Истома ящерицей ползает в костях,
и сердце с трезвой головой не на ножах,
и не захватывает дух на скоростях,
не холодеет кровь на виражах.

И не прихватывает горло от любви,
и нервы больше не в натяжку, - хочешь - рви, -
повисли нервы, как веревки от белья,
и не волнует, кто кого, - он или я.

Я на коне...
Толкани,
я - с коня.
Только «не»,
только «ни»
у меня.

Не пью воды - чтоб стыли зубы - питьевой,
и ни событий, ни людей не тороплю,
мой лук валяется со сгнившей тетивой,
все стрелы сломаны - я ими печь топлю.

Не напрягаюсь, не стремлюсь, а как-то так...
Не вдохновляет даже самый факт атак.
Сорвиголов не принимаю и корю,
про тех, кто в омут головой, - не говорю.

Я на коне...
Толкани,
я - с коня.
Только «не»,
только «ни»
у меня.

И не хочу ни выяснять, ни изменять,
И ни вязать, и ни развязывать узлы.
Углы тупые можно и не огибать,
Ведь после острых - это не углы.

Любая нежность душу не разбередит,
и не внушит никто, и не разубедит.
А так как чужды всякой всячины мозги,
то ни предчувствия не жмут, ни сапоги.

Я на коне...
Толкани,
я - с коня.
Только «не»,
только «ни»
у меня.

Не ноют раны, да и шрамы не болят -
на них наложены стерильные бинты!
И не волнуют, не свербят, не теребят
ни мысли, ни вопросы, ни мечты.

Не знаю, скульптор в рост ли, в профиль слепит ли,
Ни пули в лоб не удостоюсь, ни петли.
Я весь прозрачный, как раскрытое окно,
И неприметный, как льняное полотно.

Толка нет...
Толкани,
я - с коня.
Только «не»,
только «ни»
у меня.

Ни философский камень больше не ищу,
Ни корень жизни - ведь уже нашли женьшень.
Не напрягаюсь, не стремлюсь, не трепещу
И не пытаюсь поразить мишень.

Устал бороться с притяжением Земли:
Лежу - так больше расстоянье до петли.
И сердце дёргается, словно не во мне, -
Пора туда, где только «ни» и только «не».

Я на коне...
Толкани,
я - с коня.
Только «не»,
только «ни»
у меня.