Алисе надоело сидеть на берегу рядом с сестрой. Всё равно делать было нечего.
Раза два Алиса заглянула в книжку, которую читала сестра, но, во-первых, там не было ни одной картинки, а во-вторых, буковки были ужас какие мелкие. «И кому охота читать такие книжки?» — удивилась Алиса.
Потом она стала размышлять — а размышлять в такой жаркий день просто сил нет, потому что все время тянет вздремнуть, — так вот, она стала размышлять, чем бы ей заняться? Может быть, встать, нарвать ромашек и сплести венок... Но в эту самую минуту мимо пробежал кролик, белый кролик с розовыми глазками.
Ну и что? Ничего особенного!
Алиса даже не слишком удивилась, когда Кролик стал как вкопанный и пробормотал:
— Батюшки! Опаздываю!
(Потом до Алисы дошло, что тут-то и надо было как следует удивиться.)
Но вот когда Кролик залез в жилетный карману вытащил часы, посмотрел, который час, и поскакал дальше, вот тогда Алиса мигом вскочила на ноги, потому что неожиданно ей в голову пришла важная мысль: да откуда же у Кролика часы, и притом карманные?!
Вне себя от любопытства она кинулась за Кроликом и увидела, как он шмыгнул под забор, в здоровенную кроличью нору, — и был таков.
Алиса бросилась за ним, совсем не думая о том, как потом выберется наружу.
Сперва кроличья нора шла совершенно прямо, как туннель, но дальше круто уходила вниз. Алиса не удержалась и полетела в глубокий колодец.
То ли колодец был бездонный, то ли Алиса падала медленно, но только по дороге у неё было время и поглядеть по сторонам, и подумать: что же, собственно, будет дальше.
Первым делом Алиса посмотрела вниз, чтобы разобраться, куда это она падает. Но у неё ничего не вы шло: внизу была тьма кромешная. Тогда она подняла голову и увидала, что стенки колодца сплошь увешаны кастрюлями, сковородками и книжными полками. Кое-где на гвоздиках висели портреты и географические карты. Пролетая мимо какого-то кухонного шкафчика, Алиса ухватила стеклянную банку. На банке было написано:
«КЛЮКВА В САХАРЕ», но внутри, к сожалению, было пусто. Бросить банку вниз Алиса не решилась (ещё в кого-нибудь попадёт!) и ловко поставила её на следующую полку.
— Да-а-а, — протянула она, — я так падаю, так падаю, что теперь для меня с лестницы слететь — игрушки! Все теперь узнают, какая я храбрая!.. Нет, не узнают... Даже спрыгни я с крыши, и то не стала бы хвастать! И правда, если спрыгнешь с крыши, болтать не захочется.
А Алиса всё падала, падала, падала...
Неужели так и придётся всю жизнь падать? «Интересно, сколько я пролетела? — задумалась Алиса. — Наверно, я уже в центре Земли. Это ужас как далеко, — четыре тысячи этих... забыла, как их зовут...» Алиса учила географию в школе, и, хотя вряд ли стоит так стараться, если тебя никто не слышит, повторить географию всегда полезно. «Да, четыре тысячи этих самых... Неплохо бы ещё узнать, сколько у нас здесь Широты и Долготы?:. Что это такое, Алиса, конечно, понятия не имела, но ведь Широта и Долгота — такие замечательные, солидные слова!
Помолчав, она опять заговорила с собой: «А вдруг я проскочу через всю
Землю? Насквозь! Вот будет здорово, когда я выскочу с той стороны, а там все расхаживают вверх ногами! Как же их зовут? Антипупы, что ли? Или Лилитупы?» Алиса была очень довольна, что никто её не слышит, — насчёт Антипупов она была не слишком уверена. «Я, конечно, поздороваюсь, а потом спрошу, как называется их страна. Извините, вы не скажете, где я — в Австралии? Или, может быть, в Новой Зеландии? — Тут Алиса попробовала сделать реверанс на лету (вы тоже можете попробовать, а я посмотрю, что у вас получится)! — Они, конечно, удивятся: ах-ах, какой отсталый ребёнок! Нет, лучше я ничего у них спрашивать не буду. А что это за страна, это, наверно, где-нибудь на улице написано».
Алиса, кстати, по-прежнему падала.
Заняться ей было нечем, и она опять принялась болтать: «Дина, наверно, по мне соскучилась... (Дина была кошка.) Кто теперь даст ей молочка на ужин?! Диночка, миленькая, хорошо бы, ты сейчас была со мной. Правда, простые мыши тут не водятся... Зато ты бы ловила летучих — это почти одно и то же. Интересно, кошки едят летучих мышек?» Алиса зевнула и, уже задрёмывая, всё повторяла: «Мышки едят летучих кошек?» Но это было совершенно всё равно, потому что ни на тот, ни на другой вопрос у Алисы ответа не было. Алиса заснула и увидела во сне, как прогуливается с Диной, держит её за лапу и спрашивает: «Дина, скажи, только честно, ты когда-нибудь пробовала летучую мышку?» Но тут — шлёп! — она упала прямо на кучу веток и прелых листьев. Полёт закончился. Алисе было нисколечко не больно, и она сразу вскочила на ноги. Прямо перед ней начинался длинный коридор, а в самом его конце мелькнул Белый Кролик. Он по-прежнему спешил. Алиса заторопилась вслед за ним и услыхала, как, поворачивая за угол, Кролик простонал:
— Ушки мои, ушки! Бакенбарды мои, бакенбардики! Опоздал!
Алиса тоже свернула за угол, но Кролика там уже не было. Она опять оказалась в длинном тёмном коридоре. Кое-где под потолком раскачивались фонари.
По обе стороны коридора шли двери. Алиса подёргала — все были заперты — и встала посреди коридора, не зная, куда податься. Вдруг она увидела в углу стеклянный столик на трех ножках.
На столике лежал золотой ключ, и Алиса сразу же догадалась, что этим ключом отпирается какая-то дверь! Но не тут-то было. То ли замочные скважины были велики, то ли ключик мал, но только замки не отпирались.
Алиса походила-походила по коридору и, в конце концов, обнаружила за занавеской — её она как-то раньше не заметила — низенькую дверцу. Ключ вошёл в замок, и — ура! — дверь отворилась.
Дверца вела в узкий проход, вроде мышиной норы. Алиса наклонилась, заглянула туда и... и увидела самый чудесный сад на свете!
Ох как захотелось ей из мрачного коридора попасть в этот сад, побродить вокруг зелёных клумб, посидеть около шумного фонтана! Но куда там, она и голову не могла просунуть в дверцу!
«Да какая разница, — подумала Алиса, — как ни бейся, всё равно не пролезу. Вот умела бы я складываться, как зонтик или телескоп! Сложилась бы и пролезла в сад...» С Алисой уже случилось столько удивительного, что ей, сами понимаете, и телескоп был нипочем.
Никакого смысла торчать у дверцы не было, и она вернулась назад, к столику, в надежде, что на нём лежит ещё какой-нибудь ключ или, на худой конец, книжка, а в книжке — полезные советы, как людям складываться: кому — зонтиком, а кому — и телескопом.
На столе оказался стеклянный пузырёк. «Раньше его тут не было», вспомнила Алиса. К горлышку пузырька была привязана бумажка, а на бумажке большими печатными буквами было выведено: «ПЕЙ».
Это, конечно, было очень мило, но рассудительная Алиса не торопилась. «Сначала, — решила она, — посмотрим, не написано ли где-нибудь тут
«ЯД». Алиса уже читала в детских книжках, как одни дети заживо сгорают на пожаре, а других пожирают кровожадные звери, и прочие занятные и поучительные истории. А случались они потому, что эти дети не слушали старших и никак не желали запомнить, что если попилить палец пилой, то из него пойдёт кровь, что если долго держаться за раскалённый утюг, то можно обжечься, и так далее. Вот почему Алиса никогда не забывала: если отпить из бутылки, на которой написано «ЯД», не исключено, что заболит живот.
На пузырьке не было написано «ЯД», и Алиса решила попробовать, что в нём. Оказалось до того вкусно — вроде вишневого сиропа со сливочным кремом, ананасом, хлебом с маслом, ирисками и жареной курицей, — что Алиса тут же выпила всё до капельки.
— Помогите! — закричала она. — Я складываюсь! Как телескоп!
Так оно и было.
До чего же обрадовалась Алиса! Теперь ей ничего не стоит пройти через дверцу за занавеской и попасть в чудесный сад. Всё-таки она немножко подождала — просто так, чтобы убедиться, что больше она не складывается. «А то, — рассудила Алиса, — эта история может плохо кончиться. Вот сложусь до конца, а потом как быть?»
Прошло ещё несколько минут. Алиса убедилась, что ей ничего не грозит, и, наконец, отправилась в сад.
Бедная Алиса! Когда она подошла к дверце, то вспомнила, что оставила ключ на столе, а подойдя к столу, сразу поняла, что до ключа ей теперь никак не добраться.
Ключ лежал на столе, Алиса его видела (стол-то был стеклянный) . Но вскарабкаться наверх по скользкой высокой ножке было совершенно невозможно. Алиса попробовала, но сразу съехала вниз.
Выбившись из сил, она села на пол и зарыдала.
— Разревелась! — прикрикнула она сама на себя. — Рёва-корова! А ну немедленно прекрати!
Вообще Алиса обожала сама себе давать советы, только, вот беда, потом сама себя не слушалась. А иногда она сама себя так отчитывала, что начинала плакать. Однажды она сама себе надрала уши за то, что сама себя обжулила в классики. И вообще больше всего на свете эта удивительная Алиса любила воображать, будто она — вовсе не она, а две совершенно разных девчонки. «Ах, какой теперь от этого толк? — спохватилась Алиса. — Всё равно меня сейчас и на одну девочку еле-еле хватает».
Тут она увидела под столом стеклянную шкатулку и открыла её. В шкатулке лежал пряник, а на нем толстыми, круглыми буквами было написано: «ЕШЬ».
«Ну и съем, — решила Алиса. — Если вырасту — достану ключик. А если наоборот — ещё лучше: я тогда буду такая кроха, что запросто пролезу под дверью. Так что мне, в общем, всё равно».
Она откусила кусочек и зашептала: — Расту или нет? Расту или нет? Алиса даже положила руку на макушку, чтобы проверить, растёт она или нет? К великому её удивлению, ровным счётом ничего не изменилось. В сущности, так оно и бывает, когда ешь пряники, но Алиса уже привыкла, что всё идёт шиворот-навыворот, и ей просто стало скучно. Всё как всегда — ну что за безобразие!
Алиса откусила ещё кусочек, потом еще и, в конце концов, слопала весь пряник.
— Необычаянная история! Я ростю!.. — воскликнула Алиса. От удивления она и думать забыла про грамматику. — То есть я расту, как самый огромный, самый раздвижной телескоп! Ножки мои, до свидания!
Когда Алиса поглядела вниз, её ног почти что не было видно, они были уже далеко-далеко.
— Ножки мои, ножки, кто же теперь будет вас обувать? Мне-то до вас не дотянуться... Я так от вас далеко ... Придётся вам самим о себе заботиться. Вы не бойтесь, я вас не брошу, а то вы, чего доброго, пойдёте назло мне не туда, куда надо. Ну да ладно, я вам на день рождения подарю новые тапочки!
Алисе это очень понравилось, и она продолжала:
— Тапочки я пошлю по почте. Вот так штука: дарить подарки, и кому? Ноге. А адрес на посылке будет такой:
Ох, да что это я такое болтаю!
В этот момент она больно стукнулась затылком о потолок. Теперь ей ничего не стоило взять ключик. Алиса схватила его и побежала назад к дверце.
Ах, Алиса, Алиса! Ей оставалось одно: лечь на живот и одним глазом заглядывать в сад. Никакой надежды протиснуться через дверь не было. Алиса села на пол... и заплакала.
«Постыдилась бы! — возмутилась она. — Выросла до потолка, а теперь плачешь. Ни стыда у тебя нет, ни совести!» Но тут Алиса заплакала ещё пуще, и слёзы потекли рекой, и текли, пока вокруг неё не натекло целое море слёз, довольно глубокое и залившее никак не меньше половины коридора.
Минутой позже послышались чьи-то осторожные шаги. Алиса вытерла слёзы и стала всматриваться — кто там идёт?
Это возвращался Белый Кролик. Он был изысканно одет. В одной лапе он нёс веер, в другой — пару свежих лайковых перчаток. Кролик по-прежнему куда-то спешил и озабоченно приговаривал:
— О, Герцогиня! Задаст она мне перцу... или не задаст?
Алиса была в отчаянии, ей было всё равно, у кого просить помощи. Поэтому, когда Кролик подошёл ближе, она прошептала:
— Не будете ли вы так...
Кролик встрепенулся, уронил веер и перчатки и дал стрекача.
Алиса нагнулась и подобрала перчатки и веер. В коридоре было душно, вот Алиса и принялась обмахиваться веером, приговаривая:
— Ну и ну! Всё сегодня идёт вкривь и вкось. А ведь ещё вчера... Ещё вчера всё шло, как обычно. И вдруг, здрасьте-пожалуйста, сегодня с утра всё вверх дном. Правда, за завтраком никаких необычных событий не произошло. Хотя что-то было как-то не так ... Ну, а если я не та, что раньше, возникает вопрос: кто же я такая? Вот это загадка!
Тут Алиса стала вспоминать одну за другой всех своих подружек, вдруг она в кого-то из них превратилась?!
«Я не Джекки, — рассуждала Алиса, — потому что у Джекки есть косички, а у меня нет. Я не Джекки, потому что Джекки у нас совсем дурочка, а я, чего я только не знаю! И потом, она — это она, а я — это я. Ох, всё так ужасно загадочно! Надо бы проверить: может, я позабыла всё, что знала, когда ещё была Алисой. Ну-ка посмотрим: четырежды пять — двенадцать, четырежды шесть — тринадцать, четырежды семь... Господи, да так я и до восемнадцати не доберусь! Ну, ничего, таблица умножения не считается. География в сто раз важнее. Лондон — столица Парижа, Париж — столица Копенгагена, Копенгаген — столи... Да что это такое! Видно, я всё-таки превратилась в Джекки.
Вот что, попробую-ка почитать стихи, это у меня всегда чудесно выходит».
Алиса, будто отвечая урок, сложила руки на животе и начала читать, но только почему-то голос у нее сделался тонким и сиплым да и слова выходили какие-то странные:
— Опять, опять всё не так, всхлипнула Алиса. — И я не я, а какая-то Джекки. И жить мне придётся у неё дома, и её куклами играть, и уроки за неё зубрить. Нет, если я взаправду Джекки, ни за что не вернусь домой! Меня, конечно, начнут упрашивать: вылезай, мол, из колодца — а я посмотрю-посмотрю и отвечу: «Как бы не так! Вы скажите лучше, кто я такая? Если та девочка, в которую я превратилась, — ничего себе, так и быть, вылезу. А если нет — останусь тут, пока ещё в кого-нибудь не превращусь. Вот!» — Бедная я, бедная! — воскликнула Алиса и опять всплакнула. — Если бы только меня позвали домой. Одной так плохо!
В недоумении она уставилась на свою левую руку: на ней была лайковая перчатка Кролика.
— Как же я её натянула? — опешила Алиса. — Неужели я снова... складываюсь?
Она подошла к столику. Но теперь это был уже не столик, а СТОЛ. Алиса опять становилась меньше.
Вскоре она разобралась, в чём всё дело. Всё дело было в веере. Алиса сразу бросила его на пол и правильно сделала, потому что если бы ещё разок им махнула — истаяла бы, как свечка.
— Хорошо, до этого не дошло, — вздохнула Алиса, испуганная, но всё-таки очень довольная тем, что осталась цела. — А теперь — в сад.
И она со всех ног кинулась к низенькой дверце.
Что бы вы думали? Дверца закрыта, а ключ как лежал, так и лежит на столе. «Хуже некуда, — подумала Алиса. — Что мне такой крохотной делать? Хуже некуда, иначе не скажешь».
Она поскользнулась и — плюх! — шлёпнулась прямо в солёную воду.
Поначалу Алиса решила, что упала в море.
— «А раз так, обратно вернусь на поезде», — успокоилась она. (Алиса один раз в жизни побывала на море и была уверена, что море состоит из оркестра, детей, копающих песочек, лежаков, дачных домиков и железнодорожной станции за ними.) Впрочем, она довольно быстро сообразила, что утопает в собственных слезах, которые наплакала, когда была ростом до потолка.
— Ну вот, расплакалась, а теперь расплачивайся, — рассердилась Алиса и поплыла в ту сторону, где, по её мнению, находился берег. — Утопаю в слезах. Такое всё же не с каждым случается. Не со всяким такие чудеса бывают. Впрочем, сегодня одно чудо за другим.
Вдруг она услыхала, как что-то плещется неподалёку, и повернула на шум, чтобы разобраться, в чём дело. Сперва ей почудилось, что это резвится шаловливый Кит или, на худой конец, купается Гиппопотам, но тут вспомнила, какой стала маленькой, и поняла, что перед ней — мышь, которая свалилась в море слез и теперь пускает пузыри.
«Может быть, стоит с ней заговорить? — заколебалась Алиса. — Раз уж сегодня всё шиворот-навыворот. Не исключено, что это говорящая мышь. Попробуем!» И она обратилась к Мыши с такими словами:
— О, Мышь! Как мне отсюда выбраться? Я уже устала плавать. О, Мышь!
Именно так, считала Алиса, и положено разговаривать с мышами. Правда, раньше ей этого делать не приходилось, но тут она припомнила, что в одном старом учебнике, где слово «мышь» склонялось во всех-всех падежах, было написано так:
Мышь хитро посмотрела на Алису, подмигнула, но промолчала.
«Может, она не говорит по-нашему, — рассудила Алиса. — Это, вероятно, Французская Мышь. Она приплыла к нам из Франции вместе с Вильгельмом Завоевателем». Алиса так подумала, потому что проходила Вильгельма Завоевателя по истории. Он и правда приплывал в Англию, да только девятьсот лет назад.
На этот раз Алиса заговорила с Мышью по-французски: — Ou est ma chatte?
Это предложение было напечатано на самой первой странице Алисиного учебника, а значило оно: «Где моя кошка?»
Мышь встрепенулась и забулькала.
— Что л наделала! — вскрикнула Алиса, понимая, что обидела ни в чём не повинное животное. — Простите, пожалуйста! Я и позабыла, что вы, наверное, не любите кошек!
— Наверное, не люблю! — повторила Мышь визгливым, срывающимся голоском. — А ты бы любила кошек на моём месте?
— Вряд ли, — примирительно сказала Алиса. — Вы только не сердитесь, но мне бы очень хотелось познакомить вас с моей кошкой Диной. Честное слово, если бы вы её увидели, вы бы просто влюбились во всех кошек сразу. Она такая ласковая, добродушная киска, — мечтательно говорила Алиса, размеренно плавая по кругу. — Она любит посидеть у огня, сидит себе, умывается и мурлычет... или спит у меня на коленях... или ловит мышей... Ой, извините! — закричала Алиса, потому что Мышь опять забулькала, и чувствовалось, что она не на шутку обижена. — Л, честное слово, не нарочно. Если вам неприятно, не будем больше об этом говорить.
— «Если вам неприятно»! Нашла, о чём говорить! — заголосила Мышь, трясясь от носа до кончика хвоста. — Как будто это я завела разговор! Ненависть к кошкам у меня в роду. Они все гордячки! Слышать о них не желаю! ..
— Ну конечно, конечно, — поспешно перебила её Алиса, не зная, о чём бы ещё поговорить. — Скажите, вы любите... э-э-э... собачек?
Мышь промолчала, и Алиса смело продолжила:
— Рядом с нами живёт один славный пёсик. Вы много потеряли, если до сих пор с ним не познакомились. Такой, знаете, фокстерьер с блестящими глазками и курчавой шёрсткой... Если бросить палочку, он её вам принесёт, а ещё он умеет стоять на задних лапах и служить. Словом, всего и не припомнишь. Хозяин взял пёсика на дачу. И он говорит, этот пёсик такой полезный, прямо незаменимый! Переловил на даче всех крыс и ... Ну вот, опять! — огорчилась Алиса. — Снова я вас обидела.
Между тем Мышь была уже далеко и изо всех сил работала всеми четырьмя лапами, так что по морю слез пошла легкая рябь.
Алиса ласково окликнула её:
— Уважаемая Мышь! Вернитесь! Я больше не буду ни про собак, ни про... кошек, если они вам не по душе.
Услыхав это, Мышь развернулась и медленно поплыла назад. Она была бледна («от душевного потрясения», решила Алиса) и дрожащим, хриплым голосом проговорила:
— Знаешь что, давай выберемся на берег, а там я расскажу тебе Историю Моей Жизни, и тогда ты поймёшь, почему я их ненавижу.
И правда, пора было выбираться на сушу. Алиса оглянулась: кого только не было вокруг! В море слёз барахтались Утёнок и Додо, Попугай Ара и Орлёнок и множество других неизвестных птиц и зверьков. Алиса поплыла к берегу, а за нею тронулись все остальные.
Кого только не было на берегу! Нахохлившиеся птицы и взъерошенные звери сидели все, как один, мокрые, несчастные и неприветливые.
Всем хотелось поскорее обсохнуть. Но вот как обсохнуть — на этот счёт у каждого было своё мнение. Не прошло и трёх минут, а Алиса уже разговаривала с ними, как со старыми друзьями.
Как ни странно, это её нисколечко не удивляло. У неё, правда, вышел довольно длинный спор с Попугаем Арой, но, в конце концов, Ара надулся и забубнил:
— Я старше тебя. Я лучше знаю. Я старше тебя. Я лучше знаю...
И так далее, а Алиса никак не могла с этим согласиться, потому что не знала, сколько Аре лет, но поскольку Ара категорически отказался отвечать на этот вопрос, говорить больше было не о чем.
Тут Мышь, которая в этой компании, видимо, считалась за главную, вышла вперёд и скомандовала:
— А ну, по местам! Садитесь и слушайте, что я вам скажу. У меня вы живо обсохнете.
Все сели в кружок вокруг Мыши. Алиса с нетерпением смотрела на неё и ждала, что будет дальше, потому что очень хотела поскорее высохнуть, — так ведь недолго и простудиться.
— Кхм, — прокашлялась Мышь, — можно приступать? Сейчас я вам устрою великую сушь... «Вильгельм Завоеватель, чьи деяния поощрял лично папа римский, был вскоре призван народом Британии, испытывавшим недостаток в подлинных вождях и к тому времени свыкшимся с узурпацией и иноземным гнётом. Эдвин и Моркар, эрлы Мерсии и Нортумбрии...»
— Фрр! — сказал Ара и отряхнулся.
— Как-как? — вкрадчиво обратилась к нему Мышь. — Вы что-то сказали?
— Это не я! — смутился Ара.
— Какая жалость! А я думала, вы, — строго сказала Мышь. — Итак! «Эдвин и Моркар, эрлы Мерсии и Нортумбрии, высказались в его пользу. И даже Стиганд, верный родине архиепископ Кентерберийский, нашёл это ... »
— Что нашёл? — оживился Утёнок.
— Нашёл это, — буркнула Мышь. — Я надеюсь, тебе известно, что такое это?
— Конечно, известно, когда это нахожу я, ответил Утёнок. — Обычно, это — лягушка или червячок. Вопрос в том, что нашёл архиепископ?
Не удостоив Утёнка ответом, Мышь понеслась дальше: — «Нашёл это целесообразным и отправился вместе с Эдгаром Этелингом навстречу Вильгельму, а затем просил последнего венчаться на царство. На первых порах поведение Вильгельма было сдержанным. Однако оскорбительное высокомерие сопровождавших его норманнов...» Как успехи, золотко? — обратилась Мышь к Алисе.
— Никак, — грустно молвила Алиса. — Я вся мокрая.
Следовательно, — поднялся с места Додо, — нам остаётся одно: немедленно осуществить Разогревательные Мероприятия, которые разрабо ...
— Говори по-человечески! — крикнул ему Орлёнок. — Я этих твоих длинных слов не понимаю, да и ты, по-моему, тоже.
Тут Орлёнок отвернулся, чтобы скрыть улыбку.
— Я, собственно, имел в виду, — смутился Додо, — что лучшее средство быстро обсохнуть — это бег-от-ня.
— Бег от кого? — спросила Алиса.
— От Ия, — обрадованно ответил Додо. — Бег от Ия. Такое спортивное Разогревательное Мероприятие.
— А кто такой этот Иь? — заинтересовалась Алиса. Не то чтобы ей вправду стало любопытно, но бедняге Додо, видно, было не по себе, и Алиса решила его поддержать.
— Ну, это долго объяснять, — уклончиво ответил Додо. — Лучше я вам всё сейчас покажу.
(А я уж заодно опишу здесь, что именно показал Додо, на тот случай, если вам когда-нибудь тоже вздумается бегать от Ня.)
Сначала Додо нарисовал на земле большой круг. Правда, он вышел какой-то скособоченный, но, как заметил Додо, «форма роли не играет». Потом он расставил всех присутствующих по кругу. Никто не давал команды: «На старт! Внимание! Марш!»
Каждый бежал от Ня когда вздумается и останавливался где придётся, так что понять, что происходит, было непросто.
Вскоре все обсохли... Не прошло и получаса, как Додо закричал:
— Стоп!
Птицы и звери столпились вокруг него, отдуваясь и спрашивая:
— Кто победил?
Чтобы решить этот вопрос, Додо пришлось серьёзно поразмыслить. Он сел на камень, приставил палец ко лбу (в этой позе, как известно, любят сидеть все умные люди) и сидел так, пока остальные в полной тишине ждали ответа. Наконец Додо изрёк:
— Победили все, потому что все убежали от Ия. Значит, каждому надо вручить Приз.
— А кто будет вручать: — раздались взволнованные голоса.
— То есть как это «кто»? Разумеется, она, — сказал Додо и ткнул пальцем в Алису.
В ту же минуту все обернулись к ней и загалдели:
— Призы давай! Призы давай!
Алиса не знала, куда деваться. В отчаянии она сунула руку в карман и обнаружила там кулёк тянучек, к счастью, не пострадавших от солёной воды. Она раздала тянучки, и каждому досталось по одной.
— Всё расхватали, а ей приз оставили? — спросила Мышь.
— Действительно! — поддержал её Додо. — Что у тебя там ещё в кармане? — справился он у Алисы.
— В кармане? Напёрсток, — печально ответила она.
— Давай-ка его сюда, — сказал Додо.
Тут все окружили Алису, а Додо торжественно вручил ей напёрсток и произнес:
— От имени всей честной компании прошу вас не побрезговать этим памятным подарком в форме напёрстка.
На этом Додо закончил свою речь, и все захлопали в ладоши. Алисе эта церемония показалась донельзя несуразной, но Додо взирал на неё так серьёзно, что она не посмела улыбнуться. Так и не придумав, что сказать, она молча поклонилась и торжественно взяла наперсток.
Все принялись за тянучки, но добром это, конечно, не кончилось: птицы побольше обижались, что толком их не распробовали, а те, что поменьше, давились, и их приходилось хлопать по спине.
Когда тянучки были съедены, все уселись в кружок и начали упрашивать Мышь, чтобы она рассказала что-нибудь занимательное.
— Вы мне обещали, что расскажете Историю Вашей Жизни, — напомнила Алиса, — и объясните, отчего вы боитесь ... К и С, — добавила она шёпотом, опасаясь, как бы Мышь снова не вышла из себя.
— Это трагическая и замысловатая История, — гордо сказала
Мышь. — Её ценители ходят за мной хвостом. Да, длинным и взволнованным хвостом!
— Хвост, действительно, длинный, — согласилась Алиса и с удивлением посмотрела на хвост Мыши. — Но почему вы решили, что он у вас взволнованный; Алиса всё удивлялась, а Мышь тем временем начала свой рассказ, и вот каким его запомнила Алиса:
— Ты почему не слушаешь! — набросилась Мышь на Алису.
— Не сердитесь, пожалуйста, — виновато сказала Алиса. — Уж очень у вас длинный хвост. И действительно, взволнованный.
— Хвост, хвост! — совсем разобиделась Мышь. — Я сразу поняла, что ты слышала только самый хвост моей истории и пропустила важнейшие места, с которыми он тесно связан.
— Хвост? Связан? — забеспокоилась Алиса. — Бедный хвостик! Дайте я его развяжу.
— Ни под каким видом! — надулась Мышь, встала и пошла восвояси. Вы оскорбляете меня нелепыми намёками.
— Я не нарочно, — жалобно возразила Алиса. — Вы такая обидчивая, что просто невозможно...
Мышь что-то буркнула в ответ.
— Умоляю вас, вернитесь! Доскажите Историю Вашей Жизни, — попросила Алиса, а все остальные закричали:
— Вернись!
Но Мышь гордо тряхнула головой и прибавила шагу.
— Ах, какая жалость, что она ушла! — посетовал Ара, когда Мышь скрылась из виду.
А старый Краб не преминул преподать урок своему сыну и прошипел:
— Вот, голубчик, тебе наука. Никогда не выходи из себя.
— Отстаньте, папаша, — неучтиво откликнулся юный Краб. — От вас улитки и те шарахаются.
— Будь со мной Диночка, — мечтательно проговорила Алиса, — уж она бы приволокла эту Мышь обратно...
— Осмелюсь полюбопытствовать, кем вам доводится эта Дина? — деликатно ввернул Ара.
— Дина — моя кошка, — охотно ответила Алиса, всегда готовая поговорить о своей любимице — Вы и представить себе не можете, как ловко она ловит мышей! А видели бы вы, как она охотится за птичками! Увидит птичку — цап! — и готово... съела.
Эти слова произвели на всех сильное впечатление. Птицы поменьше сразу же упорхнули. Дряхлая ворона закуталась в платок, приговаривая:
— Что-то я у вас засиделась. Вечер сырой, так и простудиться недолго...
Канарейка тихонько созывала птенцов:
— Дети, дети, домой! Пора спать!
Каждый припомнил какое-нибудь неотложное дело, и, в конце концов, все разбрелись и разлетелись. Алиса осталась одна.
— Ну кто меня тянул за язык! — уныло повторяла она. — Зачем я вспомнила про Дину? Никто её здесь не любит.. Но всё равно она лучшая кошка на свете. Как я по ней соскучилась!
И опять Алиса заплакала. Ей было так одиноко, так тоскливо.
Впрочем, через некоторое время она услыхала чьи-то шажки и обернулась, в глубине души надеясь, что это Мышь сменила гнев на милость и возвращается, чтобы досказать Историю Своей Жизни.
Но это была не Мышь... Это был Белый Кролик. Он бежал трусцой и всё время поглядывал себе под ноги, как будто что-то потерял. Алиса услышала, как он бормочет:
— О, Герцогиня! Герцогиня! Лапки мои, лапки...
Ушки мои, ушки... Не сносить мне головы, клянусь бакенбардами! Да куда же они подевались?
Алиса мигом догадалась, что Кролик разыскивает перчатки и веер, и решила ему помочь. Но ни веера, ни перчаток нигде не было. И вообще после того как она шлёпнулась в море слёз, всё вокруг переменилось: куда-то пропали и коридор, и стеклянный столик, и низенькая дверца за занавеской.
Кролик, наконец, обратил внимание на Алису, всё ещё искавшую перчатки, и раздражённо спросил:
— Марианна? Ты как сюда попала, Марианна? А ну, марш домой! Да принеси-ка пару перчаток и веер! Живо!
Алиса так перепугалась, что и впрямь побежала в ту сторону, куда махнул лапой Кролик, даже не попытавшись объяснить ему, что он ошибся.
«Он принял меня за свою Домоправительницу, — раздумывала она по дороге. — Ну и удивится же он, когда узнает, кто я на самом деле! А перчатки я ему, на всякий случай, принесу... если найду, конечно».
Алиса подбежала к небольшому уютному домику. На двери висела блестящая медиан табличка с надписью:
Стучать Алиса не стала, открыла дверь и сразу кинулась на второй этаж, потому что вдруг подумала: если, чего доброго, встретит настоящую Марианну, эта настоящая Марианна тут же выставит её за дверь, и не видать тогда Кролику перчаток и веера как своих ушей.
— Как всё-таки странно! — удивлялась Алиса. — Я — и вдруг на побегушках у Кролика! Если так пойдёт, пожалуй, и Дина примется мною командовать!.. Интересно, как это у неё получится? Наверное, так. Вот няня отправляет Алису гулять. «Подожди немножко, няня, — отвечает Алиса. — Дина вышла по делам и велела мне посторожить мышиную нору, пока не вернётся. Надо последить, чтобы мышка никуда не отлучалась»... Ну нет! — возмутилась Алиса. — Это уж чересчур. Если бы Дина давала мне такие поручения, её бы сразу выставили за дверь.
Она вошла в тесную и опрятную комнату. У окна стоял стол, а на нём — точь-в-точь как и думала Алиса — лежали малюсенькие лайковые перчатки и веер. Алиса взяла было веер и перчатки, но тут на полке у зеркала заметила... Пузатую Бутылку! На ней ничего не было написано, но Алиса всё-таки ее взяла, открыла и поднесла ко рту.
— Стоит мне здесь что-нибудь съесть и выпить, — сказала она, — как сразу что-нибудь происходит. Значит, надо проверить, что случится на этот раз. Хорошо бы немного подрасти, не ходить же всю жизнь в коротышках!
Так оно и вышло, и гораздо быстрей, чем рассчитывала Алиса. Едва успела она отхлебнуть из Пузатой Бутылки, как упёрлась головой в потолок. Ей даже пришлось пригнуться, чтобы не сломать шею.
Алиса тут же поставила Пузатую Бутылку на место.
— Нет уж, хватит... хватит... Опять я пожадничала... Как же я теперь в дверь пролезу?
Увы, было слишком поздно. Алиса продолжала расти, расти, расти, расти, и, в конце концов, ей пришлось встать на коленки. Потом она попробовала лечь, подложив руку под голову. Другой рукой она упёрлась в дверь. Но и это не помогло. Алиса росла, росла, росла, росла, и, наконец, ей пришлось высунуть руку в окошко, а ногой залезть в камин.
«Тут уж ничего не попишешь, — сокрушённо вздохнула она. — Но что же будет дальше?»
К радости Алисы, действие напитка всё-таки прекратилось, и она перестала расти. Зато теперь нельзя было пошевелиться. Немудрено, что Алиса затосковала.
«До чего же хорошо дома... — мечтала она. — Никто там не растёт. Никто не съёживается. Никто мышей с кроликами не слушается. Ну зачем я полезла в кроличью нору?! И вообще... А всё-таки как здесь интересно! Хорошо бы угадать, что ещё со мной произойдёт? Когда я была маленькая и читала сказки, я думала, там всё понарошку. А вот и нет! Со мной-то всё на самом деле происходит! Поэтому обо мне надо обязательно написать книжку. Я сама, когда вырасту... Впрочем, я уже выросла, — огорчилась Алиса. — Дальше расти некуда. По крайней мере, в этой комнате. Но зато, неожиданно сообразила Алиса, — раз я выросла, я ведь теперь никогда не стану старше! С ОДНОЙ СТОРОНЫ, это замечательно — я, значит, не стану старушкой. Но С ДРУГОЙ СТОРОНЫ! Вечно учить уроки.. Нет уж, спасибо! Дурочка же ты, — отвечала она сама себе. — Какие уж тут уроки! Тебе самой-то места не хватает, а уроки сюда и подавно не влезут».
Так она размышляла и смотрела на всё то С ОДНОЙ СТОРОНЫ, то С ДРУГОЙ СТОРОНЫ — одним словом, рассуждала, как вдруг под окном раздался Голос. Алиса прислушалась.
— Марианна! — потребовал Голос. — Где же перчатки, Марианна?!
На лестнице послышался топот ног. Когда Алиса поняла, что это Кролик ворвался в дом и теперь ищет её, она задрожала от ужаса, да так, что стены заходили ходуном. Ей как-то не пришло в голову, что теперь Кролик раз в сто меньше её самой. Спрашивается, чего же его бояться!
Кролик подошёл к двери и подёргал ручку. Но дверь открывалась внутрь, и Алиса подпёрла её плечом. Кролик потоптался за дверью, а потом Алиса услышала его бормотание:
— Фу, заклинило. Придётся лезть через окно...
«Ну нет!» — твёрдо решила Алиса и, подождав, когда Кролик, по её расчётам, приблизился к окну, высунула руку и цапнула. Ей показалось, что она промахнулась, но тут кто-то истошно завизжал, раздался звон разбитых стёкол. Алиса поняла: ЧТО-ТО тяжёлое провалилось в теплицу с огурцами, которую она заметила неподалёку от крыльца.
Затем послышался негодующий голос Кролика:
— Па-а-ат! Пат! Ты где?
Другой, незнакомый голос ответил:
— Туточки, хозяин! Редиску для компота рву.
— «Для компота», — сердито передразнил Кролик. — Я тебе покажу «компот»! А ну, вытащи меня отсюда.
Опять зазвенело стекло.
— Так, Пат. А теперь подумай и скажи, что это там из окна торчит?
— Гляди-ка, хозяин, ручка!
— «Ручка», дармоед! Нашёл «ручку»... Она еле в окно влезла.
— Не без этого, хозяин. Ручка солидная.
— Нечего ей там делать. Убери её немедленно, кто она там, ручка или не ручка.
Наступило молчание. Потом Алиса услышала шёпот:
— Я её после, хозяин. Ручка-то того...
— Делай, что говорят, дубина!
Алиса пошевелила рукой и снова цапнула. На этот раз завизжали двое и опять зазвенели стёкла.
«Господи, сколько же у них огурцов! — ужаснулась Алиса. — Интересно, что они придумали? Если меня вытащат через окошко, я буду только рада. А то здесь становится скучно».
Снаружи было тихо. Потом протарахтела тачка. Сразу, перебивая друг друга, заговорило несколько голосов. Алиса прислушалась:
— А вторая где?
— Да кто её знает.. У меня эта вот.. Вторая, кажись, у Билла.
— Билл, старина, вторая лестница у тебя? Так тащи её сюда!
— Приставляй!
— Да нет, сперва свяжи, а потом..
— И на половину высоты не хватит..
— Сойдёт.
— Ну, Билл, держись за верёвку!
— Крыша выдержит?
— Билл! Восьмая ступенька трухлявая. Ты поосторожней!
— ПОБЕРЕГИСЬ!!!
(Страшный треск.)
— Чья это работа, лоботрясы?
— Это всё Билл, хозяин.
— Ну, так кто полезет в трубу?
— Я, хозяин, не полезу. Не учён..
— И я не полезу!
— Пускай вон Билл и лезет.
— Ну-ка, Билл, приятель, давай. Хозяин шутить не любит.
«Итак, Билл лезет в трубу, — подумала Алиса. — Бедненький, всё на него взвалили. Честно говоря, я ему не завидую. Кажется, я — если постараюсь — смогу ему слегка наподдать».
Она как можно глубже засунула ногу в дымоход и притаилась. Потом наверху что-то зашуршало: вниз спускалось какое-то загадочное существо.
— Вот и Билл! — сказала Алиса и изо всех сил брыкнула ногой.
Раздался общий крик:
— Летит!
Потом вопль Кролика:
— Эй там, у забора, лови его!
Потом тишина. И снова голоса:
— Воды принесите!
— На, старина, попей.
— Не торопи его, не то захлебнётся.
— Что стряслось, дружище? Что это ты вздумал? Скажи хоть словечко.
Послышался тонкий, еле слышный голосок. «Это и есть Билл», — сообразила Алиса.
— Ах, где я? Что со мной? Нет, воды больше не надо, благодарствуйте... Куда я попал? Сам не пойму... Помню только, как что-то на меня наскочило ... как чёртик из табакерки... и вжик — я полетел прямо в небо, как воздушный змей.
— Змей, это точно.
— В самую точку угодил, — раздались голоса.
— Поджигай дом, ребята! — услышала Алиса крик Кролика и весело ответила:
— Только попробуйте, я на вас Дину напущу!
В ответ — мёртвая тишина. В конце концов, Алиса забеспокоилась: «Что у них такое на уме? Если они хоть капельку соображают, сейчас наверняка начнут разбирать крышу».
Но прошло ещё несколько минут, и под окном опять зашептались. Алиса услышала голос Кролика:
— Штук сорок, и хватит!
«Штук сорок чего?» — удивилась Алиса, но в тот же миг по подоконнику забарабанили камешки, и несколько голышей попало ей в лицо.
— Пора и честь знать! — решительно сказала она и громко прокричала:
— ЭЙ, ВЫ! КОНЧАЙТЕ БЕЗОБРАЗНИЧАТЬ!
Опять полная тишина.
Тут Алиса обомлела, потому что камешки, залетевшие в комнату, у неё на глазах превратились в ватрушки. Её осенила блестящая идея.
«Если я съем ватрушку, — рассудила Алиса, — то наверняка или вырасту, или наоборот. Но расти мне дальше некуда. Значит...»
Она схватила ватрушку, проглотила её и — ахнуть не успела — стала делаться всё меньше и меньше.
Как только Алиса смогла протиснуться в дверь, она сразу выскочила на улицу. У крыльца её поджидала целая толпа всяких зверьков. Билл, несчастная маленькая ящерка, лежал во дворе, положив голову на колени Морской Свинке, которая поила его из фляжки. Стоило Алисе показаться на пороге, как вся компания заулюлюкала и кинулась за ней, но Алиса всё-таки убежала от них и в скором времени очутилась в полной безопасности.
Вокруг был дремучий лес.
«Первым делом, — решила Алиса, — надо опять вырасти и сделаться такой, как обычно. Вторым делом, надо всё-таки пробраться в этот чудесный сад. По-моему, правильный план». План и впрямь был ясен и прост. Но беда в том, что Алиса понятия не имела, как его осуществить. Пока она размышляла и оглядывалась по сторонам, у неё над головой кто-то громко и весело залаял.
Алиса подняла голову. Прямо над ней стоял огромный Щенок и глядел на неё круглыми, добродушными глазами. Подумав, он потянулся к ней лапой.
— Собачка, а, собачка! — опасливо позвала его Алиса и даже попробовала свистнуть.
Её не оставляла одна не очень приятная мысль: а что, если собачка хочет есть, и если хочет, не съест ли её, Алису, заодно со всеми её ласковыми словами.
Ненароком Алиса подняла с земли прутик и помахала им перед щенячьим носом.
Щенок подскочил, приземлился на все четыре лапы, радостно тявкнул, а потом накинулся на прутик и притворился, что хочет его растерзать. Алиса спряталась за большим лопухом, чтобы Щенок как-нибудь случайно не раздавил её, но стоило ей выглянуть из-за лопуха, как Щенок, который только того и ждал, снова рванулся к прутику и даже перекувырнулся на ходу. Тогда Алиса, которой казалось, что она играет с ГИППОПОТАМОМ и что ГИППОПОТАМ вот-вот на неё наступит, снова спряталась за лопух. Между тем ГИППОПОТАМ снова и снова налетал на прутик: подскакивал, отбегал, возвращался и всё время басовито лаял.
Наконец он выбился из сил и присел посреди поляны, свесив язык и жмурясь.
Алиса поняла, что ей самое время убираться подобру-поздорову. Она бежала, пока хватало дыхания, а Щенок всё тявкал вдалеке.
«Славный пёс! — вспоминала Алиса, прислонясь к стеблю ромашки и обмахиваясь её лепестком. — Я бы его всему-всему выучила... если бы была хоть чуточку выше. Ой! Да как же я забыла! Мне срочно нужно подрасти. Как бы это сделать? Я думаю, нужно опять чего-нибудь съесть или выпить... Только вот чего? — .
И действительно, чего? Алиса огляделась, посмотрела на цветы, на листья, на стебли травы, но ничего подходящего не увидела. Неподалёку возвышался большой гриб. Алиса глянула под шляпку — ничего. И слева — ничего. Справа — тоже ничего. Оставалось только посмотреть, нет ли чего-нибудь наверху, на шляпке гриба.
Она встала на цыпочки и вытянула шею.
В упор на неё смотрела толстая зелёная Гусеница.
Гусеница сидела на самом краю гриба, скрестив руки на груди, и спокойно покуривала длинную кривую трубку.
Гусеница и Алиса молча смотрели друг на друга. Наконец Гусеница выпустила трубку изо рта и вялым, простуженным голосом спросила:
— Ты кто?
Разговор начинался не лучшим образом, но Алиса всё-таки ответила:
— Я? Да я сама толком не знаю ... то есть знаю, кем была сегодня утром. Но с тех пор... с тех пор я, наверно, раз пять менялась.
— Как так? — недовольно проговорила Гусеница. — Сама себя не знаешь?
— В том-то и дело, что не знаю, — вздохнула Алиса. Я — это вовсе не я. Такал вот история.
— Какал история? — осведомилась Гусеница.
— Никуда не годная история, — вздохнула Алиса. Извините, но объяснить я ничего не могу. Потому что сама не понимаю. Сейчас я совсем маленькая, а час назад была дылда дылдой. Ужасно неудобно!
— Отчего же? — не согласилась Гусеница.
— Ну, вы пока этого не понимаете, — сказала Алиса. — У вас ещё всё впереди. Сначала вы превратитесь в куколку, потом — в бабочку.
Вот тогда почувствуете, что к чему.
— Это как посмотреть, — сказала Гусеница.
— Ну, может быть, вы на это посмотрите по-другому, — вздохнула Алиса. — А для меня это не жизнь, а сплошная мука.
— Для тебя? — надменно переспросила Гусеница. — А ты кто?
Всё приходилось начинать сначала. Алисе очень не нравилось, как с ней обращается Гусеница.
Она собралась с духом и заявила:
— А я хочу знать, кто вы такал!
— Зачем? — молвила Гусеница.
Алиса смутилась: она ведь действительно не знала зачем. У Гусеницы был, видимо, скверный характер, и Алиса пошла прочь.
— Стой! — сказала Гусеница и пошевелилась. — Я тебе кое-что скажу.
Это, конечно, был совсем другой разговор. Алиса повернула назад.
— Крепись! — доверительно сказала Гусеница.
— И это всё? — стиснув зубы, спросила Алиса.
— Не совсем, — покачала головой Гусеница.
Алиса решила, что может и подождать — всё равно делать нечего. Мало ли, вдруг Гусеница, в конце концов, скажет что-нибудь стоящее.
Несколько минут Гусеница молча попыхивала трубкой, затем отложила её, скрестила руки на груди и спросила:
— Растёшь?
— Расту, — кивнула Алиса. — А иногда наоборот. И потом, я кое-что стала забывать ...
— Что «кое-что»? — нахмурилась Гусеница.
— У меня в голове перепутались все стихи, — призналась Алиса. — Вот хотела я прочесть стихи про птичку, а вышло про крокодила ...
— «Про крокодила ...» — задумчиво повторила Гусеница. — Прочти-ка мне лучше стишок про дядю Вильяма.
Алиса облегчённо вздохнула, сложила руки на животе и начала:
— Укусил муравьеда? — спросила Гусеница.
— Укусил, — ответила Алиса.
— Всё не так, — сказала Гусеница.
— Вы правы, всё не совсем так, — согласилась Алиса. — Кое-какие слова стоят не на своём месте.
— Всё совсем не так, от начала до конца, — решительно оборвала её Гусеница.
Наступило молчание.
Потом Гусеница снова заговорила.
— Хочешь подрасти? — спросила она.
— Очень, — кивнула Алиса. — Хоть самую малость... Лишь бы больше не меняться. Вот в чём загвоздка.
— В чём? — удивилась Гусеница.
Алиса не ответила. Ей ещё никогда не приходилось так туго, и она понемногу начинала терять терпение.
— Тебе не угодишь! — покачала головой Гусеница.
— Угодишь, угодишь! — воскликнула Алиса. — Мне надо немного подрасти, я же сказала. А трёх сантиметров мне ну никак не хватает.
— Три сантиметра — дивный рост! — вспылила Гусеница и встала на дыбы.
В ней как раз и было три сантиметра росту.
— Это кому как ... — плаксиво сказала Алиса.
А сама подумала: «Какие они тут все воображалы!»
— Привыкнешь, — посулила Гусеница. — Со временем.
Тут она снова сунула трубку в рот и запыхтела.
Алиса терпеливо ждала, что будет дальше. Минуты через две Гусеница вытащила трубку изо рта, сладко зевнула и тряхнула головой. Потом она не спеша сползла на землю и двинулась к высокому одуванчику, небрежно заметив:
— С одной стороны вырастешь. С другой — наоборот.
— С одной стороны чего? — растерянно переспросила Алиса.
— Гриба, — процедила Гусеница и скрылась в траве.
Сколько Алиса ни смотрела на гриб, она так и не смогла понять, где у него одна сторона, а где другая. Потом она все-таки привстала на цыпочки, обхватила руками круглую шляпу и отломила по кусочку — слева и справа.
— Ничего, разберёмся, — сказала она и откусила от левого кусочка.
В ту же минуту Алиса изо всех сил стукнулась подбородком о коленки.
Этот сюрприз порядком напугал Алису. Нельзя было терять ни минуты: а то, чего доброго, от неё остался бы один подбородок. Алиса принялась было за второй кусочек, но ничего не вышло — рот никак не хотел открываться. Каким-то чудом она всё-таки отломила от гриба крошку и проглотила её.
— Ура, голова свободна! — закричала Алиса.
Только зря она радовалась: в то же мгновение куда-то подевались ее ноги. Она глянула вниз и увидела только бесконечную шею, которая торчала из моря зелени, как заводская труба.
— Что это там такое зелененькое? — удивилась Алиса. — И потом, где мои ноги? Я без них как без рук... Кстати, рук тоже не видать. Бедные мои ручки!
Она попробовала взмахнуть руками — да что толку! Далеко-далеко внизу что-то замелькало среди зеленой листвы.
Да, так до рук не добраться, это сразу стало ясно. Алиса попыталась наклониться и очень обрадовалась, когда увидела, что шея у нее теперь умеет сгибаться и извиваться, как пожарная кишка. Алиса изящно изогнула её и собиралась сунуть голову прямо в зелень, которая при ближайшем рассмотрении оказалась кроной столетнего дуба, как вдруг раздался Боевой Клич.
Алиса вздрогнула.
С дерева взлетела Синица, кинулась на Алису и стала бить её крыльями.
— Гадюка! — щебетала Синица.
— Я не Гадюка! — возмутилась Алиса. — Оставьте меня в покое, пожалуйста.
— Гадюка ты! — повторила Синица и всхлипнула. — Чего я только не делала, нет от них спасу!
— О чём это вы? — не поняла Алиса.
— Куда я только не пряталась! — причитала Синица. — И в траву, и в кусты, и в камыши... И в дупле пережидала... Но нет, этим змеям не угодишь!
Алиса по-прежнему ничего не понимала, но Синица не давала ей вставить ни словечка.
— Мало того, что я сижу на яйцах, — кричала Синица. — Я ещё должна сидеть как на иголках! Сидеть и глядеть, не ползёт ли где змея. И так день и ночь.
Три недели глаз не смыкаю!
— Извините. Я ведь не нарочно, — вставила Алиса, до которой, наконец, дошло, в чём дело.
— И вот нашла я самое высокое дерево в Лесу, — тараторила Синица. — Верила, что сюда им не добраться.
Так нет же! С неба прыгать начали... У, Гадючина!
— Да не змея я! Сколько раз повторять? — обозлилась Алиса. — Я ...
— Ну, кто же ты такая? — насмешливо спросила Синица. — Соври попробуй.
— Я маленькая девочка, — неуверенно сказала Алиса.
— Ха-ха, — с презрением ответила Синица, — так я тебе и поверила!
Ты что же думаешь, я маленьких девочек не видела? Видела. Но не с такой же шеей! Нет! Ты — змея.
Меня не проведёшь. Может, ты ещё скажешь, что не ешь яиц?
— Нет, почему не ем? Ем, — призналась Алиса. — Но ведь все девочки едят яйца...
— Не знаю, — сказала Синица. — Не знаю... А ежели едят, так, значит, они змеи и есть. И точка.
Алиса так удивилась, что ничего не сказала. А Синица воспользовалась случаем и прибавила:
— Я-то знаю: ты ищешь моё гнездо. А кто ты там, девочка или не девочка, мне никакого дела нет.
— Это вам дела нет, а мне — есть, — взволновалась Алиса. — Честное слово, не искала я никакого гнезда.
— Ну и иди своей дорогой! — мрачно ответила Синица, устраиваясь на яицах.
Идти по лесу Алисе мешала шея: она то и дело застревала в кустах, так что Алисе подолгу приходилось выпутываться из веток.
Потом Алиса вспомнила, что у неё ещё осталось немножко гриба. Она принялась за него и жевала, пока не стала обычного роста. Дело это было долгое, она становилась то выше, то ниже, чем надо, пока не стала обыкновенной девочкой.
Алиса так от этого отвыкла, что поначалу ей было страшно неудобно. Но скоро всё пошло на лад, и Алиса опять задумалась: «Ну вот, теперь всё в порядке. Полдела сделано... Ну и чудеса! Каждую минуту — новое чудо. Хорошо, хоть я теперь такая же, как прежде, а если так, пора мне отправляться в волшебный сад... Как бы туда попасть?!
Тут Алиса вышла на широкую поляну и прямо перед собой увидела дом, а точнее, домик или даже домишко.
«Кто же здесь живёт? — размышляла Алиса. — Пожалуй, мне подходить к этому домику не стоит, я только всех перепугаю. Посмотрят они на меня на такую — и света белого не взвидят». Алиса погрызла гриб, стала раз в пять меньше и только тогда направилась к дому.
Что делать дальше, Алиса не знала. Она остановилась у крыльца, когда из лесу показался Почтальон. Алиса решила, что это Почтальон потому, что через плечо у него висела сумка. Без сумки он был бы вылитый Карась.
Почтальон забарабанил в дверь. Потом дверь приоткрылась. С порога, вылупив глаза, глядела служанка — сущая Лягушка. На ней был кружевной передник и наколка.
Алиса, вея дрожа от любопытства, ждала, что будет дальше.
Карась вытащил из сумки громадный мятый конверт, протянул его Лягушке и провозгласил:
— Герцогине. Приглашение. От Королевы. На крокет.
Лягушка торжественно повторила:
— На крокет. От Королевы. Приглашение. Герцогине.
Затем Карась и Лягушка низко поклонились друг другу и стукнулись лбами.
Алиса расхохоталась, да так, что ей пришлось спрятаться за деревом, чтобы не спугнуть эту парочку. Когда она снова выглянула из лесу, Карась уже ушёл, а Лягушка сидела на крыльце и внимательно смотрела в небо.
Алиса неуверенно приблизилась к дверям и постучала.
— Стучи, стучи, авось достучишься, — дружелюбно сказала Лягушка — Только зря ты это. Я тебя и так вижу, а там, — она указала лапой на дверь — такой кавардак, что стучи не стучи — всё равно не услышат.
И правда в доме был кавардак. Кто-то выл, кто-то чихал, кто-то спорил. Гремели тарелки.
— Скажите, пожалуйста, — спросила Алиса, — а можно, л войду? — Авось достучишься, — развивала свою мысль Лягушка, не обращая на Алису никакого внимания. — Вот если бы ты была там, а я тут, и ты бы постучала, — я бы тебе открыла. А так чего стучать-то?
Лягушка по-прежнему смотрела в небо, и Алисе это не понравилось. «Но она ведь не нарочно, — подумала Алиса. — Просто у нее глаза на макушке. Вот она и смотрит вверх. Только почему она мне не отвечает?»
— Можно войти? — переспросила Алиса.
— Эх! — сказала Лягушка. — Посижу здесь до завтра и... И из распахнувшейся двери вылетело тяжёлое блюдо. Блюдо просвистело над Лягушкиной головой, оцарапало ей нос, трахнулось о дерево и разлетелось на куски.
— ... или до послезавтра, — равнодушно проговорила Лягушка. — Погода больно хороша! — Можно войти? — закричала Алиса. — И чего ты там забыла? — недоуменно спросила Лягушка. — Ты сама подумай ... Действительно, было о чём подумать. Но уж очень не понравилось Алисе, как Лягушка с ней обращается.
— И что они все спорят, — пробормотала Алиса. — Спорят и спорят как сумасшедшие.
По-видимому, Лягушка решила, что настал момент повторить ещё раз все, что она уже сказала, и притом с некоторыми дополнениями.
— Эх! — махнула она лапой. — Посижу здесь до завтра или до послезавтра. Или до послепослепослезавтра. Вон погода-то какая!
— А как же я? — взмолилась Алиса.
— А так же, — любезно ответила Лягушка и запела вполголоса.
— Да что с ней разговаривать! — в отчаянии прошептала Алиса. — Она же дура набитая!
Она открыла дверь и вошла.
Дверь вела в сизую от дыма кухню. В самой середине на колченогом табурете сидела Герцогиня и нянчила Ребёночка. Над плитой склонилась Кухарка, помешивая поварёшкой в чугунном котле, до краев наполненном супом.
— В этот... суп... переложили... перца... чхи! — проговорила Алиса, чихая на каждом слове.
Перца, действительно, хватало. Даже Герцогиня время от времени чихала, а про Ребёночка и говорить нечего — он то чихал, то орал, то чихал, то орал, и так далее, без передышки.
Только двое присутствующих совсем не чихали: Кухарка и здоровенный кот, который восседал на коврике у печки и улыбался от уха до уха.
— Извините, — робко начала Алиса, не зная, прилично ли ей первой заводить разговор, — вы не скажете, почему этот кот улыбается?
— Он Чеширский Кот, — ответила Герцогиня. —
Вот и улыбается. Ах ты поросёнок!
Последние слова Герцогиня произнесла с такой яростью, что Алиса подскочила. Впрочем, она тут же догадалась, что Герцогиня имеет в виду Ребёночка. Успокоившись, Алиса сказала:
— А я и не знала, что Чеширские Коты такие улыбчивые. Раньше я думала, что коты вообще не умеют улыбаться.
— Уметь-то они умеют, — разъяснила Герцогиня, — да не каждый улыбается.
— В жизни не слыхала, чтобы коты улыбались, — ввернула Алиса, очень довольная ходом разговора.
— А про что ты вообще слыхала? — ответила Герцогиня. — Куда тебе ...
Алисе эти слова очень не понравились, и она решила поговорить о чём-нибудь другом. Пока она раздумывала, о чём бы спросить, Кухарка сняла котёл с огня и принялась швырять всё что ни попадя в Герцогиню и Ребёночка.
Сперва полетели кастрюли и сковородки, потом Кухарка перешла на банки, чашки, тарелки и подстаканники. Герцогиня не обращала на Кухарку ни малейшего внимания, хотя один подстаканник стукнул ее по затылку, а Ребёночек и без того выл не переставая, так что понять, попала ли в него Кухарка, не было никакой возможности.
— Перестаньте хулиганить! Ой, носик-то, носик поберегите! — закричала перепуганная Алиса, когда над головой Ребёночка просвистел медный таз и, действительно, едва не отхватил ему нос.
— Кстати, насчёт носа, — проворчала Герцогиня. — Не суй нос в чужой вопрос. А то из-за тебя земля вертится в два раза медленнее, чем положено.
— И ничего подобного! — ответила Алиса, довольная тем, что наконец-то может себя показать.
Земля за двадцать четыре часа оборачивается вокруг своей оси, вследствие чего..
— Кстати, насчёт следствия, — перебила её Герцогиня и обратилась к Кухарке: — Отруби-ка ей голову. Без следствия.
Алиса с опаской посмотрела на Кухарку — а вдруг она примет к сведению эти слова? Но Кухарка энергично помешивала суп и никого слушать не желала. Алиса успокоилась и продолжала:
— Да, за двадцать четыре часа... Нет, за двенадцать... Нет, за ...
— Стоп, — сказала Герцогиня. — Я, знаешь ли, не перевариваю цифр. И она принялась баюкать Ребёночка, напевая колыбельную и встряхивая его изо всех сил на конце каждой строчки:
Закончив припев, Герцогиня начала подбрасывать Ребёночка под потолок, да так, что он только повизгивал.
Сквозь визг доносились такие слова:
— Лови! — томно сказала Герцогиня и швырнула Ребёночка Алисе. — Можешь его побаюкать. А мне пора переодеваться. Сегодня крокет у Королевы.
Сказав это, она вылетела из комнаты. Кухарка метнула ей в спину сковородку, но промахнулась.
Алиса едва успела подхватить Ребёночка. Это был очень странный Ребёночек. Ручки и ножки торчали у него в разные стороны, «как у осьминога», — подумала Алиса.
Лёжа у Алисы на руках, загадочное существо пыхтело, как паровоз, извивалось, скручивалось, раскручивалось — словом, Алисе стоило большого труда его удержать.
Когда Алиса, наконец, разобралась, как баюкать Ребёночка, чтобы он не упал на пол (для этого пришлось завязать его узлом и придерживать за правое ухо и левую пятку, чтобы не развязался), она вынесла Ребёночка на свежий воздух.
«Если оставить его на кухне, — рассуждала она, — не сегодня завтра его прикончат. Я должна спасти малыша от верной смерти.
Тут она замолчала, а Ребёночек перестал чихать и хрюкнул.
— Не хрюкай, — посоветовала ему Алиса. — Хрюканьем трудно выразить мысли.
Ребёночек опять хрюкнул, и Алиса в тревоге посмотрела на него, не понимая, что случилось.
Без сомнения, нос у Ребёночка был очень похож на пятачок. Собственно говоря, это и бьт пятачок. Кроме того, глазки у Ребёночка сделались подозрительно маленькими. Одним словом, Алисе его вид не очень понравился.
«Может, он захныкал, а не захрюкал», — предположила она и пристально посмотрела ему в глаза: не плачет ли?
Но нет, он не плакал.
— Вот что, голубчик, — задумчиво сказала Алиса, — если ты твёрдо решил стать свиньёй, нам придется расстаться. Так что взвесь, пожалуйста, все «За» и «против»...
Ребёночек опять захныкал (или захрюкал, трудно сказать), и наступило молчание.
«Что же я с ним дома буду делать?» подумала Алиса, но тут Ребёночек захрюкал снова, да так беспокойно, что Алиса опять озабоченно на него посмотрела. На этот раз ошибки быть не могло: она держала на руках самого настоящего поросёнка!
Тут Алиса почувствовала, что уж это ни в какие ворота не лезет, опустила поросенка на землю и испытала огромное облегчение, когда увидела, как он бойко затрусил в сторону леса.
«Если бы этот Ребёночек вырос, — вздохнула Алиса, — он стал бы противным мальчишкой, а так, л думаю, из него выйдет славная свинка».
И Алиса стала размышлять о тех своих знакомых, из которых тоже запросто вышли бы самые настоящие свинки, и уже подумала: «Эх, знать бы, как их превратить...» — но тут она вздрогнула, потому что внезапно увидела Чеширского Кота, сидевшего на ветке высокого дерева в нескольких шагах от нее.
Кот ухмыльнулся. Алисе показалось, что улыбка у него добродушная. Но зато когти у Кота были длинные, а зубы — чересчур острые. Поэтому Алиса решила, что с Котом надо обращаться почтительно.
— Чеширский Котик... — несмело заговорила она, не зная, придётся ли ему по душе такое обращение. Кот улыбнулся ещё шире. «Он вроде бы доволен», — подумала Алиса и продолжала: — Чеширский Котик, скажите, пожалуйста, как мне выйти из этого леса?
— Это зависит, — ответил Кот, — от того, куда ты хочешь попасть.
— А мне всё равно — куда, — объяснила Алиса.
— Значит, — твёрдо сказал Кот, — всё равно как.
— Мне бы хоть куда-нибудь выйти, — вздохнула Алиса.
— Ну, заметил Кот, — куда-нибудь ты обязательно выйдешь. Если пройдёшь сколько требуется.
Алиса поняла, что с этим не поспоришь, и задала другой вопрос:
— А кто здесь живёт поблизости?
— Там, — сказал Кот и махнул правой лапой. — живёт Шляпник. Там, — тут он махнул левой лапой, — живёт Мартовский Заяц. Выбирай любого — оба давно сошли с ума.
— Зачем же я к ним пойду, если они сумасшедшие? — удивилась Алиса.
— Ничего не попишешь, — развёл лапами Кот. — Мы здесь все... того. Я... того. Да и ты тоже.
— Откуда вы знаете, что я... того? — спросила Алиса.
— Откуда? — сказал Кот. — Да иначе ты бы сюда ни за что не попала.
— А откуда вы знаете, что вы ... того?
— Положим, — сказал Кот, — собака не... того. Согласна?
— Да, я так всегда и считала, — кивнула Алиса.
— Превосходно! — продолжал Кот. — Заметим, что собака ворчит, когда злится, и машет хвостом, когда радуется. Ну а я? Я ворчу, когда радуюсь, а хвостом машу, когда злюсь. Следовательно, я... того.
— Вы не ворчите, вы урчите, — возразила Коту Алиса.
— Не вижу разницы, — ответил Кот. — Ты пойдёшь к Королеве на крокет?
— Я бы пошла, — сказала Алиса, — да ведь меня никто не звал.
— Отлично. Там и встретимся, — промяукал Кот и исчез.
Алиса почти не удивилась — она уже привыкла к разным чудесам. Пока она глядела туда, где только что был Кот, он возник снова.
— Между прочим, что с Ребёночком? — спросил Кот. — Чуть было о нём не забыл.
— Он превратился в хрюшку, — спокойно ответила Алиса, как если бы с Котом не произошло ничего из ряда вон выходящего.
— Так я и знал, — мрачно произнёс Кот и снова исчез.
Алиса немного подождала, на случай, если Кот возникнет, но Кот не возникал, и через несколько минут она тронулась в путь, туда, где, по словам Кота, жил Мартовский Заяц.
«Шляпников я видела, — рассуждала Алиса. — Они делают шляпы. А вот Мартовские Зайцы — это куда интереснее. Надо думать, они сходят с ума в марте... Но сейчас у нас май, и, значит, Мартовский Заяц не опасен... Во всяком случае, не так опасен, как в марте».
Тут Алиса посмотрела налево и опять увидела Кота.
— В хрюшку или в клюшку? — спросил Кот. — Я не расслышал.
— В хрюшку, — ответила Алиса. — И очень, очень вас прошу — не возникайте так внезапно. А то у меня даже голова закружилась.
— Учту! — заурчал Кот.
На этот раз он медленно-медленно растаял в воздухе: сначала исчез кончик хвоста, потом сам хвост, потом спина, лапы, а уж потом улыбка, она ещё немного повисела в воздухе, хотя сам Кот давно уже улетучился.
— Да-а-а! — восхитилась Алиса. — Случалось мне видеть кота без улыбки. Но вот улыбку без кота! .. В жизни не видывала ничего удивительнее!
Она прошла еще несколько шагов и увидела дом Мартовского Зайца. В том, что это тот самый дом, сомнений быть не могло: вместо соломы крыша была устлана заячьим мехом, а дым валил из трубы, похожей на заячье ухо.
Это был очень большой дом. Поэтому прежде чем подойти ближе, Алиса из осторожности погрызла кусочек гриба и немножко подросла. И всё-таки шла она к дому Мартовского Зайца с опаской, повторяя про себя: «А что, если у него не все дома?.. Может, лучше пойти к Шляпнику?..»
У крыльца под деревом стоял стол. За столом попивали чай Шляпник с Мартовским Зайцем. Между ними примостилась Соня. Заяц и Шляпник удобно облокотились на дремлющую Соню. Они навалились на Соню и прямо через неё перебрасывались разными замечаниями. «И как это Соня терпит? — задумалась Алиса. — Наверное, не чувствует ничего, потому что спит».
Стол был огромный. Но все трое сидели в одном углу, в страшной тесноте.
— Занято! Занято! — заголосили они, едва заметили Алису.
— Вот и не занято! — возмутилась Алиса и уселась в высокое кресло во главе стола.
— Винца желаете? — радушно предложил Заяц.
Алиса оглядела стол, но ничего, кроме чайника, не увидела.
— Где же здесь вино? — сказала она.
— Действительно, где? — удивился Заяц.
— Нет у вас никакого вина! — разозлилась Алиса. — Значит, нечего его предлагать. Это невежливо.
— Невежливо плюхаться в кресло без приглашения, — заметил Заяц.
— Прошу прощения. Вам, наверно, места не хватает, — съязвила Алиса. — А я и не заметила, какая тут теснота!
— Я бы на твоём месте постригся, — мечтательно проговорил Шляпник.
Он уже несколько минут молча и с большим интересом разглядывал Алису.
— Как вам не совестно, — строго посмотрела на него Алиса. — Так говорить невежливо.
Шляпник вытаращил глаза и спросил:
— Почему крокодил похож на дырокол?
«Вот это да! — обрадовалась Алиса. — Замечательная загадка!» И сказала:
— Минуточку. Сейчас отгадаю.
— Это как же? — удивился Мартовский Заяц. — Ты хочешь сказать, что отгадаешь эту загадку?
— Да, — ответила Алиса.
— Ну вот и сказала бы то, что хотела сказать, — проворчал Заяц.
— А я и хотела сказать то, что сказала, — возразила Алиса. — Это ведь одно и то же.
— Это как сказать! — воскликнул Шляпник. — Этак ты ещё скажешь, что «Я вижу, что ем» и «Я ем, что вижу» — тоже одно и то же.
Этак ты ещё скажешь, — добавил Мартовский Заяц, — что «Я думаю, что говорю» и «Я говорю, что думаю» — тоже одно и то же.
— Этак ты ещё скажешь, — забормотала Соня, открыв один глаз, — и что «Я говорю, что мне снится», и «Мне снится, что я говорю» — тоже одно и то же.
— Тебе снится, что ты говоришь, Соня. Это ты не ошиблась, — заметил Шляпник. Разговор оборвался. Несколько минут все сидели молча, а Алиса вспоминала, что она знает о крокодилах и дыроколах, да так ничего и не вспомнила.
Первым заговорил Шляпник.
— Какое сегодня число? — спросил он Алису и вытащил из кармана часы.
На часы он глядел с отвращением, иногда встряхивал их и то и дело подносил к уху.
Алиса задумалась и, наконец, ответила:
— Четвёртое.
— Отстают на два дня! — огорчился Шляпник. — Говорил я тебе, голова садовая, что этим маслом часы не смазывают, — добавил он и злобно поглядел на Зайца.
— Хорошее было масло, — кротко возразил Заяц, — сливочное.
— Сливочное-то сливочное. Да в механизм крошки попали, — проворчал Шляпник. — Кто тебя надоумил полезть в часы столовым ножом?!
Заяц взял часы и посмотрел на них. Потом он окунул их в чашку и посмотрел ещё раз. Но ничего умнее не придумал, как повторить:
— Нормальное было масло.
Алиса с любопытством выглядывала из-за его плеча.
— Вот так часы! — сказала она. — Они же показывают не час, а число.
— А тебе что, жалко, что ли? — буркнул Шляпник.
— А твои часы что показывают? Год? — полюбопытствовал Заяц.
— Конечно, нет, — ответила Алиса. — Год, он ведь редко когда меняется.
— Но заметьте, что вход со двора, — заявил Шляпник.
Слова Шляпника ошеломили Алису. Правда, каждое слово стояло вроде бы на своём месте, и всё-таки они ровным счётом ничего на значили.
— Как вы туманно выражаетесь, — сказала она.
— Соня опять спит, — ответил Шляпник и капнул Соне на нос горячего чаю.
Соня затрясла головой и, не открывая глаз, проворчала:
— Ещё бы, ещё бы. И я, братцы, того же мнения.
— Ну как, разгадала загадку? — обратился Шляпник к Алисе.
— Нет, сдаюсь, — сказала Алиса. — А какая отгадка?
— Понятия не имею, — заявил Шляпник.
— Присоединяюсь, — важно сказал Заяц.
Алиса тяжело вздохнула.
— Время летит, — ответила она. — А вы тратите его на загадки без отгадок. Оно ведь не резиновое!
— Если бы ты лучше знала наше Время, — упрекнул её Шляпник, — например, как я, ты бы не посмела называть его «оно». Оно — не оно, оно — он.
— Ничего не понимаю! — призналась Алиса.
— Куда тебе! — усмехнулся Шляпник и приосанился. — Ты с ним небось никогда не разговаривала...
— Нет, наверно, — уклончиво ответила Алиса. — Но зато я его понапрасну не изводила.
— О чём я и говорю! — вмешался Шляпник. — Попробовала бы ты его изводить, да ещё понапрасну. Вот была бы ты с ним в человеческих отношениях, он бы для тебя в лепёшку разбился, себя не пожалел бы. Допустим, сейчас утро. Пора в школу. Шепни ему пару слов, и пожалуйста — стрелки завертелись. А там и обедать пора.
— Пора, — согласился Заяц.
— Да, замечательно! — задумчиво сказала Алиса. — Только мне тогда есть не захочется.
— Это ты верно подметила, — согласился Шляпник. — Но это тоже можно уладить. Шепни ему пару слов ...
— А вы что, так и делаете? — спросила Алиса.
Шляпник отчаянно тряхнул головой.
— Увы, — ответил он, — мы поссорились в марте прошлого года, когда у него (тут Шляпник ткнул ложечкой в Зайца) не все были дома. Это произошло, понимаешь ли, во время Торжественного Концерта, которым устроила Королева Бубён. Мне поручили петь песенку:
Ты, конечно, помнишь, как там дальше...
— Да, кажется, помню, — ответила Алиса.
— Как это там поётся? — нахмурился Шляпник. — А!
Соня встрепенулась и, не открывая глаз, забубнила:
— Братцы-братцы-братцы-братцы-братцы-братцы-братцы... — И тут её заело, так что Шляпнику пришлось даже ущипнуть её, чтобы замолчала.
— Ну так вот, — продолжал он, — только я пропел первое слово «Отчего», а Королева как вскочит да как закричит: «Он губит Время! Отрубить ему голову!»
— Подумать только! — ахнула Алиса.
— И вот с тех пор, — безнадёжным голосом проговорил Шляпник, — Время на меня ноль внимания. И теперь у нас всё время пять часов.
Алису осенила замечательная мысль.
— Так вот почему здесь столько чашек! — воскликнула она.
— Да, — вздохнул Шляпник. — Все пьют чай в пять часов, вот и нам приходится. У нас всё время — время пить чай, а времени помыть чашки — нету.
— Значит, вы так и пересаживаетесь по кругу? — спросила Алиса.
— Пересаживаемся, — подтвердил Шляпник. — Попьём чайку и пересядем. Попьём и пересядем.
— А что будет, когда чистые чашки кончатся? — отважилась спросить Алиса.
— Очень увлекательный разговор! — зевнул Заяц. — Поболтаем лучше о чём-нибудь другом... Пусть наша гостья что-нибудь расскажет. Кто «за»?
— Ой, да я ничего не знаю! — всполошилась Алиса.
— Тогда пускай Соня расскажет! — закричали Заяц и Шляпник. — А ну, просыпайся, Соня! — И они накинулись на Соню и принялись щипать её за бока.
Соня медленно открыла глаза.
— Я не спала, — прохрипела она. — Я, братцы, слышала каждое ваше слово.
— Давай рассказывай! — потребовал Заяц.
— Будьте добры! — попросила Алиса.
— И смотри, Соня, не тяни, — вставил Шляпник. — А то заснёшь на середине.
— Жили-были три маленькие сестрички, — затараторила Соня. — А звали их Эльси, Лесси и Тилли. И жили они на дне одного колодца...
— Чем же они питались? — спросила Алиса, которая очень серьёзно относилась к еде.
— Чаем да сахаром, — подумав, проговорила Соня. — А что?
— Вы только не обижайтесь, — сказала Алиса, — но этого просто не может быть! Они бы заболели.
— Они и болели, — ответила Соня. — Разными болезнями.
Алиса попробовала было вообразить эту загадочную жизнь, но так была озадачена, что только спросила:
— А почему они жили на дне колодца?
— Кстати, хочешь ещё чайку? — осведомился Заяц.
— Мне пока что чаю не давали, — обиделась Алиса. — Как же я могу хотеть ещё?!
— Я полагал, — заметил Шляпник, — что, раз ты чаю не пила, ты еще хочешь чашечку...
— А вас никто не спрашивает! — сердито ответила Алиса.
— И она ещё говорит о дурных манерах! — торжествующе воскликнул Шляпник.
Алиса так и не придумала, что на это сказать. Она налила себе чаю, намазала масла на хлеб, а потом повернулась к Соне и повторила свой вопрос:
— Так почему же они жили на дне колодца?
Соня снова подумала, поджала губы и ответила:
— Это был чрезвыЧАЙный колодец. Он был полон чая. А на дне лежал сахар.
— Не бывает таких колодцев! — вспылила Алиса.
Но Шляпник и Заяц зашипели на нее:
— Тссс!
А Соня напыжилась и сказала:
— Вести вы себя не умеете, вот что! Сами теперь досказывайте, вот что!
— Нет, нет! Пожалуйста, расскажите, что было дальше! — робко попросила Алиса. — Я больше так не буду. Конечно, вы правы: один такой колодец, наверно, где-то есть.
— Один? Ха! — пожала плечами Соня.
Впрочем, она, так и быть, продолжала:
— Ну, сестрички эти время зря не тратили — сперва тянули, потом гоняли, а после хлестать начали...
— Кого же они хлестали? — испуганно спросила Алиса, забыв, что обещала не перебивать Соню.
— Чай, — мрачно ответила Соня.
— А тянули?
— Тоже чай, — ещё мрачнее ответила Соня.
— А гоняли?
— Мне нужна чистая чашка, — заявил Шляпник. — Все пересаживаемся на один стул по часовой стрелке.
Сказав это, он действительно сдвинулся на одно место, за ним — Соня, за нею — Заяц, а за Зайцем — Алиса. Выиграл от этого один Шляпник. Алисе совсем не повезло: Мартовский Заяц только что опрокинул на своё блюдце молочник. Алиса не хотела опять обидеть Соню, но ей не терпелось задать вопрос:
— Я всё-таки не поняла. Откуда они этот чай тянули?
— Из обычного колодца ты достаёшь воду, — назидательно изрёк Шляпник. — Ну а тут они натаскают себе чаю да сахару и тянут сколько влезет. И так — тридцать раз на дню. Понимаешь, балда?
— Да как они могли таскать чай из колодца?! — спросила Алиса у Сони, чувствуя, что от Шляпника ей толку не добиться. — Ты ведь сказала сама, что они жили на дне.
— Не на дне, а на дню, — ответила Соня. — Шляпник верно говорит.
Этот ответ так поразил Алису, что она ничего не сказала и молча стала слушать дальше.
— Ну вот... — проговорила Соня, зевнула и стала тереть глаза (видно, её снова потянуло спать). — Ну вот. Жили они были, чай распивали. И вообще распевали про всякие пустяки, особенно про те, которые начинаются на букву М.
— Почему на М? — удивилась Алиса.
— А почему бы нет? — вмешался Заяц.
Алиса промолчала.
Соня опять закрыла глаза и начала клевать носом. Но Шляпник ущипнул ее за ухо, она взвизгнула, проснулась и продолжала:
— ...начинаются на букву М: про мышеловку, про месяц, про момент, про молочный мусс, про мыло, про множество... Ты когда-нибудь слыхала, как поют про множество?
— Кажется, нет, — растерянно ответила Алиса. — Не думаю, чтобы...
— Если не думаешь, помолчи, — посоветовал Шляпник.
Этого Алиса так оставить не могла. В гневе она встала из-за стола и отправилась прочь. Соня тут же уснула, а Заяц и Шляпник не обратили на Алисин уход никакого внимания, хотя она раза два оглянулась в надежде, что ее позовут обратно.
Когда Алиса обернулась в последний раз, Заяц и Шляпник запихивали Соню в чайник.
— Ну нет! Сюда я больше ни ногой! — повторяла Алиса, пробираясь через лес. — Называется, попила чаю!
Тут она заметила высокое дерево. А в нем — дверцу.
«Ну и ну! — покачала головой Алиса. — Целый день — сплошные чудеса. А что, если войти?»
Так она и сделала.
И снова оказалась все в том же длинном коридоре, рядом со стеклянным столиком.
— Теперь-то я знаю, что делать, — сказала Алиса и начала с того, что взяла со стола ключик и отперла дверь в сад.
Потом она достала из кармана кусочек гриба и грызла его, пока не протиснулась через узенький проход в тот самый сад с пёстрыми клумбами и весёлыми фонтанами.
У входа в сад рос пышный розовый куст. Он был усыпан белыми розами. У куста стояли садовники и деловито покрывали белые розы красной краской.
Алисе это показалось странным. Когда она подошла ближе, чтобы разобраться, в чём дело, один садовник сказал другому:
— Ты что, Пятёрка?! Брызгаешь краской куда попало!
— Что я, нарочно? — надулся Пятёрка. — Это Семёрка пихается.
Семёрка обернулся и фыркнул:
— Ну ты даёшь, Пятёрка!
Всегда всё валишь на других, а сам...
— Чья бы корова мычала, а твоя бы молчала, — дерзко ответил Пятёрка. — Я вчера своими ушами слышал, что Королева велела отрубить тебе голову.
— Чего это она? — спросил тот садовник, который завёл разговор.
— А тебе какое дело, Двойка?! — окрысился Семёрка.
— Ты не вмешивайся, — сказал Пятёрка. — Вот Двойке я с удовольствием отвечу... Видишь ли, Двойка, вчера этот дурень отнёс на кухню еловую шишку вместо ананаса.
Семёрка отшвырнул в сторону кисть и заорал:
— Ну, знаешь! Всё-то ты врёшь, и вообще...
Но тут он заметил Алису, с любопытством прислушивавшуюся к разговору, и стал по стойке «смирно». Два других садовника тоже обернулись и, увидав ее, принялись низко кланяться.
— Скажите, пожалуйста, — застенчиво спросила Алиса, — зачем вы раскрашиваете розы?
Пятёрка и Семёрка молча посмотрели на Двойку.
Двойка почтительно зашептал:
— Изволите видеть, на этом кустике положено расти красным розам, а по недосмотру выросли белые. Если Её
Величество соблаговолит это дело заметить, нам головы не сносить. Вот мы и стараемся, исправляем, некоторым образом, ошибку, пока Их Величество не...
В это мгновение Пятёрка, который всё что-то высматривал в глубине сада, закричал:
— Королева! — и все трое плашмя упали на песок. Послышался топот ног, и Алиса завертела головой во все стороны — так ей не терпелось увидеть настоящую, взаправдашнюю Королеву.
Сперва на дорожке появилось десять солдат, вооруженных пиками. Солдаты были очень похожи на садовников: тощие и долговязые. За ними шли десять придворных, все в блестящих украшениях из червонного золота. И солдаты, и придворные выступали парами. За ними, тоже парами, держась за руки, выбежали Королевские Дети. Нежные малютки подпрыгивали и били в бубны. За ними чинно шествовали гости, по большей части Короли и Королевы. Среди них Алиса заметила Белого Кролика. Кролик болтал без умолку, заикался, испуганно улыбался всем подряд и прошёл мимо, так и не узнав Алису. За гостями шёл Бубновый Валет. На алой бархатной подушке он нёс Королевскую Корону. А за ним шествовали КОРОЛЬ И КОРОЛЕВА БУБЁН.
Алиса хотела было лечь на землю, как садовники, но потом решила, что это глупо. «К чему тогда всё это шествие, — подумала она, — если каждый уляжется на живот и ровным счётом ничего не увидит!» Вот почему Алиса осталась стоять как стояла и всё ждала, что же будет дальше.
Когда процессия поравнялась с Алисой, все остановились и уставились на неё, а Королева сурово спросила:
— Кто это?
С этим вопросом она обратилась к Валету, который только улыбнулся и поклонился в ответ.
— Дурак, — сказала Королева и недовольно дёрнула головой.
Потом она обратилась к Алисе:
— Как тебя зовут, деточка?
— Меня зовут Алиса, Ваше Величество, — почтительно ответила Алиса, а про себя добавила: «Да ведь это просто колода карт. Стану я их бояться!»
— А это кто? — спросила Королева, показав на трёх садовников, которые по-прежнему лежали лицом вниз у розового куста.
Дело в том, что все карты носят одинаковые рубашки. Поэтому, пока садовники лежали рубашками вверх, Королева не могла дознаться, кто это — солдаты, или придворные, или сами Королевские Дети.
— А я почём знаю! — ответила Алиса, удивляясь собственной храбрости. — Это меня не касается.
Королева побагровела от ярости и, уставившись на Алису, проревела:
— Голову ей долой! Голову ей ...
— Чушь! — решительно ответила Алиса.
Королева тут же умолкла.
Король подёргал Королеву за рукав и, краснея, сказал:
— Пойми, дорогая, ведь это ребёнок!
Королева дёрнула плечом и крикнула Валету:
— Переверни этих троих!
Валет осторожно поддел их носком сапога.
— Встать! — заорала Королева.
Садовники поднялись на ноги и немедленно принялись кланяться Королю, Королеве, Королевским Детям и всем кому придётся.
— Прекратить! — взвизгнула Королева. — От ваших поклонов у меня кружится голова.
Затем она медленно перевела взгляд на розовый куст и спросила:
— Это чем же вы тут занимались?
— Ваше Королевское Величество, — взмолился Двойка, опустившись на одно колено, — мы хотели...
— Ясно! — перебила Королева, которая обо всём догадалась. — Головы долой!
Шествие двинулось дальше. Три солдата задержались у куста, чтобы привести приговор в исполнение. Один из садовников подбежал к Алисе, умоляя о помощи.
— Ничего вам не будет! — сказала Алиса и сунула всех троих в большой цветочный горшок.
Солдаты некоторое время ходили вокруг куста и искали беглецов, а потом преспокойно отправились вдогонку за свитой.
— Всё в порядке? — грозно спросила у них Королева.
— Голов как не бывало, Ваше Королевское Величество! — отрапортовали солдаты.
— Молодцы! — гаркнула Королева. — В крокет играете? Солдаты молчали, глядя на Алису, потому что этот вопрос предназначался, конечно, ей, и никому другому.
— Так точно! — выкрикнула Алиса.
— За мной шагом... арш! — завопила Королева, и Алиса присоединилась к процессии, недоумевая, что же будет дальше.
— Чудесный денёк, — услышала она чей-то шёпот.
Рядом с ней шел Белый Кролик и тревожно заглядывал ей в глаза.
— Чудесный, — согласилась Алиса. — А где Герцогиня?
— Шшш! — засуетился Кролик.
Он беспокойно оглянулся, встал на цыпочки и зашептал Алисе на ухо:
— Её приговорили к смертной казни...
— Почему? — спросила Алиса.
— Вы, должно быть, хотели сказать: «По чему можно судить о безобразном и безнаказанном поведении Королевы»? — быстро переспросил Кролик. — Вы, значит, считаете...
— Нет, — спокойно ответила Алиса. — Не считаю. По-моему, Герцогине это только пойдёт на пользу. Я просто спросила: «Почему?»
— Герцогиня отшлёпала Королеву... — начал объяснять Кролик.
Алиса захихикала.
— Шшш! — зашикал Кролик. — Умоляю вас, тише. Ещё, чего доброго, дойдёт до Королевы! Так вот, Герцогиня опоздала, а Королева ей и говорит...
— По местам! — раздался громовой голос Королевы.
Все засуетились.
Минуты через две, когда всё успокоилось, игра началась.
Крокет и так ужасно сложная игра, но играть в крокет с Королевой Алисе было совсем не под силу.
Обычно в крокет играют на зелёной лужайке. У Королевы вместо лужайки была твёрдая земля, вся в рытвинах и колдобинах. В крокет играют деревянными шарами и молотками на длинных ручках. У Королевы всё было не так; не было никаких шаров, вместо шаров были живые колючие ежи. И никаких молотков, вместо них гостям выдали настоящих розовых фламинго. Ворот тоже не было. Королева позвала солдат и велела каждому солдату сделать «мостик». Поэтому ворота тоже были живые.
С фламинго Алисе пришлось повозиться. Он всё время вертел головой и когда Алиса попыталась ударить им по своему ежу (и может быть — кто знает! — попала бы прямо в ворота), фламинго изогнулся и посмотрел на Алису с таким озадаченным видом, что она волей-неволей рассмеялась. Между тем удрал ёж. Впрочем, удрал не только ёж. Солдат, который терпеливо делал мостик и изображал ворота, встал на ноги, отряхнулся и не спеша направился на другой конец площадки.
Гости били по шарам, то есть нет, по ежам, без всякой очереди и непрерывно ссорились. Своим поведением они быстро привели Королеву в неистовство. Она начала топать ногами и, главное, то и дело кричала:
«Голову долой!:.
Алиса не на шутку испугалась. Правда, пока Королева её не трогала, но Алиса понимала, что с минуты на минуту придёт её черёд. «Что она со мной сделает? — беспокойно повторяла Алиса. — Все здесь только того и ждут, как бы кому-нибудь отрубить голову. Скоро ни одной головы не останется».
Она посмотрела по сторонам — не спрятаться ли где-нибудь, но тут заметила, что в воздухе творится что-то странное. Алиса сперва никак не могла понять, в чём дело, но вдруг её осенило. «Да это же улыбка Чеширского Кота! — обрадовалась она. — Теперь будет с кем поговорить!»
— Как дела? — спросил Кот, когда в воздухе обозначились его усы.
Алиса подождала, пока появятся кошачьи глаза, и кивнула. «Подожду, пока покажутся его ушки, — рассудила она. — Или хотя бы одно ухо. Так он меня всё равно не услышит».
Наконец стала видна вся кошачья голова. Алиса отпустила своего фламинго на землю и подробно рассказала Коту всё, что произошло, страшно довольная тем, что есть кому ее послушать.
Кот, судя по всему, решил, что с Алисы хватит его головы, и оставил лапы и хвост невидимыми.
— Крокет — ужасная игра! — пожаловалась Алиса Коту. — Все орут как оглашенные... И играют не по правилам ... То есть, может, и по правилам, да только правила ни в какие ворота не лезут И потом, страшно неудобно, что шары, и молотки, и даже ворота живые! С воротами просто беда! Только я нацелилась, а они, ворота, встали, почесались и ушли на тот конец поля. И ещё...
Я почти что попала в ежа самой Королевы, а он увидел моего ежа, и был таков.
— Тебе нравится Королева? — тихонько спросил Кот.
— Совсем она мне не нравится, — ответила Алиса. — Она такая ду... Тут Алиса заметила, что Королева стоит у неё за спиной и внимательно слушает. Поэтому Алиса сказала так:
— Она такая душка! И играет замечательно! Честно говоря, я собираюсь сдаться, ведь и так всё ясно.
Королева ухмыльнулась и ушла.
— Это кто же такой будет? — спросил Король, подходя к Алисе и с интересом рассматривая голову Кота.
— Это мой приятель, Чеширский Кот, — объяснила Алиса. — Позвольте, я вам его представлю.
— Мне не нравится его вид, — сказал Король. — Но он может поцеловать мне руку, если хочет.
— Не хочет, — ответил Кот.
— Не будь нахалом, — посоветовал Король. — И не смей так на меня смотреть!
Сказав это, он спрятался у Алисы за спиной.
— Коты — к счастью, — заметила Алиса. — Я про это где-то читала, да только не помню где.
— Может, и к счастью, только мы этого Кота искореним, — решительно сказал Король и окликнул Королеву, которая в это время проходила мимо. — Дорогая! Искорени, пожалуйста, этого Кота!
У Королевы был один-единственный способ бороться с трудностями, большими и малыми.
— Голову долой! — рявкнула она, даже не взглянув на Кота.
— Надо сказать Палачу! — обрадовался Король. — Я его мигом приведу.
И убежал.
Алиса отправилась взглянуть, как идёт игра. Издалека до неё донёсся голос Королевы. Королева визжала от ярости. Она уже успела приговорить к казни троих — за потерю ежей и королевского доверия. Это сильно встревожило Алису, которая понятия не имела, где её ёж, и она тут же стала его искать.
Алисин ёж дрался с другим ежом.
Оба свернулись клубком — тут бы по ним и ударить, — но, как на беду, Алисин фламинго ушёл прогуляться по саду и теперь на другом краю площадки пытался взлететь на дерево. Когда Алиса наконец поймала его, сражение ежей уже кончилось, и оба они убежали. «Это дела не меняет, устало подумала Алиса, — потому что ворот всё равно нет». Она сунула фламинго под мышку, чтобы не сбежал, и вернулась к своему приятелю Коту.
Кот, вернее, его голова была в центре внимания. Шёл великий спор между Палачом, Королём и Королевой. Все трое говорили одновременно, перебивал друг друга, а остальные молчали и явно чувствовали себя не в своей тарелке.
Завидев Алису, Палач, Король и Королева кинулись к ней и потребовали, чтобы она их рассудила. Тут они снова завопили так, что Алиса еле разобралась, кто что говорит.
Палач считал, что нельзя отрубить голову, если она ни к чему не приставлена. Он, Палач, такими глупостями не занимается и заниматься не будет.
Король считал, что если у кого-то есть голова, её никогда не поздно отрубить, а Палач несёт чепуху.
Королева считала, что если Палач и Король сию минуту не возьмутся за дело, она прикажет отрубить головы всем, кто попадётся ей под руку. (Именно поэтому у тех, кто её слушал, был такой понурый вид.) Алиса подумала-подумала и сказала:
— Кот Герцогини. Спросите лучше у неё.
— Она в тюрьме! — крикнула Королева Палачу. — Давай ее сюда, живо!
Палач помчался в тюрьму, да так, что пятки засверкали. Между тем голова Кота начала расплываться в воздухе, и, когда Палач доставил Герцогиню, Кот уже растаял без следа. Король и Палач ещё долго бегали по саду в поисках Кота, а все остальные вернулись обратно на площадку.
— Ах, голубушка, как я тебе рада! — прошепелявила Герцогиня и, подхватив Алису под локоток, потащила за собой.
Алисе было приятно, что Герцогиня так повеселела. Она решила, что в прошлый раз, когда они виделись на кухне, Герцогиня злобствовала из-за перца.
«Если я когда-нибудь стану Герцогиней, — подумала Алиса (впрочем, не слишком уверенно), — у меня на кухне перца не будет! Суп от этого только выиграет. И вообще перец портит характер...» Этот вывод ей так понравился, что она продолжала: «Перец и горчица делают людей кусачими, уксус — кислыми, мороженое — холодными, а... а леденцы на палочке — милыми и добродушными. Вот если бы все об этом знали, детям давали бы одни леденцы!»
Алиса совсем позабыла, что рядом с ней Герцогиня, и вздрогнула, когда над самым её ухом раздался вкрадчивый голос:
— Призадумалась ты, моя голубушка, замолчала. Какие из этого следуют выводы? Сразу сказать не могу, но обещаю поразмыслить.
— А может, никаких выводов не следует? — отважилась спросить Алиса.
— Ну что ты, деточка! — захихикала Герцогиня. — Выводы откуда хочешь, оттуда и следуют. Надо только хорошенько поломать голову.
Герцогиня решительно замотала своим противным острым подбородком.
Алисе, конечно, не хотелось быть невежливой. Чтобы поддержать разговор, она сказала:
— Хорошая игра крокет, как по-вашему?
— Ещё бы! — воскликнула Герцогиня. — А выводы из этого такие: «Не суйте нос не в свой вопрос!» Ха-ха-ха!
— Вот-вот! — прошептала Алиса. — Мне даже кто-то говорил, что если сунуть нос не в свой вопрос, от этого земля будет вертеться в два раза медленнее.
— Ну конечно... Не вижу здесь ничего странного, — согласилась Герцогиня и, подумав, добавила: — А выводы из этого такие: «Береги платье снову, а чисть смолоду».
«Дались ей эти выводы!» — подумала Алиса.
— Тебя, конечно, удивляет, почему мы не гуляем с тобой в обнимку, — помолчав, сказала Герцогиня. — Всё дело в том, что я не знаю, как к этому отнесётся твой фламинго... Но я тебя всё-таки обниму. Обниму и расцелую. Попытка, как говорится, не пытка.
— Может укусить, — предупредила Алиса, которой как раз казалось, что попытка — пытка.
— Верная мысль! — восхитилась Герцогиня. — Горчица и фламинго кусаются. А выводы из этого такие: «У каждой пташки свои замашки».
— Горчица — никакая не пташка, — заметила Алиса.
— Ты и на этот раз права! — воскликнула Герцогиня. — О, как ясно ты мыслишь!
— По-моему, горчица — это полезное ископаемое, — продолжала Алиса.
— Совершенно справедливо! — кивнула Герцогиня, которая соглашалась со всем, что говорила Алиса. Тут неподалёку есть богатые горчичные залежи. А выводы из этого такие: «Горчица — не птица, фламинго — не человек, судьба — индейка, а жизнь — злодейка»..
— Вспомнила, вспомнила! — перебила её Алиса. — Это растение! Горчица, конечно, не очень-то похожа на растение. Но это роли не играет.
— Целиком и полностью с тобой согласна, — сказала Герцогиня. — И вот какой отсюда следует вывод: «Всегда будь сама собой». Или попросту говоря:
Если ты хочешь, чтобы твои знакомые, друзья и близкие, мнение которых ты уважаешь и с которыми ты считаешься, что немаловажно в трудную минуту, когда тебя подстерегают опасности, которых ты и не ожидаешь, пока живешь обычной, спокойной жизнью, которой ты обязан твоим друзьям и знакомым, мнение которых ты уважаешь, что немаловажно в ряде случаев, когда тебя подстерегают опасности, как нам подсказывает жизненный опыт, считали тебя, что называется, приличным человеком, будь то дома, в гостях или на открытом воздухе, который исключительно полезен для твоего здоровья, БУДЬ САМА СОБОЙ.
— Мне кажется, я вас лучше пойму, — очень вежливо сказала Алиса, когда Герцогиня замолчала, — если вы всё это напишете на бумажке. На слух всё это звучит довольно непонятно.
— То ли я ещё скажу, коли захочу! — гордо ответила Герцогиня.
— Ой, что вы! Не беспокойтесь, пожалуйста! Красивее всё равно не скажешь, — поспешно вставила Алиса.
— О каком беспокойстве речь! — напыжилась Герцогиня. — Дарю тебе, голубушка, всё, что я успела сказать до этой минуты.
«Ничего себе подарочек, — подумала Алиса. — Хорошо ещё, таких подарков на день рождения не дарят!»
Но сказать это вслух она не посмела.
— Опять мы призадумались? — ласково спросила Герцогиня и ущипнула Алису.
— А я вообще иногда думаю! — взорвалась Алиса, которой всё это порядком надоело.
— Ну конечно, — снова согласилась Герцогиня. — Ты думаешь, поросята чирикают в облаках — обычные, заурядные дела. И выв...
Но к великому удивлению Алисы, Герцогиня запнулась на своём любимом слове, и рука её задрожала.
Алиса подняла глаза и прямо перед собой увидела Королеву. Королева стояла, скрестив руки на груди, и хмурилась.
— Жаркое лето... Ваше Величество! — начала было Герцогиня, но от волнения осипла.
— Последнее предупреждение!!! — заорала Королева, топая ногами. — Кого-то из вас двоих — твою голову или тебя — я здесь больше не увижу. Выбирай!
Герцогиня выбрала — и дала стрекача.
— Пошли, что ли, поиграем, — бросила Королева Алисе. Алиса так перепугалась, что ничего не ответила и молча поплелась за Королевой на крокетную площадку.
Другие гости, пользуясь отлучкой Королевы, отдыхали в тени. Впрочем, как только она вернулась, все бросились по местам. Ещё издали Королева закричала, что всем поснимает головы, а во время игры то и дело говорила игрокам: «Дурак, голову долой!» или: «Дура, голову долой!»
Приговорённые отправлялись в тюрьму в сопровождении солдат. Неудивительно, что через полчаса на площадке не осталось ни души. Все, кроме Короля, Королевы и Алисы, сидели за решёткой и ждали казни.
Только тогда Королева унялась и обратилась к Алисе:
— Слушай-ка, ты уже видела М. М. Гребешка?
— Нет, — сказала Алиса. — Я и не знаю, что это за штука.
— Кто, М. М. Гребешка? Это наша гордость. Он выдает себя за осетра, но его полный титул — Мускул Морского Гребешка, — ответила Королева. — Правда, красиво?
— Очень! — согласилась Алиса.
— Тогда пошли! — скомандовала Королева. — Он тебе расскажет свою историю.
Уходя, Алиса слышала, как Король тихонько шепнул осуждённым на казнь:
— Спасибо за внимание. Вы свободны.
«Ну вот! Это совсем другое дело! — обрадовалась она. Честно говоря, ей было очень жаль тех, кому предстояло лишиться головы по милости Королевы.
Вскоре Королева и Алиса наткнулись на Грифона, дремавшего на солнышке (если вы не знаете, что собой представляет Грифон, посмотрите на картинку).
— Встать, бездельник! — зарычала Королева. — Проводишь эту девочку.
— А-а... — неопределённо ответил Грифон и махнул лапой вслед Королеве. — И чего она дурью мается? Отродясь у нас никого не казнили. Ну, потопали!
«Один говорит «Двинули!», другой — «Потопали!» — подумала Алиса и не спеша последовала за Грифоном. — Все командуют...»
Шли они недолго и очень скоро увидели Гребешка. Он, пригорюнившись, сидел на камушке, и, подойдя поближе, Алиса услышала его душераздирающие вздохи.
— Отчего он такой грустный? — сочувственно спросила Алиса.
А Грифон ответил почти так же, как и в первый раз:
— Она идёт к Гребешку, слушать его историю. Мне надо мигом вернуться: я назначила там несколько казней, надо лично проследить.
Королева ушла, и Алиса осталась с глазу на глаз с Грифоном. Он не очень-то ей понравился. «Но, в конце концов, — подумала она, — ещё неизвестно, кто опаснее, Грифон или эта очумевшая Королева».
Грифон сел и потёр лапой глаза. Взглядом он проследил за уходящей королевой и, когда она скрылась из виду, фыркнул:
— Так-с, — сказал он не то Алисе, не то сам себе.
— Что? — спросила Алиса.
— А-а ... Дурью мается... Отродясь ему не было грустно. Ну, потопали!
Когда они подошли к Гребешку, он глянул на них полными слёз глазами, но ничего не сказал.
— Эта вот девочка, — заявил Грифон, — интересуется твоей историей, дружище.
— Я расскажу ей мою историю, — глухим, слабым голосом отозвался Гребешок. — Садитесь. И упаси вас бог сказать хоть слово, пока л не кончу.
Грифон и Алиса уселись. Наступило молчание.
Алиса подумала: «Интересно, как же он кончит, если никак не начнёт?» Впрочем, она терпеливо ждала.
— Когда-то, — выдавил из себя Гребешок, — я был морским петушком!..
Последовало продолжительное молчание, прерываемое только вздохами Гребешка.
Потом Грифон сказал:
— Гжккррх!
Алиса хотела было встать, откланяться и сказать: «Огромное вам спасибо за увлекательный рассказ!» — но потом решила, что история, наверное, все-таки не закончена, и так и осталась сидеть.
— Я был морским петушком, — повторил Гребешок, немного успокоившись, но все. еще давясь слезами. — А остался от меня один... гребешок. Малышом — можно сказать, желторотым цыплёнком — я, помнится, бегал в морскую школу. Учительницей там служила старая Черепаха, но мы все, бывало, звали её Спрутом...
— Почему же Спрутом? — вмешалась Алиса. — Вы же говорите, это была Черепаха.
— Мы звали её Спрутом, потому что она гонялась за нами С ПРУТОМ, если что было не по ней, — недовольно ответил Гребешок. — Право, ты задаёшь дурацкие вопросы.
— Эх ты! Самой, что ли, трудно догадаться! — укоризненно добавил Грифон.
Тут оба они замолчали и уставились на Алису, которая готова была провалиться сквозь землю. Наконец Грифон хлопнул Гребешка по плечу:
— Ладно, М. М.! Плети дальше...
И Гребешок продолжал:
— Ну вот, мы ходили в морскую школу. Эта школа была на дне, хотя ты, может быть, мне и не поверишь..
— А я разве что-нибудь сказала? — удивилась Алиса.
— Сказала! — капризно ответил Гребешок.
— Держи язык за зубами! — посоветовал Грифон, пока Алиса раздумывала, как ответить Гребешку.
Между тем Гребешок опять заговорил:
— Мы получили замечательное, из ряда вон выходящее образование.. Нас каждый день воспитывал Морской Еж. Кстати, именно поэтому наша школа и называлась ЁЖЕДНЕВНОЙ...
— Ну и что! Я тоже каждый день хожу в школу, — перебила его Алиса. Нашли чем хвастаться!
— В школу? Со всеми-всеми предметами? — всполошился Гребешок.
— Да, — подтвердила Алиса. — Нас даже учат музыке и рисованию.
— И прыжкам с вышки? — беспокойно спросил Гребешок.
— Этого только не хватало! — воскликнула Алиса.
— Ну, разве это школа! — облегчённо вздохнул Гребешок. — Вот у нас в расписании прямо так и было написано:
— Ну какие у вас могли быть прыжки с вышки, воскликнула Алиса, — если жили вы на дне моря!
— Мне-то эти предметы не довелось проходить, — вздохнул Гребешок. — Во время экзаменов у нас на море было большое волнение. От этого волнения я и провалился.
— Чему же вас учили? — с любопытством спросила Алиса.
— Ну, сперва, конечно, Почтению, Нотатению и Чистоплясанию, — ответил Гребешок. — А потом различным разделам Морефметики: Скольжению, Причитанию, Уможжению и Пилению.
— Я и не слыхивала про Уможжение, — смело призналась Алиса. — Что это такое?
Грифон сокрушённо всплеснул лапами.
— Не слыхала про Уможжение! — ахнул он. — Да ты хоть знаешь, что такое жжение, а?
— Кажется, знаю, — неуверенно ответила Алиса. — Это когда что-нибудь жжётся. Верно?
— Ну вот, — продолжал Грифон, — если ты и теперь не понимаешь, что такое уможжение, ты, значит, просто дурочка.
Алисе не хотелось, чтобы Грифон и дальше продолжал в том же духе, и она торопливо спросила Гребешка:
— А что вы ещё проходили?
— Что проходили? У нас ещё была Болтаника, — ответил Гребешок, считая по пальцам. — Болтаника и Уродоведение, все их разделы. Потом была Палкебра и Драконометрия. Ну и, конечно, Водная Речь. Её у нас вела старая Морская Корова, специально приплывала каждую неделю. У неё мы учились Хроматике, Морквологии и Свинтаксису. Но труднее всего мне давалась Физия и Хихика.
— А что такое Хроматика? — спросила Алиса.
— Танцы такие, — объяснил Гребешок. — Но я тебе этого не смогу показать: больно неповоротлив. А Грифона этому не учили.
— Не потянул, — пояснил Грифон. — Зато я учил иностранные языки. Меня обучала одна селёдка, форменная была акула!
— Никогда у неё не занимался, — вздохнул Гребешок. — А ведь она преподавала поругальский, выспанский, наврешский, кидайский и даже упреканские языки!
— Вот-вот, — вздохнул Грифон в свой черёд и зарылся мордой в лапы.
— А по скольку уроков у вас было в день? — спросила Алиса, которой разговор про школу уже надоел.
— Это как когда, — ответил Гребешок. — Сначала десять, на следующий день девять, потом восемь и так далее.
— Какое странное расписание! — удивилась Алиса.
— Ничего не странное, — возразил Грифон. — Сначала у нас было десять уроков — вот мы и списывали по десять раз в день. Потом сделали девять, потом — восемь. Ясно? А на десятый день мы списывали по одному разу, поэтому оно так и называется — РАЗ-СПИСАНИЕ.
Алиса поразмыслила и спросила:
— Так что же, одиннадцатый день, выходит, был выходной?
— Да, — ответил Гребешок.
— А что же было на ДВЕНАДЦАТЫЙ день? — поинтересовалась Алиса.
— Ладно, хватит об этом, — решительно оборвал её Грифон. — Расскажи-ка ей лучше, дружище, о том, как мы проводили наш досуг.
Гребешок протяжно вздохнул. Потом он глянул на Алису, открыл рот, но ничего не сказал, а только всхлипнул. Прошло ещё несколько минут.
— У него вроде как кость в горле, — заметил Грифон, тряхнул Гребешка и стукнул его что есть силы по спине.
Наконец Гребешок обрёл голос и, хотя слёзы все еще; текли по его щекам, продолжил свою историю:
— Тебе, я думаю, не доводилось подолгу ЖИТЬ ПОД ВОДОЙ...
— Не доводилось, — сказала Алиса.
— ...и конечно, тебе не случалось перекинуться словечком-другим со шпротами, а уж тем более, когда они не в своей тарелке ...
— Только когда они в моей тарелке... — начала было Алиса, но вовремя спохватилась. — Нет, конечно, не случалось.
— ...а значит, ты и представить себе не можешь, какая прелесть этот фоксшпрот, лучший танец на всем белом... море!
— Не могу, — призналась Алиса. — Что же это за танец?
— Первым делом, — серьёзно сказал Грифон, — все выходят на берег и выстраиваются в ряд...
— В два ряда! — пылко воскликнул Гребешок. — Все, буквально все: моржи, черепахи, крабы... и так далее! Сперва отшвыривают в сторону медуз...
— ...что, кстати, занимает уйму времени... — вставил Грифон.
— ...потом — два шага вперед!..
— Шпроту наперевес! — крикнул Грифон.
— Без тебя знаю, — огрызнулся Гребешок. — Два шага вперёд! Шпроту наперевес! Со шпротой подходим к партнёру...
— Меняемся шпротами! Отступаем на шаг! .. — подхватил Грифон.
Потом Грифон и Гребешок снова уставились на Алису.
— Прелестно! — сказала она.
— Ты небось не прочь посмотреть на такой танец? — предположил Гребешок.
— Не прочь, — без особой уверенности ответила Алиса. — Давай-ка тряхнём стариной! — предложил Грифону Гребешок. — Обойдёмся без шпрот. Не в шпротах счастье. Кто будет петь?
— Пой ты, Гребешок, — отмахнулся Грифон. — Я сегодня не в голосе.
И вот они принялись горделиво вытанцовывать перед Алисой, то и дело наступая ей на ноги и отбивая такт передними лапами.
Слова песни в исполнении Гребешка звучали протяжно и печально.
— И вот, — перебил его Гребешок, — ты броса...
— ...ешь шпроту!.. — заорал Грифон и заскакал на одной ножке .
— ...как можно дальше в море ...
— Плывёшь за ней! — завопил Грифон.
— Трижды кувыркаешься в волнах! — взвизгнул Гребешок и завертелся волчком.
— Снова меняешься шпротами! — заголосил Грифон.
— И опять на берег, и... и это вот и есть первая фигура, — заплетающимся языком проговорил Гребешок и вместе с Грифоном (который всё это время прыгал по берегу как сумасшедший) в изнеможении рухнул на песок и надолго задумался.
— Большое спасибо. Мне было очень интересно, — с облегчением сказала Алиса, когда всё кончилось. — Особенно мне понравилась эта удивительная песня. Про треску!
— Ну, что касается трески, — заговорил Гребешок, — то она... Ты её когда-нибудь видела?
— Ещё бы, — ответила Алиса, — но только в жареном ви...тут она прикусила язык.
— Не знаю, что это за место такое — Жареномви, — сказал Гребешок, — но если ты её там видела, и не раз, то, конечно, представляешь себе, как она выглядит.
— Представляю, — задумчиво проговорила Алиса, — она вся в сухариках, и у нее такие круглые глаза...
— В отношении сухариков ты заблуждаешься. При чём тут сухарики! Их бы сразу смыло водой. Что же касается глаз, тут ты права. Всё дело в том... — Гребешок зевнул и смежил веки. — Объясни ей, в чём всё дело, попросил он Грифона.
— Всё дело в том, — заговорил Грифон, — что треска, в конце концов, соглашается немножко побыть шпротой. Омар, ясное дело, зашвыривает её в море. Лететь ей, ясное дело, не весело. Вот она со страху и делает круглые глаза. Да так и остаётся. Всё.
— Спасибо, — поблагодарила его Алиса. — Вот никогда бы не подумала! Теперь я знаю о треске больше, чем раньше.
— Треска вообще-то не простая штучка, — доверительно сказал Грифон. — Когда она была в Маринаде, её то и дело посещали разные министры и дипломаты: Камбала, Скумбрия, Зеркальный Карп... Очень часто приплывала одна Селёдка в белом соусе. Изумительный, тонкий посол!
— Подумать только! — ахала Алиса.
— А на одного Сома она заревела белугой. И знаешь почему? — загадочно спросил Грифон.
— Понятия не имею, — призналась Алиса.
— Потому что уж больно он был сомостоятелъный. И к тому же отрастил усы, — объяснил Грифон.
Алиса подумала немного, поглядела на Грифона и сказала:
— А вот у меня дома это называется с-а-м-о-стоятельный.
— Это у тебя дома, — фыркнул Грифон, — а у нас — с-о-м-о-стоятельный. И ничего хорошего от этого ждать не приходится.
— Это почему же? — спросила Алиса.
— А потому, — не слушая, ворчал Грифон, — что от этого — сплошное сомоуправство. Мол, каждый сом себе голова. Безобразие!
— Если бы я была треской, — сказала Алиса, которая никак не могла забыть фоксшпрота, — я бы ни за что не позволила Осьминогу наступить мне на хвост. Я бы ему сказала: «Осторожней, пожалуйста. Вы что, хвоста не видите, что ли?»
— Ничего не поделаешь, — изрёк Гребешок, — приходится терпеть. Осьминог — это ещё полбеды. А вот без Кальмара или, на худой конец, без Щуки ни одна здравомыслящая рыба с места не тронется.
— Почему? — удивилась Алиса.
— А потому, — объяснил Гребешок, — что каждому приятно услышать, как прохожие оглядываются на тебя и охают:
«Ах, какой Кальмар!» или: «Вот так Щука!»
— Вот так штука! — воскликнула Алиса.
— Да не штука, а щука! — рассердился Гребешок. — Ты лучше слушай, что тебе взрослые говорят.
— И вообще расскажи что-нибудь... о себе, — добавил Грифон.
— Я вам расскажу, что со мной сегодня приключилось, — смущённо сказала Алиса. — Потому что вчера... вчера я была совсем другая...
— В каком... э... Аспекте? — осведомился Гребешок.
— Нет уж! Ты давай расскажи про свои приключения, — вмешался Грифон. — А то с этим... Аспектом, я знаю, будет волынка на час.
И Алиса рассказала им обо всём, что с нею произошло, начиная с той минуты: когда она впервые увидела Белого Кролика. Сперва ей было немного не по себе, потому что Грифон и Гребешок придвинулись поближе, сели рядом, выпучили глаза и от удивления широко раскрыли свои огромные пасти.
Но Алиса набралась духу и продолжала рассказ как ни в чём не бывало. Грифон и Гребешок слушали её затаив дыхание, пока она не дошла до того места в этой истории, когда она повстречалась с Гусеницей и прочла ей стихи про дядю Вильяма, а все слова в стихах, как назло, перепутались.
Тут раздался вздох, и Гребешок изрек:
— Лю-бо-пыт-но...
— Ещё бы! — согласился Грифон.
— Все слова перепутались! — мечтательно повторил Гребешок. — Знаешь, хотелось бы послушать, как это у тебя выходит. Скажи ей, пусть что-нибудь прочтёт, — повернулся он к Грифону, видимо считая, что Грифона Алиса послушается.
— Ну-ка, встань, — потребовал Грифон. — И прочти что хочешь.
«Ну и любят же они командовать! — подумала Алиса. — Всё время им чего-то надо. Я, в конце концов, не в школе...»
Она встала, начала читать стихи, но в голове у неё всё так перемешалось из-за этого фоксшпрота, что она сама толком не понимала, что говорит:
— Не помню я таких стихов, — промолвил Грифон.
— А я так вообще ничего похожего не слышал, — сказал Гребешок. — На мой взгляд, это сущая белиберда.
Алиса промолчала. Она села и закрыла лицо руками, не понимая, почему всё, ну буквально всё происходит шиворот-навыворот.
— Жду объяснений, — буркнул Гребешок.
— Какие уж тут объяснения? — заступился за Алису Грифон. — Ты, девочка, лучше ещё что-нибудь прочти.
— Как он мог заткнуть ушки? — не унимался Гребешок. — Откуда у Судака ушки?
— Это всё потому, что Рак свистнул, — предположила Алиса.
Но она сама мало что понимала и очень хотела поскорее прекратить этот разговор.
— Ну прочти какой-нибудь стих... — нетерпеливо повторил Грифон. — О природе... про садик, например...
— Про садик?
Алиса не посмела ослушаться, хотя и чувствовала, что всё бпять пойдёт вкривь и вкось, и дрожащим голосом начала:
— К чему нести всю эту околёсицу! — перебил Алису Гребешок. — Ты ведь всё равно не можешь объяснить, что к чему! Совсем меня запутала!
— Да! Брось ты это дело! — посоветовал Грифон, чем очень обрадовал Алису.
— Может, сплясать тебе ещё что-нибудь? Из фоксшпрота? — поинтересовался Грифон. — Или, может, Гребешок споёт тебе песенку?
— Песенку, песенку! Если вам, конечно, не трудно, — ответила Алиса, да так радостно, что Грифон поджал губы и сказал:
— Ладно... О вкусах не спорят... Спой-ка ей твою любимую, старина. Про уху.
Гребешок тяжко вздохнул и, всхлипывая, затянул свою песню:
— Ну-ка, припев! — крикнул Грифон, и Гребешок уже открыл рот, но тут вдали раздался вопль:
— Заседание начинается!
— Пошли! — заторопился Грифон и потащил за собой Алису, не дожидаясь, пока песня кончится.
— Какое ещё заседание? — задыхаясь, спросила Алиса на бегу, но Грифон только фыркнул:
— Поднажмём! — и побежал ещё быстрее.
А ветерок еле-еле доносил до них печальные слова:
Когда Алиса и Грифон вбежали в зал, Король и Королева Бубён уже восседали на троне, вокруг, как карты в колоде, толпились разные птицы и зверьки.
Перед Королём и Королевой стоял закованный в кандалы Бубновый Валет. Его караулили два солдата.
Рядом с Королём примостился Кролик. В одной лапе он держал трубу, в другой — пергаментный свиток.
Посреди зала стоял стол, а на нём — огромное блюдо с пирожками. Пирожки были совсем свежие, и когда Алиса их увидала, у нее сразу разыгрался аппетит.
«Вот кончится заседание, — подумала она, тогда, наверно, поедим пирожков!» Но до этого было ещё далеко, и Алиса принялась смотреть по сторонам, чтобы убить время.
За всю свою жизнь Алиса ещё ни разу не была ни на одном заседании, тем более на заседании суда. Но она уже читала о суде в книжках и сразу догадалась, куда попала.
«Вон там сидит Судья! — сообразила она. — Он — Судья, потому что на нём парик».
(В Англии и в Стране Чудес все судьи носят парики, даже если у них нет лысины.)
Судьёй, к слову сказать, был Король. Корона у него была надета поверх парика, и поэтому Король сидел прямо, словно аршин проглотил, и думал только о том, как бы корона не сползла набок (всё это, если вам интересно, вы можете увидеть на картинке).
«А вот и присяжные, — догадалась Алиса. — Потому что их ровно двенадцать штук». (Алисе пришлось считать их на штуки, потому что одни присяжные были звери, а другие — птицы.
В Англии и в Стране Чудес всегда бывает дюжина присяжных.)
— ПРИ-СЯЖ-НЫ-Е, — повторила Алиса еще раз, ужасно гордясь тем, что знает это трудное слово.
Она, конечно, была совершенно права, потому что на свете только немногие точно знают, что значит слово «присяжные». (А это люди, которые выслушивают и тех, кто обвиняет, и тех, кто защищает подсудимого, а после решают, виноват он или нет.)
Двенадцать присяжных что-то деловито писали на грифельных досках.
— Что это они делают? — шёпотом спросила Алиса у Грифона. — Суд-то ещё не начался, и писать им нечего.
— То есть как это нечего? — шепнул в ответ Грифон. — Они записывают свои имена. А то ещё забудут, пока суд да дело.
— Что за вздор! — громко сказала Алиса, но тут Белый Кролик прокричал:
— Суд идёт!
Король нацепил на нос очки и с тревогой огляделся, то ли чтобы увидеть, кто идёт, то ли чтобы понять, кто кричал.
А присяжные в это время прилежно склонились над своими грифельными досками. Присмотревшись, Алиса увидела, что все они пишут одно и то же: что за вздор. Один из них сперва написал всё вместе: чтозавздор, но потом засомневался и начал советоваться с соседом. «Представляю себе, на что будут похожи их доски, когда суд кончится!» — вздохнула Алиса.
У одного из присяжных (это был тот самый Билл!) грифель невыносимо скрипел. Этого Алиса не могла стерпеть. Она подкралась к Биллу и выдернула грифель из его лапки.
Билл так ничего и не понял.
Сначала он поискал, куда делся грифель, но потом бросил эту затею и принялся писать пальцем. Правда, от пальца на доске не оставалось никаких следов.
— Глашатай, прочтите обвинительный акт! — приказал Король. Кролик трижды продудел, развернул свиток и прочёл:
— Приговор, пожалуйста! — обратился Король к присяжным.
— Не всё сразу, Ваше Величество, — вмешался Кролик. — У нас ещё много чего впереди.
— В таком случае, — рассудил Король, — вызовите первого свидетеля.
Белый Кролик снова продудел и выкрикнул:
— Первый свидетель!
Первым свидетелем был Шляпник.
Он вошёл в зал, держа в одной руке чашку чаю, а в другой — бутерброд.
— Не серчайте, Ваше Величество, — молвил он, указывая на чашку и бутерброд, — что я с закуской. Когда за мной пришли, я как раз допивал чаи.
— Вот и допил бы дома! — проворчал Король. — И давно ты этим занимаешься?
— Давно. — признался Шляпник и посмотрел на Мартовского Зайца, который как раз входил в зал заседаний об руку с Соней. — С четырнадцатого марта, если не ошибаюсь.
— С пятнадцатого, — сказал Заяц.
— С шестнадцатого, — пропищала Соня.
— Так и запишем, — обратился Король к присяжным.
Присяжные записали все три числа, сложили и перевели их в градусы северной широты.
— Сними свою шляпу, — посоветовал Король свидетелю.
— Шляпа не моя, — ответил Шляпник.
— КРАДЕНАЯ? — воскликнул Король и мигнул присяжным, которые тут же пошли строчить.
— Я держу шляпы на продажу, — пояснил Шляпник. — Собственной шляпы у меня нет. Я — Шляпник.
Королева надела очки и стала вглядываться в Шляпника. Он вздрогнул и побледнел.
— Выкладывай всё как есть, — предложил Король. — И не нервничай. Иначе тебе отрубят голову.
Но Шляпник никак не мог взять себя в руки. Он переминался с ноги на ногу и опасливо поглядывал на Королеву. Совсем смешавшись он откусил большой кусок от чашки, перепутав её с бутербродом. В этот момент Алиса почувствовала, что с нею происходит что-то загадочное, но что, никак не могла понять, пока вдруг не почувствовала, что опять растёт. Она хотела было встать и удалиться, но, поразмыслив, решила сидеть, пока ей хватает места.
— Ты чего пихаешься? — пропищала Соня, сидевшая рядом. — Распихалась!
— Ничего не поделаешь! — доброжелательно ответила Алиса. — Я расту.
— В суде расти запрещается! — возразила ей Соня.
— Чушь какая! — решительно сказала Алиса. — Да мы тут все растём, и ты, кстати, тоже.
— Я-то расту, как положено, не спеша, — обиделась Соня. — А ты вот что-то торопишься.
Надувшись, она отсела подальше.
Всё это время Королева по-прежнему присматривалась к Шляпнику. Когда Соня пересела на другое место, Королева повернулась к одному из судейских и громко сказала:
— Принеси-ка мне, любезный, списки всех, кто пел на последнем Концерте!
Тут Шляпник задрожал так, что у него развязались шнурки на ботинках.
— Рассказывай всё без утайки, — сурово произнёс Король. — Иначе тебе отрубят голову, даже если ты не будешь нервничать.
— Я человек маленький, Ваше Величество, — дрожащим голосом проговорил Шляпник. — Я и чай-то пью, можно сказать, недавно, неделю-другую ... Что же касается летучести мышей... а равно и бутербродов ... бабушка надвое сказала...
— Что сказала? — заинтересовался Король.
— Надвое сказала, — повторил Шляпник.
— И ты не поделился со своей Родной Бабушкой?! — возмутился Король. — Хотя она и сказала «Надвое!». И ты думаешь, я тебе это спущу? Продолжайте, свидетель!
— Мы люди маленькие, — покорно повторил Шляпник. — И бабушка так сказала... В рассуждении летучести... Отчего у меня всё и пошло вверх тормашками... К тому же Мартовский Заяц говорил...
— Не говорил! — крикнул Заяц.
— Говорил! — ответил Шляпник.
— Заяц всё отрицает, — сказал Король. — Продолжайте, свидетель.
— Ну, тогда Соня говорила... — заторопился Шляпник и покосился на Соню.
Но Соня не возражала. Она спала.
— И вот тогда, — признался Шляпник, — я сделал ещё один бутерброд.
— А что говорила Соня? — спросил присяжный.
— Чего не помню, того не помню, — сокрушённо развёл руками Шляпник.
А ты вспомни, — посоветовал Король. — Иначе тебе отрубят голову. Злосчастный Шляпник уронил чашку и бутерброд и рухнул на колени.
— Я, Ваше Величество, человек маленький... — начал он.
— Зато болтун большой, — вставил Король.
Тут одна морская свинка зааплодировала, но официальные лица немедленно призвали её к порядку. (Это довольно трудное выражение, поэтому я объясню, что с ней сделали. Официальные лица сунули её вниз головой в специальный мешок, завязали верёвочкой, а потом сели сверху.)
«Здорово, что я попала в суд! — восхитилась Алиса. — Сколько раз читала в газете, что «после вынесения приговора раздались аплодисменты, но официальные лица призвали нарушителей спокойствия к порядку», и только теперь поняла, что это значит!»
— Если ты больше ничего не знаешь, — сказал Король Шляпнику, — у меня вопросов нет. Заходите, не забывайте!
— Что? — удивился Шляпник.
— Я хотел сказать «Всего доброго!» — поправился Король.
На этот раз зааплодировала другая морская свинка, но её тоже призвали к порядку.
«Ну, с морскими свинками покончено, — подумала Алиса. — Теперь все пойдёт как по маслу».
— Я, пожалуй, допью чай, — сказал Шляпник и с тревогой посмотрел на Королеву, которая перелистывала списки певцов.
— Можешь идти, — кивнул Король.
Шляпник, не завязав шнурков, пулей вылетел из зала.
— Кстати, когда он выйдет, отрубите ему голову, — негромко сказала Королева, обращаясь к официальным лицам.
Но когда они, наконец, протолкались к выходу, Шляпника след простыл.
— Следующий свидетель! — провозгласил Король.
Следующей была Кухарка Герцогини. В руках она несла перечницу.
Впрочем, Алиса ещё раньше догадалась, кого вызывают, потому что все, кто стоял в проходе, внезапно начали чихать.
— Признавайся! — буркнул Король.
— Не буду! — ответила Кухарка.
Король озабоченно поглядел на Кролика. Кролик подумал-подумал и предложил:
— Ваше Величество! Свидетельницу надо допросить с пристрастием!
— Надо так надо, — скорбно сказал Король, сложил руки на груди, нахмурил брови, прищурился и басом спросил: — Что кладут в пирожки?
— Перец, — охотно ответила Кухарка.
— Чай да сахар, — раздался из зала сонный голос.
— Опять эта Соня! — взревела Королева. — Намордник на неё надеть! Голову ей отрубить! В шею её вытолкать!
К порядку её призвать! За бок её ущипнуть! Усы выдрать!
В зале поднялся шум и гам. Соню выставили за дверь, и, когда все немного успокоились, выяснилось, что Кухарка куда-то подевалась.
— Бывает! — облегчённо вздохнул Король. — Следующий свидетель! — И шепнул на ухо Королеве: — Право, дорогая, допрашивай лучше сама. А то у меня голова идёт кругом...
Алиса хладнокровно наблюдала, как Кролик водит лапой по списку свидетелей. Ей очень хотелось знать, кто же следующий. «Пока что, — подумала она, — они мало чего добились».
Представьте, как же удивилась Алиса, когда Кролик прочёл имя следующего свидетеля:
— АЛИСА!
— Здесь! — ответила Алиса.
Позабыв, как она выросла за последние несколько минут, Алиса вскочила, споткнулась о скамью, на которой сидели присяжные, и они повалились прямо в зал.
— Извините меня, пожалуйста! — в отчаянии воскликнула Алиса.
Присяжные барахтались на полу. Они немного напоминали золотых рыбок, трепыхающихся у перевёрнутого аквариума. Алиса тоже заметила это сходство, наклонилась и принялась судорожно подбирать присяжных и усаживать их обратно на скамейку, словно боялась, как бы они и впрямь не задохнулись.
— Объявляю перерыв, — сурово сказал Король. — До тех пор, пока все присяжные не сядут на свои места. Повторяю, все.
Затем Король внушительно посмотрел на Алису.
Алиса глянула на присяжных и увидела, что впопыхах посадила ящерку Билла вверх ногами.
Билл никак не мог перевернуться и только грустно помахивал зелёным хвостом. Алиса посадила его как следует. «Только это ему всё равно, — подумала она. — Что вниз головой, что вверх головой — толку от него мало».
Наконец присяжные пришли в себя и снова взялись за грифельные доски. Все они (кроме Билла) писали об одном и том же: как и по какой причине перевернулась скамья. Один Билл ничего не писал, он так переволновался, что просто сидел с открытым ртом и глядел в потолок.
— Что ты знаешь об этом деле? — спросил Король.
— Ничего, — сказала Алиса.
— Совсем ничего? — подозрительно посмотрел на неё Король.
— Совсем ничего, — ответила Алиса.
— Это очень важно! — многозначительно сказал Король, обращаясь к присяжным.
Присяжные заскрипели грифелями, но тут вмешался Белый Кролик.
— Вы хотели сказать «НЕважно», Ваше Величество, — благоговейно заметил он, шевеля бровями и подмигивая Королю.
— Да-да, разумеется, НЕважно. Я это и имел в виду, — спохватился Король и вполголоса забормотал: — Важно-неважно, важно-неважно, важно-неважно... — как будто пытался определить, какое слово перетянет. Некоторые присяжные написали «важно», некоторые — «неважно». Алиса сидела у них за спиной и всё это видела. «Но ведь это роли не играет», — подумала она.
Между тем Король, который усердно заносил что-то в записную книжку, крикнул:
— Тише! — И громко прочитал: — Правило номер сорок два. Все лица ростом до потолка обязаны покинуть зал заседаний.
Все уставились на Алису.
— Я ростом вовсе не до потолка, — возразила она.
— До потолка! — заупрямился Король.
— Ты выше крыши! — вставила Королева.
— Никуда я не пойду, — сказала Алиса. — И никакое это не правило. Вы его сами только что придумали.
— Вот и нет! — ответил Король. — Это самое старое правило на свете.
— Тогда оно было бы номер один, — заявила Алиса.
Король побледнел и захлопнул записную книжку.
— Выносите приговор! — сказал он присяжным дрожащим голосом.
— Ваше Величество! А, Ваше Величество! — подскакивая от нетерпения, проговорил Белый Кролик. — У нас имеются вещественные доказательства. Только что в суд поступила вот эта бумага.
— Что там написано? — оживилась Королева.
— Пока не знаю, — сказал Кролик. — Но судя по всему, это письмо, которое подсудимый написал... э... кое-кому.
— Вполне вероятно, — согласился Король. — Не написал же он НИКОМУ. Согласитесь, это бы выглядело непривычно.
— А адрес есть? — спросил кто-то из присяжных.
— Нет! Нет адреса! — взвизгнул Белый Кролик. —
— И вообще снаружи ничего не написано! — Он развернул лист и добавил: — А это, оказывается, не письмо. Это стишки.
— Написанные рукой подсудимого? — справился другой присяжный.
— Нет! — ответил Белый Кролик. — В этом весь фокус.
Присяжные растерянно переглянулись.
— Он, наверно, подделал почерк, — предположил Король.
Присяжные просияли.
— Ваше Величество! — взмолился Валет. — Я ничего такого не писал. Пусть попробуют доказать. Там даже подписи нет!
— Раз нет подписи, — сказал Король Валету, — твоё дело — табак. Ты, значит, задумал что-нибудь нехорошее. А иначе обязательно подписался бы как честный человек.
Все захлопали в ладоши. В первый раз за целый день Король сказал что-то толковое.
— Вина доказана! — рявкнула Королева.
— Не доказана! — вмешалась Алиса. — Вы же понятия не имеете, что там написано!
— Кролик, прочтите, — сказал Король.
Белый Кролик нацепил очки.
— С какого места начать, Ваше Величество? — спросил он.
— С начала, — торжественно ответил Король. — И шпарь до самого конца. После этого можешь остановиться.
Вот что прочёл Белый Кролик:
— Оч-ч-чень важное вещественное доказательство, — улыбнулся Король, потирая руки. — Теперь пора выносить при...
— Нет, это невыносимо! — воскликнула Алиса. — Пусть хоть один присяжный объяснит, что всё это значит, я ему конфетку дам! Тут ведь нет ни капли здравого смысла!
(За последние минуты Алиса так выросла, что теперь запросто перебивала самого Короля.)
Все присяжные нацарапали на своих досках: ЗДРАВОГОСМЫСЛА, но никому из них и в голову не пришло что-нибудь объяснять Алисе.
— Чем меньше смысла, — сказал Король, — тем лучше. Нам, значит, не придётся его искать. И всё же, мне ещё не всё ясно... — пробурчал он и заглянул в бумагу. — Что-то в этом есть... «Хотя боюсь дождя»... Ты боишься дождя? — спросил он у Валета.
Валет горестно кивнул.
— Ещё бы, — ответил он.
(И не удивительно, Валет-то был картонный!)
— Та-а-ак! Дело идёт на лад, — развеселился Король и опять забормотал: — «Они-то знают почему» — это, конечно, про присяжных.
«Я взял один, он взял другой, и получилось три.» Вот! Это он так поступил с нашими пирожками!
— Но дальше ведь говорится, — вступилась за Валета Алиса, — «Вот тут она взяла». Значит, Королева получила пирожки обратно!
— А как же! Вот они, пирожки, — благодушно сказал Король и любовно посмотрел на блюдо. — Тут всё ясно. «Такие, брат, дела...» У тебя есть братец, дорогая? — игриво спросил он Королеву.
— Братец? Нету, — басом ответила Королева и запустила чернильницей в ящерку Билла.
Билл, в конце концов, обнаружил, что палец не оставляет никаких следов на грифельной доске, и бросил писать. Теперь он обмакнул палец в чернила, капавшие с его макушки, и опять застрочил. Так он и писал, пока чернила не высохли.
— А то бы мы твоего братца, — тонко улыбнулся Король и посмотрел на публику, — попросили тут разобратца. Наступила гробовая тишина.
— Это остроумная шутка, — злобно добавил Король. Все захлопали.
— Пусть присяжные выносят приговор, — повторил он в тридцатый раз.
— Нет уж! — заявила Королева. — Ты им сперва скажи, какой приговор выносить, а потом пусть себе выносят на здоровье.
— Глупости! — закричала Алиса. — Так не делают!
— Не твое дело! — зарычала Королева и побагровела.
— Моё! — ответила Алиса.
— Голову ей долой! — гаркнула Королева.
Никто не пошевелился.
— Да что с вами церемониться! — воскликнула Алиса (теперь она была уже своего обычного роста). — Ведь вы — просто КОЛОДА КАРТ!
Тут вся колода взвилась в воздух и ринулась на неё. Алиса вскрикнула — то ли от ярости, то ли от испуга — и стала отбиваться ... И вдруг она увидела, что лежит на берегу реки. Голова её на коленях у сестры, а сестра осторожно снимает с ее лица сухие желтые листья, опавшие с дерева.
— Алиса, маленькая, просыпайся! — говорила сестра. — Что-то ты сегодня спишь и спишь...
— Мне снились такие удивительные вещи! — ответила Алиса.
И она обстоятельно рассказала сестре обо всех своих странных и необычайных приключениях. А когда она кончила рассказ, сестра поцеловала ее и сказала:
— Да. Действительно, необыкновенный сон. А теперь беги пить чай. Уже поздно.
Алиса вскочила и побежала домой, а по дороге думала только о том, какой чудесный сон ей приснился.
Её сестра ещё долго сидела на берегу, упёршись подбородком в колени, глядела на закат и размышляла об Алисе и об её невероятных приключениях, пока сама не задремала. И вот что ей приснилось.
Сначала она увидела саму Алису: Алиса сидит рядом и рассказывает свою историю и смотрит ей прямо в глаза.
Ей даже почудилось, что она слышит голос Алисы и видит, как Алиса откидывает прядь волос, упавшую на глаза. И вот, пока она слушала Алису (или ей казалось, что слушала), вокруг засуетились те самые загадочные существа, которые приснились Алисе.
Высокая трава шуршала под ногами Белого Кролика, который снова куда-то опаздывал... испуганная Мышь переплывала через пруд... звякали ложечки в чашках Мартовского Зайца и Шляпника... бушевала Королева... на коленях у Герцогини чихал Ребёночек... с грохотом била тарелки Кухарка... орал Грифон... скрипел грифель ящерки Билла... пыхтела в мешке призванная к порядку Морская Свинка... издалека доносились всхлипывания многострадального Гребешка...
Так сидела с закрытыми глазами Алисина сестра — и веря, и не веря в Страну Чудес, — но она отлично знала, что стоит ей открыть глаза, и всё объяснится само собой, просто и скучно: шуршит под порывами ветра трава... покрылось рябью озерцо... звякают овечьи колокольчики... пронзительно покрикивает пастух... и нет ни Шляпника, ни Грифона, ни прочих диковинных существ, а просто на заднем дворе играют дети... и нет никакого Гребешка — это мычат коровы, возвращаясь домой...
А потом Алисина сестра представила себе, как Алиса станет взрослой, как на всю жизнь сохранит она чистое и простое сердце, как будут её любить дети, как они будут слушать удивительные Алисины сказки (может быть, и эту сказку про Страну Чудес), как Алиса всегда будет знать, почему им весело, и почему грустно, и как она вспомнит своё собственное детство и счастливые летние дни.