Сказал себе я: брось писать, -
Но руки сами просятся.
Ох, мама моя ро́дная, друзья любимые!
Лежу в палате - ко́сятся,
Не сплю: боюсь - набросятся, -
Ведь рядом - психи тихие, неизлечимые.

Бывают психи разные -
И буйные, и грязные;
Их лечат, морят голодом, их санитары бьют.
И вот что удивительно:
Все ходят без смирительных
И то, что мне приносится, все психи эти жрут.

Куда там Достоевскому
С «Записками» известными, -
Увидел бы покойничек, как бьют об двери лбы!
И рассказать бы Гоголю
Про нашу жизнь убогую, -
Ей-богу, этот Гоголь бы нам не поверил бы.

Вот это мука, - плюй на них! -
Они ж ведь, суки, буйные:
Всё норовят меня лизнуть, - ей-богу, нету сил!
Вчера в палате номер семь
Один свихнулся насовсем -
Кричал: «Даешь Америку!» и санитаров бил.

Я не желаю славы, и
Пока я в полном здравии,
Рассудок не померк еще, но это впереди.
Вот главврачиха, женщина, -
Пусть тихо, но помешана, -
Я говорю: «Сойду с ума!» - она мне: «Подожди!»

Я жду, но чувствую - уже
Хожу по лезвию ноже:
Забыл алфа́вит, падежей припомнил только два...
И я прошу моих друзья,
Чтоб кто бы их бы ни был я,
Забрать его... ему... меня - отсюдова!