Алиса начала уже чувствовать усталость от долгого сидения возле сестры на скамейке и ничегонеделания: только раз или два она украдкой заглянула в книгу, которую та читала, но в книге, похоже, не было ни картинок, ни поговорок. "И что за польза от книги, в которой нет ни картинок, ни поговорок?" - подумала Алиса.
Она попыталась прийти к решению (настолько, насколько вообще способна была к нему прийти в столь жаркий день, заставляющий чувствовать себя сонной и глупой), стоит ли удовольствие, полученное от плетения венка из ромашек, тех усилий, которые придётся затратить на поиск и собирание цветов. И вдруг, какой-то Белый Кролик с розовыми глазками торопливо прошмыгнул совсем рядом с ней.
В самом этом факте не было ничего достаточно примечательного, равно как и в том, что Кролик бормотал про себя: "О Боже! Я опоздаю!" Впрочем, когда Алиса размышляла над этим позже, ей казалось, что она в этот момент должна была бы удивиться, но сейчас все выглядело совершенно естественно. Однако, когда Кролик вдобавок ко всему достал из жилетного кармашка часы, посмотрел на них и сразу заторопился ещё больше, Алиса вскочила на ноги и, - прежде чем в её голове пронеслась мысль, что она никогда раньше не видела кролика ни с жилетным карманом, ни с часами, которые можно из этого кармана достать, - сгорая от любопытства, побежала через лужайку за ним. И побежала она, к счастью, вовремя, чтобы успеть заметить, как он исчез в большой кроличьей норе под изгородью.
В следующую минуту Алиса шмыгнула в нору вслед за ним, даже не думая, как будет выбираться обратно.
Нора шла прямо, подобно тоннелю, а затем внезапно уходила вниз, вглубь, причём настолько внезапно, что у Алисы не было ни секунды, чтобы остановиться и подумать, прежде чем она упала в очень глубокий колодец.
Или колодец был настолько глубок, или падала она очень медленно, во всяком случае у неё было достаточно времени, чтобы осмотреться по сторонам и удивиться. Сначала, она попробовала глянуть вниз и получить представление о том, куда падает, но было слишком темно, чтобы хоть что-нибудь разглядеть внизу. Потом она посмотрела по сторонам колодца и заметила, что стены его были оборудованы шкафами и книжными полками. Тут и там можно было наблюдать географические карты и картины, висящие на гвоздиках. Она схватила банку с одной из полок, мимо которой пролетала. Банка была помечена надписью "АПЕЛЬСИНОВОЕ ВАРЕНЬЕ", но, к великому огорчению Алисы, оказалась совершенно пустой. Алиса не решилась бросить банку вниз из опасения убить кого-нибудь, а изловчилась и поставила её на другую полку, мимо которой как раз пролетала.
"Ну что ж! - подумала она, - после такого падения, можно уже совершенно не бояться свалиться с лестницы! Какой храброй меня будут считать дома! Хотя, пожалуй, я не хотела бы рассказывать об этом, даже если бы вывалилась из колодца прямо на нашу крышу!" (что, похоже, было не так уж невероятно).
Вниз, вниз, вниз...
Кажется, это падение никогда не кончится!
- А интересно, сколько миль я пролетела за это время? - подумала она вслух. - Я, должно быть, уже где-то недалеко от центра земли. Дайте-ка подумать... Это около четырёх тысяч миль, я полагаю...
Алиса изучала что-то такое в школе, однако сейчас был, кажется, не очень подходящий случай блеснуть своими познаниями. Хотя бы потому, что здесь совсем некому было её слушать. Зато, впрочем, имелась неплохая возможность о них рассказать и заодно хоть чем-то себя занять.
- Да, думаю, так и есть. А интересно, какая у меня сейчас широта и долгота?
Алиса не имела представления ни о широте, ни о долготе. Думается, ей просто нравилось произносить эти слова.
И она продолжала:
- Интересно было бы, если бы я провалилась прямо сквозь землю! Как забавно было бы оказаться вдруг среди людей, которые ходят вниз головами! Антиходы - кажется, так они называются1. Алиса была скорее рада, что здесь и сейчас её некому услышать, потому что это слово, "антиходы", звучало как-то не очень правдоподобно. Ну, ладно, я спрошу их, как они называются - уж сами-то они должны это знать. "А вы не подскажете, мадам, это Новая Зеландия или Австралия?" - обратилась Алиса к воображаемой даме и постаралась изобразить книксен - тоже воображаемый. А попробовали бы вы сделать настоящий книксен, летя в воздухе! Вы думаете, у вас получилось бы?
- "И что за невежливая девочка!" - подумает дама на мой вопрос, - продолжала Алиса. - Нет, лучше не спрашивать: наверняка, я где-нибудь увижу название страны - где-нибудь же оно будет написано.
Вниз, вниз, вниз...
Делать было нечего, так что Алиса вскоре снова начала размышлять вслух.
- Дина будет скучать по мне сегодня вечером!
Дина была кошкой.
- Я надеюсь, они не забудут налить ей чашку молока, когда сядут пить чай. Дина, дорогая! Я хотела бы, чтобы ты была сейчас со мной! В воздухе, боюсь, нет мышей, но ты могла бы ловить летучих мышек, а ведь они совершенно как обычные мышки, точно. А интересно, кошки едят летучих мышек?
И тут Алиса начала понемногу задрёмывать и продолжала разговаривать сама с собой как во сне: "Кошки едят летучих мышек?.. Мышки едят летучих кошек?" и временами: "Летучие кошки едят мошек?". Как видите, она уже не могла ответить ни на один вопрос, неважно как он был поставлен. Она чувствовала, что засыпает и уже начала видеть во сне как гуляет с Диной рука об руку и говорит ей самым что ни на есть строгим тоном: "Ну а теперь, Дина, скажи мне правду: ты когда-нибудь ела летучих мышей?", как вдруг - бух! плюх! - шлёпнулась прямо в кучу соломы и сухих листьев. И на этом её падение закончилось.
Алиса немножко ушиблась, однако в один момент вскочила на ноги. Она посмотрела вверх, но над головой её было совершенно темно; а прямо впереди уходил вдаль другой длинный ход, и в нём ещё виден был спешащий куда-то Белый Кролик. Нельзя было терять ни минуты! Алиса помчалась вперёд как ветер, и очень вовремя, чтобы услышать как Кролик говорит, поворачивая за угол: "О, мои уши и усы, как поздно!" Она почти наступала ему на пятки, когда повернула за угол, однако Кролика больше не было видно, а Алиса очутилась в длинном низком зале, который освещался рядом светильников, подвешенных к потолку.
По периметру всего помещения видны были в стене двери, но все они были закрыты на замок. После того как Алиса исходила весь зал вдоль и поперёк, пробуя каждую дверь, она грустно вернулась в его середину, размышляя, как бы ей выбраться обратно.
Неожиданно она наткнулась на маленький треногий столик, сделанный из толстого стекла; на нём не было ничего за исключением золотого ключика, и первой мыслью Алисы было, что ключ может подойти к какой-нибудь из дверей. Но увы! То замки были слишком велики, то ключик слишком мал - так или иначе, он не мог открыть ни одной из них. Однако, сделав второй круг по залу, Алиса наткнулась на низкую занавеску, которую не заметила сначала. Позади этой занавеси располагалась маленькая дверь, сантиметров сорок в высоту. Алиса примерила ключик к замку, и, к её великой радости, он подошёл!
Алиса открыла дверь и обнаружила, что та ведет в маленький проход, немного больше мышиной норы. Она опустилась на коленки, заглянула в проход и увидела на другом его конце самый замечательный сад, какой только можно себе представить. Как ей захотелось немедленно выйти из этого тёмного зала, и побродить среди душистых клумб с яркими цветами и прохладных фонтанов, но она не смогла бы даже голову просунуть в этот маленький дверной проём.
"И даже если бы моя голова захотела пройти, - подумала бедная Алиса, - то на той стороне от неё будет очень мало проку без плеч. О, как бы я хотела сложиться наподобие подзорной трубы! Мне кажется, я смогла бы сделать это, если бы знала, с чего начать".
Как вы ещё увидите, далее последовало множество необычных событий, заставивших Алису поверить, что в мире есть не так уж много вещей, которые действительно невозможны.
Было бесполезно стоять в ожидании у маленькой двери, так что она пошла обратно к столу в слабой надежде найти на нём другой ключ или хотя бы книгу правил по складыванию человека наподобие подзорной трубы. В это время она и нашла на столе бутылочку ("которой, конечно, не было здесь прежде" - сказала Алиса), горлышко которой обвил бумажный ярлычок со словами "ВЫПЕЙ МЕНЯ". Написано это было большими и красивыми буквами.
Легко сказать "Выпей меня", но мудрая маленькая Алиса не спешила это сделать.
- Нет, я сначала посмотрю, - сказала она, - и поищу, не написано ли где-нибудь "яд".
Она знала несколько милых маленьких историй о детях, которые получали ожоги или съедались дикими зверями, о детях, с которыми происходили другие неприятные вещи, и всё потому, что они не усвоили простые правила, которым их учили друзья, наподобие: раскалённая докрасна кочерга может обжечь, если держать её в руках слишком долго; если порежешь палец ножом очень глубоко, то обычно идёт кровь. И она никогда не забывала, что если много выпить из бутылки с надписью "яд", это почти наверняка причинит тебе вред, рано или поздно.
Однако, нигде на этой бутылочке не нашлось надписи "яд", так что Алиса отважилась попробовать из неё и нашла, что содержимое довольно приятно на вкус (оно содержало на самом деле целую смесь из ароматов вишнёвого пирога, заварного крема, ананаса, жареной индейки, ирисок и горячего намасленного ломтика хлеба), так что она довольно быстро покончила с ним.
- Какое удивительное чувство! - воскликнула Алиса. - Сейчас я, должно быть, складываюсь наподобие подзорной трубы.
И действительно так оно и было: она стала теперь не больше тридцати сантиметров ростом. Лицо Алисы тут же озарилось мыслью, что размер её теперь как раз очень подходит для того, чтобы свободно проникнуть через маленькую дверь в тот очаровательный сад. Сначала, однако, она подождала несколько минут, чтобы убедиться, что больше уже не уменьшается, потому что чувствовала некоторое волнение (всё-таки, уменьшаться - занятие довольно необычное для человека и редко кто занимается этим так уж часто).
- Это ведь, знаешь ли, может закончиться тем, - сказала Алиса себе, - что я кончусь, как свечка. Интересно, на что я тогда буду похожа?
И она постаралась вообразить на что похоже пламя свечи после того, как свечка вся истаяла, но не смогла вспомнить, чтобы когда-нибудь видела нечто подобное.
Немного погодя, заметив, что ничего больше уже не происходит, она решилась пройти в сад, но - увы бедной Алисе! - когда она приблизилась к двери, то поняла, что забыла прихватить тот маленький золотой ключик, а вернувшись к столу, обнаружила, что не может дотянуться до ключа: она могла только видеть его совершенно ясно через стекло. Какое-то время она изо всех сил старалась взобраться к нему по ножке стола, но та была слишком скользкой. Наконец, устав от этих бесплодных попыток, бедная маленькая девочка села и заплакала.
- Хватит уже сидеть так без дела и плакать! - сказала Алиса себе через пару минут, довольно резко. - Я советую тебе перестать сию же минуту!
Она обычно давала себе очень хорошие советы (правда, довольно редко им следовала), и иногда бранила себя - так строго, что слёзы наворачивались у неё на глаза. Однажды она даже попробовала надрать себе уши за то, что жульничала, когда играла сама с собой в крокет, ибо этому удивительному ребёнку очень нравилось представлять себя двумя разными людьми одновременно.
"Но сейчас это бессмысленно, - подумала бедная Алиса, - пытаться быть двумя людьми! Да что там, мне довольно трудно остаться одной уважаемой персоной!
Вскоре взгляд её упал на небольшую стеклянную коробочку, лежащую под столом: она открыла её и нашла в ней малюсенький кекс, на котором черными смородинками были красиво выложены слова "СЪЕШЬ МЕНЯ".
- Ну что ж, я его съем, - сказала Алиса. - И если он увеличит мой рост, я смогу достать ключ; а если он сделает меня меньше, я смогу проползти под дверью. Так или иначе я попаду в сад и мне всё равно, каким способом!
Она съела маленький кусочек, обеспокоенно спрашивая себя: "В какую сторону? В какую сторону?" и держа при этом ладошку на макушке, чтобы сразу почувствовать, в какую сторону будет меняться её рост. И для неё было довольно удивительным обнаружить, что рост остаётся прежним. Вообще-то, так, обычно, и происходит с каждым кто ест кекс, но Алиса уже привыкла ожидать чего-нибудь из ряда вон выходящего, и ей казалось совершенной глупостью, если жизнь теперь будет продолжаться как обычно.
В общем, она взялась за дело и очень скоро покончила с кексом.
- Все небывальше и небывальше! - воскликнула Алиса (она была так удивлена сейчас, что совершенно забыла, как следовало бы сказать то же самое, но правильным языком). - Похоже, что сейчас я раскладываюсь, как подзорная труба. До свидания, ноги! (когда она посмотрела вниз на свои ноги, они почти исчезли из поля зрения - такими далекими они теперь оказались). О, мои бедные маленькие ножки, я даже и не знаю кто теперь будет надевать на вас туфли и чулки! Уверена, что я-то уж точно не смогу. Я буду теперь слишком далеко, чтобы заботиться о вас, так что вы уж как-нибудь сами управляйтесь...
"Но я должна быть добра к ним, - подумала Алиса, - а не то, вдруг, они не захотят идти туда, куда захочу я! Дайте-ка подумать... О! я буду присылать им новую пару обуви на каждое Рождество".
И она принялась представлять себе как будет управляться с этим. "Наверное, придется воспользоваться посыльным, - подумала она. - И как забавно это будет выглядеть - посылать подарки собственным ногам. И как необычно будет смотреться адрес!"
- О Господи, какую чепуху я болтаю!
И как раз тут её голова ударилась о потолок зала, потому что в Алисе было теперь почти три метра росту. Она быстро схватила маленький золотой ключик и поспешила к двери в сад.
Бедная Алиса! Самое большое, что она могла теперь сделать - это лечь на бок и одним глазком посмотреть на сад сквозь замочную скважину. Но пройти через эту дверь было для неё ещё более невозможно, чем раньше. И она снова села и принялась плакать.
- Тебе должно быть стыдно за себя, - сказала Алиса, - за такую большую девочку (сейчас она имела полное право так о себе сказать). Прекрати это немедленно, я тебе говорю!
Но она продолжала проливать буквально литры слёз, пока они не образовали большую лужу вокруг неё - около десяти сантиметров глубиной и достигающую середины зала.
Некоторое время спустя она услышала негромкий торопливый топот чьих-то ног неподалёку и поспешно отёрла глаза, чтобы увидеть, кто это там на подходе. Оказалось, что это был Белый Кролик, который возвращался роскошно одетым, с парой белых лайковых перчаток в одной руке и большим веером в другой. Он бежал рысцой, с большой поспешностью, бормоча самому себе: "О! Герцогиня, герцогиня! О! Не будет ли она в ярости, если я заставлю её ждать?"
Алиса чувствовала такое отчаяние, что была готова просить помощи у кого угодно, так что когда Кролик пробегал мимо неё, она начала тихим и грустным голосом: "Не будете ли вы так любезны, сэр..." Кролик стремительно подпрыгнул, обронив белые лайковые перчатки и веер, и суматошно исчез во тьме - так быстро, как только мог.
Алиса подняла веер и перчатки и, поскольку в зале было достаточно жарко, принялась обмахиваться этим веером, время от времени говоря: "Боже, Боже! Как странно всё сегодня! А ещё вчера всё шло совсем как обычно. Неужели я изменилась за ночь? Дайте-ка подумать... Была ли я обычная я, когда проснулась сегодня утром? Я почти уверена, что могу припомнить чувство какого-то незначительного отличия. Но если я не та же, что всегда, тогда следующий вопрос: кто в этом мире я? Ах, это великая загадка!" И она принялась думать обо всех детях, которых она знала и которые были её возраста, чтобы решить, не могла ли она превратиться в кого-нибудь из них.
- Я точно не Ада, - сказала она, - потому что её волосы вьются такими длинными локонами, а мои вообще нисколько на локоны не похожи. И я уверена, что не могу быть Мэйбл, поскольку я знаю всё обо всём, а Мэйбл... О! Она знает совсем немного! С другой стороны, она - это она, а я - это я, и... О, боже! как это всё непостижимо! Я стараюсь узнать всё, что может быть полезно знать. Вот, например... четырежды пять двенадцать, а четырежды шесть - тринадцать, а четырежды семь - это... О, Господи! Так я никогда не дойду до двадцати! Однако, таблица умножения - это не самое главное. Возьмём-ка лучше географию... Лондон - столица Парижа, Париж - столица Рима, а Рим... нет, это неправильно! Пожалуй, мне придётся изменить своё мнение о Мэйбл... Попробую-ка лучше рассказать "Трудолюбивая пчела..."
Она сложила руки, как делала всегда, когда отвечала урок, и начала повторять стишок, но голос её звучал хрипло и странно, а слова выходили какие-то не такие, как обычно:
- Я уверена, что это не те слова, - сказала бедная Алиса, и её глаза наполнились слезами. - Я просто обязана быть Мэйбл после всего этого. Я всегда буду жить в маленьком тесном домишке, и у меня больше никогда не будет игрушек, и - ох! - до чего же много уроков мне придется учить!.. Нет, нет и нет, я не готова к этому! Уж если я Мэйбл, так останусь здесь и такой! И пусть они все свешивают головы вниз и говорят: "Поднимайся к нам, милая!" - я буду только смотреть на них снизу вверх и говорить: "Ну и кто же я по-вашему? Сначала скажите, а уж тогда, если захочу быть этой персоной, я поднимусь. Ну а если нет, то останусь здесь до тех пор, пока не стану кем-нибудь еще". Но... О, боже! - и Алиса заплакала, обливаясь горючими слезами. - Мне так хотелось бы, чтобы они вот прямо сейчас пришли и свесили ко мне свои головы! Я так устала быть совсем одна!
Произнеся это, она посмотрела вниз, на свои руки, и была удивлена тем, что надела одну из белых перчаток Кролика, пока рассуждала.
"Как это я умудрилась? - подумала она. - Я, должно быть, снова становлюсь меньше".
Алиса поднялась и подошла к столу, чтобы помериться с ним ростом, и обнаружила, что не ошиблась в своём предположении - она действительно была теперь сантиметров шестьдесят в высоту и продолжала стремительно уменьшаться. Вскоре она догадалась, что причиной этого стал, судя по всему, веер, которым она обмахивалась. Алиса поспешила бросить его, и как раз вовремя, чтобы избежать слишком окончательного уменьшения - до размеров точки, до ничего.
- Вовремя! - сказала Алиса, испуганная произошедшей с ней внезапной переменой и довольная тем, что ей по крайней мере удалось избежать обничегошивания. - Ну, а теперь - в сад!
И она помчалась обратно к маленькой двери. Но увы! Дверца снова была заперта, а золотистый ключик лежал на стеклянном столе, как и прежде.
- Дела еще хуже, чем раньше, - сказала бедная девочка. - Я еще никогда не была меньше, чем сейчас, никогда! И все настолько плохо, насколько оно плохо, я тебе говорю!
Говоря это, она подскользнулась и в следующий момент - плюх! - по самый подбородок ушла в солёную воду. Её первой мыслью было, что она каким-то неожиданным образом попала в море. "В этом случае я смогу вернуться домой по железной дороге", - подумала она.
Как-то раз Алиса была на море и пришла к железному выводу, что куда бы вы ни отправились на Английском побережье, вы всегда найдёте на море несколько купальных кабинок, несколько детей, роющихся в песке деревянными лопатками; дальше - ряд домов, где можно снять комнату, а за ними - железнодорожную станцию.
Однако вскоре Алиса поняла, что ни в каком она не в море, а в самом обычном водоёме из слёз, которые нападали из её глаз в ту пору, когда она была трёхметрового роста, то есть, коротко говоря, - в слёзоёме.
- Хотела бы я никогда больше не наплакивать столько! - сказала Алиса, плавая по слёзоёму в поисках берега. - Ну что ж, я буду примерно наказана за свою плаксивость, когда утону в собственных слезах! Это будет довольно странная штука, уж это точно! Однако, сегодня вообще всё какое-то странное.
Тут она услышала громкий всплеск неподалеку и погребла туда, посмотреть, что это было. Поначалу она подумала, что это, должно быть, морж или бегемот, но потом вспомнила, что она сейчас совсем маленькая, а вскоре увидела, что это была всего-навсего мышь, которая, наверное, подскользнулась - так же, как и сама Алиса.
"Будет ли какой-нибудь прок в разговоре с мышью? - подумала Алиса - Сегодня всё так необычно, что мышь наверняка должна уметь разговаривать. В любом случае, попытка не пытка".
И она начала:
- О, Мышь, вы не знаете, как можно выбраться из этого слёзоёма? Я уже ужасно устала плавать здесь, о Мышь! (Алиса подумала, что подобная манера изложения и обращения к мыши будет верной. Ей никогда раньше не доводилось беседовать с мышами, но она очень кстати вспомнила латинскую грамматику своего брата. Ну да, именно: "кто? - мышь, кого? - мыши, кому? - мыши, кого? - мышь, кем? - мышью, зовем как? - о, мышь!"
Мышь посмотрела на Алису с некоторым любопытством; показалось даже, что она подмигнула ей одним глазком. Но ничего не сказала.
"Возможно, она не понимает по-английски, - подумала Алиса. - Полагаю, это французская мышь, приплывшая вместе с Вильгельмом Завоевателем."
Несмотря на свои познания в истории, Алиса не имела точного представления, насколько давно то или иное событие произошло. Поэтому она начала снова:
- OЫ est ma chatte?2 - это была первая фраза из учебника французского языка.
Мышь неожиданно выпрыгнула из воды, словно намереваясь убежать, и выглядела она при этом крайне испуганной.
- Ой, простите! - поспешно воскликнула Алиса, испугавшись, что задела чувства бедного животного. - Я совершенно забыла, что вы не любите кошек.
- Не люблю кошек?! - воскликнула Мышь дрожащим пылким голосом. - Не люблю кошек!.. А ты бы любила кошек, будучи на моём месте?
- Ну, возможно, нет, - произнесла Алиса примирительно. - Не сердитесь из-за этого. А всё же хотела бы я показать вам Дину, нашу кошку. Я думаю, вы бы сразу полюбили кошек, как только увидели бы её. Она такое милое создание!
Алиса продолжала, обращаясь больше к себе, предавшись воспоминаниям и делая лениво-неторопливые гребки руками:
- Ой, она так мило мурлычет, уютно устроившись у камина, вылизывая лапки и умывая мордашку... И она вся такая приятно-мягкая на ощупь... И она отличный специалист по ловле мышей...
- Ой, простите! - воскликнула Алиса, приходя в себя.
На этот раз Мышь вся ощетинилась от негодования. Или это от страха шерсть на ней встала дыбом. Скорее, да - она выглядела по-настоящему испуганной.
- Мы больше не будем говорить о ней, раз вы не хотите, - поспешила добавить Алиса.
- Ну конечно, мы! - воскликнула Мышь, вся дрожа, от усов до кончика хвоста. - Ещё бы я говорила на подобные темы! Кошки!.. Наша семья всегда ненавидела кошек - этих гадких, низких, вульгарных созданий! И даже не упоминай больше при мне это мерзкое название!
- Да-да, конечно, я больше не буду! - пообещала Алиса, и поторопилась сменить тему разговора: - А вы... вы любите... любите ли вы... собак?
Мышь не ответила, и Алиса нетерпеливо продолжала:
- Вы знаете, у нас по соседству живёт такая милая собачка, хотела бы я вам её показать! Маленький терьер, - ну, вы знаете, - со сверкающими глазками, с такой длинной курчавой рыжей шёрсткой, просто прелесть! Он принесет любую вещь, которую вы бросите, и он так забавно садится на задние лапки и просит чего-нибудь вкусненького, и всё такое... Я не смогу вспомнить и половины вещей, которые он умеет делать, правда. Он принадлежит фермеру, - ну вы знаете, - и фермер говорит, что от этого пёсика столько пользы, столько пользы, что цена ему не меньше ста фунтов! Представьте, - говорит фермер, - он, - говорит, - поубивал в округе всех крыс и...
- О, Господи! - воскликнула Алиса, спохватившись. - Боюсь, я снова обидела её!
И действительно: Мышь уплывала прочь со всей скоростью, на какую только была способна; может быть, при других условиях она и была бы способна на меньшее, но сейчас её яростные движения порождали бурные волны, расходящиеся по всему слёзоёму.
- Милая Мышка! - позвала Алиса кротко и жалостливо. - Пожалуйста, вернитесь, и мы ни за что больше не будем говорить о всяких кошках, собаках и прочих неприятных вещах, раз это вам не нравится!
Услышав её, Мышь повернула обратно и медленно поплыла к Алисе. Её лицо при этом было совершенно бледным (от гнева, подумала Алиса). Приблизившись, Мышь сказала подрагивающим голоском:
- Давай доплывем до берега, и там я расскажу тебе мою историю, и ты поймешь, почему я так ненавижу кошек и собак.
И действительно, нужно было поторапливаться, потому что слёзоём уже кишел птицами и животными, нападавшими в него. Здесь были и Селезень и птица Додо, попугай Лори и Орлёнок, и несколько других самых разных созданий. Алиса взяла курс на берег, и всё это разношерстное и разнопёрое общество поплыло за ней к берегу.
Общество, собравшееся на берегу, имело довольно странный и жалкий вид: птицы с волочащимся по земле оперением, животные с облепившим их мокрым мехом; все они были насквозь мокрые, сердитые и удручённые.
Самым главным их желанием сейчас было, конечно же, - побыстрее просохнуть. Они немного посовещались на эту тему, и через несколько минут Алиса говорила с ними уже совершенно свободно, по-свойски, будто знала их давным-давно. У неё возник довольно долгий спор с Лори, который в конце концов отвернулся от неё, надувшись, и сказал только: "Я старше тебя, а потому знаю лучше". После такого заявления Алиса не могла завершить спор без выяснения того, сколько же ему лет, но когда Лори наотрез отказался говорить о своём возрасте, рассуждать было уже не о чем и спор утих сам собой.
Наконец, Мышь, которая, кажется, была довольно авторитетной персоной в этом странном разношерстном обществе, призвала их:
- Сядьте все и слушайте меня! Я вас быстро просушу!
Все как один послушно уселись в большой круг, в центре которого расположилась Мышь. Алиса тоже не сводила с неё глаз, потому что нисколько не сомневалась, что купание закончится простудой, если не просохнуть в самое ближайшее время.
- Кхм! - начала Мышь с важным видом. - Вы готовы? Это самая осушительная вещь, какую я только знаю. Так, попрошу соблюдать тишину!.. Вильгельм Завоеватель, чьи дела и намерения снискали благоволение Папы Римского, в скором времени покорил Англию, которая жаждала залучить себе правителя и уже за долгое время до того привыкла к узурпации и завоеванию. Эдвин, граф Мерсийский, и Моркар, граф Нортумберийский...
- Ух! - произнес Лори с содроганием.
- Простите? - обратилась Мышь к нему, хмуро, но очень вежливо. - Вы что-то сказали?
- Не я! - торопливо ответил Лори.
- А я думаю, что вы, - возразила Мышь. - Итак, я продолжаю... Эдвин, граф Мерсийский, и Моркар, граф Нортумберийский, выступили в его поддержку; и даже Стиганд, патриотически настроенный архиепископ Кентерберийский, нашёл это благоразумным...
- Нашёл - что? - перебил Селезень.
- Нашёл - это, - ответила Мышь сердито. - Вы конечно знаете, что значит "это".
- Я достаточно хорошо знаю, что значит "это", когда я ищу что-нибудь, - не унимался Селезень. - Тогда это - обычно лягушка или червяк. Но вопрос в том, что нашел архиепископ.
Мышь не обратила внимания на этот вопрос и торопливо продолжила:
- Нашёл это благоразумным и был готов пойти вместе с Эдгаром Этелингом, чтобы встретить Вильгельма и уступить ему корону. Поведение Вильгельма поначалу было сдержанным. Но наглость его норманнов...
- Как ты теперь, моя милая? - продолжила она, повернувшись к Алисе. - Суше?
- Такая же мокрая, как и раньше, - грустно отозвалась Алиса. - Кажется, это не сушит меня совершенно.
- В таком случае, - торжественно произнес Додо, поднявшись и выступая вперёд, - я вношу предложение законсервировать настоящий коллоквиум для безотлагательного принятия максимально синэнергичных и адекватных мер...
- А теперь переведите! - перебил Орлёнок. - Я не знаю значения половины этих длинных слов, и более того, я думаю, что вы тоже не знаете.
И он опустил голову, пряча улыбку. Некоторые из птиц неприкрыто захихикали.
- Я хочу сказать, - произнес Додо обиженно, - что лучший способ просохнуть - это предвыборная гонка.
- Что такое предвыборная гонка? - спросила Алиса.
Не то чтобы она хотела больше знать, а просто Додо сделал в этом месте многозначительную паузу, будто ожидая, что кто-то непременно должен что-нибудь сказать, а никто больше, кажется, не собирался ничего говорить.
- Лучший способ объяснить это - сделать это, - ответил Додо.
На тот случай, если вы захотите однажды тоже попробовать эту штуку, в какой-нибудь из долгих и холодных зимних дней, я сейчас расскажу вам, как всё это проделал Додо.
Сначала он отметил маршрут гонки, в виде круга ("правильность круга не важна", - пояснил он), затем разместил всех и каждого на прочерченной окружности, тут и там, там и сям.
Не было никаких "Раз, два, три, начали!"; они вступали в гонку, кто когда хотел, и выходили из неё, когда хотели, так что невозможно было понять, когда гонка закончилась и закончилась ли она. Однако, когда они бегали уже полчаса или около того и стали, кажется, совершенно сухи, Додо внезапно объявил: "Гонка окончена!" и все собрались вокруг него, тяжело дыша и спрашивая: "Но кто же победил?".
На этот вопрос Додо не мог ответить, не подумав хорошенько. Он довольно долго сидел, глубокомысленно уперев один палец в лоб (поза, в которой обычно можно увидеть Шекспира на портретах), пока остальные молча ждали. Наконец Додо сказал:
- Победили все. И все должны получить призы.
- Но кто же будет раздавать призы? - спросил общий хор голосов.
- Ну так она, разумеется, - ответил Додо, показывая на Алису пальцем, и все как один тут же окружили её, выкрикивая: "Призы! Призы!", чем привели бедную девочку в полное замешательство.
Алиса не представляла, что делать. В отчаянии она сунула руку в карман, достала коробочку драже (к счастью, солёная вода слёзоёма не добралась до конфет) и раздала их по кругу в качестве призов. Драже было ровно столько, чтобы хватило на по-одной-штуке-в-одни-руки.
- Но ведь и она сама, знаете ли, тоже должна получить приз, - сказала Мышь.
- Конечно, - степенно согласился Додо и повернулся к Алисе: - У вас есть что-нибудь ещё в кармане?
- Только напёрсток, - печально пожала плечами Алиса.
- Давайте-ка его сюда, - сказал Додо.
Потом все окружили девочку и смотрели как Додо торжественно вручает ей приз, говоря: "Мы просим вас принять этот элегантный напёрсток!", а когда он закончил свою короткую речь, дружно зааплодировали.
Всё это показалось Алисе полным абсурдом, но окружающие смотрели на неё так серьёзно, что она не решилась засмеяться. А поскольку она не могла придумать, что бы такого сказать в качестве ответной речи, то просто с поклоном приняла напёрсток, изо всех сил стараясь выглядеть торжественно.
Потом все принялись за конфеты, что стало причиной шума и путаницы, поскольку птицы побольше тут же начали жаловаться, что не успели даже распробовать эти маленькие драже, а птицы поменьше то и дело давились и бросались хлопать друг друга по спине. Но постепенно всё это закончилось, шум стих, и они снова уселись в круг и попросили Мышь рассказать им что-нибудь ещё.
- Вы обещали мне одну историю, - напомнила Алиса. - Ну, про то, почему вы ненавидите... К и С, - добавила она шёпотом, боясь снова обидеть Мышь.
- История эта тяжела, печальна и длинна, как мой хвост! - произнесла Мышь, поворачиваясь к Алисе и вздыхая.
- Он, конечно, длинный и может оказаться тяжёлым, - ответила Алиса, удивленно посмотрев на мышиный хвост. - Но вот печальным он совсем не кажется.
И она мучилась загадкой хвоста всё время, пока Мышь рассказывала, так что суть этой истории представлялась ей примерно вот как.
"Говорил зверюга мыши, спустившись с крыши:
- Пойдем-ка в суд, на пятнадцать минут. Я подам на тебя иск за мышиный писк. И никаких отпирательств! Я хочу разбирательств, потому что с утра - скука да жара.
Мышь нахалу в ответ:
- Простите, сэр, но - нет. Суд не может идти без присяжных и судьи. Это ж будет не закон, а словесный перезвон.
Отвечал коварный зверь, быстро запирая дверь:
- И присяжный и судья, дорогуша, буду - я. Осужу, и накажу, и в путь последний провожу.
- Не спущу вам ваши мышиные штучки! - добавил зверюга, берясь за ручку..."
- Ты невнимательна! - строго сказала Мышь Алисе. - О чём ты думаешь?
- Простите, - смиренно ответила Алиса. - Я слушала. Кажется, вы дошли до ручки.
- Что?! Я дошла до ручки?! - воскликнула мышь резко и очень сердито. И, помолчав, сосредоточенно морща лоб, добавила: - Я потеряла нить...
- Нить? - произнесла Алиса, которая всегда была рада оказаться чем-нибудь полезной, и обеспокоенно огляделась. - О, сейчас мы её найдём, она не могла упасть далеко!
- Это чистой воды издевательство! - ответила Мышь, поднимаясь и уходя. - Ты оскорбляешь меня и несёшь всякую чушь!
- Я несу только напёрсток в кармане, - сказала бедная Алиса в свое оправдание. - Но вас, знаете, так легко обидеть!
Мышь только проворчала что-то в ответ, удаляясь.
- Пожалуйста, вернитесь и закончите вашу историю! - крикнула Алиса ей вслед; и все хором присоединились к ней: "Да, да, пожалуйста!". Но Мышь только нетерпеливо тряхнула головой и стала удаляться быстрее.
- Как жаль, что она не захотела остаться! - вздохнул Лори, как только Мышь совершенно скрылась из виду; а одна Креветка воспользовалась случаем, чтобы сказать своей дочери:
- Ах, милочка! Пусть это послужит тебе уроком, что никогда не следует выходить из себя!
- Попридержи язык, мамуля! - отвечала юная креветочка слегка раздражённо. - Тебя будет вполне достаточно, чтобы вывести из себя даже устрицу!
- Хотела бы я, чтобы здесь была наша Дина! - громко сказала Алиса, не обращаясь ни к кому конкретно. - Она быстро принесла бы её обратно!
- А кто такая Дина, с позволения спросить? - произнес Лори.
Алиса всегда была готова поговорить о своей любимице, поэтому оживлённо ответила:
- Дина - наша кошка. И она отличный специалист по ловле мышей, не думайте! А ещё видели бы вы, как она охотится на птичек! Да она слопает любую птичку как только увидит её!
Эта речь вызвала заметное волнение среди присутствующих. Некоторые из птиц сразу заторопились, засобирались: одна пожилая Сорока принялась озабоченно кутаться, приговаривая: "Я должна поспешить домой; ночной воздух не очень полезен для моего горла!" Какая-то Канарейка позвала дрожащим от волнения голосом своих детей: "Уходим, мои милые! Час уже поздний, вам пора быть в кровати!" И другие, самые разные, причины находили они, чтобы удалиться; так что вскоре Алиса осталась одна.
- Не стоило мне упоминать про Дину! - грустно сказала она себе. - Кажется, она никому здесь не нравится, а вот я уверена, что это лучшая кошка в мире! Ох, моя милая Дина! Боюсь, я никогда больше не увижу тебя!
И тут бедная Алиса снова принялась плакать, потому что упала духом и чувствовала себя очень одиноко. Немного погодя, однако, она снова услышала вдалеке звук шагов, как будто падали дождевые капли, и стала нетерпеливо всматриваться, в слабой надежде, что Мышь изменила свое решение и надумала вернуться, чтобы закончить свою историю.
Это был Белый Кролик, который неторопливой рысцой бежал обратно с таким видом, будто что-то потерял по дороге и теперь возвращается на поиски. Алиса услышала его бормотание: "Герцогиня! Герцогиня! О мои бедные лапы! О моя шёрстка и усы! Она казнит меня, как пить дать! Ну где я мог их потерять, скажите на милость?"
Алиса догадалась, что он ищет веер и пару белых лайковых перчаток и, по своей природной доброте, отправилась на их поиски, но их нигде не было. И вообще, всё, кажется, изменилось с тех пор как она плавала в слёзоёме: и большой зал со стеклянным столиком посередине и маленькая дверь исчезли, будто их и не было сроду.
Очень скоро Белый Кролик заметил Алису, продолжавшую поиски, и сердито окликнул её:
- Вот еще! Мэри-Энн, а ты-то что тут делаешь?! Беги сейчас же домой и принеси мне пару перчаток и веер! И пошевеливайся!
Алиса была так испугана, что немедленно побежала в направлении, которое указал Кролик, даже не пытаясь и намекнуть на совершённую им ошибку.
- Он принял меня за свою горничную, - говорила она себе на бегу. - Каково же будет его удивление, когда он узнает, кто я на самом деле! Но всё же я лучше уж принесу ему веер и перчатки, конечно, если только смогу их найти.
Едва успев сказать это, она очутилась возле маленького опрятного домика, к двери которого была приделана блестящая латунная пластинка с выгравированной на ней надписью "Б. Кролик". Алиса вошла без стука и поторопилась вверх по лестнице, в большом опасении, как бы не встретить настоящую Мэри-Энн и не быть с позором изгнанной из дома прежде, чем найдет веер и перчатки.
- Как странно это всё, - обратилась она к себе. - Я выполняю поручение какого-то кролика! Чего доброго, в следующий раз и Дина тоже даст мне какое-нибудь задание!
И она тут же живо вообразила себе, как это всё могло бы выглядеть.
- Мисс Алиса! - зовет няня. - Быстренько идите сюда и будьте готовы к прогулке.
- Буду через минуту, няня! - откликается Алиса. - Мне только нужно убедиться, что мышка не выберется из норки. Дина велела мне присмотреть за этим.
"М-да... Только я не думаю, - продолжала размышлять Алиса, - что они позволят Дине оставаться в доме, если она начнёт распоряжаться людьми в таком вот роде!"
Тем временем она пробралась в маленькую чистую комнатку со столиком в оконной нише, на котором лежали (как, впрочем, она и полагала) - веер и две-три пары маленьких белых перчаток. Алиса взяла веер и пару перчаток и уже собиралась покинуть комнату, когда взгляд её упал на бутылочку, стоявшую возле зеркала. И хотя на ней не было ярлычка с надписью "ВЫПЕЙ МЕНЯ", Алиса немедленно откупорила её и поднесла к губам.
- Я уже знаю, что обязательно случается что-нибудь интересное, - рассудила она, - стоит мне выпить чего-нибудь или съесть. Посмотрим, на что способна эта бутылочка. Надеюсь, она заставит меня снова подрасти, а то мне ужасно надоело быть такой малявкой!
Так и случилось. И гораздо быстрее, чем она полагала: не успела Алиса отпить половины, как почувствовала, что её голова упёрлась в потолок, так что девочке пришлось наклониться, чтобы не сломать себе шею.
Тогда она поспешно вернула бутылочку на место, сказав себе:
- Этого вполне достаточно. Надеюсь, больше я уже не буду расти. Иначе я не смогу пройти в дверь. Хочется верить, что я выпила не настолько много.
Увы! Было слишком поздно надеяться на это. Алиса продолжала расти и расти, и очень скоро ей пришлось опуститься на колени. А еще через минуту и вся комната стала ей мала, и тогда она попробовала прилечь, опираясь на один локоть и подпирая им дверь, а другой рукой обхватив голову. Она всё ещё продолжала расти, и в качестве последнего средства ей пришлось просунуть одну руку в окно, а одну ногу в дымоход и сказать себе:
- Ну всё, большего я уже не могу сделать, что бы там ни случилось... Что со мной будет?
К счастью, волшебная бутылочка тоже сделала уже всё, что могла, а потому Алиса больше не росла. Ей сейчас было очень неудобно, и казалось, что у неё нет никаких шансов когда-нибудь выбраться из этой комнатки, так что неудивительно, что она чувствовала себя несчастной.
- Насколько же лучше было дома! - подумала бедная Алиса вслух, - Дома, где никто не мог становиться ни больше, ни меньше; где никем не командовали ни мыши, ни кролики. Я почти уже хочу, чтобы я никогда не проваливалась в эту дурацкую кроличью нору... хотя... всё же... тем не менее... в общем-то, знаешь ли, этот образ жизни скорее забавен!.. А интересно, что же со мной произошло? Когда я раньше читала сказки, я и представить себе не могла, чтобы подобные вещи могли бы случиться на самом деле, а теперь - нате вам, я сама в гуще сказочных событий!.. Обо мне следовало бы написать книгу... Да, пожалуй. Вот когда вырасту, я и напишу её...
- Но я уже выросла, - произнесла она печально. - По крайней мере, в этой комнате мне расти больше уже некуда.
- Но с другой стороны... - предположила Алиса. - Что если я никогда не стану старше, чем я есть сейчас? Вот было бы здорово никогда не стать старушкой!.. Но тогда... Всю жизнь учить уроки?! О нет, только не это!
- Ох и глупая же ты, Алиса! - пожурила она себя через минуту. - Как же ты сможешь учить здесь уроки? Смотри, этой комнатки и для тебя-то едва-едва хватает, а уж для учебников здесь точно нет места!
И в таком духе она продолжала спор с собой, вставая то на одну сторону, то на другую и вполне соглашаясь с доводами каждой; и неизвестно, сколько бы ещё это продолжалось, если бы она вдруг не услышала зов снаружи и не вынуждена была прервать свою беседу.
- Мэри-Энн! Эй, Мэри-Энн! - окликнул знакомый голос. - Сейчас же неси мне мои перчатки! Да где ж ты пропала!..
Затем послышался негромкий топоток маленьких ног по лестнице. Алиса поняла, что это был Кролик, который пришёл искать её, и задрожала так, что затрясся и весь домик - она совершенно забыла, что была теперь в тысячу раз больше Кролика и у неё не было ну совершенно никаких причин бояться его.
Между тем, Кролик дотопал до двери и попытался открыть её, но поскольку дверь открывалась внутрь комнаты, а изнутри её подпирал локоть Алисы, то его попытка ни к чему не привела. Алиса услышала, как он подумал вслух:
- Ну что ж... Тогда обойду дом и попробую забраться в окно.
"Ну уж нет!" - подумала Алиса и, дождавшись, когда, по её расчетам, Кролик появится под окном, неожиданно вытянула просунутую в него руку и сделала хватающее движение, пытаясь поймать его наугад. Поймать не удалось, но зато она услышала пронзительный крик и звук падения, а потом ещё и звон разбитого стекла, из чего заключила, что Кролик упал на теплицу с огурцами или что-нибудь в этом роде.
Потом последовал сердитый голос Кролика:
- Пэт! Эй, Пэт! Ты где?
А потом - совершенно незнакомый ей голос:
- Будьте уверены, я здесь! Выбираю яблочки, ваша честь.
- Выбираешь яблочки, как же! - проворчал Кролик. - Сюда! Иди и помоги мне выбраться отсюда!
При последних словах Кролика снова послышался звон бьющегося стекла.
- Теперь скажи-ка мне, Пэт, что это там такое, в окне?
- Да чего же проще-то, чего ж не сказать-то! Это рука, ваша честь!
Пэт произнес "рррука".
- Рука, балбес ты этакий?! Да где ж ты видел руки такого размера? Смотри, она же едва пролезла в окно!
- Конечно, всё так, ваша честь. Но только, это всё равно рука.
- Ладно, в любом случае ей тут не место, так что иди и убери её!
Вслед за этим наступило долгое молчание, и Алиса могла слышать только шёпот, время от времени, то тут, то там, наподобие: "Не нравится мне это, ваша честь, вот вообще, вот совсем!", "Делай, что тебе говорят, трус!", "Ох-хо-хо, не к добру это", "Ну же!..".
Тогда она снова вытянула руку и сделала ещё одну попытку схватить кого-нибудь. На этот раз было два коротких пронзительных вскрика и ещё больше звуков бьющегося стекла.
"Сколько же там теплиц! - подумала Алиса. - Интересно, что они будут делать дальше? Если они собираются вытащить меня через окно, то я не против. Я определённо не хочу оставаться тут больше ни минуты".
Она подождала ещё некоторое время, не слыша больше ничего. Наконец, послышался шум колёс небольшой повозки и звуки множества голосов, говорящих, галдящих, шумящих, кричащих все разом. Она расслышала:
- Эй, а где другая лестница?
- Не знаю, я должен был нести только одну. Другую взял Билл.
- Билл, неси лестницу сюда!
- Ага, вот так, ставьте их обе с этого угла!
- Да нет же, сначала свяжите их вместе, а то так они и до середины стены не достанут!
- Да уж достанут, не беспокойся!
- Сюда, Билл! А ну, хватай-ка верёвку!
- Эй, а крыша-то выдержит, а?
- Ну, думаю...
- Поосторожней с этой черепицей!..
- Ай! Падает, падает! Поберегите головы! (Следом слышен громкий треск и грохот).
- Вот те на! Это кто сделал?!
- Сдаётся мне, что Билл...
- А вы уже подумали, кто полезет в дымоход?
- Уж точно не я! Лезь ты, если хочешь...
- Ну ты скажешь тоже!
- Эй, Билл, хозяин говорит, что в дымоход лезть тебе!
"Ага, значит это Билл полез в дымоход, не так ли? - подумала Алиса. - Нет, вы только посмотрите: кажется, они хотят взвалить на Билла всё! Вот уж не хотела бы я оказаться на его месте! А этот дымоход действительно тесный, наверняка очень тесный и... Думаю, я сумею хотя бы лягаться.
Она немного подтянула ногу, просунутую в дымоход, и подождала, пока не услышит в трубе копошение зверушки, которая скреблась там, прямо над ней. Тогда, сказав себе "Это Билл", она поддала хорошего пинка и стала ждать, что будет дальше.
А дальше был общий нестройный хор голосов:
- Билл летит!.. Ого!.. Как летит!.. Смотри-ка!..
Потом голос Кролика:
- Эй вы, там, у изгороди! Ловите его!
Потом тишина.
А ещё немного погодя беспорядочный гомон:
- Поддержите ему голову...
- Давайте сюда бренди...
- Эй, осторожно!
- Понемногу, понемногу лейте, чтобы не захлебнулся!
- Ну как, старина?
- Что с тобой случилось, Билл?
- Расскажи, расскажи нам!
Потом донесся слабый тонкий голосок ("Билл" - подумала Алиса.):
- Ох, я прям и не знаю, ребята... Спасибо, больше не нужно бренди, мне уже лучше... Что-то я плохо соображаю, переволновался наверное... Даже и рассказать-то не могу толком... Знаю только, что нечто в дымоходе хорошо поддало мне снизу, так что я вылетел из него как фейерверк.
- Это точно, - согласились остальные. - Да уж... Ты был прямо как ракета... Так летел, так летел!.. Вылетел, как пробка из бутылки!..
- Мы должны поджечь дом! - произнёс голос Кролика.
- Только попробуйте! - крикнула Алиса во весь голос. - Я натравлю на вас Дину!
Сразу наступила мёртвая тишина, и Алиса подумала: "Интересно, что они теперь станут делать? Если бы у них была хоть капелька здравого смысла, они бы разобрали крышу".
Через минуту-другую снаружи снова началось какое-то движение, и Алиса услышала, как Кролик произнёс:
- Хватит и одной полной тачки для начала.
"Тачки полной - чего?" - подумала Алиса.
Но ей не пришлось раздумывать об этом слишком долго, потому что в следующую минуту целый град маленьких камушков затрещал, застучал, твёрдой дробяной россыпью брызнул в окно, и некоторые из этих "градин" попали ей прямо в лицо.
"Сейчас я положу этому предел! - сердито подумала Алиса и крикнула так, чтобы её хорошо услышали снаружи:
- Вам лучше не делать этого, учтите!
Её крик породил ещё один период мёртвой тишины.
С некоторым удивлением Алиса заметила, что камешки, лежащие на полу, превращаются в маленькие кексики, пирожки и печенья, и тут же ей в голову пришла сами знаете какая мысль.
"Если я съем одну из этих штучек, - подумала она, - это наверняка повлияет на мой размер. А поскольку я уже не могу стать больше, то они определенно сделают меня меньше".
В общем, не долго думая, она проглотила один пирожок и с радостью обнаружила, что немедленно начала уменьшаться, ура!
Как только Алиса стала достаточно мала, чтобы пройти в дверь, она сразу выбежала из дому и увидела возле него целую толпу маленьких животных и птиц. Бедный ящерка Билл, лежал посреди этого шумного сборища, поддерживаемый двумя морскими свинками, которые поили его чем-то из бутылочки. Вся эта толпа бросилась к Алисе, стоило ей появиться, но она немедленно задала стрекача и вскоре оказалась в густом лесу.
- Первое, что следует сделать, - рассуждала Алиса вслух, пробираясь через заросли, - это снова стать нормального роста. Второе - нужно найти дорогу в тот дивный сад. Думаю, это наилучший план.
Действительно, нельзя не согласиться, что план был хорош, он выглядел весьма стройным, понятным и легко выполнимым. Была, правда, одна небольшая сложность... Дело в том, что Алиса не имела ни малейшего представления, как его осуществить. И пока она с тревогой всматривалась в обступавшие её со всех сторон деревья, кто-то вдруг отрывисто тявкнул прямо у нее над головой, испугав и заставив поспешно поднять глаза.
Огромный щенок смотрел на неё сверху вниз своими большущими круглыми глазами и опасливо тянулся к ней лапой.
- Бедный малыш! - заискивающе произнесла Алиса и попробовала посвистеть щенку. - Бедняжка! Хоро-о-ший! Ма-а-аленький!
Она ужасно испугалась при мысли, что щенок может оказаться голодным, а ведь тогда ему наверняка захочется её съесть, несмотря на всё её сюсюканье.
Полагая, что твёрдо знает, что делает, Алиса подняла небольшую палку и бросила её щенку, отчего тот подпрыгнул сразу на всех четырех лапах, радостно взвизгнул и бросился за палкой, намереваясь подхватить её зубами. Тогда Алиса юркнула за большой куст чертополоха и притаилась там, чтобы разыгравшийся пёсик случайно её не затоптал. А тот снова бросился на палку. Он игриво припадал головой к передним лапам, подпрыгивал, подхватывал палку, подбрасывал и теребил её. Алиса, прикинув, что играть сейчас с этим щенком - это всё равно что резвиться с ломовой лошадью, и, каждый миг ожидая, что будет растоптана его массивными лапами, обежала чертополох и притаилась с другой его стороны. А щенок принялся наскакивать на палку, делая небольшие рывки вперёд и возвращаясь назад, хрипло взлаивая и восторженно повизгивая. Наконец, он устал и уселся, тяжело дыша, свесив язык и полузакрыв глаза.
Кажется, это был удобный момент для бегства и Алиса немедленно им воспользовалась. Она пустилась наутёк и бежала до тех пор, пока не устала настолько, что едва могла перевести дыхание, а щенячий лай слабо звучал где-то вдалеке.
- Уф-ф! - произнесла Алиса, прислоняясь к стеблю лютика, чтобы перевести дух, и радуясь, что удалось сбежать. - Но все же какой это был забавный щеночек! Хотелось бы мне повозиться с ним и научить его всяким трюкам, если бы... если бы только он был подходящего размера. О, господи! Я совсем забыла, что мне нужно вырасти обратно!.. Так, дай-ка мне подумать... Как это можно сделать? Полагаю, я могла бы съесть или выпить что-нибудь ещё. Но большой вопрос: что именно?
Да, конечно, это был большой вопрос - что? Алиса огляделась по сторонам, посмотрела на окружающие её цветы и травы, но не увидела ничего, что выглядело бы съедобным или пригодным для питья в подобных обстоятельствах. Был только большой гриб, растущий неподалеку и столь же высокий, как сама Алиса. И когда она посмотрела на него и под него и в обе стороны от него и заглянула за него, ей пришло в голову, что не мешало бы посмотреть, что там может быть у него на шляпке.
Она поднялась на цыпочки и заглянула поверх гриба. Её глаза немедленно встретились с глазами большого Шелкопряда, который, удобно разместившись на шляпке, спокойно покуривал кальян и не обращал ни малейшего внимания ни на Алису, ни на что-либо ещё.
Некоторое время Шелкопряд и Алиса молча смотрели друг на друга. Наконец, Шелкопряд выпустил изо рта чубук кальяна и, облизнув губы, обратился к девочке вялым сонным голосом.
- Кто ты? - спросил он.
Это было не очень ободряющее начало беседы. Алиса ответила, довольно робко:
- Я... Я сейчас даже и не знаю, сэр... Я уверена только в том, кем я была, когда проснулась сегодня утром. Но с тех пор мне несколько раз приходилось сильно меняться.
- Что ты имеешь в виду? - строго вопросил Шелкопряд.
- Гриб. Ромашку позади вас. Тут, - перечислила Алиса. - Больше в моем виду ничего нет.
- Понятно, что тут, а не там.
- Тут - в смысле, дерево, - пояснила Алиса.
- Действительно, - задумчиво произнес Шелкопряд. - Что-то с тобой не так.
- Очень не так, - согласилась Алиса. - Я, видите ли, как будто немного не в себе.
- Не вижу, - покачал головой Шелкопряд. - А в ком ты?
- Боюсь, я не смогу объяснить понятней, - вежливо сказала Алиса, пожимая плечами. - Потому что я ещё и сама всего этого не понимаю. Столько вырастаний и урастаний за один день запутает голову кому угодно.
- Такого никому не угодно, - лениво произнёс Шелкопряд.
- Ну, может быть, вы ещё не сталкивались с подобными вещами. Но когда вам придёт пора превращаться в куколку... у вас будет тоже такой странный день, знаете ли... А потом вам предстоит превратиться в бабочку. Думаю, вы будете чувствовать себя немного странно, не так ли?
- Не так, - хмыкнул Шелкопряд.
- Возможно, ваши ощущения будут другими, - уступила Алиса. - Я знаю только, что лично я чувствовала себя странно.
- Ты чувствовала тебя! - повторил за ней Шелкопряд презрительно. - А ты кто?
Этот вопрос вернул их к началу разговора, словно он и не начинался, с чем Алиса готова была поспорить - она точно помнила, что они о чём-то беседовали. И вообще она чувствовала, что начинает сердиться из-за пренеприятной манеры Шелкопряда отпускать слишком уж короткие замечания. Ну что ж, Алиса приготовилась идти в наступление и со всей серьёзностью произнесла:
- Полагаю, сначала вы должны сказать мне, кто вы.
- Почему? - спросил Шелкопряд.
Этот простой вопрос оказался настоящей неразрешимой загадкой; Алиса не могла найти ни одной подходящей причины, почему. А поскольку Шелкопряд, казалось, был сильно не в духе сегодня, она просто повернулась и пошла прочь.
- Эй, вернись! - окликнул он её. - Мне нужно сказать тебе кое-что важное!
Это звучало так многообещающе, что Алиса тут же вернулась.
- Никогда не выходи из себя, - сказал Шелкопряд.
- И это всё? - спросила Алиса, подавляя растущее раздражение.
- Нет, - ответил Шелкопряд.
Алиса решила, что можно и подождать - ведь всё равно ей особо некуда было спешить. Возможно, её собеседник действительно изречёт, в конце концов, что-нибудь небесполезное.
Несколько минут Шелкопряд только молча попыхивал своим кальяном, не произнося ни слова. Но наконец он отложил курение и промолвил:
- Так значит, ты думаешь, что изменилась.
- Боюсь, что так, сэр, - с готовностью подтвердила Алиса. - Я не могу вспомнить некоторых вещей, самых обычных вещей... И у меня не получается хотя бы десять минут оставаться самой собой.
- Не можешь вспомнить каких именно вещей? - спросил Шелкопряд.
- Ну, например, я хотела рассказать "Трудолюбивая пчела...", а у меня получилось что-то совсем-совсем другое, - пояснила Алиса очень грустным голосом.
- Хм... Повтори "Ты старик, папа Вильям".
Алиса сложила руки, как складывала их всегда, когда отвечала урок и начала:
- Хм... Всё неверно, - произнёс Шелкопряд, когда Алиса закончила.
- Вы хотели сказать: не всё верно, - робко возразила Алиса. - Некоторые слова получились другими.
- Всё неправильно, от начала до конца, - строго осадил её Шелкопряд.
Несколько минут прошло в полном молчании.
Шелкопряд заговорил первым.
- Какого размера ты хочешь быть? - спросил он.
- Ой, я не очень хорошо разбираюсь в размерах, - поспешно ответила Алиса. - Просто весьма неприятно всё время меняться, знаете.
- Не знаю, - отрезал Шелкопряд.
Алиса ничего не сказала. Ей за всю её жизнь никто столько не возражал, сколько за последний час, и она чувствовала, что начинает терять терпение.
- Теперь ты довольна? - спросил её собеседник.
- Ну, я хотела бы стать чуточку больше, сэр, если вы не возражаете. Восемь сантиметров - совсем никудышный рост.
- Это очень хороший рост! - сердито воскликнул Шелкопряд, вытягиваясь во всю свою длину и демонстрируя ровно восемь сантиметров своего желтоватого роста.
- Но для меня он непривычен! - привела Алиса последний и исчерпывающий аргумент, самым жалобным, почти мокрым от слёз голосом.
А потом она подумала: "До чего же все эти создания обидчивы!".
- Привыкнешь со временем, - успокоил Шелкопряд.
Сказав это, он вернулся к своему кальяну и принялся лениво попыхивать.
На этот раз Алиса терпеливо ждала, пока он не решит снова заговорить. Через одну-две минуты Шелкопряд опять отложил кальян, пару раз зевнул и поёжился. Потом он неторопливо спустился с гриба и пополз по траве прочь. Напоследок он сказал только, даже не взглянув на Алису и не обернувшись, словно вообще разговаривал не с ней:
- Одна сторона тебя вырастит, другая - урастит.
"Одна сторона - чего именно? Другая сторона - чего именно?" - подумала Алиса.
- Гриба, - сказал Шелкопряд, словно услышал её мысли.
И в следующий момент скрылся из поля зрения.
Алиса задумчиво уставилась на гриб и с минуту рассматривала его, пытаясь сообразить, которая из двух его сторон одна, а которая - другая. А поскольку шляпка гриба была совершенно круглой, то задача оказалась отнюдь не простой. Наконец решившись, она обхватила шляпку обеими руками, разведя их как можно шире, и отломила по кусочку с каждого края каждой рукой.
- И которая из них которая? - спросила она саму себя и откусила немножко от кусочка в правой руке, чтобы посмотреть, что из этого выйдет. В следующий момент она почувствовала сильный удар подбородка о колени. Она ударилась о собственные ноги, надо же!
Алиса сильно перепугалась от такой неожиданной перемены и поняла, что не стоит терять времени, потому что её уменьшение оказалось слишком уж стремительным. Подбородок теперь был так плотно прижат к ногам, что она не могла и рта раскрыть, но после некоторых усилий ей таки удалось справиться с кусочком, зажатым в левой руке.
- Уф, моя голова наконец свободна! - обрадовалась Алиса.
Однако, в следующий миг её радость сменилась тревогой, потому что она не обнаружила своих плеч: как бы она ни вглядывалась, видна была только невообразимо длинная шея, растущая подобно высоченному стеблю из моря зелёных листьев, что лежало где-то далеко внизу.
- Что это может быть, такое зелёненькое? - сказала Алиса. - И где, интересно, мои плечи? И - ох! - мои бедные ручки, почему это я не вижу вас?
Она попробовала пошевелить ими, пока говорила, но результата не последовало, если не считать легкого волнения, пробежавшего по зелени там, внизу.
Поскольку у нее не было возможности поднести руки к голове, она попробовала поднести голову к рукам и была рада, обнаружив, что её шея может сгибаться легко в любом направлении, как змея. Ей как раз удалось изогнуться вниз грациозным зигзагом и погрузиться в гущу листвы, которая оказалась ничем иным, как кронами деревьев, под которыми она бродила совсем недавно. И тут резкий свист заставил её поспешно отпрянуть: большая голубка на всём лету врезалась в её лицо и принялась сильно бить Алису крыльями.
- Змея! - кричала она.
- Я не змея, - произнесла Алиса с негодованием. - Оставьте меня в покое!
- А я говорю - змея! - повторила Голубка, но уже более спокойно; и добавила, всхлипнув: - Я пробовала и так и сяк, но им ничто не подходит!
- Не имею ни малейшего представления, о чём вы говорите, - заметила Алиса.
- Я пробовала корни деревьев, я пробовала берега, я пробовала изгороди! - продолжала Голубка, не обратив никакого внимания на замечание Алисы. - Но эти змеи! На них не угодишь!
Алиса все более и более недоумевала, но решила, что бесполезно что-нибудь говорить, пока Голубка не закончит свои излияния.
- Как будто мало проблем с высиживанием яиц, - продолжала Голубка. - Так нет, я должна ещё день и ночь высматривать змей! Да я же глаз не смыкаю вот уже три недели!
- Мне очень жаль, что вас так терзают, - сказала Алиса, начиная понимать, о чём идет речь.
- И вот, только я нашла самое высокое дерево в лесу, - продолжала Голубка громким голосом, переходящим в пронзительный визг, - едва я подумала, что наконец-то свободна от них, они конечно же обязательно должны были, извиваясь, спуститься с неба! У, Змея!
- Но я не змея, говорю же вам! - воскликнула Алиса. - Я... Я...
- Ну и что же ты? - спросила Голубка. - Конечно, я понимаю, тебе нужно время, чтобы что-нибудь выдумать!
- Я... Я девочка, - ответила Алиса с некоторым сомнением, порождённым воспоминаниями о тех превращениях, которые происходили с ней весь день.
- Забавная история! - произнесла голубка тоном глубочайшего недоверия. - Я повидала на своем веку множество самых разных девочек, но ни у одной из них не было такой шеи, как эта! Нет, нет! Ты - змея, и бесполезно отрицать! Полагаю, следующей твоей историей станет, будто бы ты никогда не пробовала яиц!
- Я пробовала яйца, разумеется, - ответила Алиса, которая всегда была очень правдивым ребенком. - Но девочки, знаете ли, едят яйца точно так же, как и змеи.
- Не верю, - покачала головой Голубка. - Но если и так, то девочки - это те же самые змеи, вот что я тебе скажу.
Эта мысль была настолько нова и неожиданна для Алисы, что пару минут она не могла произнести ни слова, что позволило Голубке добавить:
- Ты ищешь яйца, я знаю это совершенно точно. А значит, какая мне разница, девочка ты или змея?
- Зато это большая разница для меня, - быстро ответила Алиса. - Но я не ищу яйца, если угодно. А если бы и искала, то вряд ли мне понравились бы ваши: я не люблю сырые.
- Ну так и уходи тогда! - надулась Голубка и вернулась в свое гнездо.
Алиса наклонилась ещё ниже, в глубь деревьев, потому что шея запутывалась в кронах и девочке раз за разом приходилось останавливаться и выпутывать её. Немного погодя она вспомнила, что всё ещё держит в руках кусочки гриба. Она приступила к делу очень осторожно, откусывая сначала от одного, потом от другого, становясь то выше, то ниже, пока благополучно не вернулась к своему обычному росту.
Прошло так много времени с тех пор как она последний раз была своих привычных размеров, что поначалу она даже почувствовала себя несколько странно. Впрочем, через несколько минут это чувство благополучно прошло, и Алиса принялась разговаривать с собой, как обычно.
- Так-так, мой план уже наполовину выполнен. Как загадочны все эти превращения! То и дело приходится бояться, что в следующую минуту станешь какой-нибудь не такой! Однако, я вернулась к моему правильному размеру. Теперь следующий шаг - пробраться в тот прелестный сад... Вот только как это сделать, скажи на милость?
Говоря это, она вскоре очутилась на открытом пространстве, в середине которого стоял небольшой домик, чуть выше метра в высоту. "Кто бы здесь ни жил, - подумала Алиса, - я не могу заявиться к ним, будучи такого размера - ведь я же перепугаю их до безумия!"
Она принялась понемножку, буквально по крошке, откусывать от кусочка, который держала в правой руке и не рискнула приблизиться к домику, пока не уменьшилась до двадцати сантиметров.
Уже минуту или две стояла Алиса, глядя на дом и придумывая, что делать дальше, когда вдруг из-за дерева появился лакей в ливрее (она пришла к выводу, что это лакей, именно потому, что он был одет в ливрею; однако, если судить только по его лицу, то она назвала бы его рыбой) и постучал в дверь костяшками пальцев. Дверь открыл другой лакей - в такой же точно ливрее, круглолицый, большеглазый, как лягушонок. Алиса обратила внимание, что оба они носили сильно напудренные парики, длинные локоны которых обрамляли их лица. Ей было любопытно, что же все это значит и что будет дальше, и она осторожно подобралась поближе, чтобы послушать, о чем незнакомцы будут говорить.
Рыба-Лакей начал с того, что извлек из-под мышки большущий конверт, едва ли меньше, чем он сам, и вручил его другому, торжественно произнеся:
- Для Герцогини. Приглашение от Королевы на партию в крокет.
Лягушонок-Лакей принял пакет и повторил не менее торжественно, только слегка изменив порядок слов:
- От Королевы. Приглашение Герцогине на партию в крокет.
Затем оба низко поклонились друг другу, да так, что их волосы при этом переплелись между собой и парики едва не слетели с их голов.
Алиса не выдержала и прыснула, а потом и громко рассмеялась при виде такой картины, так что ей пришлось отбежать обратно в лес, чтобы лакеи не услышали её. Когда же она снова украдкой выглянула из-за деревьев, Рыба-Лакей уже исчез, а другой сидел на земле у двери и с глупым видом таращился в небо.
Алиса робко подошла к двери и постучала.
- Нет никакого смысла стучать, - сказал Лягушонок. - Его нет по двум причинам. Во-первых, я нахожусь по ту же сторону двери, что и вы, а во-вторых - они там так шумят, что никто вас не услышит.
И то правда: из дома наружу доносился весьма необычный шум: непрерывное завывание и чиханье, и частый грохот, и треск, и звон, будто кто-то раз за разом разбивал вдребезги тарелку, или крушил кастрюлю, или колотил чашки.
- Тогда не скажете ли, как мне попасть внутрь? - спросила Алиса.
- В вашем стуке ещё был бы какой-то смысл, - продолжал Лакей, не обращая внимания на вопрос, - если бы дверь была между нами. Ну, например, если бы вы были внутри, то могли бы постучать и я бы выпустил вас.
Он не отрываясь смотрел на небо, пока говорил, что показалось Алисе крайне невежливым.
"Но, может быть, он просто не умеет иначе, - подумала Алиса. - Глаза-то у него почти что на макушке... Но в любом случае, он мог бы и отвечать на вопросы".
- Как же мне попасть внутрь? - произнесла она вслух.
- Я буду сидеть здесь до завтра, - сказал Лакей. - Или...
В этот момент дверь вдруг открылась и большая тарелка, вылетев наружу, скользнула в воздухе, устремляясь прямо в голову Лакея. Она слегка чиркнула его по носу и разбилась вдребезги об одно из деревьев позади него.
- ... или до послезавтра, - продолжал тот, не моргнув глазом.
- Как мне попасть внутрь? - спросила Алиса погромче.
- А что делать у вас внутри? - произнес Лакей. - Это вопрос, понимаете ли.
- Это вопрос, конечно, я понимаю, - проворчала Алиса. Ей совсем не нравились все эти разговоры. - Нет, просто ужасно, - добавила она, - до чего же все эти создания любят поспорить! Уже одного этого достаточно, чтобы свести человека с ума.
Лакей, кажется, решил, что сейчас очень удобный случай, чтобы повторить свою мысль, привнеся в нее некоторые вариации.
- Я буду сидеть здесь, - сказал он, - от и до, дни и дни.
- Но что же мне делать? - спросила Алиса.
- Всё, что вам нравится, - ответил Лакей и принялся насвистывать.
- Ох, с ним невозможно разговаривать, - с досадой произнесла Алиса. - Он совершенно глуп.
И она открыла дверь и вошла внутрь.
Дверь открывалась прямо в просторную кухню, по которой как занавеска, от стены до стены, стелился чад. Герцогиня сидела посреди этого помещения на треногом стуле и нянчила младенца. Кухарка склонилась над очагом и что-то перемешивала в большом котле, который, кажется, был полон супа.
- В этом супе наверняка слишком много перцу! - воскликнула Алиса, принимаясь чихать.
Похоже, что его было много и в воздухе. Даже Герцогиня время от времени громко чихала, как и ребёнок, который чихал и выл почти безостановочно. Единственными во всей этой компании, кто ни разу не чихнул и, кажется, не собирался этого делать, были кухарка и большой кот, сидящий на каминной полке, с широкой - от уха до уха - улыбкой на лице.
- Не скажете ли, - произнесла Алиса немного робко, потому что не была уверена, что хорошие манеры позволяют в таких обстоятельствах заговаривать первой, - почему ваш котик так улыбается?
- Это Чеширский кот3, - ответила Герцогиня, - вот почему. Ах ты ж поросёнок!
Она произнесла последние слова с такой внезапно громкой яростью, что Алиса подпрыгнула. Но в следующий момент она поняла, что эти слова предназначались не ей, а младенцу, немного приободрилась и продолжила:
- Я не знала, что Чеширские коты всегда улыбаются... В действительности я не знала даже, что они вообще могут улыбаться.
- Они все могут, - сказала Герцогиня. - И большинство из них - делают.
- Я не знаю ни одного, который бы это делал, - очень вежливо возразила Алиса, испытывая удовольствие от возможности хорошенько побеседовать.
- Ты многого не знаешь, - отрезала Герцогиня. - И это факт.
Алисе совершенно не понравился тон, которым это было сказано, и она подумала, что неплохо бы, пожалуй, сменить тему разговора.
Пока она пыталась найти новую тему, кухарка убрала котёл с супом с огня и принялась хватать всё, до чего могла дотянуться, и бросать в Герцогиню и младенца: сначала в ход пошли лежащие у камина кочерга, щипцы, совок и какая-то мелочь с полки, за ними последовал град кастрюлек, тарелок, горшков и горшочков, блюд и блюдец. Герцогиня не обращала на происходящее никакого внимания, даже когда снаряды попадали в неё; что же касается ребёнка, так он и до этого так ревел, что невозможно было сейчас сказать, досталось ли ему, или он продолжает занятие, начатое ещё до прихода Алисы.
- О, прошу вас, подумайте, что вы делаете! - закричала Алиса, снова подпрыгивая от ужаса. - Ох, прямо в его драгоценный носик! (в этот момент необычайно большой поднос пролетел рядом с младенцем и чуть не снёс его).
- Если бы каждый занимался своим делом, - прохрипела герцогиня, - Земля вертелась бы быстрее.
- Что не принесло бы никакой пользы, - добавила Алиса, радуясь возможности блеснуть своими познаниями. - Вы только подумайте, что стало бы с днём и ночью! Видите ли, Земля совершает полный оборот вокруг своей оси за двадцать четыре часа. А всего за четверть часа она пролетает...
- Четверть, говоришь, - перебила Герцогиня. - Четвертуйте-ка эту девчонку!
Алиса опасливо покосилась на кухарку: не собирается ли та привести совет Герцогини в исполнение, но женщина была поглощена перемешиванием супа и, кажется, не слушала. Тогда Алиса продолжала :
- Я сказала двадцать четыре?.. А не ошибаюсь ли я?.. Может быть, за двенадцать? Я...
- Ох, не приставай ко мне, - сказала Герцогиня. - Я не выношу арифметику.
"А куда её обычно выносят? - подумала Алиса. - Я бы с удовольствием вынесла свою куда-нибудь..."
Между тем Герцогиня принялась баюкать дитя, напевая колыбельную и сильно встряхивая малютку после каждого куплета.
Пока Герцогиня пела второй куплет этой песни, она продолжала трясти младенца и подбрасывать, то высоко к потолку, в синеву чада, то вдруг едва не разбивая о пол. А бедное маленькое создание ревело так, что Алиса едва расслышала слова:
- Эй! Ты можешь немного понянчиться с ним, если хочешь! - обратилась Герцогиня к Алисе, бросив ребенка ей на колени. - А я должна пойти приготовиться к партии в крокет с Королевой.
И она быстро выскочила из комнаты. Кухарка бросила ей вслед сковородку, но промахнулась.
Алисе с некоторым трудом удалось поймать младенца, поскольку это создание было странноватой формы и вытягивало свои ручки и ножки во все четыре стороны ("совсем как морская звезда", - подумала Алиса).
Когда она подхватила его, бедное маленькое создание запыхтело, как паровоз, то скрючиваясь, то резко выпрямляясь и дёргаясь так, что первые одну-две минуты Алиса совершенно не могла с ним совладать и ей стоило большого труда держать его на руках. Только когда ей удалось ухватить его должным образом (состоящим в том, что она хорошенько спеленала его наподобие узла и крепко держала за правое ухо и левую ногу, чтобы он не распеленался), только тогда она смогла вынести его на свежий воздух.
"Если я не заберу дитя с собой, - подумала Алиса, - они наверняка убьют его через день-другой, так разве не будет убийством оставить несчастного малютку в этом доме?".
Последние слова она произнесла вслух, и маленькое создание согласно хрюкнуло (к этому времени оно уже перестало чихать).
- Не хрюкай, - сказала Алиса, вглядываясь в его лицо, недоумевая, что это вдруг с ним случилось.
Не было никакого сомнения, что нос у него был сильно вздёрнут и напоминал больше поросячий пятачок, чем обычный человеческий нос; глазки его были слишком малы даже для младенца - в общем, Алисе совершенно не понравилась его внешность.
"Наверное, он просто всхлипнул", - подумала она и всмотрелась в глаза младенца - не плачет ли тот.
Нет, он не плакал.
- Если ты собрался превратиться в поросёнка, мой милый, - строго сказала Алиса, - я не стану с тобой водиться, так и знай!
Бедное маленькое создание снова всхлипнуло (или всхрюкнуло - точно сказать было невозможно), и они шли некоторое время молча.
Алиса едва успела подумать: "Что же я стану делать с этим созданием, когда принесу его домой?", как малыш снова всхрюкнул, да так громко, что она посмотрела в его лицо с некоторой тревогой. В этот раз ошибки быть не могло: это точно был поросёнок, ни больше ни меньше, и Алиса почувствовала что было бы совершенным абсурдом нести его на руках и дальше.
Она опустила малыша на землю и почувствовала величайшее облегчение когда увидела, как он рысцой потрусил обратно в лес.
- Если бы он вырос, - сказала она себе, - то стал бы совершенно некрасивым ребенком. Но я уверена: он станет довольно симпатичным поросенком.
И она стала думать о том, кто из других знакомых ей детей мог бы стать хорошим поросёнком, и только успела сказать себе: "Вот бы кто-нибудь знал способ превратить их...", когда внезапно, обомлев от испуга и неожиданности, увидела Чеширского Кота, сидящего на ветке дерева в нескольких метрах далее.
Кот только улыбнулся, когда увидел Алису. Он выглядел добродушным, но при этом у него были очень длинные когти и огромное множество зубов, так что Алиса поняла, что с ним следует обращаться поуважительней.
- Чеширский Кис, - обратилась она к нему с некоторой робостью, потому что не знала, будет ли ему приятно такое обращение. Однако, он, кажется, только улыбнулся чуть шире. "Ну что ж, пока он доволен", - подумала Алиса и продолжила: - Не скажете ли, как мне лучше идти дальше?
- Это зависит от того, куда ты хочешь попасть, - ответил Кот.
- Для меня не важно, куда... - сказала Алиса.
- Тогда, столь же неважно и - как, - подытожил Кот.
- ... лишь бы дойти до чего-нибудь, - добавила Алиса, чтобы получше объяснить.
- О, до чего-нибудь ты в любом случае дойдёшь, - кивнул Кот. - Если только будешь идти достаточно долго, чтобы дойти до чего-нибудь.
Алиса почувствовала, что на это нечего возразить и решила задать другой вопрос.
- А что за люди живут в округе? - поинтересовалась она.
- В том направлении, - сказал Кот, помахав правой лапой, - живет Шляпник, а в том, - он помахал левой, - Мартовский Заяц. Можешь погостить у любого из них, если хочешь - они оба одинаково сумасшедшие.
- Но я не хочу общаться с сумасшедшими4, - заметила Алиса.
- Ну, тут ничего не поделаешь, - сказал Кот. - Мы все здесь сумасшедшие. Я сумасшедший. Ты сумасшедшая.
- С чего вы взяли, что я сумасшедшая? - удивилась Алиса.
- Ты должна быть ею, - ответил Кот. - В противном случае ты не пришла бы сюда.
Алиса не думала, что это вообще что-нибудь доказывает, однако продолжала:
- А откуда вы знаете, что вы сумасшедший?
- Начнем с того, - отвечал Кот, - что собака не сумасшедшая. Ты согласна?
- Полагаю, да, - сказала Алиса.
- Ну, тогда, - продолжил Кот, - сама подумай: собака ворчит, когда сердится, и машет хвостом, когда довольна. И возьмём меня: я ворчу, когда доволен, и машу хвостом, когда сердит.
- Я называю это мурлыканьем, а не ворчанием, - заметила Алиса.
- Называй это, как тебе нравится, - пожал плечами Кот. - Ты играешь с Королевой в крокет сегодня?
- Я очень хотела бы, - ответила Алиса, - но меня не приглашали.
- Увидимся там, - сказал Кот и исчез.
Алиса не очень удивилась его исчезновению, она уже привыкла к тому, что сегодня случаются разные странности. Пока она смотрела на место, где он только что сидел, он внезапно появился снова.
- Напоследок: что сталось с младенцем? - произнёс он. - Совсем забыл спросить.
- Превратился в поросенка, - спокойно сказала Алиса, как будто Кот не исчезал, а ушёл и вернулся самым естественным образом.
- Я знал, что так оно и будет, - сказал Кот и опять исчез.
Алиса постояла, ожидая, что сейчас снова увидит его, но Кот больше не появился, и через пару минут она пошла в направлении, указанном левой лапой Кота, то есть туда, где жил Мартовский Заяц.
- Шляпников я уже видела раньше, - сказала она, - ничего особенного. А вот Мартовский Заяц - это гораздо интереснее; и, возможно, раз сейчас май, то он не такой буйный... ну, хотя бы, не такой, как был в марте5.
Говоря это, она подняла глаза и снова увидела Кота, сидящего на ветке уже другого дерева.
- Ты сказала "в поросёнка" или в "карасёнка"? - спросил он.
- Я сказала "в поросёнка", - ответила Алиса. - А не могли бы вы появляться и исчезать не так внезапно? А то уже голова кружится.
- Конечно, - сказал Кот. - И тут же исчез, но уже медленно и постепенно, начиная с кончика хвоста и заканчивая улыбкой, которая висела в воздухе ещё некоторое время после того, как всё остальное испарилось.
"Ну, я часто видела кота без улыбки, - подумала Алиса. - Но улыбка без кота!.. Это самая необычная вещь из всего, что видела я в своей жизни!
Она прошла не так уж много, когда оказалась неподалеку от дома Мартовского Зайца. Она подумала, что это должен быть именно его дом, поскольку дымовая труба на нём сделана в форме заячьих ушей, а крыша покрыта соломой вперемешку с мехом. Это было довольно высокое здание, так что Алиса не решилась подойти ближе, пока не откусила чуть больше от грибного-кусочка-в-левой-руке и не подросла почти до полуметра. После этого она двинулась вперёд, немного робко, говоря себе: "Что если он всё-таки буйный! Я уже почти уверена, что лучше было пойти навестить Шляпника!".
Под деревом, что росло перед домом, стоял стол. За ним сидели Мартовский Заяц и Шляпник и пили чай. Соня6, расположившийся между ними, беспробудно спал, а они использовали его в качестве подлокотника и беседовали поверх его головы. "Соне, наверное, очень неудобно, - подумала Алиса. - Только он спит и ни на что не обращает внимания".
Стол был большой, но все трое жались на одном углу.
- Мест нет! Мест нет! - закричали они, увидев приближающуюся Алису.
- Зато стулья есть, - возразила Алиса и уселась в большое кресло на одном конце стола.
- Выпей вина, - предложил заяц ободряюще.
Алиса осмотрела стол - на нём не было ничего, кроме чая.
- Я не вижу никакого вина, - заметила она.
- А никакого-то здесь и нет, - ответил Мартовский заяц.
- Тогда не очень вежливо с вашей стороны предлагать его, - сказала Алиса, начиная сердиться.
- Не очень вежливо с твоей стороны садиться без приглашения, - парировал Мартовский Заяц.
- Я не знала, что это ваш стол, - сказала Алиса. - он накрыт больше, чем для троих.
- Твои волосы хотят стрижки, - сказал Шляпник. Он разглядывал Алису всё это время с большим удивлением, и это были его первые слова.
- Вам бы следовало научиться не переходить на личности, - немного строго заметила Алиса. - Это довольно невежливо.
Шляпник выпучил глаза, услышав такое заявление, но ничего не ответил, а только спросил:
- Почему ворон похож на письменный стол?
"Ну вот, это уже веселей! - подумала Алиса. - Я рада, что они начали загадывать загадки", а вслух сказала:
- Я думаю, что найду отгадку.
- Вы думаете, что вы полагаете, что можете найти ответ на этот вопрос? - спросил Мартовский Заяц.
- Именно так, - ответила Алиса.
- Тогда вам следовало бы сказать, что вы полагаете, - продолжал Мартовский Заяц.
- Я и говорю, - быстро ответила Алиса. - По крайней мере... по крайней мере, я полагаю, что я говорю... это то же самое, знаете ли.
- Ничуть не то же самое, - возразил Шляпник. - Этак вы могли бы утверждать, что "Я вижу то, что ем" - это то же самое, что "Я ем то, что вижу"!
- Этак вы могли бы заявить, - добавил Мартовский Заяц, - что "Мне нравится всё, что у меня есть" - это то же самое, что "У меня есть всё, что мне нравится"!
- Этак вы могли бы сказать, - добавил Соня, который, кажется, говорил во сне, - что "Я дышу, когда сплю" это то же самое, что "Я сплю, когда дышу"!
- Что касается тебя, то это и впрямь то же самое, - усмехнулся Шляпник, и на этом беседа прервалась, и вечеринка на минуту притихла.
Алиса воспользовалась паузой, чтобы припомнить всё, что она знает о воронах и письменных столах, но оказалось, что знает она о них совсем немного.
Шляпник первым нарушил молчание.
- Какое сегодня число? - спросил он, повернувшись к Алисе.
Перед этим он достал из кармана часы, и со стороны казалось, что достать их было очень нелёгким делом. Теперь он несколько раз встряхнул их и поднёс к уху.
Алиса прикинула и ответила:
- Четвёртое.
- Врут на два дня! - вздохнул Шляпник. - Говорил же я тебе, что сливочное масло не подойдёт! - добавил он, сердито взглянув на Мартовского Зайца.
- Это было лучшее масло, - кротко ответил тот.
- Да, но хлебные крошки, должно быть, попали внутрь, - проворчал Шляпник. - Тебе не следовало намазывать масло ножом для хлеба.
Мартовский Заяц взял часы и мрачно посмотрел на них. Потом он погрузил их в свою чашку чая и посмотрел на них снова, но не нашёл ничего лучше, чем повторить свою фразу:
- Это было лучшее масло, ты знаешь.
Алиса с любопытством посмотрела через его плечо.
- Какие забавные часы! - заметила она. - Они показывают число, но не показывают который час.
- А почему они должны это делать? - пробормотал Шляпник. - Вот твои часы показывают, который сейчас год?
- Конечно нет, - с готовностью ответила Алиса. - Но это потому, что год у нас длится очень долго.
- Не дольше, чем у моих часов, - сказал Шляпник.
Алиса была страшно озадачена. Замечания Шляпника казались совершенно бессмысленными, и в то же время все они состояли из самых обычных и понятных слов.
- Я не совсем поняла вас, - сказала она вежливо.
- Соня снова уснул, - произнёс Шляпник, наливая немного горячего чая ему на нос.
Соня недовольно встряхнул головой и пробормотал, не открывая глаз:
- Конечно, конечно, именно это я и собирался сказать.
- Вы уже отгадали загадку? - спросил Шляпник, снова поворачиваясь к Алисе.
- Нет, сдаюсь, - ответила Алиса. - И каков ответ?
- Не имею ни малейшего представления, - ответил Шляпник.
- Я тоже, - добавил Мартовский Заяц.
Алиса устало вздохнула.
- Я думаю, вы могли проводить время как-нибудь получше, - сказала она, - чем тратить его на загадки, не имеющие решения. Оно того стоит.
- Если бы вы знали Время так же хорошо, как знаю его я, - возразил Шляпник, - вы бы не говорили о нём оно. Это - он.
- Не знаю, что вы имеете в виду, - пожала плечами Алиса.
- Конечно, вы не знаете! - воскликнул Шляпник, презрительно дёрнув головой. - Осмелюсь предположить, что вы никогда даже не разговаривали со Временем!
- Вероятно, нет, - осторожно ответила Алиса. - Но я много раз пыталась убить его разговорами.
- Ого! Ну, это всё объясняет, - воскликнул Шляпник. - Время не из тех, кто за здорово живёшь позволит себя убить, а тем более - разговорами. Вот если бы вы сохранили с ним добрые отношения, он бы делал с часами всё что угодно. Представьте, например: сейчас девять часов утра, самое время садиться за уроки. Вам стоит только намекнуть Времени, и - вот, стрелки так и мелькают, так и мелькают! Половина второго, пора обедать!
- Эх, если бы так оно и было... - прошептал Мартовский Заяц.
- Это было бы великолепно, конечно, - задумчиво произнесла Алиса, - но тогда... я бы не успела проголодаться, знаете ли.
- Сначала, пожалуй, не успеете, - согласился Шляпник. - Но ведь ничто не мешает вам остановить Время на половине второго на любое время.
- Вы, наверное, именно так и поступаете? - спросила Алиса.
Шляпник горестно покачал головой.
- Не я, - ответил он. - Мы повздорили в марте, как раз когда вот он спятил, - Шляпник указал чайной ложечкой на Мартовского Зайца. - Королева давала большой концерт, на котором я должен был исполнять песню про летучего мышонка, ну эту, где "Быстро-быстро ты летишь! Будишь это ты ли тишь?". Быть может, вы знаете эту песню?
- Слышала что-то подобное, - наморщила лоб Алиса.
- А продолжение, знаете, такое...
И Шляпник напел:
- Тут Соня вздрогнул и принялся напевать сквозь сон: "Быстро, быстро, быстро..." и продолжал до тех пор, пока Шляпник и Заяц не остановили его щипками.
- Ну, я кое-как закончил первый куплет, - продолжал Шляпник, - когда Королева вдруг как подпрыгнет, да как заорёт: "Да он просто убивает время! Отрубить ему голову!".
- Какая ужасная жестокость! - воскликнула Алиса.
- И с тех пор - всё, - печально продолжал Шляпник. - Время не хочет иметь со мной никаких дел. Теперь у него для меня всегда шесть часов.
Алису осенило.
- Так вот почему здесь так много чайных приборов?
- Именно поэтому, - кивнул Шляпник со вздохом. - У нас всегда время чаепития, и нет времени чтобы помыть посуду в перерывах.
- Так вы просто движетесь по кругу, вокруг стола, да? - догадалась Алиса.
- Именно так, - снова кивнул Шляпник. - По мере использования чашек.
- Но что будет, когда вы вернётесь к началу?
- А не сменить ли нам тему? - прервал их Мартовский Заяц, зевая. - Я уже устал от этой. Я голосую за то, чтобы юная леди рассказала нам какую-нибудь историю.
- Боюсь, я не знаю ни одной, - поторопилась ответить Алиса, встревоженная этим предложением.
- Тогда Соня расскажет! - закричали Шляпник и Заяц. - Эй, Соня, проснись!
И они принялись щипать его с обеих сторон.
Соня неохотно открыл глаза.
- Я не спал, - сказал он слабым хриплым голосом. - Я слышал каждое сказанное вами слово.
- Расскажи нам историю! - потребовал Мартовский Заяц.
- Да, пожалуйста! - поддержала Алиса.
- И не тяни с этим, - добавил Шляпник, - а то ты опять уснёшь, так и не успев начать.
- Давным-давно жили-были на свете три сестрёнки, - затараторил Соня. - Их звали Тили, Трали и Вали.
Тут он на минуту прикрыл глаза, и Алиса поторопила, боясь, как бы он опять не уснул:
- А куда они их звали?
Соня озадаченно посмотрел на неё, немного подумал и сказал:
- Куда угодно. Сёстры всё равно не могли бы никуда пойти. Они сидели на дне колодца.
- А на чём они сидели? - снова спросила Алиса.
- В колодце, конечно, тоже мало места, - вмешался Шляпник. - Но наверняка у них были стулья. Хотя бы один на троих.
- Они сидели на хлебе и воде, - подумав, ответил Соня.
- Они не могли бы долго сидеть на хлебе и воде, знаете ли, - мягко заметила Алиса. - Без нормальной еды они стали бы совсем плохие.
- Так и есть, - согласился Соня. - Они были очень плохие.
Алиса попробовала представить себе на что может быть похожа жизнь на хлебе и воде, но это было для неё неразрешимой загадкой, так что она продолжала:
- А зачем они сидели на дне колодца?
- Пейте побольше чаю, - важно предложил ей Мартовский Заяц.
- Побольше? Но я ещё ничего не пила, - обиженно ответила Алиса. - Я не могу выпить больше, не выпив ничего.
- Так вы хотели бы прежде выпить ничего? - поднял брови Заяц. - Но у нас нет ничего.
- Вы имеете ввиду, что не можете выпить меньше, - уточнил Шляпник. - Ведь довольно легко выпить больше, чем ничего.
- Никто не спрашивал вашего мнения, - отрезала Алиса.
- Ну и кто здесь переходит на личности? - торжествующе произнёс Шляпник.
Алиса не нашлась, что на это ответить, поэтому пригубила чаю и попробовала кусочек хлеба с маслом. Потом она повернулась к Соне и повторила свой вопрос:
- А зачем они сидели на дне колодца?
Соня снова подумал минуту-другую.
- То на чём, то за чем... - проворчал он. - Как-будто это так уж важно... Они сидели за столом. Это был меблированный колодец.
- Таких не бывает! - сердито произнесла Алиса.
Шляпник и Мартовский Заяц зашикали на неё, а Соня хмуро заметил:
- Если вы не умеете вести себя прилично, так сами и досказывайте эту историю.
- Нет, пожалуйста, продолжайте! - смиренно попросила Алиса. - Я больше не буду перебивать. Предположим, что был один подобный. У них.
- Один, конечно! - произнес Соня с негодованием. - Зачем бы им два колодца...
Однако он решился продолжать.
- Итак, эти три сестрички... они очень любили сказки и иногда - были, знаете ли... - Соня громко зевнул.
- Были - где? - спросила Алиса, совершенно забыв про своё обещание.
- В колодце, - пробормотал Шляпник, который сидел, подперев щёку рукой, и слушал.
- В книжках, - ответил Соня, на этот раз не раздумывая. - В колодце было очень холодно. Они сидели возле печки, читали книги и топили, читали и топили.
- Я хочу чистую чашку, - сказал Шляпник. - Давайте-ка делать перемену мест.
"Сумма от этого всё равно не изменится", - припомнила Алиса.
Шляпник передвинулся, Соня последовал за ним, Мартовский Заяц занял место Сони, а Алиса неохотно заняла место Мартовского Зайца. Шляпник стал единственным, кто выиграл от перемены мест; Алиса же оказалась в худшем положении, чем раньше, потому что Мартовский Заяц только что опрокинул на свою тарелку молочник.
Алиса не хотела снова обидеть Соню, поэтому начала очень осторожно:
- Но я не понимаю, простите... Где они их топили?
- Если они сидели в колодце, то в колодце же и топили, глупенькая, - сказал Шляпник.
- Но они же сидели на дне, - сказала Алиса Соне, предпочтя не заметить последнего слова Шляпника.
- Они не могли сидеть на дне, - сказал Соня. - Потому что они сидели в колодце, и была ночь.
Этот ответ окончательно сбил бедную Алису с толку и она позволила Соне продолжать, не перебивая его некоторое время.
- Ну вот, - продолжил Соня, снова зевая и потирая глаза, потому что они совсем уже закрывались. - Еще они рисовали. Рисовали самые разные вещи... всё, что начинается с М...
- Почему с М? - удивилась Алиса.
- А почему нет? - сказал Мартовский Заяц.
Алиса промолчала. Действительно, что тут можно было сказать.
Соня закрыл глаза и, кажется, задремал. Но Шляпник щипком заставил его проснуться. Соня пронзительно взвизгнул и продолжал:
- Всё что начинается с М, всё: и мышь, и месяц, и молоко, и можно, и многочевость... знаете, когда чего-то много, вы говорите "многочевость"7... вы когда-нибудь видели, чтобы кто-нибудь рисовал многочевость?
- В действительности вы сейчас спрашиваете меня, - сказала Алиса, сильно смутясь. - Я не думаю...
- Тогда вы не должны и говорить, - заметил Шляпник.
Эту порцию грубости Алиса уже не могла стерпеть. Она с великим неудовольствием поднялась и пошла прочь. Соня немедленно уснул, а двое других, кажется, даже не заметили Алисиного ухода. Всё же, она пару раз оглянулась, думая, что они, может быть, позовут её обратно. Когда она обернулась в последний раз, увидела только, что они пытаются засунуть Соню в чайник.
- В любом случае, я никогда и ни за что не приду сюда ещё раз! - обещала Алиса, выискивая дорогу через лес. - Это было наиглупейшее чаепитие за всю мою жизнь!
Только она сказала это, как заметила в одном из деревьев дверь, ведущую прямо внутрь его.
"Это крайне удивительно! - подумала она. - Впрочем, вообще всё сегодня крайне удивительно. Думаю, я могла бы попробовать войти.
И она вошла.
Алиса тут же оказалась в том большом зале, возле стеклянного столика, на котором лежал ключ.
- Ну что ж, в этот раз я управлюсь со всем получше, - сказала она себе и начала с того, что взяла золотой ключик и открыла дверь, ведущую в сад. - "Совсем получше?"... "Совсем получше", - бормотала она, пока вертела ключом в замке.
Потом она принялась откусывать от гриба (кусочки которого лежали в её кармане), пока не стала около тридцати сантиметров ростом. Тогда она прошла через небольшой ход и наконец очутилась в прекрасном саду, посреди цветочных клумб и прохладных фонтанов.
Большой розовый куст стоял у самого входа в сад. Растущие на нём розы были белого цвета, но в саду трудились три садовника, занятые тем, что перекрашивали их в красный. Алиса подумала, что это очень удивительное дело и подошла ближе, чтобы понаблюдать за ними; и только она приблизилась, как один из них воскликнул:
- Эй, смотри по сторонам, Пятёрка! Нечего мазать меня краской!
- Я тут ни при чём, - хмуро отвечал Пятерка. - Это Семёрка толкнул меня под руку.
Семёрка поднял голову и сказал:
- Это правильно, Пятёрка! Всегда вали вину на других!
- Тебе бы лучше помолчать! - взвился Пятёрка. - Я слышал, Королева сказала вчера, что ты давно заслужил того, чтобы отрубить тебе голову!
- За что? - удивился тот, которого вымазали краской.
- Это не твоё дело, Двойка, - ответил Семерка.
- Нет, это его дело! - возразил Пятёрка. - И я скажу ему... Это из-за того, что на кухню принесли луковицы тюльпана вместо обычных луковиц.
Семёрка бросил свою кисть и только успел сказать "Ну что ж, из всех несправедливых вещей...", когда его взгляд упал на Алису, которая стояла и наблюдала за ними, и он осёкся. Двое других тоже посмотрели вокруг.
- А вы не скажете, - робко спросила Алиса, - зачем вы красите эти розы?
Пятёрка и Семёрка ничего не ответили, а посмотрели на Двойку. Двойка же произнёс почти шёпотом:
- Видите ли, мисс, дело в том, что здесь должен быть красный куст, а мы по ошибке посадили белый. И если Королева прознает об этом, нам отрубят головы, вот какое дело. Так что, мисс, мы стараемся изо всех сил, пока она не пришла и...
В этот момент Пятёрка, который осторожно следил за садом, воскликнул "Королева! Королева!" и все трое садовников немедленно склонили головы.
Послышался звук шагов, и Алиса оглянулась, страстно желая увидеть Королеву.
Первыми прошли десять солдат в чёрных камзолах с пиками наперевес; они были такой же формы, как и три садовника - продолговатые и плоские, с руками и ногами по углам. За ними явились десять придворных; у них на шеях висели на чёрных лентах алмазные кресты "За придворную доблесть" (и они действительно были начищены до блеска). Придворные шли по двое, как и солдаты. Потом - королевские дети, их тоже было десять; малышки шагали, весело подпрыгивая, держась за руки попарно. Костюмчики их были украшены алыми сердечками. Далее шествовали гости - по большей части Дамы в окружении Пажей. Среди гостей Алиса сразу заметила Белого Кролика - он что-то говорил торопливо и нервно, улыбаясь после каждой фразы, и прошёл мимо, не заметив Алису. Следующим был Валет Черв, несущий Королевскую корону на тёмно-красной бархатной подушечке. Наконец, завершали процессию самые важные фигуры - Король и Королева Черв.
Алиса колебалась, не пасть ли ей ниц, как это сделали три садовника, но она не помнила ни одного правила, касающегося подобных процессий. "А с другой стороны, что толку в процессиях, - подумала она, - если все будут лежать ниц, уткнувшись лицом в землю - так ведь никто ничего не увидит".
В общем, она осталась стоять и ждала, что будет дальше.
Когда процессия поравнялась с Алисой, все остановились и посмотрели на неё, а Королева строго спросила: "Кто это?". С этим вопросом она обратилась к Валету Черв, но тот принялся только отдуваться и глупо улыбаться в ответ.
- Глупец! - произнесла Королева, нетерпеливо дёрнув головой, и повернулась к Алисе:
- Как тебя зовут, дитя?
- Меня зовут Алиса, если угодно вашему величеству, - очень вежливо произнесла Алиса, а про себя добавила: - Хм, да это всего лишь колода карт. Мне нечего их бояться!
- А это кто такие? - спросила Королева, указывая на трех садовников, которые лежали возле розового куста.
Поскольку, как вы знаете, они лежали вниз лицом, а со спины все карты в колоде одинаковы, она не могла понять, садовники ли это, солдаты ли, придворные, или трое её собственных детей.
- Откуда мне знать? - пожала плечами Алиса, удивившись собственной храбрости. - Это дело не моё.
Королева моментально побагровела от ярости и, взглянув на Алису диким зверем, завизжала:
- Голову ей долой! Долой!
- Глупости! - сказала Алиса очень громко и отчётливо.
Королева молчала.
А Король положил руку супруге на плечо и робко произнёс:
- Прими во внимание, дорогая: это всего лишь ребёнок.
Королева сердито отвернулась от него и сказала Валету, указав на садовников:
- Переверните их!
Валет так и сделал - очень осторожно, одной ногой, перевернул.
- Встаньте! - велела Королева с гневной дрожью в голосе, и три садовника немедленно вскочили и принялись кланяться Королю, Королеве, королевским детям и всем остальным.
- Прекратите! - взвизгнула Королева. - У меня из-за вас голова кружится.
Она повернулась к розовому кусту и продолжала:
- Что вы здесь делали?
- Если угодно вашему величеству, - испуганно ответил Двойка, опускаясь на одно колено, - мы пытались...
- Понятно! - сказала Королева, которая уже успела рассмотреть розы. - Отрубить им головы!
Процессия двинулась дальше, а трое солдат остались позади, чтобы казнить несчастных садовников, которые побежали к Алисе за защитой.
- Вы не будете обезглавлены! - сказала Алиса и засунула их в большой цветочный горшок, который стоял поблизости. Солдаты побродили пару минут вокруг, разыскивая садовников, а затем спокойно пошагали за остальными.
- Их головы отрублены? - крикнула Королева.
- Их головы - р-р-раз! и нету, если угодно вашему величеству! - крикнули солдаты в ответ.
- Хорошо! - крикнула Королева. - Вы умеете играть в крокет?
Солдаты молча посматривали на Алису, будто вопрос предназначался ей.
- Да! - крикнула Алиса.
- Тогда идемте, - проревела Королева, и Алиса присоединилась к процессии, недоумевая, что же будет дальше.
- Это... Это чудесный день! - произнёс чей-то робкий голос у неё над плечом.
Она шла рядом с Белым Кроликом, который сейчас испуганно заглядывал ей в лицо.
Да, очень, - ответила Алиса. - А где Герцогиня?
- Тс-с! Тише! - взволнованно произнёс Кролик. Он боязливо обернулся через плечо, а потом встал на цыпочки и зашептал ей в ухо: - Она приговорена к смертной казни.
- Как так? - спросила Алиса
- Вы сказали "Как жаль!"? - спросил Кролик.
- Нет, - ответила Алиса. - Я и не думала жалеть. Я сказала "Как так?".
- Она дала Королеве пощёчину... - начал Кролик.
Алиса издала громкий смешок.
- Ой, тише! - зашептал Кролик испуганно. - Королева услышит вас! Понимаете, она немного запоздала, и Королева сказала...
- По местам! - крикнула Королева громовым голосом, и все сразу забегали, засуетились, то и дело сталкиваясь друг с другом. Однако, через пару минут всем удалось занять свои места, и игра началась.
Алиса, кажется, сроду ещё не видела такого удивительного поля для игры в крокет - оно все было покрыто кочками, бороздами, неровностями и рытвинами. Мячами в этой игре служили ежи; вместо деревянных молотков использовались фламинго, а роль ворот исполняли солдаты, которые вставали, упираясь в землю ногами и руками и выгнув спины дугой.
Труднее всего поначалу было для Алисы управляться с фламинго. Ей удалось довольно удобно пристроить его туловище у себя под мышкой так, чтобы ноги птицы свисали вниз. Но как только у неё получалось выпрямить его шею и она собиралась ударить птичьей головой по ежу, как фламинго тут же умудрялся как-то извернуться, поднимал голову и заглядывал ей в лицо с таким озадаченным выражением, что Алиса просто не могла не прыснуть со смеху. Когда же она опускала голову фламинго вниз и намеревалась начать заново, то с досадой обнаруживала, что ёжик развернулся, перестав быть мячиком, и семенит прочь. Вдобавок ко всему, по какому бы маршруту она не собиралась послать ежа в цель, везде на его пути были кочки и рытвины, а солдаты, служившие воротами, то и дело поднимались и переходили на другое место, на какое им заблагорассудится. Вскоре Алиса пришла к выводу, что это будет очень непростая игра.
Игроки играли все разом, без всякой очередности, то и дело ссорясь и устраивая потасовки из-за ежей. Очень скоро Королева пришла в ярость и ходила по полю, топая от злости ногами и поминутно рявкая: "Отрубить ему голову!" или "Отрубить ей голову!".
Алиса чувствовала себя не в своей тарелке. Она была уверена, что если ей пока ещё и не пришлось поспорить с Королевой, то это может случиться в любую минуту. "И тогда, - подумала она, - что со мной станется? Они тут ужасно любят лишать людей головы. Удивительно, что здесь вообще остаётся ещё кто-то живой!"
Она искала какой-нибудь путь к бегству и прикидывала, нельзя ли исчезнуть потихоньку, не будучи замеченной, когда увидела в воздухе нечто странное. Она была озадачена сначала, но, присмотревшись, поняла, что это была широкая ухмылка, и сказала себе: "Это Чеширский Кот. Теперь у меня будет с кем поговорить".
- Как успехи? - спросил Кот, как только у него стало достаточно много рта, чтобы разговаривать.
Алиса подождала, пока появились и моргнули его глаза. "Нет, с ним бесполезно разговаривать, подумала она, - пока у него не появятся уши - ну, хотя бы одно из них".
В следующую минуту проступила вся голова Кота, и Алиса опустила своего фламинго и начала отчёт об игре, радуясь, что кто-то её слушает. Кот, кажется, решил, что его здесь уже достаточно и больше не проявлялся.
- Я не думаю, что они играют честно, - сказала Алиса жалостливо. - Они все ссорятся так ужасно, что даже не слышишь себя, когда говоришь... И они не соблюдают вообще никаких правил, вообще, никто не обращает на правила внимания, что они есть, что их нет... И вы даже представить себе не можете, как сбивают с толку все эти живые штучки; например, ворота, которые я должна была пройти следующими, гуляют на другом конце поля... Я собралась крокировать Королевского ежа, а он убежал, как только увидел на подходе моего!
- Как тебе Королева? - тихонько спросил Кот.
- Не очень, - ответила Алиса. - Она до такой степени... - только теперь она заметила, что Королева стоит позади неё и слушает, поэтому продолжила: - стремительно идёт к победе, что просто нет смысла доигрывать до конца.
Королева улыбнулась и пошла дальше.
- С кем это ты разговариваешь? - спросил Король, подходя к Алисе и с большим удивлением посматривая на голову Кота. - И где у него всё остальное?
- Это мой приятель - Чеширский Кот, - ответила Алиса. - Позвольте мне представить его.
- Ты можешь представлять его, на сколько хватит воображения. А меня совершенно не тянет на него смотреть, - сказал Король. - Однако, он может поцеловать мою руку, если хочет.
- Скорее не хочу, - заметил Кот.
- Не дерзи, - насупился Король, прячась за Алису. - И не смотри на меня так!
- Кот может смотреть на короля, - сказала Алиса. - Я читала об этом в какой-то книге, но не помню в какой8.
- Однако, его нужно убрать, - сказал Король тоном, не допускающим возражений и подозвал Королеву, которая как раз проходила мимо: - Дорогая! Я желаю, чтобы этого кота убрали!
У Королевы был только один способ преодоления любых трудностей, больших и малых. "Отрубить ему голову!" - сказала она, даже не взглянув на саму голову.
- Я сбегаю за палачом, - нетерпеливо произнёс Король и стремительно исчез.
Алиса думала, что она тоже может вернуться посмотреть как идёт игра, поскольку неподалёку раздавался гневно-визгливый голос Королевы. Она уже слышала, как та приговорила к смерти трёх-четырёх игроков, пропустивших свою очередь, и ей совершенно не хотелось, чтобы с ней случилось нечто подобное. Кроме того, Алиса совершенно терялась в этой странной игре и никак не могла понять, наступила уже её очередь хода или нет. Так что она отправилась на поиски ежа.
Ёж ввязался в драку с другим ежом, что показалось Алисе удобной возможностью крокировать одного из них другим; правда, была одна сложность - её фламинго убежал на другую сторону сада, где совершал бесплодные попытки взлететь на дерево.
К тому времени, как Алиса поймала фламинго и вернулась обратно, драка между ежами закончилась и они разбежались по сторонам. "Ну и ладно, - подумала Алиса, - всё равно все ворота ушли с этой стороны поля". Так что она сунула фламинго под мышку, чтобы он опять не сбежал, и пошла ещё немного поболтать со своим приятелем.
Добравшись до Чеширского Кота, она была удивлена, обнаружив большую толпу, собравшуюся вокруг него. Там шёл спор между палачом, Королем и Королевой, которые говорили все одновременно, в то время как остальные молчали и выглядели испуганными.
Как только Алиса появилась, все трое сразу засыпали её призывами разрешить их спор и принялись пересказывать его суть, но поскольку все говорили одновременно и очень громко, было неимоверно трудно эту самую суть уловить.
Довод палача состоял в том, что невозможно отрубить голову, пока не существует прилагаемого к ней тела, от которого можно было бы эту голову отделить. Он говорил, что ему никогда ещё не приходилось делать ничего подобного, и он не собирается заниматься подобными глупостями и теперь.
Аргументы Короля не шли дальше того, что любого, имеющего главное - голову - можно обезглавить, и что остальным не следовало бы говорить чепухи.
Довод Королевы состоял в том, что если что-то не будет сделано быстрее чем сейчас же, то она казнит всех - всех вокруг, абсолютно всех, всех и каждого. Это и было, кажется, тем замечанием, которое ввергло окружающих в ужас.
Алиса не придумала ничего лучше, чем сказать, что Кот принадлежит Герцогине: вам лучше спросить её.
- Она в тюрьме, - сказала Королева палачу. - Доставь-ка её сюда.
Палач со скоростью летящей стрелы отправился выполнять королевское распоряжение.
Голова Кота начала таять в тот же момент, как палач ушёл, и, к тому времени, как он вернулся назад с Герцогиней, окончательно растворилась в воздухе. Король и палач с диким видом бегали туда-сюда в поисках, пока остальные постепенно не разошлись, вернувшись к игре.
- Ты даже не представляешь, как я рада тебя видеть, дорогуша! - сказала Герцогиня, нежно беря Алису под руку, когда они вместе двинулись прочь.
Алиса была рада найти Герцогиню в столь добром расположении духа и подумала, что, вероятно, это перец делал её настолько злой во время их первой встречи.
"Когда я буду герцогиней, - подумала она (это прозвучало не очень уверенно), - у меня не будет никакого перца, вообще. Суп вполне хорош и без него... Быть может, это перец делает людей такими поперечными, - продолжала она, довольная тем, что открыла новое правило. - Да, а кус-кус делает их кусачими, отвар чертополоха - заставляет их плохо ругаться, а вот мармелад и тому подобные штучки помогают им со всеми ладить. Я хочу, чтобы люди это знали. Может быть, тогда они будут более разборчивы в таких вещах и не станут скупиться на сладости для своих детей".
К тому времени Алиса уже совершенно забыла про Герцогиню и была немного испугана, когда услышала её голос прямо возле уха:
- Ты о чем-то задумалась, дорогуша, и это заставило тебя совсем забыть про беседу. Я не могу прямо сейчас вывести из этого мораль, но немного погодя вспомню.
- Может быть, в этом и нет никакой морали, - заметила Алиса.
- Ну уж, ну уж, дитя мое! - воскликнула Герцогиня, покрепче прижимаясь к Алисиному боку. - Во всём есть своя мораль, нужно только суметь её найти.
Алисе не очень нравилось быть так близко к этой даме; во-первых, потому что Герцогиня была очень безобразной, а во-вторых, потому что она была такого роста, что её подбородок приходился как раз на Алисино плечо и был он довольно неприятно остёр. Однако, Алиса не хотела показаться грубой и терпела всё это, сколько могла.
- Ход игры несколько улучшился, - сказала она, чтобы немного поддержать беседу.
- Это так, - отозвалась Герцогиня. - Отсюда мораль: любовь, любовь, не ты ли движешь миром!
- А кто-то говорил - прошептала Алиса в ответ, - что земля вертится пока каждый занят своим делом!
- Ну, это почти то же самое, - сказала Герцогиня, вонзаясь острым маленьким подбородком в Алисино плечо, и добавила: - Мораль этого такова: позаботься о смысле, а звуки сами позаботятся о себе.
"Как любит она находить в любой вещи мораль!" - подумала Алиса.
- Осмелюсь предположить, ты удивлена тем, что я не обнимаю тебя за талию, - сказала Герцогиня после небольшой паузы. - Причина этого в том, что я не уверена в добронравии твоего фламинго. Может, мне стоит попробовать?
- Он может ущипнуть, - осторожно ответила Алиса, нисколько не желая, чтобы герцогиня обнимала её за талию.
- Совершенно верно, - согласилась та. - Фламинго и горчица одинаково щипучи. Отсюда мораль: птицы одного цвета летают вместе.
- Только горчица - это не птица, - заметила Алиса.
- Верно, как всегда, - снова согласилась Герцогиня. - Как ясно ты смотришь на вещи!
- Я думаю, это горчица - это что-то вроде ископаемого, - сказала Алиса. - Хотя... раз её можно есть...
- Конечно из копаемого, - подхватила Герцогиня, которая, кажется, готова была соглашаться со всем, что скажет Алиса. - Неподалёку, кажется, есть большая горчичная копь... да, точно - есть. Мораль: чем больше съесть, тем меньше есть.
- О, я знаю! - воскликнула Алиса, которая не обратила внимания на последнюю реплику Герцогини и продолжала думать о горчице. - Это овощ. Она не выглядит как овощ, но это точно он.
- Я с тобой совершенно согласна, - кивнула Герцогиня. - Отсюда мораль: будь тем, кем хочешь казаться; или, если проще: никогда не воображай что ты можешь быть чем-то иным чем мог бы показаться другим если бы тот кем ты был или мог бы быть был не чем иным как тем кем ты хотел бы казаться будучи не тем.
- Думаю, я поняла бы это лучше, - вежливо сказала Алиса, - если бы это было написано, а когда вы говорите, я не успеваю за ходом вашей мысли.
- Это ничто по сравнению с тем, что я могла бы сказать, если бы захотела, - довольно ответила Герцогиня.
- Умоляю, не утруждайте себя чем-нибудь ещё более длинным, чем это, - сказала Алиса.
- О, не говори о затруднениях! - ответила Герцогиня. - Я дарю тебе всё, что сказала до этого.
"Дешёвенький подарок, - подумала Алиса. - Я рада, что подобные подарки не дарят на день рождения!". Но не осмелилась сказать это вслух.
- Опять задумалась? - спросила Герцогиня, снова вонзаясь в Алисино плечо своим острым подбородком.
- Я имею право думать, - резко ответила Алиса, потому что всё это уже понемногу её раздражало.
- Точно так же, - сказала Герцогиня, - как поросята имеют право летать. Отсюда мор...
Тут, к великому удивлению Алисы, голос Герцогини оборвался прямо на середине её любимого словечка, а рука, обнимавшая Алисину руку, задрожала. Алиса подняла глаза и увидела Королеву, которая стояла у них на пути, сложив руки и хмурясь, как грозовое небо.
- Прекрасный день, ваше величество! - тихим и слабым голосом произнесла Герцогиня.
- Последний раз вам говорю, - закричала Королева, топая ногами, - и больше повторять не собираюсь: долой! Либо вы отсюда, либо ваша голова с плеч, одно из двух и вдвое быстрей, чем немедленно! Выбирайте!
Герцогиня выбрала - она исчезла в одно мгновение.
- Давайте-ка продолжим игру, - сказала Королева Алисе, а Алиса была слишком испугана, чтобы произнести хоть слово и медленно последовала за ней на игровое поле.
Другие гости, воспользовались отсутствием королевы чтобы отдохнуть в тени, однако теперь, увидев её, они быстро вернулись к игре. Королева при этом заметила, что один миг промедления будет стоить им жизни.
На протяжении всей игры Королева не прекращала ссориться с другими игроками; то и дело слышались её возгласы "Отрубить ему голову!" или "Отрубить ей голову!" На тех, кому таким образом выносился приговор, солдаты немедленно надевали оковы. При этом, естественно, им приходилось перестать быть воротами, так что по истечении получаса ворот совершенно не оставалось, а все игроки, за исключением Короля, Королевы и Алисы, были в оковах и под смертным приговором.
Тогда Королева, уже совершенно выбившаяся из сил и почти охрипшая от крика, оставила игру и обратилась к Алисе:
- Ты уже видела Квазичерепаха?
- Нет, - ответила Алиса. - Я даже не знаю, что это вообще такое - Квазичерепах.
- Это такая живность, из которой готовят квазичерепаховый суп, - пояснила Королева.
- Я никогда не видела и не слышала о таком, - пожала плечами Алиса.
- Тогда пойдём, - сказала Королева, - и он расскажет тебе свою историю.
Когда они пошли, Алиса слышала, как Король сказал тихонько, обращаясь ко всей компании:
- Вы помилованы.
"Ну что ж, это хорошо!" - подумала Алиса, потому что она чувствовала себя совершенно несчастной из-за огромного количества назначенных королевой казней.
Очень скоро они дошли до Грифона, крепко спящего на солнышке.
- А ну, поднимайся лентяй! - велела Королева, - и отведи эту юную леди посмотреть на Квазичерепаха, пусть она послушает его историю. А я должна вернуться и посмотреть казни, которые назначила.
И она ушла, оставив Алису одну с Грифоном. Алисе совершенно не понравился вид этого создания, но она подумала, что оставаться рядом с ним не более опасно, чем отправиться вслед за Королевой, поэтому стала ждать.
Грифон поднялся и протёр глаза. Потом он наблюдал за Королевой, пока та не исчезла из виду. Потом хихикнул.
- Забавно! - сказал он, то ли Алисе, то ли самому себе.
- Что забавно? - поинтересовалась Алиса.
- Почему именно она, - пояснил Грифон. - Это всё её воображение, знаешь ли. На самом деле они никогда никого не казнят. Пойдём!
"Здесь все только и говорят "пойдём", "повтори", "садись"!, - подумала Алиса и медленно двинулась за Грифоном. - Я никогда не получала столько распоряжений за всю мою жизнь, никогда!"
Они прошли совсем чуть-чуть, когда увидели невдалеке Квазичерепаха, сидящего грустно и одиноко на небольшом выступе скалы, и, когда они приблизились ещё, Алиса услышала, как он поёт. А пел он так, будто сердце его было разбито. Она глубоко посочувствовала ему.
- О чём его горе? - спросила она Грифона. Грифон ответил приблизительно теми же словами, что говорил давеча о Королеве:
- Это всё его воображение. На самом деле у него нет никакого горя, знаешь ли. Пойдем!
И они подошли к Квазичерепаху, который посмотрел на них своими большими глазами, полными слёз9, но ничего не сказал.
- Вот эта юная леди, - обратился к нему Грифон, - хотела бы послушать твою историю.
- Я расскажу ей, - произнес Квазичерепах глубоким глухим голосом. - Садитесь оба и молчите, пока я не закончу.
Все сели и несколько минут никто из них не проронил ни слова. Алиса подумала: "Я не понимаю, как он сможет закончить, если не начинает". Но она ничего не сказала, а продолжала терпеливо ждать.
- Когда-то, - произнёс наконец Квазичерепах с глубоким вздохом, - я был самой настоящей Черепахой.
За этими словами последовало ещё более долгое молчание, прерываемое только случайным возгласом Грифона "Хджкррх!" и постоянными всхлипываниями Квазичерепаха. Алиса была близка к тому, чтобы подняться и сказать: "Спасибо, сэр, за ваш интересный рассказ", но она почему-то думала, что продолжение обязательно последует, поэтому осталась молча ждать.
- Когда мы были маленькими, - наконец продолжил Квазичерепах более спокойно, хотя и всхлипывая время от времени, - мы ходили в морскую школу. Учительницей у нас была старая Черепаха. Мы обычно звали её Матамата10...
- А почему вы звали её Матамата? - спросила Алиса.
- Мы звали её Матамата потому, что она преподавала нам матаматику, - ответил Квазичерепах, кажется, сердясь от несообразительности Алисы.
- Математику? - осторожно поправила Алиса.
- Мне лучше знать, - отрезал Квазичерепах. - Ты, однако, не очень-то умна!
- Постыдилась бы задавать такие простые вопросы, - добавил Грифон, после чего некоторое время оба они молча смотрели на бедную Алису, которая чувствовала, что готова провалиться сквозь землю.
Наконец, Грифон сказал Квазичерепаху:
- Продолжай, старина! Не стоит тратить на это весь день!
И Квазичерепах продолжил следующим образом:
- Да, мы ходили в морскую школу, хотя ты и не можешь поверить в это...
- Я никогда не говорила, что не могу, - прервала Алиса.
- Говорила, - бросил Квазичерепах.
- Все это когда-нибудь говорили, - добавил Грифон, прежде чем Алиса смогла что-нибудь ответить.
А Квазичерепах продолжал.
- Мы получили лучшее образование... действительно, мы ходили в школу каждый день...
- Я тоже ходила в дневную школу, - сказала Алиса. - Так что вам особо-то нечем гордиться.
- А что у вас было дополнительно, кроме основных предметов? - спросил Квазичерепах немного тревожно.
- Музыка и рукоделие, - ответила Алиса.
- А стирка и уборка? - спросил Квазичерепах.
- Конечно нет! - ответила Алиса с негодованием.
- А! Ну тогда это была не очень хорошая школа, - произнёс Квазичерепах с большим облегчением. - А когда приходили счета за обучение из нашей школы, то там в конце значилось: "музыка, уборка, стирка - дополнительно".
- Вам это не особо-то было нужно, я думаю, - сказала Алиса. - Вы ведь жили на дне моря.
- Я не мог позволить себе изучать это, - вздохнул Квазичерепах. - Я изучал только обязательные предметы.
- А какие? - осведомилась Алиса.
- Ну, сначала нас, конечно, учили правильно чихать, щипать и плясать, - ответил Квазичерепах. - Потом мы изучали различные арифметические действия: угажение, веление, служение, причитание.
- Я никогда не слышала про "угажение", - удивленно сказала Алиса. - Что это такое?
Грифон удивлённо всплеснул лапами.
- Как! - воскликнул он. - Никогда не слышала про угажение! Ну ты, надеюсь, знаешь хотя бы, что означает слово "украсить"?
- Да, - робко ответила Алиса. - Это значит: сделать что-нибудь краше.
- Ну, тогда, - продолжал Грифон, - если ты не знаешь, что такое "угадить", то ты непроходимо глупа.
Алисе не очень хотелось продолжать эту тему; она повернулась к Квазичерепаху и спросила:
- А что ещё вы изучали?
- Ну, дальше были ветература, - принялся перечислять Квазичерепах, загибая пальцы, - рассование и верчение. Потом была ещё свистория, древняя и современная. Свистории нас учил старый Рак, который жил где-то далеко на горе.
- И чему он вас научил? - полюбопытствовала Алиса.
- К сожалению, я не могу вам показать, - покачал головой Квазичерепах. - Потому что мы так и не дождались, когда же, наконец, Рак на своей горе...
- Впрочем, может быть, он покажет, - не договорил Квазичерепах, кивнув на Грифона.
- Нет, - отозвался тот. - Я не учил свисторию. У меня свистнули учебник. А потом я получал классическое образование. Моим учителем был старый Краб.
- Я никогда не ходил к нему, - сказал Квазичерепах со вздохом. - Рассказывали, будто он мог говорить на этичных языках: на болтыни и по дрендибренчески.
- Мог, мог, - подтвердил Грифон, тоже вздыхая.
И оба создания горестно уткнулись лицами в лапы.
- А сколько предметов у вас бывало в учебный день? - спросила Алиса, торопясь уйти от грустной темы.
- Да сколько угодно, - ответил Квазичерепах. - У кого-то могло быть десять, у кого-то - один, а кто-то и вообще обходился без всяких предметов. Каждый мог иметь их столько, сколько вмещалось в ранец и карманы.
- Какое странное расписание! - воскликнула Алиса.
- Ничего странного, - возразил Грифон. - На то они и предметы, чтобы носить с собой только самые нужные.
Это была новая для Алисы мысль, и она подумала над ней немного, прежде чем задать следующий вопрос.
- А когда у вас бывали выходные?
- Всегда, - коротко ответил Квазичерепах.
- Каждый выходил и входил, когда хотел, - добавил Грифон.
- Но вам задавали на дом? - быстро продолжала Алиса.
- Нет, - качнул головой Квазичерепах. - Нам задавали перцу.
- Хватит уже об учёбе, - решительно прервал Грифон. - Лучше расскажи-ка ей о наших играх.
Квазичерепах глубоко вздохнул и провёл ластом по глазам. Он взглянул на Алису и попытался заговорить, но пару минут мог издавать только сдавленные всхлипывания.
- У него будто кость в горле, - сказал Грифон и принялся трясти Квазичерепаха и хлопать его по спине. Наконец, к тому вернулся голос и, отирая слёзы, текущие по щекам, он заговорил.
- Наверное, ты не долго жила на дне морском ("Не жила", - сказала Алиса) и, может быть, ты никогда не пробовала познакомиться ни с одним омаром...
- Пробовала однажды... - начала было Алиса, но поспешно прикусила язык и сказала: - Нет, никогда.
- Так что ты, верно, и не представляешь, какая восхитительная вещь Омарова Кадриль.
- Нет, - сказала Алиса. - А что это за блюдо?
- Это танец, - нетерпеливо произнёс Квазичерепах.
- Сначала все выстраиваются в линию вдоль берега, - сказал Грифон.
- В две линии! - поправил Квазичерепах. - Тюлени, черепахи, лососи и прочие. Потом, когда уберут с дороги медуз...
- Это, обычно, занимает некоторое время, - прервал Грифон.
- ... мы дважды выступаем вперёд...
- Каждый с омаром в качестве партнера! - воскликнул Грифон.
- Конечно, - согласился Квазичерепах, - дважды вперёд и встаём лицом к партнёру...
- ... меняемся омарами и возвращаемся таким же порядком назад, - вставил Грифон.
- Потом, - продолжал Квазичерепах, - бросаем...
- Омаров! - закричал Грифон, подлетая в воздух.
... - как можно дальше в море...
- Плывём за ними, - взвизгнул Грифон.
- Делаем кувырок в море! - воскликнул Квазичерепах, дико приплясывая.
- Снова меняемся омарами! - завопил Грифон
- Возвращаемся к берегу и повторяем первую фигуру, - сказал Квазичерепах внезапно оборвавшимся голосом.
Оба существа, которые прыгали как сумасшедшие всё это время, снова уселись очень спокойные и грустные, и посмотрели на Алису.
- Это, должно быть, очень милый танец, - робко произнесла Алиса.
- Хочешь немного посмотреть на него? - предложил Квазичерепах.
- Конечно, очень хочу, - отвечала Алиса.
- Ну, давай, попробуем первую фигуру! - сказал Квазичерепах Грифону. - Мы можем без омаров. Кто будет петь?
- О, ты пой, - сказал Грифон. - Я забыл слова.
И они принялись торжественно танцевать вокруг Алисы, время от времени наступая ей на ноги, когда двигались слишком близко. Они качали передними лапами, отбивая ритм, пока Квазичерепах пел, очень медленно и грустно вот какую песню.
- Спасибо, было очень интересно посмотреть на этот танец, - сказала Алиса, очень довольная тем, что он, наконец, закончился. - И мне так понравилась эта удивительная песня про леща!
- О, что касается леща, - сказал Квазичерепах, - они... ты их, конечно, видела?
- Да, - сказала Алиса. - Я иногда видела их на таре... - тут она
поспешила остановиться на полуслове.
- Я не знаю, где это - на Таре, - сказал Квазичерепах, - но раз ты видела их, то конечно знаешь, на что они похожи.
- Полагаю, что так, - задумчиво ответила Алиса. - У них хвосты во рту... и они все покрыты какими-то крошками... и укропом.
- Ты ошибаешься насчёт крошек и укропа, - возразил Квазичерепах. - Всё это немедленно смылось бы в море. Но у них действительно хвосты во рту, а причина этого в том, - тут Квазичерепах зевнул и закрыл глаза. - Расскажи ей о причине этого и всё такое - обратился он к Грифону.
- Причина этого и всё такое в том, - с готовностью подхватил Грифон, - что они любят танцевать с омарами. Так что их бросают в море. Так что они долго летят. Так что они засовывают хвосты подальше в рот, чтобы не мешали лететь. Так что они не могут потом достать их обратно. Вот и всё такое.
- Спасибо, - сказала Алиса. - Это очень интересно. Я и не знала столько всего о лещах.
- Я могу рассказать тебе ещё больше, если хочешь, - сказал Грифон. - Ты знаешь, почему лещ зовется лещом?
- Я никогда не задумывалась об этом, - ответила Алиса. - И почему же?
- Он слишком часто попадал под горячую руку, - солидно произнёс Грифон.
- И обжигался? - спросила Алиса.
- Нет, просто его давали.
- Кому? - полюбопытствовала Алиса.
- Кому угодно, - пожал плечами Грифон. - Главное, что его. Кому следовало дать леща, тому и давали.
- И что кто угодно с этим лещом делал? - допытывалась Алиса.
- Он убегал и пытался скрыться в лещине, но там ему доставалось на орехи.
- А он не хотел орехов, - догадалась Алиса.
- Да, - кивнул Грифон. - И тогда ему приходилось улещивать и подлещаться.
- Подольщаться? - уточнила Алиса.
- Подлещаться! - стоял на своем Грифон.
- Ну, а что же лещ? - поинтересовалась Алиса.
- А что лещ, - зевнул Грифон. - Умом он не плещет, так что постоянно попадает под горячую руку. Любая креветка тебе это скажет.
- Если бы я была этим лещом, - сказала Алиса, мысли которой всё ещё были заняты песней, - я бы сказала сельди: "Пожалуйста, держитесь подальше, мы не хотим брать вас с собой".
- Но лещи обязаны иметь при себе сельдь, - возразил Квазичерепах. - Ни один лещ не отправится никуда без сельди.
- В самом деле? - удивилась Алиса.
- Конечно, - уверил Квазичерепах. - Если только он не хочет, чтобы его называли бессельдечным.
- Вы хотели сказать "бессердечным"? - уточнила Алиса.
- Я хотел сказать то, что сказал, - отрезал Квазичерепах.
А Грифон добавил, обращаясь к Алисе:
- А не пора ли нам послушать что-нибудь о твоих приключениях?
- Я могла бы рассказать вам мои приключения, начиная с сегодняшнего утра, - немного робко сказала Алиса, - но это было бы бессмысленно без рассказа о вчерашнем дне. Потому что ещё вчера я была совсем другим человеком.
- Объясни это всё, - сказал Квазичерепах. - Чтобы мы хоть что-нибудь поняли.
- Нет-нет! Сначала - приключения! - нетерпеливо сказал Грифон. - Объяснения отнимают ужасно много времени.
Тогда Алиса начала рассказывать о своих приключениях с того момента, как увидела Белого Кролика. Она немножко нервничала, вспоминая недавние события, но двое этих странных существ придвинулись к ней поближе с обеих сторон и слушали её, широко раскрыв глаза и рты, так что по мере рассказа Алиса всё больше смелела и уже живо продолжала своё повествование. Её слушатели сидели тихо до тех пор, пока она не добралась до той части своей истории, где читала Шелкопряду стихи про папу Вильяма. После того, как она рассказала про слова, выходившие совершенно не такими, как нужно, Квазичерепах глубоко вздохнул и произнёс:
- Это очень странно.
- Это всё так странно, как только может быть, - добавил Грифон.
- Не такими, как нужно! - задумчиво повторил Квазичерепах. - Думаю, не мешало бы послушать, как у неё выйдет повторить что-нибудь. Скажи ей, пусть начинает, - он взглянул на Грифона так, будто тот имел определённое влияние на Алису.
- Встань и повтори "То был голос лентяя...", - сказал Грифон.
"Ну надо же, как эти создания распоряжаются людьми и заставляют человека повторять уроки! - подумала Алиса. - Можно подумать, я в школе".
Однако, она встала и начала читать, но её голова была ещё совершенно занята омаровой кадрилью, так что она плохо понимала, что говорит, и слова опять совершенно не слушались её.
- Это немного не то, что я обычно рассказывал в детстве, - хмыкнул Грифон.
- Ну, я-то никогда не слышал эти стихи прежде, - сказал Квазичерепах. - Но я и так вижу, что это нелепица.
- И не лепится и не вяжется, - поддакнул Грифон.
Алиса ничего не ответила; она села и закрыла лицо руками, размышляя, будет ли когда-нибудь хоть что-нибудь как прежде.
- Я хотел бы, чтобы она объяснила это, - сказал Квазичерепах.
- Она не сможет объяснить это, - покачал головой Грифон. И торопливо сказал Алисе: - Продолжай со следующей строфы.
- Но что там насчёт носков? - настаивал Квазичерепах. - Как он может их расставлять? К тому же - носом?
- Это первая позиция в танце, - сказала Алиса. - Носки врозь.
Но она была ужасно озадачена всем происходящим, и ей хотелось поскорей сменить тему.
- Продолжай со следующей строфы, - нетерпеливо повторил Грифон. - Она начинается "В его саду гуляя...".
Алиса не осмелилась ослушаться, хотя и предчувствовала, что всё опять пойдет не так. Она снова встала и продолжила дрожащим голосом:
- Что толку от повторения всей этой чепухи, - прервал Квазичерепах, - если ты не можешь объяснить прочитанного? Это самая странная вещь, какую я только слышал.
- В самом деле, тебе лучше не продолжать, - сказал Грифон.
Алиса была только рада.
- Попробуем другую фигуру омаровой кадрили? - предложил Грифон. - Или ты хотела бы, чтобы Квазичерепах что-нибудь спел?
- О, песню, пожалуйста, если Квазичерепах будет так добр! - ответила Алиса поспешно, так что Грифон сказал немного обиженно:
- Хм! О вкусах не спорят, конечно... Спой ей "Черепаховый суп", старина.
Квазичерепах глубоко вздохнул и начал, однако его голос то и дело прерывался вздохами и всхлипываниями.
- И ещё раз припев! - крикнул Грифон, и Квазичерепах только собрался повторить его, когда издалека донёсся крик: "Суд начинается!".
- Пойдём! - спохватился Грифон, и, взяв Алису за руку, поспешил прочь, не дожидаясь конца песни.
- Что это за суд? - пропыхтела Алиса на бегу, но Грифон ответил только: "Идём, идём!" и побежал ещё быстрее, а сзади всё слабее и слабее доносил ветерок, спешащий за ними, грустный голос: "Су-уп вече-ерний, вку-усный су-уп!"
Когда они прибежали, Король Черв и Королева сидели на троне, в окружении огромного собрания самого разного вида птиц и зверей, а также целой колоды карт. Валет стоял перед судом, в цепях, а по бокам его вытянулись во фрунт охранявшие его солдаты. Возле Короля переминался с ноги на ногу Белый Кролик с медной трубой в одной руке и пергаментным свитком в другой. В самой середине двора расположился стол и большое блюдо тортов на нём. Торты выглядели так аппетитно, что Алиса пристально оглядела их голодным взглядом. "Поскорей бы закончился весь этот суд, - подумала она, - и раздали бы эту вкуснятину!". Но было похоже, что на это нет никакой надежды, поэтому она начала озираться по сторонам, чтобы хоть как-то провести время.
Алиса ещё никогда не была в суде, но она читала о нём в книгах и была теперь весьма довольна тем, что знает название почти всего. "Вот это - судья, - подумала она, - потому что у него большой парик".
Судьёй, разумеется, был король. Он сидел в короне поверх парика и его величеству, кажется, было не очень удобно, не говоря уж о том, что судейское одеяние совершенно ему не шло.
"А вот - скамья присяжных, - подумала Алиса, - и на ней двенадцать этих странных созданий (она была вынуждена сказать "создания", потому что некоторые из них были животными, а другие - птицами). Я полагаю, все они - присяжные заседатели". Эти последние слова она повторила два или три раза про себя, гордясь собой, потому что подумала, и совершенно правильно, что очень немногие девочки её возраста знают значение всех этих слов.
Все двенадцать присяжных деловито что-то писали на грифельных досках.
- Что это они делают? - спросила Алиса у Грифона. - Им же нечего записывать, пока не начался суд.
- Они записывают свои имена, - прошептал Грифон в ответ. - Чтобы не забыть их до конца суда.
- Глупые создания! - начала Алиса вслух, с негодованием, но быстро остановилась, потому что Белый Кролик закричал: "Тишина в зале суда!", а Король надел свои очки и сердито посмотрел вокруг, чтобы узнать, кто нарушил порядок.
Алиса могла видеть, так же хорошо, как если бы она заглядывала через их плечи, что присяжные записывали слова "глупые создания" на своих грифельных досках, и заметила, что один из них не знает, как правильно пишется "глупый" и вынужден просить помощи у соседа.
"Хорошенький же вид будет у их досок к концу заседания!" - подумала она.
У одного из присяжных был довольно скрипучий карандаш. Этого, конечно, Алиса не могла вынести. Она обошла зал суда, подошла к присяжному сзади и, улучив удобный момент, выхватила у него карандаш. Она сделала это так быстро, что бедный заседатель (Это был Ящерка Билл) даже не успел понять, что произошло. Обыскав всё вокруг и не найдя карандаша, он был вынужден до конца заседания писать пальцем, хотя пользы от этого было ещё меньше, чем нисколько - ведь палец не оставляет следов на грифельной доске.
- Герольд, огласите обвинение! - изрёк Король.
На это Белый Кролик выдул три отрывистых ноты в свою трубу, а затем развернул пергаментный свиток и прочитал следующее:
- Каков? - спросил один из присяжных.
- И с ними был здоров, - пояснил Король.
Заседатель записал на своей доске: "валет был просто огромен".
- Огласите ваш вердикт, - сказал Король присяжным.
- Не сейчас, не сейчас, - торопливо прервал Белый Кролик. - Сначала нужно сделать кучу дел и опросить свидетелей.
- Позовите первого свидетеля, - велел Король.
Белый Кролик трижды дунул в трубу и вызвал: "Первый свидетель!"
- Первым свидетелем был Шляпник. Он вошёл в зал суда с чашкой чая в одной руке и куском хлеба с маслом в другой.
- Я прошу прощения, ваше величество, начал он, - за то, что явился со всем этим на суд, но меня отправили сюда прямо посреди чаепития.
- Ты должен бы уже закончить, - сказал Король. - Когда ты начал?
Шляпник посмотрел на Мартовского Зайца, который следовал за ним рука об руку с Соней.
- Четырнадцатого марта это было, я думаю, - сказал он.
- Пятнадцатого, - поправил Мартовский Заяц.
- Шестнадцатого, - вставил Соня.
- Запишите это, - сказал Король присяжным, и присяжные торопливо записали все три даты на своих досках, а потом сложили числа и перевели результат в шиллинги и пенсы.
- Сними свою шляпу, - сказал Король Шляпнику.
- Она не моя, - сказал Шляпник.
- Краденая! - воскликнул Король, поворачиваясь к присяжным, которые немедленно сделали запись об этом факте.
- Я держу шляпы на продажу, - объяснил Шляпник. - У меня нет своей собственной. Я шляпник.
Тут Королева водрузила на нос очки и некоторое время пристально изучала Шляпника, который под её взглядом побледнел и занервничал.
- Давай твои показания, - сказал Король. - И перестань нервничать, или я казню тебя на месте.
Это, кажется, не очень ободрило свидетеля. Он переминался с ноги на ногу, испуганно глядя на Королеву, и в растерянности откусил большой кусок чашки вместо бутерброда.
Как раз в этот момент Алису посетило очень странное ощущение, которое терзало её, пока она не поняла, что случилось. А случилось то, что она снова начала расти. Алиса подумала сначала, что надо бы покинуть зал заседаний, но потом решила, что будет находиться здесь до тех пор, пока для неё будет хватать места.
- Не могла бы ты так не наваливаться! - сказал Соня, который сидел рядом. - Мне тяжело дышать.
- Я ничего не могу поделать, - кротко ответила Алиса. - Я расту.
- Ты не имеешь права расти здесь, - сказал Соня.
- Не говорите чепухи, - сказала Алиса уже смелее. - Вы же знаете, что тоже растёте.
- Да, но я расту с правильной скоростью, - возразил Соня, - а не таким вот нелепым манером.
И он сердито поднялся и через весь зал перешёл на другую сторону.
Всё это время Королева не сводила взгляда со Шляпника и, как только Соня пересёк зал суда, она сказала одному из судебных чиновников:
- Подать сюда список исполнителей с последнего концерта!
При этих словах несчастный Шляпник задрожал так, что с него слетели ботинки.
- Давай твои показания! - сердито повторил Король. - Или будешь казнён, независимо от того, боишься ты или нет.
- Я бедный человек, ваше величество, - начал шляпник дрожащим голосом, - и я не пил чаю... неделю или около того... и что-то с бутербродом - он стал такой тонкий... всё началось с чая... и с парения летучей мыши... и с подноса...
- Испарения летучей мыши из-под носа? - переспросил Король. - У тебя?
- Нет. У неё, - ответил Шляпник.
- Я знаю, что "у" - не "ё", - резко произнёс Король. - Ты принимаешь меня за тупицу? Продолжай!
- Я бедный человек, - промямлил Шляпник. - И все вещи воспарили после этого... только Мартовский Заяц сказал...
- Я не говорил! - с великой поспешностью прервал Мартовский Заяц.
- Ты говорил! - настаивал Шляпник.
- Я отрицаю это! - сказал Мартовский Заяц.
- Он отрицает это, - кивнул Король присяжным. - Пропустите эту часть.
- Ну, в любом случае - Соня сказал... - продолжал Шляпник, беспокойно оглядываясь: не откажется ли и Соня тоже, но Соня ни от чего не отказывался - он спал.
- После этого, - продолжал Шляпник, - я сделал ещё бутерброд с маслом...
- Но что сказал Соня? - спросил один из присяжных.
- Этого я не помню, - ответил Шляпник.
- Ты должен вспомнить, - заметил Король, - иначе будешь казнён.
Несчастный Шляпник выронил чашку и бутерброд, а следом и сам повалился на колени.
- Я бедный человек, ваше величество, - начал он.
- Это язык у тебя очень бедный, - сказал Король.
Здесь одна из морских свинок зааплодировала и была немедленно подавлена судебными чинами. Поскольку это довольно трудное слово, я объясню вам, как это делалось. Они взяли большой холщовый мешок с веревочными завязками. В него они запихнули морскую свинку, головой вперёд, а сами уселись сверху.
"Я рада, что узнала, как это делается, - подумала Алиса. - Я так часто читала в газетах, в конце судебных протоколов: "Было несколько попыток зааплодировать, которые были немедленно подавлены судебными чинами", но я до сих пор не знала, что это значит".
- Если это всё, что ты знаешь по делу, - сказал Король стоящему на коленях на полу Шляпнику, - можешь быть свободен. Ты и так занял у нас полсуда.
- Ну, не весь же, - ответил Шляпник, поднимаясь и оглядывая пол. - Его ещё достаточно. Хоть суда, хоть туда.
- Никто и не позволит тебе занять весь суд, - грозно возразил Король. - Сядь на место.
Тут другая свинка зааплодировала, и тоже была подавлена.
"Ага, со свинками покончено! - подумала Алиса. - Теперь дело пойдет быстрее".
- Я лучше пойду закончу с чаем, - сказал Шляпник, опасливо косясь на Королеву, которая просматривала список исполнителей.
- Можешь идти, - кивнул Король, и Шляпник поспешно покинул зал суда, забыв даже про свои ботинки.
- Отрубите ему голову там, снаружи! - велела Королева одному из чинов.
Но Шляпник скрылся из виду быстрее, чем судейский дошёл до двери.
- Позвать следующего свидетеля! - сказал Король.
Следующим свидетелем была кухарка Герцогини, о чём Алиса догадалась раньше, чем увидела её, потому что люди, сидящие у входа, принялись громко чихать ещё прежде, чем она появилась.
- Давай свои показания, - сказал Король.
- Не дам, - ответила кухарка, на всякий случай отводя руки за спину.
Король озадаченно посмотрел на Белого Кролика, который тихонько сказал:
- Ваше величество должно подвергнуть эту свидетельницу перекрёстному допросу.
- Ну, должен так должен, - меланхолично вздохнул Король.
Он неохотно скрестил руки на груди и насупил брови так, что его глаз почти не было видно, после чего строго обратился к кухарке:
- Из чего делаются торты?
- В основном из перца, - ответила та.
- Из хлеба и воды, - произнёс сонный голос позади неё.
- Схватить этого Соню за шиворот! - завизжала Королева. - Отрубить этому Соне голову! Вышвырнуть этого Соню из зала суда! Подавить его! Защипать его! Оборвать ему усы!
Несколько минут весь суд пребывал в замешательстве, пытаясь выполнить её сыпавшиеся, как горох, распоряжения. Наконец, через какое-то время все вернулись по местам. Кухарка к тому времени уже исчезла.
- Ничего, - сказал Король со вздохом облегчения от того, что перекрёстный допрос кончился сам собой. - Позвать следующего свидетеля!
И добавил вполголоса, обращаясь к Королеве:
- На этот раз, дорогая, вы должны проводить перекрёстный допрос. У меня от него уже ноют руки и болит лоб!
Алиса наблюдала за Белым Кроликом, который перелистывал список свидетелей, и гадала, кем может быть следующий. "Не очень-то много показаний они пока получили" - думала она.
Вообразите себе её удивление, когда Белый Кролик прочитал своим высоким и пронзительным голосом имя "Алиса!".
- Здесь! - крикнула Алиса, от волнения совершенно забыв, какой большой она стала за последние несколько минут. Она с такой поспешностью поднялась, что подолом юбки зацепила и опрокинула скамью присяжных, сбросив с неё всех заседателей прямо на головы стоящих внизу, и теперь бедные присяжные лежали, растянувшись вокруг и очень напоминая своим видом золотых рыбок из аквариума, который Алиса случайно уронила на прошлой неделе.
- Ой, прошу прощения! - воскликнула она испуганно и принялась поспешно собирать заседателей, поскольку происшествие с золотыми рыбками отчётливо всплыло перед глазами и у неё появилась смутная идея, что она должна как можно быстрее собрать присяжных и вернуть их обратно на скамью, иначе они умрут.
- Суд не может продолжаться, - сказал Король важным голосом, - пока все присяжные не займут свои места. Все! - подчеркнул он, поглядывая на Алису.
Алиса посмотрела на скамью и увидела, что в спешке положила Ящерку головой вниз, и теперь бедное маленькое создание меланхолично помахивало хвостом, совершенно не способное сдвинуться с места. Алиса быстро подняла его и посадила правильно. "Впрочем, - подумала она, - пользы суду от него одинаково мало, что в таком положении, что в этаком".
После того, как присяжные немного оправились от шока, а их доски и карандаши были найдены и возвращены владельцам, они тут же приступили к работе. Они принялись записывать историю недавнего происшествия, все, исключая Ящерку, который выглядел совершенно потерянным и неспособным делать что-нибудь - он только сидел с открытым ртом, уставясь в потолок.
- Что вам известно по этому делу? - спросил Король Алису.
- Ничего, - ответила она.
- Вообще ничего? - настаивал Король.
- Ничего вообще, - покачала головой Алиса.
- Это очень важно, - сказал Король, обращаясь к присяжным.
Те только-только принялись записывать это на своих грифельных досках, как Белый Кролик произнёс:
- Вы имели в виду, ваше величество, что это неважно.
При этом он шевелил бровями и делал гримасы Королю.
- Неважно, конечно, именно это я и хотел сказать, - поспешно поправился Король и принялся повторять про себя вполголоса: "важно-неважно... неважно-важно", - словно пытаясь решить, какое из этих слов звучит лучше.
Некоторые из присяжных записали "важно", другие - "неважно". Алиса могла видеть это, поскольку стояла довольно близко от них. "Но это не имеет совершенно никакого значения" - подумала она.
В этот момент Король, который некоторое время был занят тем, что писал что-то в своем блокноте, прокудахтал "Тихо!" и прочитал, сверяясь с записью:
- Правило сорок два гласит: "Все персоны, чей рост превышает одну милю, обязаны покинуть суд".
Все посмотрели на Алису.
- Во мне нет мили роста, - сказала она.
- Есть, - возразил Король.
- Около двух миль роста, - добавила Королева.
- Ну, я не уйду в любом случае, - сказала Алиса. - И вообще, это неправильное правило, потому что вы его придумали только что.
- Это старейшее правило в моём блокноте, - возразил Король.
- Тогда оно должно быть под номером один, - сказала Алиса.
Король побледнел и немедленно захлопнул блокнот.
- Огласите вердикт! - сказал он присяжным низким и дрожащим голосом.
- Обнаружено ещё одно доказательство, ваше величество, - вмешался Белый Кролик, торопливо подскочив. - Вот этот документ обнаружен только что.
- Что в нём? - спросила Королева.
- Я ещё не открывал его, - ответил Кролик. - Но он похож на письмо, написанное подсудимым... кому-то.
- Так оно и должно быть, - сказал Король. - Если бы оно было написано никому, это выглядело бы несколько необычно, знаете ли.
- Кому оно адресовано? - спросил один из присяжных.
- Оно не адресовано вообще, - ответил Белый Кролик. - То есть, тут вообще ничего не написано, на обороте.
Он развернул документ и добавил:
- Это даже не письмо. Это стихи.
- Они написаны почерком обвиняемого? - спросил один из присяжных.
- Нет, - ответил Белый Кролик. - И это-то как раз самое подозрительное. (Присяжные выглядели озадаченными.)
- Очевидно, он подделал чей-нибудь почерк, - сказал Король. (Лица присяжных снова просветлели.)
- С позволения вашего величества, - сказал Валет, - я не писал этого, и они не смогут доказать обратного, потому что в конце письма нет подписи.
- Если вы не подписались, - сказал Король, - это только ухудшает дело. Вы должны были иметь какие-нибудь недобрые намерения, иначе вы бы поставили свою подпись, как честный человек.
Последовали неуверенные хлопки в ладоши: это была первая действительно умная мысль, сказанная Королём за весь день.
- Это доказывает его вину, - сказала Королева.
- Это не доказывает ровным счётом ничего! - возразила Алиса. - Вы ведь даже не знаете, что там написано.
- Прочитайте письмо! - велел Король.
Белый Кролик надел очки.
- Откуда мне следует начать, ваше величество? - спросил он.
- Начните сначала, - важно ответил король, - и продолжайте, пока не дойдёте до конца; тогда остановитесь.
Вот какие стихи прочитал Белый Кролик.
- Это самое важное из доказательств, которые у нас есть, - сказал Король, потирая руки. - Итак, теперь пусть присяжные...
- Объяснят, что в нём написано, - продолжила за него Алиса. - И если кто-нибудь из них сможет это сделать, я дам ему шесть пенсов (она так подросла за последние несколько минут, что не боялась перебивать Короля). Я не верю, что во всём этом письме есть хоть капля смысла.
Все присяжные записали на своих досках: "Она не верит, что там есть хоть капля смысла", но никто из них не попытался объяснить содержание документа.
- Если в нём нет вообще никакого смысла, - сказал Король, - это избавляет нас от проблем, поскольку нет необходимости искать хоть какой-нибудь.
- Ну, не знаю... - продолжал он, расправляя листок со стихами на коленях и поглядывая на него одним глазом. - Мне кажется, некоторый смысл в нём все же есть. "Но плавать - не мастак..." Вы ведь не умеете плавать? - добавил он, обращаясь к Валету.
Валет грустно покачал головой.
- А разве не видно? - произнёс он. (Действительно, ведь он был сделан целиком из картона.)
- Очень хорошо. Дальше... - сказал Король и обратился к стихам, бормоча их про себя: "Мы знали, что к чему..." - ну, это про присяжных, конечно... "Я отдал ей и был так рад..." - это о том, что он сделал с тортами...
- Но там же есть продолжение: "Возвращены они назад..." - сказала Алиса.
- Ну да, вот же они! - торжествующе произнёс Король, указывая на торты, лежащие на столе. - Ничто не может быть яснее этого. Потом дальше: "Она с ума сходила от Ношения ума..."
- Дорогая, вы ведь никогда не сходили с ума от ношения... - обратился он к Королеве, но та даже не дослушала его.
- Никогда, - рявкнула она и запустила чернильный прибор в Ящерку (несчастный Билл оставил попытки писать на грифельной доске пальцем, поскольку тот не оставлял никаких следов; но теперь он торопливо принялся записывать, используя чернила, стекавшие по лицу).
- Значит, к вам этот ум не имеет никакого отношения, - сказал Король, с улыбкой оглядывая заседающих.
Стояла мёртвая тишина.
- Это каламбур! - обиженно добавил Король, и тогда все засмеялись.
- Пусть присяжные объявят вердикт! - повторил он - уже, наверное, двадцатый раз за день.
- Нет! - отрезала Королева. - Сначала приговор, вердикт - потом.
- Глупости и чепуха! - громко сказала Алиса. - Что это ещё за чудачество - сначала выносить приговор!
- Прикуси язык! - крикнула Королева, багровея.
- Ни за что, - сказала Алиса. - Я уже прикусывала однажды, это больно.
- Отрубить ей голову! - завизжала Королева во всё горло.
Никто не шелохнулся.
- Да кто вас испугается! - сказала Алиса (она уже выросла во весь свой обычный рост к тому времени). - Вы всего-то навсего колода карт!
И тут все карты взметнулись в воздух и стали падать на неё. Алиса слегка вскрикнула, полуиспуганно-полусердито, и постаралась отбиться от них. И вдруг она обнаружила, что лежит на берегу, головой на коленях сестры, которая осторожно смахивает палые листья, упавшие с дерева на Алисино лицо.
- Просыпайся, Алиса, - сказала сестра. - Ну и долго же ты спала!
- Ой, мне снился такой удивительный сон! - ответила Алиса и рассказала сестре всё, что смогла вспомнить, все эти странные приключения, о которых вы прочитали. А когда она закончила, сестра поцеловала её и сказала:
- Это был удивительный сон, конечно, дорогая, но теперь беги домой, пить чай; уже поздно.
Алиса поднялась и убежала, размышляя, - насколько у неё получалось на бегу, - какой же, всё-таки, чудесный это был сон.
А сестра её сидела на берегу, положив голову на руку, наблюдала за заходом солнца и думала о маленькой Алисе и её удивительных приключениях, до тех пор, пока не задремала.
И вот что ей привиделось.
Сначала она видела маленькую Алису; и снова маленькие ручки сестры обхватили её колени, и ясные глаза смотрели на неё... она могла слышать каждый оттенок её голоса и видеть это забавное движение: когда Алиса встряхивает головой, отбрасывая назад волосы, которые вечно лезут ей в глаза... и ещё она слышала, или ей казалось, что она слышит, будто всё пространство вокруг ожило и заполнилось этими странными созданиями, явившимися прямо из сна её сестрёнки.
Длинная трава шуршала под её ногами, как спешащий куда-то Белый Кролик... испуганная Мышь с плеском плыла по луже... она могла слышать звон чайных чашек - это Мартовский Заяц и его друзья продолжали свое никогда не заканчивающееся чаепитие, и пронзительный голос Королевы, раздающей направо и налево распоряжения о казни гостей... ещё поросенок-дитя чихал на кухне Герцогини, пока тарелки и блюда бились вокруг него... ещё пронзительно кричал Грифон, скрипел карандаш Ящерки о грифельную доску, и задыхалась в мешке подавленная морская свинка, и доносились издалека всхлипывания Квазичерепаха.
Так сидела она, с закрытыми глазами, наполовину поверив, что находится в Стране Чудес, однако знала, что едва она откроет глаза, как наваждение растает, обратившись в реальность. Трава - это просто трава, шуршащая на ветру... водоём покрывается рябью оттого, что качается камыш... гремящие чашки превратились в звон овечьих колокольчиков, а пронзительным голосом Королевы кричит мальчик-пастух... а чихание ребёнка, возгласы Грифона и все другие странные шумы сменятся (она знала это) обычным шумом скотного двора; и мычание стада вдалеке станет тяжелыми вздохами Квазичерепаха.
Наконец, она представила себе как её милая сестрёнка, спустя некоторое время, сама станет взрослой женщиной, и как она сохранит, даже в зрелые годы, простое любящее сердце; как она соберёт вокруг себя маленьких детей и заставит их глаза блестеть от множества странных историй и, может быть, от этого сна про Страну Чудес, из далекого далека; и как она будет сочувствовать их простым огорчениям и радоваться их простым радостям, вспоминая своё собственное детство и счастливые летние дни.