Владимир Высоцкий восхищал своим охрипшим баритоном, сценическим образом и талантом не только жителей СССР, но и поляков также. Попытки перевода произведений русского барда предпринимали многие талантливые польские поэты и переводчики, такие, как Земовит Федецки, Войцех Млынарски и Михаил Ягелло.

Вольный перевод и трансформация произведения «Охота на волков» Яцеком Качмарским, названная им «Облава», и произведение «Эпитафия Владимиру Высоцкому» (как говорит само название, содержащее обращение к творчеству этого артиста), считающееся к тому же одним из сложнейших для исполнения, дополнительно основали и укрепили позиции Высоцкого в сознании польского слушателя [1]. Именно поэтому неудивительно, что только в одной Польше переводами его произведений занималось множество переводчиков - интернет-источники свидетельствуют аж о 90 (не считая анонимных переводов) [2].

Автором новых переводов произведений русского поэта является Мачей Маленчук - польский рок-музыкант, вокалист и поэт, которого называют «бардом Кракова». Для нужд своего музыкального альбома «Высоцкий Маленчука» он перевёл одиннадцать известных произведений Владимира Высоцкого.

Большинство переводов перечисленных выше авторов уже дождались научных исследований [3]. Иначе обстоит дело с переводами Маленчука, которые не были в состоянии заменить массовому потребителю тексты переводов песен русского барда, признаваемых каноническими. Переводы Маленчука не были также до сих пор предметом анализа, хоть и представляют собой, несомненно, очень интересный пример интерпретации. Отличительной особенностью переводов Маленчукa является тот факт, что присутствуют они исключительно в форме записи на диске. Такая форма перевода вызывает несколько иное восприятие - произведение неразрывно связано с музыкой.

В настоящей статье я хотел бы сконцентрироваться на ошибках и неточностях переводчика, в результате которых восприятие произведения усложняется на нескольких уровнях. Мачей Маленчук, не являясь профессиональным переводчиком, не подозревает о существовании многих переводческих стратегий и их влиянии на восприятие перевода. Немаловажен также факт его несовершенного знания русского языка. Всё это имеет свое отражение в его переводах.

Ольгерд Войтасевич во «Введении в теорию перевода» предлагает в теоретических исследованиях переводов обходить стороной художественные вопросы (и все субъективные ощущения, связанные с определениями «художественность» или «искусство»), а также все ошибки, вызванные «невнимательностью, неумением переводчика, недостаточным знакомством языка оригинала или перевода» [4]. Теорию перевода исследователь сравнивает с баллистикой, предлагает также введение термина «идеальный переводчик», то есть такой, который «располагает полным знанием обоих языков, действительности, исторического фона, идеологии и т.п.» [5]. Такой подход предполагает существование некоего идеального образца, подчиняющегося определённым и неизменным принципам. Однако данный постулат не является общепризнанным. Одним из исследователей, которые его в этом виде не принимают, является Кшиштоф Хейвовски.

В своей монографии «Когнитивно-коммуникативная теория перевода», в главе, посвящённой ошибкам и идеализации переводов, Хейвовски предлагает классификацию ошибок и указывает на причины их появления. Исследователь констатирует, что «переводческие ошибки могут появляться вследствие: некритического применения стратегии синтагматического перевода, ошибочной интерпретации текста оригинала, несоответствующего выполнения конечного текста или незнания переводчиком общепризнанных целей и принципов перевода» [6].

Хейвовски выделяет три главных типа переводческих ошибок наряду с многочисленными подтипами, к которым относятся: ошибки синтагматического перевода (ошибки словарных эквивалентов, «ложные друзья переводчика», кальки); ошибочная интерпретация (ошибочное смешивание двух разных синтагм или видов глаголов исходного языка, неправильная интерпретация сцены или сценария, ошибочное прочтение модальности текста); ошибки выполнения (в том числе, ошибочная оценка знаний читателей, подстрочник, ошибки конечного языка) и метатрансляционные ошибки (в том числе, выбор переводческой техники, пропускания, добавления) [7].

Исследователь замечает, что границы между категориями ошибок весьма размыты [8]. Констатация этого факта вызывает вопросы: насколько размыты границы между ошибкой в переводе и переводческой трансформацией? Вместо того, чтобы говорить об ошибке, не должны ли мы следовать по пути André Lefevere и говорить о рефракции? Интересно также и то, что как Войтасевич, так и Lefevere, говоря об ошибках в контексте перевода, употребляют термины из точных наук.

Ввиду возникающих трудностей, какие несёт с собой определение переводческой ошибки, а также из-за множества разных школ и взглядов на этот вопрос, предлагаю для нужд этой статьи принять упрощённые принципы. Переводческой ошибкой будем считать ошибку, которая усложняет читателю перевода полное понимание текста; является результатом незнания, невнимательности или недостаточной компетентности переводчика. Из этого следует, что, в отличие от переводческой трансформации, переводческая ошибка всегда оставляет место для потенциально «лучших» вариантов.

Учитывая перечисленные принципы, я хотел бы проанализировать несколько переводческих ошибок в переводах Маленчукa. В качестве фактографического материала я выбрал три произведения из музыкального альбома «Высоцкий Маленчукa»: «Тот, кто раньше с тобой был», «Боксёр» и «Москва-Одесса».

Одним из первых примеров переводческих ошибок (а возможно просто неудачных переводческих трансформаций?) будет фрагмент второй строфы произведения «Тот, кто раньше с тобой был». В оригинале произведения лирический герой рассказывает о некой женщине, которую называет «она» («Тот, кто раньше с нею был»). В переводе Маленчук решается на использование непосредственного изменения адресата, он обращается к женщине («Тот, что раньше с Тобой был»), что, казалось бы, влияет на модальность текста.

Оригинал можно рассматривать как рассказ лирического героя с обращением к третьему лицу о том, с какими неприятностями он столкнулся. Перевод с непосредственным обращением к женщине, о которой речь идет в тексте, приобретает ещё более сильный оттенок - напоминает скорее интимную жалобу. Это изменение несет в себе уже сам перевод заглавия - в оригинале это первый стих первой строфы «Тот, кто раньше с нею был», а в переводе такого союза нет:

Однако, мы видим здесь непоследовательность переводчика - непосредственное обращение к адресату в пятой и шестой строфе заменяется повествованием о ком-то, кого он называет «она». Такие приемы могут вызывать затруднения в восприятии текста, что, несомненно, имеет здесь место.

Очередным вызывающим сомнения переводческим приемом является замещение информации, имеющейся в оригинале, интертекстуальными ссылками, понятными исключительно слушателю, который хорошо знаком с польской популярной музыкой семидесятых годов. Мы можем проиллюстрировать это на очередном примере:

В оригинальном тексте нигде не появляется информация о предназначении ножа. Для слушателя, у которого нет ассоциаций с произведением Тадеуша Налепы и группы Breakout «Они сейчас придут сюда», эта фраза может оказаться непонятной. Поэтому непонятна мотивация применения интертекстуальности, отсылающей к произведению, на которое автор оригинала не мог сослаться.

Из анализируемого здесь произведения приведем еще два не очень удачных переводческих решения. Ниже представлен первый пример из пятой строфы:

Во второй строфе Маленчук применяет кальку русского фразеологизма «заварить кашу», который означает «оказаться в неприятной, затруднительной для человека ситуации». В польском языке существует установленный эквивалент этого выражения, а именно - наварить пива («nawarzyć piwa»).

Следующий пример кальки мы находим в шестой строфе:

«Лазарет» [9] и его польский эквивалент («lazaret» [10]) означают полевую больницу, расположенную обычно при воинской части, или инфекционную больницу. Лексема, употреблённая в оригинале, присутствует также в тюремном жаргоне как определение тюремной больницы. Согласно объяснению, представленному в изданной в 1923 г. работе Виктора Людвиковского и Хенрика Вальчака [11] о польском тюремном жаргоне, в жаргоне заключенных больница носила название «bośnia». Сегодня в тюремном жаргоне чаще встречается определение «szpitalka», которое, если бы переводчик стремился к аналогии, было бы соответствующим эквивалентом для слова лазарет. Вероятней всего, эта ошибка вызвана недостатком соответствующих специализированных познаний. Можно также упрекнуть переводчика в «недостатке вдумчивости в стремлении отражения смысла» [12].

Очередным произведением, в котором мы можем заметить многочисленные непродуманные решения переводчика, затрудняющие понимание текста, является перевод произведения «Песенка сентиментального боксера», который в польском переводе фигурирует под лаконичным заглавием «Боксёр». В упомянутом переводе мы столкнемся даже троекратно с ошибкой, свидетельствующей о синтагматическом способе перевода. Ниже я привожу текст припева упомянутого произведения и его перевод:

В приведенном фрагменте Маленчук становится жертвой «ложного друга переводчика». Автор перевода ошибочно считает синонимами «челюсть» и «czeluść», что вызывает у слушателя сомнения и непонимание. У польского слушателя лексема «czeluść» будет ассоциироваться, согласно определению в Большом словаре польского языка [13], с «очень глубокой тёмной дырой или слабо освещенным пространством, вызывающем чувство страха». Избранный переводчиком вариант свидетельствует о несовершенстве языковой компетентности. Если бы он решился на соответствующий эквивалент лексемы «челюсть», т.е. «szczęka», текст был бы более понятен читателю, и одновременно не потерял бы соответствия и интегральности сути.

Аналогичным образом обстоит дело со второй строфой, фрагмент которой я представляю:

Серьёзной проблемой для переводчика оказалась фраза «мне идут очки». Можно подозревать, что Высоцкий имел в виду, что во время боя противник подбил глаз лирическому персонажу, в связи с чем он теперь лучше будет выглядеть в очках, которые позволят ему скрыть синяки. Переводчик перевел эту фразу буквально, что вызывает проблему для понимания текста, так как в польском языке существует эквивалент для словесного выражения «кому-то что-то идёт», т.е. «komuś jest w czymś do twarzy». Способ, каким переводчик перевел указанную фразу, свидетельствует о том, что или он не знал этот фразеологизм, или просто не понял его в контексте данного произведения. Применённый им оборот «oczka idą mnie» лишен смысла.¹

В третьей строфе вновь появляется калька:

Маленчук переводит русское выражение «ату его», соответствующее

команде „bierz go”, „łap” [14], почти буквально, подвергая его лёгкой трансформации, что в очередной раз может создавать препятствие для полного понимания текста.

Другой сомнительный переводческий прием мы находим в переводе популярного произведения «Москва-Одесса»:

В приведенном фрагменте сомнения может вызвать замена фразы «гражданский флот» на выражение «zjednoczone floty». Слушатель может не обратить на это внимание, однако «zjednoczone floty» ассоциируются прежде всего с американскими вооружёнными силами, а не с воинскими частями, присутствующими в русском культурном пространстве.

Отмеченные и оговоренные примеры не отражают, конечно же, всех аспектов рассматриваемой проблемы. Однако, на мой взгляд, они могут указать на возможные причины совершаемых переводческих ошибок. Как мне кажется, источником большинства промахов переводчика явилось сходство между двумя языками (кальки, «ложные друзья переводчика»), с которыми не справляются обычно лица, знающие язык в недостаточной степени. В большинстве случаев это элементарные ошибки, и при соответствующем уровне знания языка они не должны быть ни ловушкой для переводчика, ни препятствием для правильного перевода.

Очередным упрёком может послужить непоследовательное применение избранной стратегии, непродуманные переводческие решения (например, необоснованные ссылки и обращения к текстам, неизвестным в культурной среде оригинала).

И всё же следует учесть факт, что представленные примеры были переводческим дебютом Мачея Маленчукa, а тексты Владимира Высоцкого отнюдь не являются простым материалом и могут составлять проблемы даже для опытного переводчика.

Таким образом, отмечая, с одной стороны, совершённые Маленчуком ошибки, с другой стороны, следовало бы похвалить его за находчивость. Маленчук интересным образом создал музыкальную аранжировку для поэзии Высоцкого, решился (наверняка, осознанно) на введение в свои переводы русизмов и даже целых фраз на языке оригинала. Следствием таких приемов стало формирование нужных ассоциаций и коннотаций, связанных с культурным пространством оригинала.

Перевод с польского Светланы Биль

Szymon Bryzek

This article attempts to analyze translational errors observed in Polish translational of Vladimir Vysotsky’s selected works by Maciej Maleńczuk. These pieces were included on the musician’s 2011 music album, under the title Wysocki Maleńczuka. Analyzing the material I tried to indicate the reasons for the errors and their consequences for the reception of discussed works.
Keywords: translation, translation errors, poetry, Vysotsky, shanson, bard

¹ На мой взгляд, в этом пассаже Брызек, в отличие от Маленчука, демонстрирует непонимание текста Высоцкого, у которого идет речь о тех очках, которые начисляют боксеру судьи за выполнение технических приемов в ходе боя (а не о тех, которые надевают, чтобы скрыть синяки на лице). (Примечание переводчика.)