Владимир Высоцкий все свои стихотворения писал в силлабо-тонической системе стихосложения, чаще всего используя четверостишия с перекрестной схемой рифмовки abab и ямбом в качестве основного размера, отклоняясь от этой модели лишь в том случае, если того требовала тема, к которой он подстраивал как форму строфы, так и метрику. Кроме того, почти ни одно из этих стихотворений не было предназначено для декламации, так как автор писал музыку к своим стихам и исполнял их перед аудиторией, каждый раз по-другому, в зависимости от конкретного социального контекста, от своего настроения и тех ситуаций, на которые этот поэт, актер и бард остро реагировал, производя на нас сильное, неизгладимое впечатление.

Все это я принял во внимание, когда решил выполнить сложную задачу - перевести избранные стихи В.Высоцкого на хорватский язык. Я понимал, что моего предыдущего опыта перевода русских поэтических и драматических текстов (И.Бродский, А.Пушкин, М.Лермонтов, Н.Воробьева, Д.Аверкиев, Екатерина II) будет недостаточно, что мне придется в первую очередь положиться на свой поэтический опыт и те модели, которые я использую в написании своих стихов. Когда я взялся за перевод стихотворений Высоцкого, мне вспомнилось одно высказывание В.Я.Брюсова, которое меня, с одной стороны, насторожило, а с другой стороны, дало мне стимул: «Невозможно перенести мысль поэта с одного языка на другой; но невозможно и отказаться от этой мечты».

Хорватский и русский являются славянскими языками, и именно это сходство между ними (прежде всего, на уровне лексики, а не фонетики) является тем фактором, который помогает в процессе перевода. Однако, различия между этими двумя языками усложняют задачу переводчика: сделать оригинал тем образцом, который он должен повторить на своем родном языке. Мне стало еще яснее то, что многие элементы невозможно дословно перевести и что оригинал должен быть лишь отправной точкой в поисках того, что хотел сказать поэт и в какой форме он это сделал. Кроме того, то, что мне удастся найти, должно будет как можно точнее соответствовать оригиналу.

Было понятно, что даже если бы я и захотел, то никогда бы не смог стать logodedalon, т.е. тем, кого св. Иероним Стридонский называет сторонником теории буквальной передачи значения. И в этом контексте я соглашусь со следующей мыслью: «Перевод создан не только как отражение оригинала, как “зеркало другого зеркала”, он также определяется отношением переводчика как создателя к реальности [...] Поскольку каждый переводчик является интерпретатором [...], пропасть, разделяющая переводчика от оригинала, соответствует разнице между языком текста-оригинала и языком его переводчика. Каждый филологический перевод - это переводческая интерпретация, а каждая интерпретация развивается в среде языка, который стремится дать каждому предмету свое наименование и который в то же время является языком переводчика, а следовательно и интерпретатора» (Слободан Грубачич. Перевод и литературная история. - «Odjek», №1. Сараево, 1982).

Я понимал, что должен буду полностью погрузиться в поэзию Высоцкого, дабы сделать как можно более точным перевод его стихотворений на хорватский язык. Важно, чтобы этот перевод всем тем, кто не знает и/или не может прочитать оригинал, помог познакомиться с поэзией Владимира Высоцкого. В этой связи здесь будет уместно привести одну важную мысль Цицерона: Non verbum ex verbo, sed sensum exprimere sensu1.

Приблизиться к поэтическому миру Высоцкого мне помогло его «культовое» стихотворение «Мой Гамлет». Мне было понятно, что это был не персонаж из трагедии Шекспира или его русская копия (на что могло бы указывать название произведения), это был Гамлет Высоцкого, а стихотворение - гамлетовская автобиография Высоцкого. Чтобы передать всю удивительную силу и «нерв» этого стихотворения, мне местами пришлось удлинять строку, как это делал и сам автор, сохраняя при этом расположение рифмы в четверостишиях.

Рифма в русской поэзии часто является тем, что называется «рифмой для уха», такой рифмы (это не ассонанс) в хорватском языке нет. Поэтому вместо этого я должен был найти «чистые» рифмы, стараясь при этом ничего не терять из основного поэтического материала автора, а лишь добавить минимальную дозу необходимого, неизбежного «наполнения» для того, чтобы в основном сохранить ямбический ритм и достичь нужной силы стиха, который и без помощи необыкновенной музыки и голоса Высоцкого, не теряет того эмоционального напряжения, с которым автор говорит о себе, а не о Гамлете:

Потом я перешел к другим стихотворениям Владимира Высоцкого, стараясь как можно реже удлинять строку в особенно сложных стихах с коротким метром, последовательно соблюдать распределение рифмы и в переводе сохранять те односложные рифмы, которые имели место быть в оригинале. Конечно, я не мог не воспользоваться моделью своей собственной поэтики. И считаю, что это является определенным видом ценного метемпсихоза, когда мастеру протягивается рука помощи, но при этом сохраняется его свобода, без которой невозможно было бы работать с великими произведениями.

Начиная работу над стихотворением «Мой Гамлет», я также учел следующее: «Для нас “Гамлет” содержит бо́льшую информацию, чем для современников Шекспира: он соотносится со всем последующим культурным и историческим опытом человечества. А поскольку система отношений, интуитивную модель которой построил Шекспир, продолжает оставаться для человеческого сознания “очень большой структурой”, произведение, “вдвигаясь” во все более усложняющиеся внетекстовые структуры, получает новую смысловую нагрузку». (Ю.Лотман, Лекции по структуральной поэтике, Сараево, 1970). Таков Гамлет Высоцкого.

Все это указывает на связь между терминами «перевод» и «история литературы». Это видно, например, в стихотворении «Мой черный человек». Оно нам делается более понятным, если мы уже знакомы со стихотворением С.А.Есенина «Черный человек». У Есенина:

Черный человек Высоцкого -

То, что здесь объединяет этих двух необыкновенно талантливых поэтов, есть сознание того, что ни у одного из них не было выбора. Это также переводчик должен знать.

Я выполнил работу по переводу стихов Владимира Высоцкого с полной ответственностью и в точном соответствии с определением термина «перевод», который дал А.Смирнов в «Литературной энциклопедии»: «Адекватным мы должны признать такой перевод, в котором переданы все намерения автора (как продуманные им, так и бессознательные) в смысле определенного идейно-эмоционального художественного воздействия на читателя, с соблюдением по мере возможности [путем точных эквивалентов или удовлетворительных субститутов (подстановок)] всех применяемых автором ресурсов образности, колорита, ритма и т. п.; последние должны рассматриваться однако не как самоцель, а только как средство для достижения общего эффекта. Несомненно, что при этом приходится кое-чем жертвовать» (Цит. по: А.Смирнов. Перевод. - Литературная энциклопедия. М.: 1934; т.8, с.527).

Как-то на одной конференции по переводу в Загребе я сказал, наполовину в шутку, наполовину всерьез, что переводить значит и хорошо проводить время, имея в виду то особое сладко-горькое чувство, которое испытывает переводчик при переводе литературного произведения, прежде всего, стихов. В этом смысле я действительно великолепно проводил время, занимаясь переводом стихотворений Владимира Высоцкого, ведь меня постоянно сопровождал не только звук его особого голоса, но и портрет/образ его музы Марины Влади. И потому я попытался перевести посвященное ей стихотворение «Лирическая» таким образом, чтобы его строки -

звучали так, будто бы я их ей написал. Я их и написал. Если бы мне нужно было непредвзято оценивать свой перевод, я бы предложил использовать принцип: от перевода к оригиналу, а не наоборот. Для тех, кому это сделать трудно, настоящий перевод является оригиналом.

Перевела с хорватского Ирина Миронова-Блажина