Льюис Кэрролл

Алиса в Стране Чудес

Перевод: Юрий Владимирович Изотов, 2020

Глава I.
Падение в кроличьей норе

Для Алисы это было утомительно: просто так сидеть рядом с сестрой на берегу реки. Пару раз она поинтересовалась, что же такое читает сестра, но в книжке не было ни картинок, ни разговоров. «Кому нужна такая книжка без картинок и разговоров?» – подумала Алиса.

В её голове всё-таки сложилась дельная мысль (надо заметить, жаркий денёк никак не способствовал этому, хотелось только спать): сплести, что ли, венок из маргариток, но надо вставать, рвать цветы, а стоит ли... как вдруг совсем рядом проскочил белый кролик, вращая розовыми глазами.

Конечно, здесь не было ничего необычного.Но только Алиса подумала об этом, как кролик очень необычно произнёс: «Ой-ой-ой! Сильно опаздываю!» (Позже она вспоминала, что должна была удивиться, но тогда это показалось ей вполне обыденным.) Когда же он достал часики из кармана жилета, взглянул на них, и снова куда-то помчался, то Алиса резво подскочила,ведь её поразила мысль, что она прежде никогда не видела говорящих кроликов в жилете, да ещё с карманными часами! Снедаемая жутким любопытством, она припустила бегом за кроликом через полянку и успела только заметить, как тот исчез в большой норе перед живой изгородью.

Тотчас Алиса нырнула за ним, нисколько ни заботясь о том, как придётся выбираться наружу.

Кроличья нора сперва была похожа на прямой тоннель, но вдруг ход резко оборвался, да так что Алиса вмиг ощутила, что падает в глубокий колодец.

То ли вправду колодец быль столь глубок, то ли падала она очень небыстро, но у неё появилось время обдумать, что же такое с ней случилось и как быть дальше. Сначала она попробовала посмотреть вниз и понять куда движется, но там было страшно темно. Затем стала разглядывать стены колодца и увидела, что летит мимо сервантов, буфетов и книжных полок; между ними на крючках висели географические карты и картины. С какой-то полки она прихватила банку с надписью «АПЕЛЬСИНОВЫЙ МАРМЕЛАД», но, к большому огорчению, в банке ничего не было. Она не стала её бросать – вдруг убьёт кого-нибудь внизу! – и, исхитрившись, затолкала банку в пролетавший мимо буфет.

«Ничего себе! – подумала Алиса. – После такого просто смешно падать с лестницы! Все домашние восхитятся моей смелостью. Ну, а после падения с крыши, я бы даже не ойкнула!» (И, похоже, в этом она была права.)

Всё время вниз, вниз и вниз. Придёт ли конец этому падению?

– Сколько миль пролетела я за это время? – спросила она вслух. – Должно быть, я недалеко от центра земли. А, вспомнила! До него почти четыре тысячи миль... Мне кажется, я не ошиблась.

Видите ли, Алиса научилась кое-чему на уроках в школе, но, хотя здесь было не совсем удобно хвастаться знаниями, – всё равно некому, – случай-то был подходящий.

– ...А всё-таки, какие здесь параллели и меридианы?

Алиса даже не догадывалась, что такое параллели и меридианы, но как приятно произносить такие высокоумные слова!

Немного погодя, она заговорила снова:

– Интересно, а вдруг я провалюсь прямиком сквозь землю? Вот уморительно! Выхожу на поверхность – а люди ходят вверх ногами! Называются антидопы, что ли...

Она обрадовалась, что её никто не слышит, ведь произнесла она какое-то неправильное слово.

– А спросить то надо, как называется их страна. «Скажите, пожалуйста, мадам, это Австралия или Новая Зеландия?»

Иона попыталась сделать реверанс.Вообразите себе реверанс в воздухе во время падения.Смогли бы вы проделать такой трюк?

– И тут про меня подумают: что за невежественная девочка меня спрашивает? Нет, не буду спрашивать, где-нибудь увижу указатель.

Всё время вниз, вниз, вниз. Делать было нечего, и Алиса опять заговорила:

– Дина вечером потеряет меня, представляю себе! (Дина – это кошка). Надеюсь, ей не забудут налить на полдник молока в мисочку... Диночка, дорогая, как я хочу, чтобы ты была со мной! Хотя здесь в воздухе нет мышей, но можно поймать летучую, она очень похожа на обычную, правда! Интересно, может поймать летучую мышь обычная кошка?

Алиса начала задрёмывать, и почти во сне шептала:

– Кто ест летучих мышек? Кто ест летучих мышек?

А иногда вот так:

– Кот ест летучих мышек? Мышь ест летучих кошек?

Она не знала ответа на эти вопросы, а, значит, какая разница, как их задавать. Она чувствовала, что засыпает, и увидела сон, как гуляет с Диной, держа её за лапку, и серьёзно так спрашивает: «Скажи мне честно, Дина, ты когда-нибудь ела летучих мышек?», как вдруг – бах!бабах! – и она уже сидит в куче из хвороста и сухих листьев: всё-таки упала!

Алиса оказалась цела и невредима, и тут же вскочила на ноги, и осмотрелась вокруг. Наверху зияла кромешная тьма, впереди пролегал длинный коридор, в конце его маячил Белый Кролик, который вскоре суетливо куда-то делся. Медлить было нельзя – Алиса помчалась за ним вдогонку и услышала, как он, поворачивая за угол, воскликнул: «О, мои ушки! О, мои усики! Как же я опаздываю!»

Она тоже свернула за угол и очутилась в низком вытянутом зале, на потолке рядами тускло светились лампы, кролика нигде не было.

Все стены зала состояли сплошь из одних дверей, причём запертых. Как ни пыталась Алиса открыть хотя бы одну из них – ничего не вышло! Загрустив, она решила пройтись по залу, чтобы обдумать, как же выбираться отсюда.

Внезапно перед ней возник небольшой трёхногий столик, весь из прочного стекла. На столике ничего не было, только поблескивал малюсенький позолоченный ключик, и Алиса обрадовалась, что он откроет какую-нибудь дверь, но, увы! – то ли замки оказались слишком велики, то ли ключ был слишком мал – ни одна дверь так и не отворилась. Пришлось пройти по залу ещё раз, и тут она набрела на маленькую занавеску, которую прежде не заметила. Под ней спряталась небольшая дверь высотой не более пятнадцати дюймов. Алиса попробовала открыть её ключиком и – о, радость! – дверка поддалась!

За ней обнаружился небольшой проход, похожий на крысиную нору. Алиса опустилась на колени, чтобы взглянуть в него, и неожиданно увидела там чудесный сад. Ей страшно захотелось сбежать из этого тёмного зала, погулять по дорожкам среди клумб с яркими цветами и ощутить прохладу фонтанов, но она не могла даже голову просунуть в такую дверку. «Даже если бы моя голова туда пролезла, – подумала бедная Алиса, – что делать с головой без плечей? Вот было бы здорово – сложиться вроде подзорной трубы, честное слово, я бы сумела, но не знаю с чего начать».

Видите ли, после стольких невероятных событий она уже начала думать, что нет ничего невозможного.

Стоять и ждать у дверки было неразумно, и она вернулась к столику, надеясь найти там другой ключ, или, в крайнем случае, письменное наставление как складываться человеку подобно подзорной трубе. На столике на этот раз стоял пузырёк («Его здесь раньше не было!», – заметила Алиса), к горлышку которого была привязана этикетка с красивой надписью большими печатными буквами: «ВЫПЕЙ МЕНЯ».

Это, конечно,замечательно, но благоразумная Алиса не спешиласлушаться указания.

– Сначала поищу, нет ли здесь примечания «Яд», – сказала она.

Она когда-то прочитала несколько увлекательных рассказов про детей, сгоревших заживо, сожранных дикими зверями, попавших в другие неприятные истории, и всё потому, что не слушались дружеских наставлений, например, таких: если долго будешь держать в руках раскалённую кочергу, то обожжёшься;если сильно порежешь палец ножом, то наверняка потечёт кровь. А особенно она запомнила такое: если одним глотком выпьешь всю жидкость из бутылочки с надписью «Яд», то рано или поздно станет дурно.

Однако на пузырьке ничего такого написано не было, и Алиса отважно попробовала отпить из него. Вкус показался ей весьма приятным: этакая смесь вкусов вишнёвого пирога, заварного крема, жареной индейки, ирисок, и горячих гренок с маслом, – и вскоре бутылочка опустела.

– Какое странное чувство! – воскликнула Алиса. – Я складываюсь как подзорная труба!

И вправду – она стала ростом около десяти дюймов, и заулыбалась от мысли, что пройдёт в ту дверку, ведущую в чудесный сад. На всякий случай она выждала немного, чтобы посмотреть, насколько же ей придётся уменьшиться. Это её немножко беспокоило. «Если я не перестану складываться, – сказала Алиса про себя, – то просто растаю как свеча. Интересно, как я буду выглядеть?»

Она начала представлять себя в виде огонька, оставшегося после сгоревшей свечки, но так и не вспомнила, где могла такое видеть.

Немного погодя, убедившись, что всё в порядке, она решила: пора,наконец, проникнуть в сад. Но, – увы! – бедная Алиса! – как только она подошла к дверце, тут же вспомнила, что золотой ключик остался на столике.Возвратившись к нему, увидела, что добраться до ключа ей не под силу. Через стекло он был прекрасно виден, Алиса даже попыталась взобраться по ножке, но ножка ведь была стеклянная и потому очень скользкая. Утомившись от тщетных попыток, бедная малютка уселась на пол и заплакала.

– Перестань плакать! – сказала себе Алиса, затем ещё строже добавила. – Советую сейчас же прекратить!

Она всегда давала себе хорошие советы (но не всегда им следовала). Как-то раз она так отругала себя, что слёзы брызнули из глаз; а однажды даже стукнула себя по уху за то, что хитрила, когда играла одна в крокет. Этой странной девочке нравилось иметь при себе ещё одну такую же, как она. «Но сейчас этого не надо, – подумала бедная Алиса, – я не знаю, что мне с одной-то делать!»

Её взгляд наткнулся на маленькую стеклянную шкатулку, лежащую под столиком. Открыв её, Алиса нашла там крошечный пирожок, на нём мелкие крупинки корицы изящно укладывались в надпись:«СЪЕШЬ МЕНЯ».

– Ну ладно, допустим, я его съем, – сказала Алиса, – и, если увеличусь, то достану ключ, а если уменьшусь – проползу в щель под дверью, как-нибудь доберусь до чудесного сада и посмотрим, что дальше будет.

Она откусила кусочек, с волнением спрашивая себя: «Больше или меньше? Больше или меньше?». Даже положила руку на голову, чтобы ощущать, куда растёт, и с удивлением обнаружила, что никуда. Действительно, обычно так бывает, когда ешь пирожок, но Алисе это показалось необычным, она ждала, что должно произойти что-то удивительное, как это всегда случалось с ней в последнее время. Но всё было скучно и просто – как в обычной жизни.

Она откусила ещё, и ещё – и вскоре с пирожком было покончено.

Глава II.
Озеро из слёз

– Странновщина какая-то! – вскрикнула Алиса (она была настолько обескуражена в ту минуту, что совсем забыла правильные слова). – Я теперь раскладываюсь как огромная подзорная труба! До свидания, мои ножки!

(Так она сказала, посмотрев вниз на свои ноги, которые отодвигались всё дальше и дальше и становились почти не видны.)

– Бедные ножки, кто теперь наденет на вас чулки и туфельки? Я наверняка не смогу, ведь я буду слишком далеко от вас, и вам придётся самим как-то выкручиваться.

«Надо бы с ними полюбезнее, – подумала Алиса, – а то возьмут и не захотят ходить, куда мне надо. Так и быть! Буду дарить им каждое Рождество пару новых сапожек».

И она стала обдумывать, как же это будет выглядеть.

«Закажу курьерскую доставку; вот забавно – послать подарок своим же ногам! Представляю, какой смешной будет адрес:

Ой, что за ерунда лезет в голову!»

И тут Алиса стукнулась головой о потолок. Немудрено, ведь её рост превысил девять футов. Она схватила золотой ключик и заспешила к той самой дверке, через которую был виден сад.

Бедная Алиса! Что она теперь могла? Только лёжа на боку одним глазом поглядеть на заветный сад, но проникнуть в него надежды совсем не осталось. Она села и снова заплакала.

– Тебе должно быть стыдно, – строжилась на себя Алиса. – Ты уже большая девочка (она имела полное право так говорить), а всё плачешь. Перестань сейчас же, я сказала!

Но поток слёз не прекращался, и вокруг неё разлилась огромная лужа глубиной почти в ладонь, заполнив собой половину зала.

Прошло немного времени, и она услышала негромкий топот приближающихся шагов, и сразу утёрла слёзы, чтобы разглядеть идущего. Да это же Белый Кролик! Он появился вновь, но был уже одет как денди лондонский и держал в одной руке белые лайковые перчатки, а в другой – большой веер. Он бодро бежал, сильно торопясь куда-то, и при этом сосредоточенно бормотал:

– Ах, эта Герцогиня! Как же она разозлится, если я заставлю её ждать!

Терять Алисе было нечего, и она была готова попросить помощи у любого. Когда Кролик подбежал совсем близко, она робко тихим голосом произнесла:

– Будьте так добры, сэр...

Кролик оторопел, выронил веер и перчатки и удрал в темноту.

Алиса подобрала с пола кроличьи аксессуары, и, изнывая от жары, стоящей в зале, начала обмахиваться веером, приговаривая при этом:

– Вот так-так! Ну и чудеса творятся сегодня! А ещё вчера всё шло, как всегда. Неужели я за ночь настолько изменилась? Дайте-ка подумать. И что? Я с самого утра стала другой? И правда, мне кажется, что утром у меня появились немного другие ощущения. Но если я – уже не я, то вот в чём вопрос: кто я в действительности? Большая загадка, скажу я вам!

Алиса начала вспоминать всех своих сверстниц, в которых могла превратиться.

– Мне кажется – я не Ада, у неё длинные кудрявые волосы, а у меня нет никаких кудрей. Тем более не Амабелла, потому что я столько знаю всякого разного, а она... – она просто незнайка!И вообще, она – это она, я – это я, и...ой, как всё запутано! Надо проверить, не утеряны ли мои знания. Значит так: четыре умножить на пять будет двенадцать, четыре на шесть – тринадцать, четыре на семь будет...ой, таким способом до двадцати я не доберусь! Впрочем, таблица умножения ни о чём не говорит. Давайте лучше географию. Лондон – столица Парижа, Париж – столица Рима, а Рим...нет, это всё не то. А, теперь понятно! Я всё-таки стала Амабеллой! Попробую прочитать наизусть стихотворение «Трудолюбивая пчела»!

И она сложила руки так, будто отвечала урок, и начала с выражением читать, но голос её стал хриплым и неузнаваемым, а слова были совсем другие:

– Честное слово, стих совсем не тот, – огорчилась бедная Алиса, и на глазах у неё выступили слёзы. – В конце концов, я превратилась в Амабеллу, и суждено мне жить в её тесном домишке, игрушек будет маловато, и поэтому останется только учить уроки. И думать нечего: если я – Амабелла, то я остаюсь здесь. Пусть её родители кричат, опустив голову вниз: «Возвращайся, дорогая!» А я прокричу, глядя вверх: «Кто я? Сначала ответьте, и, если эта девочка мне понравится, я вернусь, а, если нет, то останусь здесь, пока не превращусь в кого-нибудь другого!»

И тут расплакалась Алиса пуще прежнего:

– Никто, никто не кричит вниз головой, никому я не нужна! Надоело мне болтаться здесь одной!

После этих слов Алиса обратила внимание на свои руки и с изумлением заметила, что пока рассуждала вслух, натянула себе на руку одну из белых перчаток Кролика.

«Как же я умудрилась её надеть? – подумала она. – Должно быть, опять расту вниз!»

Она встала и подошла к столику, чтобы определить свой рост. Похоже, в ней было около двух футов, при этом она довольно быстро ужималась. Она тут же догадалась, что так происходит из-за веера, который она до сих пор держала в руках, и поспешно отшвырнула его подальше. Не сделай она этого вовремя – совсем бы исчезла!

– Кое-как уцелела! – воскликнула Алиса, страшно перепугавшись происшедшего с ней, но была безмерно рада, что никуда не делась. – А теперь – в сад!

И она со всей быстротой, на которую была способна, помчалась к маленькой дверке, но – увы! – та как прежде была заперта, а золотой ключик так и лежал на стеклянной столешнице.

«Ну вот, чем дальше, тем хуже! – огорчился бедный ребёнок. – Такой малюткой я не была никогда! Скажу прямо – напасть какая-то со мной приключилась!»

Думая так, она вдруг поскользнулась и в то же мгновенье – бултых! – очутилась по горло в солёной воде. Первой мыслью было, что она каким-то чудом угодила прямо в море. «Значит, домой можно вернуться на поезде», – подумалось ей.(Видите ли, Алиса, однажды побывав на взморье, сделала обобщающее умозаключение, что повсюду на английском морском побережье вы обязательно обнаружите сколько-то купальных кабин; непременных детишек, ковыряющих деревянными лопатками песок; ряды доходных домов, а за ними – железнодорожную станцию.) Однако вскоре до неё дошло, что барахтается она в озерце из слёз, пролитых ею же, когда она была девяти футов росту.

– И надо ж было так много наплакать! – говорила Алиса, плавая в разные стороны в поисках суши. – Я теперь за это буду строго наказана – как бы не утонуть в своих же слезах. Это выглядело бы весьма странно! Впрочем, сегодня странно всё.

Тут она услышала, будто кто-то плещется в воде неподалёку, и поплыла на звук. Поначалу ей показалось, что это морж или бегемот, но она вспомнила про свой маленький рост и поняла, что перед ней простая мышь, также свалившаяся в воду.

«Попробовать заговорить с ней, что ли? – подумала Алиса. – Здесь столько уму непостижимого, что, скорее всего, водятся говорящие мыши. Во всяком случае, вреда явно не будет».

И она начала:

– О мышь, вы не знаете, как выбраться из этого водоёма? Жутко надоело плавать здесь! О мышь!

Алиса полагала, что к мыши надо обращаться никак иначе. Конечно, беседовать с мышами ей не приходилось, но она вспомнила, что в учебнике её брата по латинской грамматике было такое упражнение: именительный – мышь, родительный – мыши, дательный – мыши, винительный – мышью, звательный – О мышь!

Мышь тщательно осмотрела её, и, вроде моргнула малюсеньким глазом, но ничего не сказала.

«Вероятно, она не понимает по-английски, – подумала Алиса. – Кто её знает, может это французская мышь, перекочевавшая к нам вместе с Вильгельмом Завоевателем?» (Видите ли, хотя Алиса обладала немалыми знаниями в области истории, но был у неё один пробел – она всё время путала даты различных событий). И она начала снова:

– У э ма шат?¹ – так звучала первая фраза в её учебнике французского.

Мышь совершила невероятный прыжок,даже выскочив из воды, затем её всю от страха охватила крупная дрожь.

– Ой, простите, пожалуйста! – быстренько поправилась Алиса, испугавшись, что травмировала чувства бедного животного. – Я совсем забыла, что вы не любите кошек.

– «Не любите кошек»! – бешено завизжала мышь. – А ты бы их любила на моём месте?!

– Скорее всего, нет, – сказала Алиса примирительно. – Не сердитесь, пожалуйста. Жаль, что не могу показать вам нашу Дину. Мне кажется, вы бы изменили своё мнение о кошках, когда бы с ней познакомились. Она такая милая, такая спокойная, – мечтательно произносила Алиса, медленно плавая по водной глади и разговаривая то ли с Мышью, то ли сама с собой. – Сидит у камина, тихонько мурлычет и моет лапкой мордочку. Она мягкая, пушистая, так приятно её гладить. А как ловко она ловит мышей!.. Ой, простите! – вскричала Алиса, потому что Мышь вся ощетинилась, оскорбившись не на шутку. – Мы не будем больше о ней говорить, раз вам не хочется.

– Так прямо и «мы»! Стала бы я возбуждать подобные разговоры! Все в нашем роду терпеть не могли кошек. Мерзкие, низкие, грязные твари! Чтоб больше я не слышала даже упоминаний о них!

– Я больше так не буду, – пообещала Алиса, и поспешила перевести разговор на другую тему. – А вы...вы любите собак?

Мышь не издала ни звука, и Алиса воодушевилась:

– Неподалёку от нас живёт один чудный пёсик, просто загляденье! Сам – терьерчик, у него блестящие глазки, и, знаете, такая длинная, волнистая рыжеватая шёрстка! Бросишь что-нибудь – он сразу притащит; встаёт на задние лапы, чтоб дали вкусненького, и ещё проделывает всякое, я уж половину не помню. Обретается он у фермера, так тот говорит, что от пса пользы фунтов на сто, если не больше, потому как он передавил на ферме всех крыс и мы...ой, – смутилась Алиса.

«Кажется, я опять её обидела», – подумала она, увидев, как Мышь яростно сучит лапками уплывая прочь, и создаёт вокруг себя приличного размера волны. И Алиса смиренно позвала:

– Дорогая Мышь! Вернитесь, пожалуйста, мы слова не промолвим о кошках и собаках, раз вы их ненавидите!

Как только Мышь услышала такие слова, то развернулась и важно поплыла назад.Её мордочка даже порядком побледнела. («От избытка чувств!» – подумала Алиса.)

Дрожащим, тихим голосом мышь проговорила:

– Вот выйдем на сушу, там я поведаю тебе свою историю, и ты поймёшь, почему я ненавижу кошек и собак.

Действительно, уже настало время покинуть озерцо, потому что оно почти заполнилось всяким зверьём и птицами, которые тоже свалились в него: там были селезень, птица додо, попугай лори, орлёнок и ещё несколько других весьма странных существ. Алиса направилась к берегу, и вся стая последовала за ней.

Глава III.
Бестолковая карусель и длинный рассказ

Весьма живописная получилась публика из выбравшихся на сухое место птиц и зверюшек: у одних – перья перепачканы грязью, у других – слиплась шерсть, все сильно вымокли и выглядели раздражённо и хмуро.

Естественно, первоочередная задача заключалась в следующем: срочно всем обсохнуть. Она была вынесена на всеобщее обсуждение. Не прошло и нескольких минут, как Алиса без стеснения беседовала со многими, будто была знакома с ними всю жизнь. Она даже вступила в бурную дискуссию с попугаем Лори, который важно надулся и постоянно твердил оно и то же:

– Я старше тебя, и мне лучше знать!

Такой веский довод Алису не устраивал, поскольку не было известно, сколько попугаю лет. Но, Лори решительно отказался сообщить свой возраст, и разговор потерял смысл.

Наконец, Мышь, которая, похоже, слыла среди них более-менее авторитетной личностью, повысила голос:

– Всем сидеть и слушать меня! Я вас быстро высушу!

Все послушно расселись, и Мышь оказалась в центре большого круга. Алиса возбуждённо не сводила глаз с Мыши, очень опасаясь простудиться, и надеясь поскорее обсохнуть.

– Так! – произнесла Мышь, с напускной важностью. – Все готовы? Сейчас я вам выдам самую большую сухость, которая мне известна. Тише, прошу вас!«Вильгельм Завоеватель, с благословения Папы Римского, победно завершил завоевательный поход на англичан, которые испытывали недостаток в хороших правителях и приспособили свой образ жизни к узурпации власти и постоянным захватам своих земель. Эдвин и Моркар, графы Мерсийский и Нортумбрийский...»

– Уф! – выдохнул Лори, содрогаясь.

– Прошу прощения, вы что-то сказали? – нахмурившись, но предельно вежливо осведомилась Мышь.

– Нет, нет, ничего! – всполошился Лори.

– А я думала, это вы, – сказала Мышь. – Итак, продолжим: Эдвин и Моркар, графы Мерсийский и Нортумбрийский, заняли его сторону, и даже Стиганд, патриотически настроенный архиепископ Кентерберийский нашёл нужным отправиться...»

– Что нашёл? – спросил Селезень.

– «...нашёл нужным», – зловеще повторила Мышь. – Вы, надеюсь, понимаете, что означает «нашёл нужным»?

– Прекрасно понимаю. Это означает что-то нужное, которое я нахожу, к примеру, лягушку или червяка. Вопрос в том, что нашёл архиепископ?

Мышь сделала вид, что не услышала вопрос и торопливо продолжила:

– «...нашёл нужным отправиться вместе с Эдгаром Ателингом навстречу Вильгельму и предложить ему короноваться. Сначала Вильгельм вёл себя весьма сдержанно, но высокомерие его нормандских князей...». Ну, как себя чувствуешь, милочка? – спросила Мышь, глядя на Алису.

– Вся мокрая как прежде, – печально отозвалась Алиса. – Мне кажется, я от всего этого не просохну.

– В таком случае, – торжественно произнёс Додо, вставая, – предлагаю считать наше собрание закрытым и начать мероприятие по претворению в жизнь экстренных мер, направленных на активное корректирование...

– Говорите попроще! – вмешался Орлёнок. – Я не понял и половины ваших заумных слов. Больше того, – думаю, что вы сами их не понимаете.

Орлёнок спрятал улыбку, опустив голову, а некоторые птицы звонко захихикали.

– Я хотел сказать, – обиделся Додо, – что нам пора устроить бестолковую карусель.

– Что такое «бестолковая карусель»? – вяло поинтересовалась Алиса. Ей уже было всё равно,но Додо сделал многозначительную паузу, будто ждал вопроса. Но спросить никто, кроме Алисы не взялся.

– Видите ли, такое проще сделать, чем долго объяснять, – сказал Додо.

(На всякий случай, – вдруг вы решите, зимним днём устроить подобную игру, – я вам расскажу, что придумал Додо.)

Прежде всего, он начертил большой, не очень ровный замкнутый круг(«форма не играет роли», – заметил он), и разместил всё общество вдоль импровизированной дорожки. Без всякой команды, например «Раз, два, три, – бегом марш!», начался забег по кругу. Бежали все, но любой мог зайти на дорожку и сойти её, когда ему заблагорассудится, так что финиш не прослеживался. Однакопримерно через полчаса, когда участники забега полностью просохли, Додо резко скомандовал: «Стой!» и все столпились вокруг него, тяжело дыша и спрашивая: «Кто победил?»

Вопрос ввёл Додо в ступор, и он попросил время на размышление. Он надолго застыл в неподвижной позе, приставив руку ко лбу (так именно изображают Шекспира на портретах), пока остальные терпеливо выжидали молча. Наконец Додо объявил:

– Победили все, и каждому положен приз!

– А кто нам выдаст призы? – вопрошал хор голосов.

– Как кто? Само собой, она! – сказал Додо, показывая пальцем на Алису, и весь зоопарк тут же окружил её, выкрикивая вразнобой: «Призы! Призы!»

У Алисы спутались все мысли, она в отчаянии сунула руку в карман и вытащила коробочку драже (солёная вода, к счастью, не попала в неё) и раздала всем по конфетке. Каждый получил ровно по одной.

– Вообще-то, её тоже надо бы наградить, – сказала Мышь.

– Естественно, – рассудительно произнёс Додо и обратился к Алисе:

– Что ещё у тебя есть в кармане?

– Только напёрсток, – грустно ответила она.

– Доставай!

Все снова окружили Алису, и Додо торжественно вручил ей напёрсток со словами:

– Мы просим тебя принять в награду этот замечательный напёрсток!

Когда он закончил свой спич, все одобрительно загалдели.

Алиса посчитала сцену вручения ей приза совершеннейшей глупостью, но все имели при этом такой серьёзный вид, что она не осмелилась рассмеяться и, не зная, что ответить, просто поклонилась и взяла напёрсток, напустив на себя побольше торжественности.

Следующее мероприятие называлось «поедание конфет». Оно сопровождалось шумом и неразберихой. Птицы покрупнее сетовали, что даже не почувствовали вкуса призов, а мелкие птички многие поперхнулись, да так, что пришлось их стучать по спине. В результате, всё завершилось благополучно, и все животные опять чинно расселись будто вокруг арены и уговорили Мышь рассказать им что-нибудь ещё.

– Помните, вы обещали мне рассказать вашу историю? – сказала Алиса и, чтобы не обидеть Мышь, добавила шепотом. – О том, почему вы ненавидите К. и С.

– Хорошо, я начну свой рассказ. Конечно, он будет не у всех востребован, очень он длинный и печальный, – сказала Мышь, обращаясь к Алисе и тяжко вздыхая.

– Да, я вижу, он у вас длинный, – сказала Алиса, с любопытством осматривая хвост Мыши, – но почему печальный и как-то требован?

Она всё время мучилась в догадках по этому поводу, пока мышь вещала, поэтому всю мышиную историю фантазия Алисы видоизменила примерно так:

– Ты витаешь в облаках! – грозно прикрикнула на Алису Мышь. – О чем ты задумалась, скажи, пожалуйста?

– Прошу прощения, – повинилась Алиса. – Вы вроде бы дошли до пятого завитка.

– Какого ещё завитка? – резко окрысилась Мышь. – Я дошла до узлового момента!

– Ах, узлового! – обрадовалась Алиса. – Я всегда готова вам помочь.

Она озабоченно оглядела Мышь и сказала:

– Я отлично умею развязывать узлы!

– Что за чушь! – снова разозлилась Мышь, поднимаясь и покидая слушателей. – Меня оскорбляет подобная бессмыслица!

– Я не хотела вас обидеть, – оправдывалась бедная Алиса. – Вы слишком чувствительны, честное слово!

Мышь что-то проворчала в ответ и пошла прочь.

– Вернитесь, пожалуйста, мы хотим дослушать ваш рассказ! – крикнула ей вслед Алиса, и все остальные дружно и громко присоединились к ней. – Пожалуйста! Пожалуйста!

Но Мышь нервно замотала головой и ещё больше заторопилась.

– Как жаль, что она покинула нас! – вздохнул Лори после того, как Мышь исчезла из виду.

А старая Крабиха не преминула высказать своей дочери:

– Вот, дорогуша, пусть этот случай послужит тебе наглядным уроком: никогда не выходи из себя!

– Помолчите, мамаша! – с раздражением ответила крабиха-дочка. – От вас даже устрица выйдет из себя!

– Жалко, что с нами нет нашей Дины! – довольно громко произнесла Алиса, ни к кому не адресуясь. – Она быстро нашла бы способ её вернуть!

– А кто такая Дина? – Позвольте поинтересоваться, – вежливо спросил Лори.

Алиса охотно ответила, она всегда была готова поговорить про свою любимицу:

– Дина – это наша кошка. Она превосходно ловит мышей, представьте себе! А как ловко она хватает птичек, захватывающее зрелище! Мелкую птичку слопает в один присест!

Такое высказывание вызвало изрядное замешательство в толпе. Некоторые птицы поспешно ретировались. Одна старая сорока начала хлопотливо кутаться, приговаривая:

– Мне срочно нужно домой!Ночной воздух вреден моему горлу.

А канарейка дребезжащим голосом пропищала своим птенцам:

– Летим отсюда, мои птенчики, вам давно пора спать!

С разными отговорками, кто улетел, кто убежал, и вскоре Алиса осталась одна.

– Не надо мне было мне вспоминать Дину! – обвиняла она себя. – Кажется, здесь никому она не нравится, но я-то точно знаю, что она – самая лучшая кошка в мире! Диночка, моя дорогая! Доведётся ли мне вновь тебя увидеть?

После этого бедная Алиса опять разрыдалась – она почувствовала себя одинокой и потерянной.

Однако в скором времени она услышала лёгкий звук семенящих шагов и подняла глаза с тайной надеждой на то, что это возвращается Мышь, чтобы завершить свой рассказ.

Глава IV.
Никто, кроме Билли

Но это был Белый Кролик – он бежал мелкой рысью, тревожно оглядываясь вокруг, как будто искал что-то. Алиса различила его бормотание:

– Ах, Герцогиня, Герцогиня! Бедные мои лапки, бедные усики и шкурка! Казнит она меня, и к хорьку не ходи, казнит! Где я мог их выронить, представить не могу!

Алиса быстро сообразила, что ищет он веер и лайковые перчатки. Она была доброй и отзывчивой девочкой, и тоже стала искать пропажу, но безуспешно: со времени её купания в озерце всё вокруг изменилось – начисто исчезли длинный зал и стеклянный столик, и маленькая дверца.

Кролик сразу заметил Алису, занятую поисками и сердито заверещал:

– Марианна, что ты здесь делаешь? Живо беги домой и принеси мне пару перчаток и веер. Сейчас же!

Алиса перепугалась и мигом помчалась туда, куда показал Кролик, нисколько не пытаясь убедить его, что он всё перепутал.

– Он решил, что я его служанка, – говорила она на бегу. – Вот будет сюрприз, когда поймёт, кто я на самом деле! Так и быть, принесу ему перчатки с веером, если найду, конечно.

Не успела она произнести эти слова, как увидела, что приближается к небольшому опрятному домику. На его двери блестела латунная табличка с гравировкой: «Б.КРОЛИК». Алиса вошла без стука и взбежала вверх по лестнице, замирая от страха, что встретит настоящую Марианну, и та выдворит её, прежде чем она найдёт веер и перчатки.

«Чудеса!» – подумала Алиса, – Я у кролика на посылках! Осталось только, чтобы Дина мной понукала».

И она начала представлять себе, как это будет происходить: «Мисс Алиса! Идите сюда скорее!Нам пора на прогулку!» – «Сейчас, няня, сейчас! Мне надо посторожить эту норку до прихода Дины и не упустить мышь. Впрочем, Дину, скорее всего, выбросят на улицу, если она начнёт всем указывать».

С такими мыслями она проникла в маленькую чистенькую комнатку со столиком у окна.На столике, как она и думала, лежали веер и две или три пары маленьких лайковых перчаток. Алиса взяла веер и пару перчаток, и направилась к выходу, но взгляд её задержался на маленьком пузырьке, стоящем перед зеркалом. На этот раз на пузырьке не было бумажки с надписью: «ВЫПЕЙ МЕНЯ» – но она решительно открыла его и поднесла к губам.

– Можно не сомневаться, здесь со мной всегда происходит что-то удивительное, когда я съем или выпью что-нибудь, – сказала она вслух. – Посмотрю, как подействует этот пузырёк. Надеюсь, я снова вырасту. Сколько можно быть такой малюсенькой!

Надежда Алисы оправдалась скорее, чем она предполагала. Стоило ей отпить чуть меньше половины, как она почувствовала, что упёрлась головой в потолок и пригнулась, чтобы не повредить себе шею. Она тут же отставила в сторону пузырёк и сказала:

– Хватит, хватит мне расти! Теперь я в дверь не пройду.Не надо было отпивать так много!

Увы! было слишком поздно:она росла без остановки, и вскоре ей понадобилось стать на колени; через минуту опять ей стало мало места, и она решила лечь на пол. Локоть одной руки упёрся в дверь, другой рукой пришлось обхватить голову. Но рост не прекращался; ей ничего не оставалось делать, как высунуть руку в окно, а ногу вставить в дымоход.

– Уже ничего нельзя поделать, как ни старайся, – успокаивала она себя. – Что же со мной теперь будет?

К счастью для Алисы, волшебный напиток перестал действовать, и она больше не росла.Но ей было очень тесно в таком положении и, не видя в ближайшее время никакого выхода из него, она, конечно же, сильно расстроилась.

«Лучше бы я сидела дома! – думала бедная Алиса. – Там я, по крайней мере, не росла туда-сюда, а мыши с кроликами не командовали мною. Зачем я полезла в кроличью нору? Хотя... хотя... Такая жизнь гораздо интереснее, чем обычная. Сколько же любопытного со мной приключилось! Когда я раньше читала сказки, мне казалось, что всё это выдумки, а сейчас я живу в самой что ни на есть сказке! Про меня просто необходимо написать книжку, никаких сомнений! Вот вырасту большая и напишу...»

– Впрочем, я уже выросла большая, – добавила Алиса грустно, – к тому же здесь расти-то некуда.

«А раз так, – продолжала думать она, – то это значит, что я никогда не состарюсь: возраст тоже не будет расти. Конечно, это замечательно, с одной стороны – не становиться старушкой, а с другой стороны – всю жизнь придётся учить уроки! О, нет, я не согласна!»

«Ну, ты и глупенькая! – отвечала она сама себе. – Как же здесь учить уроки? Здесь одной тебе места мало, куда же девать учебники?»

Так Алиса беседовала, говоря попеременно то за одну сторону, то за другую, и получился вполне обычный обмен мнениями; но через несколько минут снаружи раздался чей-то голос. Она умолкла и прислушалась.

– Марианна! Марианна! – громко звал голос, – неси перчатки немедленно!

Затем по лестнице зачастили шаги. Алиса поняла, что это Кролик ищет её, задрожала от волнения, и весь дом задрожал вместе с ней: она совсем забыла, что сейчас она в тысячу раз больше кролика и бояться его нет никакой причины.

Наконец, Кролик подошёл к двери и попытался её открыть, но, так как она открывалась вовнутрь, а локоть Алисы прижимал её, попытка не удалась. Из-за двери послышался голос Кролика:

– Ладно, обойду дом и пролезу в окно...

«Ну, это едва-ли!» – подумала Алиса.

Она чуть-чуть выждала и когда по звуку поняла, что Кролик стоит под окном, неожиданно вытянула руку и сжала ладонь, надеясь его схватить. Никто не попался, но послышался короткий вскрик и звон разбитого стекла. После этого Алиса пришла к выводу: вероятно, произошло падение на парник для огурцов, либо на что-то похожее.Затем раздался сердитый голос Кролика:

– Пат! Пат! Где ты?

Ему ответил незнакомый голос:

– Да тут я, тут! Яблоки копаю, ваша милость!

– Ну, надо же, яблоки он копает! – разорался Кролик. – Сюда, живо! Помоги выбраться отсюда! (Снова затрещало битое стекло). А теперь скажи мне, Пат, что это там в окне?

– Рука, как есть...того...рука, ваша милость!

– «Как есть», «того»! Болван! Где ж ты видел такую ручищу во всё окно?

– Точно так, ваша милость. Но рука – это,ничего не поделаешь.

– Ладно, ладно; всё равно нечего ей там торчать. Иди и вынь её оттуда!

Довольно долго никого не было слышно, лишь иногда шептались два голоса: «Не нравится мне всё это, ваша милость, никак не нравится!» – «Делай, что говорят, трус!»

Не выдержав, Алиса снова вытянула руку и схватила пальцами воздух. Теперь уже два крика слились в один, и снова ещё громче разбилось стекло.

«Кругом у них одни парники!» – удивилась про себя Алиса. – Меня очень интересует, что эти двое собрались делать? Вот если бы они вытащили меня из окна – мне только того и надо. Нет никакой радости здесь прохлаждаться!»

На некоторое время наступила тишина, пока Алиса ждала дальнейших событий. Но вот послышался скрип тележных колёс и гудение многочисленных голосов, говоривших одновременно. Некоторые фразы можно было разобрать:

– Где ещё одна лестница?

– Как сказали, так и принёс: одну. Другая у Билли.

– Билли, неси её сюда!

– Давай, ставь на этот угол!

– Нет, сперва свяжите их! Одна и до половины не достанет!

– О, подходит! Да отстань ты!

– Эй, Билли! Держи верёвку!

– А крыша выдержит?

– Смотри, там черепица болтается...

– Ой, падает!

– Берегись!

Раздался сильный грохот.

– Кто это натворил?

– Похоже, Билли!

– Кому лезть в трубу?

– Я не полезу! Давай ты...

– Да не хочу я!

– Эй, Билли, хозяин сказал, чтоб ты лез в трубу!

«А-а! Значит, это Билли полезет в дымоход, так получается?» – подумала Алиса. – Этот Билли за всех отдувается! Не хотела бы я быть на его месте – хотя камин здесь довольно узкий, но пнуть хорошенько у меня получится.»

Алиса вставила ногу в камин поближе к дымоходу и стала ждать. И вот послышалось шуршание в дымоходе: кто-то, вроде мелкого зверька карабкался и царапал стенки трубы уже где-то поблизости. Она приготовилась, и со словами: «Вот и Билли!» резко ткнула ногой вверх и стала ждать последствий.

Вначале хор голосов удивился:

– Гляньте, Билли вылетел!

Затем завопил Кролик:

– Кто там у забора? Ловите его!

После краткого молчания все загалдели:

– Голову повыше!

– Бренди давай!

– Не лей столько, захлебнётся!

– Старичок, что это было? Что с тобой стряслось? Не молчи!

Наконец, слабенький, писклявый голосок промолвил («Это Билли», – догадалась Алиса):

– Ой, сам не пойму...Нет, нет, хватит. Спасибо, мне лучше...Все мозги отшибло...С трудом помню – что-то выскочило как чёртик из табакерки, и стукнуло по мне снизу, я и вылетел в небо из трубы как из пушки!

– Точно, прямо как из пушки! – закивали слушатели.

– Нужно поджечь дом! – сказал кролик решительно.

Тут Алиса закричала, что есть мочи:

– Даже не думайте, – я напущу на вас Дину!

Сразу же все притихли. Алиса подумала: «Чего от них ещё можно ждать? Если бы они хоть немного думали головой, то догадались бы разобрать крышу!»

Через пару минут снова на дворе начали копошиться. Было слышно, как Кролик сказал:

– Для начала хватит одной тачки.

«А что будет в тачке?» – подумала Алиса.

Ответ на этот вопрос не заставил себя ждать. В следующую минуту через окно на неё картечью полетели мелкие камешки, некоторые попали прямо в лицо.

«Ну всё, надо это прекращать! – возмущённо подумала Алиса, и крикнула:

– Сию минуту перестаньте – для вас же лучше!

После этого наступила мёртвая тишина.

С некоторым удивлением Алиса заметила, что камешки, упав на пол, превратились в маленькие пирожки, и ей пришла в голову отличная мысль: «Если я съем пирожок, то с моим ростом наверняка что-нибудь произойдёт. Если он не увеличится, значит – уменьшится, надо полагать».

Она быстренько съела один пирожок, и с радостью начала замечать, что стремительно уменьшается. Как только стала проходить в дверь, сразу выбежала из дома; там она предстала перед целой толпой разных птиц и зверюшек. В центре толпы две морские свинки поддерживали с обеих сторон мелкую ящерицу: это был Билли. При этом они поили его чем-то из бутылочки. Как только Алиса вышла из двери, всё сразу бросились к ней, но она бегом помчалась прочь, и вскоре была в безопасности, очутившись в густом лесу.

– Первым делом надо вырасти и стать девочкой обычного роста, – говорила себе Алиса, пока брела по лесу. – Затем найти дорогу в чудесный сад. Действительно – это самый лучший план.

Конечно же, план был просто замечательный, простой и понятный. Но существовало непреодолимое препятствие: она совершенно не представляла, как такой план претворить в жизнь.Она настороженно вглядывалась в глубину чащи и вдруг прямо над ней кто-то отрывисто гавкнул. Алиса резко вскинула голову.

Огромный щенок смотрел на неё в упор большими круглыми глазами. Он осторожно протянул к ней лапу, пытаясь прикоснуться.

– Маленький, бедняжка! – с умилением сказала Алиса, и попыталась посвистеть непослушными губами. Она с ужасом подумала, что щенок может быть голоден, и поэтому ему ничего не стоит просто съесть её, не обращая внимания на всякие нежности.

Почти в бессознательном состоянии, она подняла с земли палочку и протянула её щенку. Тот с радостным визгом подпрыгнул на всех четырёх лапах и стал трепать в зубах палочку. Алиса отпрянула и, чтобы не оказаться сбитой с ног, спряталась за толстый ствол чертополоха. Как только она выглянула с другой стороны ствола, щенок снова бросился к палочке и даже перевернулся через голову от избытка усердия. И тогда Алиса поняла, что игра с ним напоминает игру с ломовой лошадью с риском быть затоптанной в любой момент. Поэтому она спешно снова спряталась за чертополох. Щенок несколько раз наскакивал на палочку, забегал слегка вперёд,затем далеко отпрыгивал назад, сопровождая это всё хриплым рычанием. Наконец, он оказался довольно далеко и уселся на землю, тяжело дыша, при этом язык его свисал из пасти.

«Надо бежать!» – решила Алиса и тотчас помчалась прочь от этого места. Она пробежала довольно много насколько хватило дыхания, пока лай щенка совсем не стал слышен.

– Какой же всё-таки славный был этот щенок! – с сожалением сказала Алиса, прислонившись к стеблю лютика и обмахиваясь листочком. – Я бы с удовольствием занялась с ним всякими трюками, если бы была нормального роста. Совсем забыла! Мне же нужно вырасти! Но как? Наверное, надо что-нибудь съесть или выпить. И вот большой вопрос – что?

Действительно, самый насущный вопрос был: что? Алиса внимательно изучила окружающие цветы и травы, но ничего съедобного для решения данного вопроса не усмотрела.

Поблизости рос большой гриб, высотой почти с Алису. Она осмотрела его снизу и со всех сторон, и подумала: почему бы не заглянуть ему на шляпку? Она для этого встала на цыпочки и мгновенно уставилась в чьи-то глаза. Это были глаза большой синей гусеницы, которая восседала на самой верхушке гриба, скрестив руки на груди, и чинно курила длинный кальян, не удостаивая ни Алису, ни мир вокруг своим вниманием.

Глава V.
Так говорила Гусеница

Алиса и Гусеница некоторое время в полной тишине разглядывали друг друга. Гусеница всё-таки вынула изо рта кальян и обратилась к Алисе сонным голосом, растягивая слова:

– Ты кто такая?

Начало беседы совсем не вдохновляло.

Алиса застенчиво ответила:

– Я...Я сама не знаю, во всяком случае сейчас...Конечно, я знаю, кем была, проснувшись сегодня утром, но с той поры я, кажется, несколько раз поменялась.

– Что ты болтаешь? – строго спросила Гусеница. – Как ты себя ведёшь?

– Боюсь, я себя не веду, – ответила Алиса. – А кто меня ведёт – не знаю.

– Я тем более, не знаю! – сказала Гусеница.

– Боюсь, я не смогу вам это объяснить, чтоб было понятно, – вежливо сказала Алиса, – ведь я сама ничего не понимаю. Представляете, что творится в голове, когда твой рост меняется несколько раз в день.

– Ничего, – ответила Гусеница.

– Ну да, вам пока не до этого, – поддержала беседу Алиса, – но когда вам придётся превращаться в куколку (а вам придётся, не сомневайтесь), а потом в бабочку, то вам это покажется несколько затруднительным.

– Ничуть! – внесла ясность Гусеница.

– Что ж, вполне возможно, вы почувствуете себя иначе, – пыталась возразить Алиса. – Но я нисколько не сомневаюсь, что я на вашем месте оказалась бы в весьма неудобном положении.

– Ты! – презрительно отозвалась Гусеница. – А ты кто такая?

Разговор явно пошёл по кругу.

Алиса была слегка раздражена тем, что Гусеница изъясняется так односложно и на грани грубости. Она гордо подняла голову и очень серьёзно объявила:

– Мне кажется, вам вначале не мешало бы представиться!

– Почему? – озадачила Гусеница.

Вопрос оказался очень непростым, и Алиса не сумела придумать достойный ответ, а Гусеница, похоже, не была расположена к беседам. Тогда Алиса повернулась и пошла прочь.

– Вернись! – позвала Гусеница. – У меня для тебя есть кое-что важное.

Такая тирада, конечно же, сулила любопытное продолжение разговора, и Алиса решила вернуться.

– Будь собой! – назидательно возвестила Гусеница.

– И это всё? – возмутилась Алиса, едва сдерживаясь.

– Нет, – сказала Гусеница.

Алиса подумала и согласилась подождать. Она никуда не торопилась: а вдруг Гусеница, наконец-то, выложит что-нибудь полезное? Несколько минут Гусеница в полном молчании пыхала кальяном, затем разняла скрещенные руки, вынула кальян изо рта и сказала:

– Итак, ты решила, что изменилась, это правда?

– Похоже, что так, – ответила Алиса. – Какие-то вещи я помню по-другому, и меняю свой рост довольно часто.

– А что ты помнишь по-другому?

– Я хотела прочесть стихотворение «Трудолюбивая пчела», а вышло совсем по-другому, – печально ответила Алиса.

– Прочти «Папа Вильям», – попросила Гусеница. Алиса сложила руки и начала:

– Всё неправильно, – заявила Гусеница.

– Вроде бы не совсем правильно, – скромно согласилась Алиса. – Некоторые слова поменялись.

– Всё неверно от начала до конца! – решительно заключила Гусеница, и на несколько минут в воздухе повисло молчание.

Наконец, Гусеница заговорила снова:

– А какого роста ты хочешь стать?

– Величина не особо важна, – заторопилась Алиса. – Видите ли, очень неприятно, что он часто меняется.

– Не вижу, – парировала Гусеница.

Алиса промолчала. Никогда ей никто так старательно не возражал, и она почувствовала, что потихоньку начинает выходить из себя.

– Сейчас тебя всё устраивает?

– Если позволите, мне хотелось бы, сколько-нибудь подрасти, – ответила Алиса. – Три дюйма – это никуда не годится!

– Три дюйма – превосходный рост! – рассердилась Гусеница и, встав, распрямилась во всю длину как раз на три дюйма.

– Но мне с ним очень неудобно! – жалобно взмолилась Алиса. И тут же подумала: «Почему местная публика всегда обижается на пустом месте?»

– Ничего, со временем освоишься, – сказала Гусеница, и, сунув в рот кальян, снова задымила.

На этот раз Алиса стала терпеливо выжидать, пока Гусеница не снизойдёт до неё. Примерно через пару минут Гусеница, вынув кальян изо рта, зевнула разок-другой, и, вздрогнув, очнулась. Затем медленно слезла с гриба, поползла в траву, и всё-таки вымолвила:

– Одна сторона сделает выше, другая – ниже.

«Одна сторона чего? Другая сторона чего?» – подумала Алиса.

– Гриба, – напоследок сказала Гусеница, будто слышала вопрос, и тотчас скрылась в траве.

Алиса немного постояла перед грибом, соображая, где у него какая сторона, а так как он был совершенно круглый, то вопрос был неразрешимый. Тогда она, как можно шире раскинув руки,отщипнула от шляпки каждой рукой по кусочку.

«Какой из них какой?» – встал перед ней вопрос. Чтобы ответить на него, она откусила чуть-чуть от правого. Мгновенно она ощутила сильный удар снизу в подбородок: в него уткнулась ступня!

Алиса была очень испугана столь неожиданной переменой, но медлить при таком молниеносном уменьшении было нельзя, и она тут же поднесла ко рту другой кусочек. Но подбородок оказался плотно прижатым к ступне, так, что открыть рот было невозможно, и она с большим трудом откусила от левого.

– Ура! Голова, наконец, свободна! – закричала радостно Алиса, но радость тотчас переросла в тревогу, ведь она увидела, что у неё потерялись плечи. Она глянула вниз и ей бросилась в глаза немыслимой длины шея, которая как столб выдавалась из зелёного океана листьев.

– Что это за зелёное месиво? – не могла понять Алиса. – Куда пропали плечи? А мои бедные ручки, почему я вас не вижу?

Она подвигала руками, но изменений внизу не заметила, только слегка задрожала далёкая листва.

Она поняла, что поднять руки к голове никак нельзя, и решила, что надо опустить голову к рукам, и, попробовав сделать это, с радостным недоумением обнаружила, что шея изгибается в разные стороны подобно змее. При этом оказалось, что шея образовала изящный поворот, и Алиса вознамерилась занырнуть в листву. Кстати, она уже догадалась, что это верхушки тех деревьев, под которыми она совсем недавно бродила. Не успела она подумать об этом, как услышала шипящий свист и резко подалась назад: прямо на голову набросилась птица размером со здоровенного голубя, и стала с остервенением хлестать крыльями по лицу.

– Змея! – пронзительно закричала птица.Тогда Алиса поняла, что имеет дело с Голубкой.

– Я не змея, – пришла в негодование Алиса. – Отстаньте от меня!

– А я говорю, змея, – повторила Голубка, немного овладев собой, и добавила со всхлипом:

– Что только я не делала – они везде приспосабливаются!

– Я теряюсь в догадках – о чём вы говорите? – недоумевала Алиса.

– На корнях деревьев, на берегах рек, в зарослях, – перечисляла Голубка, не обращая на неё внимания. – Везде эти змеи! От них одни неприятности!

Недоумение Алисы всё возрастало, но она решила, что выяснить что-либо едва ли получится, пока Голубка не наговорится вдоволь.

– Сплошные заботы с высиживанием яиц, да ещё надо охранять их днём и ночью от змей!Я уже целых три недели не сплю!

– Простите за беспокойство, – сказала Алиса, начинавшая понимать, о чём речь.

– Только я устроилась на самом высоком дереве в лесу, – опять затараторила Голубка, постепенно переходя на писк, – и подумала, что уж там их точно нет, как вот – полюбуйтесь – они прямо с неба тут извиваются! Тьфу, змея ты!

– Да не змея я, говорю же вам! Я..я...

– Ну? Кто ты есть такая? Сразу видно, не знаешь, что придумать!

– Я...я – обыкновенная девочка, – не совсем уверенно ответила Алиса, вспомнив, сколько раз ей пришлось меняться за день.

– Хорошо придумала! – пренебрежительно съязвила Голубка. – Всяких девочек я повидала, но ни у кого не было такой шеи! Не-ет! Ты – змея, змея и есть! Ещё скажешь, что ни разу не ела яиц?

– Конечно, ела, – призналась Алиса, которая всегда старалась говорить правду. – А вы что думаете – девочки не едят яйца?

– Не верю ни одному слову! – отрезала Голубка. – А, если это правда, тогда девочки – это родственницы змей, вот так!

Алиса опешила от такой неожиданной мысли, и пару минут не знала, что сказать. Голубка не унималась и добавила:

– Наверняка ты ищешь яйца, тогда какая разница, девочка ты или змея?

– А для меня разница есть! – закипятилась Алиса. – Вообще-то не ищу я никаких яиц, а если бы искала, то ваши бы не взяла – я сырые не ем!

– В таком случае, иди прочь отсюда! – угрюмо произнесла Голубка и уселась в своё гнездо.

Алиса стала низко наклоняться ближе к земле, но мешали ветки, они опутывали шею, и постоянно приходилось из них вырываться. Тут она вспомнила, что в руках у неё что-то осталось от гриба, и она начала откусывать то из одной руки, то из другой и становилась то выше, то ниже, пока не приобрела свой нормальный рост.

Прошло немало времени с той поры, когда она была девочкой обычного роста, и сейчас он показался Алисе даже странным. Но через несколько минут она вполне к нему привыкла, и, как водится, начала беседовать сама с собой:

– Ну что же,план мой наполовину выполнен! Как же всё запутали эти фокусы с превращениями! Знать не знаешь, чего ждать от следующей минуты. Одно радует, что я снова какого надо роста. Теперь одна задача – попасть в чудесный сад, вот только не знаю как.

После этих слов, впереди она увидела открытую местность и стоящий на ней домик высотой около четырёхфутов.

«Кто бы в нём ни жил, – подумала Алиса, – приближаться мне к нему с моим нынешним ростом нельзя, а то они умом тронутся от такого явления».

Она снова начала откусывать от правого гриба, и не подошла к домику, пока не уменьшилась до девяти дюймов.

Глава VI.
Поросёнок и перец

Не успела она простоять пару минут, разглядывая дом, и размышляя, что делать дальше, как неожиданно из чащи вынырнул и оказался возле дома ливрейный лакей и громко застучал костяшками пальцев в дверь. Алиса поняла, что он лакей лишь по его ливрее. Вообще-то, судя по его обличью, – сказать, что это рыба, – ошибки бы не было. Дверь отворилась, и вышел другой ливрейный лакей, но уже круглолицый и с глазами навыкате как у лягушки. Оба имели на головах напудренные парики, все в завитушках. Алисе стало невероятно интересно узнать, что они собрались делать.Она тихонько подкралась поближе к дому и прислушалась.

Лакей-рыба приступил к действию: он вынул из-под мышки огромный конверт, размером почти с него самого, и преподнёс его Лакею-лягушке, торжественно провозгласив:

– Герцогине. Приглашение от Королевы на крокет.

Лакей-лягушка с такой же важностью всё повторил, переставив некоторые слова местами:

– От Королевы. Приглашение Герцогине на крокет.

Затем они низко поклонились друг другу, при этом их завитушки почти запутались меж собой.

Алисе стоило больших усилий удержаться от смеха, она даже отбежала в лес, чтоб никто не услышал. Когда она снова выглянула из-за дерева, Лакея – рыбы уже не было, а Лакей-лягушка сидел возле двери, уставив пустой взгляд в небо.

Алиса тихонько подошла к двери и постучала.

– В вашем стуке нет никакого смысла, – сказал Лакей, и на то существуют две причины: первая – я с той же стороны двери, что и вы, вторая – в доме стоит дикий шум, так что стука никто не услышит.

Так оно и было, в доме кто-то производил необычайный шум: непрерывное завывание и чихание, периодически раздавался оглушительный звон – разбивалась то ли тарелка, то ли фарфоровый чайник.

– В таком случае, мне хотелось бы узнать, как войти в дом?

– Ваш стук, может быть, и возымел действие, – продолжал Лакей, оставив вопрос без внимания, – если бы дверь находилась между нами. Например, если бы вы были внутри, то смогли бы постучать в дверь, и я бы вас выпустил.

Говоря так, он не прекращал смотреть в небо, и Алиса посчитала это за высшую степень невежливости.

«Возможно, он не может иначе, – сказала она про себя. – Глаза у него на голове – выше некуда. Но на вопрос, конечно, мог бы и ответить.

– Как же мне войти? – повторила она погромче.

– Буду здесь сидеть, – известил Лакей, – до завтра...

Вдруг дверь распахнулась и из неё прямиком в голову лакею просвистела громадная тарелка, но лишь слегка зацепила его по носу и разлетелась на кусочки, разбившись о дерево у него за спиной.

– ...а может до послезавтра, – продолжал Лакей, и голос его даже не дрогнул, будто произошла обыденная вещь.

– И всё-таки как мне войти?! – спросила Алиса ещё громче.

– А вам туда надо? – полюбопытствовал Лакей, – это наипервейший вопрос, знаете ли.

Может, и вправду не надо, но Алисе не понравилась сама постановка вопроса.

– Кошмар какой-то! – буркнула она. – Как всё-таки любит поспорить местный народец. Так недолго и свихнуться!

Лакею, видимо, показалось, что настал тот час, когда можно повторить вышесказанное, но уже с вариациями.

– Буду здесь сидеть как на посту, день за днём...

– А мне-то что делать? – спросила Алиса.

– Что заблагорассудится, – ответил лакей и принялся насвистывать.

– Не о чем с ним говорить, – рассердилась Алиса, – это же форменный болван!

Она отворила дверь и вошла в дом.

Взгляду открылась большая кухня, вся в дыму. В центре на трёхногой табуретке сидела Герцогиня и нянчила младенца, в углу над огнём печи склонилась кухарка, помешивая в огромном котле что-то вроде супа.

«Сколько же в этом супе перца!» – подумала Алиса и расчихалась не на шутку.

В кухонном воздухе стоял туман из перца. Даже Герцогиня чихала с небольшими перерывами, не говоря о младенце, который орал и чихал, казалось, одновременно. Лишь двое не чихали на этой кухне: Кухарка и здоровенный кот, лежащий у печи; кот при этом расплылся в улыбке до ушей, оскалив зубы.

– Скажите, пожалуйста, – осмелилась Алиса, понимая, что воспитанные дети, не заговаривают первыми, – почему ваш кот так улыбается?

– Это Чеширский кот, – ответила Герцогиня, – только потому. Ах ты, поросёнок!

Последние слова она произнесла неожиданно с таким жаром, что Алиса чуть не подпрыгнула, но, тут же догадалась, что поросёнком назвали не её, а младенца, и немного посмелее продолжала:

– Я не думала, что чеширские коты улыбаются. Честно говоря, я даже представить себе не могла, что кошки умеют улыбаться.

– Умеют, умеют, – сказала Герцогиня, – там таких много.

– Я не знаю ни одной подобной кошки, – вежливо произнесла Алиса, довольная тем, что беседа продолжается.

– А что ты вообще знаешь? – сказала Герцогиня. – Почти ничего! Факт!

Алисе совсем не понравился такой поворот беседы, и она подумала, как бы перевести её в другое русло. Пока она придумывала тему, Кухарка сняла котёл с супом с огня и немедленно начала закидывать Герцогиню с младенцем всем, до чего смогла дотянуться: сперва полетели кочерга и совок, затем был обстрел из кастрюль, тарелок и мисок. Герцогиня продолжала сидеть как ни в чём не бывало, даже когда что-то попадало в неё, а малыш визжал без умолку, так что трудно было понять, когда ему больно.

– Пожалуйста, опомнитесь, что вы творите? – закричала Алиса, подпрыгивая на месте от ужаса, охватившего её. – Ой, чуть не отбили такой чудный носик!

Как раз в самой близи от малыша пролетела невероятно огромная кастрюля, и вправду чуть не отшибла ему нос.

– А, если бы, всякие, не совали свой нос в чужие дела, – ворчливо прохрипела Герцогиня, – то земной шар вращался бы гораздо быстрее.

– Пользы от этого никакой, – сказала Алиса.Она была довольна, что выпал случай хоть немного проявить свои познания. – Земля делает один оборот вокруг своей оси за двадцать четыре часа. Представляете, как это укоротит день и ночь...

– Укоротит... – встрепенулась Герцогиня. – Кстати, давно пора тебя укоротить. Отрубить ей голову!

Алиса с тревогой поглядела на Кухарку, вдруг она захочет привести приговор в исполнение, но та, казалось, ничего не слышала, и сосредоточенно перемешивала суп. Тогда Алиса продолжила:

– Да, за двадцать четыре часа, кажется. Или за двенадцать? Я, наверное...

– Отстань от меня со своими числами! – вмешалась Герцогиня! – Терпеть их не могу! Она снова взялась укачивать младенца, напевая подобие колыбельной, не забывая при этом резко встряхивать его после каждой песенной строчки.

Когда Герцогиня запела второй куплет, то принялась усиленно размахивать малышом вверх-вниз, и несчастная крошка заверещал так, что трудно было понять, о чём эта песня.

– Лови! Понянчи его немного, если тебе так хочется! – сказав так, Герцогиня кинула малыша Алисе. – А я должна подготовиться для крокета у Королевы.

И она поспешно удалилась из кухни. Кухарка метнула ей в спину сковородку, но мимо.

Алиса кое-как подхватила ребёнка, потому что он на лету изобразил собой весьма странную фигуру: ручки и ножки вытянул в разные стороны. «Морская звезда, не иначе», – подумала она. Бедняга громко фырчал как паровая машина и всевозможно изгибался: то складывался пополам, то вытягивался в струнку, так что пару минут Алиса боролась с ним, едва его удерживая. Всё же она вышла из положения – завела правую ногу за левое ухо – получилось нечто вроде узла, и в таком виде вынесла на улицу.

«Если я не заберу его отсюда, – подумала Алиса, – он здесь и двух дней не выдержит, уморят – это точно. Не оставлять же его здесь, это будет злодейство какое-то».

Последние слова она сказала вслух, и малыш как бы в ответ хрюкнул (чихать он к тому времени прекратил).

– Не хрюкай! – сказала Алиса, – Так не принято выражать свои чувства.

Младенец опять хрюкнул, и Алиса встревожено посмотрела ему в лицо, силясь понять, что с ним случилось. Несомненно, нос у него был неестественно вздёрнут и весьма смахивал на пятачок, а глаза слишком малы для человеческого детёныша. В общем, Алисе он не понравился совершенно.

«Может он так всхлипывал», – подумала она и снова глянула ему в глаза, есть ли в них слёзы. Нет, никаких слёз не было.

– Послушай, милый, – серьёзно сказала Алиса. – Не вздумай превратиться в поросёнка, иначе я тебя брошу. Запомни!

Малыш вновь, то ли всхлипнул, то ли хрюкнул – непонятно, и некоторое время, пока Алиса шла, оба молчали.

Она начала задумываться, что делать с этим милым созданием, когда принесёт его домой, как вдруг он опять так смачно хрюкнул, что она поглядела на него уже со страхом.

Теперь окончательно стало ясно: это никто иной, а настоящий поросёнок, и было крайне неразумно нести его дальше. Поэтому она опустила его на землю и испытала огромное облегчение, когда он побежал бодрой трусцой по направлению к лесу.

«Если бы он вырос, – подумала Алиса, – то стал бы довольно отталкивающим ребёнком, а сейчас он обещает стать вполне приличной хрюшкой».

Она начала вспоминать знакомых мальчишек, которые, повзрослев, могли бы оказаться настоящими свиньями.

– Если б я умела их превращать ...

Алиса остановилась в испуге, потому что вдруг увидела Чеширского Кота, сидящего в нескольких ярдах от неё на ветке дерева.

Увидев Алису, Кот обнажил зубы в улыбке. С виду добродушный, кажется, котик, однако у него имелись длиннющие когти и два полных ряда зубов. Алиса решила, что такой кот заслуживает уважительного к себе отношения.

– Чеширский котик, – несмело произнесла она, не зная, понравится ли ему такое обращение.

Одна ко он ещё шире улыбнулся.

«Вроде бы доволен», – решила Алиса, и продолжала:

– Скажите, пожалуйста, как мне отсюда выйти?

– Это во многом зависит от того, куда тебе надо, – ответил Кот.

– Мне всё равно куда идти... – сказала Алиса.

– Тогда выбирай любую дорогу.

– Но я ведь должна куда-нибудь выйти, – добавила она для пояснения.

– О, об этом волноваться не стоит, – успокоил Кот, – просто надо идти довольно долго.

Это был неоспоримый довод, и Алиса попыталась задать другой вопрос:

– А что за народ живёт поблизости?

– Вон там, – правой лапой показал кот, – живёт Шляпник, а там – он поднял левую, – Мартовский Заяц. Можешь нанести визит любому: и тот и другой – сумасшедшие.

– Что я буду делать с сумасшедшими?

– Делать нечего. Мы все здесь сумасшедшие. И я, и ты.

– А почему вы решили, что я сумасшедшая?

– А как же? Иначе бы тебя здесь не было.

Алиса никогда бы не подумала, что это может служить доказательством, однако спорить не стала, только спросила:

– А почему вы решили, что вы ненормальный?

– Сначала сделаем предположение, что собака в своём уме. Ты это подтверждаешь?

– Вероятно, да, – сказала Алиса.

– Хорошо, – продолжал Кот. – Как известно, собака рычит, когда злится, и машет хвостом, когда чем-то довольна. А я рычу, когда доволен, и виляю хвостом, когда злюсь. Из этого следует, что я сумасшедший.

– Я бы не согласилась, что вы рычите, скорее – мурлычете.

– Не нравится, не соглашайся, – сказал Кот. – Ты идёшь сегодня на крокет к Королеве?

– Пошла бы с радостью, – ответила Алиса, – но пока никто не приглашал.

– Там увидимся, – заверил Кот и растворился в воздухе.

Алиса даже не удивилась. Она уже привыкла к подобным эффектам, но всё стояла и смотрела туда, где только что был Кот, и он внезапно появился вновь.

– А всё-таки, что с малюткой? – промолвил Кот. – Совсем забыл спросить.

– Превратился в поросёнка, – запросто ответила Алиса, словно Кот никуда не пропадал.

– Я так и знал, – сказал Кот и снова исчез.

Алиса немного постояла, надеясь, что он опять материализуется. Но Кот не являлся, и она направилась туда, где, по кошачьим словам, проживал Мартовский Заяц.

«Шляпников я уже видела, – сказала она про себя, – а вот Мартовский Заяц будет гораздо интереснее. Тем более, сейчас май, и он, наверное, не слишком буйный, как в марте».

Только она успела об этом подумать, как опять увидела Чеширского Кота, сидящего на ветке.

– Как ты сказала: в поросёнка или страусёнка?

– Я сказала: в поросёнка, – ответила Алиса. – Кстати, могли бы вы возникать и испаряться не так стремительно? От такого голова здорово кружится.

– Ладно, – сказал Кот.

Теперь он растворялся, не спеша и неравномерно: вначале улетучился кончик хвоста, а последней пропала полная зубов улыбка, которая несколько минут висела в воздухе, когда остального кота уже не было видно.

«Ну, надо же! – подумала Алиса. – Котов без улыбок полным-полно, но улыбку без кота я ещё не видела! Пожалуй, это самая удивительная вещь, которую я встречала в жизни».

Прошагала она совсем немного, и заметила невдалеке дом Мартовского Зайца. Вид дома не оставлял сомнений, что в нём живёт именно он: трубы в виде заячьих ушей пристроились по обе стороны крыши, застеленной мехом. Дом был такой большой, что Алиса не решилась к нему приблизиться, не съев кусочек от левого гриба. Она тут же выросла почти до двух футов и, чувствуя себя немного неуверенно, всё же направилась к дому.

«А вдруг он и вправду буйно помешанный? – подумала Алиса. – Зря я не пошла к Шляпнику!»

Глава VII.
Сумасбродное чаепитие

Под деревом, возле дома, стоял накрытый стол. Сидя за столом, пили чай Мартовский Заяц и Шляпник. Между ними улёгся и сладко спал Древесный Соня. Два его товарища прилегли на него, используя как подушку, и непринуждённо беседовали через голову спящего.

«Должно быть, Соне быть в таком положении радости мало, – подумала Алиса. – Но уж если он спит, то ему, видимо, всё безразлично».

Стол был немаленький, но все трое плотно уселись в одном углу.

– Мест нет! Мест нет! – в один голос закричали они, увидев подходящую к столу Алису.

– Вы же видите, что свободных мест вдоволь! – Алиса была возмущена, и тут же заняла место в большом кресле, стоящем во главе стола.

– Может вина? – проявил находчивость Мартовский Заяц.

Алиса, оглядев стол, вина на нём не заметила, был только чай.

– Но я не вижу здесь вина, – немного удивилась она.

– А здесь его и нет! – бодро ответил Мартовский Заяц.

– В таком случае, вам не кажется, что не совсем культурно предлагать то, чего нет! – возмутилась Алиса.

– А тебе не кажется, что не совсем культурно приходить и садиться за стол, если тебя не приглашали? – ответил Мартовский Заяц.

– Я же не знала, что стол лишь для вас. Здесь накрыто отнюдь не на троих – вон сколько приборов!

– Хорошо бы тебе подстричься! – это вступил в разговор Шляпник. До этого он с большим интересом наблюдал за Алисой.

– А вам пора бы знать, что делать замечания человеку по поводу его внешности – это очень невоспитанно.

Шляпник удивлённо округлил глаза, выслушав такую отповедь, и тут же выдал:

– Что общего у ворона и письменного стола?

«Ну вот, уже пошли шутки! – подумала Алиса, – тем более загадки, и это радует.» И добавила вслух:

– Хотите угадаю?

– И ты, вероятно, думаешь, что сможешь дать ответ на данный вопрос? – поинтересовался Мартовский Заяц.

– Совершенно верно!

– Значит, тебе надо говорить то, что думаешь, – заключил Мартовский Заяц.

– Я так всегда и делаю! – заторопилась Алиса. – Или, по крайней мере, думаю, что говорю... Это же одно и то же.

– Вовсе не одно и то же, – начал спорить Шляпник. – Так можно договориться до того, будто «Я вижу, всё, что ем» и «Я ем, всё, что вижу» – это одно и то же!

– Или, например, – добавил Мартовский Заяц, – дойдёшь до того, что начнёшь утверждать, будто «Мне дают то, что нравится» и «Мне нравится то, что дают» – это то же самое!

– Или станешь заявлять, – спросонок пробормотал Соня, – что «Я дышу, когда сплю» и «Я сплю, когда дышу» – это одно и то же!

– Ну, для тебя – это точно! – сказал ему Шляпник.

После этого собеседники помолчали с минуту, во время которой Алиса лихорадочно вспоминала всё, что она могла знать о воронах и письменных столах, но этого явно не хватало для ответа на загадку.

Молчание прервал Шляпник.

– Какое сегодня число? – спросил он, обращаясь к Алисе, и тут же вынул из кармана часы. Он с небольшими паузами беспокойно оглядывал циферблат, тряс часы и прикладывал их к уху.

Алиса, немного подумав, ответила:

– Четвёртое.

– Врут на два дня, – со вздохом произнёс Шляпник и сердито, глядя на Мартовского Зайца добавил. – Я же тебе говорил, что сливочным маслом нельзя смазывать часы.

– Это было очень вкусное масло, – тихо ответил Заяц.

– Ну да... Но в него наверняка попали крошки, – проворчал Шляпник. – Кто же ковыряется хлебным ножом в часах?

Мартовский Заяц взял часы, с отрешённым видом посмотрел на них, сунул их в чашку с чаем, вытащил, и снова стал разглядывать. Но ничего нового сказать не придумал, и ограничился старым:

– Это было очень вкусное масло, ты не поверишь.

Алиса с любопытством посмотрела ему через плечо.

– Какие забавные часы! – изумилась она. – Показывают число месяца, а не который час!

– А что здесь удивительного? – пробормотал Шляпник. – Можно подумать, твои часы показывают, который год.

– Вовсе нет, – с готовностью ответила Алиса. – Но это лишь потому, что год длится слишком много времени.

– Да и мои такие же, – сказал Шляпник.

После этих слов Алиса сильно призадумалась. Казалось, Шляпник говорил на правильном языке правильные слова, но при этом смысла в них не было никакого.

– Я не вполне вас понимаю, – сказала она вежливо, насколько могла.

– Соня снова дрыхнет, – сказал Шляпник и стал потихоньку лить ему на нос горячий чай.

Древесный Соня очумело затряс головой, и, не открывая глаз, проговорил:

– Конечно, конечно, я и сам это хотел сказать...

– Ну что, разгадала загадку? – снова спросил Шляпник Алису.

– Нет, сдаюсь, а какой же ответ?

– Чего не знаю – того не знаю, – развёл руками Шляпник.

– И я тоже, – добавил Мартовский Заяц.

Алиса тяжело вздохнула.

– Мне кажется, вы могли бы с большей пользой проводить время, у вас оно тратиться попусту на загадывание загадок без ответа.

– Если бы ты знала Время так, как знаю его я, – с пафосом заговорил Шляпник, – ты бы не говорила «оно тратится». Время – это он!

– Не понимаю, что вы имеете в виду, – сказала Алиса.

– Тебе не дано понять! – презрительно вскинул голову Шляпник. – Ты, наверное, со Временем и не разговаривала ни разу.

– Может и не разговаривала, – осторожно ответила Алиса, – но я не раз отбивала такты времени, когда занималась музыкой.

– А-а, это всё объясняет! – обрадовался Шляпник. – Время терпеть не может, когда ему что-нибудь отбивают. Вот если бы ты была с ним в хороших отношениях, он бы для тебя сделал с часами, всё, что захочешь. Только представь себе: сейчас девять утра и пора в школу, но стоит тебе шёпотом намекнуть Времени, и стрелки часов бешено завращаются и вот уже половина второго, и пора обедать.

– Ах, если бы так, – прошептал себе под нос Мартовский Заяц.

– Конечно, это было бы замечательно, – мечтательно сказала Алиса, – но я к тому времени ещё не проголодалась бы.

– Ну, сперва, может быть, и нет, – ответил Шляпник, – но ведь ты можешь держать стрелки на полвторого сколь угодно долго!

– Так вы себе сами завели такой распорядок? – спросила Алиса.

Шляпник с печалью в голосе сказал, качая головой:

– Нет, не я! Мы с ним поссорились в марте, прямо перед тем, как вон у этого (он показал чайной ложечкой на Зайца) начался очередной приступ безумств. Это было на концерте, который устраивала Королева. Я там пел:

– Знаешь эту песню?

– Вроде слышала что-то похожее, – ответила Алиса.

– У неё есть продолжение:

Внезапно Древесный Соня очухался, и запел во сне: «мерцают, мерцают, мерцают, мерцают...»

Останавливаться он не желал, но друзья не растерялись и ущипнули Соню, и тот сразу прекратил свою песню.

– Едва я спел первый куплет, Королева как заорёт: «Как ты поёшь? Сбиваешься с такта, вступаешь не в то время! Отрубить ему голову!»

– Какое дикое варварство! – вскрикнула Алиса.

– С той поры, – сказал Шляпник грустно, – он не желает ничего делать, чтобы я не попросил. И теперь на часах у нас всегда шесть.

И тут Алиса всё поняла.

– Столько чайных приборов только поэтому?

– Да, поэтому, – вздохнул Шляпник. – У нас всегда время вечернего чая, мы не успеваем помыть чашки, и садимся снова пить чай.

– И пересаживайтесь по кругу?

– Так оно и есть, – ответил Шляпник, – как только выпиваем чашку.

– А что делаете, когда возвращаетесь к началу? – осмелилась спросить Алиса.

– А что, если мы сменим тему, – зевая, прервал беседу Мартовский Заяц, – сколько можно об одном и том же, надоело. У меня есть предложение: пусть юная леди расскажет нам сказку.

– Я? Я ни одной сказки не знаю, – забеспокоилась Алиса.

– Тогда пусть Соня рассказывает! – хором закричали Шляпник и Заяц. – Соня, просыпайся!

И стали щипать спящего с обеих сторон. Соня томно открыл глаза и тихим хриплым голосом промолвил:

– Я не спал. Я слышал каждое слово, парни.

– Ну, рассказывай сказку! – потребовал Мартовский Заяц.

– Пожалуйста, расскажите! – попросила Алиса.

– Давай живее! – добавил Шляпник. – А то опять заснёшь, и мы конца не дождёмся!

– Жили-были на свете три сестры, – зачастил Соня, – и звали их Элси, Лейси и Тилли, а жили они на дне колодца...

– А чем они там питались? – спросила Алиса, которую всегда волновала гастрономическая сторона вопроса.

– Вареньем, – ответил Соня после небольшого раздумья.

– Одним вареньем? Видите ли, так питаться – неправильно, – вежливо подметила Алиса. – Так ведь можно заболеть.

– Так они и были больны, – ответил Соня, – очень больны.

Алиса попыталась представить такой ненормальный образ жизни, но у неё не хватило воображения, и она снова спросила:

– А почему они жили на дне колодца?

– Добавить ещё чайку? – услужливо предложил Мартовский Заяц.

– Я пока вообще чай не пила, – Алиса была удивлена, – как мне можно ещё добавить?

– Ты, наверное, хотела сказать, что тебе не надо добавлять, – сказал Шляпник. – Зря, больше всегда лучше, чем ничего.

– А вашего мнения никто не спрашивал! – рассердилась Алиса.

– Ну, кто теперь делает невоспитанные замечания? – возликовал Шляпник.

На это у Алисы ответа не нашлось. Тогда она налила себе чаю и сделала бутерброд с маслом. Затем, обращаясь к Соне, повторила:

– Почему же они жили на дне колодца?

Соня взял минуту на размышление, и ответил:

– Потому что там было варенье!

– Не бывает таких колодцев, – попыталась комментировать Алиса, но Шляпник и Заяц начали шикать на неё, а Соня надулся и проворчал:

– Если ты всё время перебиваешь, то возьми и рассказывай сама.

– Нет-нет, пожалуйста, продолжайте, – послушно сказала Алиса, – я больше не буду. Наверное, где-нибудь есть один такой колодец.

– Ну как же, один! – возмутился Соня, но согласился продолжить рассказ, – И, надо сказать, эти три сестрички учились рисованию, и были такие творческие личности, что всегда что-то творили...

– Что варили? – спросила Алиса, забыв про обещание.

– Варенье, – ответил Соня, на сей раз не раздумывая.

– Мне нужна чистая чашка, – перебил рассказчика Шляпник. – Давайте передвинемся.

Он пересел на соседний стул, на его место уселся Соня, на место Сони – Мартовский Заяц. Алисе пришлось занять его место, что она сделала с большой неохотой. Шляпник был единственным, кто выгадал от такой перемены, больше всех не повезло Алисе, потому что Заяц, двигаясь, опрокинул молочник прямо в блюдце.

Не желая обидеть Соню, Алиса осторожненько спросила:

– Мне всё же непонятно, где они варили варенье?

– В колодце и варили, ведь это был колодец с вареньем, а не с водой, – вмешался Шляпник. Если бы в колодце была вода, они бы кипятили воду. Что тут непонятного? Глупенькая ты ещё...

– Но зачем они сидели в колодце с вареньем? – не унималась Алиса, будто не расслышала Шляпника.

– Потому что в колодце были все условия, чтобы творить! – сделал вывод Соня.

После такого ответа Алиса впала в полное смятение, и даже ни разу не перебила рассказ.

– Они же учились рисовать, – продолжал Соня, зевая и потирая глаза с сонным видом, – и творчески выражались, рисуя всякого рода вещи, которые начинались на М...

– А почему на М? – спросила Алиса.

– А почему нельзя на М? – поинтересовался Мартовский Заяц.

Алиса промолчала.

Тем временем Соня прикрыл глаза и задремал. Но когда Шляпник ущипнул его, он тихонько присвистнул, встрепенулся, и продолжил:

– ...начинались на М: мышеловки, месяц, мемуары, многое. Так иногда говорят – «многое другое». Ты когда-нибудь видела, как рисуют многое?

– Вы меня об этом спрашиваете? – не поняла Алиса. – Ну, не знаю...

– Тогда сиди и помалкивай! – неожиданно встрял Шляпник.

Такая грубость превышала всякие пределы. Алиса встала из-за стола и пошла прочь. Древесный Соня немедленно уснул, а друзья даже не заметили отсутствие Алисы, хотя она раз или два оглядывалась, немного надеясь, что её окликнут. Когда она оглянулась напоследок, то увидела, как два любителя чая с усердием заталкивают Соню в заварочный чайник.

– В любом случае, туда я больше ни ногой! – возмущалась Алиса, шагая по лесной дороге. Никогда в жизни я не была на таком идиотском чаепитии!

Только она это сказала, как в стволе какого-то дерева заметила дверцу.

«Очень странно, – подумала она. – Хотя сегодня и без этого столько было странного. Попробую я войти в эту дверцу».

Она отворила дверь и зашла внутрь дерева. И снова оказалась в длинном зале, рядом стоял стеклянный столик.

«Ну, теперь-то я знаю, что делать», – сказала про себя Алиса. Она взяла маленький золотой ключик, открыла им дверцу в сад, и только потом начала помаленьку откусывать от гриба, сохранившегося в кармане, пока не достигла почти фута ростом. Затем миновала небольшой переход сразу за дверцей и, наконец, попала в тот самый чудесный сад, очутившись среди красочных цветочных клумб и дающих прохладу фонтанов.

Глава VIII.
Крокет по-королевски

Поблизости от входа в сад красовался огромный куст белых роз. Возле него топтались три садовника, и с деловым видом красили цветы красным, чем крайне удивили Алису. Только она подошла поближе полюбопытствовать, как услышала громкое восклицание одного из них:

– Эй, Пятёрка, осторожней! Опять меня измазал!

– Я здесь не причём! – уныло оправдывался Пятёрка. – Это Семёрка толкнул меня под локоть!

Семёрка уставился на Пятёрку и сказал:

– Кто ты после этого, Пятёрка? Как всегда – кто-то виноват, только не ты!

– А ты, вообще, помолчи! – распалился Пятёрка. – Я вчера сам лично слышал, как Королева сказала, что по тебе уже давно топор плачет.

– Что же он натворил такого? – спросил садовник, затеявший всю эту перебранку.

– А это не твоё дело, Двойка! – огрызнулся Семёрка.

– Как раз его, – продолжал кипятиться Пятёрка. – Я даже знаю, за что он заслужил, чтобы ему оттяпали голову – он на кухню вместо лука, принёс луковицы тюльпана!

Семёрка от досады с размаху бросил кисть на землю:

– Ну нет, такого поклёпа я ещё...

И тут его взгляд остановился на стоящей рядом Алисе и наблюдавшей за ними. Он сразу же приумолк, двое других оглянулись вокруг, затем вся троица низко поклонилась.

– Скажите, пожалуйста, – немного смутившись, сказала Алиса, – зачем вы красите эти розы?

Пятёрка с Семёркой молча посмотрели на Двойку. Тот притихшим голосом начал:

– Такое дело, барышня: сказано было посадить красные розы, а мы оплошали и посадили белые. Если Королева узнает, то нам головы с плеч долой, и дело с концом. Вот мы тут и усердствуем, пока она не...

В это мгновение,Пятёрка, который всё время с беспокойствомвглядывался вглубь сада, закричал:

– Королева! Королева!

Тут же, как по команде, все трое повалились, уткнув носы в землю. Приближался шум многочисленных шагов, и Алиса обернулась, сгорая от нетерпения увидеть Королеву.

Первыми двигались в колонну по двое десять стражников с копьями, наконечники у которых напоминали лопату. По виду стражники сильно походили на садовников – те же плоские вытянутые четырёхугольники с руками и ногами по углам. За ними шли, тоже попарно, десять придворных сановников в роскошных одеяниях, сплошь расшитых бриллиантами. Далее следовал десяток королевских детишек. Милые крошки парами весело бежали вприпрыжку, держа друг друга за руки, их костюмчики были украшены красными сердечками. За детьми показались гости, по большей части короли и дамы, но среди них Алиса вдруг обнаружила Белого Кролика: он нервно переговаривался с гостями, суетился и улыбался всему, что бы ни услышал. Он прошёл мимо, не заметив Алисы. Далее шествовал Червонный Валет, он нёс на алой бархатной подушечке корону Короля. И наконец, несли себя они – Червонный Король и Королева – Червонная Дама, они были последние в этой роскошной процессии.

Алису одолевали сомнения: может, она тоже должна пасть ниц как эти три садовника, но она не смогла вспомнить, есть ли какие-нибудь правила поведения зрителей во время процессий. К тому же, зачем устраивать грандиозные шествия, когда все вокруг будут лежать на земле лицом вниз, не видя всего этого великолепия? Рассудив так, она осталась стоять на месте, никуда не собираясь падать.

Когда шествие приблизилось к Алисе, все остановились, и принялись её пристально разглядывать, а Королева сурово произнесла:

– Кто такая?

Вопрос был задан Червоному Валету, но тот вместо ответа просто низко поклонился и заулыбался.

– Идиот! – заключила Королева, раздражённо дёрнув головой, и обращаясь к Алисе, спросила:

– Как твоё имя, дитя?

– Меня зовут Алиса, с позволения Вашего Величества, – как можно учтивее ответила Алиса, а про себя добавила: «Кроме всего прочего, они – обычная колода карт, мне ли их бояться?»

– А это кто такие? – Королева показала на трёх садовников, распластавшихся у розового куста.

Так как лежали они рубашками вверх, а рисунок на рубашках у всей колоды был совершенно одинаков, то Королева не могла понять, то ли это садовники, то ли стражники, то ли придворные, а может и вовсе трое её детей.

– Понятия не имею! – ответила вдруг Алиса и сама удивилась, откуда у неё взялось столько смелости. – Не моё это дело.

Королева так разъярилась, что пошла вся багровыми пятнами.Свирепым взглядом дикого зверя окатила она Алису, и истошно завопила:

– Голову долой! Долой!

– Вздор! – решительно и как можно громче крикнула Алиса, и Королева стихла.

Король положил руку на плечо Королеве и тихо произнёс:

– Посмотри на неё, дорогая, она ещё совсем ребёнок.

Королева раздражённо отвернулась от него и приказала Валету:

– Перевернуть их!

Валет выполнил приказ, брезгливо приподняв каждого лежащего ногой.

– Встать! – заорала Королева срывающимся голосом.

Все трое резво подскочили, и давай кланяться Королю, Королеве, королевским детям и другим участникам шествия.

– Прекратите! – выкрикнула Королева. – У меня от вас голова кругом идёт! – и, глядя на куст, продолжила:

– Чем это вы здесь занимались?

– С позволения Вашего Величества, – сказал Двойка со смущением в голосе, припав на одно колено, – мы хотели...

– Всё понятно! – сказала Королева, которая тем временем, тщательно рассматривала куст. – Отрубить им головы!

И процессия снова с шумом задвигалась, только три стражника, остались, чтобы казнить незадачливых садовников, которые бросились к Алисе за помощью.

– Не бойтесь, никто вас не тронет, – заверила Алиса и пристроила их в ближайший большой вазон. Стражники походили немного туда-сюда в поисках жертв и спокойно зашагали вслед за остальными.

– Снесли им головы? – прокричала Королева.

– Голов нет, Ваше Величество! – громко доложили стражники.

– Отлично! – также громко отозвалась Королева. – Поиграем в крокет?

Стражники не ответили и поглядели на Алису: Королева явно обращалась к ней.

– Да! – громко ответила Алиса.

– Тогда пошли! – ещё громче заорала Королева.

Алиса присоединилась к процессии и приготовилась удивляться дальше.

– Хороший денёк, не правда ли? – кто-то сбоку робко спросил. Этот шёл рядом Белый Кролик, который, заметно волнуясь, заглядывал ей в глаза.

– Очень, – ответила Алиса. – А где Герцогиня?

– Тише! Тише! – перепугался Кролик и перешёл на шёпот. Он боязливо оглянулся через плечо, поднялся на цыпочки, и, щекоча усиками Алисино ухо, прошептал:

– Ей вынесен смертный приговор!

– За что? Так ей и надо!

– Ты сказала «Какая досада»? – переспросил Кролик.

– Нет-нет, мне её нисколько не жалко. Я спросила: за что её приговорили?

– Она нащёлкала Королеву по носу... – начал Кролик.

Алиса прыснула от неожиданного приступа смеха. Кролик испуганно зашипел:

– Тише, услышит Королева. Видишь ли, она сильно опоздала, а Королева говорит...

– По местам! – загромыхала Королева, и игроки начали носиться кто куда, сталкиваясь лбами и падая. Однако, через короткое время все встали по своим местам, и игра началась.

Алиса поймала себя на мысли, что никогда в жизни не видела такого диковинного поля для игры в крокет. Оно состояла сплошь из ухабов и рытвин, вместо крокетных шаров были живые ежи, молотками являлись фламинго, а стражники выгибались как акробаты, чтобы изобразить воротца.

Главным препятствием, чтобы начать игру был фламинго. Всё-таки она засунула его под мышку, так что ноги свисали, но едва она с трудом распрямила ему шею и нацелилась на ежа, как фламинго весь извернулся и поглядел ей в глаза с таким недоумением, что её разобрал жуткий хохот. Когда у Алисы всё же получилось опустить птичью голову, она с досадой обнаружила, что ёж больше не лежит, свёрнутым в клубочек, а спешит куда-то по своим делам. Кроме того, на пути ежа всегда оказывались то ухаб, то рытвина. А стражникам, видимо,надоедало стоять в согнутом виде, и они разбредались по полю. Так что Алиса вскоре поняла, что это не игра, а какое-то мучение.

Игроки вступали в игру, не соблюдая очерёдности, и не желали делить меж собой ежей. По этому поводу то и дело вспыхивали ссоры, а то и драки. Королева вскоре от такого безобразия пришла в дикую ярость, и, топая ногами, кричала с небольшим перерывом как заведённая:

– Голову с плеч ему! Голову ей с плеч!

Слыша это, Алиса вдруг сильно забеспокоилась: конечно, она ни разу не повздорила с Королевой, но кто его знает, ведь такое может случиться в любой момент.

«Что тогда со мной будет? – думала она. – Здесь так быстро лишают голов всех подряд, что приходится удивляться, как есть ещё кто-то живой».

Она стала оглядываться в надежде незаметно исчезнуть отсюда, как вдруг в воздухе различила нечто вроде привидения.Сначала она ничего не могла понять, но, понаблюдав немного, она узнала знакомую зубастую улыбку.

«Это же Чеширский Кот! Будет с кем поговорить!» – сказала она про себя.

– Как дела? – спросил Кот, как только рот показался полностью.

Алиса выждала, когда проявятся глаза и кивнула.

«Пока говорить не стоит, – подумала она, – нужно хотя бы одно ухо».

Через минуту перед Алисой висела картина головы Кота. Алиса отпустила своего фламинго на волю, и охотно стала рассказывать про игру, обрадованная тем, что нашёлся слушатель. Кот не стал обрисовываться целиком – видимо решил, что в данном случае хватит одной головы.

– По-моему, честно играть здесь никто не желает, – стала жаловаться Алиса. – Все страшно спорят, не слушая друг друга. У них нет никаких правил, а, если и есть, то никто им не следует. Представляете, как сложно играть,когда весь игровой инвентарь – живой! К примеру, воротца, оказывается, бродят где-то на другой стороне поля. Я только что хотела крокировать ежа королевы, а он трусливо сбежал, завидев моего!

– А как тебе королева? – заговорщически спросил Кот.

– Никак, – ответила Алиса. – Она до такой степени...

Ровно в это мгновение она заметила, что Королева стоит у неё за спиной и подслушивает. Тогда Алиса продолжила:

– ...хорошо играет, что можно не продолжать, всё равно не выиграть.

Королева улыбнулась и пошла дальше.

– С кем ты тут беседуешь? – услышала Алиса.

К ней подошёл Король, и стал рассматривать с большим интересом голову Кота.

– Разрешите вам представить, Ваше Величество: это мой друг Чеширский Кот.

– Не нравится мне его вид, совсем не нравится, – сказал Король. – Впрочем, мы дозволяем ему поцеловать нам руку, если он пожелает.

– Я думаю, не стоит, – высказался Кот.

– Не дерзи, и не смотри на меня так, – занервничал Король, при этом он спрятался за спиной у Алисы.

– Смотреть на короля и кошке приятно, – сказала Алиса, – читала я в какой-то книжке, только не помню в какой.

– Значит так, его надо срочно убрать отсюда! – приказным тоном сказал Король, и, увидев проходящую мимо Королеву, продолжил. – Дорогая! Я прошу вас распорядиться, чтобы устранили этого кота!

Королева знала единственный способ решения всех вопросов:

– Голову долой! – крикнула она мимоходом.

– Я сам найду палача, – подхватился Король и умчался прочь.

Стоило Алисе подумать о возвращении на поле, чтобы посмотреть на игру, как вдалеке послышались разгневанные вопли Королевы. Она уже приговорила трёх игроков к усекновению головы за то, что они пропустили свою очередь. Алисе это решительно не понравилось, потому что на поле господствовала такая сумятица, что понять, кто за кем было никак невозможно. Тогда она отправилась на поиски своего ежа.

Вскоре она его обнаружила. Он бился не жизнь, а насмерть с другим ежом. Самое время было хорошенько стукнуть своего молотком, чтобы тот крокировал собой соперника. Лишь одна трудность препятствовала этому замыслу: фламинго перебрался на другой конец сада и там неловко пробовал взлететь на дерево.

Когда она изловила своего фламинго и вернулась назад, битва ежей при рытвине завершилась вничью, а бойцов и след простыл.

«Ну и ладно, – подумала Алиса, – всё равно с этого краю все ворота разбежались».

Она снова засунула фламинго под мышку, чтобы он не сбежал, и направилась к тому месту, где висела голова Кота – ей хотелось пообсуждать свои дела с новым другом.

Когда она вернулась к Чеширскому Коту, там ждал новый сюрприз: вокруг Кота столпилась куча народу. Оказывается, их привлёк спор, который разгорелся между Королём, Королевой и палачом, которые одновременно галдели не умолкая, в то время как остальные собравшиеся хранили тягостное молчание.

Как только все трое спорщиков завидели Алису, они буквально накинулись на неё, требуя рассудить их спор. Поскольку каждый по нескольку раз повторял свои доводы, и все говорили враз, то Алиса с большим трудом пыталась хоть что-нибудь разобрать из потока слов.

Палач утверждал, что нельзя отрубить голову, если нет туловища, что ему прежде никогда в жизни не приходилось делать такое, и он не собирается на старости лет осваивать новые методы.

У короля была железная аргументация: если голова есть, то её можно отрубить, и не надо городить всякую чушь!

Королева просто кричала, что если они сейчас же или даже раньше не начнут действовать, то она прикажет всех поголовно казнить. Именно поэтому у собравшихся игроков было такое унылое выражение лиц.

Алиса, недолго думая, сказала:

– У Кота есть хозяйка – Герцогиня, спросите лучше у неё.

– Она в тюрьме, – сказала Королева и приказала палачу. – Доставить её сюда!

Палач стремительно умчался и тотчас голова Кота начала потихоньку улетучиваться. Когда палач вернулся, в воздухе не было никакого Кота. Король с палачом начали носиться туда-сюда по полю, думая, что там они его найдут, а игроки разошлись снова продолжать игру.

Глава IX.
История Недочерепахи

– Ты и представить себе не можешь, милочка, как я рада вновь тебя видеть, – приторно произнесла Герцогиня, взяв Алисину ладонь, и уводя в сторонку от игры. Алиса была рада, что Герцогиня на сей раз благожелательно настроена, и подумала, что это, видимо, перец делал её такой свирепой, какой она была на кухне.

«Когда я стану Герцогиней, – сказала Алиса про себя (по правде говоря, особо не надеясь), – у меня на кухне не будет даже намёка на перец. Суп без перца итак вкусный! Наверное, это от жгучего перца, люди так горячатся...»

И тут Алисе стало приятно от мысли, что она придумала новый закон природы: люди от перца горячатся и гневаются, от лимона киснут и унывают, от горчицы становятся едкие и злые, от зефира смягчаются и добреют. Если бы люди знали об этом, они давали бы детям побольше сладостей!

Эти рассуждения заставили её позабыть про Герцогиню, и Алиса даже слегка испугалась, когда та сказала прямо в ухо:

– Ты отвлеклась, моя дорогая, и тихонько помалкиваешь. Сейчас сказать не могу, какая в этом мораль, но скоро вспомню...

– Может, здесь нет никакой морали, – высказала смелую мысль Алиса.

– Что ты, малышка! – удивилась Герцогиня. – Мораль царит повсюду, надо только уметь её найти!

И она ещё теснее прижалась к Алисе.

Ей это не очень-то понравилось: во-первых, Герцогиня совсем не вызывала симпатии, во-вторых, у неё был противный острый подбородок, который упирался Алисе в плечо. Но она была воспитанной девочкой, и поэтому терпела насколько могла.

– Игра, мне кажется, наладилась, – сказала Алиса для поддержания беседы.

– Да, действительно, – согласилась Герцогиня. Отсюда мораль: «Любовь, любовь, ты мир земной вращаешь...»

– А кто-то говорил, – сказала Алиса шёпотом, – что земля вертится, когда никто не суёт нос в чужие дела.

– Это почти одно и то же, – сказала Герцогиня, ещё сильнее впившись подбородком в Алисино плечо, и добавила:

– Отсюда мораль: слово – хорошо, а молчание смысл бережёт.

«Как же она любит во всём отыскивать мораль», – подумала Алиса.

– Ты, наверное, удивляешься, почему я не обнимаю тебя за талию, – сказала Герцогиня, немного погодя. – Дело в том, что я не знаю повадок твоего фламинго. Или стоит попробовать?

– Он может ущипнуть, – предусмотрительно ответила Алиса, которая совсем не желала объятий.

– Совершенно верно, – сказала Герцогиня, – горчица щиплется, и фламинго щипается. Отсюда мораль: подобное тянется к подобному.

– Но горчица – не птица, – возразила Алиса.

– Ты, как всегда, права! Как же ты умеешь ясно излагать!

– Мне кажется, горчица – это ископаемое, – продолжила Алиса.

– Конечно, конечно, ископаемое, – закивала Герцогиня, которая, казалось, готова была согласиться с каждым Алисиным словом. Недалеко отсюда есть очень большие горчичные копи. Отсюда мораль: сколько горчицу не копай, всё равно конца ей не будет.

– А, вспомнила! – воскликнула Алиса, которая, не прислушивалась к словам Герцогини. – Это овощ! Она не похожа на овощ, но всё равно овощ!

– Полностью с тобой согласна, – сказала Герцогиня. – Отсюда мораль: будь таким, каким бы ты хотел казаться или, проще говоря, не изображай из себя другого, не такого, чем бы ты был или казался бы другим, когда если бы то, каким ты им показался, не оказалось бы совершенно другим.

– Я думаю, – сказала Алиса максимально вежливо, – за вами надо записывать, чтобы хотя бы понять, что-нибудь.

– О, это такая малость, по сравнению с тем, что я могла бы сказать, если бы захотела, – сказала Герцогиня.Она явно сама себе нравилась.

– Умоляю вас, не утруждайте себя излишне, и не произносите речи ещё длиннее, чем эта.

– Нет-нет, для меня это нисколько не в тягость, – сказала Герцогиня. – Я дарю тебе всё сказанное мною на данный момент.

«Сомнительный подарок, – подумала Алиса. – Одно радует, что на день рождения такого не дарят!»Но вслух ничего лишнего не сказала.

– Опять о чём-то задумалась? – спросила Герцогиня, снова больно ткнув подбородком в плечо.

– Имею полное право! – рассердилась Алиса. Всё это её начинало раздражать.

– Иметь то имеешь, но не больше, чем у свиней – право летать, – сказала Герцогиня. – Отсюда мо...

И тут Герцогиня осеклась прямо на своём любимом месте про мораль, и рука, держащая Алису под локоть, мелко затряслась. Алиса подняла глаза – перед ней стояла Королева, руки она скрестила на груди, а сама была хмурая как грозовая туча.

– Чудесная погода, Ваше Величество, – залепетала Герцогиня.

– Так вот, я тебя последний раз предупреждаю, – заорала Королева, топая ногой, – либо тебя здесь нет, либо ты здесь, но без головы! Секунду на размышление!

Герцогиня предпочла мгновенно исчезнуть.

– Играем дальше, – сказала Королева Алисе.

Алиса от испуга не смогла вымолвить ни слова, и покорно поплелась за ней на поле. Игроки, тем временем, пользуясь отсутствием Королевы, спокойно отдыхали в теньке. Но, только она вновь явилась, сразу побежали играть после её замечания, что малейшая заминка будет стоить им жизни.

Во время игры королева постоянно скандалила и грозила лишить головы всех подряд. Стражники вынуждены были уже не играть роль ворот, а брать под стражу приговорённых, так что примерно через полчаса ворот на поле совсем не осталось, а все игроки кроме Короля и Королевы были арестованы и ожидали казни.

Тогда Королева, совсем забегавшись, перестала играть, и спросила Алису:

– Ты ещё не видела нашего Недочерепаху?

– Нет, – ответила Алиса, – а кто это?

– Ну, это тот, из кого варят почти черепаший суп.

– Нет, ни разу не видела, и вообще про такого не слышала.

– Тогда пойдём, – сказала Королева. – У него есть что рассказать.

Покидая крокетное поле вместе с Королевой, Алиса услышала, как Король тихо сказал несчастным игрокам:

– Все помилованы.

«Вот и прекрасно!» – подумала Алиса. Уж очень она сокрушалась от такого количества смертных приговоров.

Немного пройдя, они увидели спавшего на открытом солнце Грифона. (Если вы никогда не видели Грифона, посмотрите на картинку.

– Просыпайся, тунеядец, – крикнула Королева, – и проводи юную леди к Недочерепахе! Пусть она послушает его россказни, а мне пора идти смотреть на казни, за всем присмотр нужен.

И она заторопилась, оставив Алису наедине с Грифоном. Он показался Алисе существом малосимпатичным, но, подумав, что рядом с ним будет всё-таки не так страшно, как с этой свирепой королевой, она решила остаться.

Грифон привстал, протёр глаза, уставился в спину уходящей королеве и подождал, пока она совсем не скроется вдалеке. Затем про себя хмыкнул:

– Просто смех!

– Какой смех? – спросила Алиса.

– Вон она – смешная, – сказал Грифон. – Представляет себе всякое! Никого она не казнит, так-то вот. Ну, пошли, что ли.

«Каждый мной командует: пошли да пошли, – думала Алиса, неспешно шагая за Грифоном. – Никогда в жизни со мной так не обращались!»

Они прошли немного, пока не увидели невдалеке самого Недочерепаху, который одиноко и печально сидел на выступе огромного камня. Когда они подошли поближе, то до Алисы донеслись душераздирающие вздохи, которые вызвали у неё приступ неподдельной жалости.

– Почему он так страдает? – поинтересовалась Алиса у Грифона, а тот, недолго думая, ответил почти теми же словами:

– Представляет себе всякое! Не о чем ему страдать, так-то вот.

И вот они совсем близко подошли к Недочерепахе, и тот поднял на них огромные глаза, переполненные слезами, но ничего не сказал.

– Эта барышня, – сказал Грифон, – хочет послушать про твои похождения, так-то вот.

– Что ж, я расскажу ей мою повесть, – произнёс Недочерепаха низким, как из бочки голосом. – Садитесь оба здесь, и не вздумайте перебивать, пока я не завершу всё.

Слушатели заняли места, но несколько минут рассказчик держал паузу. Алиса подумала: «Как он думает завершать, если ещё не начинал? Но, ничего не поделаешь, придётся ждать».

– Однажды, – наконец вступил Недочерепаха, глубоко вздохнув, – был я настоящей, истинной морской черепахой.

После этих слов вновь повисла большая пауза, во время которой Грифон громко прокашливался после каждого тяжёлого всхлипывания Недочерепахи. Алиса уже приготовилась встать и сказать: «Благодарю вас, сэр, за столь увлекательный рассказ», но одна мысль не пускала её это сделать: надежда на то, что продолжение последует. Поэтому она сидела спокойно и молчала.

– Когда мы были маленькими, – всё же продолжил Недочерепаха, уже поспокойней, но всё равно всхлипывая время от времени, – мы ходили в школу на дне моря. Директором у нас был старик Черепаха, мы звали его Шкраб...

– Почему вы звали Черепаху Крабом? – спросила удивлённо Алиса.

– Потому что Шкраб – означает «Школьный Работник», старик страшно гордился таким почётным званием, – сердито ответил Недочерепаха. – Какая ты непонятливая!

– Тебе не стыдно, спрашивать о таких простых вещах? – добавил Грифон. После этих слов они вдвоём стали с укором пристально сверлить взглядами бедную Алису, которая ощущала себя на последней стадии морального падения. Наконец Грифон сказал Недочерепахе:

– Давай пошустрей, дружище! А то заведёшь волынку на целый день!

И тот продолжил:

– Да, ходили мы в эту школу на дне морском, хотя ты этому, конечно, не веришь...

– Ничего подобного я не говорила! – возмутилась Алиса.

– Говорила, – заупрямился Недочерепаха.

– Да помолчи ты! – одёрнул Алису Грифон, прежде чем она успела произнести что-либо.

А Недочерепаха продолжал:

– Мы получили самое лучшее образование. Это потому, что мы ходили в школу каждый день.

– Я тоже хожу в школу каждый день, – вставила реплику Алиса. – Вам гордиться особо нечем.

– А дополнительные предметы у вас были? – спросил Недочерепаха с долей беспокойства.

– Да, французский и музыка.

– И стирка была?

– Нет, конечно! – Алиса была в недоумении от такого вопроса.

– А-а, значит, у тебя школа была так себе! – обрадовался Недочерепаха. А у нас всё как положено – в счёт за обучение всегда включали: «Французский, музыка и стирка за дополнительную плату».

– Какая может быть стирка на дне морском?

– К сожалению, я не мог себе позволить изучать её, – сказал Недочерепаха со вздохом. – Я обучался только обязательным предметам.

– И каким же? – поинтересовалась Алиса.

– Сначала, конечно, нас учили чихать и пихать, потом четырём действиям арифметики: сельдежение, выкитание, уморжение, и тюление.

– Я не поняла, что такое выкитанье, – набралась смелости спросить Алиса.

Грифон даже развёл лапами от удивления:

– Что?! Никогда не слышала о выкитании? – воскликнул он. – Надеюсь, ты знаешь, что в море водится кит?

– Да, я видела картинку в учебнике... – неуверенно произнесла Алиса.

– Ну, тогда, если ты не знаешь, что такое выкитание, значит ты наивная дурочка.

После таких слов у Алисы пропало всякое желание спрашивать про арифметику, и она обратилась к Недочерепахе:

– А что ещё вы изучали?

– Как сейчас помню, – сказал он и начал загибать пальцы на ластах, – вристория, бредревняя и бредновая, а также мореграфия. Ещё у нас было зрясование.Учителем был старый морской угорь, он приплывал к нам раз в неделю и преподавал зрясование угорьками и цветными мальками, и ещё кривопись масляными крабсками и резкими встрясками.

– А что это за способ? – спросила Алиса.

– Ну, сейчас я тебе показать не могу, прежней ловкости уже нет, – ответил Недочерепаха, – а Грифон вообще такого не проходил.

– Времени не было, – сказал Грифон. – Я изучал классические предметы у старого матёрого Краба.

– А мне не довелось у него поучиться... – сказал со вздохом Недочерепаха, – Он, кажется, преподавал гвалтынь и вредножреческий язык.

– Какой был учитель! Какой классный руководитель! – завздыхал теперь уже Грифон, и оба приятеляот умиления закрыли морды лапами.

– А какое у вас было расписание уроков? – спросила Алиса, пытаясь переменить тему.

– В первый день учебного года был один часовой урок, затем каждый день добавляли по часу, итак до десяти уроков в день. Это называлось занятия, потому что занимали часы у времени.

Ничего подобного Алиса не слышала, поэтому слегка задумалась и высказала пришедшую в голову мысль:

– А что, потом занятые часы приходилось отдавать?

– Конечно, на одиннадцатый день их отдавали все сразу, выходили из времени занятий, этот день назывался«выходной», – сказал Недочерепаха.

– А двенадцатый день куда девался? – спросила Алиса, увлекшись загадочным расписанием.

– Сколько можно говорить про уроки, – прервал беседу Грифон. – Давай лучше расскажем, как мы развлекались...

Глава X.
Кадриль с омарами

Недочерепаха тяжко вздохнул и тыльной стороной ласты потёр глаза. Он взглянул на Алису, и попытался что-то сказать, но рыдания окончательно сдавили его голос.

– Как будто кость в горле застряла, – деловито сказал Грифон и начал решительно действовать: трясти приятеля и хлопать его по спине. Наконец тот вновь обрёл дар речи, и со слезами, бегущими по щекам, еле слышно произнёс:

– Ты, видно на дне морском подолгу не жила...

– Да уж, не жила, – подтвердила Алиса.

– И, скорее всего, ты не знакома с омаром?

– Разок я попробовала... – сорвалось с языка у Алисы, но она вовремя остановилась и сказала:

– Нет, конечно!

– Значит, ты даже представить себе не можешь, какой это восхитительный танец – кадриль с омарами.

– Да, не могу. А что это за танец?

– Вот смотри, – начал объяснять Грифон, – сначала все становятся в ряд вдоль берега.

– В два ряда! – неожиданно закричал Недочерепаха. – Тюлени, черепахи, лососи и тому подобные.Затем, когда очистят берег от медуз...

– А на это нужно много времени, – перебил его Грифон.

– ...делают два шага вперёд...

– И каждый со своим омаром! – восторженно воскликнул Грифон.

– Да-да, два шага вперёд, поворачиваешься к партнёру...

– Меняешься омарами и назад тем же манером, – продолжал Грифон.

– А потом, представляешь, – продолжал Недочерепаха, – со всей силы кидаешь ...

– Омара! – выкрикнул Грифон и подпрыгнул от восторга.

– Как можно дальше в море!

– А потом плывёшь за ним! – завопил Грифон.

– Делаешь в море сальто! – закричал Недочерепаха, и как дикарь заскакал вдоль берега.

– Опять меняешься омарами! – издал пронзительный вопль Грифон.

– И возвращаешься на сушу, – сказал Недочерепахавдруг совсем тихо, и оба деятеля, которые только что носились и прыгали по берегу как умалишённые, тихонько, с печальным видом уселись рядышком и уставились на Алису.

– Должно быть, это очень красивый танец, – несмело предположила Алиса.

– Хочешь посмотреть кусочек? – спросил Недочерепаха.

– Очень хочу!

– Давай сделаем первую фигуру, – сказал Недочерепаха Грифону. – Попробуем без омаров. Кто будет петь?

– Пой ты, – сказал Грифон. – Я слова позабыл.

И они начали медленно и церемонно топтаться вокруг Алисы, постоянно наступая ей на ноги, когда оказывались совсем рядом. При этом они размахивали кто ластами, кто лапами в такт песне, которую заунывно завёл Недочерепаха:

– Спасибо, получила огромное удовольствие от танца, – сказала Алиса, очень довольная, что они, наконец, закончили. – И ещё мне очень понравилась ваша забавная песенка про треску!

– А что насчёт трески... – сказал Недочерепаха. – Ты её наверняка видела?

– Да, видела, – сказала Алиса. – Она иногда была у нас на втор...

Тут Алиса резко смолкла.

– Не знаю, где находится этот «втор», но, если вы с ней так часто виделись, значит, ты знаешь, как она выглядит.

– Кажется, знаю, – вспоминала Алиса. – Она скручена, в рот вставлен хвост, и она вся в сухарях.

– Ну, в сухарях – это уж слишком, – сказал Недочерепаха, – их бы смыло в море. Но у них и вправду хвосты во рту.Дело в том...

Он зевнул и закрыл глаза.

– Расскажи-ка ты: что, почему, и вообще... – обратился он к Грифону.

– А всё потому, – сказал Грифон, – что треска любит танцевать с омарами. Во время танца её вместе с ними кидают далеко в море, и она довольно долго летит, и, чтоб удобнее было лететь, она закусывает хвост, да так, что потом его не вытащить. Вот и вся причина.

– Спасибо, – сказала Алиса, – всё это весьма интересно. Я раньше никогда не знала так много про треску.

– Я могу рассказать ещё больше, если хочешь – предложил Грифон. – Ты знаешь, почему она называется треской?

– Никогда не задумывалась на эту тему. Почему?

– Потому что она трещит, когда летит с хвостом во рту. Она тогда похожа на бумеранг, и в полёте трещит также, – с важным видом знатока произнёс Грифон.

Алиса была ошеломлена.

– Трещит, как бумеранг в полёте? – повторила она с удивлением.

– И ещё такой звук напоминает потрескивание новых ботинок. Кстати, ты знаешь, из чего их делают?

Алиса посмотрела на свои туфельки, немного задумалась, и ответила:

– Я думаю, из бычьей кожи.

– На дне морском, – сказал Грифон низким голосом, – туфли делают из шкуры трески. – Ну вот, теперь и ты знаешь.

– Из шкуры трески? А подошву и каблуки из чего делают?

– Подошву из камбалы, она же плоская, – с раздражением ответил Грифон, – а каблуки из морского конька, любая креветка это знает.

– На месте трески, – сказала Алиса, у которой в голове всё крутилась песенка, – я бы сказала селёдке, чтобы она отодвинулась и не давила на хвост.

– От селёдки никуда ни одной нормальной рыбе не деться, – сказал Недочерепаха.

– Интересно, почему? – недоумённо спросила Алиса.

– К сожалению, это так, – ответил Недочерепаха. – Если бы ко мне приплыла любая рыба и сказала, что она хочет подальше уплыть, я бы спросил: «С какой сельдью?»

– Вы хотели сказать: «С какой целью?»

– Говорю, что хочу, – обиделся Недочерепаха.

Но тут в разговор встрял Грифон:

– Расскажи-ка теперь ты о своих приключениях.

– Я могу рассказать только о том, что со мной произошло с утра, – не очень уверенно начала Алиса, – а про вчерашний день совсем неинтересно, потому что я была тогда другим человеком.

– Не совсем понятно, ты о чём? – спросил Недочерепаха.

– Не надо объяснять! – с нетерпением сказал Грифон. – Слишком долго будет. Сначала приключения!

И Алиса стала рассказывать им с того момента, как впервые увидела Белого Кролика. Поначалу она немного волновалась, потому что странная парочка села совсем близко с двух сторон, разинув рты и уставившись на неё, но потом она взяла себя в руки. Слушатели сидели беззвучно, пока она не начала читать наизусть «Ты стар, папа Вильям» с совершенно другими словами. Недочерепаха глубоко вздохнул и сказал:

– Крайне любопытно!

– Да уж, дальше некуда! – подтвердил Грифон.

– Надо же, всё по-другому, – задумчиво произнёс Недочерепаха. Я бы с удовольствием прямо сейчас ещё что-нибудь послушал. Скажи ей, пусть прочтёт.

Он посмотрел на Грифона, будто тот мог давать Алисе указания.

– Вставай и читай «Валяясь в кровати, лентяй говорил...» – распорядился Грифон.

«Как же этим друзьям нравится мной помыкать, даже уроки заставляют отвечать, – подумала Алиса, – такое впечатление, что я оказалась в школе.»

Но, всё же, она встала и начала читать, но в голове у неё настолько засела танцевальная сцена с кадрилью, что стихи выходили действительно странными:

– Это явно не то, что я обычно читал, когда учился в школе, – сказал Грифон.

– Такого я точно раньше не слышал, – подтвердил Недочерепаха. – Но звучит как полная ахинея.

Алиса молчала.Она села, закрыла ладошками лицо и думала о том, вернётся ли к ней способность делать всё как положено.

– Мне хотелось бы внятных объяснений! – сурово произнёс Недочерепаха.

– Ну что она тебе объяснит? – торопливо сказал Грифон. – Продолжай дальше.

– Нет, я требую, чтобы она объяснила: как это омар шире расставил носом носки сапог – мне сильно интересно!

– Это в танцах называется первая позиция, – сказала Алиса,она была совершенно обескуражена таким чтением, и ей очень хотелось сменить тему разговора.

– Давай следующий стих. «Откуда-то филин...» – нетерпеливо предложил Грифон.

У Алисы не хватило смелости ослушаться, хотя она была уверена, что выйдет совсем не то. Дрожащим голосом она продолжила декламировать:

– Зачем городить всякую чепуху, – не дал закончить Недочерепаха, – если ты ничего не разъясняешь, а продолжаешь дальше? Я подобную галиматью отродясь не слышал!

– Пожалуй, хватит с нас стихов, – сказал Грифон.

Алиса чрезвычайно обрадовалась такому повороту дела.

– А не станцевать ли нам следующую фигуру из кадрили с омарами? – предложил Грифон, или тебе хочется, чтобы Недочерепаха спел что-нибудь для тебя?

– О, пожалуйста, лучше песню, если он будет так любезен, – поспешно сказала Алиса.

Грифон, похоже, слегка обиделся:

– Что ж, о вкусах не спорят. Спой-ка ты ей «Черепаший суп», старина.

Недочерепаха тяжко вздохнул, и принялся завывать, иногда прерываясь для рыданий, такую песню:

– Давай снова припев! – закричал Грифон, и как только Недочерепаха стал повторять его, издали донёсся крик:

– Суд начинается!

Алисе после этой песни послышалось: «Суп начинается!»

– Пойдём! – воскликнул Грифон, схватил Алису за руку и поспешил прочь, не дожидаясь конца песни.

– Что это за суд? Кого судят? – задыхаясь на бегу, спросила Алиса.

Но Грифон коротко ответил: «Бежим!» и помчался ещё быстрее. Пока они бежали, лёгкий бриз следовал за ними и доносил всё тише и тише слова протяжного припева:

Глава XI.
Кто украл пирожные

Когда они добежали до зала суда, то увидели там Червонного Короля и Червонную Даму, восседавших на троне, вокруг которого толпились вперемешку всякого рода птички со зверюшками, а также полная колода игральных карт. Перед толпой стоял закованный в цепи Валет, с двумя стражниками по бокам. Рядом с Королём замер Белый Кролик, в одной руке он держал горн, в другой – пергаментный свиток.

Посредине зала стоял столик с большим блюдом пирожных, выглядевших столь аппетитно, что Алисе захотелось немедленно съесть хотя бы одно из них.

«Поскорей бы закончился этот суд, – подумала она, – и стали давать угощение». Но, судя по всему, ждать раздачи пирожных придётся долго, и она от нечего делать, принялась разглядывать зал суда и почтенную публику.

Алиса никогда прежде не бывала в суде, только читала в книжках, и поэтому ей приятно было сознавать, что здесь ей почти всё знакомо.

«Это судья, – сказала она себе. – У судьи на голове всегда огромный парик».

Судьёй, между прочим, был сам Король. Свою корону он водрузил прямо на парик(вы можете увидеть на картинке, как это ему удалось), поэтому он заметно нервничал, чувствуя неудобство. И, кроме того, такое сочетание выглядело как-то нелепо.

«Это скамья присяжных заседателей, – разглядывала дальше Алиса. – А эти двенадцать особей (так уж пришлось их назвать, так как там были звери с птицами), надо думать, и есть присяжные».

Последнее слово она повторила два или три раза, весьма гордая тем, что мало кто из её ровесниц девочек понимают его значение. Конечно же, правильнее звучит «присяжные заседатели», но для краткости обычно говорят просто «присяжные».

Все двенадцать присяжных с важным видом что-то записывали на грифельных досках.

– Что они там пишут? – шёпотом спросила Алиса Грифона. – Суд ещё не начался, записывать пока нечего.

– Свои имена они записывают, – ответил Грифон. – Боятся, что забудут к концу процесса.

– Вот болваны! – неосторожно громко попыталась негодовать Алиса, но её остановил Белый Кролик, который выкрикнул:

– Тишина в зале суда!

Король надел очки и беспокойно осмотрел зал, чтобы увидеть нарушителя тишины.

Алиса, глядя на присяжных, отчётливо поняла, что они все дружно записывают одно и тоже: «Вот болваны!». Даже было видно, как один из них, не зная, как пишется слово «болваны», стал спрашивать у соседа. В таком случае, представить трудно, что за мешанина будет на их досках к концу суда.

У одного из присяжных грифель издавал особенно противный скрип, и Алиса не смогла выдержать такую пытку. Она тихонько обошла зал, встала за спиной у присяжного, и, выгадав момент,выхватила грифель. Она проделала это настолько стремительно, что бедный маленький присяжный (это был Ящерка Билли), так и не понял, куда запропастился грифель. Поискав вокруг себя, Билли, недолго думая, стал писать на доске пальцем. Конечно же, палец следов не оставлял, но Билли всё равно усердно водил им по доске до самого окончания судебного заседания.

– Глашатай, зачитайте обвинение! – распорядился Король.

Белый Кролик трижды продудел в горн, развернул пергаментный свиток и прочёл следующее:

– Присяжные, совещайтесь и выносите вердикт! – высказался Король.

– Нет, нет, – торопливо вмешался Кролик. – Нам ещё многое предстоит.

– Вызывайте первого свидетеля, – повелел Король.

Белый Кролик снова трижды протрубил, затем крикнул:

– Первый свидетель!

Первым свидетелем был, как ни странно, Шляпник. Он появился, держа в одной руке чайную чашку, а в другой бутерброд.

– Прошу прощения, Ваше Величество, за всё вот это, – начал он. – Но я не вполне закончил пить чай, когда за мной пришли.

– Пора бы и закончить, – сказал Король. – Ну и когда же ты начал?

Шляпник испуганно посмотрел на Мартовского Зайца, который выглядывал из-за его плеча и держал под ручку Древесного Соню.

– Четырнадцатого марта, по-моему, – пролепетал Шляпник.

– Пятнадцатого, – уточнил Мартовский Заяц.

– Шестнадцатого, – включился Древесный Соня.

– Записывайте, – сказал Король присяжным, и они усердно заскрипели грифелями, записывая все три названных числа; тут же они их суммировали и перевели полученную сумму в шиллинги и пенсы.

– Шляпу сними! – в приказном тоне попросил Король Шляпника.

– Она не моя, – ответил Шляпник.

– Краденая, значит! – Король повернулся к присяжным. Они тут же занесли этот факт на дощечки.

– У меня все шляпы на продажу, – стал оправдываться Шляпник. – Шляпник как всегда – без шляпы.

Настал черёд Королевы надеть очки. Она сквозь них начала пристально изучать Шляпника. Тот резко побледнел и занервничал.

– Даёшь показания, так и давай, – сказала Королева, – и нервы свои побереги, не то велю казнить тебя на месте.

Свидетель нисколько не воодушевился этими словами и продолжал переминаться с ноги на ногу, бросая тревожные взгляды на Королеву. В сильном замешательстве он перепутал и откусил приличный кусок от своей чашки как от бутерброда.

И прямо в этот момент, Алису посетило странное чувство. С ней стало происходить что-то загадочное, но она никак не могла понять, что именно. Наконец, она прозрела: она снова начала расти!

Поначалу она подумала, что встанет и уйдёт из зала суда, но здраво рассудив, решила, что останется до тех пор, пока будет в нём помещаться.

– Можно на меня не давить? – возмутился Соня, сидевший рядом с Алисой. – Дышать, право, трудно.

– Ничего не могу поделать, – тихо сказала Алиса. – Я расту.

– Здесь ты не имеешь права расти!

– Не говорите ерунды, – осмелела Алиса. – Вы, например, тоже растёте.

– Расту себе обычным образом, а не как на дрожжах, – проворчал Соня.

Он с недовольным видом встал со своего места и перешёл на другую сторону зала.

Всё это время Королева ни разу не оторвала взгляд от Шляпника, и в тот момент, когда Соня перемещался, приказала одному из приставов:

– Принеси мне программку последнего концерта!

Услышав это, несчастный Шляпник весь затрясся, вплоть до того, что с него спрыгнули оба башмака.

– Давай быстрей свои показания! – грозно повторил Король. – Или я велю тебя казнить.Мне до твоих нервов дела нет!

– Человек я бедный, ваше величество, – заговорил Шляпник дрожащим голосом, – я чаю ещё не напился... прошло всего-то около недели, как я начал... хлеба и масла всё меньше и меньше... а мерцание чая...

– Чего мерцание? – спросил Король.

– Всё дело в чае... у Вашего Величества... не должно быть сомнений...

– Ты что городишь? У меня всё тело в чае? – рассвирепел Король. – Ты что, за идиота меня принимаешь? Давай дальше!

– Человек я бедный, Ваше Величество, – заладил Шляпник. – Почти всё вокруг после этого замерцало...и только Мартовский Заяц сказал...

– Я ничего не говорил! – поспешно заявил Мартовский Заяц.

– Нет, говорил! – заупрямился Шляпник.

– Я всё отрицаю! – сказал Мартовский Заяц.

– Он всё отрицает! – повторил Король. – Это в протокол заносить не надо!

– Ну, хорошо, тогда так: и только Соня сказал... – продолжал Шляпник, с тревогой глядя на Соню, не станет ли и он всё отрицать.

Соня ничего не отрицал. Он сладко спал, сидя на скамье.

– Потом я отрезал ещё кусочек хлеба и намазал маслом...

– Что же всё-таки сказал Соня? – спросил кто-то из присяжных.

– Не помню я... – ответил Шляпник.

– Вспоминай, пока я не велел тебя казнить, – сказал Король.

Несчастный Шляпник уронил на пол чашку и бутерброд, и опустился на одно колено.

– Я жалкий, убогий человечек, – начал было он.

– Ты – убогий оратор, – сказал Король.

Тут же какая-то морская свинка громко зааплодировала, но сразу же была подавлена судебными приставами. Здесь стоит разъяснить значение слова «подавлена».У приставов был большой парусиновый мешок с завязками.Они засунули в него морскую свинку вниз головой, сели вдвоём на мешок и подавили на него, слегка подпрыгивая.

«Ну, вот я и увидела, как это делается, – подумала Алиса, – а то я как-то прочитала в газете, что попытки аплодисментов были немедленно подавлены судебными приставами и ничего не поняла. Теперь мне всё ясно».

– Если это всё, что ты можешь про себя рассказать, – продолжал Король, – то освобождай место свидетеля.

– Как я могу освободить место свидетеля, – сказал Шляпник, – если я про это место не знаю, что рассказать. Я ведь знаю только про себя.

– Без головы ты можешь себя точно не узнать, – угрожающе произнёс Король.

В этот момент зааплодировала другая морская свинка и была подавлена тем же способом.

«Ну вот, всех морских свинок подавили, – подумала Алиса, – теперь дело наладится».

– Может, мне пора идти допивать свой чай? – робко произнёс Шляпник, трусливо глядя на Королеву, читавшую концертную программку.

– Можешь идти, – сказал Король, и Шляпник стремительно выскочил из зала суда, позабыв про свои башмаки.

– И казните его во дворе, – сказала Королева одному из приставов.

Пока пристав шёл к двери, Шляпник бесследно исчез.

– Позвать следующего свидетеля! – объявил Король.

Следующим свидетелем была кухарка Герцогини, в руке она держала перечницу. Алиса заранее догадалась, что это должна быть Кухарка, потому что сидевшие при входе начали все разом чихать.

– Давай свои показания, – сказал Король.

– Обойдётесь! – сказала Кухарка.

Король озабоченно посмотрел на Белого Кролика.

– Ваше Величество, этого свидетеля надо подвергнуть перехлёстному допросу, – тихим голосом произнёс Кролик.

– Ну, что ж, видимо, придётся, – сказал Король с обречённым видом. Затем он страшно нахмурил брови, сузил глаза, привстал, опёршись руками на подлокотники трона, и неожиданно низким голосом громко крикнул на кухарку:

– Из чего делают пирожные?

– По большей части из перца, – невозмутимо ответила Кухарка.

– Из варенья, – раздался сонный голосок из-за спины Кухарки.

– Схватить этого Соню! – заорала Королева. – Отрубить ему голову! Выгнать его из зала суда! Подавить его! Ущипнуть его! Выщипать ему усы!

Несколько минут в зале царила невероятная сумятица: публика бросилась отлавливать Соню и вышвыривать его из зала суда. Когда волнение улеглось, оказалось, что Кухарки нет и в помине.

– Ну и славно, вызывайте следующего свидетеля, – с облегчением сказал Король, и, повернувшись к Королеве, добавил негромко:

– Право, дорогая, теперь ты должна провести перехлёстный допрос, а то у меня голова трещит от всего этого.

Алиса внимательно смотрела на Кролика, пока тот вертел в руках свой пергамент. Ей было очень любопытно узнать, кто будет следующим свидетелем.

«Ещё не было ни одного хоть сколько-нибудь здравого показания», – сказала она про себя.

Каково же было её удивление, когда Белый Кролик громко, как мог, взвизгнул:

– Алиса!

Глава XII.
Показания Алисы

– Я здесь! – крикнула Алиса.

Она от волнения напрочь позабыла, что сильно выросла за последние несколько минут, и торопливо соскочила с места. Краем юбки она смахнула на пол скамью и всех присяжных прямо на головы зрителей. Уважаемые присяжные, барахтаясь в толпе, напомнили ей рыбок, выпавших из круглого аквариума, который она случайно уронила на пол неделю назад.

– О, прошу прощения! – сильно смутившись, вскрикнула она и в спешке бросилась собирать пострадавших;она прекрасно помнила падение аквариума, и ей казалось, что если не поместить всех немедленно обратно, то они погибнут.

– Судебное заседание не может возобновиться, – сказал Король важно, – пока все присяжные заседатели не вернутся на свои надлежащие места. Все до единого! – в упор смотря на Алису повторил он, подчёркивая каждое слово.

Алиса глянула на скамью присяжных, и увидела, что в суматохе сунула Ящерку Билли головой вниз. Бедный маленький Билли, зажатый в щели, терпеливо помахивал торчащим вверх хвостиком. Она тут же вытащила его и посадила, как положено. «Не особо-то и важно, как он сидит, – сказала она себе, – что вниз головой, что вверх, на ход правосудия это никак не влияет!»

Когда присяжные слегка оживились после пережитой катастрофы, и после того, как они вновь обзавелись письменными принадлежностями, разлетевшимися повсюду, они принялись старательно записывать свои впечатления о происшедшем – все, кроме Ящерки Билли, который так и не смог прийти в себя от потрясения. Он был не в состоянии заниматься судебной практикой, и неподвижно сидел на скамье с открытым ртом, разглядывая потолок.

– Что имеешь сказать по данному делу? – спросил Алису Король.

– Ничего, – сказала Алиса.

– Совсем ничего? – уточнил Король.

– Совсем ничего.

– Это очень важно, – сделал вывод Король, обращаясь к присяжным.

Они бросились записывать изречение на своих досках, но вмешался Белый Кролик.

– Ваше величество, разумеется, хотели сказать: неважно, – сказал он почтительно, но мордочка его при этом насупилась и состроила гримасу.

– Да, да, конечно, я хотел сказать «неважно», – спешно поправился Король, – и начал бубнить вполголоса: «важно – неважно – неважно – важно», словно выбирая, что лучше звучит.

Некоторые присяжные записали «важно», остальные «неважно». Алисе с высоты своего нового роста это было хорошо видно, но она подумала, что это ровным счётом ничего не значит.

Король тоже начал что-то записывать на своей дощечке. Закончив писать, он выкрикнул:«Тишина в зале!» и прочёл:

– Статья сорок вторая: особа, чей рост превышает милю, обязана покинуть зал суда.

Все сразу направили взоры на Алису.

– Нет во мне мили роста, – сказала Алиса.

– Есть, – сказал Король.

– Две мили почти, – поддержала супруга Королева.

– В любом случае, никуда я не пойду, – заявила Алиса – Кроме того, это недействующая статья, вы её только что прямо здесь придумали.

– Эта самая древняя статья в своде законов! – парировал Король.

– Тогда эта статья должна быть под номером один.

Король побледнел, торопливо перевернул дощечку и сказал присяжным дрожащим голосом:

– Выносите свой вердикт.

– С позволения Вашего Величества, – спешно встрял Белый Кролик и даже подпрыгнул на месте, – в данном деле появилось ещё больше улик.Только что найдена вот эта бумага.

– Что за бумага? – спросила Королева.

– Я ещё не смотрел, но это, по-видимому, письмо арестованного неизвестной персоне.

– Скорее всего, это так, – сказал Король. – Письмо всегда пишут кому-нибудь.

– Кому оно адресовано? – спросил кто-то из присяжных.

– Никому оно не адресовано, – ответил Кролик, – адреса нет.

Он развернул листок бумаги и продолжил:

– И вовсе это не письмо.Оказывается, здесь стихи!

– Они написаны почерком обвиняемого? – спросил другой присяжный.

– В том то и дело, что нет, – сказал Кролик. – И это очень подозрительно!

(Все присяжные приняли очень озабоченный вид.)

– Он, должно быть, подделал чей-то почерк, – догадался Король.

(Присяжные просияли.)

– С позволения Вашего Величества, – послышался голос Валета, – я ничего не писал.Никто не сможет доказать, что я это сделал.Там нет подписи.

– Если ты его не подписал, – сказал Король, – тем хуже для тебя. Значит, ты вынашивал злодейские замыслы, иначе ты бы подписался, как честный придворный.

После этих слов зал разразился бурными аплодисментами: это были первые умные слова Короля за весь день.

– Это лишнее доказательство его вины! – сказала Королева – Поэтому отру...

– Никакие это не доказательства! – возмутилась Алиса. – Вы даже не знаете, о чём эти стихи!

– Прочтите стихи! – распорядился Король.

Кролик нацепил на нос очки.

– С чего начать, с позволения Вашего Величества?

– Начни сначала, – торжественно сказал Король, – продолжай, пока не дойдёшь до конца.Тогда остановись.

И Кролик начал читать:

– Это самая важная улика, которую мы здесь услышали, – сказал Король, потирая руки. – А теперь пусть присяжные...

– Тому, кто попробует это объяснить, – сказала Алиса (она так сильно выросла за несколько минут, что не побоялась прервать Короля), – я подарю шестипенсовую монетку. Но не думаю, что в этих стихах есть хоть капля смысла.

Все присяжные тут же записали на своих грифельных досках: «Она не думает, что в этих стихах есть хоть капля смысла», но ни один не попытался объяснить улику.

– Если в них нет никакого смысла, – сказал Король, – нам будет гораздо легче: не надо его искать.

– Но всё же, – продолжил он, положив листок со стихами на колени, и глядя на него одним глазом, как школьник на шпаргалку, – мне кажется, доля смысла здесь есть. Например, здесь сказано: «Но я пловец плохой...»

И, обратившись к Валету, Король спросил:

– Ты что, и вправду плохой пловец?

Валет печально покачал головой.

– Неужели не видно, что я не могу плавать? (И действительно – какой пловец из куска картона?)

– Ладно, понятно, – сказал Король, продолжая бормотать себе под нос. – «Сказали про меня...» – это, конечно, про присяжных. «А вдруг она расскажет им...» – это же Королева может всё рассказать присяжным. «Куда же денусь я?» – боится, что арестуют, вот и смысл! Или вот: «Одно дал ей, ему дал два...» – это он стал раздавать пирожные друзьям!

– Но дальше ведь есть строчка: «И все остались здесь», – заметила Алиса.

– Всё верно, вот они все здесь! – торжествующе произнёс Король, указывая перстом на блюдо с пирожными. – Нет никаких сомнений! Или ещё: «Припадок был тогда...». Дорогая, у тебя раньше никогда не было припадков? (Это Король спросил Королеву.)

– Никогда! – с остервенением крикнула Королева и запустила чернильницу в Ящерку Билли.

Невезучий Билли уже не водил пальцем по доске, потому что, наконец, понял, что палец следов не оставляет. Но теперь он снова принялся что-то записывать, макая палец в чернила, которые ручьями стекали по его мордочке, пока не высохли.

– Тогда «припадок» к тебе не относится, а то можно подумать, что ты припадаешь под статью, – сказал Король, с милой улыбкой оглядывая зал.

В зале воцарилась мёртвая тишина.

– Шутка! – весело добавил Король, но слегка обиженным тоном, и все сразу засмеялись. – Присяжные, совещайтесь и выносите вердикт! – наверное, уже в двадцатый раз за день произнёс он.

– Нет-нет, – спешно поправила Королева. – Сначала приговор, а вердикт потом!

– Что за вздор! – громко возмутилась Алиса. – Кто придумал объявлять приговор до вердикта присяжных?

– Помолчи лучше! – угрожающе произнесла Королева, заливаясь багровой краской.

– И не подумаю! – смело ответила Алиса.

– Отрубить ей голову! – истошно завопила Королева.

Но никто не двинулся с места.

– Да кто вас боится? – сказала Алиса.(Она уже приобрела свой обычный рост.) – Вы же просто колода карт!

И вся колода поднялась в воздух, как стая птиц, и посыпалась на Алису.

Она негромко вскрикнула, потому что немного испугалась и рассердилась одновременно, и попыталась от них отбиться. Карты исчезли, и она поняла, что лежит на песке возле речки, спрятав голову в коленях сестры, которая заботливо смахивает с её лица сухие листья, падающие с деревьев.

– Алиса, просыпайся, дорогая! – проговорила сестра. – Нельзя так долго спать!

– Ой, какой удивительный сон мне приснился! – сообщила Алиса и стала рассказывать сестре всё, что вспомнила о своих необычных приключениях: вы о них только что прочитали.

Когда она закончила рассказ, сестра поцеловала её и сказала:

– В самом деле, это был очень странный сон! А теперь беги домой, пока ещё не поздно, тебя ждёт чай.

Алиса поднялась и побежала, и всю дорогу у неё не выходил из головы её чудесный сон.

А сестра осталась сидеть на том же месте, подперев голову рукой, глядя на предзакатное солнце, и думая о своей маленькой Алисе и её удивительных приключениях. Вскоре она погрузилась в полудрёму, и приснился ей сон.

Сначала приснилась сама Алиса, обнимавшая коленки сестры. Блестящие, живые глаза смотрели на неё, она услышала её голос, увидела особый Алисин взмах головой, когда та поправляла волосы с лица. То ли ей это казалось, то ли она вправду слышала, как всё вокруг ожило и наполнилось теми странными существами из сна её сестрёнки.

Шуршание высокой травы напомнило торопливый бег Кролика; тихий плеск воды в лужице говорил о том, что это плывёт перепуганная Мышь; где-то рядом позвякивали чашки – это Мартовский Заяц с друзьями никак не мог закончить чаепитие; а вот раздался визгливый крик Королевы, отправлявшей на казнь своих незадачливых гостей;малыш-поросёнок чихал на коленях Герцогини, пока тарелки и блюдца со звоном разбивались вокруг;ей слышался резкий крик Грифона, скрип грифеля Ящерки Билли и кряхтение сдавленной в мешке морской свинки. Все эти звуки заполнили пространство и смешались с приглушёнными рыданиями многострадального Недочерепахи.

Она сидела с закрытыми глазами и почти что верила, что вокруг – Страна чудес, хотя, конечно же, знала, что лишь откроет глаза, то снова очутится в серых буднях. Трава в них шуршит от ветра, плеск воды – это рябь от колышущихся камышей; дребезжание чайных чашек станет просто бряканьем овечьих колокольчиков, а крики Королевы – звонким голосом пастушка;чихание младенца, вопли Грифона и причудливое смешение других странных звуков превратятся в галдёж птичьего двора, а далёкое мычание коров сменит рыдания Недочерепахи.

А потом её воображение нарисовало другую картину: её сестра уже не маленькая девочка, а взрослая женщина с таким же простым и любящим сердцем, собирает вокруг себя ребятишек, глаза которых разгораются и блестят от разных чудесных историй – может быть, и от этого сна о приключениях в Стране чудес, приснившейся ей давным-давно. Она посочувствует их нехитрым печалям и разделит с ними простые радости.

И вспомнит своё детство и счастливые летние дни.