Предлагаемые рассуждения - это попытка определить степень и вид популярности, какой пользовался и какой пользуется в Польше Владимир Высоцкий. В некоторой степени статья отвечает на вопрос о месте его творчества в польской социокультурной системе семидесятых - восьмидесятых годов и сегодня.

Начиная такого рода анализ, следует обратить внимание на популярность авторской песни и так называемой песенной поэзии в Польше вообще, независимо от автора и от языка, на котором поются песни. Я имею в виду пользующиеся в Польше большим успехом песни Боба Дилана, Жака Бреля, Жоржа Брассенса, Леонарда Коэна, а также польских авторов и исполнителей песенной поэзии.

Нет сомнений, что всё это, а также популярность Булата Окуджавы, чьи песни в Польше пелись даже школьниками, создали базис для введения в польскую культуру творчества других русских бардов, и прежде всего Владимира Высоцкого. Тесную связь широкой известности песен Высоцкого с популярностью в Польше авторской песни как таковой подтвердил проведённый мною в 1988 году опрос1: 47 процентов респондентов посчитали, что именно песенная форма творчества стала причиной известности русского поэта.

Следует упомянуть и о другой причине этой популярности, на которую довольно часто обращают внимание многие переводчики и исследователи. Они пишут о поисках текстов любимых ими поэтов, о том, как, с трудом разбирая слова, они слушали западные радиопередачи или магнитофонные записи. Эти затруднения могли способствовать увлечению данным творчеством.

Я позволю себе привести свой собственный пример. Когда во второй половине семидесятых я впервые услышала песню В. Высоцкого («ЗК Васильев и Петров ЗК»), появляющееся в ней слово блядь («У нас любовь была, но мы рассталися. // Она кричала, блядь, сопротивлялася») было заменено восклицанием эх2, а автор текста оставался неизвестным, и, как в одной из песен В. Высоцкого («Нет меня, я покинул Расею!»), ходили слухи, что это русский диссидент - то ли эмигрант, то ли политический заключённый. Только спустя некоторое время я узнала фамилию В. Высоцкого и осведомилась о цензорской правке текста. Однако самым важным был тот факт, что мы, ученики средней школы, любили и пели эту песню.

По всей вероятности, причин её популярности было, как минимум, две: во-первых, - тайна, сопровождающая фамилию и жизнь автора, а во-вторых, - тема песни, в которой шла речь о ГУЛАГе, о чём в то время в Польше не говорилось. Мы приняли текст Высоцкого как акт политической отваги. Это, конечно, повлияло на отношение к поэту и к его творчеству вообще: мы начали искать другие песни и переводы.

Здесь следует отметить, что в семидесятые - восьмидесятые годы все польские школьники обязательно изучали русский язык. Я не стану сейчас обсуждать политические причины и все последствия этого фактора. Надо всё-таки подчеркнуть, что знание языка позволило читать и понимать (хотя в разной степени) не только официальную литературу, которая в большом количестве переводилась на польский, но и не одобряемые советским правительством самиздатские произведения, тексты, печатаемые в эмиграции и, конечно, нигде не опубликованные песни В. Высоцкого.

Вернёмся к предшественнику В. Высоцкого, которым в Польше оказался Б. Окуджава. В противовес Высоцкому, его творчество не ассоциировалось польскими слушателями с политической деятельностью. Он не был символом бунта, хотя слушатели пытались найти в его стихах намёки на советские или коммунистические реалии и дешифровать их. Его концерты передавались по телевидению, песни пелись по-русски и по-польски. Существовали довольно хорошие переводы, продавались пластинки и магнитофонные записи. Все знали, что Окуджава дружил с Агнешкой Осецкой, автором слов интереснейших польских песен.

Благодаря этому творчество Высоцкого попало в какой-то степени на подготовленную почву. И уже в половине семидесятых появились первые переводы его песен. Я упомяну здесь две фамилии переводчиков: Яна Чопика и Ежи Литвинова, которые в 1976 году напечатали в журналах «Student» и «Nurt» польские варианты песен: «Кони привередливые»3, «Охота на волков»4, «В наш тесный круг не каждый попадал...»5, «Он не вернулся из боя»6, «Как призывный набат...»7, «Братские могилы»8.

Следует, правда, отметить, что популярность русского барда значительно возросла после его смерти, когда польская публика смогла познакомиться с не публикуемыми раньше песнями, послушать пластинки, которые после 1982 года появились в СССР. В это время переводы песен В. Высоцкого печатались во многих польских журналах и газетах.

Из собранных мною материалов следует, что в 1976-1980 годах в польской прессе появилось около двадцати переводов песен Высоцкого, в 1981-1983 годах - 37, а в следующем, 1984 году, - ещё 35 новых переводов. Некоторые песни переводились в эти годы многократно, например, упомянутые уже «Братские могилы» переводились трижды (в 1976 году Е. Литвиновым, в 1979 - Кшиштофом М. Сенявским9 и Я. Чопиком10), а «Кони привередливые» пять раз (в 1976 году Я. Чопиком, в 1979 - Е. Литвиновым11, в 1982 - А. Осецкой12, в 1984 - Мареком Остаховичем13 и Юзефом Вачкувым14). Появилось также больше журнальных статей, посвящённых жизни и творчеству В. Высоцкого: до 1980 года их было около десяти, а в восьмидесятые годы было напечатано свыше семидесяти. Следует ещё упомянуть большое число теле- и радиопередач, а также спектакль «Владимир Высоцкий», поставленный Войцехом Млынарским, в котором польские актёры пели песни русского поэта. Упомяну и «Przegl№dy piosenki znaczacej»15, на которых прозвучали переводы Вацлава Калеты, переводчика и исполнителя песен Высоцкого, а также лодзинский конкурс, на котором первый приз получил Михал Ягелло, переводивший «Памятник» Высоцкого.

В начале восьмидесятых годов одной из самых популярных песен в Польше стала «Obława». Она представляла собой политизированную травестию «Охоты на волков», которую написал и исполнял Яцек Качмарский. Особой популярностью пользовалась и написанная Я. Качмарским «Эпитафия для Высоцкого», в которой слышны были мотивы, характерные для творчества русского поэта, цитаты из его песен.

Популярность В. Высоцкого довольно часто соответствовала известности польского исполнителя - как в случае того же В. Млынарского и Я. Качмарского, а также от успеха конкретного польского варианта песни - как в случае того же Я. Качмарского. Причём популярность польских псевдопереводов обычно была связана с удовлетворением ожиданий публики. Надо помнить, что именно в начале восьмидесятых годов в Польше начались рабочие и студенческие забастовки, и публика ждала прежде всего текстов, направленных против коммунистических властей, ждала намёков, искала подтекстов, двусмысленности, и часть переводчиков выполняла именно этот заказ. Так, в текстах Я. Качмарского мы найдём намёки и подтексты, отсутствующие в подлинниках, а также такие, которые в них есть, но в польском варианте стали сильнее, выразительней, ярче. В переводах появились и более сильные образы.

Именно такого рода переводы становились известными. Для примера приведём здесь два польских варианта первого и последнего куплетов «Охоты на волков». Первый них:

Рвусь из сил - и из всех сухожилий,
Но сегодня - опять как вчера:
Обложили меня, обложили -
Гонят весело на номера!

в переводах звучит так:

В свою очередь в переводах последнего куплета:

Рвусь из сил - и из всех сухожилий.
Но сегодня не так, как вчера:
Обложили меня, обложили -
Но остались ни с чем егеря!

читаем:

Наглядно видна здесь усиленная эмоциональность травестии Качмарского. В его стихотворении появились слепые щенки, кровь которых заменит потом красные пятна флажков Высоцкого, а также призыв к борьбе, который вводится на место образа волка, спасающего свою жизнь. Война, облава не закончилась, - говорит своим слушателям Качмарский, - волки гибнут и должны защищаться.

Для польской публики голос Высоцкого довольно часто был голосом Качмарского, чему способствовала ещё и легенда польского барда - политического эмигранта.

Приведу здесь несколько данных из упомянутого раньше опроса. Он подтвердил политические причины популярности Высоцкого в Польше. 42 процента опрашиваемых связывали её с политической обстановкой в Советском Союзе, а 23 процента - с обстановкой в Польше. Причём 38 процентов ответивших были убеждены в том, что поэт был при жизни преследуем. Любопытно, что самыми известными песнями оказались «Konie» - польский вариант «Коней привередливых», который пела Марыля Родович, и упомянутая уже «Obława» Качмарского. Другие песни, перечисленные польскими слушателями, были связаны с широко известными именами Войцеха Млынарского (перевод «Москвы - Одессы») и Земовита Федецкого (польский вариант «Песни о нотах»).

Отметим, что чаще всего упоминались названия тех песен, в которых можно было найти намёки на социополитическую обстановку в СССР.

Другой причиной популярности Высоцкого несомненно стала, как уже было сказано, его преждевременная смерть: об этом упомянули 20 процентов опрашиваемых. Следует подчеркнуть, что большинство из них познакомились с творчеством поэта только после его смерти. Не впервые преждевременная смерть автора способствовала популярности. Ей всегда сопутствуют сенсационность, эмоциональность, а в некоторых случаях и политические контексты.

Готовя нынешнюю статью, я решила ещё раз провести анкетирование с целью определить популярность русских бардов в Польше. Оказалось, что, несмотря на длинные списки имён творцов русской авторской песни, среднему слушателю по-прежнему известны прежде всего фамилии Окуджавы и Высоцкого. Но их песни слушаются чаще всего в польском переводе, что, как мне кажется, связано с уменьшающимся количеством поляков, знающих русский язык. Названия песен почти совсем неизвестны, а большая часть опрашиваемых, в том числе и те, кто поступает в университет на отделение русского языка и литературы, не смогли назвать никого из русских бардов. В свою очередь поколению среднего возраста известны и Окуджава, и Высоцкий, и Александр Галич, а часто и другие барды. Причём многие собирают тексты, пластинки, диски, видео. Отметим, что, в противовес сегодняшним студентам, сорокалетние поляки, даже без высшего образования, часто знают и фамилию, и даже песни Высоцкого.

Возможно, права Анна Жебровская, которая, рассуждая о творчестве Владимира Высоцкого, отметила изменение реакции публики на жанр авторской песни и писала, что когда информация стала доступной и появилась возможность непосредственно выразить своё мнение, заинтересованность публики творчеством Высоцкого ослабла: «Песня перестала выполнять роль заменителя социальной информации»16. В той же работе Жебровская замечает, что в появляющихся в настоящее время работах о Высоцком сенсацию заменяют попытки всесторонне описать его творчество и изучить поэтику барда. Думается, что это правильное наблюдение по отношению к творчеству не только Высоцкого, но и бардов вообще - особенно если рассматривать их популярность и акцептабельность в польской социокультурной полисистеме. Надо учесть, что, с одной стороны, мы получили свободу печати и распространения творчества бардов, однако с другой - художественное многосмыслие стихотворного текста песни потеряло смысл как пласт, несущий зашифрованную информацию. Творчество бардов не считается сегодня сенсационным, новаторским, политически отважным. То, что не запрещено, - не притягивает.

Изменение политической обстановки в наших странах стало причиной деактуализирования некоторых песен, хотя не подлежит сомнению, что долго ещё останутся актуальными тексты, несущие универсальные и всеми понятные смыслы и правды, высмеивающие всякие проявления недалёкости, сервилизма, конъюнктурщины, - такие, как, например, «Песенка про Козла отпущения».

Возможно, права Жебровская и в том, что пришло время взяться за изучение творчества бардов с учётом его роли в данной социокультурной полисистеме - а с моей точки зрения, также в полисистеме языка и культуры перевода.

В семидесятые - восьмидесятые годы, как уже было сказано, в Польше появилось много журнальных и газетных статей, посвящённых Высоцкому. Однако их авторы занимались прежде всего преждевременной смертью и биографией поэта. Поэтому, несмотря на огромное количество этих текстов, лишь немногие из них появились в научных издательствах.

Первым научным выступлением, посвящённым творчеству Высоцкого, был доклад Ежи Литвинова на научной конференции в городе Зелёна-Гура в 1978 году17. Отметим также статью Галины Милейковской об экспрессивных фонических средствах в песнях Высоцкого18, интереснейшую работу Ядвиги Савицкой19, напечатанные в восьмидесятые годы анализы польских переводов Ольги Бранецкой20, Агнешки Магдзяк-Мишевской21, а также мои собственные22.

Число журнальных статей, посвящённых жизни Высоцкого, в сегодняшней Польше значительно уменьшилось. Но появляются новые тома переводов, печатаются научные статьи и книги23. Его творчество становится темой магистрских работ24. Фамилия русского барда появилась в новейших трудах, посвящённых истории современной русской литературы, где рассматривается творческий метод поэта, место и роль его творчества в системе литературы и в социокультурной полисистеме.

Итак, несмотря на то, что «среднему» польскому слушателю или читателю Высоцкий сегодня менее известен, чем пятнадцать лет тому назад, его творчество стало более известным исследователям литературы.

Кажется, что феномен авторской песни как средства, объединяющего публику вокруг общих политических вопросов, ушёл в прошлое. Высоцкий, точно так же, как и некоторые другие барды, становится в Польше классиком. И это вполне естественно, - несмотря на то, что жаль прежней романтики.

Отметим всё-таки, что от неё кое-что осталось. Подтверждением этого является музей Высоцкого, который обосновала в своей личной квартире Марлена Зимна, а также публика, заполняющая концертный зал в Кошалине, даже если песни Высоцкого там можно послушать только на видео или же в исполнении польских актёров.

И даже если не всем нравится новое исполнение песен, что, конечно, связано и с недостатками переводов, и с ролью творческой личности самого Высоцкого в восприятии его песен, и вообще со стереотипом любого первоисполнителя, закодированным в подсознании слушателя25, - я уверена в том, что лучше, чтобы песни исполнялись, чем если бы они исчезли с эстрады. Заметим, что в подсознании польского слушателя, не понимающего по-английски, песни Леонарда Коэна ассоциируются обычно с исполнением переводчика Мацея Зембатого, а в подсознании слушателя, не знающего французского, песни Жака Бреля ассоциируются с исполнением актёра Мариана Опани и с текстом перевода Войцеха Млынарского.

В сегодняшней Польше значительно уменьшилось число понимающих русскую речь, не говоря уже об уровне знаний языка и культуры, позволяющем понимать стихи Высоцкого. А ведь в его песнях лексический текст и внеязыковые контексты намного важнее музыкальной оболочки. Именно поэтому, как мне кажется, следует прежде всего позаботиться о хороших переводчиках.