ExLibris VV
Арвасявичюс Й.Я.

1418 дней в боях

Содержание


Памяти П. П. Богайчука и Я. П. Синкевича посвящается

 
Люди!
Покуда сердца
стучатся, —
помните!
Какой
ценой
завоевано счастье, —
пожалуйста,
помните!
 
Р. Рождественский. «Реквием»

От автора

Волжский город Горький. Дождливой темной ночью мне не сразу удалось найти дом Яна Петровича Синкевича — бывшего начальника артиллерии, а впоследствии — начальника штаба 125-й стрелковой дивизии. Дни, проведенные в гостеприимной семье ветерана-земляка, и затем посещение им г. Таураге очень помогли автору этой книги. Рассказы Я. П. Синкевича, воспоминания, присланные ему боевыми друзьями, значительно пополнили и расширили материал о 125-й стрелковой дивизии, ее отважных воинах, защищавших литовскую землю в первые дни Великой Отечественной войны.

После моего пребывания в Горьком и опубликования подготовленного материала в таурагской районной газете Я. П. Синкевич в каждом письме интересовался, как продвигается работа, просил подробнее обо всем писать. Я не мог не выполнить просьбу этого на редкость энергичного и трудолюбивого человека.

По инициативе Я. П. Синкевича журналисты кировского комитета телевидения и радио подготовили телевизионную передачу об этой дивизии — «Герои Таураге», которая транслировалась 22 июня 1970 года. Вскоре после передачи в редакцию пришло письмо: «Дорогие товарищи! Не хватает слов, чтобы выразить благодарность за передачу, посвященную 125-й стрелковой дивизии, — писала жена политрука 414-го артиллерийского полка этой дивизии А. Кочурова. — Вспомнила ужас первых дней войны, пережитое в Таураге. Передача взволновала до слез. Как много сделал Я. П. Синкевич, восстановив эпизоды борьбы! Люди, отдавшие жизнь за Родину, не должны быть забыты...»

Собирался принять участие в этой передаче и полковник запаса Я. П. Синкевич.

Все послевоенные годы он разыскивал боевых друзей, переписывался с ними, много рассказывал о них в печати. 22 июня он хотел поведать телезрителям о бесстрашных товарищах по оружию, погибших под Таураге. Но на телестудии ветерана так и не дождались. Пришла телеграмма: «Я. П. Синкевич скоропостижно скончался...»

Тридцать лет отделяют нас от исторического момента, которого мы ждали 1418 дней и ночей, когда Московское радио сообщило всему миру «...только что в Берлине генерал-фельдмаршал Кейтель в присутствии представителей военного главнокомандования СССР, США, Англии и Франции подписал акт о безоговорочной капитуляции...» и объявило Указ Президиума Верховного Совета СССР считать отныне 9 мая праздником Победы.

Долгим и беспредельно трудным был путь 125-й стрелковой дивизии к долгожданной победе.

Готовя эту книгу к изданию на русском языке, автор дважды участвовал в традиционных встречах ветеранов 125-й стрелковой дивизии в Ленинграде, беседовал со многими участниками боев. Удалось собрать ценный материал, узнать новые фамилии героев. Поэтому русский вариант книги значительно дополнен и исправлен.

Основываясь на документах архива Министерства Обороны СССР, воспоминаниях ветеранов дивизии, письмах военных лет, проанализировав большой документальный материал о Великой Отечественной войне, автор попытался хотя бы эпизодично рассказать о боевом пути 125-й стрелковой дивизии, мужественных ее воинах.

За тридцать минувших лет оборвалась не одна ниточка, ведущая к именам героев и подвигам, совершеннным воинами 125-й стрелковой дивизии. Многие боевые друзья остались ненайденными, многие встречи не состоялись. И все же эта книга будет данью памяти всем, кто сражался в рядах дивизии в горькие дни отступления и прошел весь ее боевой путь до великого Дня Победы.

* * *

За помощь при подготовке книги автор приносит сердечную благодарность работникам архива Министерства Обороны СССР, Совету ветеранов 125-й стрелковой дивизии, бывшему командиру дивизии полковнику запаса В. К. Зиновьеву, бывшему командиру 657-го стрелкового полка полковнику запаса С. К. Георгиевскому, Герою Советского Союза А. П Варюхину, участникам боев В. П Пушменкову, Д. И. Сагайдаку, Л. М. Бондарчуку, В. Н Рыбакову, О. Н Коротцеву, П. И Храпко, Н. В. Земленицкому, Н А. Калашникову и другим ветеранам дивизии, написавшим воспоминания, военному комиссару Армянской ССР, Герою Советского Союза, генерал-майору танковых войск А. Казаряну, руководительнице клуба красных следопытов средней школы № 1 г. Советска Калининградской области А. Чайкиной и многим другим товарищам. Автор признателен полковнику в отставке Мотеке за консультации и советы.

Тревожная пора

Занималось утро... Командир 125-й стрелковой дивизии Павел Петрович Богайчук встречал его в своем рабочем кабинете. Лицо у генерала посеревшее, усталое, глаза впали. Медленно тянется время. Уже который час Богайчук ждал чего-то неотвратимого, непостижимого уму. Перед лицом грозившей опасности мысли его невольно все чаще оставляли Таураге и уносились на родную Украину. Взору представали окопы гражданской войны, вспоминалось первое боевое крещение.

Тогда было легче, — думал генерал, — тогда я должен был заботиться лишь о своих шашке да винтовке. А теперь... дивизия.

Часы пробили четыре. От взрыва артиллерийского снаряда вздрогнуло штабное помещение. В дверях появился адъютант:

— Товарищ генерал!

— Да, началось, — не дал ему закончить командир дивизии.

На рассвете 22 июня 1941 года немецко-фашистская военщина, заранее тайно стянутая к советским границам, опьяненная двумя годами легких побед в странах Европы, вероломно, без объявления войны напала на Советский Союз.

* * *

125-я моторизованная стрелковая дивизия была сформирована осенью 1939 года в Кирове. Находилась она в ведении Уральского военного округа. Организатором и командиром дивизии был участник гражданской войны, 43-летний полковник, позже генерал-майор, коммунист Павел Петрович Богайчук.

За сравнительно короткое время были сформированы три стрелковых и один гаубичный артиллерийский полки. Большинство воинов дивизии — рабочие и колхозники Кировской области. Это были в основном неразговорчивые, добродушные, искренние, трудолюбивые и выносливые люди разных возрастов.

Дивизия формировалась в тревожную пору. На шестой день после подписания договора о ненападении между Советским Союзом и Германией гитлеровцы перешли границу Польши и стремительно продвигались по ее территории на Восток, приближаясь к западным границам СССР.

Советские люди понимали, что, несмотря на договор, гитлеровцы могут нарушить мирную жизнь страны. Позже стало известно, что в конце 1939 года на одном из совещаний в ставке Гитлер говорил: «Россия в настоящее время не опасна. У нас имеется договор с Россией. Однако договоры соблюдаются до тех пор, пока они целесообразны...»1 Эти слова фашистского главаря носили недвусмысленный характер.

События разворачивались стремительно. Новички еще не успели привыкнуть к обмундированию, а дивизию уже облетела весть о том, что финские реакционеры, поддерживаемые фашистской Германией, спровоцировали войну против Советского Союза.

Командование Уральского военного округа отдало штабу дивизии приказ усилить и ускорить боевую подготовку всех частей. Следовало укрепить дисциплину, повысить ответственность всех звеньев.

Не нужно даже быть военным специалистом, чтобы понять, сколько трудностей и забот выпало на долю командира дивизии Павла Петровича Богайчука, начальника штаба Кирюшина и заместителя командира дивизии по политчасти Г А. Левченко.

Я, П. Синкевич, бывший тогда начальником артиллерии дивизии, вспоминал:

— Не раз приходилось быть свидетелем того, как бойцы, чтобы не задержать разгрузку эшелонов, ночью, без света, в лютый мороз, без всяких приспособлений снимают с платформ прямо на путях пушки, автомашины, тракторы.

От мороза лопался толстый ледяной покров реки Вятки, трещали деревья, а артиллеристы и минометчики целые дни проводили на полигоне. Дольше всех здесь задерживались бойцы 414-го полка легкой артиллерии. Перед ним была поставлена задача подготовиться к наступательным действиям в зимних условиях в лесистой и горной местности. Это было непросто. В короткие минуты отдыха командир полка майор В. И. Соколов и начальник артиллерии дивизии Я. П. Синкевич снова и снова напоминали бойцам слова Суворова: «Тяжело в ученье — легко в бою».

26 февраля 1940 года дивизия погрузилась в эшелоны и отправилась из Кирова в Архангельск, ближе к месту событий — 30 ноября 1939 года реакционные крути Финляндии развязали войну, у стен Ленинграда гремели выстрелы.

Снова учения. Напряженные, изнурительные, в лютый мороз. Малейшая неточность действий — и все приходилось начинать сначала.

Когда Красная Армия в результате тяжелых боев прорвала неуязвимую, по мнению буржуазных военных специалистов, линию Маннергейма и перешла в наступление, 125-я стрелковая дивизия получила приказ быть готовой к передислокации на северный участок фронта. Командир дивизии и руководство штаба знали, что все проверено, настроение у людей боевое, и были спокойны. Тянулись томительные часы ожидания. Штаб бодрствовал. Ждали приказа о погрузке в порту на суда. Но этот приказ так и не поступил. Правительство Финляндии заговорило о мире. 12 марта 1940 года в Москве был подписан мирный договор между СССР и Финляндией. Это была радостная весть.

Я. П. Синкевич вспоминал:

— Около семи часов утра я отправился в казарму. Несмотря на раннее время, народу на улицах множество. Все улыбаются и говорят каждому встречному «Слышали, мир!» И в казармах праздничное настроение: смех, шутки, кто-то взял в руки гармонь... В тот день занятия были отменены — день отдыха.

В апреле 1940 года приказом Народного Комиссара обороны 125-я стрелковая дивизия из Архангельска была передислоцирована в Западную Белоруссию. Штаб дивизии обосновался в Пинске, полки — в различных районах и городах.

Жизнь дивизии шла обычным порядком. Проводились учения, политзанятия. Одновременно она перекомплектовывалась из механизированной в обычную стрелковую дивизию.

Международное положение осложнялось. Руководство штаба дивизии понимало, каждый боец чувствовал, что одна война кончилась, а другая неотвратимо надвигается. Тревога по этому поводу нарастала день ото дня: гитлеровская Германия оккупировала одну европейскую страну за другой.

Буржуазно-помещичья Польша сопротивлялась менее месяца. Дания сдалась сразу Два месяца понадобилось гитлеровцам, чтобы захватить Норвегию. За 19 дней фашистская Германия поработила Бельгию, Голландию. Всего 44 дня сопротивлялась Франция. Промышленность захваченных фашистской Германией стран изготовляла оружие для Гитлера, рвавшегося на Восток.

В июне 1940 года между СССР и Литвой был заключен договор о дружбе и взаимопомощи, согласно которому в Литву вместе с другими частями Красной Армии была введена и 125-я стрелковая дивизия.

Красноармейцы любовались Неманом, долинами Дубисы и цветущими лугами на берегах Юры. Завязывались знакомства с местными жителями. И хотя бойцы не знали литовского языка, а большая часть населения — русского, это не препятствовало сердечной дружбе.

Бежали дни, внося перемены в жизнь дивизии. В июле под Ионавой, на бывшем полигоне литовской буржуазной армии, были проведены полковые учения 125-й стрелковой дивизии.

Артиллеристы, минометчики и стрелки совершенствовали свое боевое мастерство, пристреливали орудия, учились координировать действия.

Так минули осень и зима.

Наступила весна 1941 года. Крестьяне, которым Советская власть дала землю, вышли на поля, осматривали озимые, говорили о будущем первом урожае. Тем временем ветры агрессии гнали сгущающиеся на Западе черные тучи все ближе к границам нашей страны.

С первых же дней после захвата Франции гитлеровская военщина начала готовиться к нападению на Советский Союз. 18 декабря 1940 года Гитлер подписал основную директиву № 21 об осуществлении плана «Барбаросса», в которой говорилось о «разгроме Советской России в молниеносной войне»2

Весной 1941 года в тридцати километрах от Таураге, в Тильзите, было сконцентрировано несколько гитлеровских дивизий. Визиты представителей генерального штаба гитлеровской Германии в части, которые дислоцировались у самой границы, их агрессивные антисоветские выступления, диверсии, шпионаж заставляли советское правительство предпринимать дополнительные меры по обеспечению безопасности наших рубежей.

Ранней весной 1941 года 125-я дивизия получила приказ немедленно приступить к укреплению своего рубежа обороны. Начались рекогносцировки, рассматривались различные варианты и, наконец, на карте начальника штаба дивизии наметились районы вероятных боев, места расположения полков, огневых точек, командных пунктов. Прибыли строительные батальоны. Полки заняли участки обороны. 466-й стрелковый полк майора Ш. Г. Гарипова и 459-й гаубичный полк полковника Р. В. Олейникова вместе с зенитным дивизионом расположились западнее Таураге вдоль реки Юры. 657-й стрелковый полк майора С. К. Георгиевского укрепился южнее Таураге. 749-й стрелковый полк майора И. К. Курочкина был оставлен в резерве командующего корпусом и дислоцировался в Мишейкяйском и Лапурвисском лесах. Дивизионы 414-го артиллерийского полка майора В. И. Соколова были приданы стрелковым полкам.

Противотанковый дивизион контролировал железную и шоссейную дороги, соединяющие Тильзит и Таураге; разведывательный батальон находился на командном пункте дивизии.

Бойцы дивизии вместе со стройбатовцами возводили доты, рыли окопы, противотанковые рвы.

— Это было в мае, — вспоминает жена генерала Алевтина Степановна Богайчук. — Однажды муж вернулся домой в превосходном настроении. Он узнал, что в июле ему будет представлен отпуск. Решили ехать на юг Муж сказал: «Нужно отдохнуть. устал. Наша оборонительная полоса очень важна. Теперь уже попривыкли, меньше станет работы и сможем уделять больше внимания семьям. На юг могу ехать спокойным... Начальник штаба надежный, опытный человек, командиры полков отличные...»

Отдохнуть генералу Богайчуку не пришлось. Не смог он и побыть с семьей.

На советско-германской границе было неспокойно. Напряжение нарастало с каждым днем. С погранзастав в штаб дивизии поступали тревожные сообщения: «В районе погранзнаков №... немецкий скоростной самолет на большой высоте нарушил государственную границу... По шоссе из Тильзита (Германия) в сторону границы замечено движение большой колонны мотопехоты. На сопредельном берегу реки Неман ночью работали прожекторы. Лучи ложились на нашу территорию..

...Ночью вдоль границы прошли тяжелые машины. Возможно, танки»3.

Вот что вспоминает об этих днях Алевтина Степановна Богайчук:

— Когда положение стало особенно напряженным, муж был очень занят. Все чаще бывал в частях и штабе корпуса... Возвращался усталый, встревоженный. Тогда мы видели его по 2-3 часа в сутки. Последние три дня он почти не спал.

Забот у командира дивизии действительно было немало. В середине июня командование Прибалтийского военного округа организовало проверку боеготовности всех подразделений дивизии. Было выявлено много недочетов. Медленно строились доты. А опасность войны все нарастала.

За несколько дней до начала войны в штаб дивизии дважды приезжал командующий Особым Прибалтийским военным округом генерал-полковник Ф. И. Кузнецов. Обсуждались расположение сил дивизии, строительство укреплений.

В Таураге состоялось совещание политработников частей дивизии, на котором о текущих событиях и партийно-политической работе в частях информировали командир дивизии генерал-майор П. П. Богайчук и заместитель командира дивизии по политчасти Г А. Левченко.

Говорилось о том, что в ближайшие дни можно ожидать вооруженную провокацию гитлеровской военщины. Давались указания, как поступать, если она произойдет.

Командирам частей было сообщено, что в случае необходимости на помощь придут находящиеся во втором эшелоне 48-я стрелковая и 2-я танковая дивизии.

Утром 19 июня в полках дивизии была объявлена боевая тревога. Командир дивизии приказал частям немедленно занять оборону.

В это время семьи командиров готовились к эвакуации. Заранее были выделены автомашины, намечено время и назначены сопровождающие. Жены и дети командиров волновались. Стемнело, а машин все не было. Оказывается, в штаб дивизии поступило сообщение из Прибалтийского военного округа о том, что никакой провокации не будет. Эвакуация семей отменялась. Рекомендовалось не сеять панику.

Части дивизии были отозваны с боевых позиций, но тревога и напряжение не ослабевали. Командир дивизии по собственной инициативе повторил «маневры» у границы и на следующий день. А 21 июня, в 11 часов 10 минут, П. П. Богайчук подписал следующий приказ:

«Приказываю:

— Возвести по переднему краю главной оборонительной полосы окопы, щели полного профиля и замаскировать их.

На каждый станковый пулемет и орудие ПТО иметь оборудованные основную и запасную позиции.

— Построить противотанковые и противопехотные заграждения вдоль переднего края (рвы, экскарпы, проволочные заграждения МЗП, минирование и др.).

— Отрыть и оборудовать КП, отрыть и тщательно замаскировать щели для средств связи.

— Командирам частей поставить тактические и огневые задачи подразделениям, организовать взаимодействие, составить отчетные схемы и схемы огня.

Навести проволочную связь с подразделениями, радиосредства держать в полной боевой готовности, в штабах иметь делегатов связи от подчиненных штабов»4.

Подписав этот приказ и дав другие указания, командир дивизии П. П. Богайчук, начальник артиллерии дивизии Я. П. Синкевич и инженер дивизии Б. Т. Вертоградов отправились на линию дислокации 466-го стрелкового полка. Богайчук пробыл там целый день. Командира этого полка — Шарипа Гариповича Гарипова он знал еще по Свердловской пехотной школе, искренне любил этого человека. Тогда, в 1938 году, П. П. Богайчук был заместителем начальника школы по строевой подготовке, а Гарипов — командиром батальона. В 1939 году П. П. Богайчук обратился к командованию Уральского военного округа с просьбой перевести Ш. Г Гарипова в формируемую 125-ю дивизию. Этому способному командиру и был доверен 466-й стрелковый полк. Теперь он со своими красноармейцами готовился прикрыть Таураге в случае возможного вражеского удара. Это был центральный, важнейший участок обороны.

— У нас в полку трусов нет. В случае чего лицом в грязь не ударим, — сказал на прощание генералу командир полка. — Можете быть уверены.

Командир дивизии посмотрел на друга, улыбнулся и, крепко пожав ему руку, сказал:

— Не сомневаюсь в этом, Шарип Гарипович.

Генерал и сопровождающие его командиры направились в расположение гаубичного полка.

В штаб дивизии они вернулись поздно вечером. Едва командир дивизии вошел в кабинет, раздался телефонный звонок. Говорил командир пограничного отряда подполковник Л. Головкин.

— Значит, появилась новая группа танков, — повторил его слова генерал, — Слышал. Наши разведчики ее обнаружили. А каково движение у них в тылу? Во всех местах? Это уже плохо. Благодарю за информацию. Если заметите что-либо новое, немедленно докладывайте.

Оставив в штабе начальника штаба Г. П. Пономарева, Богайчук заехал домой.

Его ждала встревоженная жена. Вещи упакованы еще 19 июня. Она и сын были готовы отправляться в дорогу.

В ответ на вопрошающий взгляд жены он подошел к ней, обнял и сказал:

— Не сердись. Возможно, кое-что для вас я и мог сделать. Но ведь мы не одни. А если что-нибудь и случится, не унывайте. Когда будет нужно, пришлю машину.

Богайчук поспешно умылся. Перекусил. Поцеловал сидящего у него на коленях сына, попрощался с женой.

Я. П. Синкевич ужинал, когда раздался стук в дверь.

— Срочно вызывает командир дивизии, — сообщил посыльный.

В кабинете командира дивизии собрались офицеры штаба, командиры родов войск и служб дивизии. Часы пробили полночь. Рядом с командиром дивизии сидели заместитель по политчасти Г А. Левченко и начальник политотдела Карлов. Все ждали телефонного разговора с военсоветом 8-й армии. Какие указания даст командование? Вскоре раздался телефонный звонок. Разговор был коротким. Еще раз требовалось не поддаваться панике, отменить выезд семей командиров, с утра снять батареи с позиций и убрать минные поля.

Командиры расходились молча. Каждый понимал, что эта директива не соответствует создавшемуся положению, но приказ есть приказ.

Начальник артиллерии дивизии Я. П. Синкевич, выходя из штаба, встретил сержанта-пограничника:

— Начальник просит срочно зайти к нему.

Обычно невозмутимый майор-пограничник с лицом, тронутым оспой, и теперь был внешне спокоен. Я. П. Синкевич знал его с 1937 года, когда они вместе служили на китайско-монгольской границе.

— Несколько минут назад ко мне был доставлен перешедший границу немецкий офицер, — сказал майор. — Он сообщил, что на фронте от Балтийского моря и до Бреста к нашей границе выдвигаются танки, на дорогах накапливаются колонны мотопехоты. Атака намечена на 4 часа утра. Командира дивизии я уже информировал.

Я. П. Синкевич вернулся в штаб. Начальник штаба подполковник Г. П. Пономарев и другие офицеры собирались ехать на командный пункт, который находился в 12 километрах от Таураге, в Пужишкяйском лесу, у шоссе Таураге — Шяуляй.

В штабе остались командир дивизии П. П. Богайчук, начальник артиллерии подполковник Я. П. Синкевич, инженер майор Б. Т. Вертоградов, химик капитан Яценюк и шифровальщик.

Богайчук приказал командирам полков вывести красноармейцев из казарм, занять позиции и подготовиться к бою.

Этот приказ можно было расценивать как нарушение воинской дисциплины, так как он противоречил указаниям командования 8-й армии, но он соответствовал положению на границе, которое требовало в настоящий момент действовать самостоятельно и без промедления. Позже выяснилось, что командование 8-й армии во время телефонного разговора еще не знало о директиве, подписанной поздно вечером 21 июня Народным комиссаром обороны маршалом Советского Союза С. К. Тимошенко и начальником Генерального штаба армии генералом Г К. Жуковым, согласно которой военные округа, находящиеся у западной границы, предупреждались о возможном неожиданном нападении гитлеровцев 22-23 июня, им вменялось в обязанность подготовиться к отражению вражеского удара.

Погранзаставу мгновенно облетела радиограмма-приказ подполковника Л. Головкина: «Всему личному составу срочно занять оборонительные сооружения!»

Ночь была тихая и теплая. Большинство жителей города разъехалось по деревням — кто к родным, кто к знакомым. Из оставшихся в Таураге больше всех волновались члены семей командиров. Уже третью ночь они спали не раздеваясь.

Для жены политрука Григория Суворова Зои эта ночь должна была бы быть счастливой — она родила дочь. Трое ее малолетних сыновей — Алик, Гена и Юра, оставленные под присмотром жены политрука батареи А. В. Кочурова Тамары, с нетерпением ждали возвращения мамы из больницы. Но радость была омрачена тревогой. И может быть с той самой страшной ночи по сей день мать разыскивает своих сыновей, а сыновья — ее..

В больнице вместе с Зоей Суворовой оставалась и ждавшая ребенка жена старшего политрука М. А. Симакова.

Загрохотали пушка

Первые вражеские снаряды взорвались в военном городке 466-го стрелкового полка. Один из них прямым попаданием угодил в здание штаба дивизии.

Бывший начальник артиллерии дивизии Я. П. Синкевич вспоминал.

— Когда я бежал на наблюдательный пункт, на улице не было ни души. В городе начались пожары. Меня догнал ехавший верхом начальник артиллерии 414-го полка майор Владимир Ильич Соколов. Он доложил, что у него «все в порядке» и ускакал на свой командный пункт. По пути я завернул на позицию батареи этого полка. Настроение у людей было бодрое...

В дневнике штаба 8-й армии имеется следующая запись: «Опердежурный 8-й армии майор Андрющенко, вбежав в 4 час. 20 мин. в блиндаж оперативного отдела, взволнованным голосом сообщил: «Немцы по всей линии границы начали артподготовку».

В это же время начальнику штаба армии генералмайору Г. Ларионову позвонил командующий 11-м стрелковым корпусом М. С. Шумилов. Он сообщил: «Немцы ведут интенсивный обстрел Таураге. Частям приказано занять оборонительные позиции».

Выстрелы пушек, взрывы бомб, тревога на лицах людей, слезы женщин и детей, щемящая сердце боль — все это слилось в одном страшном слове «война».

В это утро в формуляре 125-й стрелковой дивизии была сделана следующая лаконичная запись: «В 3.00 22.VI.41 г. на Германской границе было отмечено оживление пехоты и танков.

В 4.00 22.VI немецкая артиллерия произвела мощный огневой налет Одновременно с артналетом появилась вражеская авиация.

В 4.30 нашей артиллерией был дан ответный огонь.

В 7.40-8.00 основные силы дивизии вступили в бой.

После боя поле было усеяно трупами шедших в рост пьяных немецких пехотинцев...»5.

По истечении более тридцати лет бывший корреспондент 125-й стрелковой дивизии Н. А. Калашников писал о том злосчастном утре:

«...Как ни старались фашисты, как ни хитрили, им не удалось застигнуть нашу дивизию врасплох. Около семи тысяч бойцов и командиров были размещены вдоль границы на участке протяженностью 40 километров. 125-я стрелковая дивизия была атакована тремя танковыми и двумя пехотными дивизиями. Против десяти красноармейцев — танк, на одного советского бойца — четыре фашистских автоматчика плюс авиация, минометы, огнеметы и другая техника. Трудно себе даже вообразить внезапный всепоглощающий огонь всех видов оружия. Но командир дивизии вовремя понял замысел фашистов.

18 июня 1941 года он отвел личный состав от границы. 21 июня дивизия снова заняла оборонительные позиции. Гитлеровская разведка установила, что на границе находится лишь небольшая группа пограничников, вооруженных винтовками и пулеметами, дивизия же — на маневрах, вдали от границы.

Гитлеровцы надеялись перейти границу на марше. Все было рассчитано, как на параде, с точностью до минут.

Согласно сценарию гитлеровских генералов танки устремились вперед. Они шли по полям в открытую, как и во время предшествовавших маршей по странам Западной Европы.

Фашистские танки были встречены прицельным огнем противотанковых орудий и полковой артиллерии. Враг этого не ожидал. Танки, прорвавшиеся в глубь нашей обороны, попали под огонь не только легких гаубиц, но и дивизиона тяжелой артиллерии.

Пришли в замешательство и вражеские пехотинцы, рассчитывавшие через несколько часов после вероломного вторжения отдохнуть уже на территории Литвы, в тени цветущих лип. Фляжки их, предназначенные для воды, были наполнены спиртом. Солдаты вермахта после удачных маршей по странам Европы забыли о страхе...»

Советские бойцы в первых же боях напомнили зарвавшимся воякам и о страхе, и об ответственности за вероломное вторжение.

Перейдя границу у Таураге, гитлеровцы направили основной удар на Шяуляй. Против 125-й дивизии и левого фланга 90-й стрелковой дивизии вела наступление 4-я танковая группа генерал-полковника фон Хепнера. В первом ее эшелоне были 3 танковые и 2 пехотные дивизии, во втором — 3 моторизованные дивизии.

Эта мощная лавина обрушилась на защитников Таураге. Ураганный огонь тяжелой артиллерии противника был направлен на город и передовые позиции Красной Армии. В расположении 466-го стрелкового полка земля смешалась с небом. Столбы песка вздымались и на позициях артиллерии.

Командир 466-го полка Ш. Г. Гарипов и начальник штаба капитан Колосов сохраняли хладнокровие.

— Спокойно, товарищи, — сказал, обращаясь к командирам, начальник штаба полка, когда взорвались первые вражеские снаряды, — боевое крещение началось!

Враг рвался вперед. Из полков на командный пункт дивизии поступали все новые шифрованные донесения. Дивизионы и батареи ждали приказа вступить в бой.

— Мы несем большие потери. Разрешите открыть артиллерийский огонь, — обратился к генералу командир 466-го полка Ш. Г. Гарипов.

— Без команды не начинать, — последовал ответ командира дивизии.

Вражеская артиллерия около получаса безнаказанно громила наши позиции. Красноармейцам, находившимся на передовой, эти тридцать минут показались вечностью.

Долгожданная команда артиллерии переднего края и гаубичным батареям была отдана только после разговора командира дивизии со штабом корпуса.

Загрохотали наши орудия. Началась артиллерийская дуэль.

Около семи часов утра над городом появились «юнкерсы». Взрывы бомб сотрясли землю. В воздух взлетали бревна со скатов блиндажей, дома превращались в груды развалин, полыхали пожары. С раннего утра над боевыми позициями красноармейцев и погранзаставой висела «рама» — фашистский разведчик «Фокке-Вульф». По шоссе в направлении Шяуляй бежали люди, двигались повозки, от границы отступали стройбатовцы. «Мессеры» на бреющем полете поливали их пулеметным огнем.

После артподготовки и бомбежки поднялись в атаку гитлеровские пехотинцы. Они шли, засучив рукава, с воплями, беспорядочно стреляя. Фашисты рассчитывали на то, что боевые позиции Красной Армии подавлены. Но они жестоко просчитались. Советские воины, подпустив врага вплотную, открыли огонь. Противник был прижат к земле, атака захлебнулась. Фашисты, неся большие потери, отступили.

После безуспешной атаки пехотинцев на опушке леса появились фашистские танки. Командир дивизии направил начальнику штаба армии шифрованную телеграмму: «В районе Лауксаргяй сосредоточено много танков и мотопехоты. Прошу срочно выслать бомбардировщики»6. Но самолеты не появлялись.

Гитлеровцы снова пошли в наступление. На этот раз впереди двигались танки, за ними — броневики, мотоциклисты, пехотинцы.

Нежные листья придорожных берез почернели от дыма. Лязгали гусеницы, высекая искры. Стальная лавина неумолимо надвигалась на Таураге. Дивизионный инженер майор Б. Т Вертоградов приказал начальнику инженерной службы старшему лейтенанту Шилову с отрядом саперов взорвать заминированный с вечера мост через реку Юра, но заряд не сработал.

— Осколком перебит провод. За мной! К мосту! — скомандовал Шилов саперам.

Отважный лейтенант и почти все саперы погибли, так и не достигнув цели.

Положение стало критическим.

— Танки на мосту! Разрешите мне самому выполнить задание, — обратился майор к командиру дивизии.

— Согласен! Действуйте, Борис Тихонович.

Когда Вертоградов прорвался на машине сквозь град пуль и осколков к мосту, четыре танка были уже на стороне города.

Взрыв потряс берега Юры. Мужественный дивизионный инженер преградил путь врагу. Танки он задержал, но сам не вернулся. Товарищи нашли его, тяжело контуженного, в луже крови, с оторванной левой рукой.

459-й гаубичный полк полковника Радиона Васильевича Олейникова открыл огонь по прорвавшимся вражеским танкам. Завязался яростный бой.

Одна из батарей 459-го гаубичного полка, которой командовал двадцатилетний лейтенант, кандидат в члены ВКП(б) Анатолий Яценко, находилась в самом опасном месте — неподалеку от моста через Юру. Командир батареи приказал орудийному расчету бить по прорвавшемуся врагу прямой наводкой. Фашистские танки и бронетранспортеры запылали, как факелы. В первые же часы боя артиллеристы А. Яценко подбили 7 танков, уничтожили 10 мотоциклов и 3 автомашины.

Мужество и отвагу в схватке с гитлеровцами проявил командир орудия, кандидат в члены ВКП(б), уроженец Рязани, младший сержант Алексей Трофимов. Когда начался бой, прекратилась связь межАУ орудийным расчетом и командиром батареи. Но отважный младший сержант не растерялся, смело и метко продолжал вести огонь по врагу. Орудие не умолкло и тогда, когда в неравном бою пали почти все бойцы его расчета и наводчик. Фашисты решили уничтожить огневую точку Трофимова гусеницами танков. Несколько стальных чудовищ, отделившись от остальных, на полной скорости ринулись к орудию. «Значит, один на один», — подумал младший сержант, мгновенно разгадав вражеский маневр. Танки приближались. Расчет замер, ожидая команды.

— Огонь!

Один танк завертелся на месте и замер.

— Огонь!

Запылал второй танк, третий.. Остальные повернули назад.

В первый день войны А. Трофимов со своим расчетом уничтожил еще 2 фашистских танка, 10 мотоциклистов, много пехотинцев. Танки гитлеровцев, не выдержав ураганного огня советских артиллеристов, двинулись к броду на восточной окраине Таураге.

«Части 125-й стрелковой дивизии в первый день войны с семи часов в трудных условиях героически отбивали многократные атаки танков и пехотинцев, поддерживаемых авиацией и артиллерией. Службы 459-го артиллерийского полка, расположив орудия на открытых позициях, били по вражеским танкам прямой наводкой. Дивизион старшего лейтенанта Колегаева уничтожил их в этот день 30. Орудия батареи лейтенанта А. Яценко в первые часы боя подбили 7 танков. Большой урон нанес противнику пулеметный огонь участника боев у озера Хасан, старшего сержанта Сулимы. Храбрый боец связками гранат подбил 4 вражеских танка.

Телефонист первого артиллерийского дивизиона красноармеец Воронов в обстреливаемой врагом зоне много раз восстанавливал телефонную связь между наблюдательным пунктом и огневыми позициями»7.

Особенно трудное положение создалось на участке 466-го стрелкового полка. На этом направлении, как и предполагалось в канун войны, противник сконцентрировал главные танковые силы и стремился во что бы то ни стало прорваться на восток. Основной танковый удар гитлеровцев предстояло отразить бойцам первого и второго батальонов.

На позиции красноармейцев обрушился шквал огня. Силы были неравные.

— Ни шагу назад! — бросил клич командир полка Ш. Г. Гарипов. Ответом послужил мощный залп наших противотанковых орудий.

Взрывы снарядов и бомб оглушали. Потные лица бойцов почернели от копоти, но глаза их светились непоколебимой решимостью сражаться до конца.

Командир пятой роты Александр Каробатов, награжденный за бои под Халхин-Голом орденом Красной Звезды, пулеметным огнем косил наступавших фашистов. Вражеский артиллерийский снаряд угодил в дзот, но командир роты перетащил пулемет в другое место и продолжал стрелять. Его пример вдохновил бойцов безжалостно косить противника винтовочным, автоматным и пулеметным огнем.

Враг сосредоточил на неодолимом дзоте А. Каробатова артиллерийский огонь. Стонала окутанная дымом земля. Кажется, все живое было сметено. Но когда гитлеровцы поднялись в атаку, снова заговорил пулемет Каробатова.

— Ближе, фрицы, ближе! ... — кричал, нажимая на гашетку пулемета, командир роты.

И только после того, как фашистские танки обстреляли дзот из огнемета, бесстрашный боец выкатил пулемет на открытую позицию. В этом бою Каробатов погиб.

Танки рвались в город.

Заместитель командира 466-го полка по политчасти, батальонный комиссар И. Павлинов во время боя находился на передовой позиции батальона, воодушевляя бойцов.

Пулеметчики и стрелки батальона метко разили врага, артиллеристы прямой наводкой били по танкам.

Капитан Яценюк, наблюдавший за ходом боя на этом участке, сообщил командиру дивизии:

— Враг, несмотря на большие потери, рвется к броду. Вижу немецкие танки на наших позициях.

В штаб 466-го стрелкового полка поступило последнее сообщение командира первого батальона капитана Васильева.

«На участок обороны первой роты ворвалось 100 танков, второй — 8 и третьей — более 100».

— Разговаривая по телефону с командиром батальона, — вспоминает бывший штабной писарь 466-го стрелкового полка А. В. Трамбовицкий, — я слышал взрывы снарядов прямо на его командном пункте. После одного из взрывов связь с первым батальоном прекратилась. После этого капитана Васильева я больше не встречал.

Бойцы батальона вступили в неравную схватку с врагом.

— Гранаты! — скомандовал комиссар И. Павлинов. Посыпались связки гранат Еще несколько танков остановились, запылали. Кончились патроны, гранаты, и пехотинцы перешли врукопашную. Немало красноармейцев погибло под гусеницами вражеских танков.

Упал тяжело раненный И. Павлинов. Артиллерийским снарядом ему оторвало обе ноги. К обливающемуся кровью комиссару подбежал политрук первой роты Лопатышкин. Он хотел оказать помощь раненому. Но тот умолял:

— Прикончи меня, а сам отправляйся к бойцам.

Политрук не успел произнести в ответ и слова.

И он, и Павлинов в тот же момент были вмяты в землю гусеницами тяжелого танка.

В этом бою смертью храбрых пали комсомолец, младший политрук пулеметной роты А. М. Пересторонин, командир роты лейтенант И. П. Богданов, командир отделения младший лейтенант И. М. Белошвили, младший политрук 414-го артиллерийского полка А. В. Кочуров, командир батареи отдельного противотанкового дивизиона старший лейтенант Я. Я. Киндсфатер и многие другие.

Воины второго батальона героически защищали сам город Таураге. Они сражались с врагом до последнего патрона. Часто уличные бои переходили в рукопашные схватки.

«Командир 466-го стрелкового полка Ш. Г Гарипов, раненный в первые часы боя, не покинул поля боя и весь день командовал бойцами, отражающими непрерывные вражеские атаки. Когда был тяжело ранен один из комбатов этого полка, его заменил начальник артиллерии дивизии подполковник Я. П. Синкевич.

Поле боя было усеяно вражескими трупами. Много танков было подбито или горело»8

Яростные сражения происходили на участке обороны 657-го стрелкового полка. Командир полка майор С. К. Георгиевский и политрук Д. Яковлев вместе с четвертой и пятой стрелковыми ротами находились в боевом охранении. Во время боя роты попали в окружение. Командир полка и политрук приняли решение прорываться своими силами. Красноармейцы, нанеся врагу большой урон, смелым маневром прорвали огневое кольцо и вышли из окружения.

С первых минут боя отважно сражался взвод пулеметчиков лейтенанта Александра Рыкова. Атаки гитлеровцев следовали одна за другой. Тяжелые пулеметы взвода разили врага с близкого расстояния. Гитлеровцы, несмотря на большие потери, рвались вперед. Вражеская артиллерия вела прицельный огонь по огневым позициям взвода. Многие раненые красноармейцы не покидали поля боя. Пулеметы накалились.

— Беречь патроны! — приказал лейтенант. Этот приказ слышали уже очень и очень немногие — большинство бойцов взвода пало смертью храбрых. Замолк последний пулемет. Гитлеровцы снова пошли в атаку.

Тогда к «максиму» прильнул командир взвода лейтенант А. Рыков. Он погиб последним. О беспредельном мужестве красноармейцев этого взвода узнал весь полк.

За смерть однополчан отомстил фашистам помощник командира другого взвода сержант Василий Романчук. Прикрывая отходящую роту, он в упор косил фашистов огнем тяжелого пулемета. После того, как рота окопалась на новой позиции, Романчук присоединился к своим и уничтожил еще более 50 гитлеровцев.

Когда адъютант командира второго батальона 657-го стрелкового полка Аркадий Сморкалов возвратился в штаб полка, снаряды гитлеровцев рвались уже в городе и на передовых позициях батальона. По пути в штаб Сморкалов встретил командира полка майора С. К. Георгиевского.

— Где комбат? — спросил майор.

— Не вернулся из Расейняй, товарищ командир, — отрапортовал А. Сморкалов.

— Командиром батальона назначаю вас. О положении дел постоянно информируйте меня.

— Слушаюсь! — подтянулся энергичный лейтенант и направился в расположение второго батальона.

— Немцы наступают по всему фронту, — сообщил младший лейтенант Потемкин вернувшемуся в штаб А. Сморкалову.

— Во что бы то ни стало отразить наступление, — приказал командирам рот новый комбат.

Первыми вступили в жестокий бой с врагом красноармейцы четвертой роты. Гитлеровцы, несмотря на сильный пулеметный и автоматный огонь, поддерживаемые артиллерией, шли напролом.

На левом фланге батальона создалось критическое положение. Фашисты почти вплотную приблизились к боевым позициям советских войск и продолжали продвижение вперед. Но путь им преградили бойцы пятой роты. Атака была отбита. После яростной схватки, длившейся целый час, командир батальона А. Сморкалов сообщил в штаб полка:

— Враг отступил. Храбро сражались бойцы четвертой и пятой рот. Есть жертвы. Погибло пять красноармейцев четвертой роты, многие ранены.

В шесть часов над позициями батальона появился немецкий самолет-разведчик. Вражеская артиллерия начала яростный обстрел линии обороны батальона. Артиллерийский снаряд нарушил связь с командным пунктом. Ринулись в атаку вражеские танки, за ними двигались пехотинцы. И снова воины батальона заставили гитлеровцев несколько раз откатываться назад. Во взводе противотанковых орудий младшего лейтенанта Останина в живых было всего пять бойцов, но они держались стойко и к 14 часам подбили 8 вражеских танков, уничтожили много гитлеровцев. В этом бою героически погиб и командир взвода.

Критическое положение создалось в районе железнодорожной станции. Батальон, оборонявший этот участок, очутился во вражеском окружении. На помощь ему подоспела танковая рота 165-го отдельного разведбатальона. Об этом бое бывший командир роты И. В. Донец рассказывает следующее:

— По прибытии в Таураге я сумел на танкахамфибиях прорваться в район вокзала. Командир стрелкового батальона растерялся и не мог принять решения на выход из окружения. К счастью там же оказался Я. П. Синкевич. На вопрос, кто командует батальоном, он ответил: «Командование принял на себя я, ты тоже поступаешь под мое командование». Мы собрали остатки батальона, около 280 человек, и направили танковый удар в северо-западном направлении, прорвали кольцо противника и вывели батальон из окружения.

О Я. П. Синкевиче следует сказать несколько слов особо.

В тот день он не раз «принимал командование на себя», оказываясь именно там, где создавалось самое критическое положение, где требовались самые смелые, самые неожиданные решения.

Бойцы любили Я. П. Синкевича, восхищались его находчивостью и выдержкой. Этому бесстрашному воину, бывшему бойцу легендарной конницы Буденного, в канун войны исполнилось 40 лет. Из них 22 года он провел в рядах Красной Армии. За плечами — защита Петрограда от банд Юденича, бои с пилсудчиками под Вильнюсом, схватки с Врангелем в донских и кубанских степях.

Вот как характеризует Я. П. Синкевича бывший командир 165-го отдельного разведывательного батальона, участник боев под Таураге И. Донец:

— Я увидел Я. П. Синкевича «в деле», когда выводили из окружения батальон. И позже мне часто приходилось видеть его на трудных участках боя, когда он принимал решения, брал инициативу в свои руки. Это был неустрашимый человек, обладавший каким-то особым хладнокровием. Он не «кланялся» рвавшимся вокруг снарядам и бомбам. Казалось, что он заколдован от вражеской пули.

На участке обороны 657-го стрелкового полка положение становилось все более тяжелым. В девять часов прекратилась связь со штабом дивизии, прерывалась связь и между батальонами, отражавшими атаки гитлеровцев.

Около полудня командир полка С. К. Георгиевский, оставив вместо себя начальника штаба Николая Земленицкого, отправился на командный пункт дивизии.

Прекратилась телефонная связь между штабом дивизии и наблюдательным пунктом начальника артиллерии Я. П. Синкевича. Провода и аппаратуру искромсало осколками. Начальник артиллерии перенес наблюдательный пункт в другое место.

— С южной окраины Таураге, — вспоминал Я. П. Синкевич, — в направлении Арёгалы двигалась лавина танков. За ними — одна за другой — колонны моторизованной пехоты. Создавалось впечатление, что противник главный удар наносит не в направлении Таураге — Рига, а в направлении Арёгалы. Так оно и оказалось, о чем свидетельствуют исторические источники: «Лишь в середине дня, нанеся большой урон врагу и потеряв большое количество своего личного состава, дивизия была вынуждена оставить Таураге. Овладев этим городом, танковые соединения противника устремились в Расейняй»9

К полудню в бой вступил находившийся в резерве 11-го стрелкового корпуса резервный 749-й стрелковый полк под командованием майора Ивана Кузьмича Курочкина. Помощник начальника штаба лейтенант Василий Иванович Попов, выполняя задание командования полка, во время боя находился на участке обороны первого батальона. В одной из яростных схваток комбат был ранен. Среди бойцов началось замешательство. В. И. Попов взял инициативу в свои руки, восстановил порядок в подразделениях и под его командованием бойцы батальона за шесть часов отразили пять атак численно превосходящего врага.

В тяжелых боях под Таураге наши войска понесли большие потери. В первые же часы боя погибли командир дивизиона 414-го артиллерийского полка капитан Иванов, командиры взводов лейтенанты П. А. Остарков, В. И. Чарушников, С. И. Маниелов, младшие лейтенанты П. П. Роткин, В. X. Бойчук, П. Козлов, В. П. Машенин, И. К. Парфенов, командир роты 466-го стрелкового полка лейтенант И. П. Богданов, командир батареи 459-го гаубичного полка лейтенант Г С. Иващенко, командиры огневых взводов младшие лейтенанты И. С. Демин, И. Страдаев, лейтенант М. М. Котовский, заместитель командира роты 749-го стрелкового полка младший лейтенант Гончаров, командир взвода младший лейтенант А. Г Ковалев и многие другие. Они обагрили своей кровью литовскую землю, защищая Отчизну от гитлеровцев. А кто может сосчитать, сколько рядовых красноармейцев сложило голову под Таураге, кто может показать матери, брату, сестре или жене могилу павшего? Сколько их, безымянных героев, до сих пор считающихся без вести пропавшими?

Когда над Родиной нависла угроза гитлеровского порабощения, в авангарде ее защитников были коммунисты, комсомольцы, политработники. В первый день войны на передовой погибли полковой комиссар И. Павлинов, старшие политруки 3. Перфилов, П. Шабалин, младшие политруки А. В. Кочуров, А. М. Пересторонин.

* * *

Безжалостно палило солнце. Ни ветерка, ни облачка. По лицам бойцов струился пот, гимнастерки — хоть выжимай. Красноармейцы, задыхаясь от жары, пыли и порохового дыма, стойко сражались за каждую пядь земли, бились до последнего патрона. Прорвавшиеся вражеские танки уползли на восток. Ситуация была неясной.

— Где наша авиация, где 2-я танковая дивизия? — не скрывали тревоги сознававшие безнадежность положения командиры батальонов, рот и взводов. И одновременно успокаивали друг друга.

— Может быть через несколько минут появятся наши танки. Возможно уже совсем близко 48-я стрелковая дивизия.

Отражать вражеские атаки становилось все труднее. Потери были значительные, а помощи не поступало.

В первый день войны положение 48-й стрелковой дивизии генерал-майора И. П. Богданова было особенно тяжелым. За несколько дней до начала войны она была выведена из Риги и отошла к западной государственной границе. 23 июня дивизия должна была достигнуть Немакщяй и закрепиться во втором эшелоне обороны 11-го корпуса. Продвигалась дивизия в основном по ночам. Утром 21 июня, миновав Шяуляй, 48-я дивизия остановилась в лесу на отдых. Живительный сосновый аромат действовал успокаивающе, располагал ко сну Отдохнув немного, бойцы начали разговаривать, шутить. Играли в шахматы, писали письма, зазвучал баян...

И вот солнце спряталось за верхушками деревьев, стало темнеть. Прозвучал походный горн. Послышались команды: «Равняйсь! Шагом марш!» Вечерняя прохлада бодрила, придавала сил. Умолкли неугомонные кузнечики, заснули птицы. Землю окутала тишина. А воины все шагали и шагали. К утру ноги стали тяжелыми, словно налились свинцом, и люди думали только об отдыхе.

— Запевай! — послышалась команда.

Над дремлющими, умытыми утренней росой лугами понеслась песня:

Если завтра война, если завтра в поход,
Если темная сила нагрянет,
Как один человек весь советский народ
За Советскую Родину встанет.
 

Вдруг послышался гул самолетов, на красноармейцев посыпались бомбы. Неожиданный налет стоил жертв, было выведено из строя немало техники.

Командование дивизии не знало положения, поэтому было принято решение под прикрытием леса как можно быстрее достигнуть намеченного района.

22 июня во второй половине дня около Эржвилкаса дивизию снова внезапно атаковали прорвавшиеся в районе Таураге гитлеровские танки и мотопехота. Советские воины приняли неравный бой. Танковая атака была отражена гранатами.

Героически сражался 301-й стрелковый полк 48-й дивизии. Бойцы первого батальона за день отбили шесть вражеских атак. Второй батальон дважды попадал в окружение и каждый раз вырывался из него. Командир 3-го батальона старший лейтенант Харитонов, несмотря на тяжелую контузию, не оставил поля боя. Он командовал бойцами до тех пор, пока его не сразила вражеская пуля.

Несколько часов длилась ожесточенная схватка. За это время советские воины подбили гранатами около 20 фашистских танков.

Командир дивизии сообщил в штаб 11-го корпуса: «Дивизия с честью сражалась в районе Эржвилкас, согласно приказу отошла и заняла оборону в районе Расейняй. Потери по неточным данным — 60-70 процентов. Боеприпасов нет. Командир дивизии Богданов. 22.00 часов. 22.6»10.

Не могла придти на помощь защитникам Таураге и 2-я танковая дивизия под командованием генерал-майора Е. Н. Солянкина. В канун войны она дислоцировалась в Ионавском районе. Утром 22 июня была объявлена боевая тревога. Командование 3-го механизированного корпуса отдало танкистам приказ форсированным маршем достигнуть Скаудвиле и контратаковать прорвавшиеся фашистские танки. Но советские танкисты, не достигнув намеченного района, были вынуждены вступить в бой с 6-й танковой дивизией гитлеровцев.

Бой был тяжелый...

Воины 125-й стрелковой дивизии в ожидании помощи оказывали противнику упорное сопротивление. Около полудня, когда нависла реальная угроза попасть в окружение численно превосходящего противника, полковые радиостанции приняли шифровку.

Это был приказ штаба дивизии отступить и сконцентрировать остатки частей в районе командного пункта штаба. Приказ был передан, но получили его не все. Штабы полков поддерживали связь лишь с несколькими батальонами. Большинство посыльных погибло.

Сейчас каждый, кому доведется ехать из Советска в Таураге, может увидеть на крутом берегу реки Юры поросший деревьями, посеревший от времени железобетонный дот. Берег Юры — излюбленное место отдыха жителей Таураге. Часто на этом вросшем в землю сооружении играют дети. Никому и в голову не приходит, что дот, амбразура которого подобно прищуренному глазу смотрит на запад, 33 года назад был для врага неодолимой твердыней.

Части дивизии, отстаивая каждую пядь земли, отступали на Восток. А шесть неизвестных советских бойцов, укрепившись в доте, поливали пулеметным огнем переправлявшихся через реку Юру гитлеровцев, шесть красноармейцев не знали о приказе отступать. Почти трое суток, ни на минуту не смыкая глаз, они мужественно обороняли литов, скую землю от наседавшего врага. Вечером второго дня фашисты прислали парламентеров и предложили красноармейцам сдаться. Ответ был короток и ясен: «Советские воины не сдаются».

К вечеру третьего дня гитлеровцам удалось блокировать крепость героев. Шестеро красноармейцев продолжали отважно обороняться. Пулемет их умолк только тогда, когда фашисты забросали дот гранатами через вентиляционные отверстия.

Взвод младшего лейтенанта Хазина 4-й роты 657-го стрелкового полка во время боя вынужден был отступить. Бойцы заняли оборону в доме. Фашисты окружили их.

— Рус капут! Рус капут! — орали гитлеровцы.

— Приготовить гранаты! — скомандовал командир взвода. Фашисты прорвались к дому и подожгли его. Высушенную жарким летним солнцем крышу мгновенно охватило пламя. Гитлеровцы ждали, что советские воины начнут спасаться бегством, но из горящего дома никто не показывался. Оттуда в гущу врагов летели последние гранаты... Ни один воин не поколебался перед лицом смерти. Герои погибли с «Интернационалом» на устах.

Гитлеровские танки, прорвав линию обороны, вбивали клинья в тыл дивизии. Практически бои шли уже не на участке обороны, а в тылу Полки отступали, связи между ними не было. Дивизии грозило окружение.

Командующий 11-м корпусом М. С. Шумилов послал командованию 8-й армии экстренный рапорт: «125-я стрелковая дивизия обороняет участок от Паграмантиста до Гауре. Дивизия понесла большие потери. Мало боеприпасов, части отходят, оказывая противнику сопротивление.

Я принял решение, обороняясь в лесах, задержать врага к востоку от Таураге. Прошу прислать в Скаудвиле снаряды и поддержать авиацией. Командир 125-й стрелковой дивизии меняет место командного пункта и переносит его в лес юго-западнее Скаудвиле»11.

Во второй половине дня 23 июня командир дивизии П. П. Богайчук находился в 749-м стрелковом полку. Под его командованием этот полк контратаковал прорвавшихся гитлеровцев неподалеку от Скаудвиле.

Другие полки, оказывая врагу упорное сопротивление и нанося ему большой урон в живой силе и технике, с боями отходили на вторую линию обороны. К вечеру у реки Анчя собрались командир дивизии П. П. Богайчук, начальник штаба Г. П. Пономарев, заместитель командира дивизии по политчасти Г. А. Левченко, командиры полков И. К. Курочкин, В. И. Соколов и С. К. Георгиевский. Спустя некоторое время прибыл и Я. П. Синкевич. Командир дивизии при виде начальника артиллерии не скрывал радости.

— Ну, как дела у артиллеристов?

— Не хватает снарядов, товарищ генерал. Остается много пушек. Нет транспортировочных средств. Воины сражаются безупречно, — кратко отрапортовал Синкевич.

Генерал, выслушав сообщение, сказал:

— Люди сражаются действительно героически. Слишком неравны силы. И все же скоро гитлеровцы сломают себе шею. А сейчас, Ян Петрович, перекусите и срочно рекогносцируйте участок обороны дивизии севернее Скаудвиле, где разместите огневые позиции артиллерии. Завтра в 12 часов 8-я армия начинает контрнаступление.

22 июня в 14 часов командующий 8-й армией генерал-лейтенант П. П. Собенников, согласно указанию командующего Северо-Западным фронтом* генерал-полковника Ф. И. Кузнецова, подписал боевой приказ № 1:

«8-я армия, используя инженерные сооружения, должна преградить врагу путь в тыл 11-го стрелкового корпуса и соединившись, координируя действия с 12-м и 3-м механизированными корпусами, взаимодействуя с 11-й армией, уничтожить вражеские танки и пехотинцев, прорывающихся в направлении Тильзит — Шяуляй»12.

Справа от 125-й дивизии героически оборонялись воины 90-й стрелковой дивизии под командованием полковника М. И. Голубева. На левом ее фланге сражались 173-й стрелковый и 149-й гаубичный полки, которые соединялись с правым флангом 125-й дивизии. Эти полки встретили основной удар противника у Шилале. В 18 часов немцы окружили штаб 173-го полка и часть красноармейцев. У советских воинов кончились боеприпасы. На помощь попавшим в кольцо поспешили разведчики го стрелкового полка.

Они не только помогли окруженным, но и захватили пять фашистских пушек и пять тракторов. Ожесточенные схватки часто переходили в рукопашные бои. Так, «когда 9-я батарея 149-го гаубичного полка расстреляла все снаряды, начальник полковой разведки старший лейтенант Шишков поднял артиллеристов в штыковую атаку»13.

Особенно тяжелые бои велись за Шилале. Дважды городок переходил из рук в руки. Только здесь гитлеровцы лишились 12 танков и около 900 солдат и офицеров. Но кончились боеприпасы, и дивизия не могла уже противостоять танкам. Фашисты прорвались глубоко в тыл. Советские воины с боями отходили. В этих схватках героически погибли командир 90-й стрелковой дивизии М. И. Голубев и его заместитель по политчасти Фролов.

Трудным становилось положение и на участке обороны 125-й стрелковой дивизии. Ожесточенные бои велись в лесах между Таураге и Скаудвиле.

Командование дивизии, оценивая результаты боевых действий в первый день войны, сообщило в штаб корпуса: «Первоначальный успех противника на фронте дивизии (противник продвинулся за день на 12 км) объясняется его численным превосходством и тем, что дивизия вела бои на 40-километровом фронте. У нас не было танков, не хватало средств ПТО и транспорта для подвоза боеприпасов. Было мало ручных гранат»14.

П. П. Богайчук, подписав это донесение, поехал вместе с начальником штаба Г П. Пономаревым и начальником артиллерии Я. П. Синкевичем на вновь намеченный рубеж обороны.

Утвердив план размещения дивизии и дав командирам указания, генерал вернулся в Скаудвиле встречать отходящие части. Бойцы 459-го гаубичного полка облепили пушки и тракторы. Командиры дивизионов кратко рапортовали Богайчуку о потерях и результатах боев. Темнело. Командир дивизии, проводив взглядом последнюю батарею дивизиона тяжелой артиллерии, отправился на командный пункт. Когда до него оставалось метров 800, со стороны шоссе затрещали автоматные очереди, полетели трассирующие пули. Видимо, туда уже просочились вражеские автоматчики. Генерал приказал водителю развернуть машину, а начальнику артиллерии организовать отход штаба на следующий командный пункт. Я. П. Синкевич с трудом добрался до штаба, но никого там уже не застал.

Позже выяснилось, что штаб дивизии был окружен фашистами. Эвакуацией штаба и прорывом из окружения руководил заместитель начальника особого отдела 125-й дивизии техник-интендант 1-й роты Игнатий Ковалев. Благодаря его находчивости были спасены люди, оперативные документы.

Возвращаясь, Я. П. Синкевич встретил конных разведчиков и командира 414-го артиллерийского полка майора В. И. Соколова. Майор рассказал, что участвовал в тяжелом бою. Артиллеристы прикрывали отход последних подразделений дивизии, затем, переходя на новый участок обороны, натолкнулись на вражеских десантников. Советских артиллеристов атаковали парашютисты и около 30 танков и броневиков, прорвавшихся в тыл. Красноармейцы мужественно встретили фашистов. По словам младшего лейтенанта П. П. Роткина, воины взвода подбили противотанковыми снарядами 10 броневиков и танков. Картечью было уничтожено много гитлеровцев. А когда кончились снаряды, красноармейцы с криками «Ура!» бросились врукопашную. Гитлеровцы отступили к лесу.

— Бойцы выбились из сил, снарядов мало, — сетовал В. И. Соколов начальнику артиллерии. — Батареи, понеся большие потери, отходят. Осталось едва по одному орудию. Авиация с воздуха не прикрывает.

Несмотря на трудное положение, 414-й артиллерийский полк в 22 часа занял новые огневые позиции в пяти километрах севернее Скаудвиле.

Первая военная ночь была тревожной. Вражеская авиация беспрестанно бомбардировала аэродромы, порты, железнодорожные узлы и населенные пункты Советской страны. Фашисты стягивали силы и готовились к новому наступлению. «Особенно сильные удары с воздуха были нанесены по аэродромам, на которых находились боевые самолеты. В результате наша авиация потеряла 22 июня около 900 самолетов только на земле»15

В ночь на 23 июня летчики 50-го полка легких бомбардировщиков Северо-Западного фронта нанесли врагу ответный удар. Советские самолеты бомбардировали Кенигсберг, Инстербург, Тильзит и другие крупные города Германии. Вместе с другими летчиками первые бомбы на вражескую землю сбросил командир экипажа бомбардировщика младший лейтенант, комсомолец, уроженец Курска Иван Михайлёв. Его самолет бомбардировал мосты и переправы через Неман в районе Тильзита. Возвращаясь с боевого задания, отважный летчик обстрелял из пулемета двигавшиеся по Таурагскому шоссе вражеские колонны, поджег несколько автомашин. После ночного полета еще не успел остыть мотор, а Михайлёв снова поднял боевую машину в воздух, в район Таурагского шоссе, по которому двигались вражеские танки.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 25 июня 1941 года младший лейтенант Иван Михайлёв за смелость и отвагу посмертно был награжден орденом Красной Звезды. Отважный сокол погиб в воздушном бою 6 июля. Советские летчики с первых дней войны храбро сражались с фашистами, «только в районе Таураге — Расейняй в воздушных боях сбили 13 вражеских самолетов»16

Советские воины героически обороняли каждую пядь родной земли, но враг, имея значительное превосходство в живой силе и технике, рвался на восток. Успешным действиям пограничных частей Красной Армии препятствовало и отсутствие связи. Большинство дивизий и корпусов, не зная ситуации, действовали изолированно друг от друга. Первые же удары вражеской артиллерии и авиации нарушили важнейшие линии связи. Полевые радиостанции почти не использовались. Большинство командиров избегало включать радиостанции, опасаясь, как бы противник не запеленговал их и, установив координаты, не открыл по штабу артиллерийский огонь или не атаковал с воздуха. Кроме того, части не были должным образом подготовлены к пользованию радиостанциями.

В силу этих причин вести с фронта поступали с большим опозданием, командование Северо-Западного фронта, штабы армий и корпусов не могли своевременно дать соответствующие указания.

Так, например, штаб 8-й армии утром 23 июня передал командованию Северо-Западного фронта, что части 125-й стрелковой дивизии, понеся большие потери, обороняются в районе деревень Ридикишкес, Лапурвис, Юодпетряй и Бальчишкес, которые находятся между Таураге и Скаудвиле.

Видимо, на основании этого сообщения в оперативной сводке штаба Северо-Западного фронта от 23 июня записано: «125-я стрелковая дивизия понесла большие потери, лишилась связи и под угрозой окружения сражается в лесах между Таураге и Скаудвиле...»17

Но события развивались гораздо быстрее. Вражеские танки к тому времени уже прорвали фронт, и полки 125-й дивизии вели бои между Скаудвиле и Крижкальнисом.

Контрудар в трудных условиях

Согласно директиве командования Северо-Западного фронта, 12-й механизированный корпус под командованием генерал-майора Н. Шестопалова должен был наступать в южном направлении от шоссе Варняй — Ужвентис, а 3-й механизированный корпус генерал-майора А. В. Куркина, за исключением 5-й танковой дивизии, — контратаковать в направлении Таураге — Тильзит. Цель этого контрудара — разгром Тильзитской группировки в Таурагском районе. Операцией, начало которой намечалось на 12 часов дня 23 июня, было доверено руководить командующему 8-й армией генерал-лейтенанту П. П. Собенникову Но уже в 10 часов утра гитлеровцы прорвали оборону на правом фланге 8-й армии. Неся большие потери, противник занял Куляй, Ретавас и Твяряй. На левом фланге армии пробить линию обороны 125-й стрелковой дивизии фашистам не удалось. Утром 23 июня, не сумев прорваться в районе Крижкальниса, враг сосредоточил удар в направлении Расейняй, одновременно усилив атаки на участке обороны 90-й стрелковой дивизии. Гитлеровские танки и артиллерия, вынудив части 90-й дивизии отступить, рвались в тыл 8-й армии. Между 125-й и 90-й стрелковыми дивизиями создался километровый разрыв. Не выдержав давления противника, отступила за реку Миния 10-я стрелковая дивизия. Не лучше было положение и других соединений армии, которые в чрезвычайно трудных условиях готовились к контрудару.

23 июня в 5 часов утра командующий 8-й армией П. П. Собенников сообщил по телефону командующему Северо-Западным фронтом: «Армия в безвыходном положении, часто нет связи ни с вами, ни со стрелковыми и механизированными корпусами. Прошу сделать все возможное для обеспечения горючим. Зависящее от меня — сделано»18

В то утро гаубичные и противотанковые батареи 125-й стрелковой дивизии находились на боевых позициях неподалеку от Крижкальниса. Противостоять гитлеровцам имеющимися силами готовились и другие подразделения дивизии. После артиллерийской подготовки со стороны Таураге через Скаудвиле в направлении Шяуляй — Рига начали наступление две танковые и две стрелковые дивизии гитлеровцев. Измотанные длившимися двое суток яростными боями воины 125-й стрелковой дивизии должны были дать отпор врагу На помощь им со стороны Расейняй спешили 48-я стрелковая и 2-я танковая дивизии. Советские танкисты пошли в контрнаступление.

Первым атаковал колонну танков батальон майора Заречного. Танки старшего лейтенанта Татаринова и лейтенанта Шипки уничтожили две бронемашины и три грузовика с гитлеровцами. Показались еще 18 вражеских танков, за ними автоматчики. Снарядами нашей артиллерии были подбиты несколько гитлеровских танков. Заместитель политрука Ахатский косил автоматчиков противника из пулемета.

Фашисты, оставляя на поле боя раненых и убитых, стали отступать. Почувствовав силу удара наших войск, гитлеровцы прибегли к помощи артиллерии и авиации. В воздухе появились 12 вражеских самолетов. Посыпались снаряды и бомбы, взрывы корежили землю.

Через несколько минут снова показались вражеские танки. На этот раз их встретили бронированные машины танковых рот капитана Мальцева и старшего лейтенанта Даругина.

Вскоре гитлеровцы лишились трех танков и двух бронемашин.

Противник бросал в бой все новые и новые танковые соединения. Советские воины мужественно отражали бесчисленные атаки. Вражеским снарядом был подожжен танк 20-летнего комсомольца, лейтенанта Сергея Иванова, но отважный воин не оставил боевой машины. Он продолжал бить врага из своей горящей крепости. Командир роты услышал в наушниках последние слова лейтенанта С. Иванова.

— Горю. Страшная жара. Кончаются снаряды.

Начальник артиллерии 125-й стрелковой дивизии Я. П. Синкевич и заместитель командира 459-го гаубичного полка капитан Мартин Пустэн с утра находились на наблюдательном пункте одной из батарей и оттуда руководили действиями артиллеристов. Вскоре им был передан приказ командира 459-го полка Р В. Олейникова. «Штаб дивизии дал указание срочно отходить».

Я. П. Синкевич вспоминает— Не успели мы с Пустэном передать артиллеристам приказ, как рядом со мной остановилась машина начальника штаба дивизии. Водитель передал записку Пономарева. «Противник на фронте правого соседа прорвался и развивает успех в направлении Кельме, ускорить отход артиллерии. Самому срочно явиться в штаб дивизии».

Дивизия получила указание отступать в направлении Кельме и остановить продвижение фашистов в тыл. Части 125-й стрелковой дивизии под прикрытием артиллерии начали отход. Батареи под командованием Я. П. Синкевича и Р. В. Олейникова в районе Крижкальниса прямой наводкой подбили несколько танков и уничтожили много гитлеровцев. Артиллерийский огонь не прекращался ни на минуту. Орудийные расчеты стреляли попеременно. Одни отходили, другие прикрывали их. Пехотинцы продвигались по полям, кустарнику, проселочным дорогам. 749-й стрелковый полк свернул влево и поспешил занять новые позиции в районе Кражяй. Рубеж обороны 466-го стрелкового полка был намечен восточнее Кельме.

Начальник артиллерии дивизии Я. П. Синкевич, обратив внимание на то, что шоссе не прикрыто от вражеских танков, приказал М. Пустэну:

— Садись в машину Пономарева. Три батареи расположи вдоль шоссе в шахматном порядке. Если появятся немецкие танки и самоходные орудия, встретьте их кинжальным огнем.

Приказ был выполнен. Артиллеристы не ошиблись. Гитлеровцы, почувствовав, что дивизия отходит, послали наперерез танки и мотопехоту Штурмовики противника обстреливали отходящих красноармейцев из пулеметов. Советские артиллеристы встретили вражеские танки ураганным гаубичным огнем. Неожиданный удар привел немцев в замешательство, но вскоре они, оставив несколько горящих танков, снова перешли в наступление. Правда, теперь уже гитлеровцы стреляли с дальнего расстояния и не так прицельно. Две подвергавшиеся сильному обстрелу передовые батареи отошли. Третья устроила засаду На этой батарее находился капитан М. Пустэн. Он, показывая пример храбрости, метким огнем задержал вражеские танки и пулеметчиков и прикрыл отступление товарищей. Артиллеристы батареи уничтожили 12 немецких танков.

Отход артиллерии приостановился. Командир дивизии беспокоился. Не дождавшись возвращения в штаб начальника артиллерии, генерал послал навстречу ему бронемашину, но ее уничтожили «мессершмиты». К вечеру Я. П. Синкевичу все же удалось найти П. П. Богайчука и командира 11-го корпуса М. Шумилова в районе Кельме. Руководство штаба дивизии срочно обсудило дальнейший план обороны.

Положение 12-го механизированного корпуса оставалось чрезвычайно тяжелым. Почти все дивизии этого корпуса в результате налетов вражеской авиации понесли значительные потери. Частые удары гитлеровской авиации препятствовали своевременному прибытию подразделений в намеченные районы и включению их в атаку.

202-я моторизованная стрелковая дивизия 12-го механизированного корпуса под командованием полковника В. Горбачева, преодолев около 25 километров, вынуждена была вступить в бой с прорвавшимися вражескими танками неподалеку от Кельме. Наступление 23-й танковой дивизии полковника Т С. Орленко дважды срывалось, позже это соединение столкнулось с гитлеровцами в районе Жаренай и после тяжелого боя остановилось в лесах северо-восточнее Лаукувы. 28-я танковая дивизия под командованием полковника И. Д. Черняховского, пройдя за ночь 50 километров, пришла в намеченный район спустя три часа после намеченного срока. Но и, прибыв на место, она не могла идти в атаку, так как не было горючего для танков. Черняховский нервничал. Армейским автотранспортом было доставлено 16 бочек горючего, которого хватило лишь для 7 танков. Посланный в Ригу автотранспорт дивизии вернулся к вечеру.

В 14 часов И. Д. Черняховского вызвал на командный пункт командующий 12-м механизированным корпусом генерал Н. Шестопалов и приказал: «Прежде всего нужно уничтожить гитлеровцев в районе Кражяй, а затем нанести удар в направлении Пашиле, Кальтиненай и Скаудвиле».

Черняховский немедленно отправил разведчиков в Кражяй и Варняй. Узнав по пути, что в этих районах врага нет, свернул в Кальтиненай.

Угасало жаркое июньское солнце, кончался второй день войны.

В то время, когда танковая дивизия И. Д. Черняховского находилась уже неподалеку от Кальтиненай, красноармейцы 749-го полка 125-й стрелковой дивизии после трудных боев оставили эти места и отошли к Кражяй.

Первыми достигли Кальтиненай танкисты 55-го полка майора Сергея Онищука. В одном из танков рядом с командиром полка находился И. Д. Черняховский. Враг встретил головные советские машины ураганным артиллерийским огнем. Командир дивизии принял решение выбить фашистов из городка и отбросить его южнее. Первые 17 танков, группу которых возглавлял заместитель командира 55-го танкового полка майор Б. Попов, направилась по дороге в Кальтиненай, обходя населенный пункт с востока. Вторая группа из 23 танков во главе с командиром полка майором С. Онищуком заняла позиции восточнее первой.

В 22 часа 55-й танковый полк начал атаку. Стремительно рвалась вперед боевая машина Бориса Попова. Ее гусеницами было уничтожено несколько орудий и немало пехотинцев противника. Примеру майора следовали командиры других танков. Враг, неся большие потери, был вынужден отступить, Но силы были неравные. Наши танки один за другим выбывали из строя. Загорелась машина Попова. Погибли механик-водитель и башенный стрелок. Попов, несмотря на ранение, уничтожил из горящего танка противотанковое орудие гитлеровцев. Когда кончились снаряды, отважный командир, не видя иного выхода, решил покинуть горящую машину, но был сражен вражеской пулей. Группа танков под командованием майора С. Онищука заняла шоссе Кальтиненай — Расейняй. Уничтожив около роты мотоциклистов и рассеяв вражескую пехоту, они прибыли к месту сбора без потерь.

И тем не менее эти успехи дорого обошлись. На поле боя осталось 13 боевых машин, погибло 20 танкистов. Темнело. Иван Данилович Черняховский смотрел на горящие советские танки, с болью думая о погибших товарищах.

За подвиги при обороне литовской земли Борису Попову, одному из первых, 25 июля 1941 года было посмертно присвоено высокое звание Героя Советского Союза.

Тяжелые бои продолжались и на участке обороны 125-й стрелковой дивизии. Отходивший на новые позиции 749-й полк в районе Кражяй был атакован батальоном вражеских пехотинцев при поддержке танков и бронемашин. Советские воины отразили удар, уничтожили всю пехоту, подбили несколько танков. После этого боя у одного из убитых гитлеровцев был обнаружен дневник. С типичной для немца педантичностью фашист писал о том, что его дивизия участвовала в боях под Таураге, и, понеся большие потери, в первый же день войны была отозвана с передовой для переформирования.

— Вот спасибо за откровенность, — шутили красноармейцы.

Около 20 часов на 749-й стрелковый полк снова двинулись гитлеровские пехота и танки.

После длительного яростного боя полк, нанеся фашистам большой урон, отошел и присоединился к частям своей дивизии, сражавшимся в Кельмеском районе.

Поздно вечером дивизия получила приказ отходить.

В силу сложившихся тяжелых обстоятельств, ввиду стремительного наступления гитлеровцев, планировавшийся на 12 часов 23 июня контрудар против Тильзитской группировки осуществить не удалось.

Командование Северо-Западного фронта приняло решение контратаковать на следующий день.

«Во второй половине дня на Северо-Западном фронте произошли первые крупные танковые бои. На участке между Кальтиненай и Расейняй шириной 60 и глубиной 25 километров в боях участвовало около 1000 советских и вражеских танков.»19

В этих боях 2-я танковая дивизия в районе Скаудвиле полностью уничтожила моторизованный стрелковый полк гитлеровцев, подбила 40 танков и 18 орудий, но была окружена 41-м моторизованным вражеским корпусом.

Танкист Озеров в бою с прорвавшимися гитлеровскими танками применил таран. Старшина Гусаков, сержант Хаенко, ефрейтор Кашицких, сняв с подбитых танков пулеметы, разили врага. Разведчик Хрименко погиб, но брошенная им связка гранат навеки остановила вражеский танк. Бойцы комендантского взвода Шарифов, Дубков, Кирсанов и другие уничтожали гитлеровских пехотинцев штыками, прикладами винтовок, саперными лопатками. В течение всего боя не отходили от пулемета раненый политрук Вадяев, красноармейцы Горанин и Сокура.

Иссякли боеприпасы и горючее. Один за другим останавливались уцелевшие во время боя советские танки.

Командир дивизии Е. Н. Солянкин приказал танкистам взорвать эти машины. Тут же, среди горящих танков, Солянкин был сражен вражеской пулей. Из окружения вырвались только остатки дивизии.

Большие потери понесли в тот день 23-я танковая и 90-я стрелковая дивизии, которые сражались под Лаукувой. Танковая дивизия лишилась более половины своих боевых машин.

После первого боевого крещения головной полк 28-й танковой дивизии ночью был отведен на запасные позиции. Черняховский сосредоточил свою дивизию в лесах под Каркленай. Она не могла вести наступление, так как танки стояли без горючего. Вынужденное бездействие не давало покоя. Во все высшие инстанции рассылались радиограммы: «Помогите с горючим! Шлите горючее!»

На следующее утро 28-я танковая дивизия вступила в бой в районе Пашиле. Танкисты 55-го полка майора Онищука рассеяли появившуюся со стороны Пашиле вражескую мотоколонну, но противник бросил в бой новые танки, мотоциклистов и мотопехоту.

Черняховский внимательно наблюдал за ходом сражения из своего танка. Этот бой в книге Г. Кузнецова «Генерал Черняховский» описывается так:

— Онищук, не зарывайся вперед. Слева от тебя вражеские танки, не подставляй им борта. Дави пехоту, по танкам я сам дам огоньку, — звучал в эфире уверенный голос комдива.

— Герко, Герко! Помоги Алексееву, ему тяжело. Направь туда еще одного сына, — советовал комдив командиру 56-го танкового полка.

А между тем обстановка менялась так быстро, что помогать надо было уже не Алексееву, а самому командиру полка. Танк майора Герко был подбит, сам он ранен.

...А майора Онищука тем временем обошли немецкие танки, отрезали пути отхода и подожгли его танк.

— Ранен! Горю! — донесся до Черняховского знакомый голос.

Комдив вздрогнул. «Спасти! Спасти во что бы то ни стало!» — мелькнула мысль.

Вперед! — прогремела его команда.

— Онищук, где ты? Укажи координаты! — запрашивал комдив.

А в это время подбитый на окраине Пашиле танк Онищука окружили фашисты, предложили сдаться. В ответ через приоткрывшийся люк полетели гранаты...

Нанеся врагу ощутимый удар, но и сама потеряв много танков, дивизия сосредоточилась в лесу севернее Пашиле. Фашисты окружили дивизию, но около 16 часов внезапным ударом фронт гитлеровцев был прорван.

Четвертый день войны, 25 июня, был для 28-й танковой дивизии, видимо, самым трудным. Хотя все воины сражались героически, отразить напор превосходящих сил противника она не могла. К тому же, средние танки гитлеровцев были значительно быстроходнее устаревших легких советских танков и бронемашин. Разными были и калибры орудий. Несмотря на это советские воины мужественно сражались с врагом. Наносимые ими удары ослабляли, изматывали врага, приостанавливали его движение на восток.

Враг рвется на восток

Танковые бои, проходившие на третий и четвертый дни войны, не были успешными для наших войск. Отдельные группы вражеских танков достигли Шяуляй. В этом районе гитлеровцам преградили путь 125-я стрелковая дивизия, 9-я противотанковая артиллерийская бригада полковника Н. И. Полянского и 202-я моторизованная стрелковая дивизия.

Прорвавшиеся гитлеровские танки и другие моторизованные части препятствовали организации обороны.

Силы 125-й дивизии были рассредоточены, связь между полками отсутствовала. 749-й стрелковый полк, в котором находился и командир дивизии П. П. Богайчук, удерживал участок обороны вместе с 459-м гаубичным полком. 657-й стрелковый и 414-й артиллерийский полки сражались с врагом отдельно от дивизии.

Тяжелый удар пережили в эти дни бойцы первого батальона 657-го стрелкового полка. 26 июня за Куртувенай, неподалеку от Дубисы, путь ему преградила большая вражеская автоколонна. В батальоне оставалось около 600 измотанных в боях бойцов и командиров. На каждого советского воина приходилось едва по 5-15 патронов, на роту мино метчиков — по 36 мин, на пулемет — по две ленты, прикрепленная к батальону батарея 414-го артиллерийского полка располагала 6 ящиками снарядов.

Силы были слишком неравными, чтобы вступать в бой. Командир батальона принял решение укрыться на опушке леса и, когда пройдет вражеская колонна, переправиться через Дубису Но враг обнаружил батальон и, перестроившись в боевой порядок, обрушил в сторону леса ураганный огонь всех видов оружия. Теперь оставался единственный выход — прорываться с боем.

— Подпустить фашистов как можно ближе, без моей команды не стрелять, — приказал командир батальона Петр Козик. И когда противник был совсем близко, он поднял бойцов в штыковой бой. Схватка длилась недолго. Первые ряды фашистов смешались: одни бросили оружие и повернули вспять, другие подняли руки. Но на помощь панически отступавшим гитлеровцам подоспели танки и артиллерия. Меткие выстрелы — и один за другим загораются вражеские танки. Но немало и наших бойцов погибло во время прорыва.

Были ранены командир батальона П. Козик, старший адъютант Кобедев, командир пулеметной роты Данилов, разбит обоз.

После необычайно трудного боя первыми прорвались красноармейцы второй роты. За ними — третья рота, с которой находился и раненый командир батальона П. Козик. Берега Дубисы достигли 163 солдата и командира из 600.

— Трудно передать словами, сколько мужества и решимости проявили во время этой атаки воины батальона, — вспоминает бывший комбат П. Козик. — Это может себе представить только видевший все своими глазами. Мы не думали о себе. У нас была единственная цель — уничтожить как можно больше ненавистных фашистов.

Еще более горькая участь постигла третий батальон 466-го стрелкового полка, отходом которого руководил командир полка Ш. Г Гарипов.

Точные данные отсутствуют. Удалось узнать очень немногое. Во время боев под Шяуляй в штаб полка прибежал боец и сообщил, что майор Гарипов находится в немецком тылу и с боями отходит Очень просит помочь патронами.

— Бой под Шяуляй длился всю ночь, — вспоминает бывший штабной писарь 466-го полка А. Трамбовицкий. — После этого в штабе говорили, что это прорывается из окружения третий батальон, но он попал под перекрестный огонь противника и все бойцы погибли.

В ту ночь в районе Шяуляй шли ожесточенные бои. Немцы, приблизившись к городу, стремились захватить его во что бы то ни стало. Особенно яростная борьба закипела в восточной части города, которую оборонял 466-й стрелковый полк под командованием заместителя командира полка майора Зырянова. На этом участке гитлеровцы неоднократно предпринимали танковые атаки, бросали в бой броневики, беспрерывно бомбардировали наши позиции. Но все их усилия были напрасны. В ходе этого боя бойцы подразделения майора Зырянова полностью разгромили 10-й моторизованный полк гитлеровцев. Они взяли в плен нескольких немецких солдат и офицеров, захватили штабные документы.

Героически обороняли город и другие подразделения дивизии. Советские воины не покидали поля боя несмотря на нечеловеческую усталость, раны. Рядом с 466-м стрелковым полком сражались артиллеристы 459-го гаубичного полка под командованием полковника Р В. Олейникова. Заместитель командира 459-го полка М. Пустэн с шестью гаубицами и взводом пулеметчиков отразил танковую атаку противника, что спасло левый фланг дивизии от окружения.

Вместе с красноармейцами Шяуляй обороняли мобилизованные городским комитетом партии партийный и комсомольский актив, и стройбатовцы, участвовавшие в возведении пограничных инженерных сооружений.

После длившихся несколько дней боев немцы заняли Шяуляй. Об этих трудных сражениях и мужестве советских воинов не раз сообщалось в сводках Совинформбюро.

В ночь на 26 июня дивизия получила приказ отойти и занять оборонительные позиции северо-восточнее Шяуляй.

«Едва успели укрепиться, как был получен новый приказ: «Отходить на Бауску» В этот момент на дивизию вновь ринулись вражеские танки, которые мчались на полной скорости, беспорядочно стреляя, с включенными прожекторами. Гитлеровцы рассчитывали посеять среди красноармейцев панику, смять их боевой порядок. Но враг просчитался. Советская артиллерия, даже тяжелые гаубицы, с замаскированных позиций открыли ураганный огонь. Через 15-20 минут танки, погасив прожекторы, повернули назад. А дивизия под покровом темноты оставила участок обороны и начала отход.

На рассвете пошел дождь, который с небольшими перерывами продолжался почти целый день. Сплошная облачность, препятствуя налетам вражеской авиации, облегчила отход дивизии. Только нескольким самолетам противника удалось вынырнуть из облаков, сбросить бомбы. Дивизия, сражаясь с прорвавшимися моторизованными соединениями и десантниками гитлеровцев, оставила территорию Литвы и отходила в Латвию, в направлении Бауски. Отступали с боями, потери росли. Неподалеку от Бауски батарея гаубиц неожиданно столкнулась с гитлеровской автоколонной. Артиллеристы, оттащив орудия от дороги, прямой наводкой били по гитлеровским автомашинам и скорострельным орудиям. Автоколонна была уничтожена, но на поле боя остались все гаубицы батареи, погибло больше половины красноармейцев.

На подступах к Бауске тяжелые потери понес второй батальон 657-го стрелкового полка. Путь этому батальону преградили гитлеровские десантники, его обстреливали три вражеские батареи, бомбардировали самолеты противника. Во время прорыва погибло много бойцов, командир батальона А. Сморкалов был контужен и попал в плен.

Когда дивизия достигла Бауски, основные части переправились через Мушу и готовились к отдыху На южном берегу реки оставался лишь заместитель командира 459-го гаубичного полка М. Пустэн, который с дивизионом гаубиц прикрывал переправу дивизии. Едва последние колонны красноармейцев миновали мост, оставшийся на той стороне реки Муши дивизион М. Пустэна внезапно атаковали прорвавшиеся гитлеровские пулеметчики и автоматчики. Завязался огневой бой, а потом и рукопашная схватка. Смяв гитлеровцев, красноармейцы переправились через реку к своим. Не прошло и получаса, как показались новые отряды механизированной пехоты гитлеровцев. Дивизия подверглась обстрелу вражеской артиллерии. Командир дивизии П. П. Богайчук приказал начальнику артиллерии Я. П. Синкевичу срочно развернуть арьергардный полк. В ходе подготовки к бою был получен приказ отходить на Ригу С арьергардным полком остался П. П. Богайчук.

Во главе отходившей дивизии он отправил начальника артиллерии. Генерал тревожился, что около Иецавы враг может отрезать пути отхода. Интуиция не обманула командира дивизии. Около Иецавы произошло столкновение с немецкими десантниками и пулеметчиками «пятой колонны». Сильным артиллерийским огнем и внезапной атакой врага удалось рассеять и уничтожить. Дивизия достигла столицы Латвии — Риги.

Вслед за красноармейцами к Риге приближалась большая группа вражеских танков. Во второй половине дня 29 июня они достигли берега Даугавы, но с ходу взять город врагу не удалось. Два моста через Даугаву взорваны. Тогда немецкие танки устремились к железнодорожному мосту. Несколько стальных чудовищ и головные части пехоты успели переправиться по нему на правый берег Даугавы и предприняли попытку занять здесь плацдарм. Вовремя подоспевшие соединения 125-й и 10-й стрелковых дивизий, полк НКВД и вооруженные отряды рижских рабочих с помощью бронепоезда уничтожили прорвавшихся гитлеровцев. Группа воинов 47-го полка корпусной артиллерии под командованием лейтенанта Васильева взорвала мост.

Штаб Северо-Западного фронта приказал командованию 8-й армии организовать оборону реки Даугавы от Риги до Диваны.

Пока части 8-й армии переправлялись на северный берег Даугавы, к реке подошли немцы. В силу разных обстоятельств ни одной из дивизий Красной Армии не удалось вовремя занять оборонительных позиций. «Успели наспех организовать оборону на рубеже Рембаты — Кокнесе лишь части 125-й стрелковой и 28-й танковой дивизий, которые при этом отбили до десяти попыток противника форсировать реку»20.

Не сумев прорваться в этом районе, немцы форсировали реку восточнее и заняли плацдарм на северном берегу Даугавы. Из-за грозившей опасности попасть в окружение и недостатка сил для защиты столицы Латвии командование Северо-Западного фронта приказало частям Красной Армии отходить.

Наши войска оставили Ригу В тот же день город заняли гитлеровцы.

125-я обороняет Тарту

Находившаяся в арьергарде 11-го корпуса 125-я стрелковая дивизия продвигалась в Тартуском направлении. Сдерживая более недели вместе с другими частями корпуса яростные атаки гитлеровцев и вылазки буржуазных националистов, она отходила на территорию Советской Эстонии.

Вечером 6 июля Военным Советом 8-й армии был подписан боевой приказ за № 9, в котором указывалось: «125-й и 48-й дивизиям 11-го корпуса к утру 7 июля занять северный берег реки Эмайыги и упорно обороняться»21.

Выполняя этот приказ, 125-я стрелковая дивизия достигла северного берега Эмайыги и заняла участок обороны между озером Выртсьярв и городом Тарту. Штаб дивизии обосновался в двух километрах западнее городка Веду. Между Тарту и Чудским озером укрепилась 48-я стрелковая дивизия, у озера Выртсьярв — 10-я стрелковая дивизия.

Когда измученные боями и переходом красноармейцы вступили в украсившийся летней зеленью Тарту, город казался спокойным, живущим повседневными заботами. Но это было лишь первое впечатление. Люди спешили, не зная куда. Они провожали колонны проходящих красноармейцев удивленными и вопрошающими взглядами. А когда, сотрясая стены седого университета и развалины Вышгородского собора XIII — XV веков, с грохотом взлетел в воздух каменный мост через Эмайыги, всем стало ясно, что надвигается нечто ужасное.

Города Тарту достигли, говоря словами командира дивизии, только 700 штыков. Здесь дивизия получила пополнение — в нее влились новые бойцы из Коми АССР, Вологодской и Пермской областей, Латвии, Эстонии. 11 июля «вместе с тыловыми службами в дивизии насчитывался 3581 человек...»22

В течение трех дней части дивизии без отдыха сооружали укрепления, упрочивали оборонительные позиции на северном берегу Эмайыги. Самым уязвимым участком обороны был городской. Командир дивизии П. П. Богайчук поручил возглавить его начальнику артиллерии Я. П. Синкевичу Советские воины оборудовали огневые точки переднего края в подвалах домов, у реки, а глубинную оборону разместили на вторых этажах и чердаках отдельных домов.

К вечеру 11 июля 1941 года, обойдя участок обороны дивизии слева, в южную часть Тарту ворвались рота гитлеровцев и 20 танков. Улицы старого города заволокло дымом. В третий раз в течение многовековой истории Тарту немецкая военщина покушалась на его свободу Гитлеровцы пытались сходу форсировать реку Эмайыги, которая делит город на две части, и занять плацдарм на северном ее берегу, но осуществить это им не удалось. Схватка увенчалась победой красноармейцев. Ранним утром следующего дня немцы, подтянув подкрепление, предприняли новую попытку форсировать реку. Часть их ворвалась в город. Перед 414-ым артполком была поставлена задача сдержать наступление врага, не дать ему возможности подойти к реке. В бою беспримерную отвагу и выдержку проявили разведчики сержанты Бурягин и Касаткин, рядовой Филатов, командир батареи лейтенант Назаров и лейтенант Меренков. Оборудовав наблюдательные пункты на чердаках высоких домов, разведчики, рискуя жизнью, корректировали огонь, а батарея под командованием лейтенанта Назарова уничтожила около батальона пехотинцев и десятки машин. Ночью группа разведчиков под командованием лейтенанта Александра Хитняка ворвалась на вражеские позиции. В схватке, начавшейся около двух часов ночи, разведчики уничтожили более 30 гитлеровцев. Застигнутые врасплох, немцы обратились в бегство. В себя они пришли только с рассветом, убедившись, что их преследует небольшая группа советских солдат. Утром разведчики успешно возвратились в свое расположение.

В числе захваченных трофеев был планшет убитого капрала Ганса Дицершта. Среди прочих документов в нем обнаружено написанное 8 июля и оставшееся неотправленным письмо: «В войне с Россией наши солдаты переживают очень большие трудности, — жалуется капрал. — Мы несем потери, несмотря на то, что наши газеты сообщают о больших успехах и сулят счастливую жизнь после войны. Несмотря на высокий дух немецкого солдата, все же придет время, когда Россия будет гнать нас на родную землю. Нам придется совершать большие походы и зачастую в голодной обстановке. Недалеко то время...»23

Не сумев форсировать реку силой, враг прибегнул к хитрости. Гитлеровцы попытались переправиться через Эмайыги на плотиках под прикрытием предрассветной мглы, но оборона дивизии встретила их шквальным огнем. После этой неудавшейся попытки враг установил над городом аэростат наблюдения. Не помог ни он, ни самолет-разведчик. Едва занималось утро, на позициях дивизии все замирало. Гитлеровцы, пытаясь форсировать реку, каждый раз наталкивались на непреодолимую стену заградительного огня. Бойцам дивизии ежедневно по всему участку обороны приходилось отражать по нескольку атак противника.

Бывший начальник связи 466-го стрелкового полка, отходившего с боями от Таураге до Ленинграда, Николай Селиверстович Васильев рассказывает об обороне Тарту:

— Велись упорные, кровопролитные бои. Не помню, что ел и когда спал, все протекало, как во сне.

В эти часы трудных испытаний командир дивизии П. П. Богайчук писал из Тарту жене: «Все идет своим порядком. Уже почти месяц, как идет война, за эти 22 дня столько событий, что не знаю, о чем писать. Прежде всего о самой войне... Наши дела в дивизии идут неплохо. Дивизия представлена к ордену Красного Знамени — награда по заслугам. Части дивизии выдержали ряд боев с немцами. Дрались хорошо. Многие бойцы и командиры также будут награждены.

Есть много героических эпизодов. Вообще, как видишь, наша дивизия не подкачала. С нашими успехами мы имеем и потери. Погибли Павлинов, Гарипов, Семич, Ростовцев и ряд других товарищей.

Ничего не поделаешь. Жаль товарищей, но за них мы отомстим в будущем — враг получит по заслугам. Благодаря принятым мною мероприятиям немцы не смогли торжественным маршем войти в Таураге, под Таураге их положили немало».

К правительственным наградам было представлено около ста бойцов и командиров дивизии. Но никто тогда ни орденов, ни медалей не получил. Первые экземпляры документов пропали по дороге в штаб 8-й армии, а вторые были уничтожены, когда дивизия попала в окружение.

Оборона Тарту продолжалась. 15 июля гитлеровцы, сконцентрировав крупные силы, попытались с боем прорваться в северную часть города. Вражеская атака была отбита. На этот раз путь противнику преградил меткий огонь батареи под командованием лейтенанта Меренкова. Во время боя артиллеристы Меренкова, стреляя прямой наводкой, уничтожили около десяти понтонных лодок и роту гитлеровцев. Остальные солдаты и офицеры противника были вынуждены отступить.

Тем временем враг приближался к Пскову Земля гудела, взрывы бомб слышны были в Тарту. 125-й дивизии грозила опасность очутиться в «мешке».

Против 10-й, 125-й и 48-й стрелковых дивизий, которые обороняли северный берег Эмайыги, враг сосредоточивал все новые и новые силы.

О том, насколько трудное положение сложилось на этом участке обороны, можно судить по информации штаба 8-й армии, направленной 14 июля 1941 года командованию Северо-Западного фронта: «8-я армия имеет задачу прочно удерживать фронт на участке Синиалику, Метсякюля, Темби, Кулу, южная окраина Тарту и дальше по северному берегу реки Эма.

До тех пор, пока силы противника не превосходили нас, эта задача была выполнимой и армия удержала рубеж.

Противник, по-видимому, по достоинству оценил это направление и усиленным темпом сосредоточивает здесь свежие силы и вводит в бой против частей 10-й, 125-й и 48-й стрелковых дивизий — измотанных боями, потерявших личный состав.

В общей сложности некомплект 75-80% личного состава. Примерно такое же соотношение некомплекта материальной части, в то время как фронт армии равен 220-250 км. Таким образом, армия на 10.7.41 г. имела полтора орудия, два станковых пулемета и 4 ручных пулемета на один км фронта, при условии, если все эти орудия вытянуть в одну линию и лишиться всякого резерва в корпусах и дивизиях и отказаться от глубокой обороны. Кроме того, Вашей директивой приказано к 13.7 сформировать в дивизиях танковые батальоны. Как Вам уже известно, армия располагает на все дивизии только 15 танками.

22 дня войны — половина этого времени проведена в ожесточенных боях, неся потери, а увеличивающиеся бои с каждым днем приносят новые потери в личном составе и материальной части.

До сих пор армия не имеет развернутого тыла, а по всем видам базируется на местных ресурсах.

...артиллерия с воздуха ничем не прикрыта, так как зенитной артиллерии в составе армии нет, а вся авиация распоряжением фронта перебазировалась вглубь территории СССР и на наши запросы оказать содействие хотя бы одним самолетом или прикрыть артиллерию истребительной авиацией, нам отвечают «Авиация выполняет более важные задачи, оказать помощь не можем!».

За последние дни так много благодатных целей, которые могла бы громить наша авиация, для этого мы не имеем средств. На такую цель, как аэростат наблюдения противника, мы вынуждены посылать У-2.

Выводы: в настоящее время в том составе, в котором находится армия, выполнить своей задачи она не в состоянии, имея перед собой превосходящего противника... перед армией стоит проблема: или получение немедленной реальной помощи в виде живой силы.., части боеприпасов, авиации и танков, или разрешение отойти на Нарвский перешеек для занятия обороны»24.

Для обеспечения оперативного командования 14 июля 8-я армия и другие соединения перешли в ведение Северного фронта.

Около семнадцати суток бойцы дивизии героически защищали город Тарту и его окрестности. За это время они уничтожили более стрелковой дивизии врага.

Окружение

Утром 22 июля немцы начали наступление от Чудского озера до озера Выртсьярв. В этот день вражеские самолеты яростно бомбардировали железнодорожные станции Ягева и Муствээ. После упорных боев фашистам удалось захватить город Пилтсам.

Во второй половине дня командиру 125-й стрелковой дивизии сообщили, что под натиском противника начал отходить правофланговый 466-й стрелковый полк. П. П. Богайчук срочно вызвал начальника артиллерии Я. П. Синкевича и приказал ему выяснить причины отступления. Оказалось, что красноармейцы полка не могли устоять перед вражескими броневиками, ураганным пулеметным и минометным огнем. Полк отступал, неся большие потери.

Я. П. Синкевич вспоминал:

— Едва я вернулся на командный пункт дивизии, как П. П. Богайчук вызвал меня и начальника штаба дивизии Г. П. Пономарева в штаб корпуса. Там ночью при тусклом свете свечи в палатке командующего корпусом мы узнали, что немцы прорвались на правом фланге 10-й стрелковой дивизии и обходят 11-й корпус в районе Муствээ.

23 июля военсовет 8-й армии приказал упорно оборонять занимаемый участок, не дать врагу возможности прорваться на север и северо-восток.

На второй день наступления гитлеровцев части 11-го корпуса сдерживали яростные удары противника и не дали ему возможности форсировать реку Эмайыги.

657-й полк 125-й дивизии и другие части корпуса вместе со 2-м латышским стрелковым полком, которым командовал полковой комиссар К. Ульгхе, нанесли противнику фланговый удар в районе Егевы и приостановили наступление гитлеровцев в направлении Муствээ. На рассвете 24 июля враг, сосредоточив крупные силы, снова контратаковал на правом фланге 11-го корпуса.

В середине дня полковник Иванов позвонил из штаба 11-го корпуса в штаб армии и сообщил начальнику оперативного отделения полковнику Смирнову «На Егеву ведут наступление 30-40 танков и два полка пехоты противника, поддерживаемые авиацией.

Часть 268-го стрелкового полка отошла к Садоле, часть окружена в районе озера Курема. 657-й стрелковый полк, оборонявшийся в районе Падамусе, рассеян»25

После прорыва гитлеровцев на правом фланге 11-го корпуса создалось очень тяжелое положение. На этот сложный участок отправился командир дивизии П. П. Богайчук. Воины 466-го полка отражали вражеские атаки, укрепившись на северном берегу небольшой речушки. Фашисты под прикрытием авиации, от которой красноармейцам практически не было защиты, и танков теснили части полка. Генерал приказал ускорить отход дивизии, но было уже поздно. Противник перекрыл дорогу через Егеву и Муствээ. Советские воины попали в «клещи» в болотистых лесах на западном берегу Чудского озера.

Военсовет армии приказал послать по маршруту отхода подразделений усиленную разведку и с наступлением темноты начать отвод людей и техники.

У 125-й и 48-й стрелковых дивизий оставался единственный выход — прорваться берегом озера к Муствээ и приостановить наступление гитлеровцев на Нарвском направлении.

25 июля, в 16 часов, штаб 125-й дивизии сообщил по радио командованию корпуса и армии, что части дивизии, отражая вражеские атаки, достигли реки Смеду.

На следующий день штаб корпуса получил по радио из 125-й стрелковой дивизии следующее сообщение: «Положение сложное. Шифры уничтожейы»26 После этого военсовет армии передал из штаба 11-го стрелкового корпуса в эфир открытым текстом: «Прорываться на восток»27 Позже штабы корпуса и армии неоднократно предпринимали попытки установить радиосвязь с окруженными дивизиями, но сделать это не удавалось. Не установила координат их отхода и воздушная разведка. Едва части 125-й дивизии приблизились к Муствээ, немецкая разведка нащупала систему обороны и численность советских войск. Гитлеровцы поспешно сосредоточили в этом районе новые силы. Назревала схватка, без которой нельзя было вырваться из кольца.

Прорывом руководил начальник артиллерии подполковник Я. П. Синкевич. Он, располагая большим опытом боев времен гражданской войны, собрав воедино группы отступавших красноармейцев, с помощью флотилии Чудского озера успешно осуществил операцию по прорыву кольца окружения.

Командиру батальона 749-го стрелкового полка старшему лейтенанту Бондарю и группе бойцов было приказано занять круговую оборону неподалеку от Муствээ, на перекрестке дорог Перед первым дивизионом 414-го артиллерийского полка под командованием майора М. Пустэна и командира дивизиона капитана Горохова была поставлена задача во что бы то ни стало прорвать огневые позиции гитлеровцев.

280 бойцов, таща по болотам и кочкам 11 пушек, пробрались в тыл противника и прямой наводкой стали бить по врагу уничтожая его живую силу и технику. Когда кончились патроны, красноармейцы стали уничтожать гитлеровцев штыками.

Успешно выполнила поставленную задачу группа бойцов под командованием Бондаря. Отразив несколько вражеских атак, эта группа, по указанию Я. П. Синкевича, отошла ночью к Муствээ. Гитлеровцы, не заметив маневра советских воинов, на рассвете снова открыли ураганный артиллерийский огонь. На этот раз снаряды падали впустую. Когда противник, сосредоточив у перекрестка дорог свежие силы, достиг оставленных красноармейцами оборонительных позиций, группа воинов под командованием старшего лейтенанта Бондаря нанесла фашистам удар с фланга.

Красноармейцы, отражая атаки гитлеровцев, преодолевая сильный заградительный огонь, проявляли массовый героизм. Старший лейтенант 459-го гаубичного полка Максим Захаров с группой красноармейцев, попав в окружение, из восьми орудий интенсивно обстреливал гитлеровские позиции и уничтожил минометную батарею, два станковых пулемета и роту солдат противника.

28 июля взвод красноармейцев 466-го стрелкового полка под командованием капитана Кузьмы Максимова столкнулся с врагом.

Несмотря на численный перевес гитлеровцев, советские воины уничтожили 6 грузовиков понтонного соединения, 12 лодок, около 30 лошадей и более 50 вражеских солдат.

31 июля красноармейцы этого взвода в районе Тормы уничтожили штаб соединения гитлеровской армии, 40 грузовых и 15 легковых автомашин, взорвали склад боеприпасов.

4 августа 400 красноармейцев под командованием К. Максимова прорвали кольцо окружения и присоединились к своим. Они вынесли с поля боя 44 раненых товарищей и свои станковые пулеметы.

В тот же день вырвался из окружения политрук 657-го стрелкового полка батальонный комиссар Д. Яковлев. У красноармейцев, которыми он командовал, не было ни артиллерии, ни пулеметов. Путь к своим им пришлось расчищать штыками. В последней рукопашной схватке под Муствээ бойцы взвода Яковлева захватили две вражеские пушки, два броневика, четыре грузовика и четыре пулемета.

Присоединился к своим и командир комендантского взвода 657-го стрелкового полка И. К. Новоселов. Он вынес из окружения полковое знамя и штабные документы.

Прорывались из окружения и бойцы 749-го стрелкового полка. Одной из рот этого полка командовал отличившийся в боях под Таураге уроженец Кирова лейтенант Василий Попов. Рота внезапной и смелой атакой прорвала огневую линию противника и вышла из окружения. Пробивались и другие бойцы этого полка. Не дошел до своих командир полка майор И. К. Курочкин. Он погиб, непосредственно руководя прорывом. Командиром полка был назначен лейтенант В. И. Попов.

Распоряжения и приказы командование 11-го корпуса посылало в адрес дивизии. Это означало, что она существует. Но из окружения еще не вышли командир дивизии генерал П. П. Богайчук, начальник штаба дивизии подполковник Г П. Пономарев, комиссар Карпов, начальник особого отделения Уткин и некоторые другие командиры штаба дивизии.

— Однажды утром, — вспоминал Я. П. Синкевич, — с левого фланга сообщили, что замечена лодка, движущаяся к берегу. Я приказал устроить засаду и не стрелять, пока люди не выберутся на берег Через несколько часов на командный пункт были доставлены заместитель начальника особого отделения дивизии Ковалев и все сотрудники этого отделения.

Временно исполняющий обязанности командира 125-й стрелковой дивизии подполковник Я. П. Синкевич немедленно отправил отдельную группу дивизионных разведчиков на поиски командира 125-й дивизии генерал-майора П. П. Богайчука с тем, чтобы помочь ему вырваться из окружения.

С каждым днем положение осложнялось. Над выходящими из окружения частями дивизии в воздухе все время висел разведчик противника. Немцы готовились к наступлению. И хотя рубеж обороны и командные пункты были тщательно замаскированы, следовало сменить позиции. Дивизия должна была незаметно для врага отойти с километр и занять заранее подготовленные позиции. Такой маневр был необходим ввиду отсутствия глубины обороны. Противник в таком случае направит острие удара в пустое место, а советские воины смогут бить гитлеровцев и избежать лишних потерь.

— 9 августа, — вспоминал полковник запаса Я. П. Синкевич, — уже был подготовлен новый рубеж обороны. Выехал на машине посмотреть место, выбранное для командного пункта. В придорожных кустах заметил человека. Когда машина приблизилась, он выбежал на дорогу Остановились. Человек рассказал, что в лесу находится выходящая из окружения группа штаба дивизии вместе с генералом. Встреча была волнующей: обнимались, целовались, на глазах — слезы радости. Все голодные, заросшие до неузнаваемости.

Весть о выходе из окружения командования 125-й дивизии достигла штаба Северного фронта. «На рубеже 125-й стрелковой дивизии действуют мелкие группы вражеских разведчиков... Из окружения вышли командир дивизии генерал-майор П. П. Богайчук и начальник штаба подполковник Г П. Пономарев», — отмечается в сообщении командования 8-й армии.28

Вместе с этой группой вернулись начальник политотдела дивизии батальонный комиссар Козлов, начальник финансовой части дивизии И. А. Вавилов, начальник особого отделения Уткин и другие. При них было и знамя дивизии.

Вот что вспоминает о прорыве этой группы из окружения бывший начальник финансовой части И. А. Вавилов.

— Наша группа в составе 14 человек выходила из окружения во главе с командиром дивизии генерал-майором П. П. Богайчуком и начальником штаба Г П. Пономаревым. В течение 15 суток мы пробирались по эстонским болотам в расположение своих частей. Продвигались только по ночам, а на рассвете уходили далеко в болота, где и организовывали себе отдых, неся постоянную охрану отдыхающих. Ночью выходили на хутора доставать себе пищу...

Дивизия отражает новые удары

Гитлеровцы неоднократно по радио и в листовках, разбрасываемых с самолетов, объявляли о том, что 125-я стрелковая дивизия окружена и уничтожена, но она вырвалась из окружения и готовилась к новым боям. Это подтверждает и сообщение, поступившее 11 августа в штаб Северного фронта: «125-я стрелковая дивизия в районе Тудолина в 14 часов 35 минут отразила атаку вражеского батальона, который поддерживали 6 броневиков и 5 танков. В 15 часов в этом же районе противник снова начал наступление»29

Дивизия продолжала сражаться. На страницах ее истории есть такая запись: «Утром 14.VIII.1941 года отбита атака батальона пехотинцев и танков. В занят рубеж обороны...

В 12 часов 125-я стрелковая дивизия сражается в лесах»...30

Вражеское наступление в районе Тудолина дивизия сдерживала на протяжении четырех суток.

После боя, состоявшегося 16 августа в районе местечка Исаку, на правом берегу реки Нарвы, дивизия заняла рубеж обороны. Здесь она в течение трех дней отражала яростные атаки противника, но дольше удержаться не смогла, так как соседняя дивизия, находившаяся справа, не успела своевременно занять оборону и немцы, переправившись через реку, вошли в восточную часть города Нарвы.

По приказу командования 125-я стрелковая дивизия отошла и заняла оборону в укрепленном районе за рекой Лугой. Здесь до конца августа дивизия вела упорные оборонительные бои на правом фланге 8-й армии.

Оценивая ход боев на лужском рубеже, командующий 4-й танковой группой германской армии генерал-полковник фон Хепнер писал: «Насколько труден был бой с сильно укрепившимся противником, видно из того, что мы должны были взять 1263 полевых укрепления и удалить 26 588 мин».

Это признание гитлеровского генерала лишний раз свидетельствует о том, как мужественно и стойко сражались воины 8-й армии и входившей в ее состав 125-й стрелковой дивизии.

После длившихся почти месяц ожесточенных боев дивизия снова получила приказ отходить в Ораниенбаумском направлении. Переходя на новые оборонительные рубежи, красноармейцы использовали малейшую возможность укрепиться и дать врагу отпор. Не имея возможности контратаковать противника, части выделяли взводы храбрецов и те, пользуясь ночной темнотой, врывались в расположение гитлеровцев и уничтожали их. Так, августовской ночью в районе деревни Хабалово Ленинградской области группа красноармейцев под командованием комбата 749-го стрелкового полка лейтенанта коммуниста Н. Козлова натолкнулась на обоз гитлеровцев. Н. Козлов первым выскочил на шоссе, бойцы гранатами подорвали два грузовика и две легковые машины, уничтожили 40 солдат и офицеров противника, захватили немало оружия и важные документы.

Расположенная в другой деревне вражеская артиллерия постоянно обстреливала позиции наших войск. Красноармейцам никак не удавалось заставить вражеские пушки замолчать.

— Видимо, здорово укрепились, — сказал лейтенант Н. Козлов. — Придется задушить бандитов собственными руками.

Ночью с группой бойцов Н. Козлов пробрался во вражеский тыл. Разделившись на небольшие групки, красноармейцы со всех сторон стали приближаться к вражеской батарее. Когда кольцо окружения сомкнулось, Н. Козлов поднялся во весь рост и с криком «Ура!» бросился на гитлеровцев. Его примеру последовали остальные красноармейцы.

— Вскоре вражеская батарея была в наших руках, — писал в дивизионной газете «Ворошиловский залп» участник этой операции В. Дубовец. — На рассвете под командованием Н. Козлова мы стреляли из трофейных пушек по противнику. Обороняя деревню Лосунов, Н. Козлов с пятнадцатью красноармейцами отразил атаку вражеских автоматчиков и уничтожил двадцать гитлеровских солдат и офицеров. Не случайно в одном из приказов командующего группировкой немецких армий «Север» генерал-фельдмаршала Лееба указывалось: «Остатки разгромленной 125-й стрелковой дивизии должны быть как можно скорее безжалостно уничтожены, так как они наносят большой ущерб победоносному шествию армии великой Германии»31

В дивизии уже потеряли надежду увидеть командира 459-го гаубичного полка полковника Р В. Олейникова и батальонного комиссара Забродина. Они заблудились в эстонских лесах, когда гитлеровцы окружили дивизию. И хотя в войну люди привыкли к разным неожиданностям, весть о возвращении Олейникова и Забродина глубоко взволновала всех. Целый месяц эти два коммуниста пробирались к своим. Трудно описать, сколько воли и физических сил им потребовалось для этого, сколько невзгод они перенесли.

8 сентября штаб 125-й стрелковой дивизии постигло большое несчастье. С самого утра закипел бой. Противник упорно теснил наши части, гитлеровские танки прорывались почти к самому командному пункту. У телефонного аппарата находились генерал П. П. Богайчук, подполковник Г. П. Пономарев, батальонный комиссар Карлов и подполковник Я. П. Синкевич. Они ждали разрешения сменить командный пункт. Разрешение было получено. Но в это время командный пункт подвергся яростному обстрелу вражеской артиллерии. Все залегли. Когда стрельба утихла, Г. П. Пономарев не поднялся, Он был тяжело ранен осколком в грудь.

Генерал П. П. Богайчук приказал Я. П. Синкевичу:

— Принимайте штаб.

— А вас, — обратился генерал к полковнику Р. В. Олейникову, — назначаю начальником артиллерии дивизии. Полк передайте своему заместителю Пустэну.

Бой продолжался, тяжелый, кровопролитный. Красноармейцы отражали атаки вражеских танков бутылками с горючей смесью. Гитлеровцы снова окружали дивизию. Пути отхода были отрезаны. Штаб продвигался лесом. Обошли озеро с заболоченным, поросшим камышом берегом.. Медицинские работники и красноармейцы несли на носилках раненых и убитых. Подполковник Пономарев умер утром следующего дня, так и не придя в сознание. В трудное для дивизии время бойцы лишились опытного командира. Они поклялись отомстить гитлеровцам за смерть боевого товарища, бесстрашного защитника Родины.

Дивизия, достигнув намеченного рубежа обороны, окопалась неподалеку от деревни Готобужи. Это был последний из 80 дней отступления. Начались ожесточенные бои за Ораниенбаумский плацдарм. На этом участке 125-я стрелковая дивизия в результате ожесточенных боев не только сдержала наступление гитлеровцев, но и контратаковала.

9 сентября 1941 года комдив П. П. Богайчук приказал 657-му и 466-му стрелковым полкам выбить немцев из деревни Готобужи и слободы Фабричная и закрепиться в них. Ночью красноармейцы заняли исходные позиции, приготовились к атаке. Штабы обоих полков разместились в наспех выкопанном окопе в полукилометре севернее Готобужи.

Бывший командир 657-го стрелкового полка, ныне полковник запаса С. К. Георгиевский, живущий в Ленинграде, сохранил несколько боевых донесений, которые в ходе этой атаки прислали ему командиры батальонов.

Ветеран боев со слезами на глазах осторожно листает потертые, поблекшие от времени небольшие листки.

Вот написанное карандашом сообщение командира первого батальона 657-го стрелкового полка лейтенанта В. Коковихина. «Попытка взять деревню не удалась. Понес потери. Перешел к обороне. Противник перешел в контрнаступление с минометами и ст. пулеметами — 2 шт., 749-й тоже перешел к обороне. О 466-ом нет сведений. Слева от меня третий батальон. 16.00. 9.IX.1941 г.»

О напряжении проходивших в эти дни боев свидетельствуют донесения командира третьего батальона этого же полка капитана П. И. Храпко. Под обстрелом вражеских орудий капитан писал майору С. К. Георгиевскому: «3-й и 1-й батальоны в 18.30 ходили в атаку, дружно кричали «ура», но сильным пулеметным и минометным огнем и автоматчиками атака была отбита. Батальоны залегли. Готовлю вторую атаку в 19.30 9.1Х.1941 г.»

После второй атаки П. И. Храпко сообщил командиру полка: «Батальоны продвинулись за железную дорогу, от деревни находятся в 200 метрах. Противник окопался в деревне и отражает огнем атаки.

9.1Х.1941 г.»

В третьем донесении командир батальона пишет: «...Перед фронтом имею до батальона пехоты, два миномета, с дороги бьет артиллерия, есть станковые пулеметы. Количество не установлено. Батальон перешел к обороне... Необходимо пополнить нас патронами. 9.IX. 1941 г.»

9 сентября красноармейцам не удалось сломить сопротивление гитлеровцев. Слишком неравны были силы. С. К. Георгиевский пишет: «У нас в те часы не было ни полковой, ни батальонной артиллерии. Не было и дивизионной. Оставалось полагаться на стрелковое вооружение, на смелость и отвагу командиров и бойцов наших подразделений...»32 Снова перейти в наступление во взаимодействии с 466-ым стрелковым полком под командованием капитана К. Максимова планировалось на следующее утро.

Вечером того же дня на командный пункт полка позвонил начальник штаба дивизии Я. П. Синкевич и сообщил:

— Полкам атака намечается на 21 час. Вас поддержит артиллерия форта Красная Горка. Стрельбу корректировать через штаб дивизии. Полученные от вас данные передадим штабу армии, а оттуда на форт...

Первый снаряд артиллерии форта разорвался на позициях противника точно в 21 час. От взрывов тяжелых 12-дюймовых снарядов рушились сараи, сносило крыши, гитлеровцы и их техника вместе с огромными столбами земли взлетали в воздух. После непродолжительной артиллерийской подготовки бойцы обоих полков поднялись в атаку. В ходе наступления советские воины захватили четыре миномета и 300 мин, станковый пулемет крупного калибра, 22 пушки, 32 мотоцикла, много боеприпасов и других трофеев. Дивизионные разведчики уничтожили гитлеровского генерала, четырех высших офицеров, подорвали несколько автомашин, захватили важные документы. На рассвете деревня Готобужи и слобода Фабричная были уже в руках советских воинов. Красноармейцы окопались и укрепились на северном берегу реки Воронки.

«Удивительное дело, — пишет о боях за Ораниенбаумский плацдарм писатель Лев Успенский, — фашистская армия в те годы, бросаясь то на запад, то на восток, форсировала сотни могучих водных потоков — Шельду и Маас в Бельгии, Марну, Сену, Лауру во Франции, Вислу и Сан в Польше. Но пересечь речку Воронку, жалкую — курица вброд перейдет! — ей так и не удалось...»33

— 10 сентября 657-й стрелковый полк получил приказ командования дивизии передать слободу Фабричную 5-й морской бригаде и срочно продвигаться к Большим Иликам. На следующее утро бойцы полка уже атаковали врага в районе этой деревни. Несколько раз красноармейцы пытались выбить гитлеровцев из этого населенного пункта, но их попытки не приносили успеха.

— Наконец командир дивизии не выдержал, — пишет в своих воспоминаниях С. К. Георгиевский, — и приказал мне любыми средствами выбить немцев из деревни Илики.

«Поднимай и ставь в строй всех работников штаба, всех поваров, связистов, сам иди вперед, а Илики возьми!»34 — приказал по телефону генерал П. П. Богайчук.

14 сентября приказ командира дивизии был выполнен, деревня освобождена.

Через несколько дней части дивизии облетела радостная весть. За успешные боевые действия на Ленинградском фронте маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов объявил бойцам 125-й стрелковой дивизии благодарность.

18 сентября по указанию Совета Ленинградского фронта дивизия прибыла в Ораниенбаум, сдала оружие, технику и приготовилась к погрузке на баржи для отправки в Ленинград.

Вечером обстреливаемые противником баржи отвалили от берега и к утру достигли Ленинграда. Командир дивизии П. П. Богайчук и начальник штаба дивизии Я. П. Синкевич отправились в штаб Ленинградского фронта, который размещался в Смольном. Здесь они получили указание срочно принять новый контингент бойцов, подобрать командиров и укомплектовать дивизию. Город казался сумрачным. Почти беспрерывно звучали сирены, объявляя воздушную тревогу, темноту ночи прорезали лишь прожекторы, ищущие вражеские самолеты. Люди дышали дымом и порохом, земля дрожала от взрывов бомб и снарядов тяжелой артиллерии противника.

900 дней на Ленинградском фронте

Полторы недели пробежали как один день. 125-я стрелковая дивизия снова была готова к битвам. В конце сентября поступил приказ командования Ленинградским фронтом занять полосу обороны в районе Колпина.

Дивизия была передана 55-й армии Ленинградского фронта и 1 октября 1941 года уже находилась на боевых позициях. Командный пункт дивизии разместился северо-восточнее Колпина, на кирпичном заводе «Победа», а наблюдательный пункт — в городе, на церковной колокольне.

Бойцы и командиры дивизии в трудных условиях возводили укрепления. Первые заморозки сковали землю. Под обстрелом врага, отражая атаки противника, воины рыли окопы, устанавливали проволочные заграждения и минные поля. Пришедшие на пополнение в дивизию бойцы и командиры не имели опыта и навыка боев, поэтому командиру дивизии и начальнику штаба приходилось всюду успевать, советовать, исправлять недочеты.

Как-то генерал П. П. Богайчук взял из рук бойца винтовку, стал открывать затвор, а он — ни с места. Перестарался красноармеец, слишком густо смазал винтовку, и смазка от холода застыла. Во время одной из атак то же произошло с несколькими пулеметами. Хорошо еще, что у бойцов Ижорского рабочего батальона, оперативно подчиненного 125-й дивизии, был керосин.

С первых же дней обороны Ленинграда воинам 125-й стрелковой дивизии пришлось вынести немало тяжелых испытаний. На ее участке обороны между реками Ижора и Нева немцы заняли противотанковый ров и сильно укрепились.

Уже в сводке боевых действий от 5 октября штабу армии сообщалось: «Небольшая группа автоматчиков противника пыталась контратаковать правый фланг 749-го стрелкового полка... В 1 час 45 минут предпринята новая контратака... В 8.00 около 150 солдат противника предприняли наступление на правом фланге 657-го стрелкового полка напротив кладбища...

Всю ночь вражеская артиллерия и минометы обстреливали город Колпино и его окрестности.

Появившиеся на рассвете над нашими позициями немецкие самолеты корректировали артиллерийский огонь.

За сутки отразили три контратаки противника. 6-я батарея четырьмя выстрелами уничтожила два вражеских пулемета.

1-й артиллерийский дивизион концентрированным артиллерийским огнем рассеял автоколонну из 35 машин и 60 процентов их уничтожил»35

День и ночь тяжелая артиллерия гитлеровцев методически обстреливала не только позиции и коммуникации защитников Ленинграда, но и сам город. Для этой цели командование гитлеровской армии выделило несколько полков тяжелой артиллерии. На их картах в качестве «военных объектов» были намечены Ленинградский университет, здание Академии наук СССР, одним из «военных объектов» значилась сокровищница мирового искусства — Эрмитаж.

Враг концентрировал силы и готовился к новому штурму Ленинграда.

Ставкой гитлеровцев было объявлено, что в начале ноября в Ленинграде в гостинице «Астория» будет организован банкет для высших немецких офицеров, а на Дворцовой площади состоится военный парад. Гитлеровцы хвалились, что уже назначен комендант Ленинграда.

Взятый в плен 13 октября разведчиками 125-й стрелковой дивизии немецкий солдат 3-го дивизиона 291-го артиллерийского полка заявил: «12 октября командир нашей батареи обер-лейтенант Хейнель во время поверки сообщил нам, что через 14 дней Ленинград должен пасть, то есть 26-27 октября 1941 года наши войска должны занять город.

В середине октября нас должны сменить новые, прибывшие из Франции части, которые и займут Ленинград»36.

Но город на Неве, перенося неимоверные трудности блокады, жил и оборонялся. 125-я стрелковая дивизия, как и все защитники Ленинграда, готовилась стоять насмерть.

14 октября командир дивизии П. П. Богайчук приказал всем полкам проверить боевой порядок, расположение пулеметных и автоматных огневых позиций, создать глубоко эшелонированную оборону. Все бойцы были обеспечены ручными гранатами и бутылками с горючей смесью, была проверена связь, проложены запасные линии.

Вечером гитлеровцы начали интенсивный артиллерийский, минометный и пулеметный огонь. Тяжелая артиллерия гитлеровцев яростно обстреливала передовые позиции дивизии, а дальнобойные орудия — город Колпино.

Вечером 16 октября противник обрушил на левый фланг 749-го стрелкового полка мощный артиллерийский и пулеметный огонь. После длившегося три часа обстрела, громкоговоритель на позициях противника возвестил, что будет говорить «младший лейтенат Попов».

— Предлагаю сдаться! Армия великой Германии непобедима, — вещал голос провокатора. В ответ заговорили пулеметы 749-го стрелкового полка.

Гитлеровцы убедились, что «агитация» не поможет, снова пустили в ход артиллерию. Каждый час приносил новые жертвы. 18 октября погиб командир 466-го стрелкового полка майор Кузьма Максимов. Командир дивизии П. П. Богайчук не мог смириться с тем, что гитлеровцы, захватив противотанковый ров, почти безнаказанно обстреливают из него оборонительные позиции дивизии.

Вызвав к себе недавно прибывших в дивизию воспитанника военной академии имени М. В. Фрунзе начальника оперативного отделения штаба капитана В. К. Зиновьева, командира 657-го стрелкового полка майора А. П. Варюхина, он изложил им свой замысел.

— Нужно немедленно отбить у немцев противотанковый ров, — не отрывая взгляда от карты, сказал генерал. — Фронтальная атака немыслима, так как наши передовые позиции отделяет от немецких хорошо простреливаемый открытый участок шириной около ста метров, — размышлял командир дивизии. — Мы должны выбить противника, понеся при этом как можно меньше потерь.

— Мы пришли к единому выводу, — вспоминает В. К. Зиновьев. — Прорыть от наших передовых позиций до противотанкового рва два хода сообщения, использовав которые и ударить по противнику. Этот замысел поддержало командование армии.

Подготовиться к штурму противотанкового рва оказалось не так просто. Ходы сообщения нужно было копать осторожно, чтобы не заметила вражеская разведка, землю уносить, так как пространство между нашей передовой траншеей и противотанковым рвом покрывал снег, а сами ходы хорошо замаскировать.

Когда ходы сообщения были вырыты, 466-й стрелковый полк получил задание подготовиться к атаке. Командование дивизии разработало не совсем обычный план. Чаще всего атаки начинались на рассвете, когда противник отдыхал. На этот раз решено было начать операцию поздно вечером, чтобы гитлеровцы не успели контратаковать. Подошло намеченное время. Части полка заняли исходные позиции. Генерал П. П. Богайчук, капитан В. К. Зиновьев и другие командиры перебрались с командного пункта дивизии в землянку командира третьей роты Ижорского батальона, которая находилась в передней траншее.

В. К. Зиновьев дал сигнал к атаке — взмыла ввысь ракета. Через несколько секунд в районе противотанкового рва послышалось красноармейское «Ура», затрещали автоматные и пулеметные очереди. Тут же заговорила вражеская артиллерия.

Вскоре командир полка сообщил по телефону генералу П. П. Богайчуку:

— Я на месте. Потери небольшие, Ров наш.

Командиру дивизии не верилось, что все произошло так быстро, и он послал В. К. Зиновьева проверить положение дел на месте. Когда начальник оперативного отделения штаба дивизии подтвердил донесение командира полка, П. П. Богайчук, дав соответствующие указания, отправился на свой командный пункт Но радость оказалась преждевременной. На рассвете гитлеровцы заварили такую кашу, что красноармейцы, находившиеся в противотанковом рву, понеся большие потери, отошли на исходные позиции. В 13 часов того же дня из штаба 55-й армии пришел приказ. «...во что бы то ни стало противотанковый ров вернуть, ведя наступление узким фронтом вдоль железной дороги. » К вечеру ров снова был нашим. И опять ненадолго. На рассвете его заняли гитлеровцы. Поединок продолжался.

Трудным для 657-го стрелкового полка был день 4 ноября. Отражая с раннего утра до позднего вечера атаки численно превосходящего врага, он лишился 143 бойцов. Только в течение двух первых вражеских атак полковой санинструктор комсомолец Павел Шил под минометным и автоматным огнем вынес с поля боя 54 раненых.

Противотанковый ров переходил из рук в руки. Тяжелая артиллерия гитлеровцев день и ночь обстреливала позиции и коммуникации дивизии. Нередко снаряды артиллерии противника ложились рядом с командным пунктом дивизии.

8 ноября, когда фашистские войска заняли город Тихвин и перерезали последнюю железнодорожную линию, связывающую страну с Ленинградом, Гитлер заявил в Мюнхене: «Ленинград сам сдастся: рано или поздно он неизбежно падет Никто не прорвется через нашу линию обороны, никто оттуда не спасется. Ленинграду суждено умереть голодной смертью»37

Пожелтевшие архивные документы неоспоримо свидетельствуют о том, что воины 125-й стрелковой дивизии героически сражались у города Колпина со значительно превосходящими силами противника. Красноармейцы, обороняя подступы к Ленинграду, изматывали противника, уничтожали его живую силу и технику, срывая надежды Гитлера на успех.

28 ноября во время схватки за противотанковый ров командир роты пулеметчиков ударного батальона лейтенант Илья Касаченко командовал взводом пулеметчиков. Его бойцы, прикрывая атакующих пехотинцев, уничтожили 4 станковых пулемета с расчетами и тринадцать автоматчиков противника. Гитлеровцы вынуждены были отступить. Одним из первых в противотанковый ров ворвался стрелок ударного батальона рядовой Григорий Мазуров. Штыком и прикладом он уничтожил пять вражеских солдат и одного взял в плен.

Вскоре гитлеровцы предприняли контратаку В критический момент умолкли два наших пулемета. Один был разбит, расчет второго погиб. Касаченко, будучи дважды ранен, обливаясь кровью, прильнул к замолкшему «максиму». Сдерживая в течение часа натиск врага, он героически погиб в этом бою.

Следуя примеру И. Касаченко, отважно сражался командир отделения младший сержант Игнатий Демин.

Жизнь бесстрашного пулеметчика дорого обошлась фашистам, Демин уничтожил взвод пехотинцев и четыре пулеметных расчета противника. За героизм, проявленный в бою, И. Касаченко и И. Демин были награждены орденами Красного Знамени посмертно.

Бои за противотанковый ров продолжались.

18 декабря 1941 года командир дивизии П. П. Богайчук писал жене: «Жив, здоров. Ведутся напряженные бои. О них рассказывать не буду, так как описать происходящее немыслимо. Воины дивизии сражаются упорно. Есть жертвы. В трудное для дивизии время погиб Пономарев. Ничего не поделаешь, война. Но и немцев здесь уложено немало. Враг силен и коварен, но я думаю, что все это временно. Я верю, что в будущем положение изменится. Верю в силу Красной Армии и советского народа. Придет день, когда немцы будут бежать без оглядки.

После трудных кровопролитных боев имели короткую передышку Были в Ленинграде. Хотя враг рвется в город и часто звучат сигналы воздушной тревоги, жизнь в Ленинграде идет своим чередом. Действует транспорт, работают магазины и даже театры. Мы тоже были в театре, смотрели спектакль, но с перерывами — из-за воздушных тревог.

Я очень рад и счастлив, что нашей дивизии оказана высокая честь защищать город Ленина. Будем бороться за дорогой Ленинград до последней капли крови...».

Это было последнее письмо командира дивизии.

П. П. Богайчук остался верен своему слову.

18 декабря батальон вражеской пехоты, поддержанный интенсивным огнем артиллерии, снова ворвался в противотанковый ров.

Утром следующего дня под командованием начальника штаба 749-го стрелкового полка В. И. Попова ударная группа лыжников и отдельный стрелковый батальон смелым ударом выбили немцев из рва.

Но через три часа начальник штаба дивизии Я. П. Синкевич сообщил в штаб 55-й армии: «В 10.45 враг контратаковал. Понеся в результате артиллерийского и пулеметного огня большие потери, ров оставили и отступили. Я. П. Синкевич»38.

Командный пункт командира дивизии П. П. Богайчука обычно находился рядом с передовой, но на сей раз он решил сократить и без того небольшое расстояние. Четвертый день не прекращались бои.

По два раза в день противотанковый ров переходил из рук в руки.

Генерал, не обращая внимания на возражения товарищей, оставив на наблюдательном пункте дивизии В. К. Зиновьева, вместе с полковым комиссаром И. Новоселовым и другими командирами отправился в расположение передовых подразделений.

Начальнник оперативного отделения штаба В. К. Зиновьев волновался. Позвонив П. П. Богайчуку, он еще раз посоветовал ему вернуться на наблюдательный пункт дивизии.

Генерал ответил.

— Жду командира полка. Как только уточню задачу, сразу же вернусь.

Время шло, а генерал со своей группой не возвращался.

В. К. Зиновьев позвонил снова. Из штаба Ижорского батальона ему ответили:

— С ротным блиндажом, где находился командир дивизии, связи нет. Там случилось что-то неладное. Через несколько минут части дивизии облетела скорбная весть. «Погиб командир дивизии!»

В сообщении начальника штаба дивизии Я. П. Синкевича штабу 55-й армии говорится: «В 18.00 21 декабря 1941 года во время боя в блиндаж 3-й роты Ижорского батальона прямым попаданием угодил крупнокалиберный артиллерийский снаряд. Погибли командир дивизии генерал-майор П. П. Богайчук, полковой комиссар И. Новоселов, заместитель командира 191-го отдельного батальона связи лейтенант П. Авдюшин, помощник начальника оперативного отделения штаба старший лейтенант И. Зегер»39

«Война есть война», — говорил П. П. Богайчук. Товарищи по оружию похоронили своего командира на левом берегу реки Ижоры, смахнули соленую слезу и снова взялись за оружие.

Уже более трех десятилетий отделяют нас от декабрьского вечера, когда воины 125-й стрелковой дивизии простились со своим командиром, но по сей день к скромному гранитному памятнику с надписью: «Командир 125-й стрелковой дивизии генерал-майор Павел Петрович Богайчук. 6.1Х.1896-21.XII. 1941» приходят люди, у его подножия не увядают цветы, которые приносят ветераны боев, их дети, внуки. Память о человеке, отдавшем жизнь за свободу Родины, нетленна.

Воины дивизии беспощадно мстили врагу за смерть своего командира. На следующий день бойцы Ижорского артиллерийского дивизиона уничтожили две вражеские 100-миллиметровые пушки с расчетами, разгромили и подожгли несколько складов, истребили немало гитлеровцев.

С наступлением сумерек части дивизии выбили немцев из противотанкового рва и на этот раз — навсегда. Как ни старался противник возвратить утраченные позиции, это ему не удалось. Бойцы дивизии Делом доказали, что они достойны звания защитников города Ленина.

В декабрьских боях 1941 года под городом Колпиным особенно отличился батальон 749-го стрелкового полка под командованием лейтенанта Николая

Козлова. Примером отваги и героизма был сам комбат.

Однажды Н. Козлов заметил, что к передовой линии нашей обороны ползком приближается группа фашистов. Он лично уничтожил из легкого пулемета около 40 гитлеровцев. 13 декабря враг предпринял попытку атаковать передовую линию нашей обороны, и тогда Н. Козлов автоматными сериями и гранатами уничтожил около двух взводов гитлеровской пехоты. Когда враг повторил атаку, коммунист Козлов уничтожил еще 30 гитлеровцев. В этих боях командир батальона был дважды ранен, но поля боя не оставил.

С начала войны Н. Козлов уничтожил около 300 немецких солдат и офицеров, подбил четыре танка противника. За героизм и смелость при обороне Ленинграда Указом Президиума Верховного Совета СССР от 6 февраля 1942 года ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

Товарищи по оружию посвящали Н. Козлову стихи.

Вот одно из них.

«Родная часть, горжусь тобой,
Твоими славными делами,
Не раз вела победный бой
Ты с ненавистными врагами.

Родился наш герой Козлов
В твоих рядах, как сталь сплоченных,
Отважных множество бойцов
Идут теперь в твоих колоннах.»
 

Высокое боевое мастерство при обороне города Колпина продемонстрировал участник боев на литовской земле, защитник Таураге, командир взвода минометчиков 657-го стрелкового, позже 466-го полка П. Ф. Осенков. Будучи несколько лет стрелком, Осенков в период боев за город Колпино стал минометчиком. Когда в штабе полка Осенкову сказали, что он назначен командиром взвода минометчиков, боец принял это как должное. В тот же день он отправился к своему будущему помощнику сержанту Филатову и сказал: «Учи». Они вытащили миномет на поляну. Командир взвода проползал около него на коленях несколько часов. И так продолжалось ежедневно, пока Осенков не стал первоклассным минометчиком.

Красноармейская газета в заметке о П. Ф. Осенкове подчеркивала, что врожденная добросовестность не позволяет ему работать или воевать посредственно.

Осенков часто говорил. «Я не могу требовать от красноармейца того, чего не в состоянии сделать сам. Когда я приказываю наводчику накрыть цель выстрелом из миномета, наводчик знает, это нужно и можно сделать. Мой командир взвода сделал бы это».

Был случай, когда немцы в течение нескольких дней непрерывно обстреливали один из участков нашей обороны. Они поливали его то минометным, то пулеметным огнем. Когда бил миномет, пулемет молчал. Потом умолкал миномет, и сразу же раздавался прерывистый треск крупнокалиберного пулемета.

Осенков стал наблюдать и заметил тонкую струйку дыма над белым ровным полем. Он догадался, что это была землянка, где попеременно обогревались минометчики и пулеметчики противника. Командир взвода направился на огневую позицию.

После первых выстрелов советских минометов немцы открыли ответный огонь. Десять минут продолжалась дуэль минометчиков. Затем миномет противника был уничтожен прямым попаданием, после чего на этом участке немцы замолкли на несколько дней.

Как-то, наблюдая за противником, П. Ф. Осенков заметил, что к передовым позициям подъехал немецкий обоз. День был на исходе, зимние сумерки быстро сгущались. Нужно было торопиться. Командир занял место у миномета, старший сержант Николай Краснопевцев подавал мины. Миномет заработал. Через некоторое время прибежали пехотинцы. Они смеялись, жали руки минометчикам. Оказывается, три десятка мин, точно настигших цель, в течение нескольких минут превратили вражеский обоз в обугленные куски дерева и обломки металла.

В ночное время немцы то и дело пускали осветительные ракеты. В их свете П. Ф. Осенков заметил однажды 15 вражеских солдат, собравшихся у походной кухни. Снова заработал ротный миномет.

— Осенков накормил фашистов из своей кухни! — шутили минометчики.

«Товарищ Осенков, — писала красноармейская газета, — спокойный человек. Он никогда не повышает голоса, в бою хладнокровен. Однажды осколком снаряда ему пробило шинель. Об этом стало известно через несколько дней. Он забыл или не счел нужным рассказывать об этом».

Таким же скромным, упорным и настойчивым является П. Ф. Осенков и сейчас, трудясь на мирном фронте.

24 декабря 1941 года прибыли новый командир дивизии генерал-майор Иван Иванович Фадеев и комиссар — Гавриил Порфирьевич Хрящев.

* * *

Время, кажется, остановилось. Рука голода в блокадном Ленинграде все крепче сжимала костлявые пальцы, унося новые человеческие жизни. Выбывающих из строя бойцов заменяли изнуренные голодом люди. Добравшись до своих частей, они чаще всего прямо с марша должны были вступать в бой и оборонять Ленинград.

Продолжая упорную борьбу с осадой немецкой артиллерии и стремясь отвлечь часть сил противника из района Мги и Тосно, командующий Ленинградским фронтом Л. А. Говоров решил осуществить ряд тактических операций. В соответствии с этим замыслом командования фронта, 125-я стрелковая дивизия в начале января 1942 года получила приказ штаба армии подготовиться к наступлению в направлении Красного Борц. Этр была трудная и сложная задача.

Командир дивизии И. И. Фадеев приказал всем полкам усилить разведку. В приказе говорилось: «До 10 января 1942 года в течение 10 дней во всех полках из коммунистов и комсомольцев, храбрых и преданных Родине бойцов укомплектовать разведывательные взводы»40.

Уже в ночь на 18 января на выполнение боевого задания вышли первые разведчики 657-го стрелкового полка. Прощаясь с товарищами, участник разведывательной операции Зуев сказал.

— Нам доверена сложная задача, и мы ее выполним. Обязуюсь без «языка» живым не возвращаться. Прошу командира взвода выделить мне двух человек, на которых я бы мог полностью положиться.

С Зуевым отправились Семенов и Шишкин. Достигнув вражеских позиций, разведчики попали под сильный автоматный огонь. В воздух взмыли ракеты гитлеровцев. Красноармейцы вступили в неравный бой. Почти вся группа прикрытия погибла. Кончились боеприпасы, и разведчики, не имея возможности отойти, с гранатами в руках бросились в гущу гитлеровцев, подорвав и их, и себя.

После тщательной подготовки дивизия перешла в наступление, которое началось в первой половине февраля 1942 года.

Накануне наступления артиллеристы 414-го артиллерийского полка под командованием М. Пустэна концентрированным огнем уничтожили много вражеских укреплений и орудий.

Так, артиллеристы под командованием лейтенанта Малерова громили огневые точки и живую силу гитлеровцев, стреляя прямой наводкой с расстояния 250-300 м. Только во время боя 9 февраля артиллеристы этой батареи уничтожили пять пулеметов, противотанковое орудие, по взводу пехотинцев и минометчиков.

Пренебрегая опасностью, смело действовала медицинская сестра, 20-летняя комсомолка Александра Ермакова. 9 февраля она под яростным обстрелом противника вынесла с поля боя 20 раненых бойцов вместе с оружием и оказала всем им медицинскую помощь. За проявленное мужество А. Ермакова была награждена медалью «За отвагу» Самоотверженно действовали в этом бою воины 657-го стрелкового полка. Героически погиб полковой комиссар Яковлев, был тяжело контужен командир полка А. П. Варюхин, позже удостоенный высокого звания Героя Советского Союза. Погибли многие бойцы и командиры, но сопротивление гитлеровцев было сломлено.

За несколько дней 125-я стрелковая дивизия достигла района Красного Бора и укрепилась на новых позициях.

Поскольку соседние 168-я и 268-я стрелковые дивизии находились на оборонительных позициях, 125-я дивизия, вырвавшись вперед, очутилась в «мешке». Немцы предприняли атаки с флангов, стремясь окружить ее и уничтожить. Но красноармейцы на протяжении почти трех месяцев героически обороняли завоеванные позиции, изматывали противника, уничтожали его живую силу и технику.

Большой урон наносили врагу и разведчики дивизии.

Часто направляемые в тыл врага разведгруппы врывались в землянки и окопы гитлеровцев, получали ценные сведения, захватывали важные документы, приводили «языков».

В те дни бойцы отдельной разведроты вписали в историю дивизии много славных страниц.

Младший сержант Сергей Дьяченко пришел в 125-ю стрелковую дивизию зимой 1941 года по «Дороге жизни», ведущей через Ладожское озеро. 24-летний комсомолец из Орла попросил назначить его в отдельную разведроту дивизии. Он стал командиром отделения.

Однажды холодной зимней ночью Сергей Дьяченко с группой товарищей отправился на выполнение очередного задания.

Темнота ночи сливалась с серым снегом. Каждый неосторожный шаг мог выдать разведчиков. Тянулись напряженные минуты. Вот и немецкие окопы. Неподалеку вспыхнул огонек. Видимо, немцы чувствовали себя в безопасности. Дьяченко дал знак. Товарищи залегли, а он пополз вперед. Немцы в тускло освещенной землянке о чем-то спорили. Сергей бросил в окно гранату, затем вторую, третью. В землянке началась паника. Оставшиеся в живых гитлеровцы пустились наутек, но их настигли меткие автоматные очереди. Сергей был ранен, но продолжал сражаться.

В штаб Сергей Дьяченко вернулся довольный: фашистам задал жару и привел пленного.

После излечения 23 апреля С. Дьяченко снова отправился с группой бойцов в разведку И опять смелый разведчик, вплотную приблизившись к немецкому окопу, забросал его гранатами и взял «языка».

26 мая 1942 года грудь младшего сержанта С. Дьяченко украсила медаль «За отвагу».

Находчиво и смело действовал, получив задание, неразлучный друг Дьяченко младший сержант Иван Пигалев. 3 апреля он должен был разведать расположение сил противника на передовой линии. Собрав нужные сведения, Пигалев подполз к немецкому окопу, гранатами взорвал землянку и уничтожил шесть гитлеровцев. 22 апреля младший сержант с группой разведчиков истребил несколько фашистов и взял в плен офицера. На следующий день И. Пигалев снова участвовал в операции. Забросав окоп противника гранатами, он ножом уничтожил одного фашиста, другого доставил в штаб.

С 14 июня 1942 года дивизия получила 50 дней передышки. До этого несколько изменилось и командование дивизии. В мае начальником штаба 125-й стрелковой дивизии был назначен майор В. К. Зиновьев, а Я. П. Синкевич возглавил 43-ю Краснознаменную стрелковую дивизию.

Как и другие дивизии Ленинградского фронта, 43-я, под командованием опытного командира Я. П. Синкевича внесла большой вклад в защиту города Ленина, в значительной мере способствовала прорыву длившейся 900 дней вражеской блокады.

После отдыха и переформирования 125-я стрелковая дивизия снова вернулась на передовую и заняла первый оборонительный рубеж 42-й армии на Пулковских высотах.

Дивизии во что бы то ни стало следовало усилить разведку А так как ширина нейтральной полосы превышала километр, действия разведчиков были очень затруднены.

В скором времени прославленные разведчики дивизии сержанты С. Дьяченко, И. Пигалев, лейтенант И. Горовенко, стрелки Н. Марченко и В. Вербин отправились на выполнение задания. На следующий день командование дивизии располагало важными сведениями, артиллерийский огонь стал точнее.

В то время в 466-м стрелковом полку все знали санитарку роты пулеметчиков, позже — отряда разведчиков, храбрую и отчаянную санитарку-разведчицу Надежду Иванову, которую товарищи по оружию называли «наша Надежда». О ней я хочу рассказать подробнее.

Н. Иванова попала в дивизию случайно, осенью 1941 года.

Было это так. Через Ленинград на фронт шла колонна красноармейцев. Около завода «Большевик» к ним подбежали две девушки и попросили: «Дяденьки, возьмите и нас на фронт». Бойцы шутя посадили их на повозку и отправились дальше. А те, боясь, чтобы кто-нибудь из старших не заметил и не ссадил их, спрятались под брезент и так вместе с бойцами очутились в Колпино.

Командир полка, увидев девушек, удивился:

— А это еще что за пассажирки?

— Мы хотим..., мы можем вам помочь, мы ничего не боимся, — поспешно оправдывались они.

— Эта может остаться, а та, — командир показал на Надежду Иванову, — пусть отправляется домой, слишком молода.

Девушки настойчиво упрашивали, и им разрешили остаться обеим.

— Хотя ей было 17 лет, — вспоминает бывший начальник связи 466-го стрелкового полка Николай Васильев, — она казалась совсем ребенком...

Однажды ночью на участке обороны полка батальон начал разведку боем. Тут же была и Надежда. На рассвете батальон отошел. На нейтральной полосе кто-то стонал.

— Не ходи, погибнешь, — говорили Надежде бойцы. — Уже светает. Надежда не послушалась. Вернулась вечером. И не одна. Она все это время тащила на себе тяжелораненого бойца.

Полковой медпункт, в котором служила Н. Иванова — не тыловой госпиталь. И сюда долетали вражеские пули. Надежда, невзирая на опасность, всегда рвалась на передовую. Она успокоилась лишь тогда, когда была назначена санитаркой в роту пулеметчиков. Ротный санитар — это и боец, и врач. Надежда всегда была там, где больше всего нужна помощь.

— За удивительиную храбрость и самоотверженность при спасении раненых, — вспоминает бывший политрук роты пулеметчиков А. Пахатов, — Надя была награждена медалью «За отвагу».

— В ту ночь 7-я рота дежурила, — рассказывает бывший политрук Л. Коган. — Через наши позиции проходили и возвращались разведчики. К вечеру 14 февраля 1943 года проводили группу разведчиков под командованием лейтенанта Максимова. С ними ушла и наша Надя.

Сначала все шло нормально. На вражеской стороне было спокойно. Но когда разведчики достигли проволочных заграждений гитлеровцев и начали их проходить, враг открыл пулеметный огонь. Разведчики попали в засаду. К своим возвратилась небольшая группка. Все бойцы были ранены.

Многие разведчики полка отправлялись на поиски погибших товарищей, но тщетно. Надежду Иванову они хотели похоронить с почестями.

18 февраля 1943 года сестра Надежды Нина получила извещение: «Сообщаем и вместе с вами разделяем горечь утраты дорогой, близкой нам, вашей сестры орденоноски санинструктора Ивановой Надежды Васильевны, погибшей при выполнении боевого задания 14 февраля 1943 года при защите Ленинграда от немецко-фашистских захватчиков. Не печальтесь, гордитесь своей сестрой, победа будет за нами. Подлые презренные фашисты ответят за смерть наших товарищей.

Шлем вам боевой красноармейский привет. Заместитель командира роты по политчасти младший лейтенант Орлов».

В то время, когда сестра оплакивала Надежду, отважная санитарка, попавшая в гитлеровский плен, находилась в больнице.

— Ночью 14 февраля, — вспоминает спустя почти три десятилетия Надежда Иванова-Анисимова, — я дежурила в медпункте. Зашел капитан Ткаченко и говорит: «Собирайся, пойдешь с разведчиками».

Я много раз ходила на выполнение заданий, чаще всего просилась сама, а в этот раз, помнится, не собиралась. Но Ткаченко сказал. «Ребята без тебя не хотят...» Отправилась. Когда достигли проволочного заграждения, услышала подозрительный шорох. Сообщила Максимову, а потом сразу застрочили пулеметы. Упал Максимов, застонали раненые. Мне обожгло грудь. Поднялась и упала снова. Потеряла сознание. Очнулась от того, что кто-то пинал меня ногой и кричал: «Фрау комсомолка!» Три дня была без сознания. Пришла в себя в городской больнице города Красное Село.

Одна пуля насквозь прострелила Надежде грудь, другая застряла в позвоночнике. Жизнь отважной девушке спасли работавшие в больнице советские врачи Виктор Кузнецов из Петергофа и Вера Пиланк. Они рисковали. Надежду пришлось оперировать. Операция прошла удачно. Надежда выдержала ее.

Но это было только началом мук. Дальнейший путь Надежды шел через концентрационные лагеря и тюрьмы. Сначала она попала в лагерь для военнопленных в Гатчине, оттуда ее отправили в Эстонию, в Вильянди, позже в вильнюсскую тюрьму, затем в Польшу в лагерь для военнопленных в Холме.

Кошмар продолжался почти год. Ни на день отважную санитарку-разведчицу не оставляла мысль — бежать.

16 февраля 1944 года побег удалось осуществить. Она с группой товарищей выпрыгнула из поезда. Это было в Польше. Через несколько дней девушка уже была среди польских партизан, а спустя еще некоторое время — в отряде советских народных мстителей.

30 сентября 1944 года Надежда с группой партизан на парашютах спустилась на территории Чехословакии и продолжала борьбу против фашизма в интернациональном партизанском отряде имени Ермака.

В последние дни войны Надежда Иванова была ранена вторично.

В 1946 году она вернулась в свой родной Ленинград, где родилась и росла, где осенью 1941 года у ворот завода «Большевик» попросила. «Дяденьки, возьмите и нас на фронт».

Только в июне 1970 года Н. Иванова-Анисимова впервые встретилась с товарищами по оружию.

Друзья-однополчане не могли поверить, что та самая Надежда вместе с ними возложила цветы на могилу, в которой похоронены бойцы 125-й стрелковой дивизии. В тот день Надежде Ивановой-Анисимовой вручили медаль «За отвагу», которой она была награждена 27 лет назад.

Благодаря смелым действиям разведчиков дивизия успешно укрепляла свои позиции, наносила противнику ощутимый урон. Разведчики за восемь месяцев доставили в штаб дивизии 17 вражеских солдат и офицеров, 24 раза — важные документы. За этот период ими было захвачено у гитлеровцев 5 пулеметов, 22 автомата, подорвано 5 дзотов и 8 землянок, уничтожено 450 фашистов.

749-й стрелковый полк, находившийся на правом фланге дивизии, защищал участок северо-западнее Пулковских высот до Лиговского канала. При обороне этого рубежа особенно отличились снайперы полка. Они уничтожили сотни фашистов. Много огневых точек врага подавила батарея 76-миллиметровых орудий защитника Таураге старшего лейтенанта А. Бондарчука и батарея 45-миллиметровых противотанковых орудий старшего лейтенанта Антузинского.

Недалеко от передовой было оборудовано 5 вражеских дзотов. Из них гитлеровцы беспрестанно поливали советских воинов пулеметным огнем. Две огневые точки артиллеристы уничтожили в канун 1 Мая. Оставались еще три. Всю ночь А. Бондарчук вместе со своими товарищами наблюдали за противником, уточняя данные, оборудовали огневую позицию. На рассвете А. Бондарчук приказал выкатить орудие на открытую огневую позицию.

— Огонь по левому дзоту! — скомадовал командир батареи.

Орудийный расчет сержанта Васильева действовал быстро, хладнокровно, точно и слаженно. Третий снаряд попал прямо в амбразуру.

Снаряд за снарядом ложились в цель. Наблюдатели сосчитали — 12 прямых попаданий.

— По второму дзоту — огонь!

Гитлеровцы не успели выбраться из своих укрытий. Меткие выстрелы советских артиллеристов уложили их на месте.

На следующий день об А. Бондарчуке и его боевых друзьях дивизионная газета «Ворошиловский залп» поместила статью под заглавием «За 15 минут разрушено три дзота».

Защищая Пулковские высоты, особенно отличились воины 466-го стрелкового полка. Они уничтожили на этом участке много вражеских разведчиков. Полковые снайперы уложили 1158 фашистов, а разведчики — 207 гитлеровских солдат и офицеров, взорвали 4 блиндажа и один дзот. Артиллеристы полка уничтожили 470 немцев, 45 пулеметов и дзотов, 27 блиндажей, 7 наблюдательных пунктов и 7 пушек.

125-я стрелковая дивизия, обороняя подступы к Ленинграду, воспитала 390 снайперов. На их счету — 3975 фашистов. Особенно отличились снайперы лейтенант И. Никитин и сержант В. Шипкин.

Бывший секретарь комсомольского бюро 749-го стрелкового полка И. И. Тризна вспоминает, что зачинателями снайперского движения были члены ВЛКСМ.

Снайперы роты автоматчиков 657-го полка, которой командовал старший лейтенант Д. Кантор, уничтожили более 100 фашистов. Комсорг роты ефрейтор Булаевский истребил 22 гитлеровцев.

Сам комсорг полка не раз рекомендовал лучших комсомольцев в ряды снайперов. А когда И. Тризна в начале 1944 года был ранен, его сменил энергичный политрук Мухин. Десятки комсомольцев, взяв в руки снайперские винтовки, уничтожали ненавистного врага на подступах к городу Ленина. Славные боевые страницы вписали в историю комсомола дивизии снайперы, члены ВЛКСМ — командир взвода лейтенант А. И. Болдышев, санинструктор Д. Березина, старший сержант В. Жевнеров, сержант М. Васильев, старший сержант П. Шапыгин, младший сержант В. Трофимов, комсорг И. Тризна, ныне подполковник, старший преподаватель Ленинградского высшего политического училища МВД СССР, погибший в боях под Ленинградом политрук Мухин и Другие.

На Ленинградском фронте 125-я стрелковая дивизия была известна как боевая единица с хорошо организованной обороной, методически изматывающая противника. За это воины дивизии прежде всего были благодарны инженеру дивизии, кавалеру двух орденов Красной Звезды майору Николаю Кокорину.

Благодаря ему перед участком обороны 466-го стрелкового полка нейтральная зона сократилась с 900-1700 до 200-300 метров. По инициативе и указанию Кокорина были отрыты новые окопы полного профиля, по его системе оборудованы огневые точки, возведены проволочные заграждения, расположены минные поля.

Инженерные сооружения 125-й дивизии оказались непреодолимыми для врага.

Осенью 1943 года 125-я стрелковая дивизия была отведена в резерв Ленинградского фронта и стала напряженно готовиться к новым решающим битвам, к прорыву блокады Ленинграда.

Снятие блокады Ленинграда

11 января 1944 года на заседании Военного совета Ленинградского фронта были подведены итоги подготовки и объявлены даты начала операции по полной ликвидации блокады Ленинграда, с Ораниенбаумского плацдарма наступление было намечено на 14 января, со стороны Пулкова — на 15 января.

Утром 14 января 2-я ударная армия генерала И. И. Федюнинского начала наступление с Ораниенбаумского плацдарма, а днем позже, 15 января, главный удар со стороны Пулкова должна была нанести 42-я армия генерала И. И. Масленникова, в состав которой входила и 125-я стрелковая дивизия.

В книге «Командующий фронтом» генерал-лейтенант инженерных войск Б. В. Бычевский пишет, что к исходу дня 2-я ударная армия прорвала первую и на отдельных участках вторую позиции главной полосы обороны противника. В этот лее день артиллерия 42-й армии, выпустив более семи тысяч снарядов крупного калибра, разрушила 165 немецких дзотов и четыре наблюдательных пункта.

— И вот настал долгожданный миг, — вспоминает бывший в то время начальником штаба 125-й стрелковой дивизии В. К. Зиновьев. — По общему сигналу началась артиллерийская подготовка. Загрохотали сотни орудий, заговорили «катюши».

Это было неописуемое зрелище, слезы радости застилали глаза.

В первый же день наступления, 15 января, части гвардейского корпуса и 466-й стрелковый полк 125-й дивизии прорвали первую позицию главной полосы обороны на глубину до четырех с половиной километров. Громя гитлеровцев, беспредельное мужество и героизм проявили командир четвертой роты Ф. Ефимов, командир взвода А. Замчий, красноармейцы Абрамов, Прохоров, Панков, Амбалиев, Мартьянов, Протопопов... Ф. Ефимов, тяжело раненный в разгар атаки в шею, не оставляя поля боя, сказал: «Пустяки, вперед, ребята!». Только на следующий день раненный осколком, с обожженным лицом, храбрый воин без сознания рухнул на отбитую у фашистов землю. Когда санитары нашли истекающего кровью Ф. Ефимова, его рота уже громила гитлеровцев в нескольких километрах.

Вдохновляющим примером служил в тот день парторг батальона В. Веселов. В бою погиб командир роты, и коммунист Веселов поднял бойцов в атаку. С автоматом в руках парторг вырвался вперед. Перекрывая грохот взрывающихся снарядов и бомб, треск автоматных и пулеметных очередей, он призывал бойцов следовать за ним.

Во время атаки произошло следующее. Когда В. Веселов находился совсем недалеко от вражеского окопа, автоматчик противника выпустил по нему очередь. Но советский воин не упал, он по-прежнему рвался вперед.

— Шесть пуль легли поперек груди, — рассказывает бывший парторг, — но я не заметил этого и бежал с автоматом вперед. Немецкий автоматчик, видимо, опешил от того, что русских, мол, пули не берут, дал еще очередь и, бросив автомат, поднял руки.

Фашист не промахнулся, стреляя в Веселова. Жизнь советскому воину спас стальной панцырь, изготовленный ленинградскими рабочими. Такие панцыри носили многие красноармейцы. Вторая очередь фашистского автоматчика прошила отважному коммунисту руки.

В конце дня радист командира полка старший сержант Зуев послал в эфир адресованную командиру дивизии генералу Фадееву лаконичную радиограмму: «466-й стрелковый полк задачу выполнил». Бои длились день и ночь. Гитлеровцы стремились во что бы то ни стало удержаться на основных опорных пунктах. Операция проходила с огромным напряжением сил всех родов войск.

Вот что рассказывает об этих боях бывший командир отдельного лыжного батальона капитан Д. Кантор:

— На участке 749-го полка из укрепленного опорного пункта «роща Редкая» гитлеровцы продолжали оказывать упорное сопротивление. Правый фланг 657-го полка, который продвинулся вперед, оказался открытым. Создалась угроза обходного маневра фашистов. Командир дивизии приказал ввести в бой лыжный батальон.

— Оставив третью роту в резерве, — продолжает Д. Кантор, — первой ротой прикрывая 657-й полк, мы силами второй роты в обход с фланга атаковали гитлеровцев в роще и, взаимодействуя с 749-м полком, овладели важным опорным пунктом.

749-й полк получил возможность продолжать наступление.

В этом ожесточенном бою пал смертью храбрых командир второй роты лыжного батальона старший лейтенант Берман.

В районе Константиновки, в направлении которой вел наступление 749-й стрелковый полк 125-й стрелковой дивизии, враг дважды предпринял контратаки. Отражая напор гитлеровцев, особенно отличилась батарея 76-миллиметровых орудий старшего лейтенанта А. Бондарчука. Расчеты орудий сержантов Васильева, Костина и Юрасова бесстрашно разили наседавших гитлеровцев прямой наводкой. На рассвете 16 января стремительным контрнаступлением под прикрытием артиллерии 749-й стрелковый полк освободил Константиновку, а отдельный лыжный батальон — Скачки.

— За успешные боевые действия 125-я дивизия 16 января получила благодарность от Военного Совета 42-й армии, а 17 января — от Военного Совета Ленинградского фронта.

Яростные бои велись на подступах к Красному Селу, 125-я дивизия вместе с другими соединениями 42-й армии 19 января к двенадцати часам дня завершила ожесточенный штурм.

«Гарнизон гитлеровцев яростно сопротивляется, — пишет о штурме Красного Села Б. В. Бычевский. — Ближний бой идет среди горящих домов. Зимняя стужа, а путь преграждают потоки воды: фашисты взорвали плотину у станции и мосты через реку Дудергофу»41.

19 января, к исходу дня, войска 42-й и 2-й ударной армий завершили окружение петергофскострельнинской группировки противника, а на следующий день полностью ее ликвидировали.

За отличные боевые действия при снятии блокады Ленинграда, за освобождение Красного Села приказом Верховного Главкомандующего, Маршала Советского Союза И. В. Сталина от 19 января 1944 года всему личному составу 125-й дивизии была объявлена благодарность, а 21 января 1944 года присвоено наименование «Красносельская». Многие солдаты и офицеры были награждены орденами и медалями.

27 января 1944 года гитлеровская блокада Ленинграда была полностью снята. С берегов Невы грянул салют двадцатью четырьмя залпами из трехсот двадцати четырех артиллерийских орудий. Ленинградцы впервые за 900 дней, не опасаясь артобстрела и налетов авиации, вышли на улицы. В Ленинграде не было семьи, которая не лишилась бы родных или близких. Снеся неслыханные тяготы и лишения, они теперь не могли сдержать слез счастья и радости. Об этом дне Ольга Бергольц писала в очерке «В Ленинграде тихо». «Это так удивительно, так хорошо, минутами не верится даже... По солнечной стороне Невского, «наиболее опасной стороне» гуляют детишки. Дети в нашем городе могут теперь спокойно гулять по солнечной стороне!».

125-я Красносельская дивизия в составе 2-й ударной армии продолжала наступление в направлении города Кингисеппа (Ленинградской обл.). Штаб дивизии получил сведения о скоплении немецких войск на станции Керстово. Отдельному лыжному батальону была придана танковая рота и поставлена задача взять Керстово и обеспечить продвижение дивизии на Кингисепп. Танковый десант вырвался вперед и по заснеженному полю стремительно атаковал. Гарнизон эсэсовцев в Керстово был разгромлен, взяты пленные и трофеи. Воины дивизии за 6 дней с боями прошли более 80 километров, форсировали реку Лугу и обходным маневром овладели городом Кингисеппом. При освобождении города смертью героя пал командир 657-го стрелкового полка подполковник П. Соловьев. В этих боях враг лишился 26 «тигров», И самоходных пушек, 136 орудий разного калибра, 33 минометов, 265 пулеметов, 695 винтовок и автоматов, 2 миллионов патронов, 175 автомашин, 17 тягачей, 21 склада и сотен солдат и офицеров42.

За освобождение Кингисеппа личному составу 125-й Красносельской стрелковой дивизии 1 февраля 1944 года была объявлена вторая благодарность Верховного Главнокомандующего, Маршала Советского Союза И. В. Сталина. 4 февраля того же года Указом Президиума Верховного Совета СССР за образцовое выполнение боевых заданий командования в борьбе с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество дивизия была награждена орденом Боевого Красного Знамени и стала именоваться 125-я Красносельская Краснознаменная стрелковая дивизия.

Освободив Кингисепп, 125-я стрелковая дивизия, продолжая наступление, форсировала реку Нарву и вела бои по расширению плацдарма на ее западном берегу Дивизия вступила на территорию Эстонии.

Немцы упорно стремились вернуть утерянные позиции. Яростные бои за западный берег длились день и ночь на протяжении двух месяцев.

В первые дни боев 466-й полк понес тяжелую утрату погибли командир полка подполковник А. Тузов и начальник оперативного отделения дивизии майор Тарасенко. Заменивший в разгар боев погибшего командира полка подполковник В. Пушменков вспоминает— Тузов Алексей, весьма уважаемый, авторитетный командир, погиб от вражеской пули 12 или 13 февраля 1944 года. Я прибыл позже, на рассвете 16 февраля, и в тот же день, не ознакомившись даже с личным составом, расположенным в обороне вдоль узкоколейки, вступил в боевые действия.

С наступлением весны осуществлять наступательные действия частям 125-й дивизии становилось все труднее. Заболоченная местность, на которой укрепились красноармейцы, становилась непроходимой, непроезжей.

Бывший в то время начальником штаба 466-го стрелкового полка, теперь полковник в отставке Дмитрий Ильич Сагайдак вспоминает: «Мы были для врага как бельмо на глазу, он испытывал нашу силу всеми видами орудий. Об окопах нечего было и думать. Копнул лопатой и — вода. После двух — трех выстрелов минометы «садились», их приходилось вытаскивать и укреплять заново. Орудия тонули до осей. Боеприпасы и продовольствие доставлялись на лошадях, ночью»

С середины апреля немцы участили обстрелы. По ночам был слышен гул танковых моторов. 18 апреля 1944 года фашистские самолеты разбросали листовки. В них предлагалось сдаваться непобедимой немецкой армии. «Сознательным» сулилась счастливая жизнь. Те же, кто не оценит этого «благородства», в день рождения «великого фюрера», 20 апреля, будет превращен в котлеты или утоплен в Нарве.

— Поскольку на фронте мы испытывали нехватку бумаги, — вспоминает Д. И. Сагайдак, — эти листовки были использованы не только для самокруток, но и для более прозаических целей.

Не все, о чем говорилось в гитлеровских листовках, оказалось ложью. Утром 19 апреля фашисты, сосредоточив множество танков и живой силы, после длившейся 40 минут артиллерийской подготовки, под прикрытием авиации перешли в контрнаступление.

Бойцы дивизии оказали врагу достойный отпор. Из чахлого кустарника, поросшего редкими березками торфяника, из-за украшенных алеющей клюквой кочек хлынул ураганный огонь. Немцы не рассчитывали на такую встречу.

Полдня не умолкал грохот пушек, треск пулеметов. В этот день гитлеровцы одиннадцать раз предпринимали попытку сломить оборону советских войск и прорваться к реке Нарве, но тщетно. День рождения Гитлера уже давно прошел, а холодные грязевые ванны и горячий свинцовый душ все еще продолжались.

— Не знаю, как оправдались перед Гитлером генералы, предлагавшие нам капитулировать, — вспоминает участник этих боев Д. И. Сагайдак, — но мне кажется, они могли сделать серьезные выводы о стойкости и мужестве русских солдат и офицеров, их умении бороться в любых условиях.

Части дивизии, отразив все атаки, не только удержали позиции, но и перешли в наступление. В этих боях красноармейцы разбили две пехотные и одну танковую дивизии.

Советские воины захватили много трофеев: 37 танков, 24 пулемета, 3 шестиствольных миномета, 10 броневиков, 12 автомашин, много другой техники. Гитлеровская армия лишилась 3350 солдат и офицеров.

— Через несколько дней, — вспоминает Д. И. Сагайдак, — мы стояли в строю награжденных за этот бой, и командир 125-й дивизии полковник В. К. Зи0 новьев вручил мне орден Отечественной войны 1-й степени и орден Красной Звезды командиру полка подполковнику В. П. Пушменкову.

Вскоре после этого боя Д. И. Сагайдак стал начальником штаба 749-го стрелкового полка.

За боевые заслуги в этих наступательных операциях орденами и медалями были награждены 2205 солдат и офицеров 125-й стрелковой дивизии.

Перед 109-м стрелковым корпусом, в состав которого входила 125-я стрелковая дивизия, была поставлена задача развивать наступление вдоль Финского залива.

В ночь на 25 июля 1944 года 125-я дивизия, находившаяся во втором эшелоне корпуса, форсировала реку Нарву и, достигнув шоссе Нарва — Экякюлла, подготовилась к наступлению во взаимодействии со 191-й стрелковой дивизией. Но врага здесь уже не было. Дивизия ускоренным маршем, преследуя отступающих гитлеровцев и не встречая серьезного сопротивления, в 3 часа дня достигла Аувере и соединилась с частями 8-й армии, которые вели бои под Лаасте и Хава.

В ночь на 26 июля отдельные части дивизии окружили лес и взяли в плен более 200 солдат и офицеров противника.

На следующий день полки дивизии заняли исходные позиции и после артиллерийской подготовки перешли в наступление. Гитлеровцы встретили красноармейцев плотным артиллерийским, минометным и пулеметным огнем.

В этих боях особенно отличились зенитчики батареи старшего лейтенанта М. Термосесова.

Красноармейская газета «На врага» в номере от 11 августа 1944 года в заметке «Крупная победа тов. Термосесова» писала. «Орудия стоят на открытом поле. Появись фашистский стервятник, и они сейчас же откроют шквальный огонь.

— Летят! — крикнул наблюдатель. Темные стволы пушек уставились в небо.

— Огонь! — командует старший лейтенант Термосесов. Небо усеялось хлопьями белого дыма. 7 воздушных пиратов один за другим, вспыхивая, падают на землю.

В этом бою особенно отличились стойкостью и мастерством меткого огня расчеты старших сержантов Пасканского и Батущикова, Казакова и Козлова.

В этом бою батарея тов. Термосесова сбила 7 фашистских стервятников».

Однако сопротивление гитлеровцев не удавалось сломить несколько дней.

На участке наступления были сосредоточены другие соединения, а 125-я дивизия была отведена в резерв 8-й армии, и только в первой половине сентября она снова начала подготовку к наступлению на Таллинском направлении. В ночь на 20 сентября дивизионные разведчики сообщили, что немцы оставляют небольшую группу солдат и сильно укрепленную полосу, а основные их силы отступают. Утром того же дня полки дивизии атаковали отступающего врага и, расширяя наступление, лишили его возможности закрепиться на промежуточных позициях. Гитлеровцы отчаянно сопротивлялись. Они минировали дороги, подходы к ним, взрывали мосты, использовали любое укрепление. Но сдержать стремительное наступление Советской Армии им не удалось. 125-я дивизия, преследуя врага, уничтожила 1100 гитлеровских солдат и офицеров, 1040 было взято в плен. На поле боя осталось много фашистских танков, артиллерийских орудий и другой техники.

Ведущие наступление части Советской Армии до 20 сентября освободили от гитлеровских оккупантов 300 населенных пунктов, город Иыхви, железнодорожный узел Сонда.

За отличные боевые действия по освобождению города Раквере приказом Верховного Главнокомандующего, Маршала Советского Союза И. В. Сталина от 20 сентября 1944 года всему личному составу дивизии была объявлена благодарность. В приказе говорилось: «...в боях при прорыве обороны гитлеровцев отличились войска генерал-майора Трубачева, полковника Зиновьева** За отличные боевые действия при прорыве вражеской обороны объявляю частям под Вашим командованием благодарность»43

20 сентября, в 22 часа, в столице нашей Родины Москве был произведен салют в честь воинов Ленинградского фронта.

Утром 22 сентября 1944 года 125-я стрелковая дивизия, наступавшая во взаимодействии с другими частями армии, достигла столицы Эстонии Таллина.

После короткого, но яростного боя одними из первых в юрод ворвались 466-й и 657-й стрелковые полки под командованием подполковников В. П. Пушменкова и М. Куликова.

В. П. Пушменков вспоминает:

— Наступление от его начала и до конца, т. е. освобождение Таллина, прошло в быстром темпе. Все бойцы и офицеры действовали самоотверженно, решительно. Коммунисты и комсомольцы, как и в других боях, были первыми в схватках с врагом. Высокий боевой подъем был вызван большой политической работой, проведенной в порядке подготовки к ближайшему наступлению по освобождению Таллина.

В бою за освобождение Таллина отличились помощник начальника штаба по разведке 657-го полка капитан Николай Иванович Гудков, командир минометного расчета младший сержант Александр Григорьевич Бессонов, заместитель командира полка по строевой части майор Петр Кузьмич Новиков, начальник штаба полка майор Алексей Иванович Николаев. Они в числе первых на танках ворвались в город и лично руководили бойцами.

В боях за Таллин погибли верные защитники Отчизны, действовавшие в танковом десанте — заместитель командира дивизии по строевой части полковник Константин Павлович Колесников, командир 657-го стрелкового полка подполковник Михаил Петрович Куликов.

Первым комендантом освобожденного от гитлеровских захватчиков Таллина был назначен командир 125-й Красносельской Краснознаменной стрелковой дивизии полковник Василий Кондратьевич Зиновьев.

22 сентября 1944 года, в 23 часа 30 минут, но приказу Верховного Главнокомандующего в честь освободителей Таллина в Москве был произведен салют двадцатью четырьмя залпами из трехсот двадцати четырех орудий.

За отличие в боях за освобождение столицы Эстонии — крупного порта на Балтийском море и важной военной базы — в числе других соединений получил наименование «Таллинский» и 466-й стрелковый полк 125-й стрелковой дивизии; 657-й стрелковый полк был награжден орденом Кутузова III степени, 466-й, 749-й стрелковые и 414-й артиллерийские полки — орденами Александра Невского. Многие солдаты и офицеры были награждены орденами и медалями.

Столица Эстонии ликовала. Проходили многочисленные митинги, участники которых приветствовали бойцов Красной Армии. Город украсился красными флагами и лозунгами. На улицы и площади вышли тысячи жителей Таллина — они праздновали освобождение своего города, а советские воины, громя врага, продолжали победоносное продвижение на запад.

С 10 по 31 октября 125-я стрелковая дивизия из Таллина через Нарву, Гатчину, Псков, Остров, Вильнюс, Каунас по железной дороге прибыла в Мариямполе (теперь Капсукас) и была включена в состав 3-го Белорусского фронта, которым командовал бывший в начале войны командиром 28-й танковой дивизии генерал армии Иван Данилович Черняховский.

Последние победоносные бои

В Мариямполе дивизия стояла недолго. 28 ноября 1944 года был получен приказ подготовиться к переброске по железной дороге на освобожденную территорию Польши. Дивизия в составе 21-й армии была подчинена 1-му Украинскому фронту, которым командовал Герой Советского Союза маршал И. С. Конев, и расположилась неподалеку от Сандомира, в лесах, в районе Колбушевска. 21-я армия в это время находилась в резерве фронта.

Дивизия напряженно готовилась к новым наступательным боям на польской земле. Во всех подразделениях проводились дневные и ночные учения.

Утром 12 января 1945 года с плацдарма на левом берегу Вислы части 1-го Украинского фронта начали решительное наступление.

На следующий день, в 14 часов, 125-я стрелковая дивизия и приданый ей полк самоходной артиллерии получили приказ срочно развернуться и, наступая в направлении предполагаемого контрудара противника, переправиться через Вислу.

В канун наступления во всех подразделениях проходили партийные, комсомольские и общие собрания.

Перед коммунистами и комсомольцами была поставлена задача в любой обстановке, какой бы она трудной ни складывалась, быть впереди, являться подлинными политическими вожаками. В эти дни было подано немало заявлений о приеме в ряды Коммунистической партии и ВЛКСМ. Коммунисты и комсомольцы поклялись во что бы то ни стало выполнить задания командования. Эта клятва была подтверждена боевыми действиями.

Фашисты стремились любой ценой удержать свои укрепленные пункты, в развернувшихся ожесточенных боях части дивизии нередко переходили в контратаки, и всегда впереди были коммунисты и комсомольцы.

Ведя бои с противником в глубине его обороны, подразделения дивизии действовали самоотверженно, пренебрегая опасностью прорывались вперед подразделениями и мелкими группами.

Об этих операциях бывший командир 466-го стрелкового полка В. П. Пушменков вспоминает:

— Это величайшее наступление Советской Армии велось непрерывно по всему фронту, с Сандомирского плацдарма до Одера, днем и ночью мы уничтожали врага, не давая ему возможности организованно отойти и создать на каком-либо выгодном рубеже прочную оборону.

Имея в своем распоряжении 6971 человека личного состава, 820 лошадей, 163 автомашины, 72 пулемета, 244 станковых пулемета, 92 пушки и другое оружие, дивизия 18 января в районе Подзамче столкнулась с сильно укрепившимся противником. Стремительной, неожиданной для врага атакой, головные части дивизии заняли железобетонные укрепления и освободили населенный пункт Подзамче. Позже, заняв Огродзенец, советские воины подошли к городу Заверце. Но сразу сломить сопротивление гитлеровцев им не удалось. Враг успел подтянуть резервы. Самоходная артиллерия противника беспрерывно контратаковала позиции дивизии, что было сопряжено с большими потерями. Успешному наступлению советских воинов препятствовал и глубокий снег.

Уже к полудню стало ясно, что фронтальным наступлением сломить сопротивление гитлеровцев не удастся.

Командир дивизии полковник В. К. Зиновьев срочно вызвал на наблюдательный пункт командира 749-го стрелкового полка подполковника Л. Иванова, начальника штаба Д. И. Сагайдака и командиров батальонов.

С наблюдательного пункта дивизии, находившегося в башне полуразрушенного замка, как на ладони было видно все поле боя, город Заверце и ведущая на запад дорога.

— Не везет, ребята, — обратился к офицерам командир дивизии. — Сейчас успех зависит от вас. Командование дивизии ставит перед полком следующую задачу С наступлением темноты, — продолжал В. К. Зиновьев, глядя на покрытую снегом равнину, — совершить ночной обходной маневр на глубину 15 километров и, выйдя на шоссе Заверце — Поремба, прикрываясь одним батальоном с запада со стороны Поремба, остальными силами перейти в наступление в направлении Заверце.

Значение этого маневра всем было понятно без разъяснений.

Прощаясь, командир дивизии пожал всем руки и пожелал успеха.

Стемнело, поднялась пурга, ветер неистово свистел в верхушках деревьев. Воины 749-го стрелкового полка, таща на плечах станковые пулеметы и минометы, брели лесом по глубокому снегу Тем временем совсем стемнело. Блуждая по заснеженным тропинкам и просекам, красноармейцы набрели на дом лесничества. Возглавлявший операцию начальник штаба полка майор Д. И. Сагайдак решил дать бойцам передышку.

С несколькими штабными офицерами он вошел в дом. Тихо. Фонарик осветил пустую комнату Начальник штаба склонился над картой. Не прошло и нескольких минут как вдруг открылась дверь и в комнату ввалился немецкий ефрейтор с ведром, наполненным снегом. Сделав шаг, он остановился и стал моргать, как филин. В это же время во дворе послышались выстрелы. За спиной ефрейтора вырос «Борька» — сержант штаба Борис Корнеев. Он держал за воротник немецкого солдата, за плечами которого висела катушка телефонного кабеля. Выяснилось, что на втором этаже этого дома разместился штаб саперного батальона гитлеровцев. Счастье, что они не ждали «гостей». Не успев понять, что произошло, немцы подняли руки. Красноармейцы, обойдясь без потерь, отправились дальше и вовремя достигли места назначения.

По дороге в Заверце двигались колонны гитлеровцев. Батальоны капитанов Сиротина и Трофимова заняли боевой порядок и начали обстреливать противника из пулеметов и минометов. Мало кому из гитлеровцев удалось спастись. Далее советские воины действовали в соответствии с заданием.

Немцы, услышав бой у себя в тылу, в панике обратились в бегство. Теперь снег стал союзником советских воинов. Шоссе являлось единственным путем на запад. А вдоль него находились батальоны 749-го стрелкового полка. Они встретили бегущих гитлеровцев шквальным огнем. За время этого кратковременного боя воины полка уничтожили более 800 солдат и офицеров противника, в том числе одного генерала. Гитлеровцы оставили на поле боя много самоходных орудий, броневиков. Советские воины, стремительным ночным штурмом заняв город Заверце, спасли от уничтожения 24 предприятия и много складов, которые фашисты не успели взорвать.

Утром 20 января командир 125-й стрелковой дивизии сообщил штабам корпуса и армии о выполнении поставленной задачи.

Чтобы поздравить воинов с победой, в штаб дивизии прибыли командующий 21-й армией генералполковник Д. И. Гусев и член Военсовета армии генерал-лейтенант В. А. Мжаванадзе.

За участие в этой операции командиры батальонов Сиротин и Трофимов были награждены орденами Красного Знамени. На следующее утро части 125-й стрелковой дивизии продолжали преследовать отступавшего врага. Они освободили десятки населенных пунктов и достигли сильно охранявшегося перекрестка шоссейных дорог, ведущих в глубоко эшелонированный участок обороны.

Здесь снова был повторен обходный маневр. Только на этот раз — механизированный. Воины батальона под командованием капитана Сиротина на самоходных орудиях ночью прорвались в тыл противника. Немцы и не подозревали, что к ним с югозапада приближаются советские самоходки. Воспользовавшись замешательством противника, советские воины смяли гитлеровцев, без больших потерь достигли основного шоссе и отрезали врагу путь на запад.

В ночь на 21 января части дивизии освободили город Себеж.

Воины Нго Украинского фронта с 12 по 21 января 1945 года полностью освободили всю южную и юго-западную части Польши и ее древнюю столицу Краков.

Началось наступление по всему фронту в Силезском направлении.

За два дня наступления части 125-й дивизии, сражаясь с врагом, продвинулись на запад на 30 километров.

В конце дня 22 января воины дивизии атаковали противника и прорвали глубоко эшелонированную оборону. Путь в Силезский промышленный район был открыт.

На следующий день командующий 21-й армией Д. И. Гусев сообщил начальнику штаба 1-го Украинского фронта: «Утром 23 января 1945 года 125-я стрелковая дивизия стремительным наступлением заняла город Тарновиц»44.

— Враг не ожидал столь быстрого появления наших частей, — вспоминает бывший командир 125-й стрелковой дивизии В. К. Зиновьев. — Удар был неожиданным, и большинство офицеров противника выскочили на улицу в исподнем.

В ночь на 29 января два полка дивизии форсировали Одер к юго-западу от города Опельнь (ныне Ополе).

Части дивизии, переправившись на западный берег Одера (теперь Одра), получили приказ продолжать наступление в западном направлении, не дать противнику возможности подтянуть резервы и тем самым охранять плацдарм от контрудара.

Едва бойцы дивизии заняли исходные позиции и начали наступление, в штабе дивизии раздался телефонный звонок. Говорил командующий 21-й армией. Он приказал немедленно прекратить наступление, так как противник успел подтянуть крупные силы пехоты и танков и готовится нанести удар вдоль реки с Юга с целью ликвидации плацдарма.

Было приказано любой ценой удержаться на западном берегу Одера.

Орстаиовка резко изменилась. Полки отошли и, опираясь на населенные пункты, подготовились к обороце в условиях частичного окружения. Вся артиллерйя ставилась на прямую наводку для борьбы с танками.

С рассветом загрохотала артиллерия противника, заскрежетали танки. Начался ожесточенный бой за плацдарм. Уже в 12 часов 29 января командир дивизии сообщил в штаб корпуса:

125-я стрелковая дивизия отбила три вражеские контратаки. В ходе боя уничтожены 3 танка, 5 самоходных орудий, на поле боя осталось около 500 трупов вражеских солдат»45.

В течение дня вражеские танки несколько раз врывались на позиции наших войск, но каждый раз откатывались назад.

Трое суток части 125-й стрелковой дивизии сражались с превосходящими силами противника. Советские воины не только удержали плацдарм, но и расширили его.

— Это было очень трудно, но мы устояли, — рассказывает о бое за плацдарм участница сражения снайпер Т Д. Ильницкая, которая вместе с боевыми друзьями по льду форсировала Одер и одной из первых достигла его западного берега. — Отступать было некуда. «Нашей» земли оставалось немного. И, сражаясь за нее, мы отражали бесчисленные атаки противника. В критический момент командир батальона вызвал огонь на себя.

С 3 по 9 февраля дивизия развертывала наступление на западном берегу Одера в северо-западном направлении и освободила 5 крупных населенных пунктов. За форсирование Одера и героизм, проявленный при расширении плацдарма, Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин объявил) всем воинам дивизии благодарность.

— Не успели затихнуть последние выстрелы, — рассказывает В. К. Зиновьев, — как дивизия получила приказ сдать плацдарм частям соседнего соединения и сосредоточиться в городе Опельнь.

13-25 февраля 125-я стрелковая дивизия в составе 21-й армии участвовала в наступательных боях западнее Опельня. За три дня она продвинулась вперед на 30 километров и заняла 12 населенных пунктов.

За 40 боевых дней дивизия, невзирая на яростное сопротивление противника, трескучие морозы, преодолевая глубокий снег, продвинулась на запад на 300 километров. Бойцы дивизии уничтожили на территории Польши 5200 гитлеровцев, 28 танков и самоходных орудий, 27 броневиков, более 150 автомашин, 150 пушек разных калибров и 60 пулеметов, сбили 2 самолета. За это время было взято в плен 385 фашистских солдат и офицеров, захвачены 4 танка, 10 броневиков, 24 паровоза и 300 вагонов, 17 различных складов, 69 пулеметов, 35 пушек и 35 минометов.

В начале марта дивизия вместе с другими соединениями 1-го Украинского фронта начала наступление с пладцдарма на Одере.

Советские войска, сконцентрировав силы, прорвали сильную оборону гитлеровцев и, ведя бои в трудных условиях весенней распутицы, продвигаясь по заболоченным и лесистым местностям, достигли реки Нейссе (Ниссы).

Согласно приказу командования фронтом, наступающие армии в районе Глогау (ныне Глогув) обходным маневром окружили 18-тысячную группировку гитлеровцев.

В этой операции 125-я дивизия лишилась двух храбрейших командиров батальонов 749-го стрелкового полка. Капитан Трофимов погиб от шальной пули, а капитан Николай Сиротин был тяжело ранен.

— В батальоне Трофимова нас было трое девушек-снайперов. Марина Швецова, Аня Веревкина и я, — вспоминает бывший снайпер Бэлла Петровна Курицына. — Нас тогда поднял сигнал боевой тревоги. После артиллерийской подготовки с криками «Ура!» бойцы ринулись в атаку. За ними и мы — три снайпера, комсорг батальона и радист.

Нашу группу обстреливали минометы. Потом пули начали свистеть прямо над головами. Несколько раз пришлось залечь. Видимо, где-то неподалеку замаскировался вражеский снайпер. Пуля угодила мне в лицо. Рядом лежал смертельно раненный командир нашего батальона капитан Трофимов.

В приказе Верховного Главнокомандующего за № 306 от 22 марта 1945 года говорилось. «...Войска 1-го Украинского фронта, прорвав оборону противника западнее и южнее города Опельнь, продвинулись вперед на 40 километров на каждом направлении и, соединившись в районе города Найштадт, окружили и разгромили группу немецких войск».

В этом приказе в числе наиболее отличившихся в боях упоминалась и 125-я стрелковая дивизия, ее бойцам была объявлена благодарность.

В ликвидации окруженной группировки немецкой армии 125-я стрелковая дивизия не участвовала, так как ей было приказано расширять наступление в направлении г. Нейссе.

Дивизия уже находилась неподалеку от Нейссе и с наблюдательных пунктов были видны башни города, как вдруг приказ: приостановить наступление и часть подразделений развернуть в направлении Найштадт, так как окруженная группировка прорывается в направлении Нейссе.

Дивизия очутилась между двумя огнями. С одной стороны вражеская группировка стремилась вырваться из окружения в направлении г. Нейссе, с другой стороны немецкое командование подбрасывало резервы для оказания ей помощи. В таких условиях дивизия сражалась несколько суток.

19 марта был полностью освобожден Каундорф, а вечером 21 марта во взаимодействии с другими дивизиями 117-го стрелкового корпуса были заняты город Нейссе и северный берег реки Нейссе. Все новые и новые силы гитлеровцев рвались в горящий город. Фашисты стремились любой ценой возвратить утерянные позиции. Советские воины в течение нескольких суток без отдыха и сна отражали вражеские контратаки. А тут как на грех кончились артиллерийские снаряды. Положение спасла зенитнопулеметная рота. Немцы откатились в ближайший населенный пункт.

Командование дивизии снова решилось на смелый шаг Командир дивизии, дав возможность бойцам 749-го стрелкового полка немного отдохнуть, приказал под покровом темноты подвести батальоны вплотную к позициям противника и внезапно ворваться в населенный пункт. Задание было успешно выполнено. После кратковременного рукопашного боя фашисты были выбиты из деревни.

Дивизия, преследуя отступающих гитлеровцев, достигла подножия Судет.

За 10 дней наступления ее части продвинулись вперед на 35 километров и уничтожили 2119 фашистов, 13 танков, 27 пушек различного калибра, 58 станковых пулеметов, 19 минометов и много другой техники, 412 гитлеровцев было захвачено в плен.

За образцовое выполнение задания командования фронтом, смелость и находчивость при форсировании Одера и уничтожении группировки противника знамя 125-й Красносельской Краснознаменной стрелковой дивизии украсил орден Кутузова II степени.

За успешные боевые операции в районе Опельня 466-й Таллинский и ордена Кутузова III степени 657-й стрелковый полк были награждены орденами Александра Невского. За занятие города Нейссе ордена Александра Невского 414-й артиллерийский полк был награжден орденом Богдана Хмельницкого II степени.

Только за время этих наступательных боев, длившихся с 15 по 25 марта, орденами и медалями были награждены 1714 бойцов и командиров дивизии.

В начале апреля 125-я стрелковая дивизия была выведена в резерв армии и расположилась южнее Бреслау.

Впервые за все время войны бойцы дивизии встречали Первомайский праздник не в боевой обстановке.

В течение трех месяцев за умелые боевые действия при освобождении Польши 4087 бойцов дивизии были награждены орденами и медалями.

Утром 6 мая личный состав дивизии был поднят по сигналу боевой тревоги и, проделав 75-километровый марш-бросок, 7 мая дивизия перешла в наступление в общем направлении на Штригау (ныне Свидница).

Близилась долгожданная победа. Каждый все чаще вспоминал о доме, близких. И тем больнее было сознавать, что каждая атака, каждый шаг вперед принесут новые жертвы. Был тяжело ранен командир 466-го стрелкового полка подполковник Сальников, погибло немало бойцов.

Когда 8 мая советские воины вошли в Вальденбург (ныне Вальбжих), они увидели непривычное зрелище. В окнах домов белели флаги. Советские воины еще не знали, что война окончена, об этом им сообщили только вечером. Был получен приказ командующего фронтом прекратить огонь. Вопреки условиям капитуляции гитлеровцы, сражавшиеся против 125-й стрелковой дивизии, не прислали своих представителей и до 8 часов утра 9 мая не сложили оружия. За сутки дивизия с боями прошла 40 километров, освободила город Траутенаф (ныне Трутнов) и много населенных пунктов.

В канун Победы воины дивизии взяли в плен 9710 гитлеровских солдат и офицеров. В руки советских воинов попало 33 танка и самоходных орудия, 80 пушек различного калибра, 56 пулеметов, 670 винтовок и автоматов, 65 паровозов, 80 вагонов, 11 складов, 1124 лошади, 381 автомашина, 50 мотоциклов.

Наступило утро 9 мая. Долгожданный, выстраданный, завоеванный кровью День Победы. Во имя этого праздника 1418 дней и ночей боролся весь советский народ, от маршала до рядового, от народного комиссара до простого рабочего.

В июле 1945 года 125-я Красносельская Краснознаменная ордена Кутузова II степени стрелковая дивизия, принявшая на себя первый удар фашистов на литовской земле, у Таураге, прошедшая с боями до Праги, была расформирована. Ее боевое знамя, украшенное двумя боевыми орденами, хранится в Москве, в Музее Вооруженных Сил СССР Бывшие воины этой дивизии ныне живут в различных уголках страны и, празднуя День Победы, собираются вместе, чтобы вспомнить боевых друзей, пройденные военные дороги.

Многие ветераны боев побывали в Таураге, посетили места, где более трех десятилетий назад они вписали в свои биографии первые боевые эпизоды.

«Много лет хотелось придти на это свидание со своей юностью, — писал по возвращении из Таураге бывший артиллерист первой батареи 51-го артиллерийского полка Вадим Николаевич Рыбаков. — Я прошел по памятным тропкам и дорогам. Как это ни удивительно, время сохранило многие следы тех далеких дней. Заросли травой окопы и укрытия, но все так до боли знакомо. Вспомнилась наша трудная, но, как мне кажется сейчас, завидная юность. Я представил себя стриженым мальчишкой, вчерашним десятиклассником; представил, как первый немецкий снаряд на рассвете 22 июня прервал короткий солдатский сон..

Сейчас мы, бывшие солдаты, можем только гордиться, что нам удалось выдержать те тяжелые испытания. Немало фашистских солдат и офицеров, танков, бронетранспортеров осталось навсегда погребенными на берегу речки Юры в самые первые часы войны. Исключительное мужество и героизм красноармейцев и командиров внесли существенные поправки в планы гитлеровских генералов. Уже здесь, в первых пограничных сражениях, ковалась наша грядущая победа в Великой Отечественной войне»

* * *

9 мая 1973 года бывшие воины 125-й стрелковой дивизии собрались в Ленинграде, на Пулковских высотах. Они уже который раз приходят сюда почтить память павших товарищей по оружию, вспомнить суровые дни войны. Дорого, незабываемо для них это место. Воины дивизии более года вместе с другими соединениями 42-й армии героически обороняли Пулковские высоты, преградили фашистам путь в город Ленина. Отсюда в январе 1944 года началось решающее сражение. Здесь, у подножия высот, где проходила передовая линия огня, покоятся их товарищи.

В тот день братское кладбище утопало в цветах. Тюльпаны и гвоздики от боевых друзей из Хабаровска, Новороссийска, Караганды, Сочи, Днепропетровска, Казани, Литвы, Латвии, Эстонии...

Над центральным куполом Пулковской обсерватории развевается красный флаг Балтийский ветер треплет поседевшие волосы ветеранов боев, ласкает распускающиеся почки деревьев. Собираются люди, победившие смерть и отстоявшие жизнь.

Вдоль главной аллеи сквера установлены таблички с наименованиями полков. Около одной из них — первый командир 657-го полка, полковник запаса Семен Константинович Георгиевский. К нему подходят трое ветеранов полка — «таурагцев» так они называют друг друга.

— Земленицкий, Козик! — обнимает бывший командир полка двоих сразу.

— Не узнаешь? — улыбается третий.

— Нет. Погоди, погоди... — голос Георгиевского дрогнул.

— Разрешите представиться, — по-военному подтянулся «незнакомец», командир третьего батальона 657-го стрелкового полка подполковник запаса П. И. Храпко.

Боевые друзья не скрывали слез радости. Некоторое время они так и стояли, крепко обняв друг друга.

— Дорогой. дорогой. Пять раз мы считали тебя погибшим, а ты здесь... — едва слышно сквозь слезы повторял Георгиевский.

Трудно даже представить, что перенесли эти люди. Седоголовые, с изборожденными шрамами и морщинами лицами, они, словно застыв, молча стояли друг против друга. Командир полка, начальник штаба и командиры двух батальонов — первого и третьего. Комбата второго батальона на этой встрече не было, он погиб, защищая литовскую землю.

Начальник штаба 657-го стрелкового полка Н. В. Земленицкий и командир первого батальона П. М. Козик, тяжело раненые и контуженные, попали в плен. Они продолжали борьбу с фашизмом и в лагере смерти.

У могилы павших бойцов 125-й дивизии я встретил отважную разведчицу ленинградку Надежду Иванову-Анисимову В тот день она, как и каждую весну, принесла сюда букет тюльпанов.

К нам подошла Е. Олейникова, бывший военфельдшер 749-го стрелкового полка. В 125-ю она попала по окончании медицинского училища, в сентябре 1941 года, когда остатки дивизии отступали, оказывая противнику упорное сопротивление. Отважная военфельдшер проделала со своим полком весь боевой путь, пройденный дивизией, спасла жизнь сотням воинов. За сердечность и заботу о раненых бойцы звали ее «наша Лена». Боевые друзья именуют так Е. Олейникову по сей день.

— Прошло более трех десятилетий, — говорит Е. Олейникова, — а я все не могу забыть, мне не хватает Таси Петровой, Августы Сиротиной, Володи Баранова.

Вместе с ними в трудные месяцы блокады Ленинграда ухаживала она за ранеными, по ночам добывала хвою, чтобы изготовить настой против цынги.

И сейчас у нее немало дел. Е. Олейникова — секретарь Совета ветеранов дивизии. Она не жалеет времени, прилагает много усилий, чтобы на традиционные встречи собиралось как можно больше товарищей по оружию. Она по сей день уточняет адреса, вносит в списки новые фамилии.

Среди участников встречи был ветеран дивизии, профессор института живописи, скульптуры и архитектуры Академии художеств СССР им. И. И. Репина, заслуженный художник РСФСР Борис Васильевич Корнеев. Он, воспитанник художественного училища, влился в ряды защитников Ленинграда в январе 1942 года. Вместе с воинами 125-й стрелковой дивизии участвовал в освобождении от гитлеровских захватчиков Эстонии, Польши, Чехословакии, форсировал Нарву Вислу, Одер.

После Великой Отечественной войны Б. В. Корнеев поступил и в 1952 году с отличием окончил Ленинградский художественный институт им. И. И. Репина, затем художник отправляется в Новосибирск, где ведется грандиозное строительство. Живя там, Б. В. Корнеев создает впечатляющие полотна «Освоение Севера», «Геологи», «Северная ночь», «Сибирь строится» Подвиг советского народа в Великой Отечественной войне нашел отражение в лучших его работах: «Дорога жизни», «1941 год», «Ледовая трасса».

Когда писались эти строки, Б. В. Корнеева уже не было в живых. Он скончался 24 декабря 1973 года на 52-м году жизни. Больно переживали эту утрату товарищи по оружию. И не только они. «Все, кому посчастливилось знать Бориса Васильевича Корнеева, — писалось в некрологе, — не забудут его необыкновенную скромность, честность, внимание к людям, редкое обаяние».

Приятно было познакомиться с бывшим комбатом 749-го стрелкового полка жителем Пензы Николаем Ивановичем Сиротиным. В дивизию он пришел в суровом 1942 году Защищал Пулковские высоты, участвовал в освобождении Польши. Его грудь украшает 11 боевых наград.

— Я, наверно, самый счастливый, — говорит ветеран. — Несмотря на двадцать восемь ранений, я остался в живых. Мой лучший друг, товарищ по оружию комбат Трофимов так и не дождался салюта Победы. Он погиб за несколько дней до окончания войны вдали от родного Ленинграда.

Посещение этих мест будит у каждого множество воспоминаний.

Бывший начальник штаба 466-го стрелкового полка Т Белоусов вместе с женой долго стояли около обвалившейся землянки. Каждая пядь земли здесь обагрена кровью, каждый холмик напоминает о суровом прошлом. Уже на шестой день после Великой Октябрьской социалистической революции отряды Красной гвардии разгромили у Пулковских ворот конный корпус генерала Краснова. В октябре 1919 года эти высоты стали неодолимым препятствием для рвущихся в революционный Питер белогвардейских банд генерала Юденича. Подвиги красногвардейцев на Пулковских высотах в первые послереволюционные годы служили источником выдержки и мужества в дни Великой Отечественной войны.

9 мая 1974 года ветераны 125-й Красносельской Краснознаменной ордена Кутузова II степени стрелковой дивизии собрались в Ленинграде в вестибюле Московского вокзала у памятника В. И. Ленину Отсюда они все вместе на электричке отправлялись в пос. Металлстрой Колпинского района, в подшефную 273-ю среднюю школу Бывшие командиры 657-го стрелкового полка С. К. Георгиевский, Герой Советского Союза А. П. Варюхин, командир отдельного лыжного батальона Д. Р Кантор, командир батареи 749-го стрелкового полка А. Бондарчук рассказали учащимся о славном боевом пути дивизии, ее отважных бойцах. После торжественной встречи ветераны боев вместе с учениками и учителями побывали на могилах боевых друзей, похороненных на военном кладбище пос. Металлстрой. Они возложили цветы и на могилу первого командира дивизии генерал-майора П. П. Богайчука.

Это незабываемо

16 сентября 1972 года в Крижкальнисе, у Жемайтийского шоссе, там, где в первые дни Великой Отечественной войны лязгали гусеницы и гудели моторы танков, где штыки советских воинов преградили путь фашистским захватчикам, на холме был торжественно открыт величественный монумент Советской Армии-освободительнице.

На высоком постаменте — женщина с дубовой ветвью в руках. Это — символ Победы, символ Родины. Далеко, насколько простирается взор, на плодородной жемайтийской земле, которую более трех десятилетий назад, не жалея жизни, защищали воины дивизии П. П. Богайчука, М. И. Голубева, И. П. Богданова, Е. Н. Солянкина, И. Д. Черняховского, Г С. Орленко, наливаются золотом хлеба, любовно взращенные трудолюбивыми земледельцами Советской Литвы.

Выступавший на торжественном митинге по случаю открытия монумента Советской Армии-освободительнице первый секретарь ЦК КП Литвы тов. А. Снечкус сказал. «Это величественный монумент будет вечно свидетельствовать о величии духа советского воина и его страстной любви к великой советской Родине, о глубокой, неиссякаемой любви трудящихся Литвы к Советской Армии-освободительнице, хранительнице и защитнице нашей мирной, светлой жизни в братской семье советских народов»

Высеченные на гранитной плите у подножья холма слова. «Литовский народ — Советской Армии-освободительнице» адресованы прежде всего воинам, которые первыми обагрили своей кровью советскую землю, приняв на себя удар гитлеровских захватчиков, воинов, чьи бессмертные подвиги вдохновили нас на борьбу до победного конца.

Тридцать четыре года прошло с того дня, когда гитлеровская Германия, нарушив мирный договор, вероломно напала на Советский Союз — первое в мире социалистическое государство. Исполнилось уже по тридцать лет представителям поколения, которое не слышало орудийной канонады, взрывов бомб, которое не знает, что такое война, не знакомо воочию с чудовищными злодеяниями фашистов. Им трудно себе представить, с каким гневом, с каким омерзением встретило человечество слова, сказанные Гитлером в Берлине 15 июня 1941 года. « .я имею право уничтожить миллионы людей низшей расы, которые размножаются подобно червям!»46 Это был чудовищный вызов народам мира. Через неделю по приказу Гитлера тысячи самолетов вторглись в воздушное пространство Страны Советов, обрушивая бомбы на мирные города и села, аэропорты и железнодорожные станции, сея смерть и разрушение, огонь тысяч орудий был направлен на погранзаставы и соединения Красной Армии.

22 июня 1941 года на территорию Советского Союза вторглись 190 дивизий гитлеровской Германии и ее сателлитов. Ударные группировки фашистской армии вели наступление в трех основных направлениях: на Ленинград, Москву, Киев.

В составе групп гитлеровской армии «Север», «Центр» и «Юг» от Бреста до Черного моря Государственную границу СССР перешли более 3,7 тысячи танков и бронемашин, 47 тысяч артиллерийских орудий и минометов, 4950 боевых самолетов, 5,5 миллиона вооруженных до зубов фашистских солдат.

Скептики, не говоря уже о недругах, предсказывали стране Советов ту же участь, которая постигла многие европейские государства, ставшие жертвами гитлеровской агрессии.

«Почти все авторитетные военные специалисты, — писал У Черчилль, — считали, что русская армия вскоре будет разгромлена и по существу уничтожена»47.

Но все эти «авторитетные» пророки просчитались. 22 июня 1941 года было решающим днем в судьбе Страны Советов, Европы и всего мира.

Л. Леонов писал:

«....Мы сражались ожесточенно. Мы не имели права умереть; весь народ — от первого маршала до рядового, от народного комиссара до курьера — понимал, какая тьма окутает землю, если мы не выстоим...»48

По призыву Коммунистической партии весь советский народ единодушно поднялся на священную войну против гитлеровских захватчиков.

Начало войны было очень трудным периодом для советского народа. Но и в ту лихую пору каждый советский человек свято верил в победу.

Советская Литва одной из первых ощутила на себе удар гитлеровской агрессии. На территорию Литвы из Кенигсберга и Тильзита одновременно вторглись все армейские соединения группы «Север» и два корпуса группы «Центр».

Гитлеровцы сконцентрировали против частей Красной Армии, дислоцированных в Прибалтике, 700 тысяч солдат, полторы тысячи танков, 12 тысяч артиллерийских орудий и более 1200 самолетов. Перед этой группировкой гитлеровской армии стояла задача разгромить основные силы Красной Армии на Северо-Западном фронте и продолжать вторжение в глубь Советского Союза через Шяуляй, Ригу, Псков — в Ленинградском направлении.

Частям Северо-Западного фронта, которому была подчинена 125-я стрелковая дивизия, в первые дни войны пришлось особенно трудно. Не было единого фронта обороны. Работы по возведению оборонительных сооружений и развертывание армейских соединений в боевой порядок еще не были завершены. Части Северо-Западного фронта были дислоцированы далеко от границы на значительной по площади территории. Гитлеровцам было известно размещение военных аэродромов в Прибалтике и в первый же день войны они подвергли их интенсивной бомбардировке. На направлениях ударов враг имел значительный перевес в живой силе и технике. Хотя советские воины оказывали противнику упорное сопротивление, в первый день войны гитлеровцы, несмотря на большие потери, продвинулись вперед в Шяуляйском направлении на 20 километров, Вильнюсском — на 35. 8-я и 11-я армии были отрезаны друг от друга.

В первую неделю войны гитлеровские захватчики оккупировали всю территорию Советской Литвы.

Тяжелые, кровопролитные бои велись и в других пограничных районах СССР Для Красной Армии они не были успешными. Советским воинам пришлось отступать. В первые месяцы войны гитлеровской военщине ценой больших потерь удалось захватить значительную часть Европейской части территории СССР.

Вероломное вторжение гитлеровской Германии, неудачи первого периода войны не сломили боевого духа советских воинов, не подорвали веру народа в неизбежный разгром врага. В те трудные для Родины дни Коммунистическая партия подняла миллионные народные массы на справедливую Отечественную войну, слила воедино усилия фронта и тыла, мобилизовала все материальные ресурсы на разгром врага, зажгла в сердцах защитников Родины ненависть к немецко-фашистским захватчикам.

Сорвав гитлеровский план «молниеносной» войны, измотав врага в оборонительных боях, вооруженные силы Советского Союза стали наносить противнику один ощутимый удар за другим.

Прошли десятилетия со Дня Победы.

Историки и литераторы проявляют непреходящий интерес к событиям Великой Отечественной войны, особенно первых ее месяцев. Советские и прогрессивные зарубежные авторы отвели немало страниц своих произведений великому подвигу советских людей в священной борьбе против гитлеровского фашизма.

Некоторые буржуазные историки, социологи, публицисты, стремясь умалить значение победы Советского Союза в Великой Отечественной войне, пытаются опорочить внешнюю и внутреннюю политику Коммунистической партии и правительства СССР в тот период. В своих пропагандистских измышлениях они особенно акцентируют неудачи Советской Армии в первые месяцы войны, раздувают отдельные наши недостатки, имевшие место в предвоенный период. Статьи и выступления этих пропагандистов изобилуют различными измышлениями.

Так, американский историк Д. Даллин в своих опусах предпринимает попытки бросить тень на патриотические чувства советского народа.

На таких же позициях оказался и западногерманский публицист и социолог Себастьян Хаффнер. Он пытается уверить читателей журнала «Штерн», что у советских людей в первые месяцы войны был, якобы, «низкий боевой дух», отсутствовало желание воевать против гитлеровской Германии.

Это беспрецедентная ложь. Примером высокого патриотизма советских людей может служить и самоотверженная борьба воинов 125-й стрелковой дивизии у Государственной границы СССР под Таураге.

Даллинам, хаффнерам и подобным им фальсификаторам истории должно быть хорошо известно, что большинство тех, кто, переступив границу Советского Союза, узнал, что такое патриотизм советских людей и их «нежелание воевать против гитлеровской Германии», считают иначе.

«Четыре года в армии, два года на фронте, — писал в одном из писем офицер германской армии, — но, мне кажется, что настоящая война началась только теперь. Все, что было до сих пор, — это маневры, не больше. Русские — отчаянные храбрецы, они сражаются, как черти. В роте почти не осталось ни одного из старых друзей. Каждый день составляем длинные списки погибших и раненых...» Уже на восьмой день войны начальник генерального штаба сухопутных вооруженных сил гитлеровской армии генерал Гальдер записал в служебном дневнике: «...русские всюду сражаются до последнего человека...»49

Правдивость этих слов не вызывает сомнения. Их следовало бы помнить и нашим недругам.

Следует привести и некоторые данные: только за первые два месяца войны сухопутные вооруженные силы противника лишились около 400 тысяч, а к концу 1941 года — до 800 тысяч солдат и офицеров.

Буржуазная пропаганда распространяет версию о том, что Советское правительство находилось под гипнозом советско-германского пакта о ненападении и потому не принимало эффективных мер по укреплению обороноспособности страны.

Так, сотрудник английского института стратегических исследований А. Кларк пытается доказать, что нападение Германии явилось «полной неожиданностью для руководства страны и командования

Красной Армии» Подобные утверждения грубо искажают действительный ход событий.

Для Советского правительства не было секретом, что международный империализм готовил новое военное нашествие на Страну Советов, что он всячески стремился осуществить свои цели руками фашистской Германии. Советский Союз делал все возможное, чтобы предотвратить войну. К сожалению, мирная политика социалистического государства не встретила понимания и поддержки в капиталистических странах.

Что же касается укрепления оборонной мощи страны, то Коммунистическая партия и Советское правительство всегда помнили высказанное в свое время В. И. Лениным предостережение: «Мы кончили одну полосу войн, мы должны готовиться ко второй; но когда она придет, мы не знаем, и нужно сделать так, чтобы тогда, когда она придет, мы могли быть на высоте»50. Уже с трибуны XVII съезда ВКП(б) партия предупредила народ о нарастающей военной опасности, призывала к готовности выступить с оружием в руках на защиту Родины.

На XVIII съезде партии отмечалось, что именно фашистские государства представляют наибольшую военную опасность. Заключив пакт о ненападении с фашистской Германией, Советский Союз не сомневался, что рано или поздно Гитлер нападет на СССР.

Советский Союз, заключив этот пакт, получил какое-то время для принятия конкретных мер оборонного значения, избежал опасности быть втянутым в войну.

В то время партия решительно боролась с настроениями благодушия и самоуспокоенности.

Выступая 25 апреля 1939 года на пленуме МГК ВКП(б) секретарь Московского комитета партии А. С. Щербаков говорил: «...Нельзя назвать срока, когда война начнется, но одно ясно, что война не за горами и что воевать нам все равно придется... Нельзя будущую войну представлять себе так, что шапками закидаем»51.

С расширением фашистской агрессии и нарастанием военной опасности, советское правительство принимало необходимые меры по укреплению обороноспособности страны. С 1939 года по июнь 1941 года численность советских вооруженных сил увеличилась почти втрое. Были сформированы 125 новых дивизий. Армия переоснащалась, вооружалась новой боевой техникой и новыми видами оружия. Но завершить перевооружение и техническое переоснащение армии и флота не удалось.

«Гитлеровцы, — говорится в Тезисах Центрального Комитета КПСС «50 лет Великой Октябрьской социалистической революции», — использовали временные преимущества: милитаризацию экономики и всей жизни Германии; длительную подготовку к захватнической войне и опыт военных действий на Западе; превосходство в вооружении и численности войск, заблаговременно сосредоточенных в пограничных зонах. В их распоряжении оказались экономические и военные ресурсы почти всей Западной Европы. Гитлеровцы захватили в странах Европы весь арсенал вооружения, громадные запасы металла, стратегического сырья, металлургические и военные заводы. Советскому Союзу пришлось вступить в единоборство с мощной военной машиной.

Сыграли свою роль допущенные просчеты в оценке возможного времени нападения на нас гитлеровской Германии и связанные с этим упущения в подготовке к отражению первых ударов»52.

Советский народ мужественно встретил нависшую над страной опасность. В немеркнущих подвигах советских воинов в годы Великой Отечественной войны нашли воплощение величие духа всех народов СССР Советские воины знали, что они защищают независимость своей социалистической Родины и свободу трудящихся других стран. Это вдохновляло их на подвиги, способствовало победе над врагом. Этого, конечно, не могли предвидеть и учесть стратеги «молниеносной» войны.

Развязанная империалистами война закончилась нашей победой. Империализм потерпел в ней полное военное и политическое поражение. Историческая победа советского народа и его армии в Великой Отечественной войне — это новый триумф жизнеспособности советского общественного и государственного строя. Как бы ни стремились государственные деятели некоторых капиталистических стран, им не удастся умалить роль Советского Союза в разгроме фашистской Германии, не удастся вычеркнуть из памяти народов, из истории великий подвиг советского народа и его армии, сокрушивших фашизм, спасших человечество от коричневой чумы.

* 22 июня 1941 года Особый Прибалтийский военный округ был переименован в Северо-Западный фронт.
** В начале 1944 года В. К. Зиновьев был назначен командиром 125-й стрелковой дивизии.

Литература


1 «Военная мысль», 1946, N2 8, с. 41.
2 L. Bezymenskis. Nepataisomieji. V., 1960, p. 17.
3 «Звезда», 1966, № 6, с, 137.
4 Архив Министерства обороны (далее: МО) СССР, ф. 1339, оп. 1, д. 6, л. 5.
5 Там же, д. 1, л. 2, 3.
6 Там же, ф. 344, оп. 5554, д. 17, л. 17.
7 История Прибалтийского военного округа. Рига, 1968, с. 89.
8 Борьба за Советскую Прибалтику в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг., Рига, 1966, с. 60.
9 В. А. Анфилов. Начало Великой Отечественной войны. М., 1962, с. 65.
10 История Прибалтийского военного округа. С. 91.
11 Архив МО СССР, ф. 344, оп. 5554, д. 71, л. 57, 58.
12 П. Кузнецов. Генерал Черняховский. М., 1969, с. 12.
13 Борьба за Советскую Прибалтику в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. С. 61.
14 Там же, с. 60.
15 Великая Отечественная война Советского Союза. М., 1967, с. 59.
16 Борьба за Советскую Прибалтику в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. С. 67.
17 П. М. Курочкин. Позывные фронта. М., с. 120.
18 Борьба за Советскую Прибалтику в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. С. 67.
19 Там же, с. 69.
20 История Прибалтийского военного округа. С. 110.
21 Архив МО СССР, ф. 344, оп. 5554, д. 85, л. 109.
22 Там же, д. 86, л. 40.
23 Там же, ф. 1339, on. 1, д. 65, л. 32.
24 Там же, ф. 8А, оп. 5554, д. 71, л. 318, 319.
25 Там же, ф. 344, оп. 5554, д. 87, л, 19.
26 Там же, л. 27.
27 Там же.
28 Там же, д. 68, л. 95.
29 Там же, л. 99.
30 Там же, л. 113, 114.
31 «Смена», 22 июня 1971, № 143.
32 Ораниенбаумский плацдарм. Л., 1971, с. 29.
33 Там же, с. 8.
34 Там же, с. 30.
35 Архив МО СССР, ф. 1339, on. 1, д. 11, л. 5.
36 Там же, л. 2.
37 Великая Отечественная война 1941-1945 гг. М., 1970, с. 104.
38 Архив МО СССР, ф. 1339, on. 1, д. 13, л. 91.
39 Там же, ф. 55А, оп. 10187, д. 41, л. 125.
40 Там же, ф. 1339, on. 1, д. 69, л. 12, 13.
41 Б. В. Бычевский. Командующий фронтом. М., 1974, с. 86.
42 Архив МО СССР, ф. 1339, on. 1, д. 11, л. 33.
43 Там же, ф. 117, оп. 69156, д. 7, л. 28.
44 Там же, ф. 21А, оп. 6875, д. 665, л. 47.
45 Там же, оп. 6675, д. 665, л. 96.
46 Masinés zudynés Lietuvoje, V., 1965, p. 19.
47 S. Kozlovas. Klastinga pradžia — negarbinga pabaiga. "Komjaunimo tiesa", 21.VI.1964.
48 Ю. Жуков. Уроки истории. «Правда», 9 мая 1970.
49 С. В. Клюев, Мифы и правда. Л., 1969, с. 77.
50 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т 42, с. 143-144.
51 Правда истории. 1971, с. 24.
52 50 лет Великой Октябрьской социалистической революции. Документы и материалы. Издательство политической литературы. М., 1967, с. 39.

Иллюстрации


Боевой путь 125-й стрелковой дивизии

Командующий 8-й армией, позже — Северо-Западным фронтом П. П. Собенников.
Начальник штаба 8-й армии Г Ларионов.

Командир 125-й стрелковой дивизии П. П. Богайчук.
Начальник штаба 125-й стрелковой дивизииГ П. Пономарев.

Начальник артиллерии,позже — начальник штаба 125-й стрелковой дивизии Я. П. Синкевич.
Инженео 125-й стрелковой дивизии Б. Т. Вертоградов.

Начальник финансовой части 125-й стрелковой дивизии И. А. Вавилов.
Командир 657-го стрелкового полка С. К. Георгиевский.

Начальник штаба 657-го стрелкового полка Н. В. Земленицкий.
Начальник связи 466-го стрелкового полка Н. С. Васильев.

Литраоотник газеты «Ворошиловский залп» 125-й стрелковой дивизии Н. А. Калашников.
Политрук батареи 414-го стрелкового полка А. В. Кочуров.

Политрук зенитно-пулеметной роты 466-го стрелкового полка А. М. Пересторонин.
Политрук роты 749-го стрелкового полка Г А. Березовский.

Командир 165-го отдельного разведбатальона, позже — комендант г. Колпино И. В. Донец. 1942 г.
Командир взвода конных разведчиков 657-го стрелкового полка Аймаков. Расейняй, 9 июня 1941 г.

Командир батареи отдельного противотанкового дивизиона Я. Я. Киндсфатер.
Командир роты 657-го стрелкового полка, участник оборонительных боев в Таурагском районе, позже командир взвода партизанского отряда «Кяршитояс» («Мститель»), председатель колхоза «Дидисис спалис» Расейнского района, заслуженный работник сельского хозяйства Литовской ССР, ныне персональный пенсионер республиканского значения Ф. И. Бычков. 1941 г.

Бывший рядовой первой батареи 459-го гаубичного артиллерийского полка, участник оборонительных боев в Таурагском районе О. Н. Коротцев.
Рядовой, связист первой батареи 51-го корпусного артиллерийского полка В. Н. Рыбаков.

На могиле мужа и отца. Жена и сын П. П. Богайчука.
Я. П. Синкевич у дота, в котором в 1941 году трое суток героически оборонялись и погибли шесть красноармейцев. 1969 г.

Слева — комиссар 749-го стрелкового полка — батальонный комиссар М. А. Симаков, справа — агитатор того же полка, политрук Н. Ф. Березин. 1942 г.
Группа командиров и политработников 749-го стрелкового полка. В первом ряду второй слева начальник штаба полка В. И. Попов. Погиб в 1943 году под Ленинградом. Третий слева политрук Н. Ф. Березин. В последнем ряду второй справа рядовой Б. В. Корнеев.

Медфельдшер 749-го стрелкового полка, военфельдшер Е. А. Олейникова.
В первом ряду слева направо: старший лейтенант Шабалин, политрук Мухин (погиб в 1943 г.), старший лейтенант Е. А. Конге; во втором ряду: старший политрук Н. Ф. Березин — агитатор полка, старший политрук А. И. Докин, старший политрук Филиппов, старший лейтенант Тимофеев. 1942 г.

Бывший комсорг 749-го стрелкового полка И. И. Тризна.
Командир батареи 749-го стрелкового полка А. М. Бондарчук.

Командир минометного взвода 466-го стрелкового полка П. Ф. Осенков. 1943 г.
Командир 125-й стрелковой дивизии И. И. Фадеев.

Комбат 749-го стрелкового полка, Герой Советского Союза Н. И. Козлов. Погиб в 1943 году на Ленинградском фронте.
У карты. Слева направо: В. К. Зиновьев, Л. С. Сирота и начальник артиллерии полковник Р. В. Олейников. Ленинградский фронт, 1942 г.

Командир отделения 165-й отдельной разведроты С. Ф. Дьяченко. 1943 г.
Работники дивизионной газеты «Ворошиловский залп». Справа редактор, майор Н. В. Золин.

Командир взвода 414-го артиллерийского полка И. Е. Брайловский, ныне заслуженный врач РСФСР, главный врач Новосибирской городской клинической больницы № 1,
Боевой листок «Связист» выпускают радисты 749-го стрелкового полка В. Калитин и Н. Захаренко. Пулково, 1943 г.

Бывший командир зенитной батареи М. Термосесов. 1968 г.
Бывший рядовой, позже работник штаба 749-го стрелкового полка, сержантБ. В. Корнеев, впоследствии заслуженный художник РСФСР, заместитель председателя Ленинградской организации Союза художников РСФСР, профессор института им. И. Е. Репина Академии художеств СССР. Скончался 24 декабря 1973 г.

Парторг первого батальона 466-го стрелкового полка В. И. Веселов.
В 1969 году на празднование 25-летия освобождения Таурагского района от гитлеровских захватчиков в Таураге вместе с боевыми знаменами частей, участвовавших в освобождении города, было привезена знамя 125-й стрелковой дивизии. Митинг в Таураге на Воинском кладбище, 10 октября 1969 года.

Заместитель командира отдельного лыжного батальона Д. Р. Кантор.
Слева направо: автор книги, Я. П. Синкевич и первый секретарь Таурагского райкома партии А. К. Лабинас. Таураге, 10 октября 1969 г.

Командир 125-й стрелковой дивизии В. К. Зиновьев.
Н. Иванова-Анисимоваи ее боевые друзья по 466-му стрелковому полку у могилы бойцов 125-й стрелковой дивизии. Слева направо: Л. Коган, А. Пахатов, Н. Васильев, Л. Ионова. Пулковское кладбище, декабрь 1970 г.

Командир 466-го стрелкового полка л. Тузов. Погиб в 1944 году у реки Нарвы.
Бывшие защитники Таураге с командиром дивизии В. К. Зиновьевым. Слева направо: начальник штаба 657-го стрелкового полка Н. А. Земленицкий, командир первого батальона П. М. Козик, командир минометного взвода 466-го стрелкового полка П. Ф. Осенков, агитатор 466-го стрелкового полка П. Н. Матюшко, помощник начальника штаба по оперативной части 657-го полка И. Г Чеглаков, командир 657-го полка С. К. Георгиевский, командир дивизии В. К. Зиновьев, боец 657-го полка Е. Ф. Михайлова, агитатор 657-го полка П. В. Романов, командир третьего батальона П. И. Храпко, военфельдшер А. Е. Лебедева, начальник штаба 466-го полка Т. Г. Белоусов. Пулково, 9 мая 1973 г.

Начальник штаба 749-го стрелкового полка Д. И. Сагайдак (сидит в центре) с работниками штаба после освобождения Таллина. Октябрь 1944 г.
Перед отправкой на фронт. Снайперы (слева направо) Т Киселева Ильницкая, М. Булатова, Б. Морозова-Курицына.

Командир 657-го стрелкового полка П. Соловьев. Погиб в 1944 году при освобождении города Кингисеппа.
Группа разведчиков 125-й стрелковой дивизии. 1945 г.

Бывший командир 466-го стрелкового полка В. П. Пушменков. 1974 г.
Война закончилась. Бонцы 749-го стрелкового полка на параде.

Бывшим командир четвертой роты 466-го стрелкового полка Ф. И. Ефимов. Рисунок художника Б. В. Корнеева, Ленинград, 1973 г.
Пропагандист 657-го стрелкового полка Ильин и парторг полка Тушин с жителями освобожденной Чехословакии. 1945 г.

Бывший командир 28-й танковой дивизии, командующий 3-м Белорусским фронтом, генерал армии, дважды Герой Советского Союза И. Д. Черняховский.
Я. П. Синкевич на встрече с членами клуба красных следопытов средней школы № 1 г. Советска Калининградской области. Слева руководительница клуба Александра Арсентьевна Чайкина. 1969 г.

125-я стрелковая дивизия празднует 1 Мая. На трибуне — начальник политотдела дивизии подполковник А. А. Голосов. 1945 г.
Группа командиров 749-го стрелкового полка. Слева направо: командир второго батальона Н. И. Сиротин, командир третьего батальона Н. Трофимов, заместитель командира полка Нецветаев, Рычко.

Встретились боевые друзья. Слева — бывший командир 657-го стрелкового полка С. К. Георгиевский и командир третьего батальона П. И. Храпко.
Бывших воинов 125-й стрелковой дивизии приветствует директор Главной астрономической (Пулково) обсерватории, член-корреспондент АН СССР В. Крат (первый слева).

Бесценная реликвия документы военных лет. Слева бывший начальник штаба 466-го стрелкового полка Т Г Белоусов; в центре участник боев под Таураге, связист первой батареи 51-го корпусного артиллерийского полка В. Н. Рыбаков; справа бывший командир 125-й стрелковой дивизии В. К. Зиновьев.
Защитники Пулковских высот на месте боев, 9 мая 1973 г.

Слева направо: бывший командир взвода 414-го артиллерийского полка И. Е. Брайловский, бывший командир дивизии В. К. Зиновьев, бывший редактор дивизионной газеты Н. В. Золин и Г К. Холоденко.
9 мая 1973 года на Пулковских высотах впервые после войны встретились бывший командир дивизии В. К. Зиновьев и бывший снайпер Т. Д. Ильницкая.

Встреча председателя Совета ветеранов 125-й стрелковой дивизии, бывшего политрука седьмой роты 466-го стрелкового полка Л. И. Когана с бывшей радисткой при штабе дивизии И. С. Лапенковой.
Молодые воины слушают рассказ о подвигах бойцов дивизии в годы Великой Отечественной войны.

Бывший разведчик Г Н. Курицын, его жена бывший снайпер-инструктор Бэлла Петровна и бывший снайпер Т Д. Ильницкая.
Тридцать лет не виделись бывший агитатор 749-го стрелкового полка Н. Ф. Березин и разведчик Т Г Моргунов.

Бывший командир 657-го стрелкового полка, Герой Советского Союза АДВарюхин на встрече с учащимися 273-й средней школы г. Ижорска. 9 мая 1973 г.
Могила воинов 125-й стрелковой дивизии, погибших в 1942-1943 годах у Пулковских высот.