СЕМАНТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ВЕНГЕРСКОГО ПЕРЕВОДА ВЫСОЦКОГО
в интерпретации поэта-переводчика Йожефа Ратко

Теоретические основания

Если семиотику вообще можно определить как науку о знаковых системах в природе и обществе, то семиотику языка и литературы следует определить как науку о таких знаковых системах, которые обладают признаками высказываний и диалога культур. Перевод художественного текста можно считать двойным процессом семиологии. Переводчик воспринимает с помощью знаков комплекс художественного текста, а потом читатель целевого языка, выступая конечным рецептором всего произведения, интерпретирует знаки перевода. Учитывая место культурной семиотики в системе наук, однозначно надо сказать, что компоненты внутри этих систем в исходном и целевом текстах переплетаются и влияют на промежуточные фрагменты перевода и восприятие художественного текста читателем целевого языка (ср. БАЛАЖ 1998, 163):

В соответствии с исследованиями Ч.Морриса, Ч.Пирса и Ц.Тодоровa (МОРРИС 1983, ПИРС 1983, ТОДОРОВ 1983), мы можем употреблять три изме­ре­ния семиотики - синтактику, семантику и прагматику. Синтактика и семантика изучают структуру высказывания и функции языковых единиц художественного текста, а прагматика - стилистика перевода - проб­лематику отношения формы и структуры к истинности и искренности выска­зы­ва­ний художественного текста, намерений писателя, его различные "Я" - в той мере, в какой все это проявляется в языке и тексте. Процесс, в котором нечто функционирует как знак, заменяя что-то, называется семиозисом.

При анализе переводов возникает вопрос: изменяет ли свой характер языковой знак. Мы знаем разные группировки знаков. По классификации Пирса, различается трихо­то­мия знаков: икона, индекс и символ. Икона - это знак, который указывает на конк­рет­ный предмет через сходство своих конкретных внешних признаков, форм. Индекс - это знак, кото­рый условно указывает на динамичное отношение предмета и его признака. Символ - это знак, который не указывает на общее конкретное содержание предмета или предметов, потре­битель же называет его знаком по своему решению. В художественном тексте есть и иконы, и символы, но нет индексов.

Предполагаем, что иконические знаки в ходе перевода могут терять прямую связь предмета и знака через эллиминацию общего эмпирического знания потребителей об основе их отношения. Это значит, что у иконического знака есть репертуар сигналов, общий по эмпирических впечатлениям для отправителя и получателя, общий по культурным воспоминаниям о предмете знака. Со временем этот общий репертуар часто теря­ет­ся, так как читатели - получатели литературных знаков - живут в другой эпохе, имеют только общие представления о действительности того времени. Эти семиотически ико­ни­ческие знаки со временем переходят в символические потому, что они отвлеченно ука­зывают на содержание явления действительности посредством переводчика, но теряют общий с отправителем оригинала репертуар семантики сигналов о действительности (ср. БЕНЦЕ 1996, ФОНАДЬ 1990, НЕМЕТ Г. 1998).

Интересно взять пример из русской и венгерской литературы недавнего прошлого - из 60-ых, 70-ых годов 20-го века. С тех пор прошло лет тридцать, зато сильно изменилось за это время чита­тельское поведение в Восточной Европе, изменился механизм восприятия текста такого типа. Стихотворения Влади­мира Высоцкого полны коннотаций и ссылок на социалистическую эпоху. (Текст стихов Высоцкого: вебсайт www.kulichki.ru/vv/).

На первом этапе анализа венгерских переводов Ратко - выделим места в тексте оригинала и перевода, в которых изменяются ико­нич­ные значения в символические по выше названным причинам. Нас интересует изменение функционирования языковых-литературных знаков как причина новых переводческих интерпретаций. Изменение семиотической функции иконических языковых знаков с эпохи порож­дения оригинала русского текста стихов и венгерского перевода можем изобразить­, по М. Бензе, следую­щим образом (ср. ПИРС 1983, БЕНЗЕ 1975, 261-284). В центре внимания с точки зрения перевода стоит круг потребителей знаков. Изменения следующие:

А) Репертуар сигналов отправителя и получателей (переводчика и читателя) в случае иконического знака - в случае переводчика - современника - совпадает. Иконические знаки социализма все жители того времени одинаково понимали:

Восприятие перевода читателем-современником

	СРЕДСТВО литература
	ИКОНА
ПРЕДМЕТ тот же самый		ПОТРЕБИТЕЛЬ (писатель, переводчик и читатель - свидетели той же эпохи)

Б) Репертуар сигналов в случае символического знака у отправителя и полу­ча­те­ля-чи­тателя не совпадает. В этом случае целесообразно создать новый перевод или добавить комментарии для читателей нового поколения (ср. ГЕРЕМБЕИ 1996, ЯНОШИ 1999, МАРКУШ 1994):

Восприятие перевода читателем-несовременником

	СРЕДСТВО
	СИМВОЛ
ПРЕДМЕТ		ПОТРЕБИТЕЛЬ (лишь отправитель-писатель и переводчик-современник имеют эмпирические воспоминания, у читателя новой эпохи такого нет)

Переводы венгерского поэта Йожефа Ратко, хотя и вышли через 20 лет (1988) после оригинала В. Высоцкого, всё-таки с такой же иронией отражают действительность эпохи социализма, какой видел её сам Высоцкий в своё время. Эта истина была понятна для венгерского читателя-рецептора того времени, благодаря общим явлениям полити­че­ско­го режима. С тех пор прошло лет тридцать. Время стёрло из памяти современного моло­до­го поколения ассоциации, «намекание» на то время. В итоге трихотомия семиотического зна­ка от свойств "иконы" переходит в ходе рецепции в свойства "символа" прошлого. При этом теряется впечатление иронии; восприятие текста требует немало комментариев, объясняющих ссылки на эпоху.

Выделенные места в тексте оригинала и перевода, которые превратили иконичные значения в символичные, требуют теперь нового перевода или добавочных объяснений для правильного восприятия и понимания намерений автора оригинала.

Первый венгерский переводчик Высоцкого - Йожеф Ратко

Йожеф Ратко [Ratkó József] (1936 - 1989) был талантливым поэтом венгерской литературы 60-70-ых годов двадцатого века. Он жил и работал около города Ньиредьхазы, в бывшем областном центре Надькалло, директором провинциальной библиотеки. Был представителем молодого поколения литераторов, названных «народными» по происхождению. Он был одним из поэтов группировки "Hetek" ("Cемёрка"). Его личная судьба и творческий путь во многом сходны с поэтом-бардом русской поэзии того же времени - Владимиром Высоцким (1938 - 1980). Оба они проходили трагическую дорогу бунтующих певцов, которые самоубийственным образом сожгли свечку своей жизни с обоих концов - своей жизнью протестуя против режима данной эпохи. Письменные произведения представляют собой только половину поэзии Ратко. Стихотворения считаются лишь символами, знаками свободы. Другая часть поэзии - это собственная жизнь. Он показывает самого себя не безошибочным, не образцовым примером. Признаёт свои недостатки, слабости, поиски дороги, постоянную борьбу между реальностью и намерением за сохранение этического единства. Его молчание протест против режима. Высоцкий с гитарой на шее делал то же самое своими песнями. Исполнял свой образ в роли Гамлета, испытывал страдания в своей личной жизни, в любви к французской киноактрисе, Мариной Влади. Алкоголь и лекарства помогали им выдерживать повседневную жизнь, которая была для них трудно выносимой.

Песни Высоцкого вызывали поэтический интерес у Ратко в 1988-ом году. В это время, в 1987-ом в СССР, после смерти, присвоили русскому барду Государственную премию. В Венгрии по этому случаю публиковали некоторые его стихотворения в интерпретации Йожефа Ратко в газете «Magyar Ifjúság» ("Венгерская молодёжь"), а в Дебрецене был вечер его песен под названием " A csend hangjai" («Звуки тишины») в постановке Ласло Хорани по этим же переводам (РАТКО 1988). Не случайно согласился венгерский поэт переводить русского барда: он знал русский язык, даже преподавал его несколько лет после окончания Сегедского университета. Тематика поэзии Ратко и Высоцкого, а особенно некоторые образы весьма похожи. Мы можем сказать, что не только две параллельной трагической судьбы отражаются в их стихотворениях, но и вопросы, волнующие человека Восточной Европы последней четверти двадцатого века. Это вопросы свободы в общем понятии и узко личном смысле слова.

Йожеф Ратко и иноязычные поэты

«У меня по временам возникает сильнейший интерес к жизни, мышлению, авторской технике современников. В такие времена я, как охотник, слежу за сборниками стихов чужих поэтов, а если какое-то стихотворение их мне понравится, я немедленно сажусь за перевод, пробую его посредством языка, формы, пока оно не зазвучит и на венгерском языке. Я уже переводил с польского, русского, итальянского, финского, татарского, болгарского, белорусского, румынского, немецкого. Раз, для самого себя, я перевел своё стихотворение "Öregek" («Старики») на французский язык.

Если уж я заговорил о языках, я очень люблю свой родной язык. Именно поэтому я уважаю все чужие языки, на которых выражают поэты свою истину»1.

Йожеф Ратко начал свою учёбу в Сегедском университете на филфаке по специальностям «Венгерский язык и история», и продолжал по специальности «Венгерский язык и итальянский язык». После второго курса, из-за событий революции 1956-го года, он оставил университет. В Будапеште он преподавал русский язык без диплома, потом с 1960 до 1963 года работает воспитателем в детдоме в области Саболча-Сатмара, где в детстве он сам воспитывался. В это время тоже преподавал русский язык в деревенской школе. Из письма, написанного им в 1970-ом году из бывшего областного центра, Надькалло, мы узнаем, что он занимается переводом белорусского поэта Максима Танка и русского поэта Александра Твардовского. Так же интересовали его русские новеллисты того времени. В детдоме он работал воспитателем вместе с болгарским поэтом, тоже бывшим воспитанником этого детдома - Генчо Христозовым, от которого тоже получил свои стихотворения для перевода. Он часто использовал не художественный перевод-посредник, как с болгарского, так и с других языков. Некоторые фрагменты и заметки его сохранились в рукописном архиве библиотеки. В репортаже с ним, опубликованном в журнале «Szovjet Irodalom» ("Советская литература") под заглавием "Tűnődés fordítás közben" («Размышления в ходе перевода»). Пока неизвестно, - говорил он, как это будет звучать на венгерском языке (РАТКО 1979). Не можем сказать, пользовался ли при переводе Высоцкого Ратко подстрочником, но его переводческая деятельность продолжалась до конца жизни. В 1989-ом году в своём интервью в журнале «Hitel» ("Кредит") он говорит о работе над переводами Высоцкого и Саламова (РАТКО 1989). Кто помогал венгерскому поэту семантизировать нелёгкие тексты песен Высоцкого - неизвестно. Знаем зато, что кроме постоянного контакта с Генчо Христозовым были у него знакомые поэты из Закарпатья и по жанру политических песен помогал ему его друг - Йожеф Диннеш, который подобно Высоцкому, ездил и пел свои песни по студенческим городам Венгрии.

Текстологическая семантика оказывается самым подходящим методом для сопоставительного анализа творчества двух поэтов. В фокусе внимания находятся при этом процесс восприятия, эквивалентные единицы семантики текста, структурные соответствия в фигурах и тропах оригинальных стихотворений и их художественных переводов. У Ратко и Высоцкого есть общие любимые метафоры, которые имеют в разных стихотворениях разное семантическое содержание, зато связываются всегда с тематикой желания «свободы», чем и объясняется выбор песен Высоцкого для перевода Йожефом Ратко. Это метафоры «собака» и "камень". У Ратко есть семь стихов горения и два перевода Высоцкого с использованием метафоры «собака». В собственных произведениях он изображает свободу через изображение природы, а в переводах песен Высоцкого - свободу и судьбу человека (Когда я отпою и отыграю..., Песня о Судьбе, Сыт я по горло, до подбородка...).

Образ "свободы" в поэзии Ратко и Высоцкого - семантика метафоры «собака»

Метафора (от греч. metaphorá - перенос) - троп или механизм речи, обозна­чаю­щие некоторый класс предметов, явлений и т. п., для характеризации или наименова­ния объекта, входящего в другой класс. Ассоциируя две различных категории объектов, мета­фора семантически двойственна. Двуплановость, составляющая наиболее сущест­вен­ный признак «живой» метафоры, не позволяет рассматривать ее в изоляции от определяемого объекта (ЯРЦЕВА 1990, 296; КЕМЕНЬ 2002, ТОЛЧВАИ НАДЬ 1996).

Метафора не объясняется без её толкования с использованием грамматической мотивации и структуры. В метафоре имеет место семантическая тождественность: в процессе вторичного ознаменования прежняя реляция маркированного и маркирую­щего - в новой системе получает статус, объединяющий уже два значения языкового знака - прямое и переносное. Именные и глагольные метафоры выражают всегда свойства по синтагматической парадигме (ГАШПАРИ 1996, ГАШПАРИ 2001, 25).

У Ратко с 1966-го года до 1988-го года появляются стихотворения с метафорой «собака». Система семантики метафоры в девяти стихотворениях, включая в систему и переводы Высоцкого, составляют семантический комплекс. Сначала изображаются явления природы с позиции радостного наблюдения прагматического «Я». Первый том стихов Ратко в 1966-ом году получил заглавие «Félelem nélkül» ("Без страха"). Метафора «собака» встречается в нём в трёх стихотворениях. Одно из них в цикле "Nyári Napló" («Летний дневник») - четверостишие "eső után" («после дождя»). Заглавие с маленькой буквы в начале указывает на миниатюру:

eső után		после дождя
Megáll, fúj, rázogatja magát egy lelkes kis bokor, hogy szinte prüszköl! - száll a víz bundaszagú ágairól. (1966)		Держится, дует, трясется маленький куст в восторге, как бы чихая! - брызгается вода с веток его, пахнущих шкурой.

В 1968-ом вышел следующий том - «Fegyvertelenül» ("Без оружия"), в котором к картине природы присоединяется и другое семантическое значение: бездомность, одиночество человека. В стихотворении «Bokor» ("Кустарник") в изображении куста нет уже спокойного наблюдения, вместо него одиночество бездомной собаки - одиночество человека. Ментальное отражение безнадежного настроения поэтического «Я», начиная с этих стихов, в поэзии Ратко усиливается и доминирует. В следующих томах появляется собака бродячая, бешеная, которая символизирует оружие против человека. В последнем томе «A kő alól» ("Из-под камня") (1987) метафорой "szűkölő félelem" («скулящий страх») образ собаки представляется ассоциацией со страхом человека лишенного свободы. В этом же 1987-ом году Ратко взялся за переводы стихотворений Высоцкого на эту же тему. Он как будто душевно усилился от них, нашел в себе потерянные силы к жизни, с помощью Высоцкого пробудил в себе творческую энергию (ср. НАДЬ 1989, ТЕРЕК 2000).

Переводы песен Высоцкого «Когда я отпою и отыграю...» ("Amikor a dal...") и «Песня о Судьбе» ("Dal a Sorsról")

В следующем году (1988) Ратко опубликовал переводы песен Высоцкого, из которых ближе всего к сердцу венгерского поэта стоят «Когда я отпою и отыграю...» ("Amikor a dal...") и «Песня о Судьбе» ("Dal a Sorsról"). В основе обеих песен лежит так же метафора «собака». В первом из них метафора собаки выражает человека, борющегося за жизнь, за свободу. «Серебренная и золотая цепь» создает коннотации об эпохе, которая сдерживала бунтующих поэтов таких, как Евтушенко и Высоцкого. Сам Высоцкий страдал от этого, хотя мог сравнительно спокойно жить в стране любимой актрисы. Он выбирал свободу так же, как венгерский поэт Ратко3:

Когда я отпою и отыграю...		Amikor a dal...
Я перетру серебряный ошейник И золотою цепь перегрызу, Перемахну забор, ворвусь в репейник, Порву бока - выбегу в грозу! (1973)		Elnyüvöm a nehéz ezüst nyakörvet, s a vastag aranyláncot átharapva, betöröm a palánkot, hogy kitörjek összezúzott bordákkal a viharba! (1988)		Растяну тяжелый, серебряный ошейник, и, перегрызя толстую золотую цепь, сломаю изгородь, чтобы выбраться со сломанными костями в грозу!

Анализируя переводы, мы можем устанавливать, что они не изолируются от поэзии Ратко, а наоборот - составляют органическое единство с его собственными стихами. Они эмоционально, с бо́льшей силой показывают борьбу человека за свободу, чем песня Высоцкого, если судить по эпитетам, отсутствующим у Высоцкого: nehéz (тяжелый) и vastag (толстую), см. так же изменение прямого и косвенного значения того же глагола betöröm..., hogy kitörjek (сломаю..., чтобы выбраться).

Свобода человека как центральный предмет метафоры "собаки" реализуется у Ратко в образах природы: ветерок, кустарник, вихрь, бесхозный куст, а так же в образах с намёком на человека, лишённого свободы: собака в виде бродячего оружия, бродячего холма, скулящего страха. В этом ряду после собственных стихов следуют переводы Высоцкого, выбранные на такую же тему, с таким же образом: собака, сбрасывающая свою цепь, как и свободный человек.

Собака как судьба и рок, сопровождающие человека, как нападающий на человека демон, в стихотворении Высоцкого Песня о Судьбе, точно выражали самочувствие и венгерского Ратко. Перевод его всё-таки выражает бо́льшую пессимистичность: у Высоцкого сначала верной собакой цепляется судьба к человеку, а у Ратко с первого же момента собака выступает как рок. Длинные строфы Высоцкого, в соответствии с венгерской поэтической формой, Ратко делит на две короткие строфы (ср. НАДЬ 2003, ФОНАДЬ 1990, САТМАРИ 2001, КЕМЕНЬ 2002):

Песня о Судьбе		Dal a Sorsról
Куда ни втисну душу я, куда себя ни дену, За мною пес - Судьба моя, беспомощна, больна, - Я гнал ее каменьями, но жмется пес к колену - Глядит, глаза навыкате, и с языка - слюна. (1976)		Bárhová is tér a lélek, bárhová leszek magam, végzetem mögöttem lépked betegen szánalmasan.   Megdobáltam őt kövekkel, de a térdemhez lapul, s néz könyörgő, nagy szemekkel, nyelve-lógva, nyálasan. (1988)		Куда бы душа ни пошла, Куда бы мне ни попасть - мой рок шагает за мной больной, жалкий.   Я камни швырял в него, но он прижимается к колени, и смотрит умоляющими, большими глазами, а язык - болтается, слюнявый.

Образ "скрытия" себя в поэзии Ратко и Высоцкого - семантика метафор «камень - колодец - глубина моря»

В поэзии Ратко важную функцию выполняет метафора "камень" и "подкаменное место" как способ скрытия поэтического "Я". Предки из-под земли, из-под камней через поэта предъявляются, слова поэта звучат поэтому как бы из глубины земли:

A kő alól		Из-под камня
Ez a sírás a kő alól, a szó alól, a fény mögül, fölsír a vasból, nem csitul, és sír, csak sír és kéreget a halottak háta mögül, a szó alól. (1975)		Этот плач из-под камня, из-под слова, из-за света, зарыдает из железа, не стихает, и плачет, плачет и попрошайничает из-за спины мёртвых, из-под слова. (1975)

К концу 80-ых годов изображение возможности существования и скрытия поэтического "Я" претерпевает многократное изменение. Поэт находит место всё глубже и глубже для скрытия себя от мира: почва, земля, камень, прах, колодец и, наконец, в переводе - глубина моря.

Перевод песни Высоцкого "Сыт я по горло, до подбородка..." (Elegem van...)

Ратко в последние месяцы своей жизни, потеряв любимого сынишку, надежду на будущее, когда "исчезли юные забавы", не нашел выхода из своего положения и готовился к смерти. Вместе с Высоцким чувствовал он: "Сыт я по горло, до подбородка..." Неслучайно, однако, что образ в тексте Высоцкого "подводная лодка" для него больше "корабль", который на дне моря больше не даёт "позывных". Высоцкий хотел спрятаться на некоторое время, а Ратко - навсегда. Это трагическое самочувствие выражается и в том, что с предпоследней строфы у него переносятся строчки на конец песни (ср. ФОНАДЬ 1999, САБО-СЕРЕНИ 1988). Вот последние строфы Высоцкого и Ратко:

"Сыт я по горло, до подбородка..."		Elegem van...
Сыт я по горло, сыт я по глотку - Ох, надоело петь и играть, - Лечь бы на дню, как подводная лодка, Чтоб не могли запеленговать! (1965)		Torkig vagyok, elegem van; doszta. eluntam játékot, éneket. Hajóként merülnék mélybe bukva, és nem sugárzok hívójeleket. (1988)		Сыт я по горло, надоело мне, хватит. Надоели мне песни и игры. Кораблём бы спуститься глубоко под воду, и не передаю больше позывных.

Выводы из семантического анализа венгерских переводов Йожефа Ратко

После семантического анализа венгерских переводов песен Высоцкого Йожефом Ратко мы можем сделать следующие выводы:

1. Выбор песен Высоцкого для перевода обусловливается поэтическим характером венгерского поэта Ратко. Он не только сам жанр песни любил, но и своим мироощущением, мотивами изображения действительности был похож на русского певца, Высоцкого (ср. Ч. ЙОНАШ 2001, Ч. ЙОНАШ 2003).

2. Альтернативы текстов Высоцкого на венгерском языке были оформлены по системе проблематики поэзии Ратко, обусловленной его личной судьбой. Его пессимизм, безнадежность неосознанно определяли выбор синонимов в данных местах (ср. "судьба" и "рок"), даже структуру стихотворения (ср. изменение конца песни "Сыт я по горло, до подбородка...", перестановкой двух последних строк предпоследней строфы в самый конец стихотворения).

3. Образы Ратко и Высоцкого во многом совпадают. Парадигма метафор венгерского поэта на темы "Свобода" и "Скрытия" продолжается в его переводах Владимира Высоцкого. Поэтому русский поэт мог быть последней помощью в жизни венгерскому Ратко. Физической силы не хватило у него, чтобы победить трагически ранний конец (ср. ВИЦАИ 2000, КОНДОР 1993, КОМАРОВ 2003).

Система семантики метафор «свобода» в поэзии и в переводах Ратко

Как видно ниже, свобода человека в начале поэтического пути Ратко изображалась мирными картинами природы с помощью метафоры "собака". Во второй половине творчества образ "собаки" служит для выражения потерянной надежды, борьбы человека за свою свободу. Эта героическая борьба получает в конце 80-их годов соответствующие средства изображения как в его собственных стихах, так и в переводах Высоцкого:

Такие же отношения можно установить в средствах изображения "Скрытия" поэтического "Я". Систематично включаются средства изображения из песен Высоцкого в образный мир Ратко, в развитие его любимой метафоры "камень". Развитие представляет собой цепь метафор от мирного представления происхождения человека, от должности человека на земле, через скрытие человека в камне, колодце - до последнего, безнадёжного решения, с помощью песни Высоцкого, скрыться навсегда в глубине моря:

Способы скрытия поэтического "я" в поэзии Ратко и переводе Высоцкого

(1968 - 1970 - 1975)	(1984 - 1987)			(1988)
почва-земля-прах	камень колодец   потонувший корабль / подводная лодка

Адекватный перевод зависит не только от знания иностранного языка, но от сходства восприятия мира, в подобии образного инвентаря автора оригинала и поэта-переводчика. Идеальная встреча осуществилась в переводах Высоцкого венгерским поэтом Ратко. Их поэзия была верным отражением второй половины 20-го века жизни в Восточной и Средней Европы при социалистическом режиме. Мир, открывающийся в их лирике, своими художественными, эстетическими знаками помогает понимать жизнь того времени сегодняшнему читателю. Семантический анализ помогает понять этот нелегкий процесс рецепции.

Литература:
 

1.	БАЛАЖ 1998	–	Balázs, Géza: A rendszerváltozás időszakának politikai-közé­le­ti szemiotikai-nyelvi jelensé­gei­ről, [О семиотико-лингвистических явлениях общественно-политической сферы эпохи изменения режима] In: Voight Vilmos - Balázs Géza (szer.) A magyar jelrendszerek évszázadai, [Столетия венгерских знаковых систем], Magyar Sze­mi­o­tikai Társaság, Budapest, 163-175.
2.	БЕНЦЕ 1996	–	Bencze, Lóránt: Mikor, Miért, Kinek, Hogyan I, [Когда, Зачем, Кому, Как], Corvinus Kiadó, Budapest.
3.	БЕНЗЕ 1975	–	Bense, M.: Jel és információ, [Знак и информация], In: Horányi Özséb - Szépe György (vál.) A jel tudománya, [Наука о знаке], Gondolat, 261-284, Buda­pest.
4.	ВИЦАИ 2000	–	Viczai, Péter (szerk.): Viszockij emlékkönyv, [Юбилейный сборник памяти Высоцкого], OKSZ, Budapest-Győr.
5.	ФОНАДЬ 1990	–	Fónagy, Iván: Gondolatalakzatok, szövegszerkezet, gondolko­dá­si formák,. [Фигуры, мысли, структура текста, формы мышления], Linguistica Series C Relationes, 3. MTA Nyelv­tu­do­mányi Intézet, Budapest.
6.	ФОНАДЬ 1999	–	Fónagy, Iván: A költői nyelvről, [О языке поэзии], Corvina, Budapest.
7.	ГАШПАРИ 1996	–	Gáspári, László: Egy új retorika - és stíluselmélet vázlata, [План новой теории риторики и стилистики], In: Szathmári István (szerk.) Hol tart ma a stilisztika?, [Где находится стилистика сегодня?], Nemzeti Tankönyvkiadó, Budapest.
8.	ГАШПАРИ 2001	–	Gáspári, László: A funkcionális alakzatelmélet néhány ké­r­dé­se, [Некоторые вопросы функциональной теории фигур], Nemzeti Tankönyvkiadó, Budapest.
9.	ГЕРЕМБЕИ 1996	–	Görömbei, András: Indulatos jegyzetek Ratkó József születés­nap­ján, [Эмоциональные заметки в день рождения Йожефа Ратко], Szabolcs-szatmár-beregi Szemle 1996/3. 386-390, Nyíregyháza.
10.	КЕМЕНЬ 2002	–	Kemény, Gábor: Bevezetés a nyelvi kép stilisztikájába, [Введение в стилистику лингвистического образа], Tinta Könyv­kiadó, Budapest.
11.	КОМАРОВ 2003	–	Комаров, Валерий: Моя свеча поэту, "Фирма март", Аба­кан.
12.	КОНДОР 1993	–	Kondor, Jenő: A félelem és a remény költészete. Ratkó József, [Поэзия страха и надежды], Városi Könyvtár, Nagykálló.
13.	МАРКУШ 1994	–	Márkus, Béla: A múlt nem mutatvány, [Прошлое - это не аттракцион], In: Ratkó József: Új évszak kellene. Összegyűjtött versek, [Нужно бы новое время года. Собрание стихотворений], 295-303. Felsőmagyarország Kiadó, Miskolc.
14.	МОРРИС 1983	–	Моррис, Ч. У.: Основания теории знаков, В кн.: Ю. С. Сте­па­­нова (Сост. и общ. ред.) Семио­тика, Радуга, 37-89., Москва.
15.	НЕМЕТ 1998	–	Németh, G. Béla: Írók, művek, emberek. [Писатели, произведения, люди] Krónika Nova Kiadó, Budapest.
16.	ПИРС 1983	–	Пирс, Ч. С.: Из работы «Элементы логики. Grammatica spe­cu­­lativa». В кн.: Ю. С. Степа­но­ва (Сост. и общ. ред.) Семио­ти­ка. Москва: Радуга, 1983. 151-210.
17.	РАТКО 1979	–	Ratkó, József: Tűnődés fordítás közben [Размышления в ходе перевода] Szovjet Irodalom 1979:2. 131-132.
18.	РАТКО 1988	–	Переводы Высоцкого Йожефом Ратко Magyar Ifjúság [Венгерская молодеж], 1988. jan. 22. 4. szám, 25-27.
19.	РАТКО 1994	–	Ratkó, József: Új évszak kellene. Összegyűjtött versek [Нужно было бы новое время года. Собрание стихотворений] (Szerk. Márkus Béla) Felsőmagyarország Kiadó, Miskolc.
20.	РАТКО 2000	–	Ratkó, József: Ratkó József összes művei I. [Собрание призведений Йожефа Ратко I.] (Szerk. Babosi László) Felső­magyarország Kiadó, Miskolc.
21.	САБО-СЕРЕНИ 1988	–	Szabó G., Zoltán - Szörényi, László: Kis magyar retorika. [Краткая венгерская риторика] Tankönyv­kiadó, Budapest.
22.	ТОДОРОВ 1983	–	Тодоров, Ц.: Семиотика литературы. В кн.: Ю. С. Сте­па­но­ва (Сост. и общ. ред.) Семио­ти­ка. Москва: Радуга, 350-354.
23.	ТОЛЧВАИ 1996	–	Tolcsvai Nagy, Gábor: A konnotáció kategóriája a stílus­ér­tel­­me­ёzés­ben. [Категория коннотации в толкованиях стилистики] In: Szathmári István (szerk.) Hol tart ma a sti­lisz­ti­ka? [Где находится стилистика сегодня?] Nemzeti Tankönyvkiadó. Budapest.
24.	ЙОНАШ 2001	–	Cs. Jónás, Erzsébet: Ratkó József Viszockij-fordításai. [Переводы Высоцкого Ратко] In: A nyelv szerepe Európa kultúrájában. [Значение языка в культуре Европы] Szabolcs-Szatmár-Bereg Megyei Tudományos Közalapítvány Füzetei 15. Nyíregyháza, 65-67.
25.	ЙОНАШ 2003	–	Cs. Jónás, Erzsébet: Песни Владимира Высоцкого в поэзии Йожефа Ратко. in Krékits József (felelős szerk.) Slavica Szegediensia, SZTE, Szeged.
26.	ЯНОШИ 1999	–	Jánosi, Zoltán: A drámába nőtt idő. A népballada funkciói Ratkó József verseiben. [Время, ставшее драмой. Функции народной баллады в стихотворениях Йожефа Ратко] Szabolcs-Szatmár-Beregi Szemle 1999/4. 477-490.
27.	ЯРЦЕВА 1990	–	ЯРЦЕВА, В. Н. (главн. ред.) Лингвистический энциклопедиче­ский словарь. "Советская энциклопедия". Москва.

---

ПРИЛОЖЕНИЕ

Владимир Высоцкий Когда я отпою и отыграю... (1973) Когда я отпою и отыграю, Где кончу я, на чем - не угадать? Но лишь одно наверное я знаю: Мне будет не хотеться умирать! Посажен на литую цепь почета, И звенья славы мне не по зубам... Эй, кто стучит в дубовые ворота Костяшками по кованым скобам!.. Ответа нет, - но там стоят, я знаю, Кому не так страшны цепные псы. Но вот над изгородью замечаю Знакомый серп отточенной косы... Я перетру серебряный ошейник И золотою цепь перегрызу, Перемахну забор, ворвусь в репейник, Порву бока - выбегу в грозу!	Перевод Йожефа Ратко, январь 1988 г. Amikor a dal... Amikor a dal s a játék véget ér, mi ér véget akkor, mit végeztem? Egyet tudok, s azt nem adnám semmiért: elpatkolni soha se lesz kedvem. Nem lehet a tisztelet bilincsét gyönge foggal magamról lerágnom. Ki rángatja a tölgykapu kilincsét? Ki dörömböl csonttal a vaspánton? Nincs felelt. De én tudom, kint áll, aki nem tart a leláncolt ebektől, s látom, a palánk fölött, amint vár, kaszájának éles fénye dereng föl. Elnyüvöm a nehéz ezüst nyakörvet, s a vastag aranyláncot átharapva, betöröm a palánkot, hogy kitörjek összezúzott bordákkal a viharba!	Перевод Высоцкого Йожефом Ратко, переданный дословно на русском языке Когда песня и игра закончится Когда песня и игра закончится, что закончится тогда, что я закончил? Я знаю только одно, но то - ни за что не отдам: и протянуть ноги не захочу. И наручники уважения слабыми зубами мне не отодрать с себя. Кто дергает рычаг дубовых ворот? Кто стучит костями по скобам? Нет ответа. Но я знаю, вон стоит, кто не боится собак на цепях, и вижу над изгородью, как ждёт, и острый блеск его косы мелькает. Растяну тяжелый, серебряный ошейник, и, перегрызя толстую золотую цепь, сломаю изгородь, чтобы выбраться со сломанными костями в грозу!
Владимир Высоцкий Песня о Судьбе (1976) Куда ни втисну душу я, куда себя ни дену, За мною пес - Судьба моя, беспомощна больна, - Я гнал ее каменьями, но жмется пес к колену - Глядит, глаза навыкате, и с языка - слюна.         Морока мне с нею - Я оком грустнею, Я ликом тускнею И чревом урчу, Нутром коченею, А горлом немею, - И жить не умею, И петь не хочу! Должно быть, старею, - Пойти к палачу... Пусть вздернет на рею, А я заплачу. Я зарекался столько раз, что на Судьбу я плюну, Но жаль ее, голодную, - ласкается, дрожит, - Я стал тогда из жалости подкармливать Фортуну - Она, когда насытится, всегда подолгу спит.         Тогда я гуляю, Петляю, вихляю, Я ваньку валяю И небо копчу. Но пса охраняю, Сам вою, сам лаю - О чем пожелаю, Когда захочу. Нет, не постарею - Пойду к палачу, - Пусть вздернет скорее, А я приплачу. Бывают дни, я голову в такое пекло всуну, Что и Судьба попятится, испуганна, бледна, - Я как-то влил стакан вина для храбрости в Фортуну - С тех пор ни для без стакана, еще ворчит она:         Закуски - ни корки! Мол, я бы в Нью-Йорке Ходила бы в норке, Носила б парчу!.. Я ноги - в опорки, Судьбу - на закорки, - И в гору и с горки Пьянчугу влачу. Когда постарею, Пойду к палачу, - Пусть вздернет на рею, А я заплачу. Однажды пере-перелил Судьбе я ненароком - Пошла, родимая, вразнос и изменила лик, - Хамила, безобразила и обернулась роком, - И сзади, прыгнув на меня, схватила за кадык.         Мне тяжко под нею, Гляди - я синею, Уже сатанею, Кричу на бегу: «Не надо за шею! Не надо за шею! Не надо за шею, - Я петь не смогу!» Судьбу, коль сумею, Снесу к палачу - Пусть вздернет на рею, А я заплачу!	Перевод Йожефа Ратко, январь 1988 г. Dal a sorsról Bárhová is tér a lélek, bárhová leszek magam, végzetem mögöttem lépked betegenszánalmasan. Megdobáltam őt kövekkel, de a térdemhez lapul, s néz könyörgő, nagy szemekkel, nyelve-lógva, nyálasan. Sok a gondom véle, szemem vált sötétre, orcám feketére, gyomrom kifordul, mellem meghidegszik, torkom is betegszik, már élnem se tetszik, hangom kicsorbul. Meglehet, öregszem. Hóhért keressek? Kösse föl, de menten - s aztán fizessek?! Megfogadtam annyiszor, köpök rá, odahagyom, de sajnálom őt nagyon, hízelkedve bókol. Kezdtem akkor szánalomból etetgetni Fortunát. Mikor megtömi magát, heverészik, horkol. Ilyenkor sétálok, csavargok, kószálok, összevissza járok, lopom a napot, de őrzöm az alvót, csaholok, acsargok, helyette vicsorgok, mikor akarok. Nem, én nem öregszem, hóhérhoz megyek, kösse föl de menten, és én fizetek! Néhanapján a fejemet a hőség majd szétveti, ilyenkor hátrál a sorsom, holtra válva jajgat. Egy pohár bort adtam neki azért, hogy bátrabb legyen. Pohár nélkül nem bírja ki azóta - s abajgat: felkopik az állam!... New York városában járhatnék bundában, dukálna brokát... Lábam a bakancsba, sorsom a nyakamba, s vonszolom magammal hegyen-völgyön át. Mikor megöregszem, hóhérhoz megyek. Kösse föl, de menten, aztán fizetek! Egyszer aztán véletlenül többet adtam innia. Jött, a rusnya, torz pofával, megrohant a sorsom. Becsmérelt és átkozott és megperdült nagyhirtelen, hátulról ugrott nekem, markolászta torkom. Most alatta nyögve, kékülök hörögve, rémülten nyökögve, sikoltok vadul: Ne szorítsd a torkom! ne szorítsd a torkom! ne szorítsd a torkom! megfullad a dal! Sorsomat, bizonnyal hóhérhoz viszem. Kösse föl azonnal, jól megfizetem!	Перевод Высоцкого Йожефом Ратко, переданный дословно на русском языке Песня о судьбе Куда бы душа ни пошла, Куда бы мне ни попасть - мой рок шагает за мной больной, жалкой. Я камни швырял в него, но он прячется к колени, и смотрит умоляющими, большими глазами, а язык - болтается, слюнявый. Много проблем с ним у меня, глаза потемнели, моё лицо почернело, желудок выворачивается, мне грудь холодит, и горло моё побаливает, и жить не хочется, и голос немеет. Может быть, я старею. Найти палача? Пусть подвесит - а потом мне заплатить?! Я обещал себе столько раз, плевать на неё, оставлю, но очень жалко мне его, подхалимские комплименты делает. Тогда из жалости я начал подкармливать Фортуну. Когда нажрётся, валяется, храпит. Тогда я гуляю! болтаюсь, скитаюсь, туда - сюда хожу, лентяйничаю, но спящего берегу, матерюсь, скриплю зубами вместо него, когда хочу. Нет, я не старею, пойду-ка я к палачу, пусть подвесит, но скоро, и я заплачу! Иногда мою голову жара раздирает, тогда пятится назад судьба моя, как мёртвая, стонет. Стакан вина подал я ей, чтобы храброй стала. А без стакана жить не может с тех пор - стонет. Положу зубы на полку!.. В городе Нью Йорк, в шубе я ходил... парча бы у меня была... Ноги мои в сапогах, судьба моя на моих плечах, и тащу с собой ее я через горы и луга. Когда постарею, к палачу пойду. Пусть подвесит сейчас же, я потом заплачу! Было дело, один раз нечаянно, больше пить налил ей. Налетела на меня, с окаянной рожей судьба моя. Хулиганствовала да ругалась и вдруг оборотилась, сзади налетела, за глотку хваталась. Сейчас лежу под ней, стонаю, синею, хриплю, и странно блею, пищу дико: Не сожми мне глотку! Не сжимай! Не сжимай! Задохнётся песня! Судьбу свою точно к палачу поведу, Пусть подвесит её, Ну а я заплачу!
Владимир Высоцкий Cыт я по горло, до подбородка... (1965) Сыт я по горло, до подбородка - Даже от песен стал уставать, - Лечь бы на дню, как подводная лодка, Чтоб не могли запеленговать! Друг подавал мне водку в стакане, Друг говорил, что это пройдет, Друг познакомил с Веркой по пьяне: Верка поможет, а водка спасет. Не помогли ни Верка, ни водка: С водки - похмелье, а с Верки - что взять! Лечь бы на дню, как подводная лодка, И позывных не передавать!.. Сыт я по горло, сыт я по глотку - Ох, надоело петь и играть, - Лечь бы на дню, как подводная лодка, Чтоб не могли запеленговать!	Перевод Йожефа Ратко, январь 1988 г. Elegem van... Elegem van. Torkig vagyok, doszta. Még a tavasztól is rettegek. Hajóként merülnék mélybe bukva, hogy - bemérve - rám ne leljenek. Haverommal vedeltem a vodkát; haverom, ezt megúszod - dadogta, s bemutatta részegen Verocskát. Verka segít és megment a vodka. Nem használt se Verka se a vodka, hánytat a vodka, s Verocska - minek? Hajóként merülnék mélybe bukva, hogy bemérve rám ne leljenek. Torkig vagyok, elegem van; doszta. eluntam játékot, éneket. Hajóként merülnék mélybe bukva, és nem sugárzok hívójeleket.	Перевод Высоцкого Йожефом Ратко, переданный дословно на русском языке Мне надоело... Мне надоело. До глотки, хватит. Весны и то я боюсь. Кораблем бы спустится глубоко под воду, чтобы - усечь - не смогли. С другом жрали мы водку, брат, «обойдешь ты и это» - заикался, и пьяным представил мне Верочку. Верка - поможет, а водка спасет. Не помогли, ни Верка, ни водка, от водки отрыжка, от Верки - что толку? Кораблём бы спуститься глубоко под воду, чтобы - усечь не смогли. Сыт я по горло, надоело мне, хватит. Надоели мне песни и игры. Кораблём бы спуститься глубоко под воду, и не передаю больше позывных.

---

1 Заметки в рукописи, а также письма поэта хранятся в областной библиотеке города Ньиредьзаза. За биографические информации мы выражаем благодарность специалисту Ласло Бабоши (РАТКО 2000).
3 Полный текст стихотворений оригинала и перевода дается в приложении.