Геннадий Копосов

Лев Шерстенников

В объективе – наша Родина

Сибирь... Чтобы пересечь ее на самом быстром самолете, нужно пять-шесть часов. Поезд идет несколько суток, минуя хлебные поля Зауралья, промышленные комплексы центральной Сибири, пересекая реки, мосты, оставляя за собой многие километры. Промелькнет за окном Байкал - голубое око Сибири, и потянутся бесконечной чередой поросшие щетиной тайги распадки, сопки, пока поезд не остановит свой бег у самой кромки земли - берега Тихого океана.

Десятки раз мы пересекали Сибирь. Ночевали с геологами Алдана и пили чай с рыбаками на Лене, спускались в карьеры алмазной трубки «Мир» и входили в лаборатории Академгородка под Новосибирском, плыли вместе с лесорубами по могучему Енисею и продирались с рабочими буровых на вездеходах сквозь Ямальскую пургу всюду была Сибирь - разная, непохожая, многоликая. Но было во всем этом и общее - это ритм жизни, накал работы, поступь вперед - поступь Сибири.

Мы понимаем, предлагая читателям путешествие по Сибири, что оно будет неполным. Многое, что хотелось бы показать, не вошло в книгу. Да, наверное, в одной книге и невозможно рассказать о Сибири ...

* * *

Сибирь многолика и не поддается однозначному описанию.

По-моему, нет ничего прекраснее, чем цветущая, таюшая в дымке бесконечного дня тундра, одновременно скромная и праздничная, пустынная и наполненная жизнью, безмолвная и пронизанная музыкой. Это - Сибирь.

Нет ничего величественнее тайги, которую можно сравнить только с океаном. Когда летишь над ней на самолете, час за часом, в кольце горизонта видишь все то же изумрудное море. И это Сибирь.

Нет ничего привольнее степи, ее окрыленного ветром простора, ее щедрого размаха, открывающего взору полземли и полнеба разом. И это тоже - Сибирь.

Снежные вершины Саян и прозрачные глубины Байкала, свадебная красота цветения черемухи и крепостная неприступность гранитных гольцов, державное спокойствие великих рек и мятежные сполохи северных сияний - все это Сибирь, Сибирь без конца и без края. Удивительная, неповторимая, сказочная Сибирь!

Я немало ездил по Сибири и не без самоуверенности отваживался думать, что неплохо знаю ее. Но вот теперь я пытаюсь и не могу вызвать в воображении картину, под которой решился бы написать одно слово: «Сибирь».

Сибирские маршруты журналистов определяются, прежде всего, планами преобразования этого края, находками геологов, опытами ученых, производственными успехами рабочих. Я не увидел бы цветущей тундры, если бы там не строили новый рудник, не приземлился бы среди тайги, если бы оттуда не начинался очередной маршрут геологов, не бродил бы по степи, если бы чабаны не пасли там свои отары. Люди в высоких сапогах и штормовках, люди в касках строителей и с теодолитами в руках, люди за рулем или штурвалом - без них невозможно представить себе Сибирь.

Для наших современников слово «Сибирь» означает не столько географическое понятие, сколько символ неувядающей молодости Советской страны, ее устремленности в будущее. Здесь так быстро росли города, прокладывались дороги, создавались невиданные индустриальные комплексы, как нигде и никогда. И все это на памяти одного поколения. Сибирь всегда неожиданна, и, даже привыкнув к широте ее шагов, щедрости ее характера и глубине мышления, трудно угадать, чем она удивит мир завтра. Сибирь удивительная, неповторимая, сказочная!

В течение долгих веков Сибирь оставалась загадкой для всего обжитого мира. Начало се истории было скрыто облаком легенд. Геродот предполагал, что где-то на севере или на северо-востоке от известной ему Скифии живут странные, плешивые от рождения люди и фантастические одноглазые аримаспы, похищающие золото у орлов. По арабским преданиям, там же, в «стране вечного мрака», за непреодолимой стеной обитали кровожадные яуджуджи и мауджуджи.

За последние десятилетия советские археологи сумели при поднять завесу над тайной древней Сибири. Они нашли здесь первые палеолитические стоянки диковинные жилища, угловые столбы которых сделаны из костей и бивней мамонтов, стены сложены из черепов носорогов, а крыши поддерживаются рогами северных оленей. Археологи обнаружили яркие писаницы наскальные росписи с изображением животных, собрали обильный скульптурный материал. И молчаливые тысячелетия заговорили. Выяснилось, что первобытные охотники, заселившие север Азии, пришли туда с территории нынешней Украины, значит, стена таинственности, долго прятавшая Сибирь, существовала не всегда.

Постепенно Сибирь переставала быть фантастической, сказочной страной. Славяне не только знали о ней. но и смело хаживали за Урал, как гот да говорили, за Камень.

Эпоха Великих Открытий началась в восьмидесятых годах XVI столетия походами Ермака

Так называемое покорение Сибири движение русских на Восток и распространение российской государственности от Урала до Тихого океана эпопея своеобразная во многих отношениях.

Вооруженные столкновения дружины Ермака с татарским ханом Кучумом было не только первой но и последней военной операцией русских к востоку от Урала. Это, конечно, не значит, что в дальнейшем не было стычек. Однако вряд ли можно всерьез говорить о покорении Сибири силой оружия. если доподлинно известно, что Василий Бугор, например, начал путешествие по Ангаре с отрядом всего из десяти человек, что Мартын Васильев, первым вышедший к якутам, вел с собой тридцать товарищей, что Посник Иванов оставил на Индигирке зимовье с гарнизоном в шестьдесят душ.

Всего пятьдесят семь лет понадобилось русским чтобы, преодолев тысячеверстные расстояния выйти к Тихому океану. В 1639 году Иван Москвитин увидел Охотское море а еще через девять лег Семен Дежнев достиг крайней оконечности Азиатскою материка Чукотки.

Мы знаем мало имен отважных землепроходцев. Их были тысячи и тысячи. Что влекло их в Сибирь, что заставляло упрямо продираться сквозь тайгу, тонуть в порожистых реках, пухнуть от голода, погибать от цинги ? Жажда личного обогащения? Призрак славы? Едва ли.

Семен Дежнев только после двадцати лет многотрудной службы «бил челом» царю, прося о выплате жалования: «Чтобы мне холопу твоему, в кабальных долгах на правеже убиту не быть». А ведь Дежнев был нерядовым человеком.

Что касается славы, то она, как всегда, запаздывала. И только спустя века, она светит ровным и сильным светом, самая прочная, самая верная слава - благодарная память потомков.

Я думаю, наших предков привлекала Сибирь так же, как наших современников манит космическое пространство. Это было стремление расширить круг своих знаний, границы изведанного мира, горизонты родной земли. Чтобы крепко поставить и надежно обжить первые города - Тобольск, Тюмень, Якутск, Братск; чтобы кропотливо составить «чертежи Земли», карты; чтобы открыть доступ к потаенным кладовым природы; чтобы в итоге придти к убеждению, так ярко и кратко высказанному Михаилом Ломоносовым: «Могущество России прирастать будет Сибирью». Для этого нужны были сила, смелость и, конечно, терпение.

Но преодолеть неизмеримые просторы оказалось легче, чем повернуть течение времени в новое русло. Самодержавие превратило Сибирь в край политической тюрьмы и ссылки. Через ее остроги и поселения в разные времена прошли лучшие представители русского общества: Александр Радищев, декабристы, Николай Чернышевский, герои «Народной воли», революционеры-марксисты.

По описаниям, из документов пытаюсь представить себе Сибирь такой, какой она виделась авторам следующих строк: «Западная Сибирь мало одарена ископаемыми богатствами»; «Из имеющихся видов обрабатывающей промышленности на первом плане стоит винокурение»; «В Сибири производят: сети, невода, валенки, кирпичи, горшки, сохи, щепной товар - веретена, прялки, корыта»; «Иркутск - умственный центр всей Восточной Сибири, здесь 6700 учащихся ... »

И шестые слова А. П. Чехова на фоне этих фактов звучат как мечта: «На Енисее жизнь началась стоном, а кончится удалью, какая нам и во сне не снилась ... Я стоял и думал: какая полная, умная и светлая жизнь осветит со временем эти берега!»

Неужели кто-нибудь верил тогда в осуществление этой мечты? Имел мужество верить?

Да! У подножия Саян, в селе Шушенском отбывал ссылку человек. который не только верил, но твердо знал и научно предвидел революционное обновление России. Владимир Ильич Ленин здесь, в Сибири, закончил книгу о развитии капитализма в России Здесь он обсуждал со своими единомышленниками планы создания партии коммунистов Здесь он встретил XX век.

Этот век на наших глазах изменил облик мира, и страна наша стала могучей Советской державой. В Сибири снова наступила эпоха Великих Открытий. На этот раз Сибирь открыл социализм.

Описать последовательно и коротко перемены, произошедшие в Сибири за годы социалистического строительства, невозможно, так как невозможно рассказать о всех заводах, рудниках, шахтах, нефтяных промыслах, научных учреждениях. городах, новых и старых. Да, и о старых, потому что многие из них сохранили от прошлого только название и архивы.

Примелькалось, вошло в привычку словосочетание «индустриальный Братск». Кажется, иначе о нем и не скажешь. А всего пятнадцать лет тому назад ныне привычное определение резануло бы слух. Тогда только начиналась стройка великой гидроэлектростанции. Не было ни уникального лесопромышленного комплекса, ни огромного алюминиевою завода. И города, такого, каким мы его теперь знаем, тоже не было Между тем. Братску без малого четыреста лет.

Нефтяные Тюмень и Тобольск... Титул «нефтяные» еще более молодой, чем «индустриальный», а сами города - одни из древнейших русских городов Сибири.

Конечно можно возразить, что всем этим юродам самой судьбой предначертано большое будущее. Один стоит на реке Ангаре, возле других нашли нефть. Случай!..

Случай ли? Может быть, дело в том. что биография старых городов переписана новым временем, и у этого времени свой темп, свои масштабы, свое отношение к Сибири.

Изменение масштаба произошло, разумеется, не по мановению волшебной палочки. Реконструкция Сибири начата и продолжается в рамках социалистических пятилеток. Задания первого пятилетнего плана были сравнительно скромны. Они предусматривали строительство заводов сельскохозяйственных машин, веелочного, проволочно-гвоздильного, обозного, молочной посуды. Правда, уже тогда две трети капитальных средств, ассигнованных на преобразование Сибири, вкладывалось в создание Кузнецкого металлургического комбината. По размаху, быстроте подъема, уровню инженерных решении этот комбинат можно назвать первенцем и родоначальником нынешней сибирской индустрии.

Мысленно перебирая крупнейшие новостройки последних лет, я спрашиваю себя, в какой же из них наиболее полно проявился или проявляется сибирский характер, какую взять за образец? Ведь строек очень много. И каждая по своему интересна и своеобразна. Жанр фотокниги подсказывает простейшую и естественную позицию - позицию очевидца: «я видел».

Я видел плотину Красноярской ГЭС с самой нижней отметки котлована. Плотина была так огромна, что не охватывалась глазом. Позже, когда я поднялся наверх и взглянул на Енисей, пришло чувство, близкое к потрясению. Весенний паводок, белый, будто от бешенства перед поставленной людьми преградой, несся с невероятной скоростью. Несколько лет спустя. приехав на уже действующую станцию, я вспомнил эту летящую, грозную воду, маленькие фигурки людей на самом гребне плотины, - вспомнил и не без гордости подумал, что видел, как писалась одна из вдохновенных страниц новейшей истории Сибири.

Я видел таблички на заснеженных полянах вековой тайги: «Институт ядерной физики», «Институт математики», «Институт гидродинамики». Здесь, в Золотой долине под Новосибирском, были только что построены первые жилые дома. Да и само название «Золотая долина» звучало непривычно. Теперь мало кто помнит, что прежде она именовалась Волчьим логом. Академгородок представлялся тогда чем-то едва проглядывающим сквозь дымку мечты. Сколько раз потом приезжал я в этот удивительный город. Я слушал, как в Институте ядерной физики ученые спорят за огромным круглым зеркально-черным столом. В Институте математики расспрашивал о внедрении кибернетики в экономику. В Институте гидродинамики разглядывал уникальные прессы Войцеховского. И незаметно привыкал к тому, что все это так и должно быть. Разве можно представить теперь Сибирь без Академгородка?

Я видел, как закладывали Талнахский рудник на Таймыре, близ Норильска. Стоял лютый февраль: почти весь месяц мороз держал ртуть ниже 45 градусов. Работать было трудно, но работали. В первую бригаду решено было отобрать семнадцать добровольцев. Заявления подали триста. Это было пять лет назад. Теперь рудник давно уже действует ...

Я видел, как ставили буровую в Васюганских болотах, возле Оби. Добраться туда можно было только на вертолете. Конструкции, трубы, механизмы доставили «на точку» заранее, зимой. Прежде чем поставить вышку, из-под основания извлекли метров восемь торфа. Бурить скважину начали при мне. Вернувшись из командировки в Москву, я прочел в газете, что в Васюганье открыто очередное месторождение газа ...

Я видел ... Так можно перечислять бесконечно. Посмотрите фотографии. Едва ли не каждая из них связана с подобной историей.

Сибирь часто заслуженно называют Академией проблем века. Вот Норильск. Город расположен в зоне вечной мерзлоты. По законам строительной практики здесь не следовало бы его строить.

Но в Норильске изобрели метод свайного фундирования. Здания устанавливали на столбах, которые загоняли в грунт. Мороз намертво схватывал их. Поэтому дома в Норильске, большие многоэтажные дома, как бы приподняты над землей. За состоянием грунта постоянно следит контрольная служба, его температура всегда поддерживается на заданном уровне.

Так была решена эта трудная инженерная задача. Затем наступила очередь архитекторов.

В таймырской тундре морозы нередко достигают пятидесяти градусов, дуют сильные ветры. Поэтому город спланировали так, чтобы его улицы были защищены от ураганов, чтобы каждому жителю были предоставлены наибольшие удобства, а в ненастную погоду во дворах могли гулять дети. Норильск на редкость уютный, обжитой город, с хорошо устроенным бытом, на первый взгляд, мало отличающийся от многих других городов. Телецентр, театр, концертный зал, плавательный бассейн, кино, кафе, магазины - тут есть все, что нужно для ста с лишним тысяч жителей. Но когда в полдень на улице стоит тьма полярной ночи и от стужи перехватывает дыхание, тогда по-новому оцениваешь энергию, мастерство, мужество людей, поставивших этот город за Полярным кругом ...

Другой пример - Западно-Сибирский металлургический завод.

Я был там перед пуском первой домны, находился с монтажниками во внутренней ее части, похожей на пещеру. Из промороженного чрева домны, от железных конструкций, новеньких, неопаленных кирпичей кладки веяло такой стынью, что трудно было представить, как вскоре от нее потянет густым жаром.

Последний раз я приезжал на Запсиб года два назад на опробование блюминга и нового конвертора.

Запсиб стоит рядом с Кузнецким комбинатом, детищем первой пятилетки. Наблюдая рост этого молодого завода-гиганта, поневоле ищешь сравнений с тем, как строился металлургический первенец.

В Новокузнецке, городе металлургов, меня познакомили однажды с человеком, снискавшим в тридцатом году прозвище «экскаватор». Настоящих экскаваторов тогда у нас не было. Землю из котлована вынимали лопатой, и этот человек показывал фантастическую производительность труда. Его называли героем, да он и был героем. Сейчас, на нынешних стройках, ручной труд не |в почете - есть новая техника и современная технология. Первое, на что обращаешь внимание, в помещении начальника смены на блюминге - стена из телевизионных экранов: весь процесс - как на ладони. Вошли в обиход автоматика, электроника. И, что очень важно, вошли не постепенно, исподволь, как это бывает на старых, давно сложившихся предприятиях, а сразу, с первых дней существования завода.

Но судьба заводов вызывает и более глубокие размышления. Немногим более сорока лет назад потянулись к старому Кузнецку тысячи людей. Были они плохо одеты, мало образованы. Сибирь лежала перед ними пустырем. И эти люди открыли ее Заново. Великий поэт революции В. В. Маяковский посвятил им стихи, вошедшие теперь в школьные хрестоматии:

Памятник поэту стоит в центре Новокузнецка. Отсюда рукой подать до комбината, и перед началом каждой смены к домнам, конверторам, прокатным станам шагает крепкий, мородой рабочий народ - хозяева обновленной Сибири.

На оживленных сибирских перекрестках и в тихих, пока еще не разбуженных таежных углах, в каменных городах, сияющих электрическими солнцами, и в палаточных городках, где по ночам слышен лишь шум ветра, встречались мне люди, которые могли бы, имели право воскликнуть: «Я люблю тебя, Сибирь!» Но, честно говоря, я никогда не слышал таких слов признания. При всей открытости характера сибиряки - народ сдержанный. Им чужды показные жесты, велеречивые излияния.

За что они любят свой край, свое дело? Сколько ни расспрашивай об этом сибиряков, ответ чаше всего сведется к повторению нескольких общих истин.

Однажды со строителями линии электропередач я двигался от Улан-Уде к Иркутску. Это был трудный маршрут от одного отряда к другому, - где на автомобиле, где на вездеходе, где верхом, а где и пешком. Перед самым Байкалом с бригадой монтажников целый день шли по болоту. Стояла жара. И когда, наконец, мы присели на камнях у студеной байкальской воды в чистом, светлом березняке, сплошь заросшем ромашками, всем стало так хорошо и спокойно, как-будто все трудности остались позади.

А завтра предстояло снова идти через проклятое болото.

На привале бригадир рассказал мне о себе. На строительстве линий электропередач он работает уже десять лет. Работа беспокойная, кочевая: нынче здесь, завтра там - за трассой. У бригадира свой дом в Ангарске, но домой он наведывается только в отпуск.

«Сколько раз себя спрашивал, - задумчиво говорил он, - и на что мне эта бродячая жизнь? Подчас ведь так выматываешься глаза бы ни на что не глядели. Бросить бы все, да уйти. И бросил. А что мне? Квартира есть, специальность у меня и для города хорошая - крановщик. Вот взял расчет и уехал. Поступил на химкомбинат - доволен: и в заработке не потерял, и удобства со мной. Смену кончил - хоть в кино, хоть на футбол, хоть на танцы, а хочешь, - просто так отдыхай. Год я так пожил, с удобствами, а больше не вытерпел. Так и вернулся. А почему вернулся, - не знаю, объяснить не смогу. Видно, мое это дело, нравится мне это.»

Не раз вспоминал я эту беседу на байкальском берегу. Думаю,  не только беспокойная «охота к перемене мест», свойственная молодости, объясняет судьбу бригадира. Нет, дело не в будоражащем душу ветре странствий, хотя и он, конечно, действует. Я знаю других людей, по натуре домоседов, которых «за уши не оттащишь» от своей домны, химической установки или чертежной доски, и которые об избранном деле так же могут сказать: «Это мое, другого мне не надо!» Самое главное, самое привлекательное  для таких одержимых людей то, что Сибирь открывает неограниченный простор для проявления лучших, ярчайших качеств человека, для развития его дарований, осуществления пошлине фантастических проектов. Куда ни обернись, всюду тебя нетерпеливо ждет интересное, важное, большое дело.

В прославленном Академгородке под Новосибирском есть физико-математическая школа. Особо одаренных ребят из разных районов Сибири и Дальнего Востока воспитывают здесь в атмосфере Большой науки. Перед школьниками открыты двери всех институтов, лабораторий, университетских аудиторий. Собираясь писать о них, я обратился за советом к сибирскому журналисту.

- Ну, что ж, - сказал он. - Это может быть интересно. Способные есть ребята, даже очень. Но, если хочешь, я дам тебе адрес одной школы на Вилюе. Из этой школы в Академгородок приезжают удивительные ребята - прирожденные математики. Академию Лаврентьев недавно сказал: «Вы знаете, где-то там, на Вилюе, работает гениальный педагог.» - Если ты сумеешь найти его, это будет здорово.

Когда-нибудь я непременно разыщу этого учителя с дальней таежной реки Вилюй, человека тихого подвига.

Каждый раз, когда я приезжаю на Обь, Енисей или Лену, меня не покидает тревожное чувство, что я прохожу мимо таких людей, не распознав их. Они могут быть охотниками, или академиками, нефтяниками или летчиками, лесорубами или архитекторами, шахтерами или артистами. Но каждый раз, возвращаясь из командировки, я с радостью убеждаюсь, что жизнь счастливо свела меня с ними, с незаметными героями - разведчиком, нашедшим нефтяную реку, физиком, открывшим неведомую атомную частицу, путевым рабочим, вбившим последний «серебряный» костыль на новой железной дороге.

Поблизости от линии Абакан - Тайшет мне довелось особенно остро прочувствовать необычайность того, что делают эти люди.

Дорога - семьсот искусственных сооружений на семьсот километров - уже действовала. Мы сошли на маленькой станции Теба. Отсюда егерь Александр Чучалин повел нас в тайгу на медведя. Идти надо было километров двадцать по глубокому снегу, на широких лыжах. Нам не повезло: берлогу нашли только к вечеру, и в сумерках егерь не решился поднимать зверя. Пришлось возвращаться. Я несколько отстал от спутников. И тут у меня оборвался ремешок на лыже. Двигаться дальше было невозможно.! Разумеется я знал, что товарищи не оставят меня. Действительно, вскоре Чучалин вернулся, помог исправить ремешок, и мы продолжали путь. Но полчаса ожидания многое мне открыли. Вокруг лежала необъятная, будто созданная для великанов земля. Огромные горы, поросшие огромным лесом, огромное небо и огромная тишина. Я почувствовал себя крохотным, беспомощным существом в этом занесенном снегом и окутанным ночью мире. И тут во мне проснулось чувство гордости. Так вот, - подумал я, на что посмел замахнуться человек в Сибири! На это безмолвие, на эту безмерность пространства, на этот враждебный холод. И не только замахнулся, но и одолел все это. А, одолев, загляделся на дела рук своих: «Так вот какова ты, Сибирь!»

Знаменитый полярный исследователь Ф. Нансен назвал свою книгу о путешествии в Сибирь (1913 год) «В страну будущего». Сибирь долго еще будут так называть. Возможности ее развития безграничны. Однако смысл слов «страна будущего» решительно изменился. Времена общих предположений, пусть самых оптимистических, когда мысль о неисчерпаемости естественных богатств Сибири представала истиной, хотя и неоспоримой, но, тем не менее, еще не доказанной, отошли в прошлое. Под будущее Сибири подведен прочный фундамент настоящего. Сибирь все яснее видится нам не только огромной строительной площадкой, но и постоянно набирающим мощность действующим генератором.

Речь идет не о том, что Сибирь исследована досконально и окончательно. Нет. Сибирь не раз еще преподнесет нам сюрпризы. Дело в том, что уже ныне изученных ресурсов хватит для десятилетий безостановочного и стремительного движения вперед.

Приведу один пример. В 1960 году на реке Конде, притоке Оби, было получено несколько тонн нефти. Через год в районе Шаима ударил мощный нефтяной фонтан - было открыто первое месторождение. За ним последовало второе - Мегионское, затем третье - Усть-Балыкское. Видный советский геолог академик А. А. Трофимук в 1963 году писал: «Все эти открытия свидетельствуют о том, что в пределах Западно-Сибирской низменности выявляются контуры огромной, может быть, самой большой в Советском Союзе нефтегазоносной области». Прошедшие восемь лет не только уточнили геологический прогноз, но и изменили лицо обширного края.

Не так давно в Нижневартовске на Оби мне встретился любопытный старик. Он стоял посреди нового района и озирался.

- Что потерял, отец? - спросил я.

- Однако в прошлый раз я тут орехи собирал ... - ответил он растерянно.

В ближайшие пять лет в Западной Сибири развернется сооружение крупных нефтехимических комплексов, газоперерабатывающих заводов, будет введена в действие электростанция в Сургуте, проложена железная дорога Тюмень-Тобольск-Сургут, появятся крупные речные порты, аэродромы, будут протянуты новые газопроводы. Добыча нефти в 1975 году будет доведена до 120-125 миллионов тонн. Вот лишь некоторые результаты этого открытия.

О перспективах Сибири рассказывать необыкновенно трудно. Часто даже специалисты затрудняются перечислить все месторождения, предпочитая называть районы, например, Алданский, Анабарский, Ангарский, Тунгузский, Лено-Вилюйский, Енисейский рудные районы. А за каждым названием какие-то полуфантастические, не поддающиеся воображению глыбы: Лено-Алданский угольный бассейн с запасами в 3 тысячи миллиардов тонн, то есть, втрое больше Кузбасса; Ангаро-Питское месторождение железа с прогнозными запасами в 5 миллиардов тонн. Сокровища эти пока удалены от дорог, около них не построены города и заводы - не все сразу, всему свое время.

Давно ли об энергетическом потенциале рек Сибири писали примерно так же, как сегодня об управляемой термоядерной  реакции: возможно, но трудно. Однако уже действуют БратскаяГЭС на Ангаре, Красноярская - на Енисее, на подходе - Усть-Илимская и Саяно-Шушенская станции. Мы с полным правом называем это уникальное созвездие крупнейшим энергетическим узлом на планете. Но боюсь излишне увлечься перечислением сибирских богатств. Да их и не перечесть. Для будушего трудно найти единицу измерения. Будущее создается людьми и для людей. Давайте  обратим внимание на то, как изменяется с ходом времени собирательный образ сибиряка. Сегодня мы уже не можем представить себе его в виде одиночки - таежника, старателя или охотника. равнодушных к далекому миру. Сибирская тайга по-прежнему необъятна, не перевелись в ней ни медведь, ни соболь. Есть еше и глухие села. Но вот сибиряк стал совсем другим. Он - современный человек, в полном смысле этого слова: образованный, тяготеющий к новым отраслям деятельности, нормам быта, смело принимающий оригинальные, нестандартные решения в самых различных жизненных ситуациях.

В Новокузнецке меня пригласили на репетицию балета «Жизель» А. Адана. Партии исполняли техник, учительница, студент-металлург. Они - сибиряки.

В Братске в сорокоградусный мороз около книжного магазина толпился народ. Они - тоже сибиряки.

В Якутской картинной галерее я наблюдал, с каким вниманием и интересом студенты рассматривали офорты Рембрандта. И они - тоже сибиряки.

Недавно я летел в Москву из Иркутска. Дорога недолгая, часов пять. И вот посреди пути случилось чрезвычайное происшествие: у молодой женщины начались предродовые схватки. Забегали стюардессы, по радио вызвали на аэродром врача с машиной. Пассажиры, конечно, волновались. В Москве явились санитары с носилками, женщину несли к трапу через весь салон. И каждый пассажир, с улыбкой провожая будущую мать, считал своим долгом пригласить ее с малышом к себе в гости.

- Приезжайте в Мирный!

- Передавай малышу приглашение в Ангарск!

- И в Железногорск ...

- В Шелехов тоже!

Куда только ни звали люди еще не родившегося младенца. Кто знает, какой город изберет будущий сибиряк? Много хороших мест в Сибири. Но, может быть, он построит свой, самый лучший город и назовет его - Будущее ...

Геннадий Викторович Колосов родился в 1938 году в г. Ленинграде. Учился в Рижском мореходном училище, готовясь стать моряком. Однако увлечение фотографией привело его сначала на работу в фотолабораторию одного из научно-исследовательских институтов, а затем в Ленинградское отделение фотохроники ТАСС. В 1960 году в возрасте 22 лет Геннадий Копосов был приглашен на работу в журнал «Огонек». Молодой репортер быстро находит признание среди известных фотокорреспондентов старейшего журнала. Ему поручаются ответственные задания.

Освоение Севера - любимая тема Геннадия Копосова. Он участвует в пробном рейсе на атомоходе «Ленин», проплывает на грузовых судах по Северному морскому пути. Но арктическая тема - не единственная в его творчестве.

Г. Колосов - участник многих советских и зарубежных выставок. Некоторые его работы неоднократно отмечались золотыми медалями и широко известны любителям фотоискусства. В числе их «Таежный охотник» и «-55°С», которые помещены в этой книге.

Лев Николаевич Шерстенников родился в 1938 году в г. Ленинграде. После окончания института киноинженеров в 1960 г. увлекается журналистикой. Первые шаги на этом поприще он сделал в башкирской молодежной газете «Ленинец» в качестве фотокорреспондента, затем - репортера «Литературной газеты». С 1963 г. Л. Шерстенников - фотокорреспондент журнала «Огонек».

За время работы в журнале Г. Копосову и Л. Шерстенникову удается «исколесить» почти весь Советский Союз. Больше всего они ездят по Сибири. Результатом этих поездок и явилась книга «Здравствуй, Сибирь!»

Она не первая в творческом содружестве фотокорреспондентов. В издательстве «Молодая гвардия» уже вышли две их книги «В фокусе - фоторепортер» и «Мы».

* * *

Siberia has many faces and cannot be described in one all-embracing way. There is nothing more beautiful than the flowering tundra melting away in the haze of the endless day - modest and at the same time festive, deserted and at the same time full of life, silent yet filled with music. This is Siberia.

There is nothing more majestic than the taiga which can be compared only to an ocean. When you fly over it in a plane, hour after hour, all you see within the ring of the horizon is the emerald sea of forest. This, too, is Siberia.

There is nothing more exhilarating than the steppe, with its boundless windswept expanse, its expanse which reveals to your eye half the earth and half the sky at one glance. This, too, is Siberia.

The snow-capped summits of the Sayans and the transparent depths of Lake Baikal, the virginal beauty of the bird-cherry tree in bloom, and the fortress-like forbidding granite hills, the majestic calm of great rivers and the restless flashing of northern lights - all this is Siberia, Siberia without end, wonderful, inimitable, fabulous Siberia!

I have travelled the length and breadth of Siberia and I thought that I knew it well. But now try as I may, I fail to form in my imagination a single comprehensive picture, under which I could dare to put just one word, “Siberia”.

The Siberian routes for journalists are pre-determined first of all by the plans for the transformation of this land, by the discoveries of the geologists, the revelations of the scientists, and the production successes of the workers. I would never have seen the flowering tundra were it not for a new mine opened there. I would never have reached the heart of the taiga, were it not that it was the starting point of yet another geologist’s route. I should not have wandered in the steppe, were it not for the shepherds who took their flocks there. The people in high boots and windcheaters, those in erector’s helmets or with theodolites in their hands, the ones at the wheel of a lorry or a plane without them I cannot imagine Siberia.

To our contemporaries the word “Siberia” means not so much a geographical concept as a symbol of the eternal youth of the Soviet country, and its goal. Nowhere else did the towns grow, did the roads appear, and hitherto unseen industrial complexes arise so quickly as they did here. And all that happened during the lifespan of one generation. Siberia is always unexpected and even when you get used to the length of its strides, the generosity of its character and the depth of its thinking, it is difficult to foresee with what it might surprise the world next day. Siberia is wonderful, unique, miraculous.

Throughout many centuries Siberia remained a puzzle for the rest of the inhabited world. The beginning of its history is obscured by a cloud of legends. Herodotus spoke about some strange people, bold from birth, and some fantastic one-eyed Arimasps who stole gold from the gryphons and lived somewhere to the north or north-east of the Scythians, whose country he knew. According to Arabian legends, in the same area lay “the country of eternal gloom”, where beyond the unscalable walls lived the bloodthirsty Yarijuji and Marijuji.

During the last few decades Soviet archaeologists have been able to lift the curtain obscuring the mystery of ancient Siberia. They discovered here the early paleolithic encampments consisting of amazing dwellings, whose corner pillars were made of bones and tusks of mammoths, the walls built of the skulls of rhinoceroses, and the roofs supported by reindeer antlers. The archaeologists also found brightly coloured cliff paintings depicting animals, and they collected rich sculptural material. In this way the silent millenia began to speak. It I was found that the ancient hunters populating the north of Asia, had come here from the territory of the present-day Ukraine, and that means that the wall of mystery which for a long time had hidden Siberia did not always exist.

Siberia had ceased to be a fantastic, fairy-tale, miraculous country. The Slavs not only knew about it, they also ventured beyond the Urals, or, as it used to be called then, beyond the Rock.

The epoch of Great Discoveries began in the eighties of the sixteenth century with Yermak’s campaigns.

The so-called “conquest of Siberia”, the movement of the Russians to the East and the spreading of Russian state power from the Urals to the Pacific Ocean, is an epic which is unique in many ways.

The armed clashes of Yermak’s warrior comrades with the Tartar Khan Kuchum was not only the first, but also the last military operation of the Russians to the east of the Urals. That of course did not mean that there were no more clashes. However, it is hardly possible to speak seriously about the conquest of Siberia by force of arms.

Only 57 years was needed for the Russians to overcome distances measured by thousands of versts and to reach the Pacific Ocean. In 1639 Ivan the Muskovite saw the Sea of Okhotsk, and nine years later Semyon Dezhnev reached the extreme northern point of the Continent of Asia - the Chukchi Peninsula.

We know only few names of these brave overland explorers, whereas there were many thousands of them. What was it that drew them to Siberia; what made them obstinately force their way through the impenetrable taiga, drowning in the rapid rivers? Was it the desire for personal riches? The vision of glory? Hardly.

It was only after 20 years of difficult service that Semyon Dezhnyev bowed Ins brow to the ground before the Tsar asking him to pay him his salary; “So that I, your servant, will not be punished publicly by the court for my debts”. And Dezhnyev was no rank-and-file servant of the Tsar. As for the fame - as always it came later. Only centuries after these events it now glows with a strong, even light - the most reliable, the most true fame - the grateful memory of posterity.

I think that Siberia attracted our forefathers in the same way as our contemporaries are attracted by the cosmic space. It was the striving to increase the circle of one’s knowledge, to broaden the boundaries of the known world, the horizons of one’s native land, the striving to stoutly build and populate the early Siberian towns - Tobolsk, Tyumen, Yakutsk and Bratsk, to painstakingly make the “drawings of the earth”, the maps to reach the secret storehouse of nature and to come as a result of it all to the conclusion, so concisely and well put by Mikhail Lomonosov: “The might of Russia will be increased through Siberia” - but for all that strength, bravery and patience were needed.

To overcome boundless spaces proved to be easier than to turn the main-stream of time into a new channel. The tsarist autocracy turned Siberia into a land of political prisoners and exile. Through Siberian prisons and settlements, as through purgatory, went at various times the best representatives of Russian society: Alexander Radishchev, the Decembrists, Nikolai Chernyshevsky, the heroes of the Narodnaya Volya (People’s Will), and the Marxist revolutionaries.

From the descriptions, from the documents 1 made an attempt to picture Siberia as it was envisaged by the authors of the following lines: “Western Siberia is little endowed with natural mineral riches”; “Of the existing kinds of processing industries, the distillation of spirits occupies the first place”; “The following are produced in Siberia: fishing nets, felt boots, bricks, pottery, wooden ploughs, wooden utensils - spindles, distaffs and tubs”; “Irkutsk is the intellectual centre of the entire Eastern Siberia, with 6,700 students.” ...

The well-known words of Anton Chekhov sound like an impossible dream against the background of these facts: “On the Yenisei life started with prisoners’ groans, but will end with a daring which we have never even dreamt about ... I stood thinking what a rich, clever and glorious life will illumine these banks with time!”

Was it possible that anyone at that time believed that this dream would become a reality? Did they have the courage to believe?

Yes! At the foot of the Sayans, in the village of Shushenskoye. a man was living in exile, who not only firmly believed, but who knew and foresaw scientifically the revolutionary rebirth of Russia. Vladimir Lenin finished his book on the dedevelopment of capitalism in Russia here, in Siberia. It was here that he discussed the plans for creating the Party of Communists with his followers. It was here that he greeted the 20th century.

This century has brought about the radical transformation of the world before our very eyes, and our country has become the great Soviet state.

Once again the epoch of Great Discoveries reigned in Siberia. But this time Siberia was discovered by Socialism.

To describe consecutively and concisely the changes which took place in Siberia during the years of socialist construction is impossible, just as it is impossible to tell about all the factories, mines, pits, oilfields, scientific institutions, and all the towns both new and old. Yes, about the old ones, too, because many of them preserved from the past only names and archives.

The combination of words “industrial Bratsk” has become ordinary and usual. It seems it is difficult to refer in any other way to this town. Yet, only 15 years ago such a description would have sounded strange, and impossible. At that time the construction of the great hydro-electric station was only beginning. There were neither the unique timber industrial complex, nor the enormous aluminium works. Furthermore, the town as we know it today, was not in existence either. Yet, Bratsk is almost 400 years old. Not far from the power station stands the carefully preserved log tower of the old stockade, the one in which according to tradition the incorrigible Archpriest Awakum, the seventeenth century Russian writer, was kept imprisoned.

Tyumen and Tobolsk, with their fame as rich oilfields, are even younger than the industrial Bratsk. Yet Tyumen and Tobolsk are among the oldest Russian cities in Siberia.

Of course one might say that the very destinies of these towns presaged their great future. One stands on the River Angara, and oil was discovered close to the two others. A chance! ...

But is it chance? Perhaps the whole thing is that the biographies of the old towns have been re-written by the new times, and these new times have their own scale, their own dimensions, their own attitude to Siberia.

Here is an excerpt from a book which was published 60 years ago: “At the point where the Siberian railway crosses the River Ob, and where back in 1880 there was only a small settlement standing in thick wood, now spreads out the enormous town of Novonikolayevsk, with a population of about 60,000.” The epithet “enormous” makes us smile today, when we recall that Novonikolayevsk is the present-day Novosibirsk, with its over one million population - one of the largest industrial, scientific and cultural centres of the country. Such is the highly illuminating comparison of the scale of that period.

The transformation in dimensions has not taken place at the wave of a magic wand, needless to say. The reconstruction of Siberia was begun and is being continued within the framework of socialist five-year plans. The tasks of the first five-year plan were comparatively modest. They envisaged the construction of the factories for making agricultural machines such as winnowers, for producing wire and nails, for cart building, and for making dairy equipment. It is true that even then two thirds of the capital expenditure assigned for Siberia went into the construction of the Kuznetsk Metallurgical Combine. In its scope, speed of construction, and level of engineering techniques, this combine may be called the first industrial giant, and the founder of the present-day Siberian industry.

As I go over the list of the major projects of the recent past in my mind, I asked myself which one of them reflects most fully the Siberian character, which one can be held up as a typical example? There are many, very many, projects in Siberia, and each one is interesting and unique in its own way. The very genre of the present book - a book of photography - prompts the simplest and most natural position for the author, the role of the eye witness - “I saw”.

I saw the dam of the Krasnoyarsk hydro-electric station from the very floor of the foundation pit. The dam was so huge that you could not see it at one glance. Later, when I went up on top of the dam, and looked down on the Yenisei, I experienced a feeling which staggered me. The river, in spring spate, white and frothy as if maddened at the obstacle put up by the people, was dashing along at tremendous speed. Several years later when I came to the hydro-electric station, already in action, I recalled that swirling, awe-inspiring mass of water, and the small figures of people on top of the dam - I remembered, and said to myself not without pride, that I have seen how one of the most inspired pages of the newest history of Siberia was written.

I saw out in the snow-covered glades in the age-old taiga signs bearing the words: “Institute of Nuclear Physics”, “Institute of Mathematics”, “Institute of Hydrodynamics”. There, in Golden Valley near Novosibirsk, the first dwelling houses had just been completed. The I very name “Golden Valley” sounded unusual. Today, hardly anyone j remembers that the valley used to be called “Wolves Valley”. The Academy town was envisaged then as something hardly perceived j through a haze of dreams How many times I later visited this remarkable little town, and listened to the scientists debating around the enormous circular table covered with mirror-like black glass, in the Institute of Nuclear Physics, or at the Institute of Mathematics, how often I questioned the scholars about the introduction of cybernetics into the economy or gazed at the unique Voitsekhovsky presses at the Institute of Hydrodynamics, and imperceptibly. I got used to thinking that that was how it should be. Can one imagine Siberia today without its Academy town?

I saw the Talnakh mines started on the Taimyr Peninsula near Norilsk. That February was terribly cold. Almost the whole month the thermometer stood at 45°С below zero. It was difficult to work, but the people worked. It was decided to form the first brigade of 17 volunteers - 300 men applied. That was five years ago Today, the mine is working to capacity.

I saw a derrick being erected amidst the Vasyugan swamps near the Ob. One could only reach that place by helicopter All the equipment, all the pipes and mechanisms had been brought there well in | advance, in winter. Before the derrick could be erected а layer of peat  eight metres thick had to be removed from the site. The hole under the “flooring” was full of black bog water. The drilling was begun while I was there. When I returned to Moscow after my assignment; I read in the newspapers that a gas deposit had been discovered in Vasyugan.

I saw ... but the list can be continued endlessly. Look at the photographs. Almost each one of them is connected with a similar story.

Siberia is openly and deservedly called the Academy of the Problems of our Century. Take Norilsk, a city in the permafrost zone. According to the laws of building practice, no town should have been built here.

But in Norilsk they invented a method of pillar foundation. Buildings were constructed on piles driven into the ground, and the permafrost gripped them firmly. That is why the houses in Norilsk, big and multistorey blocks, seemed to be raised above the ground. The condition of the ground is constantly watched over by the control service, and its temperature is always maintained at a certain level.

That was how a difficult engineering task was solved. Next came  the turn of the architect.

Out in the Taimyr tundra, frosts of minus 50°C with strong winds are not infrequent. Because of that Norilsk has been planned in such a way that its streets are protected from hurricanes, so that even in bad weather children can play out in the courtyards and every citizen enjoys every possible comfort. Norilsk is an extremely pleasant, lived-in town, with settled ways of life, which at first glance hardly differs from any other town. Here there is everything that a place with over 100,000 population could need: a TV centre, a theatre, a concert hall, a swimming pool, a cinema, cafes and shops. But when at midday the streets are shrouded in the gloom of the Arctic nights, and you can hardly breathe it is so cold, you think anew about the energy, the skill and the courage of the people who built this town within the Arctic Circle.

Another example is the West Siberian Metallurgical Works. I was there on the eve of the first blast furnace being brought into production, and I followed the assembly men inside, where it looked like a cave. In the ice-cold atmosphere of the interior of the blast furnace, metal structures and brand new fire-bricks all around it was difficult to believe that soon it would be glowing with heat.

The last time I visited the works was about two years ago, to attrend the testing of the blooming mill and the new converter.

The West Siberian Metallurgical Works stands side by side with the Kuznetsk complex - the child of the first Five Year Plan. Watching the development of the young giant I could not help searching for comparison between it and the way the Kuznetsk complex was built, In Novokuznetsk, a metallurgical centre, I was once introduced to a man who back in 1930 earned himself the nickname “The Excavator”, It was before our country bad real excavators, the ground was shifted from the foundation area by spade, and this man was able to dig at a fantastic rate. He was hailed as a hero, and indeed he was a hero. Today manual labour does not command such respect, since we now have new equipment and modern technology. The first thing that catches your eye as you enter the offices of the shift-foreman at the blooming mill is an entire wall which seems to consist of TV screens, and which enables him to see the whole process. Automation and electronics have become a commonplace, and what is more important, they were not introduced step by step, as happens at the long-established enterprises, but right from the beginning, form the very first day. That of course leaves its imprint on the characters and interests of the people here, it stimulates their desire to study and improve their skill.

But the destiny of these two factories makes one think further and go deeper into history. Just over 40 years ago thousands of people were drawn to the old town of Kuznetsk. They were badly dressed, they were barely educated. Siberia lay before them as a great wasteland. It again needed discoveries, and these people discovered it anew. The great poet of the Revolution, Vladimir Mayakovsky, devoted his verses to them, which can now be found in every school reader:

A monument to the poet stands in the centre of Novokuznetsk, not far from the complex, and every day strong young workers - the masters of the new Siberia - walk past it on the way to their blast furnaces, their converters, and their rolling mills.

At lively Siberian crossroads, and in quiet and still unawakened taiga corners, in the towns built of stone and glowing with electric suns, and in the town formed of tents, where at night all you could hear was the voice of the wind, I met the people who had the right to exclaim “I love you, Siberia!” But to tell you the truth, I never heard them use such words. Despite their open characters the Siberians are a restrained people. They abhor grand gestures and eloquent outbursts.

Once I went from Ulan Ude to Irkutsk with the men who were putting up electric pylons. It was a difficult journey for me, hopping from one gang to another - sometimes by car or a general purpose vehicle, sometimes on horseback or on foot. Before we reached Lake Baikal I walked with the men for a whole day through a bog. It was terribly hot, and when at last we were able to sit down on boulders by the very cold waters of Baikal, in a wonderfully clean and light birch copse, the ground thickly covered with daises, everyone felt good and relaxed, as if all our difficulties were over.

During the halt the team leader told me about himself. It appeared he had been working for ten years on electric line construction. It was a restless, nomadic life. The man had a house of his own in Angarsk, but he only spent his holidays there.

“How many times I’ve asked myself,” he said slowly, lost in thought, “what is it that makes me stick this kind of life? At times I feel so terribly exhausted that I can hardly look at anything. I feel like abandoning it all, and going away somewhere. I did so once - why not? I have a place to live, I have a good trade, suitable for a town - I am a crane operator. So I settled my accounts and left. I started working at a chemical complex, and I was quite pleased - I lost nothing by way of wages, and enjoyed all the comforts. After I had worked my shift I was free to go to the cinema, or a football match, I could go dancing, or I could just sit and rest. I lived that way for 12 months with every comfort, and I just couldn’t stand it any more. I went back to my old job.”

I recalled his words more than once on the banks of Lake Baikal. I think it was not only the certain restlessness natural in a young man that explains the story of the team leader. Nor is it anything to do with the stirring, invigorating wind of wanderlust, though these, too, must be taken into account. I know other people, stay-at-home by nature, whom you could not drag away from their blast furnaces, or chemical installations or drawing board - try as you might - and who, too, could say about the work of their choice: “This is the work after my own heart, and I don’t want any other kind!” The main thing, the most attractive point for such self-willed people is that Siberia reveals to them boundless expanses where they can demonstrate their best and most attractive qualities, where there is every condition for the development of their gifts and their application to a truly phenomenal project. Whichever way you turn, a most interesting, important, satisfying work waits impatiently for you.

In the famous Academy town near Novosibirsk there is a physico-mathematical school, where especially gifted childred from all the regions of Siberia and the Far East are brought up in the atmosphere of science. The doors of all institutes, laboratories and university lecture halls are open to these schoolchildren. I have been more than once in this school. I became interested in the life story of some of its graduates. Planning to write about them, I turned to a friend of mine, a Siberian journalist, for counsel.

“Well,” he said, “it might make an interesting story. There are very gifted children among them, highly gifted. But if you like I can give you the address of a village school on the River Vilyui. Remarkable children come from there to the Academy town - born mathematicians.” Academician Lavrentiev said recently: “You know somewhere out on the Vilyui there must be a school teacher of genius at work. Now if you can find him, you’ll have a real story to tell”.

Each time I come to the towns or villages along the Ob, the Yenisei or the Lena I can never get rid of a disturbing feeling that I might pass by such people without realizing what sort of folk they arc. They may be hunters or trappers, academicians, oilfield men, pilots, lumberjacks, architects, miners, or actors. But every time I come home from an assignment I say to myself with satisfaction that life itself has brought me together with them - these quiet heroes - geologists who have found a real river of oil, a physicist who has discovered a hitherto unknown atomic particle, a railroad builder who was entrusted with the job of driving a silver spike in the track to mark the completion of a new railway.

Not far from the Abakan-Taishet railway I had a chance to fed with special clarity the unusual features of the work these people did.

The railway, with 700 engineering structures along a distance of 700 kilometres, was already working. We alighted at the small station of Teba. From then on Alexander Chuchalin, a gamekeeper, took us  into the taiga bear hunting. We were to run some 20 kilometres on broad skis over deep snow. We were unlucky. We found a bear’s den towards nightfall, and in the dusk the gamekeeper decided against driving the animal out. We had to ski back. I was the last of the group, and then my ski strap broke and I could not go on. Naturally. I knew that my comrades would return. True enough, soon Chuchalin came back to enquire what had happened and helped me to fix the strap, and then we continued on our way. But the 30 minutes of waiting had revealed much to me. I was lost in a boundless, enormous space which seemed to have been created for giants. High mountains overgrown with tall forests; the lofty sky and boundless silence. I had felt myself an infinitesimal, helpless being in this world enfolded in snow and night. And then a feeling of pride awoke in me. This silence, this boundless expanse, this hostile cold. And man not only challenged, he conquered it all. And when he saw what he had accomplished, he exclaimed: “So that’s what you are, Siberia!”

The famous Arctic explorer Fridtjof Nansen called his book about his travel to Siberia (1913) “Into the Country of the Future”. Siberia is still called that, and will continue to be called that for a long time yet. The possibilities for its development are limitless. However, the meaning of the words “the country of the future” has changed radically. We have left behind the stage of general, albeit optimistic assumptions, when although it was taken for granted that Siberia had inexhaustible riches no one could prove it. The future of Siberia now rests on the firm foundation of the present. We see Siberia with evergrowing clarity not only as an enormous building site, but as an active generator, constantly increasing its power.

I do not claim that Siberia has been thoroughly and finally explored - it has not. Siberia will still present us with more than one surprise. But even the resources which have been explored so far will facilitate a swift and continuous advance for decades to come.

Here is one example. In 1960 on the River Konda, a tributary of the Ob, a few tons of oil were extracted. Next year in the Shaima region a powerful oil gusher begun functioning - the first industrial deposit was discovered and opened. It was followed by a second one at Mogion, and the third at Ust-Balyk. The well-known Soviet geologist, Academician A. A. Trofimuk, wrote in 1963: “All these discoveries show that within the boundaries of the West Siberian depression the outlines of an enormous oil and gas-bearing area are being mapped out, perhaps the biggest in the Soviet Union.” The eight years which have passed since then have not only supported the geological forecasting, they have changed the entire face of this great territory.

Not so long ago I met an interesting old man in Nizhnevartovsk on the Ob. He was standing in the middle of a new housing estate, looking round with a puzzled expression.

“Have you lost something?” I asked.

“Goodness me, the last time I was here, it was to gather cedar nuts ...” he said, as if to himself.

In the next five years the construction of large petrol and chemical complexes, and gas-processing factory will be carried out in Western Siberia. A power station in Surgut, the Tyumen-Tobolsk-Surgut Railway line, major river ports and aerodromes will also be built, and new gas pipe-lines will be laid. The production of oil in 1975 will reach 120-125 million tons. These are only some of the results of the one geological discovery.

It is extremely difficult to speak about Siberia’s prospects. Often even specialists find it hard to list all the areas with natural deposits, and prefer to name such major regions as Aldan, Anabar, Angara, Tunguzka, Lena-Vilyui, and Yenisei. Behind each name are hidden fantastic, unimaginable riches. The coal basin on the Lena and the Aldan has reserves of 3,000,000,000,000 tons - in other words this deposit is three times greater than Kuznetsk basin; or the AngaraPitskoye iron ores, with reserves of approximately 5,000,000,000 tons.

These riches are still far from roads or railways, and no towns or factories have been built near them so far, but everything will come in time.

Not so long ago the power potential of the Siberian rivers used to be referred to in the same way as people today speak about controlled thermonuclear reactions - possible, but difficult. Yet the Bratsk hydro-electric station on the Angara is now producing electricity, as is the Krasnoyarsk station on the Yenisei. Next to be completed will be the Ust-Ilim and the Sayano-Shushenskoye stations. We are fully justified in calling this unique galaxy the planet’s greatest power complex.

But it is too much to go on listing Siberian riches. In fact it is an impossible task to list them all. It is necessary to find a unit which will enable us to measure the future, coming era created by man and for man. Let us look closely at the transformation which, as time passes, the collective image of Siberian man is undergoing. Today we cannot picture him as a lonely taiga dweller, a gold prospector or a trapper, indifferent to the far-off world. As before, the Siberian taiga is boundless, and as before you can still find bears and sables here. You can come across forest villages hundreds of miles from anywhere. But the Siberian man is different today. He is a modern man in the full meaning of the world. He is well educated and inclined towards the most modern branches of human activities and norms of life.

At Novokuznetsk I was invited to a rehearsal of A. Adan’s ballet Giselle. The main roles were danced by an engineer, a school teacher and a student-metallurgist, all of them Siberians.

In Bratsk, in a temperature of 40°С below zero, I saw a crowd of people queuing outside a bookshop. They, too, were Siberians.

In the picture gallery in Yakutsk 1 watched a group of students studying Rembrandt’s etchings with great attention and interest. They, too, were Siberians.

Not long ago I was flying from Irkutsk to Moscow. It is a short flight, about 5 hours. An emergency case arose in the middle of the flight - a young woman was experiencing labour pains. The stewardesses got busy, and the radio operator called for an ambulance and a doctor to meet the plane at the aerodrome. All the passengers were naturally worried. In Moscow orderlies put the woman on a stretcher and carried her through the compartments to the gangway, and all the passengers thought it their duty to smile at the future mother, and to invite her and her baby to come and visit them, wherever they lived. “Come and stay with us in Mirny!”

“Give your baby my invitation to come to Angarsk!”

“And to Zheleznogorsk...”

“Don’t forget Shelekhov, either!”

There were many more places named in those invitations to the yet unborn child. Who knows what town this Siberian-to-be will choose? There are many good towns in Siberia. But perhaps he will build his own, the best town of all, which he will call - the Future ...

Gennady Koposov was born in Leningrad in 1938. At the Riga Merchant Marine School he trained as a seaman, but was diverted from the sea by his love of photography. He started work in the photographic laboratory of a research institute and later went on to the Leningrad branch of the TASS photo news service. In 1960, at the age of 22, Gennady Koposov was offered a job on the magazine Ogonyok. The young photographer soon won the respect of well-known staff photographers on this old-established magazine, and he was given some difficult jobs. The opening up of the Soviet North has become his favourite subject. Gennady Koposov was aboard the atomic icebreaker Lenin on its trial voyage, and he has also sailed on cargo ships along the Northern Sea Route. He does not confine himself to Arctic subjects, however, and has had a variety of work exhibited at many Soviet and foreign exhibitions. Several of his works have been awarded more than one gold medal and are well known in photographic circles. Among them are Taiga Hunter and Minus 55°C, which are reproduced in this album.

Lev Sherstennikov also hails from Leningrad, was also born in 1938. He graduated from the Institute of Motion Picture Engineering in 1960, but then became interested in journalism. His first job in this line was on the Bashkirian youth newspaper Leninets, where he worked as a staff photographer. Later he went to Literaturnaya Gazeta, and since l963 has been on the staff of the magazine Ogonyok.

During their work on the magazine Gennady Koposov and Lev Sherstennikov have travelled the length and breadth of the Soviet Union. They know Siberia best of all, and this book is the result of their Siberian travels. It is not the first one on which they have collaborated. The Molodaya Gvardia Publishing House has put out two of their books, Lens on the Photographer and We.

* * *

Sibirien hat viele Gesichter und sie alle lassen sich schwer beschreiben.

Es gibt nichts Schöneres als die blühende endlose Tundra, in einen leichten Dunstschleier gehüllt, schlicht und festlich zugleich, öde und voller Leben, schweigend und von Musik erfüllt. Das ist Sibirien.

Es gibt nichts Majestätischeres als die Taiga, vergleichbar nur dem Ozean. Wenn man sie im Flugzeug überfliegt, so erblickt man Stunden über Stunden bis zum Horizont nur ein smaragdgrünes Meer. Auch das ist Sibirien.

Es gibt nichts Ungebundneres als die Steppe, ihre vom Wind beflügelte Weite, in der man mit einem Blick die halbe Erde und den halben Himmel umfangen kann. Auch das ist Sibirien.

Die verschneiten Gipfel des Sajan-Gebirges und die klaren Wasser des Baikal-Sees, die Faulbeerbäume im bräutlichen Gewand ihrer weißen Blütendolden, die an uneinnehmbare Festungen mahnende granitene Bergwelt, die machtvolle Ruhe der großartigen Flüsse, das Aufleuchten des Nordlichts - all das ist Sibirien, endlos, grenzenlos. Wunderbares, einmaliges, märchenhaftes Sibirien!

Ich bin weit in Sibirien herumgekommen und habe nicht ohne Überheblichkeit gedacht, daß ich es gut kenne. Doch jetzt versuche ich, in meiner Vorstellung ein Bild heraufzubeschwören, unter das ich nur ein Wort zu schreiben brauchte: Sibirien. Und es gelingt mir nicht.

Die Reiserouten der Journalisten durch Sibirien werden vor allem bestimmt von den Plänen zur Umgestaltung dieser Gegend, von den Funden der Geologen, den Versuchen der Wissenschaftler, den Produktionserfolgen der Arbeiter. Ich hätte die blühende Tundra nicht erlebt, wenn dort nicht ein neues Bergwerk errichtet würde; ich wäre nicht mitten in der Taiga gelandet, wenn die Geologen von hier aus nicht ihre nächste Expedition begonnen hätten; ich wäre nicht durch die Steppe gezogen, wenn die Hirten hier nicht ihre Herden weiden ließen. Menschen in hohen Stiefeln und Wettermänteln, Menschen mit den Helmen der Bauleute auf dem Kopf, und mit Theodoliten in der Hand, Menschen am Steuer des Autos oder am Steuerrad des Schiffes - ohne sie ist Sibirien für mich unvorstellbar.

Für unsere Zeitgenossen bedeutet das Wort Sibirien nicht so sehr einen geographischen Begriff, als vielmehr Symbol der unvergänglichen Jugend des Sowjetlandes, seiner Zukunft. Hier wuchsen so schnell Städte heran, wurden Straßen gelegt, und einzigartige Industriekomplexe geschaffen wie sonst nirgends und niemals in der Welt. Und das alles zu Lebzeiten einer einzigen Generation. Sibirien steckt immer voller Überraschungen und selbst wenn man sich an seine Riesenschritte, an den Reichtum seines Charakters und seine Gedankentiefe gewöhnt, kann man sich nur schwer vorstellen, womit es morgen die Welt in Verwunderung setzen wird. Wunderbares, einmaliges, märchenhaftes Sibirien!

Im Verlaufe vieler Jahrhunderte blieb Sibirien ein Rätsel für die gesamte Welt. Der Anfang seiner Geschichte ist verborgen unter einem Schleier von Legenden. Herodot siedelte irgendwo nördlich oder nordöstlich von dem ihm bekannten Skythenland seltsame Menschen, kahlköpfig von Geburt, und die phantastischen einäugigen Arimaspen an, die den Adlern das Gold entführen. Arabischen Überlieferungen zufolge lebten dort, «im Land der ewigen Finsternis», hinter einer unüberwindlichen Mauer die blutrünstigen Jaudshudshen und Maudshudshen.

In den letzten Jahrzehnten ist es sowjetischen Archäologen gelungen, das Geheimnis des alten Sibirien zu lüften. Sie stießen auf erste paläolithische Siedlungen, auf wunderliche Behausungen, deren Eckpfeiler aus den Knochen und Stoßzähnen von Mammuten, deren Wände aus den Schädeln von Nashörnern errichtet worden waren und deren Dächer die Geweihe der Rene stützten. Die Archäologen entdeckten bunte Felszeichnungen mit Tierdarstellungen und sammelten viel Skulpturmaterial. Die schweigenden Jahrhunderte begannen zu sprechen. So stellte sich heraus, daß die Jäger der Urgemeinschaft, die den Norden Asiens bevölkert hatten, von dem heutigen Territorium der Ukraine aus hierher gelangt waren - folglich hat es nicht immer die Mauer des Geheimnisses gegeben, die Sibirien den Blicken der Welt lange entzog.

Allmählich hörte Sibirien auf, ein phantastisches märchenhaftes Land zu sein. Die Slawen kannten es nicht nur, sie drangen auch kühn bis hinter den Ural, den Stein vor, wie man damals zu sagen pflegte. Die Epoche der großen Entdeckungen begann in den achtziger Jahren des XVI. Jahrhunderts mit Jermak.

Nur siebenundfünfzig Jahre brauchten die Russen, um eine Entfernung von Tausenden Kilometern zurückzulegen und bis an die Küste des Stillen Ozeans zu gelangen. 1639 erblickte Iwan Moskwitin das Ochotskische Meer und wiederum neun Jahre später erreichte Semjon Deshnjow den äußersten Zipfel des asiatischen Festlandes - die Tschuktschen-Halbinsel.

Nur wenige Namen von kühnen russischen Forschungsreisenden sind uns bekannt. Es gab jedoch Tausende und Abertausende. Was zog sie nach Sibirien, was zwang sie, sich hartnäckig ihren Weg durch die Taiga zu bahnen, wegen der Stromschnellen lebensgefährliche Flüsse zu befahren, an Hungerödemen zu leiden. Der Drang nach persönlicher Bereicherung? Das Gespenst des Ruhmes? Wohl kaum.

Semjon Deshnjow ersuchte erst nach zwanzig Jahren schweren Dienst den Zaren, ihm seinen Lohn auszuzahlen: «Damit ich, Euer untertäniger Diener, nicht wegen schweren Schulden umgebracht werde.» Dabei war Deshnjow kein gewöhnlicher Mensch.

Was den Ruhm angeht, so verspätete er sich wie häufig und erst Jahrhunderte später leuchtet er in gleichmäßig starkem Glanz - der beständigste, der treueste Ruhm - das Gedenken der dankbaren Nachkommen.

Ich glaube, unsere Vorfahren lockte Sibirien genauso, wie unsere Zeitgenossen die Weiten des Weltraumes locken. Es war der Drang, die Grenzen des menschlichen Wissens, die Grenzen der erforschten Welt und die Horizonte der Heimat zu erweitern. Um die ersten Städte Tobolsk, Tjumen, Jakutsk, Bratsk zu erbauen und sich in ihnen einzurichten; um mühselig die «Zeichnungen der Erde», die Landkarten zusammenzustellen; um die verborgenen Schatzkammern der Natur zu erschließen, um schließlich zu der Überzeugung zu gelangen, die Michail Lomonossow so klar und kurz formuliert hatte: «Die Macht Rußlands wird durch Sibirien wachsen.» Dazu brauchte man Kraft, Kühnheit und selbstverständlich Geduld.

Doch es war leichter, die unermeßlichen Weiten zu überwinden, als den Strom der Zeit in eine neue Richtung zu lenken. Die zaristische Selbstherrschaft verwandelte Sibirien in ein politisches Gefängnis, in einen einzigen großen Verbannungsort. Durch seine Gefängnisse und Forts zogen zu verschiedenen Zeiten die besten Vertreter der russischen Gesellschaft - Alexander Radistschew, die Dekabristen, Nikolai Tschernyschewski, die Helden der Narodnaja Wolja (Volkswillen), die revolutionären Marxisten.

Anhand von Beschreibungen und Dokumenten versuche ich, mir Sibirien so vorzustellen, wie es die Verfasser dieser Zeilen sahen: «Westsibirien ist wenig beschenkt mit Naturreichtümern Unter der verarbeitenden Industrie steht an erster Stelle die Schnapsbrennerei»; «In Sibirien werden erzeugt: Netze, Filzstiefel, Backsteine. Töpfe, Hakenpflüge und Holzgerät - Spindeln, Spinnräder und Tröge»; «Irkutsk ist das geistige Zentrum von Ostsibirien, hier lernen 6700 Menschen» ...

Die bekannten Worte des Schriftstellers Anton Tschechow klingen - diesen Tatsachen gegenübergestellt - wie die Träume eines Phantasten: «Am Jenissej begann das Leben mit einem Stöhnen, es wird mit einer Kühnheit enden, wie wir sie uns nicht einmal in einem schönen Traum vorstellen können ... Ich stand und dachte: Wie erfüllt, klug und licht wird dereinst das Leben an diesen Ufern werden!»

Ob damals jemand geglaubt haben mag, daß dieser Traum Wahrheit wird? Ob jemand den Mut dazu auf brachte?

Ja! Am Fuß des Sajan-Gebirges, im Dorf Schuschenskoje lebte ein Mann in der Verbannung, der an die revolutionäre Erneuerung Rußlands nicht nur glaubte, sondern fest von ihr überzeugt war und sie wissenschaftlich voraussah. Hier, in Sibirien beendete Wladimir Iljitsch Lenin sein Werk über die Entwicklung des Kapitalismus in Rußland. Hier diskutierte er mit seinen Gesinnungsgenossen die Pläne für die Schaffung der Partei der Kommunisten. Hier begann für ihn das 20. Jahrhundert.

Dieses Jahrhundert veränderte vor unseren Augen das Antlitz der Welt und unser Land wurde zur großen Sowjetmacht.

Wieder begann in Sibirien eine Epoche großer Entdeckungen. Doch diesmal entdeckte der Sozialismus Sibirien.

Konsequent und kurz alle Veränderungen zu beschreiben, die in Sibirien in den Jahren des sozialistischen Aufbaus vor sich gegangen sind, ist genauso unmöglich, wie es unmöglich ist, über alle Betriebe, Bergwerke, Schächte, Erdölreviere, Forschungsinstitute, alte und neue Städte zu berichten. Ja, auch über die alten, denn viele haben aus der Vergangenheit nur ihren Namen und die Archive übernommen.

Man hat sich bereits an die Wortzusammensetzung das «industrielle Bratsk» gewöhnt. Anders konnte man es wohl auch gar nicht nennen« Dabei hätte diese heute so gewohnte Definition noch vor fünfzehn Jahren völlig unpassend geklungen. Damals begann gerade der Bau des großen Wasserkraftwerkes. Es gab weder den einzigartigen holzverarbeitenden Komplex, noch das riesige Aluminiumwerk. Und die Stadt, so wie wir sie heute kennen, existierte auch noch nicht. Trotzdem ist Bratsk fast vierhundert Jahre alt.

Die «erdölhöffigen» Tjumen und Tobolsk. Dieser Titel ist noch jünger, als «industriell». Die Städte selbst gehören zu den ältesten russischen Städten in Sibirien.

Natürlich kann man mir entgegenhalten, daß ihnen allen vom Schicksal selbst eine große Zukunft vorgezeichnet wurde. Die eine Stadt steht am Ufer der Angara, und in unmittelbarer Nähe der anderen hat man Erdöl entdeckt. Ein Zufall!..

Ist es wirklich ein Zufall? Vielleicht ist es vielmehr so, daß die Biographie der alten Städte von der neuen Zeit umgeschrieben wurde und diese neue Zeit ein eigenes Tempo, eigene Maßstäbe, ein eigenes Verhältnis zu Sibirien besitzt.

Das Genre des Bildbandes läßt die einfachste und natürlichste Position zu, die Position des Augenzeugen: «Ich sah».

Ich sah den Staudamm des Krasnojarsker Wasserkraftwerks, von der tiefsten Linie der Baugrube aus. Er war so groß, daß man ihn gar nicht mit einem Blick umfassen konnte. Als ich dann später oben stand und zum Jenissej hinüberblickte, erfüllte mich ein Gefühl, das an Erschütterung grenzt. Das Hochwasser - es war gerade Frühling stürmte weißgischtig mit einer unvorstellbaren Geschwindigkeit dahin, gleichsam als wüte es gegen die von den Menschen errichtete Schranke. Einige Jahre später, als ich wiederum das Wasserkraftwerk besuchte, das inzwischen in Betrieb genommen worden war, erinnerte ich mich an dieses dahinstürmende drohende Wasser, an die kleinen menschlichen Gestalten oben auf dem Staudamm und dachte nicht ohne Stolz daran, daß ich gesehen hatte, wie eine der schönsten Seiten in der neuesten Geschichte Sibiriens geschrieben wurde.

Ich sah an einem Pfahl mitten in der verschneiten jahrhundertealten Taiga ein Schild: «Institut für Kernphysik», «Institut für Mathematik», «Institut für Hydrodynamik». Hier, im Goldenen Tal bei Nowosibirsk waren gerade die ersten Wohnhäuser erbaut worden. Und schon der Name Goldenes Tal klang irgendwie ungewohnt. Heute erinnert sich wohl kaum jemand daran, daß es früher einmal den Namen Wolfstal geführt hat. Akademgorodok erschien damals noch ein Wunschtraum. Wie oft bin ich später in diese erstaunliche Stadt gekommen und habe gehört, wie im Institut für Kernphysik die Gelehrten am runden schwarzglänzenden Tisch Dispute führten. Im Institut für Mathematik erfuhr ich Neues über die Einführung der Kybernetik in die Ökonomik. Im Institut für Hydrodynamik betrachtete ich die einzigartigen Woizechowski-Pressen. Und gewöhnte mich unmerklich an den Gedanken, daß das alles so sein muß. Kann man sich heute Sibirien überhaupt vorstellen ohne Akademgorodok?

Ich sah, wie der Grundstein für das Talnachsker Bergwerk auf der Taimyr-Halbinsel, in der Nähe von Norilsk gelegt wurde. Es war an einem bitterkalten Februartag. Fast den ganzen Monat über verharrte der Quecksilberstrich des Thermometers auf minus 45 Grad. Unsagbar schwer fiel die Arbeit, aber man arbeitete. In der Brigade I sollten 17 Freiwillige ausgewählt werden. 300 meldeten sich. Das war vor fünf Jahren. Inzwischen hat das Bergwerk längst die Produktion aufgenommen ...

Ich sah, wie in den Sümpfen von Wasjugan am Ob ein Bohrturm errichtet wurde. Nur mit dem Hubschrauber konnte man dorthin gelangen. Eisenkonstruktionen, Rohre und Mechanismen hatte man schon früher, im Winter an Ort und Stelle befördert. Bevor man den Turm errichtete, stach man im Boden darunter ungefähr eine acht Meter dicke Torfschicht ab. In der Grube unter dem Bodenbelag plätscherte das schwarze Sumpfwasser. Ich erlebte, wie man anfing zu bohren. Als ich nach Moskau zurückkam, las ich in der Zeitung, daß man bei Wasjugan noch ein Erdgasvorkommen erschürft hat ... Ich sah ... So könnte es bis ins Unendliche weitergehen.

Häufig bezeichnet man Sibirien mit vollem Recht als eine Akademie der Probleme unseres Jahrhunderts. Norilsk zum Beispiel. Eine Stadt in der Zone des ewigen Frostbodens. Nach den Gesetzen der Städtebaupraxis hätte hier keine Stadt entstehen dürfen.

Doch in Norilsk hat man die Methode der Pfahlfundamente entwickelt. Die Gebäude wurden auf Pfählen errichtet, die man in den Frostboden trieb. Der Frost packte sic mit seinem Würgegriff, um sie nicht wieder loszulassen. Deshalb liegen die Fundamente der Häuser in Norilsk, vielstöckigc Gebäude, über der Erde. Ein Kontrolldienst beobachtet ständig den Zustand des Bodens und seine Temperatur wird auf einem bestimmten Stand gehalten.

So wurde diese schwierige ingenieur-technische Aufgabe gelöst. Dann kamen die Architekten an die Reihe.

In der Taimyr-Tundra erreichen die I roste häufig 50 Grad. Rauhe Winde gehören zum Alltag dieser Gegend. Deshalb wurde die Stadt so angelegt, daß ihre Straßen gegen die Stürme geschützt sind, daß selbst an trüben Tagen die Kinder auf den Höfen spielen  können, daß  die Einwohner über maximalen Komfort verfügen. Norilsk ist eine  moderne Stadt, eine Stadt, in der man sich wohlfühlt. Auf den ersten  Blick unterscheidet sie sich kaum von vielen anderen Städten. Ein  Fernsehzentrum, ein Theater ein Konzertsal, ein Sehwimmbad, Kinos, Cafes und Geschäfte - hier gibt es alles, was die reichlich hunderttausend Einwohner brauchen. Doch wenn um die Mittagszeit über den Straßen der Stadt das Dunkel der Polarnacht liegt und einem vor Kälte der Atem stockt, so betrachtet man die Energie, die Meisterschaft und den Mut der Menschen, die diese Stadt jenseits des Polarkreises errichtet haben, mit anderen Augen ...

Ein anderes Beispiel ist das Westsibirische Eisenhüttenwerk. Ich hatte es besucht, als der erste Hochofen angeblasen wurde und befand mich zusammen mit den Montagearbeitern in seinem Innenteil, das an eine Höhle erinnert. Aus dem gefrorenen Schoß des Hochofens, von den Eisenkonstruktionen, den neuen, noch ungebrannten Ziegelsteinen wehte uns so eine Kälte an, daß es fast unvorstellbar erschien, wie dieser Ofen bald glühende Hitze ausstrahlen würde.

Das letzte Mal besuchte ich das Hüttenwerk vor ungefähr zwei Jahren, zum Test eines Bloomings und eines neuen Konverters.

Das Westsibirische Eisenhüttenwerk steht in unmittelbarer Nähe des Kusnezker Kombinats, dieses Kindes des ersten Fünfjahrplans. Beobachtet man das Wachstum des jungen Giganten, so sucht man unwillkürlich nach Vergleichen und erinnert sich daran, wie der Erstling der Hüttenindustrie entstanden ist.

In Nowokusnezk, der Stadt der Hüttenwerker, lernte ich einen Menschen kennen, der 1930 den Spitznamen «Bagger» erhaben hatte. Damals besaßen wir noch gar keine richtigen Bagger. Die Baugrube wurde mit Spaten ausgeschachtet; dabei zeigte dieser Mensch eine phantastische Arbeitsproduktivität. Man nannte ihn Held und er war wirklich ein Held. Heutzutage steht auf den Baustellen die Handarbeit nicht mehr in hohen Ehren - man besitzt neueste Technik und eine moderne Technologie. Das erste, was dir auffallt, wenn du den Arbeitsraum des Schichtmeisters vom Blooming betrittst, ist eine Wand, in die Bildschirme montiert sind. Der gesamte Arbeitsprozeß liegt vor dir ausgebreitet. Automatik und Elektronik sind alltägliche Dinge geworden. Was dabei besonders wichtig ist - sie haben sich nicht allmählich eingebürgert, wie das in den alten Betrieben der Fall ist, die schon lange bestehen, sondern kamen sofort, mit der Geburt des Betriebes. Vor nur reichlich vierzig Jahren machten sich Tausende auf den Weg zum alten Kusnezbecken. Sie waren schlecht gekleidet und wenig gebildet. Sibirien lag vor ihnen als großes unerschlossenes Ödland. Es wollte wieder entdeckt werden. Und diese Menschen entdeckten es von neuem. Der große Dichter der Revolution, Wladimir Majakowski widmete ihnen ein Gedicht, das heute in jedem Schullesebuch steht:

Ein Denkmal für den Dichter wurde im Zentrum von Nowokusnezk errichtet. Von hier aus ist es nur ein Katzensprung bis zum Kombinat und vor Beginn jeder Schicht schreiten kräftige junge Arbeiter, die Herren des neuen Sibirien an diesem Denkmal vorbei zu den Hochofen, Konvertern und Walzstraßen.

An den belebten sibirischen Verkehrsknotenpunkten und in den stillen, bisher noch verträumten Winkeln der Taiga, in den Städten aus Stein, die leuchtende elektrische Sonnen erhellen und in den Zeltstädten, wo man des Nachts nur das Lärmen des Windes hört, begegnete ich Menschen, die das Recht hatten auszurufen: «Ich liebe dich, Sibirien!» Doch niemals habe ich solche Geständnisse gehört. Bei aller Offenheit sind die Sibirier ein verhaltenes Volk.

Einmal begleitete ich Monteure, die eine Überlandleitung legten, von Ulan-Ude bis Irkutsk. Es war ein schwerer Weg von einer Gruppe zur anderen, per Auto, mit dem gelandegängigen Kraftwagen, hoch zu Roß oder auch zu Fuß. Kurz vor dem Baikal-See zog ich mit den Montagearbeitern einen ganzen Tag lang durch die Sumpfe. Es herrschte große Hitze. Ais wir uns schließlich auf den Steinen am kühlen Wasser des Baikal-Sees mederließen. in einem erstaunlich lichten Birkenhain, in dem wilde Margeriten blühten, wurde uns allen so wohl, als hätten wir schon alle Schwierigkeiten hinter uns. Am nächsten Tag aber mußte man weitergehen durch den verfluchten Sumpf.

Während der Rast erzählte der Brigadier von sich. Seit zehn Jahren arbeitete er schon am Bau von Überlandleitungen mit. Es ist eine unruhige Arbeit, ein Nomadenleben. Heute hier - morgen dort.

Nachdenklich meint er: «Wie oft habe ich mich schon gefragt wozu eigentlich dieses Nomadenleben? Manchmal ist man so fertig, daß man für nichts mehr ein Auge hat. Dann möchte man alles hinwerfen und auf und davon gehen. Habe ich auch eines Tages gemacht Warum nicht? Hab eine Wohnung, und mein Beruf ist auch für die Stadt gut. ich bin Kranführer. Da hab ich also gekündigt und bin losgezogen. Ich fing im Chemiekombinat an. Und war zufrieden. Hatte denselben Verdienst und Bequemlichkeiten außerdem. Nach der Schicht konnte ich ins Kino gehen, zum Fußball oder zum Tanz. Ein Jahr lang hab ich so gelebt, mit allem Komfort, dann konnte ich nicht mehr. Ich ging zurück. Es ist wohl die richtige Arbeit für mich.»

Immer wieder kam mir dieses Gespräch am Ufer des Baikal-Sees in den Sinn. Wahrscheinlich läßt sich das Schicksal des Brigadiers nicht nur mit der unruhigen «Jagd nach neuen Orten» erklären, die der Jugend nun einmal eigen ist Nein, es ы nicht der die Seele aufwühlende Wind des ruhelosen Umherwanderns, obwohl auch das natürlich eine Rolle spielt. Ich kenne andere Menschen, die ihrer Natur nach «Stubenhocker» sind, die man einfach nicht von ihrem Hochofen, von ihrer chemischen Anlage oder vom Zeichenbrett wegbekommt, und die auch von ihrem Beruf sagen können: «Das ist das richtige für mich, etwas anderes brauche ich nicht!» Das Wichtigste, das Anziehendste für solche begeisterungsfähigen Menschen ist wohl die Tatsache, daß Sibirien unbegrenzte Möglichkeiten bietet für die Entfaltung der besten, schönsten Eigenschaften des Menschen für die Entwicklung seiner Talente, für die Verwirklichung wahrhaft phantastischer Projekte.

Im berühmten Akademgorodok bei Nowosibirsk gibt es eine physikalisch-mathematische Schule. Besonders begabte Kinder aus den verschiedenen Gebieten Sibiriens und des Fernen Ostens werden  hier in der Atmosphäre der «großen Wissenschaft» erzogen. Vor den Schülern öffnen sich die Tore aller Institute, Laboratorien und Auditorien. Da ich über sie schreiben wollte, bat ich einen Kollegen, einen sibirischen Journalisten, um Rat.

Er sagte: «Das kann natürlich ganz interessant werden. Es sind ja begabte Kinder. Sehr begabte sogar. Aber wenn du möchtest, gebe ich dir die Adresse einer Schule am Wiljui. Von dorther kommen ganz hervorragende Kinder nach Akademgorodok, geborene Mathematiker.» Akademiemitglied Lawrentjew hat kürzlich gesagt: «Wissen Sie, irgendwo dort am Wiljui unterrichtet ein ganz genialer Pädagoge. Wenn du den finden kannst, das wäre großartig.»

Jedesmal, wenn ich an den Ob, den Jenissej oder die Lena komme,  läßt mich das beunruhigende Gefühl nicht los, daß ich an solchen Menschen vorübergehe, ohne sie zu erkennen. Sie können Jäger, Akademiemitglieder, Erdölarbeiter oder Flieger sein, Holzfäller oder Architekten, Bergleute oder Künstler. Und jedesmal, wenn ich von so einer Dienstreise zurückkehre, stelle ich freudig fest, daß mich das Leben mit ihnen zusammengeführt hat, mit den unbekannten Helden, dem Kundschafter, der ein Erdölrevier erschürft, dem Physiker, der ein bisher unbekanntes Atomteilchen entdeckt, dem Eisenbahner, der den letzten silbern glänzenden Schienennagel an einer neuen Eisenbahnstrecke eingeschlagen hat.

In der Nähe der Strecke Abakan-Taischet habe ich ganz besonders das Ungewöhnliche empfunden, das diese Menschen vollbringen.

Die Strecke - siebenhundert künstliche Anlagen auf siebenhundert Kilometern - war bereits in Betrieb genommen. An der kleinen Station Teba stiegen wir aus. Von hieraus führte uns der Jäger Alexander Tschuschalin in die Taiga, auf Bärenjagd. Wir mußten ungefähr zwanzig Kilometer auf breiten Skiern durch hohen Schnee laufen. Wir hatten kein Glück. Die Höhle fanden wir erst gegen Abend und in der Dunkelheit wollte der Jäger das Tier nicht aufschrecken. So mußten wir umkehren. Ich blieb etwas hinter den anderen zurück. Da riß der Lederriemen an einem meiner Skier. Ich konnte nicht mehr weiter. Natürlich wußte ich, daß meine Weggenossen mich nicht im Stich lassen würden. Tatsächlich kehrte Tschutschalin bald um, half mit den Riemen in Ordnung zu bringen und wir setzten unseren Weg fort. Aber diese halbe Stunde, da ich wartete, hatte mich vieles gelehrt. Ein unendliches Land umgab mich. Ich fühlte mich winzig, in dieser vom Schnee verwehten und in das Dunkel der Nacht gehüllten Welt. Da erwachte in mir ein Gefühl des Stolzes. Ich mußte denken: was erkühnte sich der Mensch in Sibirien! Er zog aus gegen diese Stille, gegen diese unendliche Weite, gegen diese feindliche Kälte. Er zog nicht nur aus gegen sie, er überwand sie auch. Dann betrachtete er das Werk seiner Hände und rief aus: «Das bist du also, Sibirien!»

Der berühmte Nordpolarforscher Fridtjof Nansen nannte sein Buch über eine Sibirienreise (1913) «In das Land der Zukunft». Diesen Beinamen wird es noch lange führen. Sind doch die Möglichkeiten für seine Entwicklung grenzenlos. Jedoch hat sich der Sinn der Worte «Land der Zukunft» wesentlich verändert. Die Zeiten der allgemeinen, selbst der optimistischsten Prognosen, als die unerschöpflichen Naturreichtümer Sibiriens eine, wenn auch unbestreitbare, so doch noch unbewiesene Tatsache waren, sind längst Vergangenheit Für die Zukunft Sibiriens wurde das feste Fundament der Gegenwart gelegt. Sibirien ist für uns nicht mehr nur ein riesengroßer Bauplatz, sondern auch ein Generator, dessen Kapazität ständig wächst.

Das bedeutet nicht, daß Sibirien erschöpfend und endgültigerforscht ist. Nein. Sibirien wird uns noch viele Überraschungen bringen. Reichen doch die heute erforschten Ressourcen für Jahrzehnte einer ununterbrochenen ungestümen Vorwärtsbewegung aus.

Hierfür ein Beispiel. 1960 erschürfte man an der Konda, einem Nebenfluß des Ob, mehrere Tonnen Erdöl. Ein Jahr später brach im Bezirk Schaim eine mächtige Erdölfontäne aus der Erde - ein neues Erdölvorkommen war entdeckt. Ihm folgte ein zweites, das von Megion, dann ein drittes, das von Ust-Balyk.

Vor nicht allzu langer Zeit begegnete ich in Nishnewartowsk am Ob einem interessanten Greis. Er stand inmitten eines neuen Bauviertels und schaute sich verw irrt um.

«Na, Vater, hast du etwas verloren?», fragte ich.

«Letztes Mal habe ich hier doch noch Nüsse gesammelt», sagte er zweifelnd.

In den nächsten fünf Jahren werden in Westsibirien große petrolchemische Komplexe und erdgasverarbeitende Betriebe entstehen, das neue Kraftwerk in Surgut wird die Produktion aufnehmen, die Eisenbahnstrecke Tjumen-Tobolsk-Surgut wird gelegt. Neue große Flußhäfen und Flughäfen werden erbaut, neue Erdgasleitungen werden verlegt werden. Die Erdölförderung wird 1975 120-125 Millionen Tonnen erreichen. Das sind einige Ergebnisse diese Entdeckung.

Über die Perspektiven Sibiriens zu erzählen, fallt überaus schwer. Häufig können nicht einmal Fachleute alle Vorkommen aufzählen und beschränken sich beispielsweise auf solche Bezirke, wie die am Aldan, am Anabar, an der Angara, der Tunguska, an der Lena, dem Wiljui, und dem Jenissej. Und hinter jedem Namen verbergen sich beinahe phantastische Größen, die unvorstellbar sind: die Vorräte des LenaAldaner-Kohlenbeckens betragen 3000 Milliarden Tonnen, d.h. dreimal mehr als das Kusnezkbecken. Das Angara-Pitsker Eisenerzvorkommen wird mit Vorräten von 5 Milliarden Tonnen veranschlagt. Diese Reichtümer liegen noch abseits von den Straßen und Eisenbahnlinien, in ihrer Nähe wurden noch keine Städte und Betriebe erbaut - nicht alles geht auf einmal, alles braucht seine Zeit.

Es ist noch gar nicht so lange her, da schrieb man über das Energiepotential der sibirischen Flüsse genauso wie heute über die gelenkte thermonukleare Reaktion - es ist möglich, aber schwer. Inzwischen liefert das Wasserkraftwerk von Bratsk an der Angara, das Wasserkraftwerk von Krasnojarsk am Jenissej Strom. Bald wird auch das Wasserkraftwerk von Ust-Ilim und das Sajano-Schuschensker Wasser-:kraftwerk in Betrieb gesetzt. Mit vollem Recht bezeichnen wir dieses einmalige Gestirn als den größten Energieknoten unseres Planeten.Ш Aber ich furchte, ich lasse mich zu sehr von der Aufzählung der sibirischen Reichtümer hinreißen. Sie sind auch gar nicht aufzählbar. Für die Zukunft ist es schwierig, eine Maßeinheit zu finden. Die Zukunft wird von den Menschen für die Menschen geschaffen. Schauen wir noch, wie sich im Laufe der Zeit der Prototyp des Sibiriers verwandelte. Heute können wir ihn uns nicht mehr vorstellen als einsamen Bewohner der Taiga, als Goldsucher oder Jäger, den die ferne Welt gleichgültig läßt. So wie früher ist auch heute die sibirische Taiga endlos und Bär und Zobel haben hier noch immer ihre Heimstatt. Es gibt auch noch entlegene einsame Dörfer. Doch der Sibirier hat sich von Grund auf verwandelt. Er ist ein moderner Mensch im wahrsten Sinne des Wortes. Er ist gebildet, ihn interessieren die neuen Zweige der menschlichen Tätigkeit und Lebensnormen, kühn findet er originelle, nichtstandardisierte Lösungen in den unterschiedlichsten Lebenssituationen.

In Nowokusnezk wurde ich eingeladen zu einer Probe des Balletts Gisele von A. Adam. Die Partien tanzten ein Techniker, eine Lehrerin, ein Metallurgiestudent. Sie alle sind Sibirier.

In Bratsk drängten sich die Menschen bei 40 Grad Frost um die Auslagen einer Buchhandlung. Auch sie waren Sibirier.

In der Gemäldegalerie in Jakutsk beobachtete ich, wie aufmerksam, wie interessiert Studenten Radierungen von Rembrandt betrachteten. Sie waren ebenfalls Sibirier.

Unlängst flog ich von Irkutsk nach Moskau. Es dauerte nicht lange fünf Flugstunden. Da geschah etwas völlig Unvorhergesehenes. Bei einer jungen Frau setzten vorzeitig die Geburtswehen ein. Die Stewardessen betreuten sie, über Funk wurde ein Arzt mit einem Wagen der Ersten Hilfe in den Flughafen gerufen. Die Fluggäste waren selbstverständlich aufgeregt. In Moskau kamen sofort Sanitäter mit einer Tragbare. Sie trugen die Frau durch das ganze Flugzeug bis zur Gangway. Und jeder Fluggast lächelte der künftigen Mutter zu und hielt es für seine Pflicht, sie mit dem Kleinen einzuladen.

«Kommen Sie nach Mirny!»

«Laß den Kleinen nach Angarsk kommen!»

«Und nach Shelesnogorsk...»

«Und nach Schelechow!»

Uberall hin luden sie dieses noch ungeborene Kind ein. Wer weiß, welche Stadt der künftige Sibirier wählen wird? Viele schöne Orte gibt es in Sibirien. Aber vielleicht erbaut er auch selber eine Stadt, die schönste, und gibt ihr den Namen Zukunft...

Gennadi Kopossow wurde 1938 in Leningrad geboren. Er besuchte die Seefahrtsschule in Riga und wollte Seemann werden. Doch das Interesse für die Fotografie führte ihn zunächst in das Fotolabor eines Forschungsinstituts und später in die Leningrader Filiale der TASS-Fotochronik. Mit 22 Jahren wurde Gennadi Kopossow 1960 Mitarbeiter der illustrierten Wochenschrift «Ogonjok». Der junge Reporter erwirbt sich bald die Achtung der bekannten Bildjournalisten dieser Zeitschrift, einer der ältesten in der Sowjetunion. Er erhält verantwortungsvolle Aufträge. Die Erschließung des Nordens ist sein Lieblingsthema. Er nimmt teil an der Probefahrt des Atomeisbrechers Lenin und an Fahrten von Frachtschiffen über den Nördlichen Seeweg. Das arktische Thema ist aber nicht das einzige in seinem Schaffen. Gennadi Kopossows Arbeiten konnte man auf vielen in- und ausländischen Fotoausstellungen sehen. Einige davon wurden mit Goldmedaillen gewürdigt und sind den Freunden der Fotokunst wohlbekannt. Dazu gehören auch der Taigajäger und Minus 55 Grad C, die in diesem Band veröffentlicht sind.

Lew Scherstennikow wurde 1938 in Leningrad geboren. Nach Beendigung der Hochschule für Filmingenieure im Jahre 1960 beschäftigt er sich immer mehr mit der Journalistik. Seine ersten Schritte auf diesem Gebiet macht er als Bildreporter der Jugendzeitung Baschkiriens «Leninez», später wirkt er als Reporter bei der «Literaturnaja gaseta». Seit 1963 ist L. Scherstennikow Bildjournalist der Zeitschrift «Ogonjok».

In ihren Berufsjahren bei Ogonjok haben G. Kopossow und L. Scherstennikow fast die gesamte Sowjetunion bereist. Am häufigsten fuhrt sie ihr Weg durch Sibirien. Das Ergebnis dieser Reisen ist denn auch der Bildband «Sei gegrüßt, Sibirien!»

Es ist allerdings nicht das erste Buch, das in schöpferischer Zusammenarbeit der beiden Bildjournalisten entstand. Im Verlag Molodaja gwardija sind bereits zwei Bücher dieser Autoren erschienen - «Im Brennpunkt - der Bildreporter» und «Wir».

* * *