторов, делало возможным переход трудящихся масс на сторону большевиков, поэтому представители Закаспийского «правительства» при английском командовании полностью разделили мнение уполномоченного британского правительства генерала Маллесона о том, что «присутствие этих людей в Закаспии нежелательно» и что «большевики безопасна только мертвые».

По требованию английского командования руководители эсеровского Красноводского правительственного распорядительного комитета, подчиненного «правительству» Закаспийской области, утром 17 сентября отвели пароход «Туркмен» к нефтеналивной пристани Уфра, где он был окружен войсками английского гарнизона. После того как все прибывшие сошли на пристань, бакинские комиссары были арестованы. Всего было арестовано, как установлено приговором, 35 человек. В результате трагической случайности при обыске у Коргавова, бывшего старостой арестованных в бакинской тюрьме, был обнаружен список, по которому он распределял продукты среди товарищей. В списке было 25 человек — членов Совнаркома, подвергнутых аресту «диктатурой Центрокаспия»288. Красноводские власти приняли этот список за перечень руководящих деятелей Бакинской коммуны. К таким деятелям был причислен также Амиров.

Так бакинские комиссары — члены Бакинского Совнаркома попали в руки контрреволюционного эсеровского правительства Закаспийской области, возглавлявшегося членом партии эсеров с 1905 года Фунтиковым.

...Следственные органы предъявили Фунтикову обвинение в задержании прибывших в Красноводск бакинских комиссаров. Следствие установило, что Фунтиков и члены возглавлявшегося им правительства, приехав на специальном поезде в Красноводск, совместно с местным Распорядительным комитетом и английским командованием в ночь с 19 на 20 сентября не только приняли решение об уничтожении 26 бакинских комиссаров, но и лично участвовали в их расстреле на 207-й версте перегона Красноводск — Ашхабад Среднеазиатской ж. д., а затем, пытаясь скрыть это, объявили (не без согласия начальника штаба английских войск в Закаспии капитана Тиг-Джонса), что бакинские комиссары увезены в Индию.

Фунтиков обвинялся также в том, что совместно с другими членами партии эсеров, спровоцировав некоторую часть не разобравшихся в политической обстановке железнодорожных рабочих гг. Ашхабада и Кзыл-Арвата, организовал контрреволюционный мятеж и физически уничтожил в конце июня 1918 года комиссара Фролова, прибывшего из Ташкента в Ашхабад с небольшим отрядом красноармейцев для поддержки Ашхабадского ревкома. Позднее, в ночь с 21 на 22 июля мятежники жестоко расправились с полномочной комиссией во главе с народным комиссаром труда Полторацким, прибывшей по указанию Центрального исполнительного комитета Туркестана и его Совнаркома в г. Мерв (ныне Мары) для выяснения положения в Закаспии, разъяснения рабочим существа происходящих событий и предупреждения их о надвигающейся белогвардейской опасности. Полторацкий и все остальные члены комиссии были расстреляны.

24 июля 1918 г. по поручению партии эсеров Фунтиков вместе с другими эсерами-боевиками в песках между станциями Анна у и Гяуре расстрелял девять ашхабадских комиссаров.

...Процесс по делу Фунтикова проходил в открытом судебном заседании с 17 по 27 апреля 1926 г. в Баку, в здании театра имени Буниат-Заде. Дело слушалось выездной сессией Военной коллегии Верховного Суда СССР. Для защиты Фунтикову было выделено два члена бакинской коллегии адвокатов. Заседания суда проходили в обстановке широкой гласности. В зале театра присутствовали свыше тысячи человек, процесс транслировался с помощью громкоговорителей на площади перед театром, регулярно освещался в центральной и местной прессе.

В ходе процесса были заслушаны подробные объяснения подсудимого Фунтикова и показания 19 свидетелей, оглашены показания ряда свидетелей, которые не смогли прибыть в Баку и дать показания лично, рассмотрены и оценены документы.

Допрос в суде активных участников революционного движения свидетелей Гогоберидзе, Мирзояна, Стуруа, а также свидетелей Кизикова, Храброва, Горбачева, Мудрова, Курашева и других, рассказ сына Степана Шаумяна Сурена, бывшего с отцом и другими комиссарами до их отправки из тюрьмы к месту казни, показания А. И. Микояна, которые были оглашены в суде, раскрыли предательскую связь эсеров и других правых партий с английским командованием.

Все свидетельствовало о том, что в бытность Фунтикова главою Закаспийского правительства им были совершены тяжкие преступления, направленные на борьбу с Советской властью, на ликвидацию завоеваний Октябрьской революции, на истребление ее вождей.

Отвечая на вопросы суда, Фунтиков вынужден был признать себя виновным в организации контрреволюционного восстания и захвате власти эсерами в Закаспии, связях с английским командованием, расстрелах представителей ЦИК Туркестана и девяти ашхабадских комиссаров. Уличенный тем, что он сам рассказал об обстоятельствах казни бакинских комиссаров Чайкину (журналисту, собиравшему материалы о революционном движении в Закаспии), когда был арестован англичанами, спешившими избавиться от соучастников этого злодейства, Фунтиков признал на суде, что бакинские комиссары были расстреляны по соглашению между представителями английского командования и членами Закаспийского правительства и что лично он «об этом предстоящем деле был осведомлен, но не счел возможным помешать этому».

Оценив доказательства, представленные в ходе процесса, суд в приговоре признал, что Фунтиков, являвшийся машинистом-наставником Среднеазиатской железной дороги и пользовавшийся значительным авторитетом и влиянием, как видный член партии эсеров и умелый агитатор, среди железнодорожных рабочих и служащих, особенно на станциях Ашхабад и Кзыл-Арват, совместно со своими единомышленниками по партии провокационно поднял рабочих против Советской власти, организовал контрреволюционный мятеж и возглавил так называемое Закаспийское правительство. Это правительство, ведя настоящую войну с Красным Туркестаном, в ходе которой были уничтожены отряды Фролова и Полторацкого, направленные ЦИК Туркестана в Закаспий для восстановления Советской власти, заключило договор о военной и финансовой помощи с англичанами, давший возможность английским войскам занять территорию Туркмении и оккупировать Ашхабад и Красноводск. В это же время, говорится в приговоре, Фунтиков для получения оружия, снаряжения и других военных и стратегических ресурсов установил связь с контрреволюционным правительством Баку — «диктатурой Центрокаспия», штабом английского шпиона предателя Бичерахова, а позднее и штабом Деникина, куда им был командирован генерал Савицкий.

Приговор подтвердил, что, когда содержавшиеся под арестом ашхабадские большевики Батминов, Молиношко, Житников, Петросов, Теллия, Холостов, Смелянский, Хренников и Розанов были привезены на перегон между станциями Аннау и Гяуре и выведены из вагона, Фунтиков приказал связать им руки и по трое подводить к заранее подготовленным в песке ямам, на краю которых привезенных расстреляли.

Очевидцы рассказали суду, что выведенный на расстрел комиссар Розанов заявил Фунтикову примерно следующее: «Ты, Фунтиков, в своих действиях ошибаешься и, пожалуй, за них поплатишься... Я погибаю за рабочий класс; спрашивается, за что ты борешься?» На что Фунтиков ответил: «Я исполняю волю и решение стачечного комитета и партии социалистов-революционеров как их преданный член», — и предложил стать Розанову на место казни.

Суд выяснил, что этот расстрел вызвал у ашхабадских рабочих глубокое возмущение. Было выпущено воззвание с призывом протестовать против расстрелов и проведен митинг, на котором среди других выступили жены погибших.

Судом было установлено, что по получении телеграфного согласия «диктатуры Центрокаспия» и Бичерахова на расправу с членами Совнаркома, вывезенными из Баку и содержавшимися под арестом в Красноводске, Фунтиков сформировал для следования туда экстренный поезд с надежной бригадой, исключив из нее сочувствовавших большевикам. В поезд были погружены водка и продукты, а перед отъездом в кабинете начальника передвижения войск за выпивкой собрались члены Закаспийского правительства и члены партии эсеров, вооруженные винтовками и револьверами. 19 сентября все эти лица и присоединившийся к ним начальник штаба английских войск капитан Тиг-Джонс прибыли в Красноводск, где были встречены руководителями краеноводской контрреволюции Куном, Кондаковым, Сомовым и Алания. Сразу же состоялось секретное совещание, на котором была окончательно решена судьба узников и обсуждены подробности предстоявшей казни.

В 12 часов ночи 19 сентября в арестный дом, как сказано в приговоре, явились заметно пьяные заместитель Фунтикова Курылев, председатель Красноводского «правительственного» распорядительного комитета Кун, начальник милиции Алания, эсеры-боевики Седых, Егоров, Худоложкин и другие. По списку, оглашенному заместителем Алания, бывшим околоточным надзирателем Колодко, было отобрано, уведено из камеры и погружено в один из вагонов экстренного поезда 26 человек, после чего поезд направился в сторону Ашхабада.

На рассвете 20 сентября 1918 г. у 207-й версты от Красноводска, на перегоне между станциями Ахча-Куйма и Перевал, где стояли телеграфные столбы №116 и 117, поезд остановился. Обреченные группами были выведены из вагона в пески и частью расстреляны, а частью зарублены. В приговоре указывается, что это установлено свидетелями, присутствовавшими при раскопке в 1920 году захоронений на месте казни. Очевидцы этой страшной картины рассказали, что у многих погибших головы были разможжены или отделены от туловища и, отрубленные, валялись в ногах или сбоку от трупов.

Во время расправы с комиссарами был расстрелян путевой сторож этого участка железной дороги, из любопытства подошедший к таинственному поезду. Лишние свидетели были не нужны преступникам.

Назовем имена товарищей, в память которых горит Вечный огонь на Площади 26 бакинских комиссаров в столице Азербайджана: С. Шаумян, П. Джапаридзе, И. Фиолетов, Г. Корганов, Я.Зевин, Т. Амиров, А. М. Амиран, Г. К. Петров, М. Азизбеков, М. Г. Везиров, С. Г. Осепян, И. В. Малыгин, М. В. Басин, Б. А. Авакян, Ф. Ф. Солнцев, А. М. Костандян, А. А. Борян, И. П. Метакса, И. М. Николашвили, С. А. Богданов, А. А. Богданов, В. Ф. Полухин, Э. А. Берг, М. Р. Коганов, И. Я. Габышев, И. А. Мищне.

...Закончив судебное следствие, выездная сессия Верховного Суда СССР вынесла приговор, которым признала Фунтикова виновным в организации контрреволюционного мятежа против Советской власти в ряде городов бывшей Закаспийской области, в преступных сношениях с английским командованием в целях способствования ему в вооруженном вмешательстве в дела Советской республики, в организации и проведении белого террора, жертвами которого стали наряду с другими 9 ашхабадских и 26 бакинских комиссаров, и приговорила его по совокупности совершенных им преступлений к высшей мере социальной защиты — расстрелу.

Фунтиков обратился в Президиум ЦИК Союза ССР с ходатайством о помиловании, которое было оставлено без удовлетворения.

5 мая 1926 г. приговор был приведен в исполнение.

КРОВАВЫЙ СЛЕД АТАМАНА АННЕНКОВА

Ю. Д. козлов, член Верховного Суда СССР

В истории гражданской войны и иностранной интервенции в Сибири и на Дальнем Востоке среди русской белогвардейщины едва ли не самыми колоритными фигурами были атаман Сибирского казачьего войска, командующий Отдельной семиреченской армией генерал Борис Анненков и его ближайший друг начальник штаба генерал Николай Денисов.

Контрреволюционная деятельность этих белогвардейских генералов в течение трех лет гражданской войны сопровождалась особыми зверствами. Каждый из них потерял право называться человеком. Справедливость требовала возмездия, расплаты.

30 апреля 1926 г. был арестован Анненков, несколько позже — Денисов.

Предварительным следствием их преступная деятельность была полностью раскрыта, выявлены подробности совершенных ими чудовищных злодеяний.

В день Октябрьского переворота, когда власть была взята рабочими и крестьянами, Анненков, командовавший казачьим отрядом в тылу противника, в Пинских болотах, немедленно встал на сторону контрреволюции. Сохранив свой фронтовой казачий отряд как боевую единицу, он к началу 1918 года довел его полностью вооруженным до Омска.

В Омске Совет казачьих депутатов предложил Анненкову разоружиться; отказ последнего поставил его вне закона.

С этого момента, указывается в обвинительном заключении, началась активная борьба Анненкова против Советской власти.

Прежде всего он совершил налет на войсковой казачий собор в Омске и похитил хранившиеся там знамена Ермака и войсковое казачье знамя. После этого он объявил прием добровольцев в свой отряд. Стремясь организовать поход для свержения Советской власти в Омске и на Урале, Анненков вступил в тесный контакт с белочехами, обещавшими ему помощь. После контрреволюционного переворота в Омске отряд Анненкова ;вел боевые действия против Красной Армии, но успехов не имел и в дальнейшем использовался омским правительством, а затем Колчаком для карательных целей. Уже здесь, на Урале, Анненков и его каратели действовали столь жестоко, что даже член Омского правительства Колчака Гинс в своей книге «Сибирь, союзники и Колчак» вынужден был осудить действия отряда Анненкова, указав, что беспощадная расправа со всеми, кто отрекался от монархизма, ускорила победу большевиков: рабочие быстро перешли на их сторону.

Наиболее активные действия отряда Анненкова развернулись в Славгородском уезде Омской области, в Семипалатинской губернии и Семиреченском крае.

В сентябре 1918 года Анненков, получив распоряжение военного министра Омского правительства Иванова-Ринова «немедленно очистить от большевистских банд город Славгород и уезд», жестоко расправился с вспыхнувшим там восстанием крестьян. Всех арестованных делегатов крестьянского съезда Анненков приказал изрубить на площади против Народного дома и закопать здесь же в яму. Истязания и расстрел всех заподозренных продолжались и в последующие дни. Только в первый день было убито и замучено 500 человек.

Смертельным ураганом промчались по уезду анненковцы, оставляя всюду кровавый след. В селах проводилась поголовная порка. Бежавших догоняли и рубили. Степь была усеяна трупами обезглавленных крестьян. Деревня Черный Дол, где во время восстания находился штаб большевиков, была сожжена дотла. Крестьян этой деревни, их жен и даже детей истязали и вешали. Девушек насиловали и тут же расстреливали. Восстановив институт старшин и старост, Анненков объявил мобилизацию в белую армию, обложил крестьян контрибуцией, угрожая за неповиновение расстрелять каждого пятого жителя.

За это Анненкову было разрешено сформировать добровольческую дивизию с присвоением ей «имени самого боевого и самого дисциплинированного защитника престола и Родины», т. е. Анненкова.

С приходом анненковского отряда в Семипалатинск жизнь города, как и в Славгороде, была парализована.

Материалы дела свидетельствуют, что достаточно было малейшего намека на недовольство, чтобы высказавший его подвергался кровавой расправе. В период стоянки штаба Анненкова на железнодорожной станции Семипалатинск в специально приспособленный для пыток арестантский вагон ежедневно приводились граждане (как правило, рабочие), которые, как только темнело, выводились в одном белье за станцию в пески или на лед Иртыша и там расстреливались.

Именно так были уничтожены 28 членов Усть-Каменогорского Совета, которые после ареста, произведенного по личному указанию Анненкова, длительное время избивались шомполами и нагайками, а затем были выведены на берег реки, расстреляны и порублены шашками; тела их были брошены в прорубь.

Каждое аяненковское формирование имело штандарт с девизом «С нами бог» и эмблему — человеческий череп с двумя перекрещенными человеческими костями. К девизу «С нами бог» бандиты добавляли «и Анненков». Такие надписи пестрели на стенах домов и вагонов, где располагались анневковцы. «С нами бог и атаман Анненков», — с гиком кричали анненковские бандиты, налетая на деревни и врываясь на улицы городов.

Следствию не удалось точно установить число погибших жителей Семипалатинска, Усть-Каменогорска и других городов и сел. Жертвы исчислялись тысячами. Анненков позволял расстреливать людей, сочувствующих большевикам, «каждому офицеру и добровольцу, как сознательно жертвующим своей жизнью за Родину». Мало того, предчувствуя, что наступают последние дни пребывания в Семипалатинске, Анненков в ноябре 1918 года за две недели до отступления из города отдал распоряжение расправляться без суда и следствия на месте с теми, кто посмеет оскорбить солдат и офицеров его отряда «хотя бы даже взглядом». И расправлялись.

Отступая от Семипалатинска к Семиречью, Анненков расположил свои войска в Лепсинском уезде. Головорезы-добровольцы здесь не ограничивались грабежами: врываясь в крестьянские избы, они, бесчинствуя, расчленяли свои жертвы, отрубали головы, разрезали живот или, насадив на штык грудного младенца, на глазах родителей бросали его в горящую печь.

В ответ на это крестьяне многих сел уезда, вооружившись косами, вилами, пиками, гладкоствольными ружьями и оставшимися у некоторых винтовками, подняли восстание и в начале 1919 года, окопавшись с несколькими пулеметами и орудиями, создали Лепсинский укрепленный район длиною по фронту 100 верст.

Дважды, зимой и в начале весны, Анненков бросал свыше полутора десятков тысяч вооруженных до зубов черных гусар, голубых улан, егерей, казаков полка имени атамана Дутова и другие части против крестьян, но не смог заставить их сложить оружие.

Только ужасный голод, тиф и цинга заставили крестьян прекратить сопротивление. Анненков обещал восставшим бескровный «мир и порядок», а вылилось это в побоище, при котором многие села и деревни были просто стерты с лица земли. При сожжении деревень людей, пытавшихся выбежать из горящих домов, убивали или сгоняли в одно здание, которое потом поджигали. Почти в каждом селе стояли виселицы. Вешали без всякого разбора; сажали на бороны и колья. Трупы не убирались.

Даже там, где население, в основном старики, выходило с хлебом-солью и иконами, по встречавшим открывался огонь.

Расправа с лепсинскими повстанцами и их семьями была настолько ужасна, что вызвала ропот и недовольство отдельных офицеров. Анненков на это отвечал: «Война без убийств не бывает», а колеблющихся, как неблагонадежных и неугодных ему, уничтожал..

За свои «победы» Анненков был назначен командиром корпуса.

Сибирь была освобождена Красной Армией в начале 1920 года. Под ее ударами отдельная Семиречинская армия, командующим которой к этому времени стал Анненков, также была вынуждена отходить к китайской границе. К этому времени в армии, насчитывавшей более 25 тыс. человек, было много недовольных, желавших остаться на Родине. С ними также жестоко расправлялись. Когда часть солдат бригады генерала Ярушина отказалась действовать против местного населения, пытаясь перейти на сторону советских войск, Анненков приказал изрубить всех фельдфебелей и унтер-офицеров бригады. Более тысячи солдат были расстреляны в непроходимых камышах под Уч-Аралом и в степи на берегу реки Эмень. Несколько сотен было избито до смерти длинными палками — суголами близ курорта Барлык.

Страшная трагедия разыгралась у перевала Сельке при подходе к китайской границе. Здесь Анненков, собрав свои части, заявил, что в этом месте, у селения Чулак, он создаст неприступную крепость — Орлиное гнездо и отсюда будет вести дальнейшую борьбу, оставив с собой только самых смелых, здоровых и решительных бойцов. Всех, кто устал или хочет, спасая свою шкуру, уйти в китайские пределы либо вернуться назад в Россию, он отпускает.

Когда изъявившие желание, а их было несколько тысяч, выстроились вдоль ущелья на дороге, ведущей в Россию, казачий полк открыл по ним пулеметный огонь. Сумевшие добраться до озера Ала-Куль были изрублены анненковским арьергардом.

Так закончил свой путь на русской земле Анненков. Вместе с ним пересекло границу 18-тысячное войско.

После перехода на территорию Китая армия Анненкова была интернирована, а сам он в феврале 1921 года Оыл арестован китайскими властями за несдачу оружия и вооруженный конфликт с войсками правительства. Анненков находился в тюрьме три года, поддерживая все время связи с монархически настроенной русской эмиграцией. С помощью представителей английской и французской миссий он был освобожден.

При выходе из тюрьмы Анненков был встречен личным конвоем и Денисовым, принимавшим деятельное участие в его освобождении.

Обосновавшись вблизи города Лан-Чжоу, Анненков на паях с губернатором Гонсунской провинции приобрел конный завод.

Однако такая жизнь была не по душе Анненкову и Денисову. Они решили проникнуть в Советский Союз, что им и удалось сделать в 1926 году. Здесь они были арестованы и после проведенного следствия уголовное дело о них было передано для рассмотрения в Военную коллегию Верховного Суда СССР.

Выездная сессия Военной коллегии Верховного Суда СССР состоялась в Семипалатинске 25 июля-12 августа 1927 г. Процесс широко освещался в печати.

Шаг за шагом распутывался клубок тяжких кровавых злодеяний белогвардейского казачьего атамана и начальника его штаба.

Очень ценным было активное участие в процессе общественных обвинителей Паскевича, Ярнова и Мустабаева.

В судебном заседании было допрошено свыше ста свидетелей и потерпевших. Давали показания очевидцы злодеяний Анненкова и его карателей, а также те, кто был жертвой головорезов и только чудом остался в живых.

Каждый, кто появлялся в эти дни перед судейским столом, говорил о пережитой трагедии, о надругательствах и произволе.

Так, суду было рассказано, как схваченный вместе с командующим Леосинеким укрепленным районом Косенко уполномоченный политотдела большевик Тузов на предложение самого Анненкова сказать, что «Советская власть идет по неправильному пути», за что Анненков обещал сохранить ему жизнь, крикнул: «Ты лжешь, мерзавец!» — и плюнул Анненкову в глаза. Через мгновение он был казнен. Та же участь постигла Косенко.

Показаниями свидетелей и потерпевших вина подсудимых в массовых насилиях и зверствах была установлена полностью.

Суду были представлены самые разнообразные многочисленные документы, книги о революционном движении в Сибири, фотографии и копии архивных документов, акты осмотров и заключения врачей, личные письма и даже присланные советским консулом из г. Чугучака (вблизи советско-китайской границы) черепа «неблагонадежных» солдат, казненных анненковцами при отступлении.

Под давлением улик Анненков и Денисов признали себя виновными в борьбе с Советской властью и в проведении карательных акций, однако, желая спасти свою жизнь, они ссылались на то, что были политически безграмотны и сущности Октябрьского переворота не поняли.

Надо было доказать, и это было сделано в ходе судебного следствия, что Анненков и Денисов не менее других царских генералов понимали, кто и какую роль играл в развернувшейся революции. Было установлено также, что вое приказы по отряду о прекращении безобразий отдавались Анненковым лишь для вида: их отменяли секретные предписания, поощрявшие зверства.

Надо было разоблачить утверждения подсудимых о том, что они прибыли в Советский Союз, убедившись в бесполезности дальнейшей борьбы с Советской властью и считая, что раз Советская власть признана всеми народами России, то белое движение против нее немыслимо и не нужно.

С неопровержимостью было доказано, что до самого последнего времени подсудимые были связаны с эмигрантскими монархическими организациями Шанхая и Харбина, китайским реакционным генералом Чжан Дзо-Лином, английскими чиновниками Александером и Дуда, французским консулом Герцем, а также лицами, представляющими в Китае интересы Японии и США.

Общественные обвинители представили суду многочисленные протоколы и резолюции общих собраний и митингов трудящихся, где высказывалась просьба о суровом наказании атамана и начальника его штаба.

Военная коллегия признала Анненкова и Денисова виновными в том, что они, изменив народу и Родине, с 1917 по 1925 гг. вели борьбу против Советской власти, пытаясь отторгнуть от Советской России часть территории, а также в том, что в 1917-1920 гг. они, осуществляя белый террор, уничтожали активных советских деятелей и трудящихся в Сибири, Семипалатинской области и Семиреченском крае, т. е. совершили преступления, предусмотренные ст.ст. 2 и 8 Положения о преступлениях государственных, и приговорила Бориса Анненкова и Николая Денисова к высшей мере социальной защиты — расстрелу с конфискацией всего лично принадлежащего им имущества.

Анненков и Денисов обратились с ходатайством о помиловании в ЦИК Союза ССР. Рассмотрев это ходатайство, Президиум ЦИК СССР 24 августа 1927 г. отклонил его и в тот же день приговор был приведен в исполнение.

СУД НАД ПРЕДАТЕЛЯМИ

Е. М. САМОЙЛОВ, старший инспектор Военной коллегии Верховного Суда СССР

1 августа 1946 г. Военной коллегией Верховного Суда СССР был осужден за тягчайшие преступления перед Родиной: изменник Власов и его ближайшие сообщники: Малышкин, Жиленков, Закутный, Благовещенский, Меандров, Мальцев, Буняченко, Зверев, Корбуков и Шатав.

В годы тяжелых испытаний, когда над страной нависла смертельная опасность фашистского порабощения, эти люди изменили Родине и на протяжении ряда лет по заданию гитлеровских главарей вели вооруженную борьбу против Советского Союза.

В ходе следствия и на суде каждый эпизод изменнической деятельности обвиняемых был тщательно исследован и подтвержден бесспорными доказательствами.

Власов и его соучастники изобличались многочисленными свидетельскими показаниями, вещественными доказательствами, раскрывавшими преступный характер их деятельности, документами германских государственных органов и военного командования. Среди них — листовки и воззвания антисоветского содержания, издававшиеся власовцами, вырезки из газет и журналов с их выступлениями, фотографии и личные документы, приказы гитлеровского командования о назначениях и присвоении званий, удостоверения о награждении за верную службу фашизму, донесения немецких должностных лиц о переговорах с Власовым и о деятельности возглавлявшихся им антисоветских организаций, переписка с фашистскими главарями, подлинник соглашения Власова с министерством иностранных дел фашистской Германии и др.

Власов сдался в плен немцам в июле 1942 года, когда 2 ударная армия Волховского фронта, командующим которой он был, попала в окружение. Он имел возможность выйти из окружения, но не сделал этого и добровольно перешел на сторону врага.

Оказавшись в плену, он на первых допросах выдал врагу все, что знал о войсках фронта, и заявил о своих давно вынашивавшихся, антисоветских взглядах и намерениях. Через несколько дней после сдачи в плен, находясь в лагере военнопленных в Виннице, Власов высказал представителям разведки и военного командования гитлеровской армии желание принять участие в борьбе против Советского Союза; затем, стремясь выслужиться, он рождает одну предательскую идею за другой.

Вскоре Власов вместе с изменником Родины Боярским обратился к фашистским военным властям с предложением создать русский национальный «политический центр» и воинские формирования для ведения вооруженной борьбы с Советским Союзом.

В начале августа 1942 года в лагерь для беседы с Власовым приехал из Берлина советник германского министерства иностранных дел Хильгер. Как видно из его докладной записки и показаний Власова, Хильгер обсуждал с ним вопрос о возможности создания органа, который после победы Германии был бы преобразован з русское правительство. Видимо, рассчитывая играть в этом правительстве не последнюю роль, Власов согласился с тем, что вся Украина, Прибалтика и некоторые другие районы нашей страны войдут в состав Германии. После встречи Власов подписал составленное немцами обращение к русским солдатам и офицерам, в котором утверждал, что война проиграна, и призывал к свержению Советского правительства.

Осенью 1942 года Власова перевели в Берлин, где он встретился с Жиленковым, Малышкиным, Закутным, Трухиным, Благовещенским. Власов показал на суде: «Я им рассказал о своем намерении начать борьбу против большевиков, создать русское национальное правительство и приступить к формированию добровольческой армии для ведения вооруженной борьбы с Советской властью». Уговаривать их не пришлось. Они ждали этого и охотно согласились сотрудничать с Власовым.

К тому времени каждый из них уже проявил себя в плену как враг Советского государства и вошел в доверие к фашистам. Все они, будучи военнослужащими, изменили Родине и перешли на сторону врага в наиболее тяжелый период Великой Отечественной войны — 1941 год, выдали немцам секретные данные о советских войсках и активно включились во враждебную деятельность против советского народа.

Перед сдачей в плен Жиленков был политработником в армии. Первые успехи немцев в войне против СССР привели к тому, что он решил, будто война проиграна. Это и предопределило его дальнейшее поведение. Сдавшись в плен, он ради шкурных интересов готов был идти на любую мерзость, на любое зло против советского народа. Чтобы выслужиться перед фашистами, Жиленков разработал обширный план антисоветской деятельности, предусматривающий создание «русского правительства» и «новой партии». Он пишет германскому командованию докладную записку с предложением создать «Комитет освобождения Родины» и «Русскую народную армию» для борьбы против Советского Союза. Его заметили и взяли на службу в отдел пропаганды немецкой армии, где он составлял и редактировал антисоветские листовки и брошюры, а затем по поручению немцев организовал выпуск антисоветской газеты «Родина». По заданию службы безопасности он в середине года ездил по оккупированной советской территории, где выступал с враждебными речами и вербовал военнопленных в школы диверсантов.

Человек с таким «опытом» антисоветской деятельности вполне подходил Власову в качестве ближайшего помощника.

Двое других, Трухин и Благовещенский, так же как и дворянин Жиленков — из «бывших». Трухин — сын помещика, Благовещенский — сын попа, офицер царской армии, участник контрреволюционного мятежа 1918 года в Муроме. В дальнейшем они приспособились к Советской власти, получили высокие воинские звания и ответственные командные должности. Но как только в 1941 году для Советского государства возникла смертельная опасность, они сразу же переметнулись к немцам. Оба в 1941 году вступили в созданную Мальцевым по указанию немцев «Русскую трудовую народную партию» (РТНП), вошли в состав ее руководящего комитета. Трухин, кроме того, был членом исполнительного бюро и другой профашистской партии — «Национально-трудового союза нового поколения» (НТСНП). Они принимали активное участие в деятельности этих партий. За заслуги перед фашистами Трухину было выдано удостоверение, подтверждавшее его благонадежность. В апреле 1942 года немцы назначили его комендантом Цитенхорского лагеря советских военнопленных.

Благовещенский, сдавшись в плен в первые дни войны, стремился начать вооруженную борьбу против Советской власти, и поэтому вскоре обратился с письмом к гитлеровскому командованию с просьбой разрешить ему сформировать из числа военнопленных русские части и повести их в бой против Красной Армии. До этого он занимался провокаторской деятельностью. Вступив в Хаммельбургском лагере военнопленных в РТНП, он по заданию германской контрразведки создал специальную комиссию для выявления среди военнопленных политработников и «неблагонадежных» лиц. Многие сотни советских людей по доносу изменников были выданы врагу и уничтожены.

Закутный и Малышкин, находясь в Хаммельбургском лагере, осенью 1941 года дали согласие немцам вести борьбу против Советского государства. Вскоре Закутный начал сотрудничать с гестапо, его приняли на работу в министерство пропаганды, где он готовил антисоветские листовки и воззвания. Малышкин окончил специальные курсы и проводил активную антисоветскую агитацию.

В декабре 1942 года Власов по предложению немцев создал некое подобие «политического центра», так называемый «Русский комитет», и, возглавив его, развернул бурную деятельность. Было издано обращение к военнослужащим Красной Армии и всему русскому народу с призывом бороться против Советской власти. Это обращение широко распространялось среди военнопленных и населения оккупированной территории СССР. Власов и его подручные разъезжали по лагерям, где содержались советские военнопленные, по оккупированным районам и призывали советских граждан к вооруженной борьбе, вербовали из числа вражеских элементов своих единомышленников, преследовали людей, которые отказывались идти на службу к фашистам. Однако советские люди, оказавшиеся в руках захватчиков, стойко переносили лишения и страдания, и даже под страхом смерти их не удавалось склонить к измене. Лишь немногие не выдерживали — соглашались идти к власовцам.

Власов и его сообщники особенно усердно пытались склонить на свою сторону генералов Красной Армии, попавших в плен. Для этого немцы организовывали им встречи с военнопленными советскими генералами Лукиным, Понод единым, Снеговым, Сотенским, Добросердовым и др. Но те с презрением отвергли предложения изменников, предпочитая смерть позору измены.

Немцы, широко используя «Русский комитет» в пропагандистских целях и для вербовки военнопленных в «русские батальоны» немецкой армии, в то же время не допускали Власова к командованию этими «батальонами», контролировали каждый его шаг и фактически вплоть до 1944 года ограничивали его деятельность вербовочной работой и антисоветской агитацией среди военнопленных и населения оккупированных районов.

Власов и его сообщники всячески подчеркивали свою верность фюреру и «великой Германии», посылали поздравительные телеграммы и адреса фашистским заправилам от имени русского народа. Рассчитывая войти в эсэсовские круги и укрепить свои связи с немцами, Власов летом 1944 года женился на вдове видного эсэсовца Адели Беллинберг, брат которой был приближенным Гиммлера.

Однако главари фашистского рейха длительное время не входили в личный контакт с Власовым и держали его в отдалении, будучи убеждены в том, что сумеют одержать победу собственными силами.

Но к осени 1944 года в результате побед Советской Армии положение на немецких фронтах катастрофически ухудшилось. Немцы стали предпринимать отчаянные попытки любыми средствами спасти положение. Было решено активно использовать в вооруженной борьбе и различные антисоветские формирования. В этих условиях понадобился и Власов. 18 декабря 1944 г. его принял рейхсфюрер СС Гиммлер. По показаниям Власова, Гиммлер заявил, что Розенберг не обеспечил русского вопроса и что теперь Гиммлер все русские дела взял на себя и будет лично руководить Власовым и его организациями.

Гиммлер предложил объединить все белогвардейские, националистические и другие антисоветские организации и создать для этого единый политический центр. Он дал согласие на создание такого центра под названием «Комитет освобождения народов России» (КОПР) и на формирование нескольких дивизий из числа военнопленных (РОА). Власову было дано указание подготовить проект манифеста КОНР.

После неоднократных переделок Гиммлер утвердил проект манифеста и список членов Комитета, подготовленный заранее Власовым и гестапо, которое руководило всеми делами по организации КОНР.

В его состав кроме Власова и его подручных вошли представители собранных со всей Европы белогвардейских, белоэмигрантских и некоторых националистических организаций, а также шпионско-террористической организации НТСНП.

Первое организационное заседание КОНР состоялось 14 ноября 1944 г. в Праге. Это было скопище предателей, белоэмигрантов, проходимцев и авантюристов. С приветствиями на заседании выступили высокопоставленные фашистские деятели: заместитель Риббентропа Лоренц, имперский министр Франк и «президент» Словакии Тис со; ход заседания широко освещался в печати, был снят документальный фильм. Этот фильм был приобщен к уголовному делу в качестве вещественного доказательства и демонстрировался на суде.

Председателем КОНР был избран Власов, секретарем — Малышкин. Кроме них в президиум вошли Жиленков, Трухин, Закутный и некоторые другие лица. Созданные в составе комитета управления возглавили: военное — Трухин, пропаганды — Жиленков, гражданское — Закутный.

После создания KOIIP Власова принимали Геринг, Риббентроп, Геббельс, Розенберг.

Одновременно с созданием КОНР началось формирование двух дивизий РОА. Командование первой дивизии было поручено изменнику Родины Буняченко, второй — Звереву, который перешел на сторону противника позже других подсудимых, но за короткое время проявил себя как злобный враг своей страны. Первая дивизия формировалась на базе карательной бригады Каминского и других отборных, по понятиям немцев, частей и подразделений. Эта дивизия весной 1945 года была послана на фронт и участвовала в сражениях с советскими войсками, наступавшими на Берлин. Власов искал случая еще раз доказать Гиммлеру свою преданность фашизму, показать свои кадры в действии. Но все было тщетно. Победоносное наступление Советской Армии было неодолимо.

Вторая дивизия также была сформирована, но вооружена лишь частично.

Приказом Гитлера Власов был назначен верховным главнокомандующим всеми русскими частями и соединениями на территории Германии. Командирам дивизий Буняченко и Звереву, а также «командующему авиацией» Мальцеву были присвоены звания «генералов РОА». Позднее это звание получил и Меандров, назначенный начальником офицерской школы РОА.

После создания КОНР широко развернулась подготовка к проведению на территории СССР шпионажа, диверсий и террористических актов. С этой целью при КОПР были созданы специальные разведывательные школы, которые непосредственно контролировались немецкой разведкой.

Власов пытался в суде снять с себя ответственность за организацию шпионажа и диверсионно-террористических актов. По этому поводу он показывал: «Имелись у нас школы, в которых готовились разведчики, назначение которых состояло в том, чтобы в тылу Красной Армии и вообще на советской территории организовывать повстанческие организации и бороться с Советской властью... Я лично был настроен готовить руководителей восстаний в советском тылу, а не диверсантов. Для всей этой работы в штабе армии был создан контрразведывательный отдел во главе с неким Грачевым».

Так Власов пытался снять с себя ответственность за «грязные дела», показать себя крупным политическим деятелем. Однако ближайшие помощники по КОПР и РОА изобличили Власова.

В суде на вопрос председательствующего, организовывали ли они подрывную деятельность в тылу Красной Армии, Жиленков ответил: «Да, все время. Это предполагала сама наша деятельность».

Мальцев, рассказывал в суде об участии Власова в выпуске школы разведчиков: «Власов выступал перед выпускниками и в своей речи преподал конкретное задание».

Председательствующий: Подсудимый Власов, участвовали ли Вы в выпуске школы разведчиков? Почему отрицали это?

Власов: Я не отрицаю, меня просто не поняли. В выпуске школы разведчиков я участвовал, держал антисоветскую речь, но спецзаданий перед ними не ставил.

Однако и последнее обстоятельство Власов вынужден был признать после того, как оно было подтверждено Мальцевым и Жиленковым.

О том, что школы шпионов и диверсантов организовывались по прямому указанию Власова, показал и Трухин, которому эти школы непосредственно подчинялись.

Была доказана вина Власова и в том, что он участвовал в расправах над коммунистами и антифашистски настроенными людьми в лагерях военнопленных, а также неугодными ему солдатами и офицерами РОА. Власов лично утверждал смертные приговоры, вынесенные военными судами РОА. Буквально накануне краха фашизма, как показал Мальцев, Власов приказал расстрелять шесть военнослужащих РОА, которые намеревались перейти на сторону Советской Армии. Он вынужден был признать и этот факт.

Подсудимые каждый раз вставали в позу, когда речь шла о связях с гестапо, о вербовке власовцев в качестве его агентов. Так, Жиленков заявил на суде: «Что же касается предъявленного мне обвинения в том, что я являлся агентом гестапо, то это обвинение совершенно не отвечает действительности, ибо я был руководящим участником антисоветской организации, а не осведомителем гестапо. К тому же вся практическая деятельность КОНР направлялась и руководилась Гиммлером, т. е. берлинским гестапо».

Действительно, гестапо крепко держало КОНР в своих руках. Весь состав КОНР был подобран и утвержден гестапо, его агенты занимали основные посты. Документами и показаниями свидетелей было доказано, что все вожаки власовской организации были связаны с гестапо.

Подсудимый Власов показал: «Жиленков не совсем точно рассказал суду о своей роли и связях с СС. В частности, он показал суду, что лишь по моему указанию он связался с представителем СС. Это не совсем так. Жиленков первый имел связь с представителями ОС, и именно благодаря его роли я был принят Гиммлером. До этого Гиммлер никогда меня не принимал».

Вплоть до крушения фашизма Власов и его компания предателей были заражены воинственным угаром. Но по мере приближения краха страх перед расплатой все больше и больше вытеснял надежду на победу, забота о сохранении жизни брала верх над всеми другими «заботами».

В марте 1945 года все они бежали из Берлина, подальше от приближавшегося фронта. Строя планы продолжения борьбы против СССР, Власов вместе со своим ближайшим окружением решил установить прямую связь с английским и американским командованием. Для этого Малышкин перешел к американцам и обратился к ним с просьбой взять власовцев под свое покровительство, в частности, не выдавать их советскому командованию. Там же вскоре оказались Жиленков. Закутный, Благовещенский, Шатов.

Власов и начальник штаба РОА Трухин так и не сумели добраться до американских войск, они были задержаны советскими офицерами. Задержали и Зверева, пытавшегося покончить жизнь самоубийством после того, как офицерский состав второй дивизии РОА решил перейти на сторону Красной Армии.

Буняченко, Мальцев, Меандров и Корбуков, перейдя с частью войск РОА в американскую зону, сдались в плен. Они еще пытались сберечь остатки власовских организаций и кадры РОА. Меандров взял на себя руководство KOiHP и РОА и ввел в состав КОНР Корбукова; развернул широкую агитацию за невозвращение в Советский Союз, предпринимал попытки к тому, чтобы добиться политического убежища.

Однако власовцам не удалось уйти от справедливого возмездия. По требованию Советских властей все они были выданы и преданы суду.

На суде подсудимые признали себя виновными.

Говоря о своей вине перед Родиной, Власов заявил: «Когда я скатился окончательно в болото контрреволюции, я уже вынужден был продолжать свою антисоветскую деятельность... Моим именем делалось все... Я успел сформировать все охвостье, все подонки, свел их в «комитет», формировал армию для борьбы с Советским государством Я сражался с Красной Армией. Безусловно, я вел самую активную борьбу с Советской властью и несу за это полную ответственность».

Последнее слово Трухина: «Я изложил всю гадость, мерзость, гнусность своего падения, начиная с 1941 года. Нет имени преступлениям, которые я совершил., Я сознался во всем. Я сделал бесконечно много гадостей и поэтому жду и готов вынести любой приговор».

До перехода на сторону немцев, — заявил Малышкин, — я не совершил ни одного преступления, но в тяжкой обстановке у меня не нашлось внутри стержня. Переломным годом был 1942 год — год немецких успехов. Это не могло не оказать на меня влияния. Я, свихнувшись, не имея внутренней опоры, оказался тряпкой, кислым интеллигентом, мной двигал животный страх. Моей деятельности трудно подобрать название, ей нет имени. Я жду самого сурового приговора».

Бичевал себя в суде и Зверев: «Я предатель. Не существует весов, чтобы измерить тяжесть моего преступления. Я опозорил честную советскую семью. Опозорил своих родителей, честных русских людей, своих предков. Что можно ожидать после этого? Я плавал в фашистском власовском омуте и этой грязью выпачкан, вымазан. Ни один человек с человеческим обличьем не может совершить действия, которые я совершил. Прошу прощения у советского народа за мои злодеяния».

С покаянными словами выступили и другие подсудимые.

Военная коллегия Верховного Суда СССР приговорила виновных к смертной казни через повешение. Приговор был приведен в исполнение.

ОТ БЕЛОЙ ГВАРДИИ К ФАШИЗМУ

Е. М. САМОЙЛОВ, старший инспектор Военной коллегии Верховного Суда СССР

17 января 1947 г. в газете «Правда» было опубликовано сообщение: «Военная коллегия Верховного Суда СССР рассмотрела дело по обвинению агентов германской разведки, главарей вооруженных белогвардейских частей в период гражданской войны атамана Краснова П. Н., генерал-лейтенанта белой армии Шкуро А. Г., командира «дикой дивизии» генерал-майора белой армии князя Султан-Гирей Клыча, генерал-майора белой армии Краснова С. Н. и генерал-майора белой армии Доманова Т. И., а также генерал-лейтенанта германской армии эсэсовца Гельмута фон Панвица в том, что по заданию германской разведки они в период Отечественной войны вели посредством сформированных ими белогвардейских отрядов вооруженную борьбу против Советского Союза и проводили активную шпионско-диверсионную и террористическую деятельность против СССР».

Эти имена нам запомнились недоброй памятью еще с тех далеких дней, когда революционный народ защищал и отстаивал свои права, только что завоеванные в Октябрьских боях.

Когда власть Временного правительства пала, его глава Керенский бежал в стан контрреволюции к генералу Краснову, который после провала корниловского мятежа продолжал стягивать к Петрограду крупные воинские формирования, намереваясь использовать их для разгрома большевистских организаций и Советов. Керенский, прибыв в Псков, пытался здесь организовать контрреволюционные силы для подавления пролетарской революции.

Вот что показал на суде Краснов, которого Керенский, объявивший себя верховным главнокомандующим, вызвал в Псков: «К Керенскому я прибыл поздней ночью и застал его очень взволнованным. Он мне приказал срочно начать наступление на Петроград и заявил, что вместе со мной должен немедленно выехать в г. Остров, где в то время находился штаб моего корпуса. Рано утром 26 октября 1917 г. мы прибыли в Остров, и Керенский захотел непременно держать речь перед казаками. Наспех был устроен митинг, на котором он выступил с истерической речью, призывая немедленно наступать на революционный Петроград... Он требовал от меня, чтобы я отдал приказ казачьим частям наступать на Гатчину, а оттуда на Петроград. Оставаясь верным до конца Временному правительству, я призвал части своего корпуса на борьбу против революции...»

С помощью артиллерии казакам Краснова удалось захватить Гатчину, а затем и Царское село, откуда до Петрограда оставалось немногим более 20 верст. Но это был последний и кратковременный успех. Вооруженная схватка, решившая исход борьбы под Петроградом, разыгралась 30 октября у Пулковских высот.. Красногвардейцы, революционные матросы и вооруженные рабочие Петрограда нанесли поражение казачьим частям Краснова, и те, понеся большие потери, вынуждены были отступить в Гатчину. На следующий день туда прибыли представители революционных рабочих и солдат, которые, минуя офицеров, установили прямой контакт с казаками и предложили им прекратить борьбу.

«Учитывая создавшуюся грозную обстановку и боясь, что Керенского могут арестовать, — показывал Краснов, — я зашел к нему и предложил переодеться в приготовленное заранее платье и по старому подземному ходу через парк тайком уйти из Гатчины. Я успел предупредить Керенского о возможном его аресте большевиками, и он 1 ноября 1917 г. через потайной ход вышел из Гатчинского дворца на улицу, нанял извозчика и скрылся. На другой день утром я и начальник штаба корпуса полковник Попов были арестованы представителями Советской власти».

Дав честное слово прекратить борьбу против Советской власти, Краснов был освобожден, однако он нарушил свое слово и тайно бежал из Петрограда на Дон, где в апреле 1918 года контрреволюционной верхушке казачества удалось поднять антисоветский мятеж. Краснов был избран белогвардейским «Кругом спасения Дона» атаманом так называемого Всевеликого войска донского.

«Я призвал казачество, — заявил в своих показаниях Краснов, — к организованной борьбе с большевиками... Уже тогда я поставил перед «Кругом» вопрос о расчленении Советской России и создании на Дону самостоятельного государства со старыми законами и укладами».

-Сразу же после прихода к власти Краснов поспешил установить самые дружественные отношения с немцами, которые к тому времени оккупировали Украину и стояли на границе Донской области. В угоду им Краснов пытался на самых богатых и плодородных землях России создать вассальное государство, превратить южные районы страны в немецкую полуколонию. Свои антисоветские планы «правитель» Донской области с циничной откровенностью изложил в письме к германскому кайзеру, посланном в июле 1918 года, в котором он просил Вильгельма II о содействии в расчленении Советской России и присоединении к «Всевеликому войску Донскому» ряда русских городов.

Краснов установил па Дону военную диктатуру. О л отменил советские декреты и ввел старый порядок, жестоко расправлялся с революционно настроенными казаками. С беспощадностью были казнены многие видные революционеры-большевики. Вооружив за счет немцев свою белую армию, Краснов несколько раз пытался овладеть Царицыном, сначала при непосредственной помощи немецких войск, а после их изгнания — при поддержке Антанты. Однако все его попытки провалились. В дальнейшем англичане и французы стали поддерживать главным образом Деникина и потребовали подчинить ему «войско Донское». Краснов, как откровенный германофил, вынужден был в начале 1919 года уйти в отставку. Он пытался бороться с Советской властью в составе армии Юденича; после ее разгрома он бежал за границу.

Другой подсудимый — Шкуро стал известен как авантюрист и грабитель еще в начале своей военной карьеры в царской армии. Грабительские наклонности и исключительная жестокость Шкуро особенно проявились в период гражданской войны.

Ярый монархист, он даже Февральскую буржуазную революцию воспринял как бунт, ведущий Россию к катастрофе. В середине 1917 года во главе отряда в несколько сот казаков он был направлен в Персию в экспедиционный корпус генерала Баратова, который, временно оказавшись там хозяином положения, при поддержке англичан стал готовить поход с целью захвата Баку и дальнейшего наступления на Советскую Россию. Шкуро был доверенным лицом Баратова в подготовке похода и активным его помощником. После того как корпус был расформирован Советской властью, Шкуро под видом рядового казака нелегально выехал в Россию, надеясь возобновить борьбу против революции. При этом он прихватил с собой около 200 тыс. николаевских и 50 тыс. золотых рублей. Добравшись до Кисловодска, Шкуро установил связь с контрреволюционерами, действовавшими на Северном Кавказе, стал вербовать казачьих офицеров, а затем вместе с полковником Слащевым занялся организацией повстанческих отрядов.

«В мае 1918 года, — показал Шкуро, — я начал организацию своих контрреволюционных отрядов в Бекешевских лесах... Опираясь на кулацкую часть казачества и офицерство, создавал лесные отряды, ликвидировал в станицах Советскую власть, поднял восстание на Кубани... Зная, что близ Ставрополя действует армия Деникина, я решил вывести свой отряд на соединение с ним. Продвигаясь к Ставрополю, казаки моих частей ликвидировали в захваченных станицах и городах органы Советской власти, грабили население, вешали и расстреливали командиров и комиссаров Красной Армии и устанавливали диктатуру белых».

Он откровенно признает: «Я не могу припомнить всех фактов истязаний и зверств, проводимых подчиненными мне казаками, но продвижение моих частей сопровождалось массовыми грабежами, убийствами коммунистов и советских работников». Такие действия поощрялись генералами и офицерами добровольческой армии, которые личным примером активизировали зверства и грабежи, чинимые казаками. Особыми зверствами отличалась «волчья сотня» батьки Шкуро, самая преданная ему часть отряда.

За активную борьбу против Советской власти Шкуро был произведен Деникиным в генерал-лейтенанты и назначен командиром конного корпуса. Глава английской миссии при штабе Деникина генерал Хольман вручил ему орден Бани — высшую королевскую награду Великобритании.

Но белое движение было обречено на провал. В октябре 1919 года Красная Армия перешла в решительное наступление на Южном фронте, и добровольческая армия безостановочно покатилась на юг. После контузии Шкуро вернулся в строй лишь тогда, когда оставалось только собирать в беспорядке бегущие войска, чтобы хоть часть их эвакуировать в Крым или переправить за границу. Вскоре Шкуро по заданию Врангеля выехал во Францию для участия в переговорах с французским правительством. Обратно в Россию он уже не вернулся, так как Врангель к тому времени был разбит. Так закончил свой жестокий поход по советской земле этот поборник «белой идеи».

Крупный землевладелец, кавказский князь Султан-Гирей Клыч был махровым реакционером и верным слугой русского самодержавия, защиту которого считал целью своей жизни. Гирей участвовал в подавлении революции 1905 года, а затем в корниловском мятеже. После его провала он в составе добровольческой армии Деникина вел борьбу против Советской власти, командуя «дикой дивизией», сформированной им из горцев Северного Кавказа. «Дикая дивизия» Гирея полностью оправдала свое название. Массовыми грабежами и жестокими расправами над мирным населением сопровождался «боевой путь» этой дивизии. Под тяжестью неопровержимых улик Гирей был вынужден на суде признать себя виновным в этом.

После разгрома армии Деникина Гирей, выполняя указание Врангеля, вновь перебрался на Кавказ, собрал там разрозненные отряды разбитой белой армии и с ними совершал бандитские нападения, разгонял местные Советы, вел бои против советских гарнизонов, грабил население. После того как его отряды были разгромлены, он бежал за границу.

Оказавшись за границей, белогвардейские вожаки Деникин, Врангель, Краснов, Шкуро, Султан-Гирей и другие не отказались от борьбы с Советской властью и, делая ставку на иностранную интервенцию, начали готовить новый поход против Республики Советов. Правительства империалистических государств поддерживали их, так как не теряли надежды уничтожить Советскую власть.

Краснов, Шкуро, Гирей, копя силы и злобу против Советской России, активно содействовали консолидации реакционных сил, принимали самое деятельное участие в работе белогвардейских организаций, в подготовке военных кадров для нападения на СССР и проведения подрывной работы. Краснов был особо доверенным лицом и ближайшим помощником бывшего великого князя Николая Николаевича, которого главари белогвардейщины прочили в монархи России.

В эмиграции Краснов развил бурную антисоветскую литературную деятельность. Он издавал журнал, написал большое количество статей, воззваний, листовок, выпустил около 30 антисоветских книг, в которых изливал потоки лжи на советский народ.

Он признает: «Вложив в ножны дедовскую казацкую шашку, я взялся за другое оружие. — литературное перо... За границей я заново написал большой роман «От двуглавого орла к красному знамени», в котором возводил клевету на Ленина и советского писателя Горького... Мои романы «За чертополохом», «Белая свитка», «Подвиг» и другие по своему содержанию являются сгустком моей ненависти к СССР, лжи и клеветы на советскую действительность. Все это было вызвано с моей стороны жаждой борьбы с Советской властью».

Красновские романы как пропагандистская антисоветская литература были переведены на многие языки и широко популяризировались, особенно в нацистской Германии, куда Краснов и переехал на постоянное жительство в 1936 году.

Вероломное нападение фашистской Германии на Советский Союз оживило белогвардейское отребье.

«Эмигрантские круги за границей, в том числе и лично я, — признает Краснов, — встретили нападение гитлеровской Германии на СССР восторженно. Тогда господствовало среди нас мнение: хоть с чертом, но против большевиков... Еще с первых дней прихода к власти Гитлера я сделал ставку на национал-социалистскую Германию и надеялся, что Гитлер обрушится на СССР и коммунизм будет сокрушен. Летом 1941 года сбылось то, о чем я мечтал на протяжении десятилетий. С первых же дней нападения Германии я принял активное участие совместно с немцами в мобилизации реакционных сил на борьбу против большевиков...»

Атаман Краснов сразу же пошел на службу к германскому фашизму и активно стал сколачивать белоказачьи силы. Он установил тесную связь с фашистским военным командованием и разведкой, деятельно участвовал в работе казачьего отдела министерства восточных областей Германии, возглавлявшегося Розенбергом. Этот «знаток казака и его души» консультировал сотрудников министерства и немецкую разведку по всем вопросам антисоветской деятельности среди казачества. Его доклад об истории казачества слушали сотрудники СД, а затем с ним знакомились высшие германские военные круги. По предложению фашистской разведки Краснов подготовил «Особую грамоту» (впоследствии она называлась «Декларация казачьего правительства») — обращение ко всем казакам. В ней он призывал «своих любимых донских казаков» поднимать восстания против Советской власти, чтобы «вместе с германскими вооруженными силами разделить счастье борьбы за честь и свободу Тихого Дона».. Эта «Декларация» с обещанием возвратить казакам все былые привилегии сыграла немалую роль в объединении реакционно настроенных казаков и белоэмигрантов и создании антисоветских казачьих формирований. При министерстве Розенберга было учреждено главное управление казачьих войск как политический и административный орган Дона, Кубани и Терека. Начальником управления был назначен П. IT. Краснов, ближайшим помощником которого стал его племянник Семен Краснов (в прошлом полковник белой армии), до этого служивший у немцев в комитете по делам русской эмиграции.

Главное управление стало заниматься ведением антисоветской пропаганды, формированием казачьих частей из изменников Родины, отошедших вместе с немецкими войсками на запад. По указанию немцев был создан из казаков — изменников и белоэмигрантов так называемый казачий стан, который должен был объединить всех белоказаков для борьбы против Советского Союза. Походным атаманом этого «стана» Краснов с согласия немцев назначил изменника Родины Доманова, в прошлом сотника деникинской армии. За преданную службу он, так же как и Семен Краснов, был произведен в чип генерал-майора и награжден многими немецкими орденами и медалями.

По приказу немецкого командования вооруженные казачьи отряды «стана», возглавлявшегося Домановым, вели бои против белорусских партизан и частей Советской Армии, а затем в 1944 году, после изгнания захватчиков, весь «казачий стан» был переброшен в Северную Италию, где вместе с немцами участвовал в подавлении партизанского движения.

Оккупировав часть советской территории, гитлеровское командование предприняло шаги к созданию так называемых добровольческих национальных формирований из числа военнопленных, изменников и разного рода контрреволюционеров. При этом оно преследовало определенные политические цели, стремясь показать неприязнь народов СССР к советскому строю и их готовность добровольно вести борьбу за его свержение. Особые надежды возлагались на казачество: считалось, что обещание возвратить прежние привилегии сделает его верным слугой германского фашизма в выполнении преступных военных планов.

Фашисты стянули со всех фронтов и из оккупированных стран отдельные разрозненные белоказачьи части, собрали в Европе белогвардейцев-эмиграитов и сформировали на территории Польши казачью добровольческую дивизию, в значительной мере «разбавленную» немцами, которые занимали почти все командные посты. Командиром дивизии был назначен эсэсовец генерал фон Панвиц, еще до этого «отличившийся» расправами и насилием над мирным населением временно оккупированной советской территории. В сентябре 1943 года дивизия Панвица была отправлена в Югославию для борьбы с партизанами.

Панвиц дал следующие показания на суде: «Перед отъездом в Югославию я был принят начальником штаба ОКВ генералом Иодлем, который предоставил мне полную свободу действий в Югославии не только в борьбе с партизанами, но и в проведении репрессий против мирного населения. Я руководствовался также секретными приказами верховного командования, которые предоставляли командирам немецких воинских частей право сжигать деревни, репрессировать мирное население, выселять его из отдельных районов по своему усмотрению, расстреливать и вешать без суда пленных партизан. В районах, где появлялись части моей дивизии, под видом борьбы с партизанами вешались и расстреливались мирные жители, сжигались дотла целые деревни, грабилось население и насиловались женщины».

Летом 1944 года, после покушения на Гитлера, казачья дивизия Панвица, как и все тыловые войска, стала подчиняться лично Гиммлеру и по его указанию была развернута в корпус СС, который продолжал вести бои против югославских партизан, а затем и против частей Советской Армии до дня капитуляции гитлеровской Германии.

Активную помощь в формировании дивизии (а затем и корпуса), в антисоветской обработке казаков оказывали Панвицу Краснов, Шкуро и другие лидеры белогвардейщины. «В кубанские полки дивизии, — вспоминал Панвиц, — Шкуро всегда являлся со своим знаменем черного цвета, на котором была изображена голова волка.

Это знамя носил за ним ординарец по всем эскадронам и дивизионам, где Шкуро популяризировал карательную деятельность «волчьей сотни» в период гражданской войны в России».

Шкуро к этому времени уже доказал свою преданность фашизму. В первые месяцы войны он установил связь с гестапо и немецкой разведкой и вместе с другими казачьими генералами по заданию немцев формировал из белогвардейцев «русский охранный корпус», который затем участвовал в карательных операциях в Югославии. В 1944 году главным штабом войск СС он был назначен начальником казачьего резерва. Пользуясь званием генерал-лейтенанта СС, атаман рыскал по всей Германии и оккупированным странам, вербовал в корпус Панвица казаков, находившихся в концлагерях, лагерях военнопленных и на принудительных работах в имениях и на промышленных предприятиях. По указанию немецкой разведки Шкуро принял участие в организации при «казачьем стане» Доманова спецшколы «Атаадац», которая готовила шпионов и диверсантов для подрывной работы в СССР, а затем приступил к формированию «волчьего отряда» для диверсионно-террористических действий против наступавшей Советской Армии. Но военные события опередили его. Он оказался в плену.

В течение всей войны активно сотрудничал с фашистами и Султан-Гирей. Уже в 1941 году по заданию органов СД он вместе с другими лидерами белогвардейских националистических организаций Кавказа создал «национальный комитет», который стремился помочь фашистам в захвате Советского Кавказа. Этот комитет вербовал северокавказцев — изменников и белоэмигрантов в национальные воинские формирования, которые затем участвовали в боях против Советской Армии, партизан Белоруссии и Италии, и по заданию разведки направлял своих агентов в СССР для подрывной и шпионской работы. В 1942 году Гирей во главе группы националистов был направлен органами СД на Кавказ для оказания помощи немецкой администрации, организации борьбы с партизанами и создания вооруженных отрядов из антисоветски настроенных элементов.

Наступление Советской Армии сорвало все планы фашистов и их прислужников из числа националистов-белогвардейцев. Гирей и после этого активно участвовал в антисоветской деятельности, в формировании «национальных» батальонов для борьбы против Советской Армии. Однако в конце марта 1945 года он был вынужден бежать в Северную Италию, в «стан горцев», принял над ним руководство, но вскоре был взят в плен англичанами.

Бежали в Северную Италию и атаман Краснов с племянником. Вскоре со своим воинством они отступили в Австрию, в расположение английских войск. Атаману очень не хотелось быть плененным Советской Армией, он настойчиво предлагал англичанам свои услуги. Но английское правительство в 1945 году сочло неудобным воспользоваться услугами белоэмигрантов, всю жизнь делавших ставку на германский империализм.

В суде обвиняемые признали себя полностью виновными. В последнем слове каждый из них в той или иной форме оценил содеянное им как тягчайшее преступление.

В соответствии со ст. 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 г. «О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев, для шпионов, изменников Родине из числа советских граждан и для их пособников» Военная коллегия приговорила обвиняемых Краснова П. П., Шкуро А. Г., Султан-Гирей Клыча, Краснова С. Н., Доманова Т. И. и фон Панвица к смертной казни через повешение. Приговор приведен в исполнение.

ПРОЦЕСС НАД АТАМАНОМ СЕМЕНОВЫМ

Е. М. САМОЙЛОВ, старший инспектор Военной коллегии Верховного Суда СССР

В течение нескольких дней августа 1946 года Военная коллегия Верховного Суда СССР рассматривала уголовное дело по обвинению атамана Семенова и его сообщников Бакшеева, Власьевского, Родзаевского, Шепунова, Охотина, Михайлова и Ухтомского.

На предварительном следствии и в суде была исследована преступная деятельность подсудимых против Советского государства, которая продолжалась более 2-5 лет, сначала на территории нашей страны, а затем за границей.

Материалы следствия и суда раскрывают подлинное лицо атамана и его подручных, их страшные злодеяния против народа. Все они, выходцы из привилегированных имущих классов царской России, были ярыми врагами Советской власти и с первых дней революции стали на путь непримиримой борьбы с нею; их целью было свержение советского строя и восстановление в России капитализма.

Семенов довольно откровенно сказал об этом на суде: «Моя активная деятельность против Советской власти началась в 1917 году, когда в Петрограде организовывались Советы рабочих и солдатских депутатов. Находясь в то время в Петрограде и учитывая создавшуюся обстановку, я намеревался с помощью двух военных училищ организовать переворот, занять здание Таврического дворца, арестовать Ленина и членов Петроградского Совета и немедленно их расстрелять, с тем чтобы обезглавить большевистское движение и поставить революционный гарнизон Петрограда перед уже совершившимся фактом...»

Авантюру Семенова поддерживало Временное правительство. По показаниям Семенова, он неоднократно консультировался по этому поводу с военным министром Временного правительства полковником Муравьевым.

Бдительность революционных масс сорвала коварный план белогвардейщины.

Однако реакция не сложила оружия. Керенский, не рассчитывая в борьбе против резолюции на части Петроградского гарнизона, поддерживавшие большевиков, согласился с предложением Семенова сформировать части из забайкальских казаков и бурятского кулачества, способные противостоять надвигающейся пролетарской революции.

«В мою задачу входило, — показал он на судебном следствии, — формирование дивизии, с которой я должен был срочно прибыть в Петроград и разогнать Советы».

Оказавшись в Забайкалье, Семенов вместе с офицерами царской армии Бакшеевым и Власьевским установил связь с японскими интервентами, вторгшимися на Дальний Восток, и под их руководством с помощью местной контрреволюции создал из офицеров, белоказаков и других врагов Советской власти белую армию. Эта армия под командованием Семенова, Бакшеева и Власьевского вела ожесточенную борьбу против Красной Армии и партизанских отрядов; она «прославилась» своей исключительной жестокостью, грабежами и издевательствами над местным населением.

Вот что писала в Военную коллегию в связи с началом судебного процесса группа бывших красногвардейцев и красных партизан Сибири: «Мы вспоминаем кошмарный разгул белогвардейско-семеновских и интервентских банд, организованные ими Читинские, Маковеевские, Даурские застенки, где погибли от рук палачей без суда и следствия тысячи наших лучших людей. Не можем также забыть смертников из числа красногвардейцев и красных партизан, расстреливали их из пулеметов, а случайно оставшихся в живых уничтожали самым зверским способом. Смерть тысяч лучших людей нашей Родины требует для шайки главарей белогвардейской банды самого сурового приговора, приговора детей-сирот, отцов, матерей, жен, погибших от рук этих палачей».

Белогвардейцами и японцами был заживо сожжен в топке паровоза руководитель партизанского движения на Дальнем Востоке Сергей Лазо, за злодейское убийство которого прямую ответственность несут атаман Семенов, Бакшеев и Власьевский, ставшие к тому времени генералами белой армии.

Особой жестокостью отличались самые преданные Семенову части его армии, возглавляемые генералами Тирбахом, Унгерном, а также карательные отряды Чистохина и Филынина.

О зверствах, которые чинили эти отряды, показал на суде подсудимый Власьевский, бывший начальник казачьего отдела семеновской армии, сам непосредственно руководивший репрессиями против населения: «Об Унгерне ходили легенды. Он был очень жесток. Не щадил ни женщин, ни детей. По его приказанию уничтожалось население целых деревень. И сам он лично с наслаждением расстреливал обреченных на смерть. Таким же жестоким был и начальник особой карательной дивизии семеновской армии генерал Тирбах. Штаб его дивизии находился в местечке Маковееве. Там Тирбах и вершил свой скорый и страшный суд. О маковеевских застенках население Забайкалья до сих пор вспоминает с ужасом. Зверские расправы чинили и командиры карательных отрядов Казаков и Чистохин.

Однажды насильственно мобилизованные казаки, не желая служить Семенову, убили своих офицеров и перешли к партизанам. Вскоре в их станицу прибыл отряд Чистохина. Были собраны все старики станицы, их запрягли в сани и приказали везти убитых офицеров на кладбище. Там стариков расстреляли, а станицу сожгли».

В ходе судебного процесса Семенов всячески уклонялся от прямых ответов на вопросы о совершенных им зверствах, пытаясь тем самым уйти от ответственности за них.

Характерен в этом отношении диалог между государственным обвинителем и Семеновым.

Прокурор: Какие конкретные меры вы принимали против населения?

Семенов: Я ие сумею сейчас сказать, какое количество было расстреляно, так как непосредственно не всегда присутствовал при казнях.

Прокурор: А другие формы репрессий вы применяли?

Семенов: Сжигали деревни, если население оказывало нам сопротивление.

Семенов в полной мере был изобличен в зверствах и истреблении людей показаниями других обвиняемых, свидетелей, а также многочисленными документами, исследованными в судебном заседании. В материалах уголовного дела имеются, в частности, рапорт начальника Читинской областной тюрьмы Григорьева от 29 сентября 1918 г. на имя Забайкальского комиссара Временного правительства и сообщение начальника Нерчинской тюрьмы от 19 октября 1918 г. на имя Забайкальского областного тюремного инспектора и другие документы об изуверских истязаниях и пытках, которые производили семеновцы над арестованными в тюрьмах Забайкалья.

О тяжких злодеяниях, совершенных бандами атамана Семенова, свидетельствуют также документы государственного архива Читинской области.

Акшинский уездный комиссар в рапорте от 27 декабря 1918 г. доносил Забайкальскому областному комиссару Временного правительства об убийствах, грабежах и насилиях семеновцев в Акшинском уезде, В рапорте указывалось, что по прибытии в Акшу особого экспедиционного отряда под командой штаб-ротмистра Тонкова последний затребовал от уездной следственной комиссии списки лиц, служивших в Красной Армии как добровольно, так и призванных в нее. Затем включенные в этот список были доставлены в караульную комнату, где семеновцы пороли их нагайками. Некоторые получили до двухсот ударов и, по существу, были изувечены. После пьяных оргий хватали первых попавшихся на глаза мужчин, рубили шашками просто для потехи. Насиловали женщин. У местного населения реквизщ ровали все подряд: продукты, лошадей, упряжь.

В г. Троицкосавске Забайкальской области, расположенном у самой границы с Монголией, семеновцами был организован застенок, в который свозились для физического истребления «неблагонадежные» из Западной Сибири и с Дальнего Востока. Только в городской тюрьме было уничтожено свыше 1500 человек. Заключенных содержали в казармах в невыносимых условиях, в результате чего только за два с половиной месяца от голода и болезней умерло 350 человек. Кто попадал в этот застенок, безжалостно уничтожался.

Под видом «очищения» заключенных от «красных» только 1 и 5 января 1920 г. было расстреляно 481 человек. В тюремном лазарете оставалось 200 больных, которые даже не могли самостоятельно передвигаться. Их пытались отравить. Но когда это не удалось, пришли пьяные казаки и учинили над больными зверскую расправу: рубили шашками, закалывали штыками.

На станции Андриановка было расстреляно три тысячи человек. Трупы их вывезли в сорока вагонах и где-то закопали.

В своей преступной деятельности Семенов опирался на штыки и поддержку японских интервентов, которые снабжали ело банды оружием и продовольствием.

На суде Семенов подтвердил: «При моем штабе состоял майор японской армии Куроки. Через него шло все снабжение моей армии. После Куроки финансирование и снабжение осуществлялось через представителя японской военной миссии полковника Курасаева, который также находился при моем штабе».

Прокурор: Какую сумму вы получили тогда от японцев?

Семенов: На содержание моей армии я получил 4 млн. иен.

Как видно из показаний Власьевского, в обязанность которого входило поддержание контактов с японским командованием, получение и распределение финансов и оружия для семеновской армии, на содержание отрядов Семенова японцы отпускали 300 тыс. золотых иен в месяц. Они же снабжали их оружием и обмундированием.

Семенов и его заместитель Бакшеев по заданию японских интервентов создали в 1919 году в Забайкалье контрреволюционное правительство, установили военную диктатуру, жестоко подавляли революционные выступления масс. Вскоре по указу «Верховного правителя России» Колчака Семенов принял на себя всю полноту военной н гражданской власти на всей территории Российской восточной окраины и договорился с японскими захватчиками о передаче им Приморья и его отторжении от Советской России.

Но к этому времени Советская власть прочно утвердилась во всей России. Последний оплот контрреволюции на Дальнем Востоке под ударами Красной Армии и партизанских отрядов разваливался. В 1922 году после полного разгрома интервентов и белой армии атаман Семенов с остатками своего воинства бежал в Маньчжурию.

В ходе предварительного и судебного следствия была исследована враждебная деятельность обвиняемых против Советского государства в период эмиграции.

В распоряжении суда находились приобщенные к делу в качестве вещественных доказательств официальные документы японского военного командования и японской разведки, сообщения должностных лиц и другие материалы, захваченные нашими войсками. Кроме того, к делу были приобщены подлинные документы созданных за границей антисоветских организаций, вырезки из газет и журналов, листовки и фотографии, статьи и письма белогвардейских вожаков, хроникальные кинофильмы японского производства. Среди доказательств следует отметить и свидетельские показания генералов и офицеров Квантунской армии и других должностных лиц японской разведки и государственных органов.

Материалы следствия и суда подтверждают, что семеновцы, бежав за границу, не сложили оружия. В течение многих лет они вели подрывную работу против нашей страны, став, по существу, платными агентами японской разведки.

По заданию японской разведки Семенов, Бакшеев и Власьевский создали первые белогвардейские организации: Бюро по делам российских эмигрантов и Союз казаков на Дальнем Востоке, а затем Шепунов, ярый белогвардеец и участник злодеяний в Забайкалье, создал организацию под названием «Монархическое объединение». Вскоре появилась и активная фашистская организация — Российский фашистский союз, которую возглавил Родзаевский. Ближайшим его помощником стал Охотин. В антисоветскую деятельность сразу же включились бывший министр колчаковского правительства Михайлов и князь Ухтомский, ставшие профессиональными шпионами.

Японская военщина, подготавливая на протяжении ряда лет нападение на Советский Союз с целью захвата его территории, отводила большую роль белоэмигрантам, намереваясь использовать их в осуществлении своих агрессивных планов. Будучи главой русских белоэмигрантов, Семенов поддерживал личные связи с генералами Танака и Араки, игравшими активную роль в агрессивной политике японских империалистов, и по их заданию участвовал в разработке планов вооруженного нападения на СССР.

По этому поводу Семенов показал: «В 1926 году при встрече со мной Танака сказал, что когда он станет премьером, то направит деятельность японского правительства на осуществление давно намеченного им плана отторжения Восточной Сибири от СССР и добьется создания на этой территории «буферного государства». Танака обещал мне пост руководителя будущего дальневосточного правительства. Танака указал, что при выборе окончательного плана нападения на СССР будут учтены также возможности русских белоэмигрантов, проживающих в сфере японского влияния. Танака порекомендовал мне активизировать подготовку белоэмигрантов к войне против СССР с таким расчетом, чтобы они могли сыграть в ней свою роль».

Под руководством японской разведки Семенов и его сообщники создавали шпионско-диверсионные и террористические группы, которые перебрасывались в Советский Союз, формировали из числа белогвардейцев вооруженные отряды и готовили их для нападения в составе японской армии на СССР.

Семенов признал, что в период боевых действий в 1938 году у озера Хасан, а затем в 1939 году на реке Халхин-Гол японское командование дало ему указание на случай успешного развития операций быть готовым вторгнуться с белоэмигрантскими частями на советскую территорию для укрепления японского оккупационного режима.

После нападения Германии на Советский Союз японским генеральным штабом в 1941 году был разработан специальный план военного нападения на СССР, имевший шифрованное название «кан-току-эн» («особые маневры Квантунской армии»). Как показали допрошенные в качестве свидетелей бывший заместитель военного министра Японии генерал Томинага, генералы Янагита, Акикуса и др., в этом плане значительная роль отводилась белогвардейцам, проживавшим в Маньчжурии, Китае, Корее и Японии.

Войну фашистской Германии с СССР Семенов и другие белогвардейцы восприняли как величайшее благодеяние: они решили, что теперь их надежды сбудутся. «Нам, русским националистам, — писал атаман Семенов в газете «Голос эмигрантов», — нужно проникнуться сознанием ответственности момента и не закрывать глаза на тог факт, что у нас нет другого правильного пути, как только честно и открыто идти с передовыми державами «оси» — Японией и Германией».

Радуясь неудачам Красной Армии в начале войны с фашистскими захватчиками, Семенов хвастливо писал в газете «Захинганский голос»: «Сроки приблизятся, когда мы, русские националисты, встанем на путь реализации наших идей освобождения России... в тесной кооперации с Великой императорской Японией и Маньчжурской империей, являющимися для нас источником сил, необходимых для осуществления наших задач».

Делая ставку на скорое поражение Советского Союза, Семенов, Бакшеев и другие в соответствии с общими агрессивными планами Японии в отношении СССР объединили разрозненные белогвардейские организации в составе Бюро по делам российских эмигрантов. Из числа белогвардейцев были сформированы воинские части, специальные казачьи и полицейские охранные отряды, которые проходили военное обучение под руководством и на средства японских империалистов.

Усилилась и шпионско-диверсионная деятельность белоэмигрантов. Они активно вербовали своих агентов, забрасывали их на территорию СССР, организовывали слежку за советскими гражданами, приезжавшими в Маньчжурию, собирали шпионские сведения о Советском Союзе и передавали их японской разведке.

«По мере того как мною передавались японцам собранные сведения о Советском Союзе, — показал на суде Семенов, — я получал от них денежные вознаграждения, и, кроме того, в тех случаях, когда по заданию японцев мне приходилось посылать своих агентов за пределы Маньчжурии или лично выезжать в Китай, на расходы я получал соответствующие денежные авансы».

Организацией шпионажа и диверсий против СССР активно занимался и «фюрер» белогвардейских фашистов Родзаевский. Виновность его в этом была доказана, и он вынужден был признать на суде: «Начиная с 1934 года возглавляемый мною Российский фашистский союз (РФС) под руководством японской разведки систематически забрасывал свою агентуру в Советский Союз. В ноябре 1937 года по предложению чиновника японской разведки Судзуки при РФС была создана секретная «школа организаторов», готовившая руководителей подрывной работы на территории СССР. Начальником школы был я, а моим помощником Охотин, который лично готовил и забрасывал японскую агентуру в СССР».

Материалы уголовного дела свидетельствуют, что с японской разведкой активно сотрудничали и другие белогвардейцы. Начальник разведотдела штаба Квантунской армии полковник Асада, допрошенный в качестве свидетеля, показал: «К осени 1941 года, как это предписывал план «кан-току-эн», японское командование имело в своем распоряжении около 2 тыс. человек подготовленных разведчиков, готовых приступить к подрывной работе против СССР. При этом японским командованием была сделана ставка на использование русских белоэмигрантов как готового резерва в вооруженной борьбе против Советского Союза.

В целях привлечения белой эмиграции к активной борьбе против СССР семеновцы проводили злобную враждебную пропаганду, выпускали антисоветские газеты, журналы, листовки, книги, насыщенные ненавистью к Советской власти, клеветой на нашу страну. Особенно усердствовали в этом отношении Семенов и Родзаевский, которые по указанию японских милитаристов сосредоточили в своих руках руководство всей антисоветской пропагандой среди белогвардейцев.

Крах фашистской Германии и милитаристской Японии положил конец враждебной деятельности атамана Семенова и его сообщников. Все они, изобличенные бесспорными доказательствами, были признаны Военной коллегией Верховного Суда СССР виновными в совершении тягчайших преступлений против Советского Союза и приговорены: Семенов — к смертной казни через повешение, Родзаевский, Бакшеев, Власьевский, Шепунов и Михайлов — к расстрелу, Ухтомский и Охотин — к длительным срокам лишения свободы.

...И НИЧТО НЕ ЗАБЫТО

А. Г. МАЗАЛОВ, начальник отдела Верховного Суда СССР

Отгремели последние залпы второй мировой войны. Наступил час расплаты гитлеровцев за чудовищные злодеяния, равных которым не знало человечество. Орадур и Лидице, Бабий Яр и Красуха... Дымные шлейфы крематориев Освенцима и Маутхаузена, Майданека и Бухенвальда... Газовые камеры и душегубки, агрегаты для дробления человеческих костей и промышленные методы выделки человеческой кожи... Разве можно забыть такое? И разве не естественным было стремление народов стран, подвергшихся агрессии, воздать по заслугам тем, кто подготовил и развязал эту войну и совершил ряд других тягчайших преступлений против мира и человечности?

В ноябре 1945 года перед судом народов в Нюрнберге предстали главные немецкие преступники, и в их числе высшие военные руководители гитлеровской Германии Геринг, Кейтель, Иодль, Дениц и Редер. Приговор Международного военного трибунала, провозглашенный 1 октября 1946 г., и материалы Нюрнбергского процесса широко известны. Напомним, что Геринг, Кейтель и Иодль были приговорены к смертной казни через повешение, а Дениц и Редер — к длительным срокам лишения свободы.

В последующие годы состоялся еще ряд процессов над военными преступниками, менее известных, чем процесс в Нюрнберге, но также не утративших своего значения до настоящего времени. Несколько таких процессов было проведено и в нашей стране. Из числа военных преступников, представших перед советским судом, назовем генерал-фельдмаршалов гитлеровского вермахта Эвальда фон Клейста и Фердинанда Шернера.

Имя первого, несомненно, более известно. Это его танковая армия, действовавшая в составе армейской группировки «Юг», одной из первых вторглась на территорию Украины, участвовала в захвате Киева, Херсона, Никополя, Запорожья, Днепропетровска, Ростова-на-Дону. До этого были победы на Западе: в 1939 году Клейст, командуя танковым корпусом, участвовал в завоевании Польши, затем в походе во Францию, в 1940 году во главе трех танковых корпусов он завершил разгром английской армии под Дюнкерком, а в апреле 1941 года участвовал в нападении на Югославию.

Летом 1942 года бывший кавалерист Клейст вновь оказался «на коне»: его танки рвались к кавказской нефти и дошли до Терека.

В феврале 1943 года Клейст был назначен командующим армейской группой «А» и получил чин генерал-фельдмаршала. Но это был последний «взлет» в карьере Клейста. Вскоре под ударами Советской Армии ему пришлось оставить Кавказ, а к апрелю 1944 года его войска стояли перед катастрофой: одна армия была отрезана в Крыму, другая в районе Южного Буга. Последовал вызов в ставку, где Клейст получил орден и ... отпуск для восстановления здоровья. Это означало отставку.

Сменил Клейста на посту командующего группой «А» Шернер, который до этого не котировался как полководец, но зато был одним из немногих военачальников, имевших «орден крови» — золотой значок НСДАП.

К моменту нападения гитлеровской Германии на Советский Союз Шернер был командиром горно-егерской дивизии, наводившей «новый порядок» в Греции. В октябре 1941 года эта дивизия была переброшена на Восточный фронт в район Мурманска, где Шернер и находился два долгих года, продвинувшись за это время всего лишь на одну ступеньку по служебной лестнице — стал командиром корпуса.

«Звездный час» Шернера пробил на третьем году войны, когда разъяренный неудачами на фронте Гитлер стал все чаще менять генералов на высших командных должностях. Именно в это время Гиммлер, с которым Шернер был не только лично знаком, но и поддерживал дружеские отношения, назвал его кандидатуру Гитлеру. В октябре 1943 года Шернер неожиданно был вызван в ставку и назначен командующим одной из армий на южном участке фронта. В марте 1944 года последовало новое повышение по службе: Гитлер назначил его начальником штаба по национал-социалистскому воспитанию войск и присвоил ему чин генерал-полковника. Менее чем через месяц Шернер принял от Клейста пост командующего армейской группой «А», а затем командовал группой войск «Север» в Прибалтике. С января 1945 года и до конца войны Шернер — главнокомандующий группой войск «Центр», прикрывавшей важнейший для Германии Силезский промышленный район. В апреле 1945 года ему было присвоено звание генерал-фельдмаршала.

В армии Шернера звали «кровавым Фердинандом», и он это отлично знал. «За жестокость и требовательность меня не любили в войсках», — констатировал он на суде.

Процессы над Шернером и Клейстом состоялись в феврале 1952 года. Как военнопленные, они в соответствии с действовавшим законом о подсудности предстали перед Военной коллегией Верховного Суда СССР — вначале Шернер, а десятью днями позже Клейст. Состав суда в обоих случаях возглавлял генерал-майор юстиции Д. Д. Чертков — квалифицированнейший судья, за плечами которого был опыт проведения процесса по делу бывших военнослужащих японской армии, обвинявшихся в подготовке и применении бактериологического оружия, и успешного рассмотрения ряда других важных дел. Человек высокой культуры и большого обаяния, по-партийному принципиальный и вместе с тем неизменно доброжелательный и мягкий в обращении с людьми — таким помнят его все, кто работал в Военной коллегии в то время.

Клейсту и Шернеру было предъявлено обвинение в активном участии в подготовке и ведении агрессивной войны против СССР, т. е. в преступлении против мира, а также в том, что с их ведома и по их приказу подчиненные им войска чинили на временно оккупированной территории Советского Союза зверства и насилия над мирным гражданским населением и производили массовые разрушения, т. е. в преступлениях против законов и обычаев войны и против человечности. Юридическим выражением этого обвинения являлись пп. «а», «Ь», и «с» § 1 ст. 2 Закона №10 Контрольного Совета в Германии и ст. 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 г. «О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев, для шпионов, изменников Родине из числа советских граждан и для их пособников».

Уместно заметить, что перед советским судом Клейст предстал, имея судимость за злодеяния, чинившиеся его войсками на территории Югославии (в августе 1948 года югославский суд приговорил его к 15 годам лишения свободы).

И Шернер, и Клейст перед советским судом защищались фактически одинаково, хотя Шернер в отличие от Клейста после оглашения обвинительного заключения признал себя виновным. Оба утверждали, что ни о каких злодеяниях на временно оккупированных их войсками советских территориях они не знали и что эти злодеяния чинили не войска, а СС, СД и гестапо, а то, что делали войска, вызывалось военной необходимостью либо было совершено по приказу свыше.

Как установил суд, войска Клейста производили не вызывавшиеся военной необходимостью разрушения промышленных предприятий, транспорта, школ, больниц и детских учреждений, расхищали и уничтожали материальные и культурные ценности, занимались грабежами, изымали скот и продовольствие, угоняли советских граждан в рабство в Германию, зверски подавляли партизанское движение, особенно в Крыму, где в районах действия советских партизан создавались «мертвые зоны». Карательные органы при соединениях, находившихся под командованием Клейста, истребили много невинных советских граждан. Например, только в Краснодарском крае немецко-фашистские захватчики, в том числе войска, действовавшие во исполнение преступного приказа Клейста об «экономическом очищении» Кубани, истребили более 61 тыс. мирных советских граждан, уничтожили 63 тыс. промышленных и хозяйственных строений, разграбили и отобрали у колхозов и отдельных граждан более 500 тыс. голов различного скота, сожгли десятки станиц, уничтожили около миллиона гектаров посевов, разрушили 1334 школы, 368 театров и клубов, 377 лечебных учреждений.

Такой же след на советской земле оставили и войска под командованием Шернера. Только в Эстонской ССР, например, было истреблено около 30 тыс. советских граждан, полностью уничтожены предприятия сланцевой и металлообрабатывающей промышленности, сожжено или разрушено 9200 домов, отобрано у крестьян и вывезено в Германию 107 тыс. лошадей.

В декабре 1941 года вблизи деревни Лилихамари на Мурманском фронте по личному приказу Шернера было расстреляно около 160 советских военнопленных. Во время «акции» Шернер с группой офицеров находился позади команд, производивших расстрел. Этот факт наряду с другими доказательствами установлен показаниями пленных немецких военнослужащих, в том числе Гинша, руководившего одной из трех групп солдат, осуществлявших «акцию».

Вопреки неопровержимым фактам Клейст и Шернер пытались все отрицать. Клейст отрицал эти факты даже тогда, когда не мог спрятаться за спину СД и гестапо. Например, на территории Кабардино-Балкарской АССР, как это признал и сам Клейст, ни СД, ни гестапо не действовали. Однако и здесь немцы истребили более 2000 мирных советских граждан, разрушили Баксан-ГЭС, другие крупные предприятия, элеваторы, больницы, школы, детские учреждения, причинили крупный ущерб сельскому хозяйству республики. Эти факты были установлены актом республиканской чрезвычайной комиссии, составленным на основании показаний многочисленных свидетелей, актов государственных и общественных организаций и фотодокументов. Председательствующий оглашает акт и спрашивает Клейста, признает ли он, что эти злодеяния совершили подчиненные ему войска. Клейст отрицает все и заявляет, что подобных фактов вообще не было и что акт чрезвычайной комиссии составлен на основании ложных показаний.

Шернер в этом отношении оказался покладистее Клейста, хотя он также старался уйти от ответственности. «Я неоднократно знакомился с актами государственных чрезвычайных комиссий и признаю эти документы... Я изучал военную историю и считаю, что злодеяния немецких войск, чинимые ими над советскими военнопленными и мирными гражданами, были самыми страшными в истории человечества». Шернер даже нашел мужество признать, что «командующий войсками должен отвечать за действия своих подчиненных, даже если и не знает об этих действиях».

По мере исследования доказательств суд все больше убеждался в том, что Клейст и Шернер не только знали о злодеяниях, чинившихся на оккупированных территориях гестапо, ОС и СД, но и поощряли их деятельность, а в ряде случаев и сами отдавали войскам приказы преступного характера.

Не выдержали проверки доказательствами ссылки подсудимых на соображения военной необходимости, которыми они пытались оправдать массовые разрушения и разграбление материальных ценностей. Рухнул и последний довод их защиты — ссылка на то, что они были исполнителями приказов Гитлера и верховного командования. Да, они были исполнителями, но исполняли и явно преступные приказы. В Законе №10 Контрольного Совета в Германии, на основании которого их судили, было прямо сказано: «Тот факт, что какое-либо лицо действовало во исполнение приказов своего правительства или вышестоящего над ним начальника, не освобождает его от ответственности за преступления, но может служить смягчающим обстоятельством при определении наказания».

Нелишне, видимо, напомнить, что эта норма не была «изобретена» специально для немецких военных преступников. Закрепленный в ней принцип уголовной ответственности известен законодательству многих государств. В военно-уголовном кодексе Германии 1940 года также имелась норма, которая гласила, что исполнитель преступного приказа наказывается как соучастник преступления.

...Судебное следствие завершено. Каждому из подсудимых предоставляется последнее слово.

Клейст верен себе: «Я считаю, что со стороны советских органов власти ко мне не могут быть предъявлены никакие жалобы на злодеяния подчиненных мне войск».

Иначе выступил Шернер: «За время нахождения в тюрьме я понял все, и теперь мне тяжко сознавать, что на протяжении всей своей жизни работал напрасно и что в числе других оказался виновником того, что немецкий народ находится сейчас в таком тяжелом состоянии. Я также виновен в том, что в эту войну была вовлечена Россия, народы которой понесли большие жертвы. Но я прошу Высокий Суд учесть разницу между человеком, совершившим преступление несознательно, и преступником, который знает, что он совершает преступление».

И вот — приговор: Клейст и Шернер признаются виновными и осуждаются к лишению свободы сроком на 25 лет каждый.

Приговор, как вынесенный высшим судебным органом, обжалованию не подлежал. Но это не лишало осужденных права подать ходатайство о помиловании. И Шернер таким правом воспользовался. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 12 апреля 1952 г. его ходатайство было частично удовлетворено: назначенный ему срок наказания был снижен наполовину и зачтено время пребывания его в плену. Благодаря этому Шернер вскоре получил возможность вернуться на родину. Клейст 15 октября 1954 г., в возрасте 73 лет, скончался в тюрьме.

На Западе до сих пор слышны голоса тех, кто хотел бы предать забвению и поставить под сомнение сами гитлеровские зверства, реабилитировать германский милитаризм и представить приговоры над фашистскими военными преступниками как расправу победителей над побежденными. Вот почему так важна правда о войне, объективно отраженная в судебных документах.

ИНОСТРАННЫЕ РАЗВЕДКИ ПЕРЕД СУДОМ

А. Г. МАЗАЛОВ, начальник отдела Верховного Суда СССР

Этот процесс стал уже достоянием истории, но его уроки настолько поучительны и злободневны, а вызванный им общественно-политический резонанс был настолько велик, что кажется, будто он состоялся совсем недавно.

7-11 мая 1963 г. в Москве, в зале судебных заседаний Верховного Суда СССР, в присутствии представителей трудящихся Москвы, советских и иностранных корреспондентов состоялся судебный процесс по делу советского гражданина О. В. Пеньковского и подданного Великобритании Г. Винна.

Состав суда возглавлял председатель Военной коллегии Верховного Суда СССР генерал-лейтенант юстиции В. В. Борисоглебский, народными заседателями были генерал-майор И. С. Цыганков и генерал-майор С. К. Марасанов. Государственное обвинение поддерживал Главный военный прокурор генерал-лейтенант юстиции А. Г. Горный. Защиту осуществляли члены Московской городской коллегии адвокатов К. Н. Апраксин и Н. К. Боровик.

Пеньковский, работавший до его задержания с поличным заместителем начальника иностранного отдела Управления внешних сношений Государственного комитета при Совете Министров СССР по координации научно-исследовательских работ, обвинялся в сборе и передаче английской и американской разведкам шпионской информации экономического, политического и военного характера, или, говоря языком закона, в измене Родине.

Винну же, который до ареста был директором двух компаний и вел коммерческую деятельность, было предъявлено обвинение в том, что он в течение полутора лет исполнял роль связного: получал от Пеньковского шпионские материалы, принимал участие в организации его конспиративных встреч с представителями английской и американской разведок, вручал ему пакеты с инструкциями разведцентра, фотографиями разведчиков, технические средства для фотографирования, контейнеры для передачи шпионских материалов, готовил побег Пеньковского из Советского Союза.

Жизненные пути этих людей скрестились в декабре 1960 года, когда Винн прибыл в Москву вместе с делегацией английских специалистов. Именно в это время Пеньковский настойчиво искал возможность установления контакта с одной из иностранных разведок. Из бесед с Винном, с которым он неоднократно встречался по службе, Пеньковский понял, что он может ему довериться. Поэтому при очередном визите Винна в нашу страну в первых числах апреля 1961 года Пеньковский прямо сказал ему о своем желании сотрудничать с английской разведкой, заявив, что имеет большие возможности по сбору интересующих ее материалов. При этом он вручил Винну письмо с просьбой передать его английской разведке, а также сказал, что ранее обращался с аналогичным предложением к американцам, но ответа от них не получил.

Буквально через несколько дней Пеньковский стал сотрудничать с английской разведкой: 20 апреля он вылетел в командировку в Англию и в лондонском аэропорту вручил встречавшему его Винну два пакета с различной информацией. Вечером того же дня в одном из номеров гостиницы «Маунт ройял» он встретился с четырьмя американскими и английскими разведчиками. Здесь Пеньковский скрепил своей подписью акт вербовки, не забыв оговорить, что «в случае необходимости» просит предоставить ему гражданство США или подданство Великобритании.

Перед Пеньковским была поставлена задача собирать самые разнообразные сведения политического, экономического и военного характера. Его «вооружили» первоклассным радиоприемником, средствами тайнописи, шифровальными блокнотами, фотоаппаратами «Минокс» и другой шпионской техникой, обучили методам приема передачи по радио шпионских сообщений, оборудования тайников, зашифровки и расшифровки текстов и другим тайнам шпионского ремесла. Между Пеньковским и представителями английской и американской разведок состоялась договоренность о возможности перехода Пеньковского на нелегальное положение.

Пеньковский фотографировал технические отчеты Государственного комитета по координации научно-исследовательских работ и другие секретные материалы, выяснял данные военного характера у своих знакомых военноелужащих, описывал те виды вооружения, включая ракетное, с которыми ознакомился во время службы в армии, собирал другие сведения, которые, по заключению экспертов, составляли государственную и военную тайну.

Некоторые из этих сведений он сумел передать во время своих командировок за границу. Английская и американская разведки были заинтересованы в постоянной и надежной связи с ним. Таким связником стал Винн.

Ответ на вопрос, почему выбор пал именно на него, дает сам Винн в книге «Человек из Москвы», которую он написал по возвращении в Англию. Как утверждает Винн, английская разведка считала, что постоянный агент в Советском Союзе для контакта с Пеньковским не годится, «Требовался совершенно новый человек, который мог бы передвигаться, не вызывая подозрений, и работа которого в Советском Союзе была бы освящена доброй волей. Выбор со всей очевидностью выпадал на бизнесмена, преимущественно такого, который уже много путешествовал и приезд которого в Советский Союз был бы естественным делом. Таких людей было много, но они не были подготовлены для разведки, а никакая поспешная подготовка не может дать человеку того, в чем он больше всего нуждается в момент кризиса, — опыта».

Винн полностью удовлетворял этим требованиям. Он — бизнесмен и в качестве представителя нескольких английских фирм бывал во многих странах Европы, в том числе в Советском Союзе. Во время второй мировой войны, когда Винн был мобилизован в армию, он уже служил в английской . разведке. В 1955 году ему предложили возобновить сотрудничество с «Интеллидженс сервис». На первых порах ему не поручали какого-либо конкретного «дела» и требовали лишь одного — чтобы он продолжал свои визиты в европейские социалистические страны и в Москву. Одновременно он прошел шпионскую подготовку на специальных курсах: его обучили кодированию, магнитной записи, пользованию средствами связи, запоминанию физических примет людей, их имен и рода занятий, способам передачи секретных материалов, подбору тайников и многому другому, необходимому профессиональному разведчику. Эту сторону своей «деятельности» Винн, разумеется, тщательно скрывал. В суде, как и в ходе предварительного следствия, он продолжал утверждать, что является всего лишь «честным бизнесменом». На этом же настаивали и английские власти, а также буржуазная печать по обе стороны Атлантики, поднявшая шумиху в защиту «невинно пострадавшего» дельца.

Но, как ни изворачивался Винн, под давлением бесспорно установленных фактов ему пришлось пройти в суде путь от фактического отрицания своей вины до полного ее признания.

Скрупулезно исследовав собранные по делу доказательства, суд установил, что в апреле 1961 года Винн сообщил ответственному дипломату посольства Великобритании в Москве о высказанном Пеньковским во время беседы с ним в гостинице «Националь» желании сотрудничать с английской разведкой. Действуя по указанию этого дипломата, Винн на очередной встрече с Пеньковским предложил ему написать автобиографию и изложить свои возможности по части собирания секретной информации о Советском Союзе.

Письмо Пеньковского о согласии сотрудничать с английской разведкой и его автобиографию он по возвращении в Лондон передал английскому разведчику Аккройду.

20 апреля 1961 г. Винн встретил в лондонском аэропорту Пеньковского, прилетевшего в Англию в составе советской делегации, и получил от него пакеты с совершенно секретными сведениями, которые передал затем английскому разведчику Аккройду.

В Лондоне Винн организовал встречу Пеньковского с представителями английской и американской разведок.

27 мая 1961 г., вновь прибыв в Москву якобы по делам своей фирмы, Винн получил от Пеньковского фотопленки, на которые Пеньковский сфотографировал секретные научно-технические материалы, и письмо, исполненное тайнописью.

В тот же день Винн, действуя по заданию английской разведки, встретился со вторым секретарем посольства Великобритании в Москве Р. Чизхолмом и вручил ему материалы, полученные от Пеньковского. Р. Чизхолм передал Винну для Пеньковского инструктивное письмо английской разведки и фотопленки к фотоаппарату «Минске».

Во время вторичного пребывания Пеньковского в Англии, с 18 июля по 8 августа 1961 г., Винн получили передал по назначению доставленные Пеньковским секретные сведения научно-технического характера и пять раз доставлял Пеньковского на конспиративные квартиры для встреч с английскими и американскими разведчиками. Здесь Пеньковского познакомили с разведчицей Анной Чизхолм, женой второго секретаря посольства Великобритании в Москве Р. Чизхолма, с которой он впоследствии поддерживал шпионскую связь в Москве.

В августе 1961 года Винн в Москве получил от Пеньковского письмо и сфотографированные им секретные материалы, а ему передал новый фотоаппарат «Минске», фотопленки, инструкцию разведки и коробку из-под конфет, приспособленную для передачи шпионских донесений Анне Чизхолм.

20 сентября 1961 г. по заданию английской разведки Винн встретил в Париже Пеньковского, прибывшего туда в составе советской делегации; на своей автомашине несколько раз отвозил его на конспиративные квартиры для встреч с английскими и американскими разведчиками, водил Пеньковского в рестораны и ночные клубы Парижа и оплачивал все расходы, связанные с таким времяпрепровождением.

2 июля 1962 г. якобы по делам фирмы Винн вновь прибыл в Москву, получил от Пеньковского шпионское донесение и передал его Р. Чизхолму, а тот послал Пешконскому через Винна дополнительные инструкции, сигнальные открытки с условным текстом и 3 тыс. руб.

Суд установил также, что Винн готовил побег Пеньковского из Советского Союза.

В июне 1962 года Винн обратился в Государственный комитет по координации научно-исследовательских работ с письмом, в котором писал, что оборудует несколько фургонов для демонстрации фильмов, показа диапозитивов и чтения лекций на технические темы. «Я бы очень хотел, чтобы в описок городов, предназначенных для посещения, была включена и Москва...»

В своей книге Винн пишет, что «в одном из прицепов имелось потайное место, достаточно просторное, чтобы вместить лежащего человека, а я, если представится возможность, должен вывезти его (Пеньковского) на Запад. Лондон (то есть те, на кого я работал) очень хотел спасти Пеньковского».

2 ноября 1962 г., когда Винн со своими фургонами находился на территории Венгерской Народной Республики, органы госбезопасности этой страны, действуя по просьбе Генерального Прокурора СССР, в соответствии со ст. 54 Договора между СССР и Венгерской Народной Республикой «Об оказании правовой помощи по гражданским, семейным и уголовным делам» арестовали Винна и на другой день выдали советским властям. Несколькими днями раньше был арестован Пеньковский.

Супруги Чизхолм были не единственными, чье имя называлось в ходе процесса. Суд установил также, что в проведении шпионажа Пеньковокому и Винну содействовали сотрудники посольства Великобритании в Москве: второй секретарь Г. Кауэлл и его супруга Н. Е. Кауэлл, помощник военно-морского атташе Дж. Л. Варлей, атташе Ф. Стюарт, служащий посольства А. Рауселл и работники посольства США в СССР: второй секретарь У. Джонс, атташе X. Монтгомери, помощник военно-воздушного атташе А. Дэвисон, атташе Р. Карлсон и секретарь-архивист Р. Джэкоб. Последний был задержан с поличным в момент изъятия содержимого тайника в подъезде дома №5/6 по Пушкинской улице.

Объединив свои усилия, американская и английская разведки рассчитывали на то, что деятельность их агентов, прикрывавшихся дипломатическими паспортами, останется нераскрытой. Однако их надежды не оправдались. Приговор Военной коллегии и ее частное определение, специально посвященное закулисной стороне деятельности этих «дипломатов», сорвали маску оскорбленной невинности, которую перед началом процесса усиленно напяливали на себя и МИД Англии, и государственный департамент США.

Опубликование в советской прессе сообщений об аресте Пеньковского и Винна и о причастности к шпионажу ряда дипломатов Англии и США вызвало серию официальных и неофициальных заявлений, в которых начисто отрицались выдвинутые обвинения. Особенно раздувался тезис о якобы развязанной в Москве кампании антиамериканской и антианглийской шпиономании.

С началом процесса, когда суду были представлены неопровержимые доказательства упомянутой «деятельности» иностранных дипломатов, «опровергателям» пришлось умолкнуть. Все солидные органы буржуазной печати, а также телеграфные агентства, корреспонденты которых присутствовали на судебном процессе, были вынуждены признать неопровержимость улик, предъявленных государственным обвинением Пеньковскому и Винну.

...Выслушаны объяснения подсудимых и показания свидетелей, исследованы материалы проведенного в ходе следствия следственного эксперимента, заслушаны заключения экспертов, осмотрены многочисленные вещественные доказательства, изъятые при аресте Пеньковского и Винна: миниатюрные фотоаппараты «Минске», шифроблокноты, дневники, инструкции шпионских центров, многочисленные письменные документы.

Государственный обвинитель, учитывая степень участия Винна в совершенных преступлениях, не счел возможным просить о назначении ему максимального наказания, предусмотренного за шпионаж, — смертной казни.

«Что же касается подсудимого Пеньковского, то где найти меру тяжести и подлости совершенных им деяний?.. Есть такие преступления, которые уже нельзя ничем искупить. Я не вижу в этом вопросе никакой альтернативы, никакого выбора. Предателю и шпиону, продавшему свое Отечество, нет места на земле, и я требую приговорить Пеньковского к смертной казни».

Заслушав речи адвокатов и последние слова подсудимых, суд удалился в совещательную комнату и 11 мая 1963 г. огласил приговор: Пеньковский был признан виновным в измене Родине и приговорен к смертной казни — расстрелу, а Винн — в шпионаже и приговорен к восьми годам лишения свободы с отбыванием первых трех лет в тюрьме, а последующих — в НТК строго режима.

Со времени проведения процесса прошло более десяти лет. За это время многое в мире изменилось. Окончательно обанкротилась пресловутая политика «балансирования на грани войны» и «устрашения с позиции силы».

В результате активной внешней политики Советского Союза и других стран социалистического содружества, настойчивой борьбы всех людей доброй воли в международных делах все больше утверждается ленинский принцип мирного сосуществования, укрепляется тенденция взаимовыгодного сотрудничества стран с различным социальным строем.

Но, отмечая известное ослабление напряженности в мире, нельзя в то же время забывать, что агрессивная сущность империализма не изменилась. Не приходится сомневаться, что империалистические разведки будут и впредь пытаться вести свою подрывную работу в Советском Союзе, засылать своих агентов и использовать всякие иные способы добывания разведывательной информации.

В этих условиях надежнейшей гарантией успешного строительства коммунизма в нашей стране, гарантией мира может явиться высокая бдительность советских людей. Быть всегда начеку, неустанно повышать революционную бдительность — вот о чем напоминает нам и сегодня процесс над Пеньковским и Винном.

НА СКАМЬЕ ПОДСУДИМЫХ —
НАРУШИТЕЛИ ЗАКОНОВ ОБ ОХРАНЕ ТРУДА

Г. В. КАЗНИН, член Верховного Суда СССР,
Н. Н. ОСОКИН, старший консультант Верховного Суда СССР

В августе 1972 года Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР рассмотрела в открытом судебном заседании в г. Минске уголовное дело по обвинению лиц, виновных в производственной аварии с человеческими жертвами в цехе футляров Минского радиозавода, происшедшей 10 марта 1972 г.

К уголовной ответственности по этому делу были привлечены работники радиозавода: директор Захаренко Л. Г., главный инженер Куцер М. Я., главный энергетик Замюйский С. Н., начальник цеха Хомив Н. И. и энергетик Доштер А. П. Вместе с руководителями завода перед судом предстали ответственные должностные лица Ленинградского государственного проектного института Министерства радиопромышленности СССР: директор Никитин В. В., главный инженер Нефедов П. К. и его заместитель Еськов Б. И., а также инженеры Деменков Н. Е., Загребин О. А. и Гершанович И. В.

Заслушав показания подсудимых и свидетелей, заключение экспертов — работников ряда научно-исследовательских институтов, Судебная коллегия Верховного Суда СССР установила, что причиной аварии явился взрыв мелкодисперсной пыли полиэфирного лака, образующейся при шлифовании и полировании деревянных футляров для радиоприемников и телевизоров. Авария произошла спустя четыре месяца после фактической приемки цеха в эксплуатацию и начала выпуска продукции. Запыленность воздуха в помещении превышала в несколько раз допустимую санитарными нормами концентрацию. Зная о создавшемся в цехе ненормальном положении, Захаренко, Куцер, Хомив и Доштер не приняли надлежащих мер для создания здоровых и безопасных условий труда, как это предусмотрено, в частности, ст. 57 Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о труде.

В судебном заседании выяснилось, например, что незадолго до аварии была проведена проверка на эффективность вентиляционных систем в цехе футляров. Проверка подтвердила наличие грубых нарушений при монтаже и эксплуатации вентиляционных установок: способы очистки рукавных фильтров не соответствовали требованиям эксплуатационного паспорта, 17 из 42 вентиляторов на фильтрах не работали или в результате неправильного подсоединения к электросети вращались в обратную сторону, фильтры очищались от пыли нерегулярно. Были также выявлены грубые нарушения правил технической эксплуатации, что нередко приводило к загоранию скопившейся пыли.

По результатам проверки был издан приказ о проведении мероприятий, направленных на устранение выявленных нарушений. Однако основные меры, которые могли бы оказать влияние на улучшение санитарного состояния в цехе, фактически остались невыполненными.

Суд также установил, что при проектировании цеха футляров были допущены существенные нарушения норм и правил проектирования: помещение шлифовально-полировального участка, в котором при производстве работ выделяется взрывоопасная пыль полиэфирных лаков, неправильно отнесено к категории и классу пожароопасного производства, а не взрывоопасного, как это следовало по нормам и правилам проектирования. Неправильное определение категории в свою очередь повлекло за собой выполнение проекта вентиляции и электроустановок на этом участке не во взрывобезопасном исполнении. В вентиляционных системах вместо предусмотренных в проектном задании пылеуловителей типа циклон применены рукавные фильтры, предназначенные для текстильного производства и непригодные для очистки воздуха от пыли полиэфирных лаков.

Указанные нарушения явились следствием того, что главный инженер проекта подсудимый Деменков недобросовестно отнесся к своим обязанностям, а директор института Никитин и главный инженер Нефедов практически устранились от руководства разработкой данного проекта.

Не организовали должного технического руководства и контроля за правильностью технических решений при проектировании вытяжной вентиляции на шлифовально-полировальном участке цеха футляров также начальник отдела отопления и вентиляции института подсудимый Загребин и главный специалист отдела Гершанович. Они, в частности, дали согласие на замену циклонов фильтрами без проверни эффективности и безопасности их работы в условиях данного производства. При этом о замене Загребин и Гершанович не поставили в известность руководителей института и министерство, утвердившее проектное задание. Заместитель главного инженера института Еськов не обеспечил должного технического руководства и контроля за работой подчиненного ему отдела отопления и вентиляции, в результате чего допущенные отделом нарушения норм и правил проектирования не были устранены.

Судебно-техническая экспертиза, отвечая на вопрос суда, указала в заключении, что выбор пылеочистного устройства для шлифовально-полировального участка цеха футляров и, в частности, фильтра ФТ-2 произведен Ленинградским государственным проектным институтом без полного учета физико-химических свойств пыли, образующейся в процессе производства. Таким образом, авария находится в прямой связи с допущенными нарушениями норм и правил проектирования.

Ошибки проекта вентиляции были усугублены руководством Минского радиозавода при строительстве цеха. По указанию Захаренко и Куцера в помещении, предназначенном для цеха футляров, размещен еще цех пластмасс, с возведением при этом стены, что повлекло за собой изменения проекта в части компановки вентиляционных систем, схемы размещения технологического оборудования и усугубило последствия аварии.

Самоуправное изменение проекта не встретило возражений со стороны института. Зная об этих изменениях, Никитин, Нефедов и Деменков, а затем Загребин, сменивший Нефедова на посту главного инженера института, и Гершанович, назначенный начальником отдела отопления и вентиляции, не потребовали от Захаренко и Куцера прекратить незаконные действия. Впоследствии авторский надзор был вообще прекращен, хотя строительство цеха еще не было окончено.

Строительно-монтажные работы в цехе фактически продолжались до ноября 1971 года. Ответственность за монтаж вентиляционных систем и электрооборудования была возложена на главного энергетика завода Замойского, руководство работами — на энергетика цеха Доштера. Монтажные работы осуществлены по чертежам завода, при этом изменения в технологическую, сантехническую и энергетическую части проекта были внесены без согласования с проектным институтом.

В мае 1971 года при опробовании смонтированной технологической линейки выявилась непригодность вентиляционной системы и фильтров, о чем Захаренко поставил в известность Никитина, Загребина и Гершановича. Созданная в связи с этим комиссия с участием Куцера, Замойского, Доштера и Деменкова вместо глубокого исследования . возможностей использования спроектированной вентиляционной системы в условиях данного производства ограничилась составлением перечня мероприятий, включающего частичную реконструкцию фильтров и наладку систем. Эти мероприятия, как установлено судебным следствием, не устранили недостатков фильтров, что делало невозможным наладку вентиляционных систем до их расчетной производительности.

Захаренко, Купер, Замойский, Хомив и Доштер, зная о выявленных недостатках фильтров и о том, что вентиляционные системы не обеспечивают очистку воздушной среды в цехе, допустили эксплуатацию этих систем в промышленных условиях.

На вопрос суда, почему руководство завода пошло на это нарушение, не сообщило институту о том, что и после выполнения его рекомендаций не достигалась проектная производительность вентиляционной системы, Захаренко пояснил, что переписка с институтом могла задержать выпуск продукции. Завод своими силами предполагал исправить недостатки проекта, в частности заменить фильтры на циклоны.

Выпуск продукции — только это волновало руководителей завода. Никто из них не думал, что дело может кончиться аварией, никто не вдумывался в смысл совенского закона о соблюдении техники безопасности на производстве, согласно которому сама постановка рабочего в опасные условия работы считается оконченным преступлением.

Судебная коллегия Верховного Суда СССР признала доказанной виновность Захаренко, Куцера, Замойского, Хомива, Доштера в нарушении правил охраны труда, выразившемся в невыполнении правил по технике безопасности и промышленной санитарии, что повлекло гибель людей, т. е. в преступлении, предусмотренном ч. 3 ст. 137 Уголовного кодекса Белорусской ССР.

Никитин, Нефедов, Еськов, Деменков, Загребин и Гершанович признаны виновными в ненадлежащем выполнении своих должностных обязанностей вследствие недобросовестного к ним отношения, в результате чего произошла гибель людей и причинен существенный вред государственным интересам, т. е. в преступлении, предусмотренном ст. 172 Уголовного кодекса РСФСР.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР приговорила упомянутых лиц к лишению свободы на различные сроки.